Текст книги "Я шагаю по России и не только"

Но вернёмся в клуб. Ольге Денисовне давно была симпатична рыжеволосая моложавая Татьяна Михайловна, несколько раз выступавшая с сообщениями, связанными с архитектурой. Если первые её выступления были довольно лаконичными, то с каждым последующим разом она «расковывалась», говорила свободней, пространней, интересней. На конкурсах «Что? Где? Когда?», в которых непременным участником команды была скромная Татьяна, проявлялись её познания и в других вопросах, не только в архитектурных.

А совсем недавно открылась выставка работ Татьяны Михайловны «Архитектурный пейзаж». На ней были представлены работы разных лет, выполненные в технике акварели. В аннотации значилось: «Я родилась в Ленинграде. Рисовать любила с детства. Четыре года я занималась в детской художественной школе "Таврическая". Но я хотела стать архитектором и поступила на архитектурный факультет в Академию Художеств. Много лет я проработала в проектной организации, и на живопись не оставалось ни сил, ни времени. Сейчас свободного времени стало больше, но с этюдником уже не стою. Если пишу, то натюрморты, а пейзажи или из окна, или по эскизам и фотографиям».

Выставка, как положено, открылась вернисажем. С представленными акварельными работами с интересом знакомились не только члены клуба, но и старые друзья художницы, пришедшие по её приглашению. Они рассматривали пейзажи сурового Севера – Кижи и Соловецкие острова, куда ещё совсем юная Татьяна ездила со своими подругами. Старинные церкви Суздаля и Владимира сменялись узенькими улочками, застроенными деревянными домами. Перед зрителями предстали величественные памятники архитектуры Самарканда – Гур-Эмир и Шахи-Зинда и среднеазиатские улицы, разогретые жарким южным солнцем. Зрители сошлись на том, что автору удалось тонко передать южный колорит. Ну и, конечно, на выставке были петербургские пейзажи, выполненные в сдержанной цветовой гамме, столь присущей городу.

Татьяна Михайловна предварила выставку очень кратким словом, из которого не было понятно, когда написаны работы. Любопытство удовлетворила подруга художницы, спортивного вида короткостриженая энергичная женщина, которая живо, с юмором рассказала о поездках их, юных студенток, в одно лето – на Север, в другое – по Золотому кольцу, в третье – в Самарканд. Было это в конце 60-х – начале 70-х годов. Жили они неделями и в палатках в Кижах, и в кельях Соловецкого монастыря, и в деревенских неустроенных избах под Суздалью, и в музее на полу. Рисовали часами, съедаемые комарами, жили впроголодь на студенческую стипендию, таскали свою увесистую поклажу по поездам и пароходам. В Самарканде в жару 40 градусов вода в баночках высыхала, не доходя до бумаги. Теперь стало понятно, почему на азиатских акварелях не передан голубой и зелёный цвет куполов, какими обычно их видишь, – воздух был желтоватый под влиянием жары.

Живой рассказ подруги художницы унёс Ольгу Денисовну в те годы. Именно тогда она со своими подругами совершала поездки в те же места! В Кижах они, три девицы, поставили свою палатку недалеко от монастыря в леску. Поставили плохо – ночью шквалистый ветер поднял их вместе с палаткой на воздух, туда влетели полчища злющих комаров и ну их жрать! Тогда из-за шторма они не смогли на судне «Лермонтов» добраться вовремя до Кеми, чтобы дальше ехать на поезде в Суздаль по тому же маршруту.

Как все картины художницы оказались близки Ольге Денисовне! Особенно улочки с колдобинами приволжских городов, бедные церковные дворики.

– Татьяна Михайловна, у вас есть работы, написанные после того далёкого времени?

– Я же говорила, что работа в проектной мастерской не давала возможности отвлекаться на живопись. Есть несколько пейзажей и видов из окна. Пожалуй, надо начать рисовать, вы меня вдохновили.

– Сейчас можно не выезжать на пленер, а рисовать по картинам в компьютере. Я знаю таких художников. Но ведь так не интересно, правда?

