Текст книги "Я шагаю по России и не только"

Где эта улица, где этот дом?

На очередной встрече краеведов руководитель выступила с неожиданным предложением:

– Милые дамы, как вы относитесь к идее нового цикла на следующий год?

– Какого цикла? Мы же ещё не закончили изучать архитектуру модерна!

– Модерн подходит к концу, но в творческой головке наших энтузиастов уже созрела новая идея, которая мне понравилась. Представьте себе, что вы все по очереди будете рассказывать о своих домах – об истории создания, архитекторе, интерьерах, истории вашей семьи, о соседних домах.

– Давайте. Мы же все живём в историческом центре самого красивого города на Земле, – добавила активная Людмила Николаевна.

– Пожалуй, и правда интересно… – быстро согласились культурные дамы пенсионного возраста.

Так начались лекции-презентации об интереснейших зданиях и уголках Санкт-Петербурга. Дамы готовились серьёзно, привлекали кучу литературы и информацию из Интернета, ходили с фотокамерами по улицам, дворам и лестницам, а потом в течение часа увлечённо рассказывали и показывали на большом экране всё, что узнали и увидели, отвечали на вопросы, слушали слова благодарности…

Дошла очередь и до меня. Я за свою длинную жизнь сменила в Ленинграде-Петербурге с десяток квартир. Рассказывать об одном каком-то доме значило обижать другие дома, но всё-таки есть у меня в любимом городе одно место, о котором хочется рассказывать без конца. Называю я его своей малой родиной. Ведь у каждого человека есть малая родина. Место, где человек родился и провёл светлые детские годы, откуда он уехал, но всегда хранит его в памяти и непременно хочет туда вернуться. Не жить, а просто пройтись, посмотреть, вспомнить. Причём вспомнить обязательно о добром и радостном, нет, конечно, можно и о печальном, но обязательно тоже о светлом…

Кто-то малой родиной назовёт деревню Погореловку, кто-то – город Малую Вишеру, а моя малая родина – это улица Рубинштейна в Санкт-Петербурге-Ленинграде. Она и правда улица небольшая: двадцать домов по чётной стороне и пятнадцать – по нечётной, но каждый дом для меня – это не только архитектура, но и люди интересные и связанные с ними события.

История улицы началась в первые десятилетия жизни Санкт-Петербурга. Новый город строился в дельте Невы на нескольких островах и на территории заболоченной суши. Граница города шла по реке Фонтанке, на её берегах служивые люди возводили свои дома и особняки. За наделами служивых шумел лес, а в тёмные осенние вечера из леса выбегали голодные волки…

Вот как раз на этой окраине в 1740-х годах и был проложен мощённый деревом проезд от Невской перспективы до Большой Загородной дороги, которая связывала Петербург с российскими городами. Поначалу проезд называли то ли Головкинским переулком по имени канцлера Головкина, чья дача находилась поблизости, то ли – Головинским переулком по имени графа Головина, по задней стороне усадьбы которого и проходил проезд. В 1798 году его переименовали в Троицкий переулок, весьма невзрачный, где деревянные дома чередовались с пустырями. Новые каменные здания появились только после пожаров 1862 года, которые послужили стимулом для интенсивного строительства, а в апреле 1887 года переулок назвали Троицкой улицей.

На Троицкой жили и работали многие деятели культуры. В честь столетия одного из них в 1929 году улица была переименована. Антон Григорьевич Рубинштейн (1829–1894) поселился в Петербурге в 1848 году, будучи европейски известным пианистом и дирижёром. Вернувшись в Россию после большого концертного турне, в 1862 году он основал Певческую академию, Русское музыкальное общество и учебные классы при нём, преобразованные в Петербургскую консерваторию. Он возглавлял учебное заведение первые пять лет, а двадцать лет спустя, после интенсивных гастрольных выступлений, Рубинштейн вновь занял пост директора Консерватории и её профессора. Именно в эти годы (1887–1891) он и поселился в большом доходном доме № 38 на Троицкой, о чём свидетельствует мемориальная доска на фасаде.

