Текст книги "Избранные тьмой"

Глава 10. Изгой

Минула неделя с тех пор, как Роберта провели через башню Стражей и бросили на покрытый плесенью пол его новой обители. Темной, сырой и холодной, как подобает тюрьме.

Редкие капли стекали по трещинам серокаменной стены. Тюрьма представляла собой множество выдолбленных в мейфорской скале клетушек с решетчатыми дверьми. Зловещая тишина заставляла воображение разыгрываться, и Роберту чудилось, будто за стеной шумит мейфорское озеро. Воображение рисовало картину, в которой стук капель учащался, и волны-исполины затапливали подземную тюрьму. Она стала ночным кошмаром принца. Каждый сон непременно заканчивался его смертью. Он задыхался и тонул, вместе с ним погибали и другие заключенные. Изредка ему снилось, что рядом умирал и Дант Гарс, и тогда принц считал, что ночь проведена не зря.

Тюрьма сломит и более закаленного человека, а Роберта и вовсе можно было назвать неженкой. Пришлось привыкать к суровым условиям. Он с трудом умещался в комнате размером два на два широких шага, где нельзя было толком ни лечь, ни встать. Почти все время пленник, согнувшись, прохаживался кругами по камере. Шаг, шаг, поворот, шаг, шаг, поворот… Принц утомлялся, спина и шея быстро затекали, голова кружилась от хождения по кругу. Но Роберт понимал, что без прогулок мышцы омертвеют, поэтому для тела он делал зарядку, а для ума вел разговоры с обретенными в тюрьме друзьями.

Камеры были одиночными. Череда огороженных решетками комнатенок тянулась вдоль извилистых коридоров, и заключенные свободно переговаривались с ближайшими соседями.

Слева от Роберта жил общительный наемный убийца Томми. Мелкие лорды нередко обращались к нему, чтобы избавиться от соседей и завладеть их землями. Томми не отказывал. Он брался за убийство раз в пару месяцев, расправлялся с несчастными, получал честно заработанные деньги, кутил на них, а потом искал нового заказчика. Однажды Томми повел себя неосторожно. Наткнулся на стражников, когда праздновал удачное завершение дела в таверне неподалеку от места преступления, и сболтнул лишнего. Так он оказался в мейфорской тюрьме. Его участь еще решалась, и пленника могли отпустить за неимением улик, но сам Томми готовился к казни.

Несмотря на дыхание приближающейся смерти, Томми не унывал. Он много шутил и рассказывал принцу о прозвищах, которыми заключенные награждали тюремных стражников. Детину с приятным голосом и смазливым лицом прозвали Милашкой. Милашка разносил завтраки, и заключенные терпеть его не могли. Он издевался над арестантами, не приносил еду, делая вид, что забыл отдать, или швырял тарелки с такой небрежностью, что часть гадкой каши с комочками разливалась по полу. Второго охранника за широко расставленные ноги, сутулые плечи и длинные руки прозвали Обезьяной. Обезьяна разносил ужин. Его настроение менялось день ото дня. Иногда он любезничал с заключенными, подкладывая им лишние ломти хлеба и выполняя мелкие просьбы, а иногда, наоборот, кричал и наказывал. Именно у Обезьяны, пока тот пребывал в приподнятом расположении духа, Роберту удалось разузнать кое-что о своей судьбе. Оказалось, что стражники нашли яд, который он прятал за карнизом, а лекарь проговорился, что принц интересовался настойкой из амиррийского цветка. Никто не сомневался в причастности Роберта к смерти короля, и принц признавал, что на месте стражников и любого мейфорца думал бы так же.

Положение казалось безнадежным.

– Не унывай, малец, выберешься еще! – подбодрил голос из камеры справа. Так Роберт познакомился с Джимми.

Джимми вменялись поджог и убийство. «Жизнь победила меня», – вздыхал пленник, но больше про себя ничего не рассказывал. Зато развлекал Роберта тем, что передавал истории, дошедшие до него от заключенных из соседних камер. В ответ принц делился тем, что узнал о Томми и об остальных арестантах по левой стороне. Так вся тюрьма заочно перезнакомилась.

