Текст книги "В городе Солнца"

Такие поездки, конечно, на любителя. На «порченного» зоной. У кого тяга к ней обнаружилась. После определенного момента в зоне, ничем не отделимого от привычного пейзажа, начинает сильно глючить, плющить… В общем, мерещатся видения всякие. После него, одни начинают с ужасом стремиться назад, в город – и до конца жизни испытывают панический ужас перед выходом за Стену, даже к пейзанам, а не в зону… Но другие же, в том числе и я тоже, слышат голос – чаще всего шёпот – который зовет их по имени, и хочется идти на него до тех пор, пока не выключит. Потом – как просыпаешься, и даёшь обратный ход. Пока опять не начало плющить.

В общем, о зоне можно много всяких приколов рассказать. Только ни один из нас слишком глубоко в неё не внедрялся. Чаще всего там по кругу водит…

Не только Иоганн, но и его вран, – слушали рассказ с большим интересом. Вран даже на время перестал притворяться простым попугаем, так заслушался. Но дядя Ося того не заметил, смотря лишь на свой стакан и погрузившись в воспоминания.

– Я от других ничем не отличался, пока не случилось одно очень странное происшествие, после которого на меня смотрят наши, как на Улисса современности, – Дядя Ося довольно гмыкнул. – Было это четырнадцать лет тому назад. Полез я в зону: плацкарты все обнулились, товара нет, а потребности есть: в пище, в одежде и прочем. Думаю, добуду хоть немного грунта из зоны и продам. Не знаю: с моей точки зрения, это земля и земля. Только ученые её легко того самого… идентифицируют. И от неё просто в балдеж впадают. Я не ученый, и могу только сказать, что она абсолютно ничем не пахнет и на вид такая же, как и здесь. Только у нее то ли атомная решетка меняется, то ли составная часть органики имеет ДНК, иначе крученую, да еще какой-то там к этому всему странный магнетизм прибавляется – в общем, мне это всё невдомек, моё дело – в кулек или пластпакет какой-нибудь этой дряни нахапать.

Надо отметить, что в зоне ещё и приборы иногда клинит. Даже наши. И едешь тогда как идиот, в неуправляемом транспорте. Так со мной и случилось. На что ни жму, машина прямо едет. Едет себе и едет. Не останавливаясь. Я жму на все кнопки подряд – нулевой эффект. Плюнул на всё и дальше еду, тупо в окошко смотрю. И – на батл из синтепласта, на котором написано: вода чистая, газированная, холодная. Мой напарник, с которым мы нашего «ослика» по очереди в зону гоняем, поди, пол батла уже заначил. Кстати, гоняем не так уж часто – не маршрутный бус, потому и на двоих вполне одной машинки хватает. Хватило бы и одной на десятерых – да где же в городе столько умных мужиков найдешь. А с придурками личный транспорт делить – увольте! Ну, значит, еду я, смотрю на батл, а мозги потихоньку уже плавятся. За бортом языки пламени мерещатся, прям геенна огненная, и ящерицы какие-то танцующие, в девушек обращающиеся. Вдруг вижу – а впереди каньон с вертикально уходящими вниз стенами. Пропасть. Хотя кажется, что она внизу какой-то колышущейся зеленой жидкостью заполнена. Или – туманом. И тут у меня аж мурашки по коже забегали и волоски дыбом стали: моя техника прямиком в этот каньон и направляется. Ну, моя рука на автомате к батлу и потянулась: я, когда разволнуюсь, много чаю пью или любой другой жидкости. Хлоп внутрь себя почти всё содержимое махом – а это водяра самопальная! У меня аж дыхание спёрло, и я, как бешеный кот, которого мыть собираются и уже на холку воды налили, шварк дверь нараспашку – и прямиком, ласточкой – бултых в зону. Вернее, прямо в пропасть. А мой «ослик» аккурат возле обрыва в это время боком разворачивается и прочь уходит. А я, получается, в открытые двери с видом на каньон быстренько ласточкой и вылетаю…

На этом месте дядя Ося прервался и вытер со лба проступившие капельки пота. И налил еще стаканчик. И, держа его в руке, продолжил:

– Естественно, лечу… И думаю: хана мне пришла! А я и «Отче наш» уже прочитать не успеваю. Ну и, долетаю я так до полосы зеленого тумана… Становится ничего не видать, будто в вязкую жидкость какую погрузился. Сплошная пелена. Я этот туман зеленый, глаза выпучив, ртом глотаю – полегчало от этого после водяры. Вдруг туман постепенно редеет, а я оказываюсь как бы развернутым на 90 градусов, и как бы одна из стенок каньона вдруг стала землёй, поросшей лесом. В общем, я оказываюсь парящим над этим самым лесом, пузом вниз. И уже не высоко. А надо мною – как полагается, небо. И я падаю в лес. Упал, ноги отшиб, сознание потерял. Очухался – лежу на поляне в лесу. Вокруг птички щебечут, травка, насекомые всякие. И что мне теперь делать? Грусть меня обуяла. Я, как ребенок, сижу – и чуть не плачу от неожиданности.

Вдруг выбегает на поляну девочка… Красивая, как лесная фея. Увидела меня и смотрит. В самую душу, казалось. Спрашивает: «Дядя, откуда вы? Вам больно? У вас ножки болят?» Немножко акцент при разговоре, но, в принципе, по-нашему, вполне понятно лепечет. У меня башка кружится, я из себя ничего выдавить не могу. На девочке веночек из цветов и платьице простенькое из грубоватой ткани, ноги босые. «Вам, наверное, домой надо, ножки подлечить, а вы сами не можете? Я вам помогу!» Я улыбнулся: как такая пигалица такому бугаю, как я, поможет? Да она меня с места не сдвинет. «Я потом так же домой вернусь! Я не надолго с вами!» – серьезно так говорит. И стала мне в глаза смотреть. А я – ей, в гляделки играем. И вдруг, я будто проваливаюсь куда-то – как под гипнозом… Сознание ватным становится. Вначале темно стало и холодно. Внезапно нас закружило будто, завертело… Потом я почувствовал, что, будто бы, у себя дома, только словно под потолком вишу. Мою комнату вижу: всю в подробностях. И – снова, ещё сильнее, закружило. Пара секунд прошла, и я осознаю, что – да, кружусь уже здесь, в своем доме… И меня от стены к стене и от потолка к полу мотыляет. В конце концов, лежу я на полу, только голова кружится, как у в стельку пьяного. Со мной рядом – снова девочка; на коленках стоит и мою руку в своей ручонке держит. Вырубило меня снова. Когда окончательно очухался, вижу – сидит моя спасительница в армчеаре, вся осунулась, испуганная, голову ручонками обхватила. Посмотрела на меня серьезно-серьёзно и сказала: «Что я наделала! Я отсюда не могу назад, к папе и маме! Я здесь ничего, ничего не могу! Даже думать не могу!» – и на её лице был ужас, мне аж страшно стало.

Долго я в себя приходил после этой истории. Никто в неё не верит, хотя я многим своим ребятам обо всём этом рассказывал. Девочка долго болела, бредила. Потом вроде оклемалась. Я её своей племянницей оформил, ксиву сделал, учителей разных пригласил. Другая моя племянница, Стелла, визаж-делу её обучила. Ещё и других учителей ей приглашал…

Такие дела. Наверное, ты понял, что это и была Линда? – спросил дядя Ося, закончив рассказ.

– Ну… Теперь – да, – сказал на самом деле до крайности удивленный Кролас.

– В общем, парень, я тебе скажу: от Тараканова её выкрасть – дело благое. Необычный она человек. Да и… По правде, нечего ей делать в городе… Но всё, что я смогу – так это сорганизовать парней своих, чтобы они технику нужную состряпали, если вам драпать придется. Из любого «материала заказчика», так сказать. И через ворота машинку проведем, если потребуется. Что три раза чихнуть. Но вот по зоне проводников у нас нет. Каждый сам там выкарабкивается, как может. Такие дела. Может быть, вам лучше в пейзане податься? Туда Тараканов вряд ли сунется: за стену, я имею в виду.

– Не знаю, дядя Ося, – ответил Иоганн, придя от его рассказа в явное замешательство. Он чувствовал, что торговец не врет, но это не вязалось ни в какой веник, как говаривал Дорг.

