Текст книги "Путь к себе: 6 уютных книг от Ольги Савельевой"

Наигралась

Я пыталась посчитать, сколько раз в день я слышу слово «мама». Первые сто раз прозвучали еще до обеда.

Катюша «мамкает» каждую минуту. Мам, смотри. Мам, пойдем. Мам, ты куда. Иногда, пока она зовет – мама, ма-а-а-ама, мама, – забывает, что хотела.

Вчера говорит:

– Мам, а почему я макароша?

– Макароша? Ты? Не знаю, почему ты макароша. А кто тебя так зовет?

– Ты.

– Я?

Потом поняла, о чем она. Когда я, всполошенная, прибегаю на зов дочери, то бормочу: «Что, моя хорошая?»

Кате слышится вместо «моя хорошая» – «махароша». Вот вам и макароша.

С одинаковым уровнем громкости и концентрацией восторга или страха она кричит: «Мама-а-а!» – если увидела муху, застряла под кроватью или отыскала в букваре знакомую букву.

Я бегу на зов, потому что всегда есть вариант, что что-то случилось.

– Катя, что ты кричала? Что случилось?

– Смотри, мармеладка в форме червячка…

– А, ясно.

Вот сын с отцом поспорили и пришли, чтобы я их рассудила.

– Мам, вот смотри, папа сказал…

– Нет, мам, все было не так…

– Мам, ну ты же знаешь…

Мама. Мама. Мама. Это прекрасное слово. Просто каждое «мама» отвлекает от работы, моих личных дел или мыслей. Каждое.

Представьте, что вы едете по дороге за рулем, а вас отвлекают каждые пару минут. Вам удастся сосредоточиться на пути? Нет, конечно.

Если отвлекать от дороги постоянно то на пролитое молоко, то на другую ерунду, можно ехать долго и приехать очень уставшей. И не от дороги, а от многозадачности.

Это я читательнице пыталась объяснить, которая «искренне не понимает, как любимая семья может напрягать».

Семья не становится менее любимой, просто я становлюсь более задерганной. Вот и все.

И это не про то, что кто-то кого-то не любит, а про отсутствие личного пространства, рассчитывать на которое – вполне оправданный эгоизм.

– Мама! Мама!

– Что, моя хорошая?!

– Мам, я сказала Дане, что я буду плинцесса Эльза из «Холодного селдца», а он – олень. А он не хочет олень. Скажи ему, что он олень…

– Катя, он имеет право не хотеть роль оленя.

– Мама, он олень! У меня фигулка оленя. Мальчик – он. Олень – он. Длугие фигулки – девочки. Девочка – она. Даня – он. Не она. Даня не может быть плинцесса, Даня – олень!

Так Катя коротко, доступной ей терминологией осветила тему «Личные местоимения в русском языке».

– Даня, ты олень! – прошу я сына, тот закатывает глаза: «Ну ма-а-ам!»

Сегодня я видела, как Катя укачивает пластмассового младенца. Обычно он говорит «мама», если его поднять вертикально. А тут он сломался, механизм «заел», и он стал говорить «мама» без предупреждения и логики. Когда вздумается.

Катя берет его на ручки – «мама!».

Катя кладет его в коляску – «мама!».

Дает соску – «мама!».

Забирает соску – «мама!».

Катя взяла его на ручки, укутала в одеялку и укачивает:

– Баю-баюшки, баю-баюшки!

А тот:

– Мама, мама!

Катя нервничает:

– Успокойся!

А тот все «мамкает». Катя выходит из себя:

– Да хватит, успокойся! Вот я, я твоя мама. Я тут. Спи.

– Мама! Мама!

Катя его горизонтально, вертикально, вверх ногами, вниз ногами – бесполезно. Возмущенно топает ножкой, злится на него:

– Успокойся! Успокойся!

Тот:

– Мама!

Катя отдает мне пупса и говорит: «Я наигралась!»

ВОТ. ОТЛИЧНАЯ МИНИАТЮРА О МАТЕРИНСТВЕ. ИНОГДА МАМА НАИГРАЛАСЬ, УСТАЛА. ТОЛЬКО НИ ОДНА МАМА НИКОМУ НЕ ОТДАСТ СВОЮ РОЛЬ…

Утром крик: «Мама! Мама! Мама!» Прибегаю и вижу: Катька заперла Даню на балконе и хохочет.