Как-то утром подземелье зашумело. Обычно это означало, что привели нового заключенного.

– Ведьмы, – сообщил Томми через стену.

«Проклятый Дант Гарс», – подумалось принцу. Смерть короля не сподвигла охотника оставить свое ремесло.

Роберт известил Джимми, тот передал сообщение дальше по цепочке до последней камеры. Вскоре мимо принца провели двух ведьм. Они даже не взглянули на него. Откуда им было знать, что он на их стороне, что однажды он пытался освободить из этой тюрьмы их подруг. Теперь самому бы выбраться.

В известии о том, что в темницу снова попали ведьмы, Роберт нашел свое спасение. Он понимал, что мейфорская ведьма придет освободить подруг, а заодно поможет и ему.

Близилось время ужина. Желудок громко урчал от голода, и, изнывая от ожидания, Роберт прислонился к холодным прутьям решетки. В отдалении покачнулся свет переносной лампы, послышались тяжелые шаги, задребезжала тележка с тарелками. Широко расставляя ноги, по каменному полу ступал Обезьяна, от которого воняло рыбной похлебкой. Роберт скривился – рыбу, как и все, что связано с водой, он не жаловал. Но в тюрьме не пристало капризничать. Принц дождался, пока Обезьяна подойдет ближе, и протянул руку за своей порцией, но охранник прошел мимо, не остановившись ни у одной из камер. Роберт, Джимми, Томми и остальные заключенные возмущенно окликнули его, но тот скрылся в глубине коридора, даже не оглянувшись.

Потом Обезьяна вернулся. Все в том же таинственном оцепенении он шагал в сторону выхода. За ним, как за проводником, уверенно следовали ведьмы. Они были свободны – их не связали, им не угрожали, охранник не вел их насильно. Когда Обезьяна поравнялся с клеткой Роберта, принц окликнул его, но ответа не последовало.

– Эй! Э-эй! – позвал настойчивее.

Принц даже протянул руку сквозь клетку и почти ухватился за куртку охранника, но Обезьяна и глазом не повел. Стражник молча следовал по пути, который прокладывали его непостижимые мысли, и смотрел ровно перед собой, точно ничего не чувствуя и не слыша. «Да он околдован, – сообразил Роберт, – потому и помогает ведьмам сбежать».

Охранник скрылся из виду, и ведьмы проскочили мимо принца.

– Эй! Стойте! – возмутился Роберт.

Он просунул руку за решетку и ловко схватил одну из них.

– Скажи мейфорской ведьме, что мне нужна помощь. Пусть освободит и меня.

– Существам молись, а не ведьме! – огрызнулась девчонка.

– Я закричу, и он очнется, – пригрозил Роберт, кивая на охранника. Девчонка метнула злобный взгляд в сторону Обезьяны. Принц продолжил: – Скажи ей, пусть поможет Роберту. Поняла?

Незнакомка высвободила руку. Очевидно, ей была безразлична судьба пленника.

– Если не поговоришь с ведьмой, я назову стражникам имя, и ее арестуют! – пригрозил принц.

– Хорошо, поговорю, – недовольно согласилась девушка.

Роберт улыбнулся маленькой победе и отошел в темноту клетки, позволяя ведьме уйти. Девчонка побежала за охранником, а пленный принц уселся в углу. Теперь сквозь запах сырости и плесени он чувствовал веяние свежего воздуха. Ведьма спасет его.

Но надеждам не суждено было сбыться. За Робертом пришли.

Принца доставили в башню Стражей и швырнули в полутемную комнату, где на стуле в царственной позе сидел человек. Пленник прищурился, разглядывая знакомый силуэт – широкоплечий и крупный, как многолетний дуб. Человек поднялся и оперся кулаками о стол. Он выглядел угрожающе, словно хищник, готовящийся напасть на жертву.

– Рад встрече, – едко поприветствовал его принц, пытаясь встать с колен.