– В общем, пока главное – с таракановскими фирулями разобраться тебе, так я понимаю. А это – само по себе не легче зоны, – вздохнул дядя Ося. – В общем, не сверни себе шею и будь завтра! – так у нас напутствуют, в торговой Лиге… Да, забыл сказать… Тогда, с девочкой, с Линдой, мы вернулись в Ростов… вчера. В том смысле, что на день раньше моего отправления в зону. Хорошо ещё, что до этого самого отправления я торчал целый день в офисе, так что моей последующей задачей было туда ни в коем случае не соваться. Поэтому, я сам с собой, к счастью, не встретился. Знаю, что плохая это примета – встретить самого себя, – дядя Ося усмехнулся невесело.

Потом они решили, что лисокотенок побудет у дяди Оси до тех пор, пока Линда не выйдет из ИЛНП, если таковое событие случится.

На этом Кролас покинул роскошный особняк. И, как только он оказался на другой стороне от подъемного моста, он стал подниматься вверх. А попугай на его плече на минуту стал враном и прокаркал в самое ухо:

– А тепер-рь – домой! Ср-рочно!

Кролас снова взял такси-бус, так как было уже опасное в городе время – начало сумерек. И ему не хотелось пешком добираться к себе аж от станции метро, мимо темных подворотен. Бус домчался с ветерком, и вскоре Иоганн уже открывал дверь своего подъезда.

* * *

Дома он рухнул в армчеар, даже не переодеваясь, и решил сразу спать. Врубил телекс, как делал иногда перед сном. Релакс канал. Прошлую ночь Иоганн провел почти без сна, и в голове был сумбур. Когда он уже погрузился в полудремотное состояние, около его головы, на спинке армчеара, устроился вран.

– Выключи телекс. Чер-рез него тоже может идти установка Тар-раканова… Никогда не спи при телексе… А ещё, нам с тобой надо закр-репить мысленный контакт, – сказал вран. – Если ты попытаешься пр-роникнуть к Тар-раканову, я с тобой не пойду: чр-ревато! Ты уже р-разговариваешь со мной мысленно, только потом пр-ридется делать это ещё и на р-расстоянии. Я буду с тобой общаться на р-расстоянии, когда ты будешь у Тар-раканова, и частично возьму на себя сопр-ротивление его пр-риборам.

– Я ещё не решился идти к Тараканову. Да и не знаю, как туда проникнуть.

– Я пока тоже, – отвечал вран. – Туда даже я не могу мысленно телепор-ртироваться. Хотя глушилки настроены только на людей.

– Какие «глушилки»?

– Ментальные, – и вран не стал больше ничего прибавлять к своему ответу.

И Кролас, вновь расслабляясь, погрузился в свои собственные мысли. В голове у него была каша. Всплывали то и дело какие-нибудь неуместные вопросы: работает ли сейчас где-нибудь новый инет со связью на спутник, или же та связь, которой пользуются хакеры, создана на другом принципе? И преодолевает ли техника хакеров зону? И, неужели дяде Осе, при его шикарнейшей жизни, иногда не хватает денег… На что? На стол для двухсот персон? Или он такой кутила, что временами просаживает всё до копейки? Самым навязчивым был вопрос о том, куда же и каким образом зашвырнуло дядю Осю, когда он вдруг оказался где-то в лесу… И можно ли тоже попасть в этот лес.

– Р-расслабься! – приказал вран, – выкинь из головы обр-рывки мыслей. Всё равно сейчас ничего не р-решишь. Посмотр-рим лучше, что будет завтр-ра! Сейчас – пр-росто спи!

Кролас расслабился и постарался ни о чем не думать…

– Книга Алконоста, страница восемьсот два, – буркнул чуть погодя вран. – Сказка начинается! – и плавно продолжил, уже внутри головы Иоганна, пользуясь ментальным контактом:

– Когда случилось распадение мира на множество мелких осколков, когда о хакерах все забыли и они ушли в подполье, когда некоторым стало казаться, что такой мир, как есть, существовал вечно… Тогда в тех зонах, где остались многотысячные города, превращенные в замкнутую самодостаточную структуру, продолжалось дальнейшее, хотя и ненадолго нарушенное, техническое развитие. Направление было задано раньше. И во многих зонах – городах были созданы закрытые институты. Они, в частности, изучали так называемые «вибрационные технологии программирования». А самой главной их задачей было создание особых приборов, позволяющих производить контроль за психикой и разумом любого среднестатистического человека: делать его внушаемым, управляемым и абсолютно предсказуемым. Стала возможной дистанционная корректировка мыслей. Люди, по той или иной причине не входящие в параметры средней статистики, или попадали в центры изучения психики, или становились добычей так называемых магов и «экстрасенсов». И попадали они в эти центры далеко не по доброй воле. А там с помощью особых приборов устанавливали личный контроль за психикой этих индивидов, которым не достаточно было обычных излучателей, покрывающих город, и телекса. Медики центров вторгались в мозг пациентов голосами «учителей человечества». Люди, не соответствующие «средней модели», всячески вычислялись и вылавливались, подвергаясь экономической, политической и духовной дискредитации. Они вынуждены были или же не проявлять своих свойств, или же попадать – добровольно или принудительно – в изучающий их институт.

Для этой же «благой» цели – отлова нетипичных людей – на определенных «ментальных каналах» ставились заглушки: устройства, работающие на заданной частоте и создающие так называемые «вибрации». Это ввергало большинство нестандартных индивидов в депрессию. К тому же, над городом создавался непреодолимый колпак вибрационной изоляции, не позволяющий человеку выходить на высокие информационные уровни и взаимодействовать с космическими силами. Это делало некоторых, не лишенных ментальной мощи, людей «черными магами» – индивидами, лишенными природных естественных каналов, позволяющих связать энергию и суть вещей в мире. И тогда они прорастали вниз, в размазанность по нижнему ментальному слою, но с усиленной мощью. Так родились «черные пауки» – будущие руководители уже созданных центров…

На этой фразе, Иоганн полностью погрузился в сновидения.

Глава 11. Приключения со Шнобелем

Он спал… Ему снилась Линда, идущая через пропасть по тоненькой веревке. Пропасть кишела пауками, скорпионами и прочими гадами. Снился вран, напевно читающий какую-то «книгу снов». Снились собственные руки. Иоганн во сне пытался рассмотреть их, но они ускользали от него, растворялись и колебались где-то далеко-далеко, во всё увеличивающемся расстоянии. Потом, снилась какая-то женщина, гадающая ему по руке, и Шнобель, по морю среди звезд, как по суху, идущий вдаль по лунной дороге. Снился парусник, на котором уплывали вдаль Оливер и Генрих. И снова вран, в которого превратилась гадалка, снилось…

В общем, снился разнообразный и бессвязный бред.

Когда Кролас проснулся, было около семи утра. Он, только открыв глаза, посмотрел на врана. Тот, казалось, тоже только сейчас проснулся. Приоткрыл один глаз.

– Я пойду к Тараканову, – пробормотал Иоганн вяло.

– Я знаю, – ответитил вран. – Судьба…

Они помолчали. Кролас заварил кружку синтетической бурды горького вкуса, которая называлась «кофе». Он делал так всегда, когда нужно было казаться абсолютно бодрым: это самое «кофе» оказывало на нервы эффект разряда электричества. Врану Иоганн запарил шопснаб «со вкусом персика и лимона – два в одном», как сообщалось на обертке. Вран это добросовестно склевал. И даже не прокомментировал словом «гадость».

– Что ж… Пора двигаться в редакцию. Или, может, попросить у шефа выходной? Может, даст, – пробормотал Кролас.

Неожиданно в дверь позвонили. Иоганн схватил дистанционку и экранировал изображение пришедшего. Это был… Шнобель!

Тогда, Кролас пультанул «оупэн», и дверь бесшумно отворилась. Шнобель вошел, слегка потрепанный и мокрый от пота, и плюхнулся посреди комнаты на ковёр, сев на свои поджатые ноги.

– Как дела? Что-нибудь с Оливером? – спросил Иоганн, ибо никогда не видел Шнобеля столь встревоженным, да и визит был, мягко говоря, неожиданным.

– С Оливером – гуд. В общем смысле, – ответил Шнобель. – Не переживай, папаша!

Кролас кисло улыбнулся. Он знал, что «папаша» из него никакой.

