Текст книги "Последняя инстанция. Расследование"

Глава 14

– Год назад Артём Траубе, – Звонарёв излагал информацию сухим протокольным тоном, не терпящим эмоций, – был обвинён в изнасиловании несовершеннолетней, то есть тринадцатилетней девушки – Татьяны Сурковой. Её изнасиловали на лестнице собственного дома, на двенадцатом этаже. Ну, знаешь, дома эти новые: лифты отдельно, лестницы, через проход, отдельно. Кто это придумал? И, главное, что её понесло-то пешком на двенадцатый этаж? Лифты, оба, работали. Двенадцатый этаж не ближний свет…

– Может, он её туда через переход перетащил?

– Исключено. Во-первых, в лифтовых холлах видеокамеры установлены, в лифтах тоже. По-любому, они бы попали в зону охвата камер. Нет. Она или они поднимались пешком.

– Есть доказательства?

– Нет, – покачал головой посерьёзневший Звонарёв, – никаких следов. Никаких отпечатков – ни рук, ни ног… Всё в крови, девочка была жестоко избита, а потом уже изнасилована. Видимо, в бессознательном состоянии… В особо извращённой, извращённой и, блядь, обычной форме… Как будто обычная форма изнасилования – это норма…

– Собака?..

– Взяла след. Вышла из дому, потеряла у поребрика.

– Отпечатки протектора?

– Там проезжая часть – нереально было. Даже свои сумели там же припарковаться. Нашли кое-какие следы… Потом уже когда Траубе взяли, сравнивали с протектором его машины, вроде, срослось… Но заключения эксперты не дали.

– А если он колёса поменял?

– Да нет, у него старые, юзанные… Да и смысл менять?

– Кровь в машине искали? Может, с ног отпечатки, с одежды, случайно мазнул по сиденьям, по подлокотникам…

– Ты лучше спроси, когда его нашли!

– Когда?

– Через четыре месяца. И как? Девушка уже оклемалась от травм, но психологически в себя так и не пришла. Да и неизвестно, придёт ли. Едут они с отцом на очередной приём куда-то, к врачу, встают на светофоре. И вдруг девчонка впадает в жуткую истерику, тычет пальцем в соседнюю, стоящую рядом машину и орёт дурниной. Отец пока её успокаивал, сообразил, куда она показывает. Ну и срисовал и марку, и номер машины. Ещё переспросил её: «Это он?!». Она головой закивала и брык! – без сознания. Он её так без сознания в больницу и привёз. Хорошо, там больничка неплохая на Учебном, моментом в реанимацию, привели в себя. Она в полушоке. Говорить почти не может. Уселась на кровати, раскачивается из стороны в сторону, твердит: «Это он! Это был он!». А что он? Нас даже пустили к ней вместе с отцом, хотя и не положено. Смотрю я на неё – жалко до одури. Убил бы мерзавца собственными руками, задушил бы. А сначала – яйца бы открутил – медленно так, с чувством, с понятием…

– В каком она сейчас состоянии? – я поёжился от рассказа Серёги. Сломанная жизнь у девчонки. Как ей жить дальше? Как забыть? Это здорово, если родители деньги имеют – могут отправить куда-нибудь учиться, лечиться, психиатров, психологов нанять… А если простая семья?

– Да в таком же, если честно. Она и на суде была только один раз. На второе заседание её не привезли, сочли бессмысленным.

– Ладно, – оборвал я Звонарёва, – его сразу взяли? Основание?

– То-то и оно! Взять-то взяли! А вот оснований – никаких. Вообще! Ни отпечатков пальцев, ни следов спермы. В презервативе, гад, насиловал, и с собой всё утащил… Мразь… – Серёга глотнул водки, не морщась и не закусывая, – И ведь носит таких земля!

– Серёга, – тихо-тихо спросил я, – А как его вообще могли арестовать? Нет следов, нет свидетелей, девчонка в неадеквате под лекарствами… Увидела похожего парня, и её перемкнуло. Может, галлюцинация?.. Может, вообще, он просто похож? Может, спутала?