– А я-то как рад, – отозвался Дант Гарс.

Он подошел к пленнику, схватил его за волосы и, протащив по комнате, усадил на стул. Охотник связал Роберту руки за спиной и поднес свечу к лицу принца настолько близко, что щеку опалил огненный поцелуй. Пленник стиснул зубы.

– У меня к тебе всего один вопрос, Роберт. – За черной, как кладбищенская ночь, бородой появилась улыбка. – Я имею полномочия пытать тебя. Вырывать ногти, сдирать кожу, отрубать пальцы… Но этого можно избежать, если ты назовешь мне имя ведьмы.

– Я не знаком с ведьмой.

– Знаком. От тебя разит колдовством. Запах ведьмы не отмыть.

– Я не знаком с ведьмой, – повторил принц. Страх ледяной коркой сковывал внутренности. Роберт понимал, что охотник станет мучить его не ради сведений, а ради собственного удовольствия, значит, пытки будут зверскими. Имя ведьмы принц выдать не мог.

– А если я предложу тебе свободу в обмен на имя? – спросил Дант Гарс. – Я ведь знаю, что яд принесла ведьма. Пусть и не своими руками, но она убила короля. Мне нужна она, не ты. Назови ее имя и будешь свободен.

Роберт уставился на пустой стол. Мысли заржавевшими шестеренками ворочались в голове. Предложение Данта Гарса казалось заманчивым: свобода в обмен на жизнь ведьмы. Просто. Слишком просто. Верить охотнику было все равно что вести лодку в сторону водопада: существовал шанс на хороший исход, но, скорее всего, суденышко перевернется и Дант Гарс не выполнит обещание. Да и Анна Мельден его не простит. Она послала сюда Роберта, чтобы он помогал ведьме, а не выдавал ее на верную смерть.

– Назови имя.

Роберт молчал.

– Назови имя. – В хриплом голосе Данта Гарса зазвучали угрожающие ноты. – Назови. Имя.

– Нет, – тихо проговорил принц и тут же почувствовал удар. Охотник опрокинул стул, к которому был привязан Роберт. Плечо врезалось в пол, в ушах зазвенело. Не успел пленник опомниться, как мужчина со всей силы ударил его ногой в живот. Дыхание перехватило, Роберт засипел, пытаясь согнуться, но проклятые веревки не давали двинуться. Принц болезненно застонал и закашлялся. Казалось, что его сейчас вырвет. Тот снова ударил, и стул с Робертом отъехал в сторону.

– Выродок Существ, – плюнул в него охотник.

Слюна попала на щеку. Он не мог даже вытереться, омерзение усилило тошноту. Принц повел плечом, внутри вспыхнула боль.

– Встань! – Дант Гарс одним движением выломал спинку стула, схватил принца за волосы и впечатал лицом в стол.

Роберт успел заметить ящик с острыми отполированными инструментами в дальнем углу комнаты и задергался, как рыба в руках ловца. Дант Гарс захохотал. Он выхватил из-за пояса нож, разрезал засаленную тюремную рубаху принца. Острие впилось под лопатку, и Роберт закричал – не столько от боли, сколько от страха и унижения. Он беспомощно трепыхался, пока охотник выводил на его спине кровавый узор.

Распахнулась дверь, и послышался голос Теоттора:

– Оставьте нас, Дант Гарс. Я хочу поговорить с пленником.

«С пленником, – прозвенело в мыслях Роберта. – Не с братом».

– Как скажете.

Вытерев нож о штаны, охотник встряхнул принца и вручил его стражникам, сопровождавшим Теоттора. Пленника развязали и усадили на табурет. Тот потер следы веревки и размял руки. Все обошлось. Страх отступал.

Стражники вышли, оставив братьев наедине. Теоттор бегло оглядел комнату, сломанный стул и побледневшее лицо брата, Роберт с завистью рассматривал его в ответ: тот выглядел как король. «Ах да, теперь он и есть король», – спохватился он, вспомнив о скоропостижной смерти «папочки». Братец носил корону и мантию Джеральда.

