Текст книги "Адвокат’essa, или Поиски Атлантиды"

Боец был забавный – грузин Серго, родившийся в Узбекистане, считавший себя «белой костью» и называвший молодых сослуживцев, пришедших в «пожарку» после службы в армии, с усмешкой «селё!». Ибо слово «деревенщина» он выговорить не мог.

Потом они с Эдиком попробовали, но безуспешно, приладить дверь на место. В итоге сошлись на том, что до утра прикроют проем шторкой, висевшей перед входом. А завтра Платонов разберется. Я взялась пришивать «на живую» рукав рубашки. Света отправилась на кухню ставить чайник на плиту. Уже ближе к ночи мы пили чай и еще продолжали выяснять, кто поступил глупее? И со смехом, и со слезами.

Ночь, когда мы вернулись домой с мужем, была столь бурной и страстной, что мы – счастливые и утомленные – обнявшись, уснули под утро. Эмоции переполняли нас.

Сколько раз потом многие годы мы хохотали с Платоновыми при воспоминании об этом Первомае.

Дверь Платонов, конечно, восстановил. Как в сказке братьев Гримм, когда муж, уходя на работу, велел жене дверь без присмотра не оставлять, так она сняла дверь с петель, взвалила на спину и пошла в лес звать мужа к обеду.

А у нас с Эдиком через девять месяцев родилась чудесная дочка.

– Не дрейфь! – повторил Платонов.

– Костя, я вспомнила вашу первомайскую поездку с Эдиком на пожарной машине и вынос двери в квартире.

– О-о-о, это классика, – со смехом сказал Платонов. – И добавил: – Жди, еду!

Глава 14
Сокровища возвращаются

Быстро переодевшись в брюки и рубашку, я приготовилась встречать «огнеборцев» и их командира. Жажда действий обуревала меня, в ладонях опять начало покалывать. Я вышла из дома, еще раз поднялась на верхнюю площадку, с которой открывался вид на остатки старой крыши и на мой «магнит» – ящик-чемодан-сундук. Сфотографировав на телефон вид крыши, я спустилась со своего капитанского мостика и пошла через двор на улицу встретить Костю. На тихой нашей улочке было пустынно в выходной день. Подойдя к стене старого дома, я поняла, что с улицы ничего не видно: ни крышу, ни стропила, ни тем более мой «исторический объект». Перешла через дорогу – перспектива была больше, стропила просматривались, но не более того. Надев темные очки, чтобы солнце не мешало осматривать плацдарм будущих действий, я не заметила, как возле меня остановился черный джип и оттуда вышел Платонов.

– Девушка, извините, вы не меня ждете? – со смехом сказал он, подойдя ко мне.

Я вздрогнула от неожиданности:

– Ты так быстро доехал! Спасибо, дружище!

– И мои парни будут через десять минут. Пойдем изучать поле битвы «за урожай».

– Урожай? – не сообразила я.

– Слушай, Ален, ты что-то очень увлеклась этой историей. Так сильно увлеклась, что даже знаменитое твое чувство юмора куда-то подевалось, – посетовал он.

– Костя, прости, я и вправду под впечатлением изрядным. Но шутку твою про «археологический урожай» оценила. Пойдем, покажу тебе «вид сверху», так сказать.

Костя осмотрел стену дома, напротив которой я стояла, быстро оценил ситуацию опытным взглядом профессионала. Хмыкнув, пошел к моему подъезду. Вид с капитанского мостика, похоже, впечатлил его.

– Ты посмотри, и вправду занятная вещица. Тэк-с, значит, действовать будем так. Ты стой здесь, а я с бойцами – вот, кстати, они уже и подъехали, – осмотрю со стрелы картину.

– Костя, ты сам не лезь туда, умоляю! – я всполошилась.

– Будь спок! И не собираюсь, только оценю оперативную обстановку. Мне, конечно, интересно было бы и самому туда забраться, но не буду, угомонись. Стой здесь, жди моих команд!

– Костя, Костя, – взяв его за рукав рубашки, воскликнула я, – а когда вы это достанете, «его» куда надо будет нести? Не на улице же ставить.