– Может, Серёжа, может! – Звонарёв закрыл лицо ладонями, широкими мужскими ладонями. Потом потёр ладонью лоб – моя привычка. Когда тяжело говорить, я всегда тру ладонью лоб, а пальцами – виски, – Ты понимаешь, мы тогда не то, что злые были, мы как звери были. Мы его, гада, без ОМОНа скрутили так, что не успевали потом на жалобы отписываться. Ну и, на скорую руку, притащили в отделение и колонули.

– Удачно?

– Понимаешь, он всё вроде отрицал, но временами проговаривался. Ну, типа, его в районе Кораблей вообще не было в тот день… А откуда он мог знать, что изнасилование на Кораблестроителей произошло?! Потом вообще дурку включал. Короче, я тебе так скажу, Сергеев! У тебя, конечно, интуиция зашибись – ты пользуешься… А мы в рамках закона ничего больше не могли. У нас даже основания не было его задерживать. Выпустили без подписки. Но он напуган был… Чёрт его знает, может со страха, а, может, потому что реально виноват – он прокалывался. Бля буду, прокалывался. Это все тогда поняли. Мы ж его всем отделом прессовали. Ну а потом папаша-землерой нарисовался… Нам по строгачу, всему отделу. Только все тогда в один голос сказали: «Он это!..» А что толку – наши голоса? Теперь понимаешь, почему дело это – не наше дело, а твоё?

– Не исключаю, но есть менее изощрённые способы. Потом, наш мститель живых не оставляет. Хотя, в наших случаях и потерпевшие в живых не оставались. М-да… А что суд?

– Да какой там суд? Клоуны! На первом заседании судья на районного наорала, что такие сырые дела нельзя приносить в суд. В принципе, имела право… Девочка вроде в себя пришла, выглядела на суде спокойной достаточно, вроде, адекватной. Но адвокат Траубе такую кипу бумажек выложил!.. Тут тебе и диагнозы – чисто, псих, тут тебе и лекарства, в побочных у которых бред, спутанность сознания и галлюцинации. Короче, на второй суд девочку даже не повезли, и всё. Кранты. В зале суда… Дело закрыто… За неимением состава. Даже на доследование не отправила, стерва! Изнасилование-то было! Раскрывать-то его, по-любому надо было…

Глава 15

Я был почти уверен, что это МОЁ дело. И убийства не было потому что изначально девочка осталась жива. Соответственно, и его убивать не стоит. Стоит его наказать его же оружием: а именно – на тебе заразу, от которой ты сам жить не захочешь. Жесть! Однако в фантазии нашему мстителю не откажешь. Его креативные способности вызывают у меня уважение… Бред! Я не могу уважать убийцу, преступника, права на это не имею! Складывалась непонятная картина. Допустим: Гаргаевы убиты стрелком за свой беспредел с бизнесменами. Любой из «кинутых» с тех пор мог хоть немного, но приподняться, и первым делом уничтожить кровных врагов. Допускаем. Далее, этот стрелок появляется на Таврической. В том, что это тот же стрелок, сомнений, практически, нет. С Гаргаевыми и Куприяновым более-менее ясно. Дальше. Что произошло в Тарховке? Что это за изыск? Почему Куприянова, сбившего насмерть беременную женщину, надо было шлёпнуть из ствола, а Кировского за практически то же самое преступление – убить таким извращённым способом? Не потому ли, что вина в первом случае была полностью доказана, и преступник очевидно избежал наказания, а во-втором, вины, как таковой доказано не было. И что? Что это даёт, если и в том, и в другом случае исход один – летальный?