Как-то так случилось, что дома по чётной стороне улицы в моей жизни не играли большой роли, лишь некоторые хочется упомянуть.

Угловой доходный дом № 2, выходящий на Невский проспект, был построен архитекторами Гуном и Сюзором для владельца булочных и кондитерских Филиппова, который открыл там модную кофейню. Интересно, что после его кофейни в советское время здесь долгие годы радовал жителей очень популярный в Ленинграде кафе-автомат. Кажется, подобного ему в городе не было. Там всегда было полно посетителей, особенно мужчин. Объяснялось это существованием под окнами кафе стоянки такси. И пассажиры из длинной очереди, и водители – все стремились быстро и недорого перехватить кофе с бутербродом, а заодно и пообщаться.

Владельцем доходного дома № 4, построенного уже в начале XX века в стиле модерн архитектором Хреновым, был П. К. Палкин из династии трактирщиков. Первый трактир в Петербурге выходец из Ярославля А. С. Палкин открыл в 1785 году, затем рестораны Палкиных появлялись сначала на Невском проспекте в доме № 5, позже на углу Невского проспекта и Большой Садовой улицы («Старопалкин»), в 1850 году – на Невском проспекте № 76 («Новопалкин»). В 1874 году был открыт ресторан на Невском проспекте № 47 на углу с Владимирским проспектом. Постоянными посетителями ресторана были Чайковский, Чехов, Куприн, Блок, Бунин, Менделеев, Достоевский. Здесь в 1885 году пышно отмечали столетие фирмы Палкиных.

В советское время ресторан был переоборудован в кинотеатр «Титан», в нём было красивое с лепкой и богатым декором фойе и неуютный длинный как кишка зал с сорока одним рядом. Правда, «Титан» не принадлежал улице Рубинштейна, но ходили мы, школьники, туда часто, бывало, по нескольку раз в неделю, – так хотелось посмотреть на незнакомый мир! Перед началом кино непременно шёл журнал «Новости дня», где под жизнерадостные марши мелькали победные кадры с заводских цехов и колхозных полей, со съездов партии и великих строек коммунизма. В советских фильмах жизнь обычно сопровождалась песнями и маршами, а вот в трофейных фильмах, которые в большом количестве были вывезены из Германии, можно было увидеть что-то совсем непохожее. Элегантные мужчины в шляпах и дамы в длинных красивых нарядах пели и танцевали танго или фокстроты, совершенно непопулярные, подчас запрещённые на танцевальных площадках города.

В доме № 4 много лет была небольшая уютная парикмахерская. В ней после десятого класса я обрезала косу и сделала модную причёску «венчик мира», сразу преобразившую меня из лягушки в прекрасную царевну. Многие наши девчонки обкорнали надоевшие косички, без них жизнь стала совершенно другой, взрослой и независимой.

В двухэтажном доме № 18 почти напротив нашей школы располагался уютный маленький кинотеатр «Баба-яга». Там в послевоенные годы проходили концерты. Моя тётушка, которая много лет после войны работала администратором в областной филармонии, занималась культурным развитием племянницы. Однажды она дала нам с подругой, школьницам седьмого класса, контрамарку на эстрадный концерт, где среди прочих артистов выступала худенькая молодая певица Галина Вишневская. Нам она понравилась, особенно трогательный романс про букет цветов из Ниццы.

В этом здании с 1956 года обрёл свой кров Малый драматический театр под руководством Льва Додина. Театр набирал силу и репертуар, стал успешным не только в России, в Советском Союзе, но и за рубежом, в последние десятилетия он называется Театр Европы. Конечно, жители улицы Рубинштейна не могли не посещать этот знаменитый театр. Честно сказать, отдавая должное гениальности режиссёра, я не отношусь к его почитателям: уж очень мрачная цветовая палитра окрашивает большинство спектаклей. Театр расширил территорию за счёт соседнего здания, углового красного цвета дома за № 18, с которым у меня связана забавная история.