– Впрочем, из коммунятника он сбежал – этого следовало ожидать. Рано или поздно. А тут за ним ещё и ужесточили контроль. Проблем, однако, не будет. Он не просто так сдернул, а по уму. Через то самое место, где мы ночевали, ему и выпала отмазка от коммунятника. Попросился он вполне официально в монастырь к отцу Даниилу – когда пришел туда, чтобы навестить Генриха. Генрих приболел, и мальчик решил за ним поухаживать. С ним еще и дружбан его увязался, и тоже в монахи подался: чернявый, юркий такой.

– А, Анатолий! – догадался Иоганн.

– Да, кажется Анатолий… Так вот. Свалили они вместе в монастырь, и отец Даниил уже запросил в коммунятнике их документы… В общем, ряды монахов, считай, пополнились!

– Дела! – вздохнул Иоганн.

– А что? И – кайф! А то, мальчонкой рано или поздно могут серые заинтересоваться. Вычислить, что это он по подземке лазил… Мной вот заинтересовались, – вздохнул Шнобель.

– Что?! Тобой интересовались серые? Когда?

– Ты только не волнуйся. Времени у меня предостаточно, поэтому – всё по порядку. Излагаю: я, вчера ещё, перевёз все книги от Ансельма в монастырь. Как чувствовал, что дело пахнет «ромашкой – 4»…

– Какой ещё ромашкой?

– Это так, поговорка… Означающая, что дело – дрянь. Рассказываю дальше! Несколько раз метался с пластпакетами и рюкзаком, груженый, как мини-бус после демонстрации. На последнем заходе застрял в монастыре, у Генриха… Он мне обещал все книги перевести… Как это объяснить? Я раньше думал – это фантастика…

– В кр-ристаллы памяти, – подсказал вран.

– Да, да… Такие небольшие кристаллы… А на них – целые тома! Только, конечно, чтобы их прочесть, компьютер нужен. Но его легче с собой таскать, чем целую библиотеку, – продолжал Шнобель.

– Понятно. А как насчет серых? – подтолкнул разговор Кролас.

– Да – куда ж я от них? – засмеялся Шнобель. – Я рассказываю по порядку: застрял я, значит, в монастыре. Вернулся на флэт – поздно-поздно. Ансельм открывает, вся бледная и испуганная. Говорит: где-то с час назад мною интересовались… Вид же её не оставлял сомнений, кто. Как серые на меня вышли – не знаю. Вроде бы, не из-за наших похождений. Видимо, из-за моего коллекционирования книг – или же более ранних моих приключений в том районе, в котором они в последнее время почему-то лазили… В общем, не знаю, почему они мной заинтересовались, и строю теперь предположения… Влип я конкретно.

– Пр-родолжай! – попросил вран.

– Собрал я свои вещички, попрощался с Ансельмом… Пошел – переночевал на работе у одного типка знакомого. Он тут, в центре, сторожем в бренч-дог-киоске. Решил: мою хату, наверное, уже обшарили, и туда лучше не соваться. Утром, рано-рано, выхожу… По городу пошлялся, пока шопы не открылись. Зашел в один – купить что-нибудь поесть. В зеркальной двери, при входе, увидел за собой, в нескольких шагах, серого… У меня всё внутри оборвалось… Захожу, однако, выбираю товар. А сам понимаю: меня за дверями, снаружи, уже ждут. Чтобы магазин не распатронивать. Ну, а я – нашел шопснаб просроченный… И – колу с подозрительной пробкой. И, как последняя сволочь, размахивая своей самой крупной пласткартой, подхожу со своей тележкой с товаром к кассе и начинаю поднимать бучу. Тыкаю пробкой в нос кассира и ору: пойдёмте, мол, к заведующему! К директору! В общество защиты прав потребителей!