– Достанут и сюда, на балкончик твой, принесут. Не в дом же его заносить. Он пыльный, грязный, столетний, и вообще неизвестно, что в нем. Будем действовать пошагово, но соблюдая технику безопасности. Помнишь, папа твой нам про нее всегда говорил? – Улыбнувшись воспоминаниям, он добавил: – А уж я-то на службе с «архаровцами» моими только об этом и думаю ежеминутно. Все, я пошел, стой здесь и жди «подарков». Может, «корону Нибелунгов» тебе принесем или «шлем Тамерлана»?

– Костя, может, я с тобой? – почти по-детски пропищала я.

– Да ты что, подруга?! Так! Слушать старшего по званию! Оставаться на месте.

– Есть, товарищ полковник! – Я приложила ладонь к виску.

– Рядовая запаса Стрельцова, к пустой голове руку не прикладывают! Где ваш головной убор?! – строго сказал Костя, тут же засмеялся и побежал вниз по лестнице.

«По-моему, и его захватило это приключение, – подумала я, – спасибо, Эдик, что у тебя такой хороший друг и… надежный». С моего наблюдательного поста через некоторое время я сначала услышала, как машина заехала на тротуар, вплотную к дому. Загрохотала выдвигаемая лестница, а вскоре на перекладине металлической лестницы стоял «всех пожарных начальник» и производил рекогносцировку на местности. Осмотрев все, он помахал мне рукой и спустился вниз. После обсуждения плана действий на лестницу поднялся молодой боец – очень высокого роста и с таким размахом плеч, будто он в цирке гири кидал двухпудовые. Летняя форменная тужурка была размером с парашют или тент от солнца. В руках у него были какие-то приспособления, к поясу пристегнут карабином страховочный трос. Шагнув одной ногой на край стены, он осмотрелся и начал укладывать какую-то лесенку поменьше. Я заволновалась и решила: будет лучше, если за его действиями не будет дамочка наблюдать сверху, и, чтобы не мешать и не отвлекать – а дело рискованное, хотя «верхолаз» уверенно справляется со своей задачей, – пошла в квартиру. Кстати, надо кошелек взять – оплатить работу. «И квитанцию обязательно получить» – это мой проснувшийся «безопасник» пробурчал. Вальсы и марши так и продолжали звучать в квартире. Оказывается, я нажала клавишу проигрывания «нон-стоп». А что ж, – как раз под такую торжественную музыку и должен проходить исторический процесс. «К встрече сокровищ приготовиться»! Я улыбнулась, лишь смутно догадываясь о грядущих перспективах. Выключив музыку, вышла на улицу, чтобы возле подъезда дожидаться своего трофея. Во дворе было прохладно, стена дома прикрывала, как зонтиком, от солнца. Дул свежий ветер, пахло морем и скошенной травой. Видимо, несмотря на воскресный день, в сквере подстригали газоны. Я размышляла о затеянном мною предприятии… В этот момент – снова неожиданно – рядом появился Платонов.

– Пойдем, клад твой достали. Увесистый, однако. Принимай работу, хозяйка. – Он комично отвел правую руку в сторону и слегка склонил голову. Потом вытер носовым платком вспотевшую шею и подмигнул мне: – Чемоданчик – что надо! Пойдем, однако, надо парней отпустить. Сейчас занесут к тебе сокровище и поедут в часть.

– Пойдем, конечно, – слегка осипшим голосом откликнулась я.

Мы вышли на улицу. Возле машины на расстеленном куске брезента лежал… «объект». Я сдержанно взглянула на него и повернулась к ребятам из расчета.

– Ну, что «археологи», «археологи, ау»! – пошутила я.

«Гиревик», которого я видела на лестнице, неожиданно откликнулся:

– У меня друг есть, тоже академик, у него – три класса образования. Так он за час десятку нарисует – не отличишь от настоящей!

Я расхохоталась. Напряжение как рукой сняло. Молодой парень шпарил цитатами героя Савелия Крамарова из фильма «Джентльмены удачи», сразу опознав реплику героини Натальи Фатеевой из этой же сцены.

– Да-да, как раз актуально. Я тут нарисовала, пока вы трудились, несколько «десяток». Сколько у нас по тарифу?

Командир расчета – мужчина лет сорока, но с явной сединой – служба не сахар – по-деловому произнес:

– Я уже квитанцию выписал, – и назвал мне сумму.