В этом доме в советские времена находилась знаменитая «Скупка». Я долго придумывала оригинальный подарок дочке к окончанию школы, наконец, сообразила, что в «Скупке» можно продать ненужную золотую монету, оставшуюся от родителей, и на вырученные деньги у них же купить ребёнку изящную цепочку. Отстояв длинную очередь, совершила, как казалось мне, выгодную сделку и вручила ребёнку подарок. Подарок, конечно, имел успех. Через день я поинтересовалась, где цепочка, почему я её не вижу.

– Ты знаешь, мамусик, перед лыжной тренировкой я её сняла и оставила в раздевалке, а когда пришла, нигде не могла найти. Извини, пожалуйста!

Было обидно, тем более что муж, когда узнал о моём «гешефте», сообщил, что за тот «золотой» я могла получить не только детскую цепочку.

Дом № 36, типичный в стиле эклектики с балконами на втором этаже и многочисленными скульптурами по всему фасаду, привлекал моё особое внимание в школьные годы в дни экзаменов. Мы с подругой обычно накануне экзамена сидели на нашем балконе и повторяли материал по билетам. Она читала ответ, я должна была слушать и запоминать, но постепенно, глядя на скульптуры на противоположном доме, потихоньку засыпала.

– Ты что, спишь? Просыпайся сейчас же. Читай ты теперь!

Я продолжала читать, через минуту замечала, что на нас с противоположного балкона смотрит мальчишка и смеётся, а у подруги глаза закрыты.

– Ритка, проснись! Что ты слышала последнее? Повтори.

Как-то так получилось, что я больше люблю нечётную сторону улицы. Именно с ней были связаны самые главные события в моей жизни.

В начале улицы от Невской перспективы дома строились для людей обеспеченных и именитых в архитектурном стиле эклектики, часто встречающемся в конце XIX века, с богатым декором. Хозяином дома № 1, что соседствует с дворцом Белосельских-Белозерских, был великий князь Сергей Александрович. Для меня этот дом был интересен по ряду причин.

Во-первых, в одной из квартир этого богатого дома жила и живёт до сих пор моя одноклассница Инночка. Для представителей нашего поколения жизнь в отдельной, то есть не коммунальной квартире являлась чем-то нереальным, сказочным. А у Инночки кроме членов её семьи днём никого не было. Да и вечером родители иногда отсутствовали, можно было кричать, танцевать, высовываться из окон, когда по Невскому проезжали машины с почётными гостями города, наконец, встречать Новый год.

Во-вторых, в этом доме много лет был рыбный магазин, один из лучших в Ленинграде. Какой только живой рыбы, каких только рыбных продуктов мы там не пробовали! Кстати, на лестнице у Инночки, куда выходила задняя дверь магазина, всегда стоял стойкий рыбный запах. В студенческие годы я помню себя, выбирающую из лоханок на прилавке по 100 грамм чёрной паюсной и красной икры, она – икра была не так дорога.

В-третьих, в доме с царских времён было знаменитое шляпное ателье! Модные девушки и дамы с помощью любезных продавщиц подбирали себе шляпки на любой вкус. Я к этим модницам никогда не относилась, но не презирала их, приобрела там пару шляпок, правда не на заказ, а готовых, они были дешевле.

Интересный шестиэтажный дом под № 7 на углу с Графским переулком был построен архитектором Андреем Олем при советской власти в 1929–1931 годах в стиле раннего конструктивизма. Назывался он Дом-коммуна инженеров и писателей, а в народе за бытовые неудобства дом получил прозвище «Слеза социализма». На балкончиках дома невозможно встать даже одному человеку. Чтобы не осложнять быт, душевые комнаты разместили в конце коридора, кухни в квартирах отсутствовали. Помещения общего пользования: детские комнаты, библиотека-читальня и столовая на двести мест с кухонным блоком находились на первом этаже. В 30-е годы в этом доме проживала поэтесса Ольга Берггольц, называвшая его «самым нелепым домом Ленинграда».