Меня вежливо успокаивают, девушка-кассир чуть не плачет… Я хватаю её за руку и направляюсь к дверям, куда-то в складские и подсобные помещения… Она уже носом шмыгает – боится, что уволят её. Скандал такой! Как только дверь за нами закрывается, я начинаю сбавлять обороты, юлить, извиняться, и прошу провести меня к пубу. Несу какой-то дикий чёс о том, что сейчас я с девушкой, и мне неудобно из шопа срочно куда-то выбегать… Что, мол, простите, но мне надо в пуб, и срочно… Кассир смягчилась, даже хихикнула украдкой, и провела меня к дверям. Пуб, надо сказать, там роскошный. А, самое главное, расположен он на первом этаже… Я кассирше сунул разблокированную плацкарту, галантно шепнув, что это – за будущее непотребство. Она тут же убежала, чтобы вернуться к кассе. Захожу я в пуб… Вынимаю отмычку – не один ты, Кролас, ходишь всегда с набором инструментов… И – бах! – ломаю устройство-блокиратор у шор. Разбиваю стекло… Оказываюсь во внутреннем дворе – и дёру, через какой-то сквозной подъезд, на соседнюю улицу. И – что же дальше делать? Вспоминаю тут, что здесь неподалёку ты живешь. Прости уж меня, засранца. Хвоста за мной ещё не было – но след обязательно учуют, возьмут. До подъезда. Это же – серые. Наверное, уже подоспели, внизу теперь караулят. Но обшарить все квартиры – всё-таки слабо, даже для них. Слишком большой шухер будет из-за такой незначительной персоны, как я. И лифт, и подъезд я «ромашкой» обработал, на каждом этаже этого яруса. Ни одна шавка не возьмет след. Только вот терпения серым не занимать. Будут сторожить, как у кроличьей норы. Пока не выпасут. Торчат такие личности обычно в подъезде…

– Дела, – Иоганн внутренне обмер. Только такого счастья ему сейчас и не хватало. Для полного комфорта.

Они помолчали. Кролас лихорадочно соображал, как помочь Шнобелю. Потом сказал:

– Стоп! Пока не поздно… Есть идея. Жди. Я проверю, не контролируется ли дверь наверх, – и вышел.

Доехав на лифте до последнего этажа, он поднялся по пологой лестнице на крышу. Выход был свободен.

Вернувшись, Иоганн мигнул Шнобелю и стал собирать в рюкзак разнообразные вещи, включая не только отмычки и «ромашку», но даже альпинистское снаряжение, прежде всего – две системы. У него, как у журналиста, завалялось даже такое… Иногда Кроласа, в эпоху его ритзибойства, толкали на съемку и подслушивание из окон.

Шнобель следил за другом с нескрываемым интересом. На его обреченной физиономии обозначилась некоторая затаенная надежда.

– Вначале я подумал, что ты хотел бы мне предложить напоследок, перед тем, как кануть в Лету, немного размяться наверху: бассейн у вас там или парк отдыха… Но теперь я смотрю и думаю: альпинистские системы нам зачем? Для красоты?

– Ни бассейна, ни парка. Наш дом – старый, дешёвый. Зато есть кое-что получше… Ты знаешь, что такое «стенка»?

…Когда-то люди ходили в горы с палатками, пели у костра туристские песни – как рассказывал Шнобель на основании любимой его книги «История хиппизма». Теперешние хиповские возрожденцы ничего другого не придумали, как лазить с помощью снаряги по стенам города. Для этого на некоторых домах в центре были оборудованы «стенки» – от самого низа до самого верха домов шли крючья и веревки. Это движение – «нео – хипп» – уже потихоньку отмирало, и крючья уцелели не все. Но веревки из современных высокопрочных материалов были надёжны. В общем, по мнению Кроласа, стоило попробовать… Тем более, можно было спуститься по «стенке» только до второго яруса, а там – добраться до низа просто на дорожном эскалаторе, или доехать куда-либо по второму ярусу на бусе.

– Быстр-рее, потор-рапливайтесь, – торопил их вран, когда Кролас и Шнобель забирались с последней площадки на крышу по железной лесенке. Шнобель сиял.

«Для него, после подземки, похоже, это мероприятие не кажется слишком опасным» – подумал Иоганн.

– Гуд! – сказал Шнобель, поднявшись на крышу и выглянув с краю вниз. – Почти все крючья на месте! Знал бы я об этой «стенке» раньше… Неплохо бы полазил. У тебя, может быть, с собой и жумар есть?

– Есть.

– Ценю отныне журналистов! Одевай систему, и – вперед! Цепляй жумар. Ты ж с рюкзачищем!

– Чего мне в тебе нравится, так это твоя галантность! – ответил Кролас, напяливая на себя так называемый у альпинистов «лифчик».