Я отдала названное количество дензнаков и добавила:

– А это премия за работу в выходной день. И за опасные условия труда. Тут еще столько же. Распорядитесь по своему усмотрению.

– Спасибо, – с достоинством ответил командир.

Двое его товарищей заулыбались:

– Вы – добрая!

– От таких же слышу, – пошутила я. – Да вы еще и знатоки классики отечественного кинематографа – это неожиданно было!

– А я на химфаке универа учусь, – произнес «гиревик», – у нас там все такие.

Тут вмешался Платонов:

– Ящик надо перенести, давай ключи.

Лестницу вернули на место, машина отъехала с тротуара на дорогу. В это время вернулись Костя и химик-пожарный.

– А можно потом узнать – что в этом чемодане? – спросил он.

– Свиридов, – укоризненно сказал командир, – по машинам, всего хорошего! – это уже мне.

– И вам безопасной работы! Ангелов в помощь! – ответила я.

Они уехали. А мы с Костей быстрым шагом отправились домой. Платонов открыл дверь, и мы поднялись через квартиру на верхний балкон. Там, на расстеленном куске пожарного брезента, лежал наш «экспонат».

– Ну что, подруга, довольна?

– Ой, Костя, волнуюсь очень…

И я склонилась над чемоданом.

Глава 15
Тайны канадского чемодана, или Вот тебе бабушка и сундук…

Моему взору предстало что-то среднее между сундуком или чемоданом, обернутое или, вернее, упакованное, в полуистлевшую ткань, от которой остались лишь куски. Вероятно, это остатки чехла, сохранившиеся по углам. Странно, что сундук не был покрыт слоем вековой – реально «вековой» – дом постройки начала двадцатого века – пыли. И выглядел хорошо сохранившимся. Однако трогать остатки материи руками мне не хотелось.

– Подожди, не трогай сама, – читая мысли сказал Костя, – давай достанем Эдькин ящик с инструментами. И найди какие-нибудь перчатки старые.

Я вернулась в квартиру, достала из ящика брезентовые перчатки, в кладовке – на полке с инструментами, лежавшими в деревянных ящиках, отыскала гвоздодер. Подошедший Платонов взял его в руки, открыл большой ящик с инструментами и вытащил еще несколько подходящих на его взгляд:

– Алена, ты еще ветошь какую-нибудь притащи. Надо этих «нибелунгов» протереть.

– Влажные салфетки подойдут? – наивно поитересовалась я.

– По размерам твоей «добычи» тут скорее влажное одеяло подойдет, – засмеялся Костя, – необходимо вначале эту «пыль столетий» удалить.

Как мне нравится, когда мужчина решительно командует, дает четкие указания, и можно с радостью их выполнять. «Эх, Эдик – Эдик…» – Я грустно вздохнула, и Костя сразу откликнулся:

– Рядовая запаса Стрельцова, слушать мою команду: мокрую ветошь, да побольше! Выполнять!

– Есть! – Я крутанулась на одной ножке и полезла в хозяйственный шкаф. Там действительно нашлись подходящие куски ткани. Замочив их в ведре с водой, отправилась на площадку, где поджидал наш «трофей». Костя, надев брезентовые перчатки, отжал мокрую ветошь и начал прикладывать ее к местам, где остатки чехла держались за углы сундука. Отмачивая таким образом старую ткань, он потихоньку напевал:

– «Мы кузнецы, и дух наш молод, куем мы счастия ключи».

– Довольно революционное настроение! – заметила я.

– Ты лучше чистой воды принеси – видишь, предмет особого ухода требует, – отшутился Платонов.

Вернувшись с ведром чистой воды, я не удержалась и прокомментировала:

– Слушай, посмотрел бы кто-нибудь со стороны – это ж чистое кино!

– Кино, кино, оно на радость нам дано! – перефразировал Костя арию из оперетты.

– Кость, по-моему, в тебе самом Шлиман проснулся, а?

– Да он и не засыпал, Алена. Просто терпеливо ждал. – Настроение у друга моего было мальчишеское, задорное.

– А вот и первый результат! – воскликнул он довольно.

Действительно, его усилия были не напрасны: кусок чехла отмок, и Косте удалось протереть поверхность сундучно-чемоданной крышки.