Отец рядом сидит, тоже смеется.

– А ты что никого не спас? – бурчу мужу, выпуская сына.

– А нет такой цели. Им же весело.

Не квартира, а чемоданчик хулиганчиков.

Знаешь…

– Знаешь, Оль, это правда страшно.

Эту фразу сказала девушка из соседней больничной палаты, и я резко обернулась, будто хотела внимательней всмотреться в глаза человека, который это произнес, и прошептала:

– Спасибо тебе за эту фразу.

«Знаешь, Оль, это правда страшно».

Я тогда только узнала про диагноз своего ребенка, про грядущую инвалидность и особенную жизнь.

Все вокруг пытались поддержать, искали нужные слова.

Говорили: «Ну ладно тебе, она жива – и это главное», «Последствия могли быть гораздо серьезней», «Ты просто устала», «Ты на каких успокоительных?», «Все будет хорошо».

Это все, конечно, очень милые слова, про заботу, но они все – мимо. Первая фраза, которая метким дротиком попала в цель, – «Знаешь, Оля, это правда страшно».

Потому что… она оставляла за мной право горевать. Сходить с ума. Истерить. Лезть на стену. Кричать. Может, даже драться, если надо. Она как бы благословляла мое «состояние аффекта», которое я скрывала под вежливой улыбкой, чтобы не пугать окружающих, говорила: «В твоей ситуации с тобой все нормально, ты отлично справляешься».

Она не отнимала мою боль, а признавала: это страшно.

Как ты в этом всем?

Я в этом всем плохо. Жизнь разделилась на «до» и «после».

Мне вообще казалось, что моя жизнь – это такой автобус в час пик. Он забит проблемами под завязку, но за рулем в нем – счастье. Обычное такое, хорошее, добротное, нежное счастье.

А когда инвалидность ребенка втиснулась в автобус, то физически пришлось чем-то пожертвовать, и из автобуса вывалилось оно. Счастье.

Теперь это просто невыносимый, неуправляемый, душный автобус, кто там за рулем, непонятно, и вообще ехать в нем совсем не хочется, а хочется выйти и броситься под колеса другого автобуса.

Как жить и знать, что счастью больше нет места в твоей жизни?

И ладно «как», но зачем?

Я вообще думала, что у меня очень тяжелая жизнь и поэтому я заслужила беззаботное счастье во второй ее половине… И все ждала, что вот-вот, вот-вот оно случится, это заслуженное страданиями счастье.

И тут бумс. Все еще хуже!

Такие события, как болезнь ребенка, в принципе трактуются в обществе как… наказание.

Мне казалось, что я с честью справилась с первой половиной жизни. За что же меня снова наказывать, Господи?

Я испытывала в тот момент смертельную усталость: я устала преодолевать.

УСТАЛОСТЬ – ЭТО РАСТЯНУТОЕ ВО ВРЕМЕНИ ТЕРПЕНИЕ СЛОЖНОГО. Я ТЕРПЛЮ 35 ЛЕТ, МОЖНО УЖЕ РАССЛАБИТЬСЯ? КАК НЕТ?

Опять нет?

Я помню, как лет в 17 прочитала, что есть страны, где родители за детей решают, кто и с кем поженится. То есть дочкам своим выбирают женихов. И с кем она проживет всю жизнь, девушка узнавала в день свадьбы.

«Ужас какой!» – подумала я. Мне вот важно, как пахнет мой человек. Я бы не смогла жить с тем, кто «неправильно» пахнет.

У меня было ощущение в больнице, что меня насильно выдали замуж за страх. Выдали и говорят: «Вот твой муж, а теперь иди на кухню». Прогоняют. Типа, иди, нечего тебе тут…

В смысле нечего? Это мой спутник жизни теперь. Навсегда. Мне очень даже есть чего. Дайте я его рассмотрю. Пощупаю. Понюхаю. Чем он пахнет?

Мне надо учиться с ним жить, а для этого узнать его поближе.

Люди, которые, желая поддержать, гонят меня из этой точки страха, как бы отрицают мое право на горевание: «Ну что ты ревешь, все могло быть еще хуже», – они не помогают.

Я не хочу сбегать от своего страха, я хочу остаться.