Стоп! Письма! Электронные письма! Как же я мог про них забыть? Ведь было некое сообщение от имени Новикова, ну да, разумеется, под ником, но доказано, что с его компа – было!.. Что там было? Чёрт! Памяти нет ни грамма!.. Как же там было сказано? «Когда оно возникло, мне показалось, что это есть абсолютное зло, но когда оно победило зло, я понял, что оно есть сама справедливость»… Вот, где-то так. Ответов на сообщение не было, фраза Новикова была сказана куда-то в пустоту, или именно тому, кто мог понять её. Ему было достаточно прочитать и понять. Отвечать ему было незачем. Сделка проведена и оплачена. Если, конечно, это оплачивается. Оплачивается… Так! Гнилая, конечно, мысль. Но проверить её стоит. Надо запросить приходы денег в интернат в Перелешино. Нет ли связи с преступлениями. Откуда они получают деньги, из какого-такого благотворительного фонда? Хотя, большей мутотени, нежели благотворительные фонды – просто не придумать. Там никогда нельзя найти концы и начала. Кто даёт деньги – непонятно. Кто переводит – непонятно. Есть только две единицы которые можно отследить: это сам благотворительный фонд и его получатель. И всё, и хана… На то он и благотворительный фонд, что внести в него любые, самые грязные деньги может любой барыга. Он же на другом конце, вступив в сговор с получателем, вынет эти средства обратно – чистыми и хорошими. Тем не менее, надо глянуть, когда у них были последние поступления. Хотя, сам-то детский дом открылся ещё до того, как туда попала Маслова… Белиберда какая-то получается. Ладно, это детали. Сейчас надо понять, какая связь между этими преступлениями. Во-первых, письма. То есть, везде была задействована электронная почта. Скорее всего, была переписка и у Новикова, только он умело её стёр. А вот Куприяновы при всём желании сделать этого не успели. Хотя, папа мог. Но, видимо, не захотел. Что там было? «Суд вынес приговор!». А сыну: «Вас ожидают в комнате матери и ребёнка!». А что, интересно, наши эксперты думают себе по поводу отправителя?

Я набрал телефон технического отдела.

– Сергеев беспокоит. Там у нас где-то компьютеры с Таврической по делу Куприянова… Им были письма – отцу и сыну. Удалось выяснить, откуда они были отправлены?

– Да, выяснили!..

– И молчите?!

– А что кричать-то? – наша техническая служба иногда вызывала во мне противоречивые чувства: то ли хорошо бы их всех уволить, то ли хорошо бы их всех убить, – Посланы они были с промежутком в восемь минут из одного и того же Интернет-клуба на Достоевского. С одного и того же адреса. Адрес зарегистрирован там, где мы его достать никогда не сможем. Считай – на Луне. А вот имя в электронном адресе, может, тебе что-то и даст.

– Я слушаю, – неторопливые вы наши!

– [email protected]. Врубаешься?

– Не очень пока.

– Сергеев, тебе надо как-то повышать своё самообразование, – лениво прожевал очередную печенюшку компьютерный червь, – Немесида – это богиня мести. То ли в греческой, то ли в какой другой мифологии… Ты погугли – найдёшь…

Вот, значит, как! Чёрт! Компьютер Кировского! Домашний, дачный… Хоть какой-нибудь. Насколько я силён в электронной почте, его ящик можно открыть с любого другого компа. С его удобней, потому что тогда не надо подбирать логин, только пароль взломать. Я нашёл визитку, взятую мной в Тарховке у местных следователей. Набрал номер капитана Смирнова. Меня интересовал вопрос только электронных писем. Оказывается, дачный компьютер они изъяли «на всякий случай», но пока не приступали «к его изучению». «Ну, естественно! „Счастливого фермера“ окучиваем!» – злорадно подумал я и пригрозил, что буду у них через час.

Через час – это я хлестанулся. Я ж сегодня без колёс! Докатил на метро до Старой деревни, там поймал такси, успел почти с двадцатиминутным опозданием. Хотя и уговаривал таксиста гнать, как на роды – тот попался упёртый и шибко правильный – ехал свои шестьдесят, аж противно!..

Ноутбук Кировского торжественно водрузили на центральный стол, как, на алтарь.

– Кто у вас тут по компам главный спец? – полюбопытствовал я.

