Текст книги "Последняя инстанция. Расследование"

Девушка рассмеялась таким же низким, но совершенно не грубым смехом. Видимо, такая реакция на её голос была ей знакома. Девица поставила бокал на стол, и, любуясь произведённым аудио-эффектом, негромко шепнула:

– Земляничный коктейль… – подмигнула мне и взяла со стола пачку сигарет.

Наверно, я был сильно выбит из колеи, потому что даже не сообразил поднести ей зажигалку. Девушка сама взяла её со стола, прикурила, и с некоторым укором посмотрев на меня, продолжила пытку звуком:

– А что такое жуткое употребляете Вы?.. – она могла и не продолжать. «Что такое жуткое употребляете Вы, что задаёте такие дебильные вопросы, да ещё по два раза? Ни «Привет!», ни «Как Вас зовут?», ни «Позвольте присесть за Ваш столик?»… По хорошему, мне нужно было встать и уйти, чтоб дальше не позориться. Но уж очень хотелось услышать из её уст… Уст!.. Слово-то, какое выбебонистое! У-уст!.. Довольно большой рот с достаточно пухлыми, весьма сексуальными губами. Чёрт! Хоть что-нибудь бы ещё сказала! Ну, хоть: «Шли бы Вы мужчина отдохнуть, а то от Вашей глупости тоскливо на душе!», хоть так, что ли… Девушка была гуманна. Она совершенно не настаивала на моей дальнейшей позорной капитуляции по всем позициям. Настроена вполне миролюбиво и приветливо. Видимо, заметив мою растерянность, решила не доводить несчастного, большого, глупого, не очень трезвого дядю до полного унижения, спросила:

– Может быть, мне тоже стоит перейти на ЭТОТ продукт? – вроде, ничего особенного не сказала. Вроде, нужно срочно махнуть официантке и заказать водки… А смотрит с насмешкой. И получается, что она издевается. Дескать: «Вали ты, дядя, со своей водкой, глупостью и растерянностью куда подальше! Потому как лучше я буду пить ядовито-красный, жёлтый, зелёный и серо-буро-малиновый коктейль, нежели хлебать водку и дебильничать, как ты, со страшной силой!». Вот где-то так. Но девушка смотрела на меня открыто и ободряюще. Я недоверчиво повернулся в сторону официантки за стойкой и махнул ей рукой. Та тут же материализовалась у нашего столика.

– Танечка, будь добра, принеси нам графинчик водочки и что-нибудь на закуску! – не очень уверенно проворковал я, ожидая в любой момент справедливого возмущения со стороны девушки. Его не последовало.

– Вам двести, триста или, как обычно? – чуточку язвительно поинтересовалась официантка.

Я подумал, что непременно вернусь сюда завтра и придушу её. Пусть она станет четвёртой в моей очереди на удушение. Список растёт. Уже пора к делу, что ли, приступать. Чего тянуть, когда всё равно этим кончится?

– Триста, – елейным голосом ответил я, борясь с желанием не ждать до завтра.

Мы позорно бросили Сашку клевать носом за столиком. Я расплатился по счёту, оставив барские чаевые. Отдельно выложил на стол три сотни и ткнул пальцем в сторону Сани:

– Не бросайте моего друга, пожалуйста!

Официантка понимающе кивнула, и я понял, что Сашка доберётся до дома. В конце концов, даже если они забудут о нём на какое-то время, то после закрытия всё равно обратят внимание, что у них в зале «что-то валяется». Разберутся. Не маленькие. Мы поймали такси и через пятнадцать минут уже были на Охте.

Глава 19

Меньше всего на свете мне хотелось, чтобы утро наступило раньше, чем кончится эта ночь. Но оно наступило. Значительно раньше. И возвестил об этом не будильник и не летний ранний рассвет за окном. Зазвонил телефон. В трубке раздалось совсем уж неожиданное:

– Здравствуйте, товарищ майор! Вы уже спите? Извините, это Дима из Курортного РУВД… Компьютеры…

– Нет, Дима, я ещё не сплю, – заверил я ночной компьютерный кошмар. В словах Димон разбирался явно хуже, чем в технике:

– Помните? Вы просили… Я нашёл… Там ещё было несколько писем. Вернее, ещё два. Они ушли по двум разным адресам. Эти адреса высвечиваются на один ай-пи… Но это не главное… Я чего звоню-то…