– Знаешь, Оль, это правда страшно…

– Да-да. Это страшно. Спасибо, что ты это сказала. Как бы задокументировала словом. Я теперь не просто рыдающая истеричка, я человек, который остается в точке боли и страха осознанно, потому что мне предстоит приручить этот страх. Сделать его своим союзником, а не врагом. Я не сбегаю. Я проживаю.

Моя дочь точно хотела бы, чтобы я была счастлива. А если она вырастет и узнает, что мама страдала всю жизнь из-за ее инвалидности, то об эти мамины страдания она травмируется еще сильнее, чем о саму инвалидность.

Я должна в своем автобусе отыскать свободное место. В нем не только проблемам есть место, диагнозам и фанатичному служению вечной реабилитации.

Почему я вдруг раз – и запретила себе счастье? Кто сказал, что оно запрещено?

БЫТЬ СЧАСТЛИВОЙ В ПРЕДЛОЖЕННЫХ СЛОЖНЫХ ОБСТОЯТЕЛЬСТВАХ – ЭТО НЕ ЗНАЧИТ БЕЗОТВЕТСТВЕННОСТЬ, РАВНОДУШИЕ ИЛИ ХОЛОДНОСТЬ. НАОБОРОТ! СЧАСТЛИВАЯ СКВОЗЬ БОЛЬ – ЭТО НЕВЕРОЯТНАЯ СИЛА И ЖИЗНЕННАЯ СТОЙКОСТЬ. ЭТО ОНА!

Моей дочери гораздо важнее вместо мамы-достигатора, заложницы обстоятельств, хмурой и сосредоточенной женщины, которая ни секунды не свободна от диагноза ребенка, вместо «жизнь положившая на плаху» жертвы, нужна веселая, летящая мама, которая печет сырники, испачкала нос вишневым вареньем и хохочет взахлеб вместе с ребенком…

Вот такая мама нужна моим детям. Варенье у меня уже есть. Безусловная любовь к детям тоже. Осталось дело за малым – раздобыть принятие и щепотку беззаботности…

Это очень страшно. Но я проживу это «страшно» и разрешу себе радоваться. Не делать вид, а правда радоваться. Счастье – это же не маска – снял-надел, счастье нельзя подделать.

Надо прогоревать боль, познакомиться со страхом и разрешить себе счастье.

Вот такой план на жизнь. Приступить к выполнению.

Поясок

Однажды я собиралась на выступление и забыла в чемодане пояс для платья.

Без пояса я в этом платье выгляжу сильно толстой, но, наряжаясь в номере отеля, я поспешно решила: «Пояс потом повяжу» – и забыла.

Обнаружила, когда уже в зал приехали выступать. Расстроилась.

Важно на сцене чувствовать себя свободно, а не думать о том, что выгляжу как баба на самоваре.

Организатор говорит:

– Дай карточку от номера. Я помощницу отправлю, она постарается сгонять и успеть привезти. Где пояс?

– В чемодане. Синенький. С пряжкой.

– Давай, попробуем успеть…

Я дала ключ и стала ждать. Мне было некомфортно от мысли, что чужой человек будет рыться в моем чемодане.

У меня нет там никакого криминала, но все равно там лежит что-то, что не для посторонних глаз. Например, кроме концертных платьишек, там мой старый любимый халатик с совушками. Совушки уже местами в катышках, а я люблю его и ношу, он мне про дом и уют напоминает.

Помощница увидит его, удивится и подумает: «Что за тряпка? Зачем это ей?»

Там же таблетки всякие, которые наябедничают чужому человеку про мои диагнозы, а я не хочу. И пакет с грязными вещами (ну, в стирку которые, это ж уже пятый мой город), а вдруг она сначала там мой пояс искать станет…

Пузырьки с витаминами: мне нутрициолог прописал, а выглядит так, будто фармсклад, хотя там витамин B₁₂, D, железо и водоросли в капсулах.

Ну и вообще.