– Да, конечно. Я буду выезжать, правда, далеко уже не будет ни сил, ни возможностей. Спасибо всем, кто пришёл взглянуть на мои былые достижения!

– Давайте поднимем бокалы с шампанским за ваши планы!

Ольга Денисовна выпила шампанское и пожалела, что живопись

ей недоступна. Вздохнула, резким движением закинула на гипсовую «куклу» курточку и пошкандыбала к дому.

Ещё через пару дней в клубе шёл рассказ уже не об одном доме, а о целой улице в Центральном районе, а именно – о Пушкинской, где много лет жила и живёт одна из краеведов. Строительство домов и организация на бывшей окраине города улицы относится к 1870-1880-м годам. Тогда же в центре улицы был поставлен памятник Пушкину скульптора Опекушина, который сначала был недооценён, а сегодня является украшением улицы. И сама Пушкинская с ровным рядом красиво декорированных, выдержанных в стиле эклектики зданий, созданных в основном архитектором Сюзором, несомненно, является гордостью исторического центра Петербурга. Единственным недостатком улицы можно считать отсутствие зелени и большое количество автомашин. Рассказчица уделила часть повествования проблеме автостоянок в узких петербургских дворах-колодцах, чем повеселила всех, в первую очередь тех, у кого нет машин. Например, если в доме новые жильцы первыми вечером въезжают во двор, занимают лучшие места для своих авто, то старые жильцы въезжают следом, снимают крепежи и вывозят авто первых со двора. Всё интеллигентно, без ругани…

Пока Ольга Денисовна слушала живой рассказ о жителях Пушкинской, в её памяти всплывали истории из жизни некоторых знакомых – жителей этой милой улицы. Знакомые были разного возраста и в разное время здесь жили, но, пожалуй, всех их объединяла тема любви. И не к автотранспорту…

Первый сказ. Жил-был на свете один молодец. Был он высокий и стройный, умный и серьёзный, добрый друг и внимательный сын. Но вот достойную женщину не мог найти. В молодые годы встретилась ему девушка милая, и собой хороша, и характер спокойный. Создали они семью, родили сына. Всё бы хорошо, но нрав у неё оказался тихий. Не смогла она побороть натиск энергичной соперницы, с которой он вместе трудился. Положила злая разлучница глаз на молодого мужа, не посмотрела, что сын маленький, развела их. Стал он жить со второй женой, властной и ревнивой. Следила та за каждым шагом молодца, требовала отчётов и полного повиновения. Заволновался от такой жизни молодец, загрустил, не привык подкаблучником быть. Тут встретилась ему весёлая и рассудительная молодица, которая смотрела на него с уважением и ничего не требовала. Ох, как легко ему с ней было разговоры разговаривать да музыку слушать, стихи читать и в походы ходить! Но старая жена подкараулила их и жалобу начальству на мужа неверного настрочила. Обозлился молодец, оставил жену и работу и уехал в тридевятое царство, в тридесятое государство. Долго ли, коротко ли, встретил там красавицу, что в его горестное положение вошла, и стал с ней жить-поживать да добра наживать. А к чему я вдруг вспомнила его? Через некоторое время вернулся он на родину и поселился на улице Пушкинской.

Второй сказ. В некотором царстве, в недалёком государстве жила-была девица-красавица, умная да пригожая, работящая да домовитая. Нашла она себе под стать добра молодца, серьёзного и делового. Стали они жить-поживать да добра наживать. Молодец целый день трудился, деньги зарабатывал, жена молодая хозяйство вела, но и про дело свое любимое, с литературой связанное, тоже не забывала. Успевала она и для общества трудиться, и пирожки вкусные печь, и дом в чистоте да красоте держать. Жили они вдвоём не тужили, деток у них не было, каждый увлекался своим, не мешал ближнему. Добрый молодец любил одиночество, трудился у компьютера дома, с друзьями не встречался. Девица-красавица была человеком общительным, помогала разным творческим людям оформлять их труды.