Примерно через час, сменив несколько ведер воды, изведя всю ветошь в доме, выбросив перчатки и отмыв руки, мы вынесли две невысоких плетеных скамеечки на балкон и присели возле «сокровища».

– Пойду на улицу, перекурю, а заодно Светику позвоню. Потеряла меня, наверное, – заботливо произнес Костя. – Ты сиди тут тихонько, ничего не трогай сама, я через пару минут вернусь.

– Приветику – привет! – крикнула я вдогонку.

Костя ушел, я осталась одна со своим «найденышем». Обхватив руками колени, вдруг принялась потихоньку разговаривать с загадочным и таинственным ящиком, одновременно разглядывая и изучая его внешний вид. Потом я вдруг замурлыкала:

– «Жил отважный капитан, он объездил много стран, и не раз он бороздил океан. Раз пятнадцать он тонул, погибал среди акул, но ни разу даже глазом не моргнул. И в беде, и в бою, напевал он всюду песенку свою: Капитан, капитан, улыбнитесь, ведь улыбка – это флаг корабля. Капитан, капитан, подтянитесь, только смелым покоряются моря!» – Я обожала куплеты Паганеля из довоенного кинофильма «Дети капитана Гранта».

– «Только смелым покоряются моря», – проговорила уже нараспев и осторожно тронула пальцем поверхность чемодана. Странно… мне показалось, что чемодан среагировал на прикосновение. Не могу сказать, как именно почувствовала, но словно волна прошла сквозь пальцы. «Мистика, однако». Подожду лучше Костю. Неизвестно – что там внутри может быть?

Солнечные лучи ярко осветили сундук, и я решила повнимательнее изучить его поверхность. Сказать, что мне удалось спокойно рассматривать свою находку, нельзя. Чувства бушевали внутри. Мысли роились в голове, одна другой фантастичнее. Волнение вперемешку с огромным интересом потоками энергии охватывало меня.

«Да-а-а, ввязалась в историю! Что ж, первый шаг сделан. Надо двигаться дальше». Я продолжала рассматривать чемодан-сундук. Это был довольно крупный по габаритам предмет. Конечно, время наложило отпечаток на его состояние, однако не настолько, чтобы я не могла понять: чемодан солидный, напоминает сундук, потому что довольно высокий. Посредине весь сундук перехвачен кожаным ремешком, который изначально имел рыжий цвет. По двум боковым стенкам были набиты тонкие рейки, на углах они скреплялись металлическими заклепками. На торцевых стенках имелось по одной кожаной ручке, на крышке также в три ряда набиты деревянные рейки. Все имеющиеся рейки прибиты гвоздями с крупными рельефными шляпками. Металлические уголки, краями своими напоминающие жемчужные раковины, надежно охватывали места стыков. Все соединительные ребра обшиты плотной кожей. По периметру сундука чуть ниже крышки набиты крупные шляпки гвоздей для чемоданов. Два замка желтого металла закрывали чемодан по краям, а в центре под ремешком виднелся еще один довольно внушительных размеров. Замки отжимные, то есть сначала надо опустить застежку, а потом уже открывать замок ключиком, хранящимся у хозяина. Я не удержалась и стукнула пальцем в боковую стенку, на которую были набиты деревянные полоски-предохранители. Чемодан оказался деревянным. Снаружи когда-то он был обтянут кожей, и рисунок на коже изрядно потускнел. В это мгновение луч солнца попал на металлические крепления, осветил поверхность крышки, и на коже сундука явственно проступили буквы в вензеле – LV, и фирменные цветочки со звездочками.

– Мама дорогая, – я вскрикнула, – да это же… Это что – Луи Виттон??? По-моему, это сон. Луи Виттон под крышей старого дома? На вид чемодану лет сто, как он мог там оказаться? Кстати, я не поинтересовалась у Кости, а как чемодан держался под крышей?

Такой тихий и спокойный воскресный день предполагался… И так бурно разворачиваются события! Но где же Костя? Что-то он долго курит. Мне не терпелось узнать о содержимом чемодана. И хочется, и боязно. А вдруг там?!

И в этот момент проснулся «начальник службы безопасности», который то ли на обед уезжал, то ли вздремнуть «минут шестьсот» прилег.