Я ЧАСТО ГОВОРЮ, ЧТО ЧЕЛОВЕК – ЭТО ЧЕМОДАН ПОСТУПКОВ. В НЕМ И ХОРОШЕЕ, И ПЛОХОЕ. В КАЖДОМ. И ПОЭТОМУ НЕЛЬЗЯ СУДИТЬ ПО ОДНОМУ ПОСТУПКУ ОБО ВСЕМ ЧЕЛОВЕКЕ. ПОСТУПКИ – ЭТО ВООБЩЕ… ОТДЕЛЬНЫЙ ОТ ЧЕЛОВЕКА ЧЕМОДАН, ХОТЯ И ПРИНАДЛЕЖАЩИЙ ЕМУ.

Там, в этом чемодане, столько всего намешано… Что порой мы сами в этом содержимом путаемся. Самим себе сложно объяснить, зачем нам то или иное. Вещи из прошлого, ненужные, но почему-то ценные, обрывки обид, комки претензий, неотработанные комплексы, незакрытые гештальты проливаются на остальные вещи тягучими внезапными слезами. Разбираться и разбираться с этими чемоданами.

Один фонд попросил поддержать их подопечного: очень сложный случай у ребенка. У меня по времени не получалось, но я рассказала об этом сложном случае своему другу, предпринимателю.

Тот проникся, говорит: «Не надо сбор, я им оплачу операцию. Только хочу встретиться сначала, почувствовать людей».

Я организовала им встречу: родители мальчика с тяжелой генетикой и мой знакомый, потенциальный инвестор, хороший человек.

И они приехали на встречу одновременно. Только родители мальчика – на джипе, а мой друг – на «Форде». И это было… ну, странно. Непонятно, кто кому теперь должен помогать.

Знакомый мой говорит:

– Знаешь, я не про то, что если ты в беде, то должен прям в лохмотья рядиться, но если ты декларируешь, что у тебя нет средств на операцию ребенку, то и приезжаешь на метро, а не на тачке за несколько лямов. Или я не прав? Не сходится у меня…

А там еще триггер – это ровно такая машина, о которой этот знакомый мечтает много лет, копит на нее. Да, неловкая ситуация. Хотя не умаляет необходимости операции ребенку.

Тут нет никаких прав – не прав: благотворительность – история добровольная. И вот друг говорит: «Я подумаю» – и пропадает. А родители мальчика спрашивают: «Ну что там?!»

А я думаю: «Блин, вообще не собиралась быть медиатором в этой ситуации…»

Я мямлила-мямлила что-то, а потом сказала им правду.

– Он думает. Ему сложно. Ваша машина стоит несколько миллионов. А у него – в четыре раза дешевле…

Тогда родители этого мальчика… присылают фотку багажника. А там… палатки, корзинки, вещи.

– Мы живем в этой машине. Летом и зимой иногда. Она не новая, но хорошая. Мы ж квартиру продали, чтобы оплатить лечение, купили комнату в коммуналке, где совсем невозможно жить. И вот летом живем в машине или палатке. Когда в другие города на реабилитацию приезжаем, не всегда есть средства снимать жилье, а машина большая, вмещает много – и нас, и вещей. И, когда спим, можно ноги вытянуть…

Все так неоднозначно и относительно в этой жизни.

В чемодане всего понапихано, все перемешано.

У плохих поступков могут быть хорошие предпосылки. И у хороших – плохие. У каждого поступка – предыстория.

Как говорит мой знакомый фотограф: «У самой бомбической съемки может быть самый лютый бэкстейдж».

Это он о том, что, если на фото улыбающаяся красотка, это совсем не значит, что за кадром она не самодурила и не творила страшные вещи.

Этим текстом я хочу сказать: если кто-то вас сильно разочаровал, помните про чемодан. Там и нарядное, и грязное, и полезное, и стыдное. У него, у вас, у нас всех.

Да, успела помощница, привезла пояс. Подпоясалась я и на сцену пошла. Весело рассказывать людям, что жизнь – это очень интересная и неоднозначная штука.

А вечером мы с организаторами в кафе сидели, после концерта, и помощница шепотом говорит:

– Я видела в чемодане мазь такую-то. Я тоже такой пользуюсь, от экземы.

Я думаю: «Ну вот. Что еще ты там видела?» А вслух говорю:

– А у меня псориаз.

Померялись диагнозами, ага. А я вот не хотела бы, например…

Мой чемодан – он же… мой.

– А водоросли для чего? – спросила она.

– Для йода, – ответила я и вздохнула.

Мо-о-ой чемодан.