Дом № 13 в жизни моей и моих боевых подруг особенный. Меня, тощую бритоголовую косоглазую девчушку, в апреле 1944 года мама за руку привела в школу и представила пожилой худенькой воспитательнице первого класса:

– Мою дочку зовут Оля. Мы недавно вернулись из эвакуации из Свердловска.

– А меня зовут Татьяна Фёдоровна. Сейчас мы пойдем в первый «а» класс, ты познакомишься с девочками. Их много. Но не бойся, они тебя не обидят, – добавила она, увидев мою растерянность.

Девочек оказалось двадцать пять. Они действительно меня не обидели, а когда узнали, что я уже быстрей всех читаю, зауважали. Наша школьная жизнь в 218-й женской средней школе закончилась весной 1953 года, а дружба продолжалась и продолжается до сих пор.

Через несколько лет после нашего выпуска школа перестала быть женской, потом она почему-то стала образовательным учреждением для умственно отсталых детей, а пару десятилетий назад вообще исчезла из сферы образования, уступив территорию какой-то бизнес-единице. Мы с подругами недавно открыли двери бывшей школы и оказались под строгим взглядом стоявшего неподалёку секьюрити.

– У нас здесь был вход в столовую.

– А у нас здесь ресторан. Чем интересуетесь, дамы?

– Дело в том, что мы когда-то здесь учились. Можно мы посмотрим спортивный зал? Я начинала в нём свою карьеру гимнастки.

– Нет, дамы. Нельзя к нам. К тому же у нас там стоят офисные столы.

– У нас за порядком в раздевалке следила уборщица тётя Маша. Она же одергивала всех, кто скатывался за пирожками по перилам этой красивой лестницы, – это уже мои подруги добавили строгим охранникам при выходе из бывшей школы.

Я много писала об интересной школьной жизни, сейчас хочется добавить информацию, найденную в последние годы в Интернете.

«Сколько у меня было радости, когда я узнала, что идёт запись в школу № 218, что на нашей улице, доме 13. И вот я школьница! Никогда не забуду первый день учёбы. Детей собрали в классе на втором этаже. Вошла учительница. Меня поразила её худоба. Её звали Татьяна Фёдоровна Бладасова. Она рассадила нас по партам… Сидели в пальто и рукавицах. Чернила иногда замерзали в чернильницах… Не все ребята доучились до конца учебного года… Однажды, как всегда, Татьяна Фёдоровна построила нас парами, вывела в раздевалку. Я быстро оделась и выбежала на улицу. Когда вбегала в парадную, раздался оглушительный взрыв: разорвался снаряд напротив нашей школы. Он разорвался до оповещения населения об артиллерийском налёте. Из нашего класса двух мальчиков убило сразу, а Доре Бинимовой оторвало ногу. Наши занятия часто прерывались воздушными тревогами, артобстрелами. При воздушной тревоге нас коридорами школы выводили в бомбоубежище, в Толстовский дом. Там мы сидели иногда по нескольку часов при свете ламп. Татьяна Фёдоровна нам много рассказывала, старалась ободрить ребят… После окончания первого класса в нашем классе было 18 отличников, у всех был красивый почерк. За хорошую учёбу она нам выдавала премии – тетради, которых не было нигде».

18 мая 1942 года трагедия унесла жизни восьми ленинградцев, ещё 54 человека были ранены. Факт гибели детей вошёл в обвинительное заключение СССР в адрес фашистской Германии на международном судебном процессе в Нюрнберге в 1945–1946 годах. Мемориальную доску установили в холле детского театра «Зазеркалье», где в годы блокады располагалась 218-я школа.

Рассказ бывшей ученицы нашей школы об этом ужасном событии раньше я не слышала. Но первую учительницу Татьяну Фёдоровну помню очень хорошо. Она помогла девчонкам из нашего первого «а» класса приобрести красивый каллиграфический почерк, научила дисциплине и организованности. Около моей тарелочки с манной кашей, которой она угостила одиннадцать учениц-отличниц в праздник – День артиллерии в ноябре 1944 года, лежало наставление: «Терпение и труд всё перетрут». У моей подруги-хохотушки Ритки на открытке значилось: «Без труда не вытащишь и рыбку из пруда».

