Текст книги "Манчикатут"

Манчикатут
Ольга Шахматова

Иллюстратор Ольга Александровна Шахматова

© Ольга Шахматова, 2017

© Ольга Александровна Шахматова, иллюстрации, 2017

ISBN 978-5-4485-1145-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Пролог

Эту историю нашептали мне Алтайские ветры, что несутся в горах и вдоль рек. Каждый раз, когда я бывала на Алтае, мне казалось, что я возвращалась домой, что когда-то раньше (не в этой жизни) я шла этими горными тропами, пила воду из серебряных родников, слушала песнь ветра среди скал, и рукой ощущала тепло, нагретого солнцем камня.

Монголы, татары, калмыки, ойраты – все это названия одного, некогда могущественного народа. Его культуру хотели стереть с лица земли, выжечь из душ, многие великие правители и историки. Если заглянуть глубоко в корни каждого из нас, то там наверняка найдется какая-нибудь бабка – татарка или дед – калмык.

Как жить в мире со своей природой, как понять от куда возникают те или иные желания – это вопрос главной героини, ойратской девушки Манчикатут.

Глава первая

1890 год. Стоял полуденный зной. От земли и камней исходил неимоверный жар. По клубам пыли можно было понять, что с перевала Чике-Таман спускалась повозка и двое верховых. Внизу, у подножья учтиво остановилась татарская кибитка, и четверо верховых всадников – охрана. Они ждали, когда спустится повозка, чтобы начать подъем. Охрана нервничала и все поглядывала назад. Вдруг наверху поднялись клубы пыли, с грохотом повалились вниз камни. Обвал. Когда пыль улеглась, обозначились фигуры трех человек и трех лошадей впряженных в телеги и изо всех сил пытающихся затащить сорвавшуюся с осыпи телегу. Лошади ржали, били копытами. Все зигзаги дороги короткие и узкие, очень большие уклоны. Телега в закруглениях иногда не может повернуться: колеса висят над не огражденной пропастью. А тут еще и обвал. Еще один неловкий шаг лошади, и она вместе с возом сорвется в низ. И вот тут-то начался ад. Ругань самая отъявленная. Парни словно превратились в диких зверей. Они палками и камнями бьют несчастное животное, которое и без того от надсады еле дышит, ноги дрожат, в глазах муть и ужасная боль. Но лишь таким зверским способом можно спасти ее от неминуемой гибели.

Охрана, и вышедшие из кибитки старик со старухой, совсем извелись. Прищурив глаза, старик оценивающе всматривался в место обвала. Старуха, теребя покрывало, покорно ждала. Один из охранников приблизился к ней и протянул курдюк с кумысом, но она, не глядя на него, отодвинула рукой. Видимо читая молитву, она время от времени вскидывала взгляд к небесам. Драгоценное время опять против них. Придется ждать, пока разгребут завал.

А с перевала медленно спускалась разбитая повозка. Измученные мужчины пытались сдержать ее стремительный спуск по уклону перевала. Медленно, очень медленно двигалось это шествие. Но в две повозки на перевале не разъехаться. Старики ждали. Лишь на закате трое крепких парней, взмыленные кони и разбитая повозка спустились с перевала.

Один из охранников подъехал к путникам.

– Велик ли обвал?

– Повозка не пройдет, да и пешим опасно. Укреплять надо. Там дорожка сыпуна. А с ним хлопот не оберешься, не знаешь, в какую сторону поползет.

Служивый все передал старику. Старик долго молчал, глядя в землю. Посмотрел на жену, та ответила ему молящим взглядом. Крякнул в кулак, и сам пошел к парням. Двое из них приводили в порядок разбитую повозку. Третий, повел коней на водопой к шелестящему среди камней, ручью.

– Далеко ли путь держите?

– В Кош-Агач, отец.

– С товаром едете, или за оным?

– И то и другое, батя. А вы, куда путь держите?

– В Онгудай надобно! Срочно надобно!

– Государева служба?

– Хуже… Дочку ищем мы. Пропала она у нас, и вестей нет никаких.

– Так уж поди жена какого-нибудь зайсана. За девкой то, лучше следить надобно! А то в этих краях раз… и в дамках.