Ок

Однажды Галя, работающая в благотворительном фонде, помогла Д. закрыть сбор на операцию.

– Спасибо, – сказала ей Д. – Что бы я без тебя делала?! Умерла бы! Спасибо!

– Не за что, – ответила Галя, а сама подумала: «Ну, в принципе, конечно, есть за что. Буду говорить вместо „не за что“ – „рада помочь“».

Потом Галя помогла К. с покупкой инвалидной коляски. Договорилась о скидке и нашла того, кто оплатил коляску.

– Спасибо тебе! – с восторгом поблагодарил К. – Ты просто волшебная фея! Спасибо!

– Не за что… Ой, то есть рада помочь.

Потом Галина помогла Е. со сбором на операцию на сердце. Важно было скорее закрыть сбор, потому что сердце барахлило, а квоты закончились.

Фонд сделал это за один день. Не без помощи Гали, конечно. Точнее, при активнейшем ее участии. Галя решила сообщить хорошую новость Е.

– Сбор закрыт! Операция будет. Тебя спасут!

– Ок, – ответил Е.

Ок. Хм… Гале его не хватило.

«ОК» ПОДХОДИТ ДЛЯ КАКОЙ-ТО БУДНИЧНОЙ СИТУАЦИИ. К ПРИМЕРУ, «КУПИ СТИРАЛЬНОГО ПОРОШКА. – ОК». А КОГДА ТЕБЕ ЗВОНЯТ СООБЩИТЬ, ЧТО ОПЕРАЦИЯ, ОТ КОТОРОЙ ЗАВИСИТ ТВОЯ ЖИЗНЬ, СОСТОИТСЯ, НАДО ГОВОРИТЬ «СПАСИБО». И «ЧТО БЫ Я БЕЗ ТЕБЯ ДЕЛАЛ», А НЕ «ОК».

Галя не понимала своей реакции на этот ответ. Было ощущение, что ее… недооценили. Хотелось позвонить неблагодарному Е. и сказать: «Ты хоть знаешь, Е., чего мне это стоило? Миллионы звонков и несколько бессонных ночей, и вообще…»

Но это было, конечно, неприлично. Никто не ходит за подопечными фонда и не спрашивает: «Э-э-э, а где мое „спасибо“? Я тут вообще-то для тебя стараюсь».

Мне в марте написала представитель фонда Галина:

– Ольга, возьмете нашего подопечного на информационную поддержку в апреле?

– Извините, я не могу, – ответила я.

Имела в виду, что в апреле никак.

– Не можете? Ок.

Я опешила. Обычно они говорят: «Давайте поищем другую дату». Мы ищем и находим. А тут не можете – и не надо.

– Может, другую дату? В мае, например? – предлагаю я.

– В мае я, наверное, уже не буду работать в фонде…

– Да? Почему?

Разговорились. И Галина рассказала мне про «ок».

– С одной стороны, я не ради благодарности работаю. Я ради людей и себя в первую очередь. А с другой… Вот вам, Ольга, говорят «спасибо» за вашу работу?

– Да.

– Всегда?

– Ну-у-у… Если честно, я не отслеживаю этот момент. Иногда мне фонд сообщает, что сбор закрыт, и я с героем не общаюсь про это. Просто потом спрашиваю: «Вы как? В порядке?»

– А был тот, кто не поблагодарил?

– Слушай, я не помню. Вероятно, это означает, что нет. Я бы, наверное, запомнила…

– Запомнили бы, если бы вам сказали «ок»? То есть вы тоже ради благодарности это делаете?

– Слушай, ну, все, что мы делаем, мы делаем ради себя. И лукошечко, в которое я складываю подаренных мне «молодцов» и «спасибы», у меня есть – куда ж без него, я ж родом из недохваленного детства. Но если мне не скажут «спасибо», я однозначно не брошу делать то, что делаю. Потому что я делаю это в первую очередь для себя. Как и все. В целом «ок» – нормальное слово. Не знаю, почему тебя задело. Оно же не плохое, не обидное. Он же не сказал: «Ну и отвали».

– Я вообще не уверена, что это все мое. Неблагодарная эта сфера. Все вокруг удивляются, что у меня зарплата есть. Потому что думают, что благотворительность должна быть бесплатная. А зарплата у меня – крохотная. Мои одноклассники давно на машинах, а я – на трамвае. А еще… ну вот такие «ок». Вот ради чего тогда…

– Есть классный способ проверить, твое или нет, – бросить.