– Ща будет, уже дёрнули. У него отгул сегодня, но он близко живёт – Смирнов резко обернулся к дверям и распростёр руки для объятия. – Димон! А мы тут без тебя пропадаем. Вот тут к нам товарищ из городской пожаловал по твою душу…

Тщедушный очкарик воспринял происходящее без энтузиазма. Он сел за компьютер, привычным жестом подоткнул очки к переносице и включился. Пока машина не загрузилась, компьютерный гений не произнёс ни слова. Сидел, то ли спящий, то ли мёртвый – пугал своим видом и бериевскими очками. Когда компьютер ожил, очнулся и Димон. Легко взломал пароль входа, чем обнадёжил присутствующих. Когда машина пришла в рабочее состояние, парень важно и очень гнусаво произнёс:

– Что мы ищем?

– Электронную почту. Желательно все ящики. Все письма за последнее время, – я с уважением относился к людям, которые умели делать то, чего не умел и не хотел уметь я.

Быстро клацая по манерным клавишам навороченного ноутбука, парень, не глядя на нас, бубнил то ли нам, то ли самому себе:

– Если человек ни в чём криминальном не замешан, ему нечего опасаться, и если по каким-то причинам он заводит себе несколько ящиков, он ставит себе… – парень брезгливо посмотрел на нас поверх очков, – некий уловитель. Копилку для писем. То есть, можно пользоваться каждым ящиком в отдельности, а можно проверять их одним кликом. Ща попробуем… Есть! Вот она, вся его почта. У него всего два ящика – видимо, один для работы, а другой – для дружеской переписки. Ну там, любовь-морковь… – парень сказал и сам смутился. Видимо слово «любовь» для компьютерных гуру – было чем-то из прошлого или, в крайнем случае – из невероятно далёкого будущего. – Вот все письма – довольно много, кстати. Вам какие нужны?

– Иди, сынок, попей кофейку, ещё понадобишься, – довольно панибратски я выставил парня из-за компа, – я сейчас попробую сам поковыряться…

– Ну, попробуйте – парень злорадно ухмыльнулся и вышел. Ребята из отдела неодобрительно зашипели на меня на все лады, но мне было уже не до них. Я увидел знакомый адрес: [email protected]… Вот оно. Текст – всего несколько слов: «ТЫ УДОСТОИЛСЯ ЧЕСТИ УМЕРЕТЬ НЕВЕРОЯТНО КРАСИВО!»

Я задумался на несколько минут, потом попросил ребят позвать в кабинет технического гения. Мне было, о чём его спросить. Я усадил его прямо перед собой, заглянул ему в толстые блестящие стёкла и задал вопрос, который интересовал меня больше, чем все вопросы на свете:

– Можно, зная адрес электронной почты вытащить всю переписку? Можно?! – я возбуждённо схватил парня за щуплое плечо и слегка тряхнул.

– Да можно, можно! – что Вы пинаетесь? – парень обиделся. – Можно. Только это не быстро. Давайте адрес, я дома помыслю, Вам позвоню. Это срочно?

– Это срочнее срочного! – я даже не преувеличивал. Это был единственный шанс найти хоть какие-то нити. Он «делал» нас по всем параметрам, – Адрес вот, – я ткнул парня практически носом в открытую электронную почту, показал адрес киллера. – Запиши себе куда-нибудь. Как ты думаешь, почему он использует один и тот же адрес?

– Ну, не знаю, – растерялся Димон. Думать в его компетенцию не входило. Его мозгом был компьютер, – Может у него с фантазией, того, слабовато?..

– Нет, Димон, – грустно рассмеялся я, – его фантазии хватит на целый отдел креативщиков-пиарастов. Тут что-то другое.