– Что же ты сидишь, гадаешь? Коль взялась действовать – действуй. Иди в дом за фотоаппаратом, зафиксируй все в деталях. – Это важно. Молодец, охрана!

Фотоаппарат лежал на письменном столе. Я проверила зарядку и только поднялась на балкон, как появился Костя.

– Это ты правильно сообразила. Серьезный подход! В своем репертуаре, – он улыбнулся, – давай, я запечатлею во всех ракурсах твое сокровище. Кстати, я позвонил Светику, и она сказала: «Как «раскопки» завершите – мигом на обед к нам. Все и обсудим». Так что продолжим исследования, а потом – обедать.

Итак, фото номер один. Костя щелкнул фотоаппаратом.

– Тэк-с, тэк-с, – размышляя, протянул он. – Нам много различных ракурсов понадобится. Пойду-ка принесу какую-нибудь подставку, – и вскоре вернулся, неся деревянную табуретку-стремянку с одной ступенькой, которую я подставляла, когда нужно было что-нибудь достать с верхних полок. Кроме того, в руках у него была разноцветная клеенка, мы когда-то брали для выездов на природу.

– Костя, какой же ты хозяйственный! Сообразил взять «прикрытие» на табурет, – восхитилась я.

– Да, я такой, – улыбнулся Платонов, – сейчас водрузим твой клад повыше – на пьедестал, где ему и полагается быть, уж больно он важный. А мы сможем коленопреклониться, как рыцари, и изучить таинственное содержимое сего хранилища.

Аккуратно застелив дубовую поверхность «трона» клеенкой, он поднял и ровно по центру установил чемодан.

– Фото номер два! Вид на табурете!

Несмотря на легкое подрагивание внутри, я улыбнулась – «настоящий полковник» – рядом с ним чувствуешь себя юнгой на корабле. Командир точно знает курс, отдает четкие приказы, а ты только исполняй с усердием и старанием.

– Что ж, юнга, – вдруг прочитав мои мысли, воскликнул командир, – какое волшебное слово открывает заветные замки и засовы? Что у нас по «ботанике» в школе было? Надеюсь, «пятак»?

– Так точно, командир, «хорошо»!

– Что «хорошо»? По ботанике у вас, юнга, должно было быть только «отлично», ибо без отличного знания растительного мира нам туговато придется. Давай, вспоминай гербарии и прочие заклинания, – сурово сказал командир, подкручивая несуществующий ус, что там у вас, «ботаников», – просо, горох, кукуруза?

– Ну что ж, мон дженераль, вспомню свои алхимические опыты в прошлых инкарнациях. Погружаюсь…

– Давай, давай – сразу уж в Лемурийское воплощение шагай. Наверняка и секретный код узнаешь, и взаимосвязи обнаружишь. Кстати, мерси вам, мадам, за повышение в звании! Давайте, погружайтесь. Можете сразу в Лемурию, а можете чуть раньше поискать, – с усмешкой произнес Костя, – это мой любимый период.

– Да-да, Шлиман ты наш, сейчас погружусь, – эта игра увлекла меня, – настраиваюсь, вхожу в канал.

– Ты там поаккуратнее, – заботливо предупредил Костя, – на глубине.

Я подвинула низкую скамеечку, на которой сидела, ближе к объекту, сняла очки, повернула ладони к чемодану, зажмурилась, и перед глазами появилось золотистое сияние. Оно искрило, переливалось, какие-то геометрические фигуры – по большей части сферы – то приближались, то отдалялись. Вдруг мне снова вспомнилась книжка про старика Хоттабыча, в начале которой пионер Волька Костыльков, купаясь в Москве-реке, обнаружил замшелый сосуд. Внутри сосуда оказался джинн, замурованный туда злым волшебником три тысячи лет назад. Картинка появилась и растаяла, как дым, так же исчезал и сам старик Хоттабыч, выдергивая из бороды волосок, творя свои заклинания.

И вновь я увидела золотистое сияние с расплывчатыми очертаниями чего-то непонятного. Искрящиеся золотом сферы стали выстраиваться в определенной последовательности и приобретать очертания то ли букв, то ли знаков. Самым удивительным было мое умение вдруг понимать значение этих букв, вернее, их произношение. Я, не открывая глаз, погрузилась в эту сияющую загадочную красоту и начала проговаривать вслух:

– Алеф, Бет, Гимел, Далет, Хе, Вау, Заин, Хет, Тет, Йод.