Среди её подшефных один требовал особого внимания. Был он вдов, возраста солидного и здоровьем слаб, но энергией и талантами мог нескольких молодых за пояс заткнуть, что и показывал друзьям и знакомым. Смотрела на мужчин молодица наша, сравнивала и однажды приняла предложение старшего пожить в его большой квартире, помочь ему в его делах и поухаживать в дни его нездоровья. Молодой муж отпустил её спокойно, даже слова не сказал, а пожилой друг так радовался, таким вниманием окружил молодицу, что она призадумалась. Жила у него неделю, другую, месяц, другой, так ей с ним уютно и весело было, что приняла предложение оформить отношения и остаться навсегда. А муж её, молодой и равнодушный, отпустил любимую женщину на все четыре стороны. Имена у её мужчин были одинаковые, так что привыкать к новому ей не пришлось. Живёт моя знакомая теперь в красивой большой квартире с картинами, писанными её мужчиной, среди цветов, выращенных им, помогает ему и другим творческим людям, гуляет с ним по красивым местам, спорит, даже воспитывает солидного человека. А на Пушкинскую улицу, где жила с добрым равнодушным молодцем, – иногда захаживает…

Третий сказ. В некотором царстве, в тридесятом государстве жил да был добрый молодец, весёлый да умный, заводной да пригожий, нравился он своим характером лёгким многим девицам. Но он не торопился невесту искать, хотел пожить в своё удовольствие, повеселиться да покуражиться. И всё-таки захомутала его, беспечного, одна юная особа. Была она нрава быстрого, что решила, то и делала, родителей не слушала. Уговорила нашего молодца под венец с ней пойти. Родители отговаривали их, но молодые слушать не стали. Ну что ж, дело молодое, бездумное. Встали они перед батюшкой, в серьёзном решении да в верности поклялись, кольцами перед богом и свидетелями обменялись и стали жить-поживать, правда, добра не наживать, – слишком молоды да глупы были ещё.

Через восемь месяцев сынок родился у них, ещё через пару лет доченька. Мама радуется, папа радуется, а между собой мама с папой спорят всё время, во мнениях не сходятся. Год проходит, другой, добрый молодец, отец молодой, заскучал с молодой женой. Всё ему не так: и воспитывает детей не по науке, и ленится дома, и не работает, и невесёлая, и ему мало времени уделяет… А на работе рядом с ним крутится молодица, собой пригожая, нрава мирного, деловая да перспективная, в науку устремлённая. Не прошло и пары месяцев, как сообщил уже не добрый молодец, что он уходит от жены повенчанной, а детей будет любить по-прежнему. Заплакала мать детей его, закручинилась, но делать нечего, уступила.

Ушёл он из семьи к другой, снял квартиру на Пушкинской и стал жить-поживать, добра наживать. С добром осечка вышла: родились у них с новой женой две девочки, их растить надо, жену кормить, алименты выплачивать на двух старших детей тоже надо, да за квартиру платить, да себя не забывать. А девочки в маму пошли характерами, животных очень любят. Завели кошек, черепаху, хомячков, собаку просят, и вся эта живность в двух маленьких комнатах, где родители тетради проверяют и дети занимаются. Словом, жизнь наступила напряжённая.

Устроился отец-молодец на трёх работах. С утра до ночи бегает преподает в школе, колледже, вузе. Между занятиями и в выходные дни даёт частные уроки отстающим. Перед сном и в каникулы успевает воспитывать своих детей. Похудел отец-молодец, нервным стал, дёрганым, здоровье начало пошаливать, с женой спорит не только по вопросам воспитания, но и по разным мелочам. А тут ещё в квартире начались проблемы с сантехникой. Затопило их всех как-то раз, пришлось вызывать сначала аварийную бригаду, потом хозяйку издалека.

Задумался молодец, правильно ли живёт? Нет, конечно, неправильно. И не с той, наверно. Чтобы разобраться в себе, решил съехать с квартиры в доме на улице Пушкинской и пожить отдельно. И съехал…

Какие-то неудачные квартиры у знакомых Ольги Денисовны на Пушкинской!