– Да, Дима! А чего ты звонишь-то? – полюбопытствовал я, надеясь, что ничего срочного и ужасного не приключилось. Не суждено было оправдаться моим надеждам на достойное, неторопливое и уютное утро с продолжением бурной ночи. Не судьба была – кофе в постель, лёгкий завтрак на скорую руку, снова повторение ночи, снова кофе, какое-нибудь банальное шампанское, если конечно, таковое завалялась где-нибудь в недрах моей квартиры… Всему этому придётся подождать. До лучших времён. Потому как сейчас совершенно не лучшие времена. Я бы даже сказал – отвратительные времена. Потому что во мне проснулся охотник. А охотники не пьют по утрам шампанского, не занимаются утренним сексом с юными леди и не носят им завтрак в постель. Равно, как и не ждут его в постели сами. Они быстро одеваются, хватают ключи от машины, вспоминая на ходу, где же она может быть припаркована: «И какого чёрта я поставил её на стоянку?..» Что я и делал, прижав трубку к уху плечом, натягивая на ходу джинсы и строя ужасные рожи девушке, приподнявшейся над постелью и внимательно наблюдающей за мной.

– Сегодня отправлено ещё одно письмо, – Дима был очень возбуждён. Видимо, он понимал важность происходящего, несмотря на то, что не имел к следствию фактического отношения – само расследование его напрямую не касалось. – Полчаса назад. Я поставил ловушку… Хорошо, что ещё не спал. Сработало… Только там с адресом…

– Что с адресом?! Что, Дима, с адресом? – я уже почти оделся, натягивал на бегу кроссовки, пытаясь одной рукой зашнуровать обувь, а другой воткнуть гарнитуру в ухо.

– Да там адрес регистрировался не со стационара, а с мобильника. Его ещё вычислить надо… Я сейчас. Вы извините, я хотел срочно… Это же срочно? – волновался парень на том конце провода…

Провода, блин!.. Какого провода?! Нет никаких проводов. Есть запутанная сеть мобильной связи, Интернета и всяких непонятных мне вай-фаев, серверов и провайдеров.

– Это реально вычислить? Дима! Не молчи! – я слышал, как парнишка щёлкает по клавиатуре и пытается мне помочь. Я пытался помочь ему. – Ты только не волнуйся, всё нормально. Молодец, что сразу позвонил.

Он-то молодец. Он-то сообразил. Он уловил то, что я упустил из своего поля зрения: могут быть новые письма! А он понял, он молоток! Я должен был предвидеть новые письма! Я! Я должен, а не он! А он сделал всё, как надо!

– Я ищу! – Дима почти кричал мне в трубку. – Есть! Номер мобильного есть! Чёрт! Давно…

– Что давно, Дима?! Что давно? – я не понимал ни черта из того, что он мне пытался объяснить.

– Ящик электронный зарегистрирован очень давно. Год назад. Если номер сменился, мы можем не найти владельца.

– Ищи! Димочка, милый ты мой! Ищи ты, ради Бога! Я сам попробую найти владельца. Ведь бывший номер тоже кому-то был выдан? Это можно узнать?

– Можно, я пытаюсь. Если чел номер не сменил… А если он поменял номер, то раньше, чем в десять часов мне не узнать.

– Почему? – я застыл у самого порога, не понимая, куда и зачем я спешу. – Почему только в десять?!

– Головной офис… В десять, – Дима бормотал что-то уже совсем несвязное. – Только у них можно будет узнать эти данные. У них в основных базах только действующие номера. Старые, обнулённые, только в архиве… Точно, – он лихорадочно копался в базах операторов. – Чёрт! Ну точно, нету. Значит, разовый телефон был, или потерял – не восстановил, купил другой номер. Всё. Хана. Только утром теперь…

– А ты говоришь, что в архиве может быть номер? Так?

– Так! Не «может быть», а есть наверняка, ему деться некуда. Просто, у нас доступа к базе архивной нету. Только к действующей…

– А может этот номер кому-то другому принадлежать?

– Нет. Тогда бы он был в базе. Надо смотреть архив и искать, кому он принадлежал в июле прошлого года. Как раз в это время регистрировался ящик… Телефон-то, вернее, номер телефонный может хоть сколько переходить из рук в руки. Нас интересует именно июль прошлого года, вернее, двадцать третье июля. Именно в этот день ящик был открыт.