Теоттор обошел пленника. Он не мог не заметить окровавленную спину Роберта, но ничего не сказал.

– Тебя следовало бы казнить за убийство отца.

– Тебе следовало бы поблагодарить меня за это. – Роберт не стал отрицать свою вину. Пусть братец и остальные думают, что хотят. – Моими стараниями ты сел на трон.

– Еще не сел. Коронация пройдет после похорон.

– Мне все равно.

– Ну конечно. Ты же изгой, – хмыкнул Тео. – Дант Гарс правильно подметил.

– Что? – не понял пленник.

– Охотник начертил на тебе слово «изгой». Чувствуешь? – Тео надавил брату на плечо, принц ощутил, как капля крови сползла по спине. – Ты ведь и правда изгой в нашей семье.

– Я законный принц Калледиона.

– Ты – никто. Думаешь, я не знаю, что Джеральд тебе не отец? Ты всего лишь приблудный мальчишка, плод измены. Несмотря на это, у меня есть на тебя планы.

Роберт изогнул брови:

– Планы?

– Да. Думаешь, я из жалости попросил охотника не калечить тебя?

Пленник дернул плечом, и Тео, поняв намек, добавил:

– Не сильно калечить. Потому что я хочу тебя использовать. Но прежде… Охотник считает, что отца убила ведьма, и ты знаешь, кто она. Я – следующий претендент на трон, а значит, и в гроб – вряд ли ведьма остановится. Я хочу получить ее имя в обмен на твою свободу. – Тео сжал плечо Роберта и заглянул ему в глаза. Пристально, словно желая разглядеть саму душу. – Ты ведь скажешь мне имя?

Пленник стиснул зубы. Спина саднила, плечо прострелило болью. Несмотря на это, он старался выглядеть спокойным и уверенным в себе. Нельзя без боя отдавать им кость, которую принц, словно скалившийся пес, сжимал в зубах.

– Почему я должен верить тебе?

– Потому что, как я уже сказал, у меня есть на тебя планы.

– Какие?

– Пока не столь важно. Так ты согласен?

Роберт сжал зубы, под кожей проступили желваки.

– Согласен. Но прежде, чем назвать имя, я хочу кое-что получить.

– Что?

Вместо ответа принц улыбнулся. Тео тоже молчал, в его глазах сгущался мрак. Прохлада касалась оголенной кожи, чтобы согреться, Роберт обхватил себя руками и насмешливо сказал:

– Свидание с твоей женой.

– Хорошо, – неожиданно согласился Тео.

– Хорошо? – удивленно переспросил принц.

Тео пожал плечами:

– Мне нужны ее деньги, а не тело. Развлекайся с ней, как хочешь, а потом назови имя ведьмы – и получишь свободу.

Тео окликнул стражников, и пленника вернули в темницу. Клетушка обняла его тесными стенами, но мысль о скором свидании и воле освещала душу яркими всполохами.

Глава 11. Сплетни

Небо хмурилось, готовое вот-вот упасть на Монт-д’Эталь. Осень застелила землю разноцветными листьями. Карленна смотрела в окно, когда во дворе появился Димир. Принцесса сузила глаза и сжала ногтями подоконник. Образ молодого короля отравленным наконечником царапал сердце. Димир запер ее в Монт-д’Этале, и Карленна чувствовала себя как в гробу. В таком же теперь покоился калледионский король. Отец. Папа. Он мертв, а она здесь, в неволе, и даже не может попрощаться с ним.

Сердце заныло. Дыхание участилось, а на глаза навернулись слезы. Карленна сильнее впилась в подоконник.

Виновата ли она в том, что случилось? Эфлейский король смеялся девушке в лицо, говоря, что она сама решила приехать сюда. Но разве могла принцесса поступить иначе, разве это был действительно ее выбор? Разве Карленна по своей воле решила откупиться от охотника собственным телом? Разве не находилась она под чарами ведьмы с ее книгой? Нет, это охотник выбрал насилие, пусть не явное. Желала ли принцесса помолвки с Адреном или происхождение обязало ее породниться с кем угодно, только бы этот человек достаточно крепко сидел на троне? Ей предоставили мнимый выбор из двух мужчин, одного из которых заранее сбросили со счетов. Хотела ли Карленна сбежать из дома или лишь пыталась спасти себя от внутреннего разрушения?