А может быть, во всех историях виноват Пушкин, чья фигура хорошо видна из окон этих сказочных и несказочных героев? Это бурная жизнь поэта, творчество поэта будоражит его потомков и моих современников? И ведь не жил здесь! Почему пришёл на Пушкинскую и следит за всеми? Стоит, такой мудрый, скрестив руки, всматривается в живущих здесь и проходящих мимо… Сомневается в правильности поступков потомков, кажется, даёт им советы. Правильные или неправильные – пусть каждый герой решает сам! Вот они и решают…

Или в этом переломанное плечо автора виновато? Не было бы его, не ходила бы она часто на лекции разные, делами бы занималась, обеды варила да друзей приглашала, с собачкой гуляла да с внуками. И не вспоминала бы глупости всякие. Уж это точно!

Кофе

Три школьные подруги, дружба которых исчислялась десятилетиями, договаривались об очередной встрече. Телефонная связь у них была налажена почти ежедневная, а вот визуальная происходила не чаще одного раза в месяц. И не оттого, что были очень заняты, нет: они, давнишние пенсионерки, жили отдельно от детей и внуков, казалось, могли выбрать удобное для всех троих время. Но мешало то одно, то другое: когда была свободна одна, на приём к врачу должна была идти другая или в клуб на компьютерные занятия третья, – вот и договаривались с трудом.

В этот раз, кажется, всё совпало: и желание увидеться, и возможность это сделать. Все три подруги, дамы современные, любили встречаться в каком-нибудь кафе за чашечкой кофе, а ещё лучше – совмещать это с культурной программой, например с посещением какой-нибудь выставки. Сегодня с помощью мобильной связи выбирали место и время.

– Предлагаю пойти в музей кофе. Мне сказали, что это очень милый маленький музей, относительно новый.

– Согласна. Я тоже слышала, что он интересный.

– Заметано. Там, конечно, есть и кафе, где мы посидим и поболтаем всласть.

Так они оказались в Музее кофе на Воскресенской набережной, который существует в Санкт-Петербурге уже девять лет. Музей основан на частной коллекции петербургской семьи и является единственным не только в нашем городе, но и в России. Владелец его, симпатичный мужчина средних лет, весьма умело музей содержит и развивает. Он, кстати, когда дамы выходили после посещения, самолично разгребал перед входом снег. Музей располагается в историческом доме, скорее одноэтажном красного кирпича домике, построенном в первой половине XVIII века для казарм Кавалергардского полка.

В небольшом по размеру, но интересном музее представлены экспонаты, рассказывающие об истории и географии кофе, процессах его выращивания и обработки, о традициях кофепития разных времён и стран. Экскурсию вела молодая энтузиастка дела. Из её живого рассказа с разными историями и древними легендами подругам стало ясно, что они почти ничего не знали об этом приятном напитке.

Например, кофейные зёрна находятся внутри красных цветков кофейного дерева, дерево растёт почти во всех странах вблизи экватора, зёрнышки извлекаются разными путями. Сухой способ – высушивание зёрен, мокрый – промывание их водой, самый дорогой – из желудков животных – грызунов лювак, обитающих в основном на острове Суматра. Да, да, эти грызуны питаются цветками, зёрнышки перерабатываются в их желудках особыми ферментами, которые меняют вкусовые качества, убирая излишнюю горечь. Люди собирают экскременты зверьков, тщательно промывают и обжаривают. Так получают настоящий элитный кофе лювак, а животное является, по сути, «изготовителем» дорогого кофе. Вкус и аромат такого напитка отличается приятным послевкусием, причём благодаря обработке в нём совершенно отсутствует горечь. Стоимость кофе лювак, «произведённого» в дикой природе, может доходить до 400 долларов за килограмм оптом или 100 долларов за 100 грамм в розницу. Ещё дороже, если цветки съедят слоны. В их желудках из 30 кило цветков выходит одно кило дорогущего кофе.