Затем я еще раз, уже тверже и уверенней произнесла эту последовательность:

– Алеф, Бет, Гимел, Далет, Хе, Вау, Заин, Хет, Тет, Йод.

Знаки, похожие на вязь, плавали передо мной, сияя всеми оттенками золота. Написание знаков было абсолютной загадкой для меня. Но внутри себя – точно знала, как это делается. Глаза открыть невозможно, словно волшебная сила удерживает внутри золотого сияющего потока. Вдруг знаки исчезли, и внутри золотого луча появилось новое изображение. Это были буквы более знакомые. Похоже, что теперь мне показывали греческий алфавит. Однако буквы шли не по порядку. И я опять начала произносить вслух их названия:

– Альфа, Гамма, Эпсилон, Эта, Тета, Иота, Кси, Омикрон, Пи, Тау…

По мере того как я говорила, буквы то расплывались в очертаниях, то делались очевиднее. Причем самой четкой становилась та, которую я называла. Она даже слегка выдвигалась на передний план, словно попадала в фокус моего внимания. Затем они все исчезли. Но у меня осталось отчетливое ощущение, что я абсолютно запомнила эту последовательность. Как только я осознала это, передо мной опять возникла вязь из незнакомых букв. И по-прежнему у меня сохранилась способность произносить вслух фонетический эквивалент этих знаков.

– Коф, Реш, Шин, Тау…

– «О-о, Тау уже было в греческом варианте», – подумала я, повторяя вслух незнакомые слова.

Знаки исчезли, и вновь появился греческий алфавит, только буквы снова не шли последовательно:

– Ипсилон, Пси, Омега… – Я замолчала.

Буквы исчезли, и сияние постепенно сделалось золотисто – белым. Белого света становилось все больше. Я глубоко вздохнула и открыла глаза. Руки мои по-прежнему ладонями были обращены к чемодану, словно незримыми нитями присоединяясь к нему. Платонов смотрел на меня удивленно, подняв брови и широко раскрыв глаза:

– Ну ты, мать, даешь! – выдохнул Костя. В руках он держал карандаш.

– Ты где сейчас была? Куда заглянула? Ты помнишь, что говорила? – залпом выпалил свои вопросы.

У меня чуть звенело в ушах. И тело было странно легким. Немного побаливала голова, словно кости черепа раздвигались. «То ли рождаюсь вновь, то ли родничок опять открылся?» – подумала я.

– Сознание расширяется, – произнес внутренний голос.

Ух ты! Что же это такое было? Я потрогала голову в том месте, где во младенчестве родничок был открыт, и связь со Вселенной, как и возможность видеть Тонкий Мир, была неотъемлемой частью. В этот период душа, в человеческом теле пришедшая на Землю для своих уроков, только осваивается в плотной материи, но связь с Небесным Домом сохраняется и оберегаема. А потом все забывается. Чтобы лучше выучить уроки на Земле.

Звон и чувство распирания костей черепа прекратилось. Но в теле по-прежнему оставалась легкость. Я улыбнулась другу, а он взволнованно заговорил:

– Ты в курсе, что именно сейчас произносила?

– Кость, вторая часть была греческим алфавитом, но буквы шли не по порядку почему-то. Еще и с добавкой – на десерт. И кстати, будто их от руки писали – такое интересное написание – словно курсивом. Причем я знала сразу, что это греческие буквы и то, что они идут вразнобой. А вначале – вроде древнееврейский алфавит, похоже, но я его не знаю совсем. Однако называла буквы легко.

– В том-то и дело, – воскликнул Костя, – я записал последовательность. Знаешь, что это такое?! – Мой товарищ-кладоискатель аж покраснел от возбуждения. – Это первые десять букв еврейского алфавита. С ними связаны Десять Заповедей, основанные на числовой прогрессии, напоминающей десять Сефирот.

– Что?! – Я была поражена Костиной осведомленностью. Хотя знала, как глубоко он изучает историю, археологию и даже криптографию. Настоящий благородный офицер, образованный, порядочный, энергичный, ответственный! И прочая, и прочая, как говаривали в старину. – Костя, проясни, пожалуйста.