Про этот дом, небольшой частью которого была наша школа, хочется рассказать поподробнее. Он был построен архитектором Гребёнкой в 1863–1864 годах, получил историческую известность как доходный дом и зал собраний М. Ф. Руадзе. Каких только организаций здесь не было! С 1865 года – Петербургский клуб художников, где стали устраивать новогодние праздники для детей, в 1875 году на таком празднике побывал Достоевский. В Редакции журнала Министерства народного просвещения главным редактором был Ушинский. Находились здесь и Петербургское собрание художников, и Столичный артистический кружок, и Петербургский драмкружок.

В 1883–1888 годах дом был перестроен и дополнен четырёхэтажным каменным корпусом для Анны Павловой (не балерины, а её купеческого звания однофамилицы). Зал Павловой сдавался разным театральным труппам и кружкам, он пользовался широкой известностью в городе. В 1910 году здесь состоялась премьера балета «Карнавал» на музыку Р. Шумана (балет поставил М. Фокин, танцевали Нижинский и Карсавина). До революции здесь проходили лекции, танцевальные вечера, спектакли, встречи представителей творческой интеллигенции. На одном из банкетов присутствовало 600 человек. В этом доме 7 сентября 1913 года открылась студия Мейерхольда.

Когда я поступила в первый класс в апреле 1944 года, школу теснили с двух сторон помещения с большими театральными залами. Из торца коридора второго этажа, как в театре папы Карло, можно было открыть волшебную дверь и попасть в театр с красными бархатными креслами и занавесом. Там обосновался Театр Флота, на сцене которого проходили смотры художественной самодеятельности. Помню, когда я училась в девятом классе, в пьесе Светлова «Двадцать лет спустя» играл десятиклассник Миша Козаков. Он со сцены во френче и в сапогах с пафосом изрекал какие-то революционные тексты и очень этим нас веселил.

В помещении с другой стороны школы многие годы находился Межсоюзный дом самодеятельного творчества, с 1937 года – Театр народного творчества. В 1981 году здесь открыли культовый Ленинградский рок-клуб, и именно тут выступали легендарные группы «Кино», «Алиса», «Секрет»… Наконец, с 1995 года здесь обосновался детский музыкальный театр «Зазеркалье».

Мой отчий дом – это большой в виде буквы «П» красивый дом № 23 – дом Петербургской купеческой управы. Он был построен по проекту архитектора Александра Александровича Барышникова в 1911–1912 годах в стиле модерн с ненавязчивым декором в виде лепнины и балясин, балконов и ваз, башенки с ротондой и чугунной ограды. В комплексе из трёх зданий вокруг глубокого шестиэтажного двора-курдонёра с шестью парадными лестницами обеспеченным людям сдавались большие удобные квартиры.

Любопытно, что проектирование и строительство домов не было главным делом сына крупного торговца мануфактурой, – Александр Александрович Барышников спроектировал в Петербурге всего несколько домов. После окончания Петербургского института путей сообщения в 1898 году он служил в Управлении водных и шоссейных сообщений и торговых портов, но увлекался литературой, живописью, театром и, кроме того, всерьёз занимался политикой. Оставив строительство, он был избран в Третью Государственную думу, во время Февральской революции назначен комиссаром Временного правительства по Министерству почт и телеграфов, а позже вошёл во Временное правительство в качестве товарища министра государственного призрения. После Октябрьской революции Барышников эмигрировал, где и умер в 1924 году.

В доходном доме № 23 в течение ряда лет снимали квартиры или комнаты в квартирах творческие люди, наверно, аура в доме располагала к этому.