– Может быть, – вмешался один из оперативников, – он с этого адреса отправляет письма только жертвам? Ну, уже после смерти. Или перед смертью, но совсем перед самым убийством? А для заказчиков, если они, конечно, есть, он пользуется другой почтой. А для тех, с кем «сделка» уже прошла – третьей…

– Похоже, третьих нет. Он не связывался с заказчиком после смерти, по крайней мере, на Таврической, – я думал вслух. – А письма Куприяновым, действительно были отправлены в ночь перед убийством. Даже можно сказать – утром. Странный киллер. Он должен хорошо выспаться перед стрельбой… Может, всё же есть сообщник? Тогда всё оправдано: и мужская слюна, и девушка, и всё остальное…

Я поймал на себе взгляды коллег. По меньшей мере – изумлённые взгляды. Человек болтает вслух, бормочет что-то… Ко всему этому не хватает только слов о «разлитом Аннушкой масле». Пока сотрудники убойного отдела пытались осознать – это у меня такая манера работы, или я тихо тронулся рассудком, в кабинет заглянул смешной персонаж. Больше всего он был похож на вольного художника: длинная, не слишком опрятная борода, большая кепи, длиннющий шарф, обмотанный не только вокруг шеи, но и вокруг плеч и непонятная хламида, торчавшая из-под всего этого. И всё это, несмотря на достаточно тёплую погоду.

– А это наш эксперт, – поспешил мне представить вошедшего капитан Смирнов. – Чем порадуешь, Аркаша?

Аркаша готов был порадовать чем угодно. Его лицо светилось оптимизмом, который может позволить себе только последователь Кришны.

– С чего вам начать? Со слюней?

Я обомлел. Неужели? Видимо моё оцепенение произвело положительное впечатление на эксперта, и он, очень довольный собой, глубоко засунув руки в карманы невозможной хламиды, начал прогуливаться по кабинету взад-вперёд. Ну, хоть этот-то не станет тянуть кота за усы? «Этот» не стал:

– Мы нашли вашего слюнтяя!

– Как это? – мы взорвались почти хором. Эксперт просто упивался нашей растерянностью и обескураженностью. Это был его, пусть маленький, но миг удачи.

– Он проходил у нас по делу дважды, и в обоих случаях мы брали полный биологический материал: и сперму, и слюну, и кровь, и отпечатки всех мест…

– Это что за дело-то такое было? – посмотрел я на следователей. Те только плечами пожали.

– Поглядим сейчас по базе, делов-то! – один из оперативников, капитан Берберов, уселся за рабочий компьютер – Фамилия-то у этого слюнтяя есть?

– А как же? – радостно воскликнул Аркаша. – Есть. Новиков Евгений Борисович. Да ты можешь долго не искать. Он дважды сидел по одной и той же, двести двадцать восьмой… Один раз ему по-малолетству дали немного: два, причём год он уже в СИЗО отпарился, так сказать, в процессе следствия, а во второй раз влетел по-крупному: на весь пятерик. Правда, вышел досрочно по УДО. Брали его оба раза здесь, в Тарховке, поэтому и дела оставались в нашем ОБНОНе. Мы же дела сразу туда передали, вот вы и не помните…

– Выпускают же таких! Мы их ловим-ловим, а они им УДО! Я б за наркоту пожизненное сразу впаивал. Один раз попался – всё, кукуй весь век за решёткой! – Берберов злился по-настоящему.

– Ладно, ребята! Спасибо! Я, всё, что нужно, зацепил – теперь пойду из этого салат строгать… Я даже не буду вас расстраивать, спрашивать, на каком основании и для чего у Новикова брали полный комплект материалов на исследование – вам видней, вы же расследовали… Ты, Димон, – напомнил я парню, – про адрес этот не забудь! Пробей всё, что с него могло быть отправлено! Очень надо! – парень кивнул, – Хэх, – злорадно хмыкнул я, – Новиков, говоришь!…

Под удивлёнными взглядами сотрудников курортного отделения – не каждый, право, день им доводится видеть работника городской прокуратуры с отъехавшей крышей, не каждый! – я удалился.

Глава 16

Плакал мой вечер горючими слезами. Накрылся компенсирующий ужин медным тазом. Зря только без машины болтался. Когда в город приехал, уже и транспорт не ходил. Еле добрался до дома, упал в кровать, даже не раздеваясь.