– Слушай, Ален, уж мне не известно – к чему ты подключилась и что за информацию получила, только знай: если, еще не открыв чемодан, мы с такими загадочными обстоятельствами сталкиваемся, то что же нас ждет при его открытии?

Я задумалась.

– Костя, я читала в одной мудрой книге, что чудес нет, а есть только Знание. Когда Знание присутствует или имеется, то все поддается объяснению и пониманию. Главное тут – глубина этого Знания. Чем оно шире и глубже, тем выше должна быть осознанность. Хотя встречаются частенько ситуации, когда человек знает многое, а применять – не умеет. И древние, и новые знания. Начитанность есть, а результата нет. Это я о своем, о девичьем, о позитивном мышлении и осознанности. Прости, дорогой, я отвлеклась.

– Вот и славно, а то слишком серьезно все пошло.

– Да, серьезно! Я даже слегка опасаюсь чемодан открывать. Что же в нем такое, что я вдруг вошла в какое-то другое измерение? И что за буквы ты назвал? И почему – греческие в разбивку, если еврейский алфавит по порядку – с первой по десятую? Смысл в первом случае такой же, как и в русской азбуке старой – «аз, буки, веди, глаголь, добро…» и так далее.

– «Аз» – я, «буки» – знания или Бог, «веди» – ведать, «глаголь» – это понятно – «говорить», «добро» – оно добро и есть. В итоге – «Я Знания (Бога) ведаю, говорю о добре… и так далее». Там дальше тоже интересно – «како-люди-мыслете-тако-живете…». Примерно так. Погоди, что я тебе рассказываю, ты же это все лучше меня «ведаешь»? Ты же мне сама об этом рассказывала, что еще в детстве читала про это. А я потом и у Задорнова, и у доктора Синельникова читал на эту тему интересные соображения.

– И у Алексеева еще, – добавила я.

– Да, точно! – подтвердил Костя и продолжил: – Так вот, эти буквы, которые ты называла так четко и даже повторила, будто читала их по какому-то суфлеру-монитору, тоже несут смысловую нагрузку. У каждой есть несколько значений, в том числе и числовых, извини за тавтологию, и эзотерическое значение, и картам Таро они соответствуют. И кстати, тайные организации всегда нуждались в секретных средствах защиты своей информации, – с улыбкой произнес Платонов.

– Погоди, Костя. Какие тайные организации?! Что это со мной было сейчас?! Откуда информация, кто ее послал? Откуда у меня это знание – как называется та вязь буквенная, которая явилась мне? Как это с чемоданом связано? Слушай, что-то похожее в фильме про «Кроличьи норы, червячные переходы» с Морганом Фрименом, помнишь? Может, тут портал открылся?

– Портал, портал… – задумчиво протянул мой друг, – явно это неспроста. А ты почему вдруг решила ладони над чемоданом держать?

– Кость, ты же сказал: «Говори волшебное слово, открывающее все замки, отпирающее все засовы», – нараспев произнесла я и снова почувствовала легкий звон в ушах, – ух ты, опять звенит…

– Так, Алена, дело серьезное. Куда-то ты попала, вошла, проникла, подключилась, одним словом.

– Чудес нет, Костя, у всего есть смысл, целесообразность и причинно-следственные связи. И есть знания. И есть необъяснимые пока события. Но мы поймем обязательно! – вдруг уверенным голосом заключила я.

– Как ты сказала: «Говори волшебное слово, открывающее все замки», а дальше как?

– Отпирающее все засовы, – продолжила я, – это же ты сказал в начале.

– Так это стихи! И это магический ключ! Притом что я всего лишь сказал тебе… – Костя стал вспоминать, – блин, я пошутил, мол, вспоминай заклинания и давай сразу в Лемурийское воплощение шагай, и что там ты и секретный код узнаешь, и взаимосвязи обнаружишь. А еще я, по-моему, сказал, что можешь не сразу в Лемурию шагать, а чуть пораньше поискать – тысяч пять лет назад. И ты сказал… – Костя потер лоб, – ты сказала: «Настраиваюсь, вхожу в канал…»

– Вот и вошла, – я покачала головой, – знаешь, но мне почему-то не страшно. А очень интересно. Ну, не то чтобы совсем не страшно, робость некоторая и опаска все же присутствуют. Не шуточки, однако.