Не надо волноваться, зёрна получают свои волшебные свойства только после обжарки, а перевозят их в джутовых мешках (они тоже экспонируются) зелёными, без полезных свойств. Обжарка бывает слабая, средняя и сильная, соответственно венская, французская и итальянская. Венская обжарка – средняя степень обжарки с шоколадно-коричневым цветом зерна и более активным выделением эфирных масел, что наполняет кофе роскошными ароматами. Пить такой кофе можно в любое время дня! При французской обжарке зёрна приобретают тёмно-коричневый цвет и начинают лосниться от обильно выделяющихся масел. При заваривании получается тёмный напиток с ярко выраженной горчинкой. Итальянская обжарка – самая тёмная. Цвет зерна переходит в чёрно-коричневый, вкус с горчинкой. Такой кофе пьют чёрным, со сливками, за обедом или во второй половине дня.

Свойства напитка во многом зависят от быстроты его варки. Так, эспрессо – самая быстрая варка, а варка в джезве в песке – самая длительная и, соответственно, больше воздействует.

После рассказа в небольшой комнате происходила дегустация, нет, не напитка кофе, а его аромата. Посетители передавали друг другу баночки с жареными зёрнами и нюхали, нюхали… Баночек с разными сортами было больше двадцати, запахи были один божественнее другого, сорт – по названию страны или места производства кофе. До рассказа о популярных рецептах и способах приготовления кофе в домашних условиях дамы не досидели, поняли, что не гурманы, не будут чудодействовать с этим напитком. Лучше купить наиболее понравившийся из продегустированных сортов и попробовать в кафе на втором этаже. Так и решили.

В небольшом малолюдном уютном кафе подруги сняли тёплую верхнюю одежду, расположились за столиком, спросили у девушки-официантки совета, что стоит выбрать из предлагаемых сортов кофе и… Наперебой, как повелось ещё со школьных времён, принялись обсуждать увиденное и услышанное.

– Как вам понравилось, что растворимый кофе – это просто молотые отходы производства без всяких свойств (словом, дрянь) – пить не стоит?

– Наверно, так и есть. Недаром я его не люблю.

– А попробовать кофе лювак из какашек грызуна не хотите? За 1000 рублей 100 грамм.

– Тысяча рублей за чашечку! Не хочешь?

– Я вообще с некоторых пор боюсь пить кофе, особенно вечером из-за давления. Не хочу гипертонического криза. Вот недавно во время экскурсии в Таллин мы с Татьяной – помнишь? – вечером сидели за столиком кофика «Пегас», куда не без труда взобрались по винтовой лестнице на второй этаж, и долго думали, что бы взять на ужин. Есть не хотели, кофе вечером пить было нельзя, решили взять лёгкий десерт со взбитыми сливками, так как борьбу с излишним весом не вели. В ожидании заказанного десерта и апельсинового сока я внимательно разглядывала уличные огни вечернего Таллина. Я не просто взирала на огни, а мыслями унеслась в далёкую эпоху, вспоминала себя, сидящую за этим же столиком у окна много лет назад. Вот ту историю хочу вам рассказать. На твоём месте, Татьяна, сидел мой любимый мужчина, по спортивному стройный, высокий, в шерстяном вишнёвого цвета пуловере, с галстуком, подобранном в цвет ему и рубашке. Он с удовольствием пил чёрный кофе и не спеша отламывал кусочки пирожного с крыжовником. Я тогда пила кофе с молоком и ела, как сейчас помню, пирожное с малиной. И как сейчас помню наш разговор.

– Дорогой, я вдруг поняла, что ты кофеман. Мы только и делаем, что ходим по кофикам.

– Наконец-то, ненаблюдательный мой зайчик, ты меня раскусила. Конечно, я кофеман. Но думаю, это не самый страшный недостаток, правда? Было бы хуже, если бы я увлекался питием «Московской» или «Столичной», согласись?

– Конечно. Или сейчас заказал бы пять бутылок баварского пива…

– …Потрясая необъятным пузом.