Утро было обычным, хреновеньким, недобрым. Окучил в голове всю вчерашнюю информацию. Стало быть, наш загадочный трансвестит зовётся Новиков. Фамилия, конечно, распространённая. Но я в совпадения не верю. Проверять и проверять! Я сел в машину и задумался. А на черта я не пригласил на сегодня никого из сестрорецкого отдела? Если брать Новикова, скажем так – Новикова намбер ту, надо было бы, чтобы присутствовал кто-то из них. Убийство в Тарховке пока нам не передали, а, значит – висит на них. Они, конечно, с превеликим удовольствием сбагрят это дело в городскую… Но пока надо что-то решать. Я позвонил Сашке, заявил, что направляюсь к нему в отделение. Посоветовал потихоньку готовить группу на выезд. По присущей мне привычке темнить, я не ввёл Сашку в курс дела. По присущей ему привычке, он всё понял и не стал расспрашивать. О «курортных» я подумал так: «Съездим в адрес. Если возьмём – „курортникам“ меньше работы будет. Подтянем их уже к допросу. Если – мимо, что их таскать взад-вперёд?»

Группа к моему приезду была готова. Новиков жил на Суворовском, поэтому мы не сильно торопились. Даже не выслали никого проверить: в адресе клиент или нет. По дороге я в двух словах поведал Сашке, как сестрорецкие эксперты нашли Новикова.

– Надо срочно пробивать его родство с тем Новиковым, – это были практически, мои мысли вслух.

– А если этот Новиков и есть стрелок? Может, они братья? Того как отчество?

– А я помню? Я ещё ни одной бумажки не написал. Меня скоро прилюдно шеф розгами выпорет. Ни единой бумаженции за неделю работы. А завтра, меж прочим – на ковёр. Не помню я его отчества, – силился я напрячь остатки памяти, – хучь убей, не помню. Николаем зовут, это точно… А отчество… Ща, погоди!

Я набрал телефон Евграфова:

– Слушай, старик! Будь другом… Да я помню, что я тебе, как друг уже давно и много должен, но дело срочное! Помнишь, ты вытаскивал некого Новикова? Ну, он ещё ветеран то ли первой, то ли второй чеченской… Ты информацию не похерил? От, умница! Глянь мне там одним глазом – как его отчество?

Мы с нетерпением уставились на телефонную трубку, и через минуту мы имели информацию, которая никак нас не обрадовала. Новиков Николай – ветеран войны, урождён был от отца Бориса. Вот и здравствуй, Новый год! Вот и приплыли. Теперь у нас Новиков намбер ван становится подозреваемым намбер ван, по крайней мере, в организации и подстрекательству к убийству. А Новиков намбер ту, Евгений Борисович – простой, банальный исполнитель. Почему раньше не убил? А раньше он занят был, некогда ему было – срок мотал. Вышел, встретился с братцем, выслушал про все дела скорбные, взял винтовку брата, например, и пошёл совершать возмездие. Остаётся узнать, где он находился в момент убийства Гаргаевых, и не было ли его или его родственников в «рабочем» списке по потерпевшим. Так! А, если винтовка, из которой застрелили Куприянова, засвечена и в деле Гаргаевых, то стоит теперь внимательно посмотреть – а где были наши два брата—акробата на момент бесславной погибели криминальных авторитетов из братской Чечни? И когда – в первую или во вторую войну воевал Новиков номер один? Потому как тут ещё и чеченский след пробивается… Во наворотил!.. Аж дух захватило. Хотя нет, расслабиться надо: чеченская война по сути своей в двухтысячном уже закончилась. Далее были уже отдельные вылазки, и целыми взводами с подтягиванием снайперов, марш-бросков уже не было. Или мы просто о них не знали? Воюют же где-то контрактники до сих пор?! Кто знает – где? Я медленно и очень напряжённо снова набрал номер Евграфова, закатил глаза к потолку машины и красноречиво провёл себе ребром ладони по шее:

– Евграфыч, – мой голос бы просто патокой, гречишным мёдом, не сказать, прости господи, – вазелином…

– Что ещё? – взревел Евграфов так, что даже Сашка отпрыгнул от телефона, а у меня в барабанной перепонке потом ещё часа три то-то похрустывало.