– Все так сынок, все так…

Слезы душили старика, седая борода чуть подрагивала. Немного помолчав, собравшись с силами, он опять обратился к парням:

– Как кличут тебя, сынок?

– Фадеем. А то братья мои – это Захар, а тот, что с лошадьми – Егор.

– Помоги сынок, перевал одолеть, оплачу…

– Да ты что батя, тут работы на неделю. Нельзя нам задерживаться. Вон у Захара свадьба скоро, нужно к августу с товаром вернуться.

– А откуда вы путь держите?

– Тарский уезд, Карасук деревня. Да знаешь ли ты.

– Купец Архиереев там живет.

– Ага, вот его дочь-то и сватаем.

– Мил человек, я очень богат, оплачу, не поскуплюсь, да совет дельный дам. Всю жизнь меня добром поминать будешь. А с Онгудая я нарочитого пошлю с депешей. Так мол и так… живы здоровы твои молодцы, по торговым делам задерживаются.

– Складно говоришь старик, да как верить тебе?

– В большом горе я, сынок. В большом горе! А помощь-то она хоть и малая, но цену имеет большую. А поймешь это, когда лиха с полна хлебнешь. Тогда и обещать, и верить, и исполнять обещанное, научишься…. Так на кого депешу писать?

– На Петра Алексеевича Горина. Но привал на ночь все же сделать придется. Лошадей загубим, да и от самих толку мало будет. А тебя-то как величать?

– Ончин-тайчи князь. При монгольском хане я.

«Что-то свиты маловато для монгольского князя» – подумал Фадей, но сомнений своих не высказал. Какая разница: князь ли, бай. Деньги платит золотом, да и слово дельное скажет. И купца Архиереева знает, может перед ним словечко замолвит. А ведь ловко Захарка дочку—то его охмурил. А и не сказать что красавица. Но фигура конечно – мед. Не промах парень. Вот отцу будет большое подспорье. Может в долю возьмет Архиереев-то. Задобрить его хорошенько надобно. Подарков больше привезти, да товару такого, чтобы народ ахнул. Молодец Захар, в Колывани цацек всяких крале своей набрал, предусмотрительный. И чего только в той Колывани нет: и серебряные ожерелья с отменной красоты и чистоты яшмой, порфирах, кварцитах, и браслеты и серьги и кольца. А посуды серебряной – брать, не выбрать. Ты чего молчишь, Захар? Остаемся?

– Стосковался я по Оксюше своей, а ну как другой ей глянется?

– Глянется, значит не любовь у нее к тебе. А так лишь крепче встреча да любовь будет. Вот моя Варюша, ох как горячо встречает из походов-то. А потом немного погодя родит. Один Егор болтается у нас без дела. Уж двадцатый год, жениться давно пора. А ему все любви видишь ли не выпадает. Вон Захар – восемнадцать лет, а уж знает что хочет.

Подошел Егор.

– Хватит зубоскалить. Ставьте палатку. Там за ручьем, немного вниз речушка есть, трава по берегам. Лошади попасутся, да и мы в прохладе да на травке отдохнем.

Спустились к речке. Князь с охраной тоже встали рядом с ними лагерем.

Егор распряг и обтер лошадей, устроил костровище, достал припасы еды, приготовил ужин. Братья закончили с повозкой. Весь товар уцелел. Тюки увязали крепче.

Солнце садилось быстро. Быстро остывали камни. Плотно поужинав, все улеглись спать. Караул выставили по очереди. Фадей первый, затем Захар, а Егор последний. Самые сладкие сонные часы достались Егору.

Князь тоже выставил караул.

Ночь пролетела мгновенно. Уставший Егор не успел коснуться лежака, как пришла пора просыпаться в караул. Он вылез из палатки к догорающему костру, подкинул сухой травы и дровишек, подвесил котелок с чаем. Поджидая, когда будет готов горячий напиток, растянулся в траве. Пахло пряной зеленью, небо прятало в себе россыпи звезд, занимался рассвет. Вдруг он услышал плеск на воде. Егор повернулся к реке, приподнял голову. Охранник князя решил освежиться. Подошел к воде, умыл лицо. Долго стоял у воды, озираясь по сторонам. И вдруг начал быстро скидывать с себя одежды.