Мы оба весело рассмеялись. Дело в том, что утром мы вышли из поезда «Ленинград – Таллин» и через крепостные ворота уверенно направились в Старый город. Мы ещё в купе составили план проведения этого счастливого выходного дня. Во-первых, кофики, во-вторых, сувенирные лавочки на Пикк и Вене, в третьих, церковь Нигулисте, в-четвёртых, опять кофики внизу и на Вышгороде. И так гуляя по средневековому европейскому городу до самого вечера, мы дойдём до поезда уже при свете уличных фонарей и покинем гостеприимный Таллин.

Так всё и происходило. Утром на Ратушной площади мы съели в деловом кофике по порции сосисок с салатом, запили его первой чашечкой кофе с конвертиком с кремом. За соседними столиками поглощали сосиски деловые командировочные с портфелями и быстро покидали заведение. Мы тоже вышли на улицу, но не спеша заглядывали в сувенирные лавочки на длинной улице Пикк, в результате прикупили подарки родным в виде тёплых шерстяных с орнаментом носков и рукавиц.

После этого с чувством исполненного долга захотелось где-то спокойно отдохнуть.

– Зайчик, предлагаю посидеть в этом кофике.

– А тебя не смущает, что в нём сидят одни дамы?

– Даже интересно. Я буду единственным и неповторимым.

Как выяснилось позже, в этом кафе обычно встречались приятельницы разного возраста, сидели подолгу за одной-двумя чашечками кофе и смаковали за приятной беседой взбитые сливки. О чём говорили и чему смеялись элегантные мадам, сидящие за ближайшим столиком, мы не поняли, так как разговор шёл на эстонском языке. Ну и хорошо, они нас тоже не поймут. Мы говорили о своей любви. И не только к этой земле, но и друг к другу. Можно было не бояться и не скрываться…

Вышли в чудном настроении, которое после прогулки по холодку укрепилось в малолюдной церкви Нигулисте, она оказалась на нашем пути. Вы же знаете, протестантские церкви в Таллине выдержаны в строгом вкусе, никакой эклектики, пестроты и дурманящих запахов. Ходишь, смотришь на скульптуры и картины с масками добрых и злых сил, украшающие эту церковь, а устанешь ходить, можно отдохнуть на скамье хоть в начале центрального нефа, хоть в его конце.

Мой любимый мужчина предложил:

– Давай посидим.

– С удовольствием. Говорить не тянет. Вот бы сейчас орган зазвучал!

– Размечтался зайчик. Не время днём органу играть.

И тут как по мановению волшебной палочки в безлюдной церкви возникла музыка. Она звучала всё громче, сильнее, заполняя громадный зал до самого купола – великая токката Баха… Мы сидели, пригвождённые звуками, он – закрыв глаза, я – наоборот, широко открыв глаза и устремив их вверх…Так длилось некоторое время, органист репетировал программу вечернего концерта. Это было божественно!

– Ну и повезло нам!

После этого мы поднялись по крутой улице на Вышгород и бродили в сумерках, держась за руки, два настроенных на одну лирическую волну человека. Всё как задумали. И перед поездом последний раз посидели на втором этаже в кофике «Пегас»…

Дамы помолчали, наверно, каждая вспоминала что-то из своего прошлого. Потом продолжили…

– А я вообще не люблю кофе, то ли дело чай. Ты обратила внимание, что когда мы в Таллине были в гостях у хозяйки мызы, вы все наслаждались кофе, а я пила вкусный чай? Но мыза Сауэ произвела на меня сильное впечатление. Представляешь, Рита, построенная в XVI веке богатая мыза, по-нашему усадьба, при советской власти постепенно пришла в упадок, а в последние годы в доме жили бедняки и бомжи. В независимой Эстонии её выкупила одна семейная пара, практически на свои деньги восстановила красивый дом и большой парк, дом превратила в музей старинного быта, который поддерживает и развивает на паях с государством. Хозяйка, пожилая эстонская дама в шляпке и длинном платье с вышивкой, сделанной собственноручно на ткацком станке, угощала нашу группу рассказом о своей жизни и вкусным кофе. Мы сидели за столиком у большого камина, пили волшебный напиток, смотрели на весёлый огонь, слушали семейную сагу эстонской дамы и не могли представить, что когда-то нас здесь ненавидели. Я тогда пила чай.