– Ты говоришь, что в архивах компании номер точно должен быть? – меня осенило. – То есть, в десять утра, когда откроется головной офис оператора, я смогу узнать имя человека…

– И адрес, – перебил меня Димка.

– Который адрес? Электронный?

– Не, электронный я и так знаю. Домашний, конечно! Я же, так понимаю, Вам человека надо найти? А для этого нужен простой, домашний адрес. Я утром, хотите, сделаю?

– Нет, милый друг. Я сам всё сделаю. Ты мне цифирьки номера-то продиктуй, я сам доделаю.

С огромным недоверием в голосе Димка продиктовал мне номер мобильника. Я быстро поблагодарил его и отключился. Тут же набрал Евграфова. Предчувствуя бурю негодования, сжался в большой комок. Но Евграфыч был благодушен. На мои витиеватые приветствия ответил бодро и величественно:

– Приветствую тебя, о, рыцарь! – опять в какую-то игру рубится.

– Серёга! Выручай!

– Ну да, естественно! Чего от тебя ждать в четыре утра? Только: «Серёга, выручай!». А позволь тебя спросить, дорогой, а ваша техническая служба – что, вообще ничего не может?

– Не может, Серёга! Ты один можешь! Выручи! Горим! А то сейчас ещё один труп нарисуется. Умоляю! Ты один можешь помочь!

Серёга отчего-то быстро купился на лесть и смилостивился:

– Ладно. Ежу понятно, какие там у вас специалисты сидят. Чуть что – сразу: «Серёга, помогай!». Чего надыть-то?

– Базу подломи оператора мобильного. Архивную. Наши не могут. Не умеют. Только ты…

– Да не тарахти ты, Сергеев! Номер диктуй.

Я продиктовал Евграфову номер и застыл, затаив дыхание, прислушиваясь, что бормочет на другом конце связи компьютерный гений. Он воевал с какими-то паролями, шептал что-то, как будто вызывал духов. Меня стало потихоньку подташнивать.

– Дык, гражданин начальник, а база-то у них закрыта, – наконец возвестил он.

– Так, ёлы-палы, была бы открыта, я бы её сам подломил!

– Сам! – Евграфов недоверчиво хмыкнул, явно и справедливо сомневаясь в моих технических способностях. – Она не просто закрыта, в смысле – закрыта… У них сервак не работает… Так! Что б тебе понятней было, чтобы в их базу войти, надо, чтобы хоть один компьютер, связанный с общим сервером, функционировал, – я с трудом поборол очередной приступ тошноты, вызванной, по всей видимости, моим техническим кретинизмом, не более. – А, нет, жив, курилка!.. Техническая поддержка, видать пашет. Ну, я вас щас! Вот так! Вот!… Ничего, прогеры печенюшные! Посидите пять минут без работы. Не повесятся несчастные юзеры пять минут без вашей беспонтовой технической поддержки. Перетопчутся. Вот так!.. Повисите-ка пяток минут! Вот!.. Вот вам ещё!..

Это было похоже на секс по телефону. Удовлетворение я испытал по полной программе, когда Серёга бодрым голосом начал мне зачитывать фамилию и домашний адрес абонента. Жизнь удалась. Теперь, главное, успеть. Рассыпавшись в благодарностях перед хакером и, в очередной раз, наобещав ему золотые горы и вечную свободу при любых обстоятельствах, я записал данные на листке. Перед самой дверью, заметив у вешалки женские туфельки, обернулся и крикнул в глубь квартиры:

– Жанна! Ты спишь?

– Сплю, – довольно вяло ответила девушка, ещё пятнадцать минут назад, ну нисколько не спавшая. Ни разу, просто!..

– Захлопни дверь, когда будешь уходить. Или дождись меня! Еда в холодильнике. И телефон не забудь оставить, если всё-таки надумаешь уйти.

– Ладушки, – прозвучал из комнаты практически мужской голос и я вздрогнул.

Явно, в прошлой жизни Жанна была мужчиной, и реинкарнировалась в хрупкую крошечную девушку с мужским, заимствованным из прошлой жизни, голосом. С мыслью об этом, я завис на пороге квартиры. Ругнул себя за тормознутость, хотя это вполне вписывалось в режим: вчерашний вечер – сегодняшняя бессонная ночь – плавное утро.