У Егора перехватило дыхание. Из-под шапки выпал черный клубок заплетенных волос. Снимая одну за другой рубахи, охранник становился все тоньше, все меньше. Все изящней изгиб спины, все тоньше талия, и вот показалась девичья грудь, маленькая, упругая с торчащими сосками. Егор, сдерживая стон, повалился на спину. Оставшись в исподней юбке, девчушка – охранник быстро искупалась, накинула одежды, отжала и туго заплела в косу волосы, оставив одну прядь. Вымазала эту прядь в пыли, заплела косу на манер татарских воинов, выпустила ее из-под шапки и воин готов!

Егор лежал ни живой, ни мертвый. Не видал он краше этого, почти мальчишеского тела, сильных ног, тонкого стана, маленькой, но такой соблазнительной груди. Она стояла на фоне рассветного неба. Робкие лучи солнца ласкали ее смуглое тело. Так хотелось взять это сокровище и подмять под себя и любить, и тискать так, чтоб голова кругом…. В теле его бушевала буря. Он хотел… Он чувствовал, что если не возьмет ее сейчас – сойдет с ума. Здравый рассудок прорвал его взыгравшееся воображение. Он оценил обстановку, подождал, когда девица усядется на свой караульный пост. Тогда он свистнул своего Горца, вскочил на него и помчался галопом, дабы унять свою плоть, свое воображение.

Утренняя прохлада, обносящий от быстрой езды ветер, свет нового дня постепенно охлаждали его пыл. Он становился спокойнее. Голова освобождалась от похотливого дурмана. Сколько женщин в его деревни с радостью разделили бы с ним ложе. Он был знатный жених, хорошее дело и богатое наследство оставлял за ним отец. Многие девицы рады были быть с ним лишь на правах любовницы. Но ему казалось, что ни одна из них не любила его по-настоящему. Любили деньги. Любили его щедрость. Любили его задор.

Он был среднего роста, крепок в плечах, обычное славянское лицо, рыжеватые вьющиеся волосы. Пожалуй, главным его достоинством были глаза. Немного раскосые. И даже не сами глаза, а взгляд. Егор смотрел и видел насквозь. Он мог раздеть донага одним взглядом. Пренебрежительная ухмылка лишь подчеркивала его внутреннюю силу воли. Егор мог сказать многое, не открывая рта. И девицы с распахнутыми глазами жаждали, что бы он хоть краем глаза посмотрел на них.

Егор не был святошей. Многих девок попортил в деревне. Парни не редко собирались и устраивали ему темную. Отец не мог дождаться, когда же у Егора пройдет бешеный гон, и он определится с женитьбой. Уж и младший Захар выбрал себе невесту. А этот кобель никак не мог нагуляться.

Спешив коня, Егор возвращался в реальность. И вдруг его озарила мысль: уж не свою ли дочь прячет князь среди охраны. Он остановился. Присел на камень. Все вставало на свои места. Спешка князя переправиться через перевал, его суетливость, большие деньги за помощь, добрые советы, которых кстати, еще не слышали. Но от кого прячет он красавицу. От кого бежит.

Тут Егор понял, что кроме похоти в нем зародилось еще какое-то чувство. Сладостно, томно разливалось оно по всему телу, то взрастало огромной волной, то водопадом ухало вниз. Что он будет делать, он еще не решил.

Высоко в небе парили два орла. Он, закинув голову, любовался полетом птиц. Два орла… пожалуй пришла пора и ему жениться. Егор восхищался отвагой девчонки. Ему хотелось узнать ее большую тайну. Ему хотелось быть рядом с ней. Оберегать, защищать, холить и лелеять… Опять похотливые мыслишки полезли в голову.

Егор окинул взглядом простирающуюся перед ним долину, разрезанную рекой и перевязанную лентой дороги. Он хотел повернуть назад, но вдруг далеко впереди по долине он увидел отряд монгольских воинов. С высокого холма он хорошо различил их одежды. Рванув коня, он помчался назад к стойбищу у перевала.