– Да, эстонцы любят кофе, пьют его постоянно и угощают приезжих. Ещё в одном гостеприимном доме (а именно в имении Шлосс-Фалл, принадлежавшем графу Александру Христофоровичу Бенкендорфу), который тоже находится недалеко от Таллина, теперь существует симпатичный дворец-музей, где помимо постоянной экспозиции и временных выставок проводятся музыкальные вечера в гостиной. Здесь сохранена обстановка времён Бенкендорфа и его друга и родственника декабриста Сергея Волконского. Горят канделябры, звучит старинный рояль, слушатели за столиками пьют кофе и внимают звукам музыки. Уходят под сильным впечатлением той далёкой от нас эпохи.

– Теперь моя очередь, девчата. Я поклонница кофе с молоком, одного из традиционных кофейных напитков, имеющих множество способов приготовления. С детских лет я привыкла по утрам пить кофе с молоком вприкуску с кусочком сахара или с шоколадной конфеткой. Но, как вы помните, в Советском Союзе не было большого разнообразия в способах варки кофе с молоком. Скажите, пожалуйста, кто из наших сверстников знал о капучино, который получил всеобщее признание во всём мире? Капучино – кофе с шапочкой из вспененного молока – пришёл к нам из солнечной Италии, в которой я бывала неоднократно. Сегодня он подаётся во всех странах, где любят кофе, но самый лучший капучино по-прежнему готовят в Италии и, сохраняя верность традициям, пьют его только по утрам.

В XVI веке напиток из кофейных зёрен был запрещён католической церковью, так как её служители были уверены, что горячий, как ад, бодрящий дух и вносящий смятение кофе – не что иное, как напиток дьявола. Все изменилось, когда монахи-капуцины, жившие в монастыре неподалёку от Рима, начали добавлять в чёрный кофе козье молоко: смягчая вкус напитка, они верили, что снимают с него часть греха. Именно монахам ордена Капуцинов (монахам с капюшоном) капучино обязан названием. Спустя некоторое время молоко научились взбивать, пенка, что образовывалась на поверхности кофе, не позволяла ему быстро остывать и терять свой чудесный аромат. Правда, одни служители церкви полагали, что кофе наконец-то избавился от своей «тёмной» стороны, а другие утверждали, что воссоединение чёрного кофе и белой пены – это заключение договора между адом и раем. Рецепт приготовления придуманного монахами напитка вскоре распространился по всей Италии и, как гласит легенда, однажды пришёлся по вкусу самому Папе Римскому. Отцы католической церкви разглядели в нежной молочной пене божественную искру – так понравилась им находка капуцинов.

С каждым годом технология приготовления полюбившегося многим напитка менялась и совершенствовалась. Чтобы удержать пенку на горячей поверхности напитка, придумали в него добавлять взбитое молоко или сливки. Один механик-самоучка соорудил конструкцию для взбивания молока паром, принцип работы этой паровой машины остался в современных кофемашинах. Главное условие для приготовления классического капучино – идеально взбитое в пену молоко, которое вливается в готовый эспрессо. Молочная пенка, укрывающая поверхность напитка, надолго сохраняет его горячим. Чашки предварительно подогреваются, их толстые стенки могут долго сохранять температуру кофейного напитка. Его температура должна быть 65–70 °C. Для получения пышной пены молоко должно иметь температуру +4 °C, жирность молока не должна быть меньше 3,5 %. В пропорциональном соотношении состав кофе капучино должен быть: 1,3 объёма – эспрессо; 1,3 – горячее молоко; 1,3 – пена. Стандартная порция, состоящая из этих продуктов, составляет 150–180 мл, то есть как раз чашка. Когда и в наших кафетериях появились машины для его приготовления, пару раз я пила капучино, но без особого удовольствия. Что-то наши люди делали не то, а что, следовало выяснить. Теперь-то я понимаю, что итальянцы в налитое под давлением эспрессо вбивают также под давлением молоко – оно и образует пену, занимающую треть чашки. А наши в молоко просто заливали эспрессо – никакой пены не получалось.