Сбегая по лестнице, набрал Сашкин номер. Благо он был вбит в память, не пришлось ломать шею, падая на лестнице. Само собой, Сашка не брал трубку. Скорее всего, спит без задних ног. Старо-Невский… Сашке до адреса пять минут ходу. Мне – десять минут езды, если не тормознут и не придётся объясняться с коллегами, тыкая им в нос удостоверение. Хотя можно и не спешить, судя по тексту письма. «НЕСТИ ОТВЕТСТВЕННОСТЬ ЗА ЧУЖУЮ ВИНУ ПРОСТО НЕВЫНОСИМО. СМЕРТЕЛЬНО. УБИЙСТВЕННО!» Это могло быть простым предупреждением. Хотя, в предыдущих случаях, текст был ещё невинней. Здесь даже более, чем раньше, сквозит причина… Причина чего? Убийства? А что если это просто личное признание преступника? Ну, например, кому-то из близких, друзей, просто случайному человеку? Приятелю по общению в сети? Нет. Разговор о чужой вине. У преступника своя вина, собственная, персональная. Он говорит о чужой вине. Кто-то за кого-то понёс наказание… Задолбали эти ребусы! Может, он не просто киллер? Может быть, это маньяк? А мы нагородили тут с три короба!.. Месть приплели. А если он просто маньячит себе потихоньку, а в качестве жертв выбирает не длинноногих блондинок, а людей, тем или иным способом ушедших от правосудия? Вот откуда письма… Вряд ли киллер стал бы светиться. Хотя… Может быть, это было обязательным условием при «заказе». Надо не просто убрать клиента, а популярно объяснить ему, за что и почему он должен умереть. Тоже вполне обоснованная версия. Я ещё не понимал, что мне больше по сердцу – киллера ловить или маньяка. У меня было время подумать. Я подлетел к мосту ровно в пять… В моём распоряжении было целых десять минут, чтобы разобраться. Мост сводят в пять десять, и я должен был это помнить. Но мысли были настолько заняты, что я даже не задумался ни на секунду о любимом питерском ночном сюрпризе. Смысла гнать до Вантового моста не было, те же десять минут уйдут на дорогу. Я заглушил машину, и взялся за телефон. Сашка по-прежнему трубу не брал. Отправил ему эсэмэску с предложением немедленно переместить свою непроспавшуюся тушку на Старо-Невский.

Я взял листок из рабочей папки, которую чуть не оставил вчера в такси. Если бы не Жанна – хохотали бы таксисты над моими каракулями, чёртиками на полях и остальным «рабочим» материалом. Нарисовал на листке телефонный аппарат с диском и проводом. Сверху приписал: «На проводе». Подумал, что «на проводе» звучит как-то суицидально.

Перевернул листок и написал текст последнего письма: «Нести ответственность за чужую вину просто невыносимо. Смертельно. Убийственно!» Именно так продиктовал мне эти слова Дима. Они были написаны заглавными буквами. Все, до одного. Надо распечатать оригинальный текст, показать психологам. Срочно! Чёрт! Как я до этого раньше не додумался?! Есть четыре письма, отправленных одним и тем же человеком… А если не одним? Хотя в этом пусть психологи разбираются. Они у нас грамотные. Может быть, обратись я к ним с этими письмами с самого начала, после смерти Куприяновых, сейчас психологический портрет преступника был бы уже приблизительно понятен. Возможно ли составить его по столь кратким текстам – уже, если честно, не моя забота. Не исключено, что психологи были бы в состоянии определить, составлен текст одним человеком, или разными. На сегодняшний день есть уже четыре письма. Последнее – максимальное по длине. Надо распечатать все и взглянуть на них.

Свели мост. Через пару минут я был у нужного дома. Естественно, пришлось будить консьержа. Естественно, три минуты ушло на то, чтобы его добудиться и пять на то, чтобы выудить удостоверение из кармана. Ещё две минуты я жал на звонок, прислушиваясь к мелодичной трели за закрытой дверью. Странно… Консьерж, убедившись, что удостоверение у меня всё же есть («Чёрт! Ну, где же эта бисова цидуля?!»), отчитался с военной выправкой, что хозяева дома.