Нет. Единственное, чего она желала – отказать Данту Гарсу. Вытереть ноги о его самомнение.

С этой мыслью Карленна злорадно улыбнулась. И улыбка ее походила на оскал дикого зверя. А на ресницах блестели слезы. Стук в дверь отвлек от снедающих воспоминаний. Принцесса резко задернула шторы, выставляя тонкую преграду между собой и постылым королем. Вытерла увлажнившиеся глаза и крикнула:

– Войдите.

– Ох, милая!

На пороге, прижимая руки к груди, появилась Юлана.

– Мне очень жаль… – Голос подруги походил на нежное журчание ручья: такой же тихий и успокаивающий. – Понимаю, как тебе тяжело. Можешь выговориться, если хочешь.

Гостья присела на диван, и Карленна со вздохом опустилась рядом. Да, она была не прочь излить душу. Хотелось пожаловаться на Димира, поделиться болью утраты, найти утешение. Полчаса спустя принцесса свободно делилась переживаниями с Юланой, а та нежно гладила подругу по руке и высказывала слова поддержки.

– Это ужасно, – вздохнула гостья. – И несправедливо.

– Если бы я знала, что папа умрет после моего отъезда, никогда бы не сбежала из дома. – Карленна закрыла лицо руками.

– Ты не виновата. – Юлана погладила подругу по плечу. – Виноват тот, кто его убил. Любовница, говорят. Ты веришь этим слухам?

– Верю, что кто-то убил его руками любовницы.

– Как же так получилось? Я слышала, что король даже охраной обзавелся. Охотником.

Принцессу передернуло. Она будто наяву почувствовала прикосновения шершавых рук и грубой, как наждачная бумага, бороды. Девушка сжала зубы. Хотелось сказать что-нибудь гадкое, но мысли путались в огромный ком, она не знала, с чего начать, как выразить все накопившееся. Обычные ругательства едва ли описывали и часть того, что Карленна думала о Данте Гарсе. Он мучил, как ноющий зуб. Хотелось выдрать ужасное воспоминание, но ненавистный образ засел слишком глубоко, пустил гниющие корни сквозь сердце.

– Расскажешь про охотника? – спросила Юлана, когда молчание затянулось.

– Ах, этот, – хмыкнула принцесса. – Это он пропустил мой побег и смерть папы. Охотился на ведьм. Похоже, не слишком удачно.

– Значит, правду говорят, что в Мейфор пробралась ведьма?

Карленна напряглась, принялась осторожничать. Чужое королевство – совсем не то место, где стоило обсуждать ведьм. Она пожала плечами:

– Не знаю.

– Жаль. А то про Мейфор столько слухов ходит, вот бы знать, что из них правда, а что – вымысел. Я слышала даже, что короли прокляты особыми снами. Якобы им снятся ведьмы. Как думаешь, это правда?

Она вздрогнула. Наваждение, наложенное шелестящим голосом Юланы, спало. Вспышкой молнии озарило воспоминание об одном из последних разговоров с папой – как раз про сны о ведьмах. Вряд ли Джеральд хотел, чтобы посторонние люди – кроме охотника, разумеется – знали об этом. Тайна прекращает быть тайной, если переходит к другому человеку. Ветер подхватывает ее, точно семена, разносит по людям, и сказанные по секрету слова сплетнями взрастают средь чужих языков. Нехорошее предчувствие заворочалось в сердце. Она притворно рассмеялась:

– Ох, какие только не придумают слухи! Я вот слышала, что тебе приписывают тайную любовь с принцем.

– Так ведь это правда, – улыбнулась Юлана. – Не все слухи ошибочны.