Не вдаваясь больше в разговоры и нырнув вниз после того, как закрепил жумар, через некоторое время спуска Иоганн увидел сверху от себя Шнобеля, спускающегося дюльфером. Это значит, что он как-то хитромудро закрепился веревкой, которую нужно было одной рукой держать у себя под задницей.

Спускались они быстро. Домишко был не из мелких, и его крыша располагалась где-то между вторым и третьим ярусом. Достигнув уровня второго яруса, где проходил участок трассы, Кролас закинул прихваченную с собой запасную верёвку с крюком, заарканив выступающий штырь металлопластовых перил. Подтянулся к перилам вместе со своим канатом и, ухватившись за них, перекинулся ногами на пешеходную дорожку. Шнобель вылез сюда же вслед за другом. И вскоре оба, сняв «системы» и сложив всю амуницию в многострадальный трансформ-рюкзак Иоганна, бодро шагали к ближайшей остановке буса. Можно было бы сразу прыгнуть на самодвижущуюся дорожку, идущую вдоль трассы, но некоторое время они интенсивно изображали спортсменов-любителей, предпочитающих пешие прогулки, чередующиеся с пробежками.

И только через некоторое время они осторожно осмотрелись и поняли, что за ними точно не было «хвоста». И тогда нырнули в первый попавшийся бус на остановке.

– Где выйдем? – спросил Кролас, изображая из себя праздношатающегося тинэйджера. Кроме них в бусе сидел какой-то надутый клерк и дама, похожая на курицу с молодой девушкой-студенткой.

– Для начала – посетим универшоп «Солнышко»… Надо сделать кое-какие покупки, – так же лениво ответил Шнобель, цедя слова сквозь зубы и будто пережевывая при этом что-то. Иоганн подумал, что именно так разговаривали между собой обычно «кр-рутые пар-рни»… И тут же внутренне похолодел: он осознал, что у него на плече пусто. Вран, когда он начал спуск, предпочел путешествовать самостоятельно и до сих пор не объявился. Кролас заёрзал на сидении в состоянии крайнего беспокойства.

– Пр-роблемы? – услышал он сбоку от себя знакомый голос. На плече у Шнобеля возникло существо, отдаленно напоминающее большого растрепанного попугая. Существо подмигнуло ему правым глазом.

Будучи в легком шоке, Иоганн перевел взгляд на ничего не заметивших попутчиков в бусе.

– Эти люди воспр-ринимают только ту инфор-рмацию, котор-рую могут перевар-рить. Я не попадаю в р-разряд этой инфор-рмации, – откомментировал вран.

Действительно, лица у людей были совершенно безэмоциональны, как у мумий.

– Выплёвываемся, – смачно скомандовал Шнобель.

Они вышли недалеко от тьюб-спуска, выходящего прямо к универшопу «Солнышко».

Кролас ощутил привычную ростовскую толпу, а также перелетевшего на его плечо врана.

У центрального входа привычно мелькали суетящиеся огоньки всевозможных реклам, увенчанных громадной надписью, расположенной между двумя искусственными пальмами: «Наш Город Солнца приветствует вас!» Изображение горящего светила размером в несколько этажей красовалось на фасаде прозрачного здания.

На первом этаже располагались мини-шопики, аттракционы, кафетерии и визаж-салоны. Туда-сюда по зигзагообразным витым галереям сновали шоп-дивы в умопомрачительных аксессуарах. Манекенщицу справа обвивала настоящая двухметровая змея, шипевшая на приближающихся. Тело этой женщины было расписано точно таким же узором, как у шипящей твари. А на голове из волос, покрашенных в яркий зеленый цвет, было сооружено подобие круглых кактусов, утыканных искусственными шипами. На крыльях носа закреплялись два ярко-красных цветка. Женщина играла на пластмассовой огромной флейте, покачивая в такт музыке огромными бедрами. Самые интимные места её тела были завуалированы чем-то, похожим на птичьи перья разного цвета, а сверху них имелось только платье-сеть. Другая манекенщица была одета в лёгкую тунику и венок из белых лилий. Она пускала в толпу что-то похожее на высокопрочные огромные мыльные пузыри, которые лопались или таяли, только достигнув живого или неживого объекта. А надо всем этим звучала невыразимо въедливая до похабности песенка: «Здравствуй, Город Солнца! Вечная мечта…»

Шнобель потащил друга на третий этаж, где продавались мужские костюмы. Он приобрёл там себе один. Весьма респектабельный. Из ткани, приближенной по свойствам к анкюлотной: высокопрочной, непромокаемой, терморегулируемой и даже по виду напоминающей своим серым цветом анкюлот. Только, конечно, в отличие от анкюлотной эта ткань не принимала входящие сообщения, не изменяла цвет при угрозе её хозяину и не вызывала полицию в случае нападения.