– Что бросить?

– Все бросить. Моя тетушка брала чайный пакетик, вытаскивала его из чая, выжимала и одной рукой держала за ниточку, а другой отводила пакетик в сторону и разжимала пальцы. Пакетик отмеривал свою амплитуду и возвращался в точку, из которой выпущен. Тетушка ловила его и говорила: «Если твой – вернется. Как чай». Это она изначально про мужчин говорила, но про дело тоже подходит.

Брось. Если твое, ты не сможешь без. И вернешься. Как чай. Или дело твое к тебе вернется. Вот я люблю писать, и все мои работы, даже самые замысловатые, всегда были связаны с текстами. Мое дело находило меня везде. И твое найдет тебя, даже если уволишься из фонда. Потому что твое. Найдет и растворится в твоих днях: сама не заметишь.

– Думаете? А то я чувствую, как выгораю.

– Проверь. Поживи без. Если сможешь, значит, было не твое. А если не сможешь даже без тех, кто осуждает твои зарплаты, и тех, кто «ок», значит, нашла свое призвание. Миссию. Миссия – это когда ты порой не понимаешь зачем, но делаешь то, что не можешь не делать…

Когда я искала свои ответы на эти вопросы («зачем мне это?»), тоже останавливалась на этой остановке. Думала: «Зато меня полюбят много людей, будут мне благодарны».

А моя подруга Марина (она очень верующая, Библию знает хорошо) сказала тогда:

– Нужно искать в себе другие опоры. Благодарных людей очень мало на самом деле. Один к десяти.

– Откуда такая статистика?

– Из Библии.

Марина рассказала откуда. Я своими словами перескажу.

По пути в Иерусалим Иисус встретил десять прокаженных человек, которые попросили его помиловать их. Он велел им пойти и показаться священникам. Они пошли и по пути очистились. Один из них возвратился прославить Бога и пал ниц. И Он ответил: «А где остальные девять?» Они исцелились и пошли по своим делам как ни в чем не бывало и не возвращались никого благодарить.

А тому, кто вернулся, Он сказал: «Вера твоя спасла тебя».

– Это как понять, Марин?

– Ну, в данном случае тебя касается только статистика.

– Один к десяти?

– Ага.

– А мне кажется, благодарных людей больше. Намного.

– Да? Вот ты сама давно Бога благодарила? Не за что-то великое, а просто. За жизнь. За день. За то, что вот ты здорова и счастлива, сидишь кофе пьешь… Просто так.

– Давно, – раскаялась я.

– Во-о-от.

Да. Каждый день – это дар, который нам безвозмездно преподносят. И только один из десяти говорит «спасибо». А все остальные – «ок». Воспринимают как данность.

КАК ЕЩЕ БОГУ НЕ НАДОЕЛО С НАМИ ВОЗИТЬСЯ, НЕБЛАГОДАРНЫМИ… ЕСЛИ БЫ ОН БЫЛ ЧЕЛОВЕКОМ, ТО ТУТ И ДО ВЫГОРАНИЯ НЕДАЛЕКО. НО ОН – БОГ, И ОН УМЕЕТ ПРОЩАТЬ. А НАМ… НАМ БЫ ПОБОЛЬШЕ БЕЗУСЛОВНОЙ БЛАГОДАРНОСТИ ВНУТРИ.

Анекдот хочу рассказать, очень в тему.

Прилетели на землю инопланетяне. К ним для общения едут делегации разных стран, знакомиться.

Папа римский удостоен отдельной аудиенции. Он спрашивает инопланетян:

– А вы про Бога нашего, Иисуса Христа, знаете что-нибудь?

А они:

– А! Иисус! Конечно! Каждый год к нам летает.

– Каждый год? – удивляется папа римский. – А мы тысячелетия ждем его Второго пришествия!

– Да? Странно… – недоумевают инопланетяне. – Ну, может, просто ему наш шоколад больше вашего нравится?

– Шоколад? – не понял папа римский. – А при чем здесь шоколад?

– Ну, когда Он прилетел в первый раз, мы ему корзинку шоколада разного подарили… Погодите, а вы что сделали?