Наконец, дверь распахнулась, и на пороге появилась заспанная красотка в шикарном пеньюаре. «Странно, что не мужчина открыл дверь», – мелькнуло у меня в голове.

– Бершадская Элина Эммануиловна? – будничным голосом местного участкового, дабы не поднимать преждевременной паники, поинтересовался я.

В широком проёме, где-то вдали замаячила внушительная мужская фигура:

– Кто там, солнышко?

«Солнышко… – машинально подумал я. – Молодая жена, любовница, дочь, в конце концов». Пришлось повторить свой вопрос, потому что девица на пороге молчала. Фигура в халате приблизилась к дверям и, возвышаясь из-за плеча девушки, томным голосом произнесла:

– Чем обязаны в столь поздний час?

Поздний?! Для меня ранний, для кого-то поздний. Мужчина кого-то напоминал мне до одури. Дурацкое состояние – видел, знаешь, помнишь, только, кто этот человек – забыл. Может, артист мелькающий по ящику в сериалах, которые я не смотрю… Может, диктор какого-нибудь второстепенного канала, который я никогда не включаю… А если не смотрю и не включаю, тогда откуда бы мне знать его в лицо? Может, певец какой-то? Так я и музыку слушаю только по радио и только в машине… Пока я упражнялся в игре «тренируй память, дебил!», мужчина, наконец-то, потерял терпение и рявкнул хорошо поставленным, совершенно актёрским голосом:

– Извольте объяснить, господин хороший, – иж, как изъясняется, просто, народный артист больших и малых академических театров, – что Вам нужно? Немедленно! Элина Бершадская – это моя дочь. И она здесь не проживает, только прописана. Будьте любезны, – поторопил меня хозяин квартиры, уже явно начиная беспокоиться. – может, Вы всё же объясните, что произошло?!

– Я объясню, да… – я покосился в сторону соседских дверей – проверенный способ быть приглашённым в квартиру, – я, безусловно, Вам сейчас всё объясню, – я чуть повысил голос, чтобы он звучал ещё громче в широкой и гулкой парадной.

Фишка сыграла и через минуту дверь за моей спиной захлопнулась, а сам я оказался внутри шикарных хором. Хозяин манерным жестом пригласил меня в гостиную (это ж только мы приглашаем на кухню). Девица в пеньюаре дематериализовалась. Мы присели за красивый стеклянный стол, и я начал сумбурно излагать свои измышления. К слову сказать, мужчина довольно быстро меня понял, несмотря на сбивчивость, противоречивость и двусмысленность моих доводов. Конечно, я ничего не рассказал ему о трупах, мстителе и наших тщетных усилиях хоть на дюйм, хоть на йоту приблизиться к разгадке. Но пришлось рассказать ему о письме. Мужчина нервно закурил, встал и начал расхаживать по огромной гостиной из одного угла в другой.

– То есть, Вы отслеживаете почту маньяка, или кто он у вас там?.. – у меня сразу возникло ощущение, что мужчина знает что-то, но явно темнит.

– Да, естественно, мы отслеживаем его почту!

«А ты что думал? Что мы до сих пор протоколы вручную пишем? Хотя, протоколы мы действительно пишем вручную. Есть, правда у нас один коллега, который вбивает протоколы в ноутбук, но над ним хихикают, потому что он на месте преступления по два лишних часа торчит. Но уж почту-то отследить!..»

– А Вы не принимаете к вниманию тот факт, что создать новую электронную почту, вернее, адрес, не составляет труда? Дело пяти минут. Это даже я понимаю, хотя я весьма далёк от электроники, компьютеров, и техники вообще.

– Эммануил Аркадьевич! – мужчина представился сразу, как только мы вошли в гостиную. С таким имечком на роду написано быть великим артистом. – Мы теряем время. У нас есть все основания предполагать, что это письмо отправлено преступником. Скорее всего, он не маньяк, но всё же – убийца, который знает, кого и за что он убивает…

– Значит, он уже убивал? – тихо и гулко спросил он.