Карленна замолкла. Она думала, что Ник завел роман с девушкой, которую привез в Монт-д’Эталь и объявил своей спасительницей после стычки с повстанцами. А оказалось… Юлана метко подловила принцессу: не все сплетни – ложь. Подруга словно намекала, что и сплетня о королевских снах может быть правдива. Но Карленна не поддержала ее игру:

– Что ж, не знаю, что за слухи ходят о снах. Лично мне ничего не снилось, хотя я будущая королева. – Она перевела тему: – Хватит о папе, хватит о грустном. Лучше расскажи о вас с Ником.

Принцесса осторожно посмотрела на Юлану. Та, казалось, не расстроилась, что беседа свернула с намеченного пути, и улыбнулась:

– Такое не рассказывают в приличном обществе.

– Последнее время мое общество едва ли назовешь приличным. – Карленна откинулась на подушки и прикрыла глаза, чтобы сдержать подступившие слезы. – Рассказывай. Не мне стыдить кого-то за запретные связи.

Глава 12. Юный инквизитор

Ник провел рукой по широкому лакированному столу, сдул несуществующую пыль с новых кресел, полюбовался разостланным на весь пол ковром. Принц во всем старался походить на Фергюса, и его кабинет был обставлен на тот же величественный манер, что и кабинет старика под потолком Королевской башни.

День подходил к концу. Юный инквизитор убрал документы и, заложив руки за голову, откинулся в кресле. После разгрома повстанцев работы было немного. В основном он подписывал бумаги, распоряжения и допросные листы, которые ему ежедневно приносили призраки инквизиции. Тело отдыхало, но душа стремилась к приключениям. Принц чувствовал себя запертым в клетке однообразия. Куда делись дни, когда он в отряде призраков разъезжал по Эфлее, ночевал на голой земле, наблюдал за всполохами костра, над которым жарилось мясо? Юный инквизитор вздохнул. Закончив дела, он запер кабинет. Ключи на поясе покачивались и звенели в такт шагам, пока Ник спускался по лестнице. Не так принц представлял работу инквизитора.

Сумрачный вечер распростерся над Монт-д’Эталем. Юноша несколько минут стоял у входа в башню, наслаждаясь свежим воздухом после духоты кабинета. Пока засыпающий двор не огласился посторонними звуками. Проскрежетали дальние ворота, и в Монт-д’Эталь въехали призраки. Спешившись, они стащили с одной из лошадей человека и поволокли его в сторону инквизиторского подземелья. Ник прищурился. Арестантом оказался безусый мальчишка, на вид чуть младше принца, весь в синяках и с надорванным, как у приблудного пса ухом.

– Кто это? – спросил инквизитор.

Арестант захрипел, силясь ответить, но удар в зубы остановил порыв красноречия, и его потащили в подвалы. Один из призраков задержался и будто бы нехотя пояснил Нику:

– Повстанец.

– С ними же вроде покончено? – напрягся инквизитор.

– Не совсем.

– Почему я об этом не знаю? – Ник нахмурился, вспомнив бесконечные бумаги в кабинете.

– Ник… – Призрак положил ему руку на плечо. Дружественный жест и панибратское обращение, заведенное когда-то Фергюсом, лишали принца авторитета, которым должен располагать инквизитор. – Ник, у тебя и так полно дел, мы сами этим займемся.

– Но я инквизитор, – возразил Ник. – Я должен этим заниматься.

Призрак продолжил тем же мягким голосом:

– Повстанцы опасны, а ты не до конца здоров. Как твоя рана?

– Уже не болит. Фергюс поручил дела инквизиции мне, значит, я должен заниматься повстанцами.

– Фергюс поручил тебе инквизицию не для этого, – вздохнул призрак. Его рука оставалась на плече принца.

Осознание, словно выстрелом из пистолета, оглушило Ника. Получалось, документы, которые ему приносили призраки, лишь отвлекали от настоящих дел инквизиции?

– Тогда зачем? – спросил он, хотя уже начал догадываться, каким будет ответ.