В дни революции в квартире № 36 жил Джон Рид (1887–1920) – деятель американского рабочего движения, писатель и публицист. Одной из основных тем, интересовавших его, была революция. Осенью 1913 года Рид находился в лагере Панчо Вильи и опубликовал серию репортажей о Мексиканской революции. Практически сразу же после начала Первой мировой войны он в качестве репортёра отправился в Европу, а в августе 1917 года Джон Рид с женой отплыли из Нью-Йорка в Европу, чтобы собрать материал для репортажа о событиях, происходящих в молодой российской республике. Рид и его жена присутствовали во время захвата Зимнего дворца вечером 7 ноября 1917 года. Он стал активным сторонником нового революционного социалистического правительства; участвовал в работе Наркомата иностранных дел, переводя указы и новости о действиях нового правительства на английский язык. Он был близко знаком со многими членами нового правительства, встретился с Львом Троцким и познакомился с Лениным. Позднее он написал книгу об этих событиях в России – «Десять дней, которые потрясли мир». Вождь мировой революции отозвался об этой книге следующим образом: «Прочитав с громаднейшим интересом и неослабевающим вниманием книгу Джона Рида "Десять дней, которые потрясли весь мир", я от всей души рекомендую это сочинение рабочим всех стран. Эту книгу я желал бы видеть распространённой в миллионах экземпляров и переведённой на все языки, так как она даёт правдивое и необыкновенно живо написанное изложение событий, столь важных для понимания того, что такое пролетарская революция, что такое диктатура пролетариата».

В апреле 1918 года Рид вернулся в Нью-Йорк, после чего совершил около двадцати агитационных поездок по США, выступая в защиту Октябрьской революции, против американской интервенции в Советской России, в связи с чем пять раз привлекался к судебной ответственности по обвинению в «антиамериканской деятельности». В августе-сентябре 1919 года Рид стал одним из основателей Коммунистической рабочей партии США. В октябре 1919 года Рид приехал в Москву и был избран членом Исполкома Коминтерна, в августе 1920 года стал делегатом на Втором конгрессе Коминтерна и много ездил по Советской России, собирал материал для новой книги. Умер в Москве 19 октября 1920 года от сыпного тифа. Похоронен на Красной площади у Кремлёвской стены, о чём свидетельствует надгробная плита у Кремлёвской стены.

Чуть позже Джона Рида (с 1922 года) в этой же парадной дома после переезда в Петроград из Риги жил с родителями юный Аркадий Исаакович Райкин. Учился он в 206-й школе (тогда Петровская школа-училище № 23), куда часто из дома лазил через забор с колючей проволокой, так было быстрее. К тётушке в дом по соседству № 15/17 он тоже любил лазить, но уже через высокие ворота Толстовского дома. В эти моменты он воображал себя революционным матросом «Авроры». В школе Райкин увлекался ИЗО и театром, развлекал и смешил ребят, изображая любимых учителей.

В это же время другой мальчик, живший несколькими этажами ниже, тоже увлекался театром. Мальчик с женским именем Ася устраивал домашние спектакли, одним из таких спектаклей был «Борис Годунов». Мальчик стал известным драматургом Алексеем Арбузовым. Ася (так звали его в детстве и юности близкие и друзья) родился в Москве, но детские годы жизни провёл в Петрограде-Ленинграде. На Троицкой в доме № 23 жила сестра матери мальчика – Вера. Когда распалась его семья, она взяла на себя воспитание юного Аси, вытащила его из колонии малолетних преступников, в которую тот попал в одиннадцать лет. С этим домом связано немало его воспоминаний, а квартира, в которой он жил, упоминается в пьесах «Таня» и «Мой бедный Марат».

Как свидетельствуют архивы, в доме № 23 жил юный Иван Ефремов, ставший впоследствии популярным советским писателем-фантастом.

В этом доме с мужем, доктором Сергеем Александровичем Бруштейн проживала писательница Александра Яковлевна Бруштейн (Выгодская), которая считается зачинательницей драматургии для детей. Александра Яковлевна окончила Высшие женские курсы в Петербурге, участвовала в революционном движении и в кампании по ликвидации безграмотности. Она автор более 60 пьес, которые ставились на сценах в Ленинграде – в ТЮЗе, в Новом ТЮЗе, в других детских театрах страны. Бруштейн – автор автобиографической трилогии «Дорога уходит вдаль» (1961).