Когда Шнобель вышел из ПУБа, куда зашел, чтобы переодеться в новый костюм, вдобавок спрятав роскошную шевелюру под кепку-аэродром, Иоганн его сразу не признал. Крут он был необычайно. Кроме того, Шобель следом сменил свои кросс-бутсы, видавшие виды, на элегантные мужские туфли на псевдокотурновой подошве из пробкоуретана (или чего-то в этом роде), которые он приобрел в отделе поблизости. После чего они вновь спустились на первый этаж, в тот отсек, где продавали всякие мелочи: парфюм, бижутерию, галантерейные товары и прочее. Крутящиеся столбы-витрины время от времени испускали благоуханный аромат, а из голографических картин иногда выскакивали зонтики, часы и всяческие безделушки в маленьких ящичках, чтобы потом так же бесследно исчезнуть. Часто перед носом того или иного покупателя также вспыхивали мини-салюты и кружащиеся фейерверки, и вкрадчивый голос произносил: «Сюрприз! Не забудьте купить новые тени для век! Сейчас в моде сиреневые!» – или что-либо в этом роде. Шнобель приобрел себе эффектные очки-хамелеоны, меняющие постоянно цвет и рисунок на стёклах, и большую мужскую клипсу в виде русалки. Вид у него стал абсолютно пижонский. Когда они вышли из универмага, Кролас заметил:

– Мы теперь, наверное, странно смотримся вместе…

– Что делать! Жить захочешь, ещё не то напялишь! Главное для меня – суметь до монастыря добраться. И… Прощай, Город Солнца! – ответил ему Шнобель.

– В смысле? – спросил Иоганн.

– Смываться надо. Вместе с Генрихом. На пизанс-территорию.

– Ы?!

– Пойдем куда-нибудь, побеседуем, – предложил Шнобель. – У тебя нет на примете какого-либо не очень презентабельного кафе, где в основном встречаются завсегдатаи и мало посторонней публики? И чтоб кормили неплохо… А главное – недалеко отсюда.

– Заглянем в «Душистую акацию?» – предложил Кролас.

– А что? Покатит, – согласился Шнобель.

* * *

В «Акации», среди бела дня, действительно было довольно тихо; «постоянные» из верующих тихо беседовали за столиками на религиозные темы. Некоторые одиночки, потягивая пиво, читали библию и ожидали друзей.

Шнобель, по-видимому, решивший, что плацкарты ему в будущем вряд ли понадобятся, отстегнул парочку из кошелька и вручил Кроласу, а сам уселся за свободный столик, сняв «хамелеоны». Иоганн взял поднос и пошел к раздаче покупать еду (днем кафе было на самообслуживании).

Закусывали христиане по-простому, что ему особенно здесь нравилось. В меню нынче наличествовали: омлет, сосиски, розовый потейтоуз, сухари «Сударушка», пряники, квас и пиво, блины со сметаной, пироги и даже пареная репа. Кроме того, странное первое блюдо под названием «харчи» с большим количеством свекольной ботвы, «уха» по старинному рецепту гусляра Макаревича и «борщ по-флотски с пельменями».

Кролас набрал на поднос еды и расплатился на кассе.

Вернувшись к Шнобелю, он сгрузил приобретенный борщ, сосиски, сухари и квас. Потом достал из кармана жилетки блокиратор, стилизованный под пепельницу, и закурил «Вечерний Ростов», взглядом и знаками дав понять Шнобелю, что их теперь никто не услышит. Пещерник надолго углубился в поглощение пищи. А Кролас начал ему потихоньку рассказывать о своих проблемах. Постепенно выложил всё: о Линде, о дяде Осе, о профессоре Тараканове…