– Серёженька, – не обращая внимания на рёв, доносившийся из трубки, – отвечаю! Больше ни разу сегодня не дёрну! Зуб даю! Одно слово! Только одно! Вернее, дата. Когда был ранен Новиков?

– Ща!… – в трубке ещё продолжало что-то материться и шипеть, но через пару минут Евграфыч ответил. – В девяносто девятом…

– С меня причитается, – не менее елейным голоском проворковал я и, не слушая матюгов хакера в ответ, отключился.

– Не в жилу! – мудро заключил Сашка.

– Не, – мотнул я башкой, – не в масть. Он получил ранение в девяноста девятом, то есть участвовать в убийстве Гаргаевых уже не мог. По состоянию здоровья. Зато мог его братец. Погоди-ка… А Новиков номер два за что у нас сидел?

– Не у нас, – педантично поправил меня напарник. – За наркоту…

– А Гаргаевы, по-любому, с наркотой дела вели?

– Ну, естественно! Тут к бабке не ходи!

– А если Новиков, ну, не первый, а второй, дела с ними имел и тоже был в числе пострадавших? В каком году грохнули-то этих братков?

– В две тысячи пятом. А это ты к чему? – Александров, похоже, стал отставать от моей суетливой мысли и терять нить рассуждения.

«Погоди, Шурик! – не упуская из головы только что построенную логическую цепочку, позлорадствовал я. – Я тебе попью ещё запоями! Я тебя подошью к такой-то матери, если ты будешь продолжать мозги просирать!»

– А к тому, что, если Новиков номер два в это время был на свободе, а до этого имел дела с Гаргаевыми, и не в свою пользу, то он и может быть стрелком. А винтовку мог и старший провезти… Их там не очень-то обыскивали…

– Ты не забывай, его сюда раненым переправляли. Вряд ли ему в вертушку на носилки снайперскую винтовку положили.

– А ты откуда знаешь, какие у них там правила? Может, он с этой винтовкой на операционный стол должен был лечь, чтобы врагу не досталась?! А может они с ранеными так и переправляют оружие. Надо посмотреть, были ли эти винтовки на вооружении у наших… Или у них… Без разницы.

– Надо для начала, – разумно заметил Сашка, – всё-таки выяснить, был ли Новиков младший на свободе в момент неприятностей с братьями. Может, опять пустышку тащим…

– Резонно, – согласился я и тут же связался с техническим отделом. – Кто у нас там? Лёха? Это Сергеев! Будь бобр! Глянь, Новиков Евгений Борисович, тысяча девятьсот восьмидесятого года рождения – когда гражданин у нас срок отбывал? Ага! Жду! Ага! Спасибо! Ну вот, как всё замечательно складывается! Наш милый Женечка, минетчик клятый, сел дважды: в девяноста седьмом ещё по малолетке, и в две тысячи пятом. Но в две тысячи пятом он сел аккурат под Новый год. А Гаргаевых шлёпнули аж в самую золотую осень. То есть!.. Разлюбезный наш Евгений Борисович Новиков благополучно мог разобраться с кредиторами – он ведь мог им остаться должен нехилую сумму, к примеру. А потом просто взял и подставился по незамысловатой и уже испробованной двести двадцать восьмой. Как говориться: «Ищут пожарные, ищет милиция!..», а он спрятался в тюрьме, где его ни мы, ни братва чеченская не достанет. То есть, достать-то конечно, достанет и, как барана – чик-чик… Но подумают на него в последний момент.

– Эвона как у тебя, Сергеев, всё складно получается! А что, если эти Новиковы – не братья вовсе?

– Чёрт! Так всё красиво получалось! Я об этом не подумал как-то.. Совпадений слишком много было… Лёха! – я уже обиженно сопел в трубку. – Сделай ещё дельце. Вот тот самый Новиков Евгений Борисович тысяча девятьсот восьмидесятого года рождения и Новиков Николай Борисович тысяча девятьсот семьдесят девятого года рождения – поковыряйся там у себя в закромах: они вообще-то кто – братья? Дата рождения? Обоих? А, второго – ща… – я полез в папку, еле отрыл небольшой клочок бумаги, на котором были нарисованы рогато-хвостатые чёртики и записаны паспортные данные Николая Новикова, – 29 декабря… Ага! Ты звякни, как найдёшь!