Голос его звучал совсем не так, как пять минут назад. «Видимо, всё-таки, артист. В момент волнения заговорил тише, без пафоса, совершенно обычным голосом. Волнуется… Для артиста – на редкость быстрая реакция и весьма продуктивная логика. Сразу понял, что к чему!.» – я одновременно пытался оценить дедуктивные способности «артиста» и обстановку. И чем больше мужчина волновался, тем неприятней и тоскливей становилось на душе. «Что-то тут не так, – понял я, – он явно знает что-то, но почему-то не торопится говорить. Чёрт! Придётся ждать утра. Вряд ли я сейчас смогу выяснить про его дочь то, что мужчина пытается скрыть…» Я решил идти по пути наименьшего сопротивления, хотя на деле получил обратное:

– Ваша дочь живёт отдельно? Постоянно? Она снимает квартиру? Вы знаете, где она, и как её найти?

– Я знаю, где её найти… – мужчина явно терзался сомнениями, – Я сам снимал ей квартиру. Она переехала сразу после нашей свадьбы с Кристиной. Я купил ей квартиру, но сейчас в ней идёт ремонт. Пришлось снять рядом ещё одну, чтобы она могла контролировать процесс отделки. На Крестовском… Вы хотите поехать туда? Я сейчас позвоню! – мужчина засуетился и стал искать вокруг себя мобильник. – Кристина! Кристи! Иди сюда, милая!

«Всё-таки, он – артист! – подумал я. – Поставленный голос, манеры, жестикуляция…». О чём я думаю?! Его дочери грозит серьёзная опасность! Серьёзная, если не сказать – смертельная. Смертельная…». Я осмыслил, наконец, текст письма полностью. «СМЕРТЕЛЬНО. УБИЙСТВЕННО», – какие знаки препинания там стоят? Дима зачитал мне текст, но он даже не заикнулся о знаках, а я даже не подумал его спросить о пунктуации. «Казнить нельзя помиловать». Просто детская игра какая-то с о-очень недетскими последствиями. Я набрал последний входящий номер. Дима ответил не сразу, видимо, уже спал. Я не стал даже извиняться:

– Дима! Это срочно. Мне нужен текст письма. Это очень срочно!

Эммануил Аркадьевич с помощью своей безмолвной Кристины – так и тянуло спросить, есть ли у неё звук – нашёл, наконец, мобильный и уже набирал номер. Судя по всему, девушка не отвечала. Или спит, или… Димка, наконец, открыл текст письма и начал зачитывать его во второй раз.

– Погоди! Меня не текст интересует, а знаки препинания. Какие знаки там расставлены?

Хозяин квартиры перестал набирать номер и в ужасе уставился на меня. Наверно, в пять утра вообще сложно сразу сориентироваться и понять, зачем к тебе явился следователь прокуратуры с сообщением о каком-то там электронном письме в адрес его дочери. Сейчас он уже явно отдавал себе отчёт, что моё явление в его квартире ни свет, ни заря – неспроста. Теперь он уже не сомневался, что дело более чем серьёзно. Он понял всю тщетность своих попыток дозвониться до дочери и смотрел на меня с нескрываемым волнением. Даже его молчаливая жена с беспокойством присела рядом с мужем и ласково гладила его по руке, пытаясь немного успокоить. Я, тем временем, услышав то, что боялся услышать больше всего, отсоединился, не поблагодарив Диму за помощь. Он не был виноват в том, что изначально прочитал мне текст без интонаций и не обратил моего внимания на знаки. Что бы изменилось, знай я весь расклад? Да ничего! Он мог просто искать и найти все письма, как я и просил. Он сделал намного больше, он перехватил новое письмо. Если бы не этот очкарик, я бы сейчас продолжал развлекаться с Жанной, а преступник уже сидел бы на хвосте у жертвы. Дима дал Элине Бершадской шанс. Сейчас от меня зависит, успеет она воспользоваться этим шансом или нет.

– Я еду к Вашей дочери. Вы дадите мне адрес или поедете со мной?

– Конечно же, я поеду с Вами, – мужчина опять засуетился. – Кристиночка, помоги мне собраться.

По тому, с каким ужасом девушка смотрела в глаза мужу, не произнося ни слова, я окончательно убедился, что она немая. Она, по-моему, даже промычала еле слышно что-то невнятное. Затем опрометью бросилась из комнаты. Муж поспешил за ней.

Через пять минут мы уже сидели в моей машине. Всю дорогу мужчина молчал. Когда перед нами распахнуло утреннюю ширь Марсово поле, он вдруг заговорил:

– Кристина – моя вторая жена. Она немая, Вы, наверно, заметили. Она не говорит от рождения, но вполне нормально слышит, – я не понимал, для чего он всё это говорит, но не перебивал. – Мы поженились год назад, и Кристиночка переехала ко мне. Они не очень ладили с Элиной. Трудно не поладить с немой девушкой, но у Элины очень сложный характер…

– Вы артист? – запоздало спросил я.