– Нужен был человек, которого другие советники не посмеют сместить с должности инквизитора. Ты достаточно титулован и близок к инквизиции, чтобы…

– …чтобы греть место Фергюса. Я понял, – сухо отрезал Ник. – Это все, что от меня требуется?

– Ты принц. Ты важен для королевства, тебя нельзя подвергать опасности. Тем более после ранения.

Ник кивнул. Призрак посчитал разговор завершенным и зашагал к подземелью.

Дыхание принца сбилось от злости и возмущения. Он смотрел вниз, на грязный след, который оставило тело арестанта.

– Я буду присутствовать при допросе! – крикнул Ник вслед призраку.

Тот остановился.

– Уверен? Ты же ни разу на них не присутствовал. – Это было завуалированное предупреждение.

– Уверен. У меня с повстанцами кровные счеты.

Принц указал на бок, где под одеждой скрывался шрам, и вслед за призраком зашел в подземелье. Ника чрезмерно берегли. Если в попытке сохранить целостность сжимать в руках нечто слишком сильно, то можно ненароком это разбить. Так и случилось с терпением принца.

В допросной комнате пахло сыростью. Ник закрыл за собой дверь, запирая крик арестанта в подвальных стенах. Он остановился у входа, в полутьме, и сложил руки на груди.

– Вместо Нэйта теперь командует Коршун. Мы пытаемся выяснить, где он прячется, – шепнул чей-то голос, и принц увидел Лютера.

– Кто такой Коршун?

– Коршун Викт. Приближенный Нэйта. Собрал вокруг себя всех, кто разбежался с поля боя.

Лютер уселся напротив связанного арестанта. Тот поднял взгляд – один глаз заплыл фиолетовым, – узнав бывшего приятеля, он усмехнулся:

– Коршун ищет тебя, чтобы отомстить.

– А мы как раз ищем его, – улыбнулся Лютер. – Где они прячутся?

– Предатель! – прошипел повстанец и плюнул в призрака.

Слюна совсем немного не долетела до Лютера и повисла на краю стола. Призрак с грохотом поставил перед арестантом увесистый ящик, и принц вытянул шею, пытаясь рассмотреть его содержимое. Инструменты переливались в отблеске свечей, словно драгоценности.

– Где Коршун и остальные? – не изменившись в лице, спросил Лютер.

– Остальные? Я один, – пленник обвел взглядом людей в комнате, – против всех.

Призрак схватил его за волосы, ударил лицом о стол и оттянул голову назад. Уставившись в опухшие глаза повстанца, он произнес:

– Много болтаешь, но все не то.

– Монт-д’этальская крыса, – прокряхтел тот в ответ.

Призрак вновь приложил его лицом о столешницу. Губы повстанца опухли, а из правой ноздри заструилась кровь. Пленник шмыгнул носом.

– Фергюс очень любил игру «десять попыток», знаешь такую? – Призрак указал на пальцы арестанта, но тот помотал головой. – Что ж, правила просты, быстро запомнишь. Играем? – И тут же вывернул безымянный палец повстанца.

Раздался хруст. Крик и дворовая брань, наполненные болью, взлетели под потолок допросной комнаты. Пленник застонал. Палец неестественно искривился, а призрак, не дав передышки, уже потянулся к мизинцу.

– Где твои друзья? Где Коршун?

Повстанец промолчал. Ему без сожаления сломали второй палец.

Принц Никос почти не морщась смотрел на истязание. Торчащие кости, выбитые глаза, вспоротые животы – все это он уже видел на поле боя. Изменилось лишь место мучений. Лес и небо над головой сменились подвальными стенами. А так – ничего нового. Ничего страшного. И все же он неосознанно прижимался к двери, держась за ручку. В горле першило.

Повстанец упрямился. То ли к десятой попытке привык к боли, то ли от ужаса чувства притупились, но больше он не кричал. Лишь бледнел, когда призрак поддевал очередной палец. «Игра» закончилась, а ответы инквизиция так и не получила.