– Я смотрю на тебя, Сергеев, – восхищённо произнёс Сашка, и диву даюсь! Откуда в тебе столько смекалки, интуиции?! Я тобой горжусь просто! Всё думаю, когда же ты у нас, наконец, начнёшь по медиумам ходить, с душами убиенных общаться? У нас ведь тогда раскрываемость поднимется – Скотланд-Ярд будет на стажировку проситься…

– Вот я что-то не понял, – завёлся я, почуяв в Сашкиных словах откровенную издёвку, – ты это о чём?

– Обо всём! Мы сейчас куда приехали? Мы приехали брать подозреваемого, так? У нас ордер есть? Так?

За последние три дня, Сашка стал третьим, кого мне захотелось задушить. Медленно, со вкусом. Чёрт, какая-то прямо тенденция намечается.

– Так, – рявкнул я, гася в себе желание довести дело до смертоубийства.

– Так ты открой ордер! Ты же сам его подписывал! И прочитай! А то всё – Лёха!… Лёха!… – передразнил меня напарник.

Я быстро открыл папку, вытащил ордер и бегло перечитал его:

– Вот я – муда-а-ак!

У меня в папке лежали обе бумажки с днями рождения обоих Новиковых. А я названивал в технический отдел неизвестно, зачем. Хотя, почему же, неизвестно? Известно! Состряпал красивую версию, сложил картинку, а оказалось, что из этих фрагментов должен выйти совсем другой натюрморт. Но ведь, сложилось! Только вот братьями эти Новиковы быть не могли, хотя бы по той простой причине, что один родился в декабре семьдесят девятого, а второй в феврале восьмидесятого. С природой не поспоришь. Клёво! Да ещё перед ребятами дураком себя выставил! Сашка тоже хорош – мог тихо шепнуть, что я – козёл. Нет. Ведь буквально на весь свет заявил: «Сергеев – козёл!» Сволочь! Не прощу. Не будет сегодня никаких посиделок за бутылочкой вкусненькой водовки! Я буду мстить!

Ребята от дома сделали наконец-то знак, что клиент в адресе и можно начинать штурм. Сашка приподнялся, но я сделал ему знак не шевелиться:

– Сиди! Их там трое, а с обратной стороны дома ещё туева хуча ОМОНовцев. Не наше это дело! Наше дело – следствие вести, головой думать!

– Да что ты говоришь?! – язвительно заулыбался Сашка, но на месте остался.

Через пять минут Новикова уже вели к автобусу. Глядя на него, я испытал второе за этот день разочарование. Мало того, что этот мерзавец оказался совершенно не братом тому мерзавцу – хотя, почему тот-то – мерзавец? – так он ещё и отъел себе лошадиную харю, отрастил бритую огромную голову, да вырос, уродец, под два метра ростом. Я печально посмотрел на Сашку. Тот глядел на меня долго, грустно и понимающе. Не каждый день версии лопаются со скоростью две штуки в минуту.

– Да, – грустно заметил Сашка, – педераст из него хреновенький получился бы… Да и трансвестит не очень…

Он не выдержал и заржал. Я вспомнил, как озвучивал эту версию сначала самому шефу, а потом с пеной у рта доказывал Сане, что это – самая рабочая версия. В конце концов, мы оба ржали, как кони-водовозы, когда к нам в машину заглянул командир отряда ОМОНа:

– Чего ржём? – поинтересовался он.

– Да, радуемся, что клиента взяли! – почти хором ответили мы.

– А-а! – протянул капитан и с некоторым подозрением втянул ноздрями воздух в машине. Стало ещё смешнее. Капитан махнул на нас рукой – дескать, что с нас взять – лишенцев, и порулил в сторону автобуса.