– В общем, да. Я – певец. Оперный певец.

Вот откуда мне было знакомо его лицо. Афиши, телевидение… Когда-то, в далёком прошлом, мы с бывшей женой много ходили по театрам, в том числе и в оперный… Это было в таком далёком прошлом, что сейчас не имело никакого значения. Ничего не имело значения, кроме мысли о том, что мы банально опоздали. Внутри шевелилось мерзкое чувство безысходности. Больше всего я боялся, что мы найдём дочь певца мёртвой. Мне реально было страшно.

– Кто мог ей угрожать? – задал я вопрос, который должен был задать, ещё стоя перед открытой дверью, на полчаса раньше.

– Что было в письме? – вопросом на вопрос ответил Эммануил Аркадьевич. – Вы можете мне это сказать?

Я дотянулся до папки на заднем сидении и вытащил из неё листок с нарисованным телефоном. Не отрываясь от дороги, протянул свои каракули мужчине. Он долго изучал написанное. Слишком долго для того, чтобы я успел понять – он знает, что это значит. Никаких сомнений, он понимает, что происходит. И какого чёрта? Я злился на себя, на него, гнал машину вперёд всё быстрее и быстрее. Как будто скорость могла что-то изменить.

В квартире никого не оказалось. Она была тщательно убрана. Никаких признаков какого-либо происшествия, ни малейшего беспорядка я не обнаружил. Внешне всё было в норме.

– Как часто Вы созванивались? Она могла куда-нибудь уехать? – я мучил мужчину вопросами, понимая, что ему и без того тяжело.

– По-разному, – обтекаемо отвечал артист. – Иногда раз в неделю, иногда реже, иногда чаще. Если Вы имеете в виду последнее время, то мы не разговаривали… наверно, дня три.

– Она могла поехать куда-нибудь? В отпуск, в поход?

– В отпуск? Нет, что вы! Элечка учится на первом курсе театрального, она не работает, – кто бы сомневался? – У них каникулы сейчас… В принципе, она могла уехать куда-нибудь отдохнуть. В поход? Нет, не думаю… Могла уехать на съёмки… Нет, она бы обязательно меня предупредила, что уезжает. Скорее всего, она в городе, просто не берёт трубку, – мужчина явно пытался заниматься самоуспокоением.

Эх, надо было взять с собой его Кристину. Глядишь, при жене он не стал бы раскисать. А так… Похоже, помочь мне он вряд ли сумеет.

– У неё есть молодой человек? – по лицу артиста пробежала смутная тень, и я понял, что попал в точку.

– Нет, по крайней мере, мне она ничего такого не говорила. Я знаю, что в последний раз она ездила отдыхать в Испанию не с другом, а с подругой. А с другом… – мужчина помолчал, как будто взвешивал варианты: сказать – не сказать. – С другом они больше не вместе… – последние слова он произнёс с таким видимым усилием, что я понял: хоть и медленно, но мы всё же движемся в нужном мне направлении. Только вот с такой скоростью можно и не успеть…

– Эммануил Аркадьевич! Давайте не будем ходить вокруг да около. Через два-три часа я всё сам узнаю, без Вашей помощи. Просто время идёт, а через три часа может быть уже поздно. Я не хочу и не буду Вас пугать. Но я прекрасно понимаю, что мы теряем время. А чтобы его сберечь, Вы должны мне рассказать, какие нелады у Вашей дочери были с законом. Они ведь были? А, Эммануил Аркадьевич?

Бершадский побледнел до такой степени, что я испугался, что сейчас его смертушка придёт. Вот ведь, артист… Хреновый ты, дядя артист, если в руках себя совершенно держать не можешь. Лицедей фигов!

– Я не знаю, чего Вы от меня хотите. Я не понимаю о чём Вы… – мужчина юлил и изворачивался, а я чувствовал себя палачом с занесённым над головой жертвы топором. Ещё чуть-чуть, и казнь состоится. – У моей дочери нет никаких неладов с законом. Что Вы?! Элечка – совершенно домашняя девочка, у неё не может быть никаких проблем…