– Знаешь-знаешь, подруга, я вот о чем подумал: это не может быть простой случайностью. В том смысле, что ты вдруг обнаружила сегодня этот чемодан, что ты решила его достать, что он такой – с секретом – оказался. Это ж мы еще и не открывали его. А что же будет, когда откроем? Ух, ты! – Костя попытался взъерошить стриженый ежик серебристых уже волос.

– Еще нам только волшебной палочки не хватает, – с усмешкой сказала я, – как там Гермиона в «Гарри Поттере» повторяла на уроке по освоению мастерства управления этими самыми палочками: «Надо говорить: Левиоса, а не Левиоса».

– Ну, у нас не хуже, чем у мистера Поттера с его волшебной палочкой.

– Костя! – хлопнув себя по лбу, закричала я. – Костя, помнишь, куда Гарри вначале попал, перед Хогвартсом? Где он получил и палочку, и деньги из банка «Гринготс», и где все его узнавали? Помнишь название этого места?

– Нет, не помню, хотя вместе с детворой несколько раз смотрел все серии.

– Костя, не напрягай память! Я знаю и помню, куда он попал!

Я встала и с важным видом, глядя на чемодан, словно ему эта информация предназначалась тоже, произнесла по слогам:

– Они по-па-ли в «КОСОЙ ПЕРЕУЛОК»!!!

– Точно, в Косой переулок, точно, в Косой, – повторил Платонов, – погоди-погоди… Алена, ты – гений!

– Я в курсе, – со скромной улыбкой произнесла я.

– А ваша улица раньше называлась… в детстве твоем, и нашем с Эдькой тоже, – она же не улица была, а…

– Да-да! – торжествующе подхватила я, и мы одновременно выпалили: – «Косой переулок!!!»

– Дай «пять», – по-пацански произнес Костя, и я шлепнула ладонью о его ладонь, – ты только сейчас это сообразила?

– Нет, еще когда первый раз смотрела, очень удивилась этому совпадению. И все фильмы потом ощущала при просмотре какую-то загадочную причастность к происходящему. Как в детстве, когда читала фантастические книжки.

– Значит, мы попали снова в «Косой переулок»?

– Выходит, что так! И чемодану этому уже явно сто лет, и дом этот, который стали ломать, строился еще после Русско-японской войны. Как и наш дом. И балкон наш странный, который никуда не выходит, кроме как на крышу этого дома. И соединяет этот одноэтажный, соседний двухэтажный и наш – о высоких трех этажах.

– И не балкон это, а площадка, – добавил Костя. На него лестница ведет, а с него – никуда. Словно смотровая площадка. Для надзора. Или капитанский мостик.

– Вот тебе и Косой переулок. А во времена интервенции и Гражданской войны в подвале дома были японские опиумокурильни. А под «чемоданным» хранилищем – то ли жандармерия японская, то ли что-то еще в этом роде.

– Ну что ж, мать, в историю мы точно попали. Может, и не Лемурийскую, но столетнюю – наверняка.

– И в Косой переулок, – со вздохом произнесла я и добавила: – Может быть, чайку попьем? Или воды? А то голова кругом от этих «чудес»…

– И правда, давай малость передохнем.

Мы спустились по лесенке в квартиру, и я включила чайник.

– Пожалуй, к Светику мы теперь только на ужин приедем. Надо же сундук твой «косопереульский» открыть, сфотографировать, хотя бы приблизительно изучить содержимое, а уж потом поедем к нам на окрошку. И вареники с вишнею-черешнею, – нараспев произнес Костя, очень уважавший это блюдо. – Дед как раз с дачи привез урожай, и Светик затеяла мои любимые вареники. А ребятня окрошку попросила, – облизнувшись, произнес глава семейства.

– Костя, да мы голодные! Сейчас я быстро все соображу на стол.

– Давай, мечи. – Он засмеялся.

– Наметано-заметано, – в тон ему ответила я, – у меня тут от царского воскресного завтрака полный холодильник тарелочками-блюдечками заставлен. Один момент!