– Как обычно, – хмыкнул призрак. – Приступим к следующей игре?

Он вышел из допросной и вскоре вернулся с пыточным инструментом, который не влезал в обычный ящик и потому хранился отдельно.

– Где Коршун и остальные? – еще раз спросил Лютер, пока призрак устанавливал инструмент на столе.

– Я – не ты. Я не предатель! – гордо произнес арестант, но запал в его голосе потух, когда он оглядел орудие.

На столе стоял пресс. Две пластины и сдавливающий их рычаг. Мужчина без лишних объяснений схватил руку повстанца, на которой безвольно, будто сломанные ветки, болтались пальцы, и засунул ее между пластин.

– Отвечай!

Повстанец молча отвернулся. Призрак запустил механизм, и пластины принялись сжиматься. Он склонился к уху арестанта и процедил:

– Мы будем разбирать тебя по кусочкам. Палец за пальцем, рука за рукой.

Звуки, с которыми сдавливалась плоть, походили на чавканье. Принц сильнее сжал ручку двери. У него то крутило живот, то подступала тошнота к горлу, но он не мог оторвать взгляда от истязаемого арестанта и чувствовал, что вот-вот застонет вместо него.

– А-а-а, – не выдержал и заорал пленник, когда расстояние между пластинами стало сужаться. Кости захрустели. Руку придавило настолько, что кожа начала лопаться, а по бокам пресса показались первые капли крови. Пытка не заканчивалась. Пластины все уже жались друг к другу, повстанец орал. Ни одного вразумительного слова – лишь крик, наполненный болью.

Пластины соединились. Арестант замолчал, голова упала назад. Призрак побил его по щекам, приводя в сознание, и снял пресс с того, что раньше было человеческой рукой. Обнажилось плоское кровавое месиво. Ник смотрел, не отрываясь, и чувствовал, что воздух сперло в груди. «Уверен?» – вспомнился вопрос призрака. Хоть мурашки покрывали тело, Ник не жалел, что пошел на допрос, и надеялся, что теперь повстанец заговорит, его мучения закончатся.

Призрак потыкал расплющенную руку арестанта. Тот отвернулся, дыша широко открытым ртом и мыча от боли. На лбу проступали капли пота, в которых оранжевыми бликами отражались свечи.

– Поговорим? – предложил призрак. Голос его звучал ласково и по-доброму, как у матери, обращающейся к ребенку. – Где прячется Коршун?

Повстанец вздохнул. Ник надеялся, что пленник начнет говорить, но за вздохом ничего не последовало.

– Где твои приятели? Где Коршун и остальные? Где вы прячетесь? – медленно спрашивал призрак, но его терпение заканчивалось. Готовилась следующая пытка.

Нику хотелось закричать: «Говори! Дрянные Существа, говори, не молчи!»

Но он безмолвствовал вместе с арестантом.

Призрак достал из ящика тесак и одним движением по локоть отрубил повстанцу увечную руку. Тот взвыл, как гиена. Тошнота одолела принца, и он выскочил вон. Вслед донеслось:

– Я же предупреждал, что по кусочкам тебя разберем.

Ник захлопнул дверь и осел на землю. Он чувствовал, как влага и холод с пола забираются под одежду, но сил встать не было. Принц прислушался. Звуки едва проступали через закрытую дверь допросной, крики больше не раздавались. Он вздохнул. Слишком глубоко он заглянул в душу инквизиции.

Лютер вышел из пыточной, чуть не споткнувшись о принца. Ник встал.

– Заговорил, – доложил призрак.

Ник оглядел его руки, заляпанные кровью. Из допросной слышались глухие стоны.

– Заговорил, – повторил Лютер. – Скоро поедем за Коршуном и его бандой. Ты как, Ник, с нами?

Принц зажмурился. Подвалы исчезли, вместо них воображение нарисовало эфлейскую деревушку и голубое небо, по которому разбегались лучи полуденного солнца.

– На свежий воздух? С удовольствием, – тихо произнес принц и поспешил к выходу из инквизиторского подземелья.