Глава вторая

В лагере не спали. Все готовились к работам.

– Там подмога нам идет! Целый отряд воинов. С таким количеством людей управимся за день.

Проговаривая отчетливо каждое слово, Егор смотрел в глаза старику. Старуха охнула и осела. Знакомый нам охранник уволок ее в тень, омыл лицо водой, приводил в чувство. Щеки старика побелели. На лбу выступила испарина. Он беспомощно хлопал глазами.

Егор повернулся к старухе и, показывая на охранника, сказал:

– Ты пойдешь со мной наверх разгребать завал. Остальные (он окинул взглядом оставшихся охранников и своих братьев) будете катать в гору валуны для укрепления дороги от сыпуна. Ну а вы старче, готовьте нам крепкий обед.

Моментально все взялись за свои дела. И закипела работа. Девчонка-воин работала киркой не хуже Егора. Он старался тяжелую работу делать сам, но она была неугомонна. Лишь поведет черной бровью, оскалит свои белоснежные зубки и, напрягая все мышцы своего тела, примется за дело. Братья и охрана тащили валуны на лошадях, а где нельзя было пройти с лошадью, перекатывали вручную.

– Откуда такое рвение Егор? – ухмылялся Фадей.

– Молчи, потом объясню.

Приближался отряд монголов. Старик заметно нервничал. Девчонка же напротив, проявляла в работе такое рвение, что ей мог позавидовать здоровый мужик. Она знала, снизу невозможно разглядеть, что делается наверху. Здорово это придумал Егор. А мешаться под ногами у работающих на склоне людей воины не посмели бы.

Егор спустился якобы за валуном. Ему очень хотелось послушать, о чем будут говорить старик и монгол.

Воины поравнялись с лагерем. Старик вышел на встречу. Кажется, он всю свою волю собрал в кулак, и с холодным взглядом приветствовал монголов. Самый знатный отделился от отряда и направился к старику.

– Что, не нашел Ончин-тайчи?!

– Ищем! Видишь, завал!

– Кто с вами?

– Торговые люди, помогают за плату.

– Куда им?

– В Кош-Агач.

– Долго ты ищешь Ончин-тайчи. Хан не доволен! – монгол бросил мешок с золотыми монетами прямо в лицо старику – заплати хорошо торговым, пусть быстрей работают.

– Югурчин, а если сгинула она? Если зверь задрал? Как мне быть? Что с сынами моими будет?

– Если б хотела сгинуть, зарезала бы себя, а не пятерых воинов. А зверь …. Так она сама зверь. Ищи! Найдешь, и сынам твоим зачтется, вернем им ваши княжьи земли. Хан сказал!

Егор приблизился как можно ближе, что бы услышать разговор. Он специально замешкался с огромным валуном.

Монгол же, оскалив в усмешке зубы, хлестанул плетью старика и велел всем своим воинам возвращаться.

Егор направился к завалу, где без отдыха работала девчонка.

– Отдохни! Теперь я потружусь.

Она присела на камень, отдала Егору кирку и отвернула от него лицо.

– Ну и наделала дел ты барышня! Как разгребать собираешься?

– Работай! Тебе хорошо заплатят, а за молчание вдвойне!

Какое самообладание! Даже бровью не повела, не вскрикнула, не удивилась! Откуда ж в ней сила такая? Такую, просто так не увлечешь! Пряниками не заманишь! Вот тебе и задача Егорушка.

До самого заката трудились на завале люди. Подъехала еще одна груженая телега. И все люди как один принялись разгребать завал и укреплять дорогу.

Когда солнце скрылось за горизонтом, оставив пылать на небе закатные блики, все вернулись к лагерю у реки, где старик со старухой приготовили еду. Вновь прибывшие сторонились чужаков, они встали отдельным лагерем.

– Что, и этим хорошо заплатишь? – спросил Фадей старика.

– Нет, этим не заплачу. Эти для себя работают. Вон у них телега товаром ломится, им самим быстрей на ярмарку поспеть надо.

Во время еды Егор не сводил глаз со старика. Старик же взглядом дал понять: «не зыркай понапрасну, все улягутся, тогда и поговорим». А улеглись все очень скоро. Тяжелая работа забрала много сил. Первым в караул пошел Егор.