– Помнишь, как мы с тобой неделю провели в Северной Италии, совершая ежедневные поездки из Милана в окрестные города? Утром перед каждой поездкой заходили в кафе и лакомились чашечкой капучино. Да, это был божественный напиток!

– И всё-таки французские кафе мне нравятся больше! Они ни на что не похожи, и французы в этих кафе ни на кого не похожи. Вот только не понимаю, почему они сидят за столиками лицом не друг к другу, даже если это пара влюблённых, а лицом к улице и взирают на прохожих вместо того, чтобы смотреть на партнера?

– Да я, когда пью вкусный кофе, вообще не гляжу вокруг, не отвлекаюсь! Другое дело, когда имеешь дело с «американо». Просто большая кружка сладкого кофе. Или я путаю что-то?

– Пожалуй, ты права. Просто к маленькой порции эспрессо добавляют воду. Получается большая порция, наверно, туда и молоко можно. Особенно это «американо» смотрится противно в Штатах. Вспомните, в любом буфете, в любой уличной толпе стоят и идут люди с картонными пол-литровыми стаканами с этим напитком, тянут его часами…

– Да, все гуляющие вечером на Таймс-сквер (кроме нас с Татьяной), а их были тысячи, тянули кофе из стаканов, потом бросали их и покупали новые. Фу!

– Конечно, куда приятнее наслаждаться кофе по-венски в маленьком уютном кафе где-нибудь в Центральной Европе, да ещё с марципаном!

– Хватит рисовать картинки с чуть возбуждающим воображение лёгким напитком! Вы совсем забыли о кофе по-восточному, о его действии на сердце и мозг. Вот вам эпизод, который поведала мне недавно моя относительно молодая приятельница. Вы знаете, подруги, что современные женщины называют сексуальные действия своими именами, не стесняясь и не камуфлируя, как делали это мы – скромницы середины XX века. Рассказываю от первого лица.

«Абхазия. Сухуми. Жаркий сезон. Мы с boyfriendoM договорились провести неделю на Чёрном море и сняли на неделю в начале сентября комнату недалеко от пляжа. Первая ночь по разным причинам прошла, как говорят сейчас, волнительно. Во-первых, мы после сложной с пересадками и переездами из разных пунктов дороги устали, во-вторых, давно не виделись и несколько отвыкли друг от друга. В-третьих, стеснялись хозяев, комната которых находилась за тонкой дощатой перегородкой. К тому же, ночь оказалось жаркой. В результате уснули под утро, разметавшись на широком ложе…

Проснулись одновременно и довольно поздно. Быстро умывшись из рукомойника, позавтракав чем бог послал, мы в купальниках выбежали на пляж, сделали пробежку и нырнули в тёплое море. После быстрого до буйков и обратно заплыва в тёплом море мы ещё раз прошлись по берегу. Солнце уже жарило во-всю. Находиться на пляже, даже в ближайшем парке в дневные часы было невыносимо. Мы накинули на мокрые тела что-то лёгкое и решили вернуться на время в прохладу комнаты. Больше никогда не приедем сюда летом, решили мы в тот первый день.

Возвращаясь с моря к себе, мы заметили на улице что-то вроде киоска, за которым хозяйничала пожилая темнолицая абхазка в тёмном платке и таких же мрачных одеждах. Казалось, что она колдовала над турками с кофе, которые стояли в ёмкости с горячим песком непосредственно перед ней. Старуха, так мы прозвали эту пожилую кофеварщицу, что-то шептала на своём языке, внимательно следя за шевелящейся густой кашицей в каждой турке. Выглядело все интригующе. Мы посмотрели друг на друга и решили взять на пробу по чашечке густого кофе.