И наконец, что стало достоянием широкой общественности, в этом доме в 2007 году открыта мемориальная доска Сергею Донатовичу Довлатову, который жил в квартире № 34 дома № 23 с 1944-го по 1975 год. Я была на открытии этой мемориальной доски (её установили как раз под нашими окнами), вместе с многочисленной публикой родных, знакомых и почитателей писателя радовалась этому нерядовому факту. Губернатор Валентина Ивановна Матвиенко, открывая тогда митинг, назвала наших земляков Довлатова и Бродского представителями литераторов бронзового века (Пушкин – золотой век, Ахматова – серебряный). Жильцам коммунальной квартиры № 34 она обещала выполнить косметический ремонт дома (он выглядел в тот год весьма непрезентабельно с оторванными балконами и обшарпанными стенами). Жаль, что не обещала расселить квартиру и устроить в ней музей писателя. Сергей Довлатов достоин не только памятника, который ему в 2016 году поставили около дома, но и пары мемориальных музейных комнат.

До сих пор я рассказывала о жильцах дома, чьи имена широко известны. А есть люди, известные не всем. О них тоже хочется вспомнить.

Мой отец, профессор медицины, поселился в семикомнатной квартире дома с собакой и домашней работницей. В начале тридцатых годов началось уплотнение отдельных квартир Ленинграда. Ответственным съёмщикам было разрешено вселять в квартиры своих знакомых или родных, после чего ордера на комнаты в порядке очереди получали любые нуждающиеся граждане. Отец пригласил в квартиру двух профессоров из технических институтов и актёра Владимира Владимировича Эренберга, долгие годы работавшего в Александрийском театре (заслуженный артист РСФСР). Актёрскую деятельность В. В. Эренберг плодотворно совмещал с режиссёрской, с 1937 года он поставил около тридцати спектаклей, одним из лучших стал «Жизнь Сент-Экзюпери», который был в репертуаре театра им. Пушкина двадцать лет и прошёл более 1100 раз. В кино Владимир Владимирович тоже много и плодотворно работал, исполняя чаще всего роли второго плана. С 1947 года он преподавал в Ленинградском театральном институте. Ушёл из жизни 26 августа 1996 года в Санкт-Петербурге.

Моей доброй приятельнице и соседке, представителю мира киноискусства, больше подойдёт сказочное обрамление. В некотором царстве, в советском государстве жила-была девочка. Жила она в коммунальной квартире со своим папой. Была она красивая и добрая, живая и весёлая, её любили соседи и подруги, в ответ на её улыбку улыбались совсем незнакомые люди. Строгий папа хотел, чтобы дочка стала учителем английского языка, она послушалась, но поработав несколько лет в школе, поняла, что это не то…

Победила страсть к искусству, унаследованная от мамы-актрисы. Вскоре на Ленинградской студии кинохроники появился новый ассистент режиссёра Учителя – Людмила Станукинас, или попросту Ляля. Учитель ли оказался хорошим, или ученица – талантливой, но скоро Ляля самостоятельно стала создавать фильмы об интересных людях, которые встречались ей в жизни. Благодаря своему врождённому артистизму и бесконечному обаянию, она умела расположить к себе и простых людей – персонажей фильмов «День переезда» и «Трамвай идёт по городу», и таких корифеев, как герои её фильмов «Павел Серебряков» (1969), «Марк Бернес» (1971), «Андрей Петров. Сочинения» (1972), «Дирижирует Юрий Темирканов» (1974), «Илья Эренбург» (1977), «Лебедев крупным планом» (1978), «Алиса Фрейндлих» (1979), «Вадик Репин» (1984). За годы работы в кинохронике Ляля, автор более тридцати фильмов, прошла путь от ассистента до режиссёра, заслуженного деятеля искусств РСФСР, лауреата многих международных кинофестивалей. В прессе писали: «Фильмы-портреты Людмилы Станукинас невозможно спутать и не узнать. В них есть воздух, они полны соучастия и какого-то особенного взаимопонимания автора с героем. В них есть то самое лёгкое дыхание, к которому стремятся многие, но достигает не всякий».