Он спустился к реке. Небо совсем почернело. И ни одной звезды. Как бы еще и дождь не пошел. Мягкими шагами к нему приблизился старик.

– Спасибо тебе сынок! Ловко ты придумал наверх ее загнать! На вот золотых, ты их честно заработал! – он протянул ему тот самый мешок, что бросил ему монгол.

– Да я вроде не больше других работал!

– Ты знаешь, за что я тебе плачу!

– Ну, вот что, отец, давай по порядку. Дочку-то ты не ищешь, а прячешь. Не протянуть вам долго. Они ведь вернуться.

– Так оно сынок, так! Бедовая она у меня. Вся в прабабку свою. Сосватал мою Манчикатут, торгоутский хан, обещая за нее вернуть все наши прежние земли. Свадьбу сыграли. Ночью, спустя неделю, она зарезала его брата охранников и убежала. Хочу быть единственной и любимой. И любить тоже хочу единственного. И нет управы на нее. Как скажет, так и сделает. Нашли мы ее в урочище Пазырык, там как-то бабка ее пряталась, там сестра живет моя. Да вот куда теперь ее деть, не знаем. Сыновья-то мои при хане остались. Ох! Не сносить мне головы. Хану сильно глянулась дочка моя. Говорит, если лаской не возьму, плетью в ленты изрежу, а все равно моя будет. А ей вот хоть кол на голове теши, у нее свои планы. Семь сынов у меня, а дочка одна – первая и последняя! Пуще жизни своей люблю я ее.

– Идите к староверам в Верхнийй Уймон. Там бабка, Гордеевной зовут, поможет вам схорониться. Уведет в горы, там меня дождетесь. Я как с делами управлюсь, за вами вернусь. Переправлю через Колывано-Кузнецкую крепость, а потом в Тару. Туда нехристь монгольская не сунется.

– Вижу, в сердце твоем огонь загорелся! Только, если Манчикатут не захочет, ничего ты с ней не сделаешь, лишь беду на свою голову накличешь. Она ведь что зверек – раз и прирежет! А не прирежет, так ссохнешься, тоской изведешься. А то и на семью беда падет. И будет тебе, Егор Горин, горя сполна.

– Моя забота…

Подошел Фадей.

– Иди, ложись Егор, дай мне с дедушкой потолковать.

– Садись мил-человек, потолкуем. Я слово свое четко держу. Откуда едете? Какой товар везете?

– Отец наш, Петр Горин, вошел в пай к купцу Архиерееву (не без помощи Захарки, конечно). А у Архиереева дела в Колывани были на медных и серебряных рудниках. Товар нам там по схожей цене дают. Да на колоссальной фабрике сговорились мы на обратном пути товар из местных драгоценных камней взять.

– Свой товар продайте в Акташе. Оставьте только ружья и соль. С этим товаром езжайте через Улаган к Балыктуюлю. Скупайте там войлок. Ты сам удивишься его качеству. И толстый и тонкий. А ковры какие из войлока. Ваши крали дивиться да умиляться будут. Доедете до урочища Пазырык. Весь товар оставите у сестры моей, она приглядит. С ружьями и солью спускайтесь с Кату-ярыка. Там телёсам все продадите, купите у них соболей. Отдают задаром. Это уж в Улагане на них еще пять цен накидывают, а в Кош-Агаче и вовсе дороговизна. Можете попробовать к тубаларам сходить за золотом. С ними осторожно. Дурной народ. Когда-то они отделились от татар, обрезали себе косу и этим выделяются. Живут разбоем. Уходите от них ночью, тайком. Иначе ограбят, а то и прирежут. Ну а там как знаете. Хотите все в Кош-Агаче продайте, да шелку китайского да чая купите, хотите, везите домой. Уверяю, такого товара лучше не бывает.

– Дело ты старик говоришь! А мы ведь дальше Улагана и не ездили ни разу. Если все так, век благодарить тебя буду!

– Запомните, главное хорошо от тубаларов уйти.

Глава третья

Манчикатут не спалось! Разговор со звездами не клеился. Появилась тревога, волнение.