Ляля с папой жила в квартире подо мной и училась в той же школе, только на несколько классов старше, поэтому в детстве она была для меня почти недосягаемой. Но видеть красивую крупную девушку с толстыми косами и чуть щербатой очаровательной улыбкой, советскую Ярославну, приходилось часто. Я с удовольствием смотрела, как она быстро и независимо спускается по лесенке или задорно отвечает моему старшему брату или соседу Славке (они были в неё влюблены). Это было давно…

Я переехала из этого дома, Ляля после института учила детей на Севере, мы случайно встретились через несколько лет на улице Рубинштейна. Она уже работала на киностудии, я, молодой специалист, снимала с мужем комнату в коммунальной квартире. Срок съёма заканчивался, я искала новый вариант, поделилась с Лялей.

– Ты знаешь, у нас в квартире соседка сдаёт комнату. Я спрошу её.

Так мы на некоторое время поселились в Лялиной квартире. У неё была комната, у нас комната, общая большая кухня с плитами, общий в коридоре телефон на стене, уборная одна на семь семей, тесная ванная – впрочем, так жило большинство ленинградцев. Однажды я, беременная, на натёртом полу в коридоре упала, но без последствий…

После рождения дочери мы переехали. Жизнь развела нас с Лялей в разные стороны. Встречи в силу занятости проходили редко, иногда она приглашала нас на премьеры своих фильмов.

Во многом в работе ей помогал её муж, тоже режиссёр-кинодокументалист Павел Коган. Они поженились, когда у каждого уже были победы: у Павла – «Золотой голубь» из Лейпцига, у Ляли – «Серебряный дракон» Краковского кинофестиваля за фильм «День переезда». Тяжёлый период в жизни Ляли был связан с неизлечимой болезнью мужа. Она оставила работу и повезла его в Израиль, где врачи несколько лет боролись за его жизнь. О её подвижнической жизни с неподвижным человеком документалисты сняли фильм «Павел и Ляля», который посмотрели тысячи людей. Мне, честно признаться, видеть фильм было невероятно тяжело. Когда Павел умер, Ляля похоронила его прах на Комаровском кладбище, а сама вернулась в Иерусалим, где и живёт в настоящее время.

Ежегодно Людмила Станукинас, мэтр кинодокументалистики, приезжает в Санкт-Петербург на Международный кинофестиваль «Послание к человеку», в эти дни мы стараемся встретиться. Она приезжает не только в качестве члена жюри – Людмила Станукинас вручает премию Павла Когана лучшим по её мнению молодым режиссёрам документального кино из многих стран мира. Самое удивительное, что деньги на премию она весь год копит из своей небольшой пенсии. И очень этим гордится.

В 2017 году фестиваль прошёл в 27-й раз. В зале № 3 киноцентра «Великан» я смотрела специальный показ документального фильма Николая Макарова «Ляля. Штрихи к портрету». Зал был полон в основном молодыми зрителями. На одном дыхании 78 минут мы неотрывно следили за жизнью удивительной женщины, которой далеко за восемьдесят, – личности светлой в прямом и переносном смысле. На экране шли кадры её посещения родного города и родной киностудии, встречи с коллегами в кабинетах и на фестивалях в Питере и Выборге. Героиня фильма – высокая, седая, всегда в белом брючном костюме и всегда радостно улыбающаяся знакомым и незнакомым. Видно, что ей одинаково комфортно встречать старых друзей и знакомиться с молодежью, что она получает удовольствие от общения с карельской природой и петербургскими красотами. Портрет сегодняшней немолодой Ляли удачно оттеняли несколько архивных портретов её молодых лет, а затянутые кадры фестивалей сменялись эмоциональными чёрно-белыми отрывками из Лялиных фильмов. Вот репетирует молодой энергичный Темирканов, выразительно читает стихи очаровательная Алиса Фрейндлих… Я бы с удовольствием посмотрела ещё что-нибудь из тех пленок, их было мало…