– Как он узнал правду? Подслушал, как отец с Югурчином разговаривал. Как понял, что не воин я. Кажется, той ночью, он как раз со мной в карауле был. Неужели видел, как я купалась? Еще один воздыхатель! Ни рожи, ни кожи. Все добреньким прикидывается. Хотя здорово он придумал меня наверх от монголов загнать. И молчит ведь! Даже братья, кажется, не догадываются. А киркой как ловко управляется. А лошади, словно дети его. Такая забота о них. А прискакал утром-то взъерошенный весь, интересно, где был? А руки-то, какие сильные, а мышцы-то под рубахой так и играют. Ох, обнял бы вот такой! А в глазах утонуть можно! О, великая Манчи-хатун, кажется, пропала я, утонула, растворилась в его глазах. Видится мне – надежный он, любить будет. Видится мне и счастье с ним …. И горе.

– Спи, Манчикатут, утро скоро!

– Да как же уснуть-то, вот ведь запал мне, окаянный!

Ничего не ответила великая Манчи-хатун. Рассветным багряным облаком пригрезилась и распалась в сладостном сне.

Весь следующий день трудились на перевале люди. Солнце палило так, что трескался камень. Манчикатут не отставала от мужчин в работе. Егор не отходил от нее, стараясь хоть как-то облегчить ей труд, но в то же время и не выдать ее тайны. Все чаще встречались их глаза, все откровенней шептались их души.

– Не выдай меня, Егор!

– Что ты милая, сам пропаду, а тебя в обиду не дам!

– Как благодарить тебя, храбрый человек!

– Не гони от себя прочь, позволь побыть рядышком.

– Не твоя это судьба, Егор!

– Моя! Сердцем чую, моя!

Солнце не унималось. Пекло как в печи. Работа продвигалась медленно. Измученные жаром люди и кони еле передвигались. А этих двоих будто и жар не касался. Будто завороженные были они. Будто радовались любой возможности побыть вместе. Работали без отдыху.

К вечеру небо затянуло тучами. На перевале повеселели.

– Если пойдет дождь, то он всю оставшуюся работу за нас сделает. Все прорехи меж валунов замоет глиной да песком.

– Может, завтра и в путь тронемся.

Все поглядывали на небо и с мольбой просили дождя. Но дождь не торопился. Вот и ночь уж наступила, вот и рассвет забрезжился. И вдруг как ухнуло! Словно сто пушек разом выстрелили. Раз! Да еще раз! И начался долгожданный ливень! Дождь шел сплошной стеной. Небо нескончаемо черно, похоже такая погода на весь день. Уставшие путники с радостью приняли эту благодать. Все сидели в своих палатках, наслаждались неожиданным отдыхом.

Егор еще раз подробно рассказал старику, как добраться до Уймона, как найти старуху и велел обязательно дождаться его.

– Ей ведь Егорушка не прикажешь, может и раньше улизнуть.

– Я все равно вернусь, а не застану на месте, так найду.

– Ох, бедовая твоя голова.

– А дождь-то все сильней, да сильней. Как бы не напортил нам, на перевале.

К вечеру все же ливень стих, а ночью и вовсе кончился. Утром выспавшиеся, хорошо отдохнувшие люди начали подъем. Егор, ступая след в след за Манчикатут, проводил через перевал стариков. На прощанье крепко обнялись со стариком. Он с надеждой смотрел на Егора, не знал, как благодарить его. Егор подошел к Манчикатут, заглянул ей в глаза, спрашивая взглядом:

– Дождешься ли, милая?

– Дождусь… А дальше что?

– Любовь! Да ты и сама знаешь!

Хлестанул своего Горца, и поскакал через перевал догонять своих братьев.

До Акташа ехали четыре дня. Караванная тропа петляла меж гор по долине Чуи. Скудная растительность среди голых камней сменялась обилием зелени в низинах, в долинах реки. Когда долина сужалась, шли по ущелью, разгребая частые завалы. Раза два встречались с монгольской конницей. У Егора холодело в душе. Он так боялся за Манчикатут: «А что если настигнут, что если распознают». Братья заметили перемену в настроении Егора.

– Ты, Егор хмурый стал. Не заболел ли?

Егор отмахивался, отнекивался и лишь перед самым Акташем решился поведать братьям свою историю. Немало были удивлены они. Начали отговаривать его от этой затеи.

– Батя нехристь в дом не пустит! Опомнись, Егор.

– Не пустит, построю свой.

– Да он тебя из доли выгонит, чем жить будешь?

– С голоду не сдохну. К Архиерееву в работники наймусь.

– Ты что! В своем уме ли? Я в зятьях буду ходить, а ты в работниках!

– Ты Захар обо мне не печалься! Свою судьбу устраивай, я мешать тебе не буду. Уедем куда-нибудь. Только бы не нашли ее монголы, да бабуся бы лучше спрятала. Давайте о делах думайте, а не о моей заботе!

Ранним утром показался Акташ в долине, среди тумана и низких облаков. Границы деревни можно было определить по висящим над облаками, вершинам гор. Где-то лениво орал, проспавший рассвет, петух. Недалеко от базара нашли постоялый двор. За неделю распродали весь товар, как велел старик. Налегке пошли на Улаган.

Пробирались по красному ущелью, справа грохотала узкая, но мощная река Чибитка. Несмотря на летнюю жару, здесь было прохладно и сыро. Каждый из братьев думал о своем. Фадей соскучился по жене и по ребяткам. Вспоминая их, у него на лице проглядывала улыбка. Еще он думал, как хорошо присоветовал им старик. Как удачно должны сложиться у них дела. Он уже начинал подсчитывать будущую прибыль. Планировал закупать еще лошадей и повозки.

Захар мечтал о грядущей свадьбе. В глазах его стояла Оксюша. Как увидит она ожерелья да перстни как заблестят ее глазки. Вспоминал, как на Масленицу на столб полез за сафьяновыми сапожками для любимой, как свалился, как Егор помог ему после. Как весной убегали в луга, и поцелуи длились вечно, сладостно. Как трепетала Оксюша в руках его.

Егору не терпелось покончить с делами и нестись на встречу своему счастью. Он еще не представлял, как он скажет о своей любви Манчикатут. Он знал, что без слов она все поймет. Надо только придумать, как лучше спрятать ее да перевезти за Колывано-Кузнецкую крепость. Егор не боялся гнева отца, он убедит его.

Дорога медленно, но верно шла в гору. Кругом непролазная тайга и скалы. Как далеко расположены друг от друга деревни. К вечеру попали в Улаган. Переночевали, и утром пошли на Балыктуюль. Теперь они ехали по плато. Лиственных деревьев не попадалось. Трава низкорослая, во многих местах выжжена солнцем. Устроились у знакомых старика Ончин-тайчи. Братьев приветливо встретили. Предложили баню, хороший ужин. А утром закипела работа. Жена хозяина обежала все дворы.

– Собирайте лучший войлок, купцы приехали, много покупать будут.

Хозяйки выставили на показ свои лучшие творения. Тут тебе и чепраки (подстилки под седло), выполненные в технике аппликации из разноцветных кусочков шерсти. Ни одно седло не продавит, не повредит спины лошади. И готовые чепраки, украшенные ярким народным орнаментом, с кистями – для знатных людей. И тонкий необычайно мягкий войлок для бурок, тужурок и прочей теплой одежды. И однотонный (серый, белый, черный) и украшенный орнаментом. А ковры – целую сказку по ним прочесть можно. Очень понравился братьям ковер с деревом и птицами-фениксами. А толстые ковры – стели на снег и спи спокойно – не замерзнешь. Был и огромный ковер шатер из белого войлока с богатым орнаментом – фантастический человеко-зверь в облегающей одежде синего цвета с головой человека, звериным ухом и телом льва, ветвистыми рогами оленя, красочными крыльями за спиной борется с птицей-фениксом. У братьев дух захватило. В Таре о таком товаре и не слыхивали. Бойко начали они торговлю. Захар умело торговался, сбавлял цены. Целую неделю тщательно выбирали они товар. Набрали войлока всех сортов и расцветок. На деньги, что старик дал Егору купили водки, решили попробовать торговлю с тубаларами.