Текст книги "Тёмные стороны любви. Психологический роман"

18

Занятия закончились. Вмиг улицу заполонили высыпавшие из института студенты. Загомонили со всех сторон. Лиза оглядывалась, всматривалась в лица, чтобы не пропустить Лео.

Она увидела его среди отдыхающих на лужайке перед входом в здание факультета. Лео сидел на траве, опираясь на ствол пальмы, с вольготно вытянутыми ногами. Фани лежала головой у него на коленях.

Он смотрел на болтающую о чём-то Фани и перебирал не спеша её волосы.

Всё обрушилось. Да, Лиза сразу поняла – всё обрушилась. И не будет домика с тихой семейной жизнью. И бегающих по двору детишек тоже не будет.

Перевела дыхание и медленно направилась к Лео с Фани. Подошла совсем близко. Остановилась напротив. Они, увлечённые друг другом, её не замечали. Прошло несколько секунд, которые показались Лизе вечностью. Смотрела на них через пелену слёз, наполнявших глаза, и чувствовала боль и внутри и вокруг себя – боль предательства.

От Лизиного пристального взгляда Лео вздрогнул, поднял голову.

– Лиза, – он произнёс тихо, тщетно стараясь растянуть губы в улыбке, – ты?

Выдернул резко руку из Фаниных волос и коротким рывком встал, сбросив с себя девушку. Стал торопливо отряхивать травинки с вельветовых белых брюк, купленных Лизой когда-то в подарок.

– Что ты делаешь со мной, Лео? – Спросила Лиза – её голос дрожал.

– Нам нужно поговорить, – хрипло ответил Лео.

– Ты воровал у меня деньги – я всё знаю, и украл браслет. Мне плевать. Но зачем ты с ней? – Лиза кивнула на сидящую рядом Фани.

– Уйдём отсюда, – Лео взял Лизу под руку, – я всё объясню.

– И ключ свой забери, урод, – Фани бросила на траву ключ от комнаты-шкафа.

Лео подобрал его и повёл Лизу прочь, как будто бы она сопротивлялась. Они молча пересекли студенческий парк и, когда оказались на улице, Лиза одёрнула руку:

– Отпусти меня. Не бойся, я не сумасшедшая и не собираюсь устраивать скандал у всех на виду. – Она ускорила шаг, оставляя Лео позади, на ходу достала салфетку из сумки и промокнула слёзы на щеках.

Лиза шла так быстро, что Лео пришлось несколько раз подбежать, чтобы успеть за ней и не потерять из виду. Резко остановилась у своей машины, нажала на кнопку автоматического открытия дверей. Раздался короткий музыкальный перелив – взялась за ручку, готовая сесть в за руль и уехать навсегда от Лео, от любви к нему, от всех событий, происшедших между ними: она готова забыть его.

– Подожди, – Лео стоял совсем рядом, не решаясь дотронуться, – подожди.

– Зачем? – Лиза решительно открыла дверь. – Я прощаю тебе, Лео, все долги и не хочу тебя больше видеть!

Было трудно это говорить. Хотелось броситься ему на шею, как если бы ничего не было, но интуитивно Лиза понимала: расставание – единственный верный финал их истории.

– Верну деньги, как только заработаю, – Лео встал между Лизой и машиной, мешая сесть за руль. – Я не такой, я —не вор. Дай мне последний шанс доказать тебе, а потом мы расстанемся, если захочешь, навсегда. Позволь всё объяснить.

– Садись, – Лиза посмотрела на Лео, и на миг показалось, что тучи исчезли, а на горизонте взошло солнце, – поговорим у меня дома, там спокойно, никто не помешает.

Лиза завела мотор, медленно выехала с тесной стоянки. Когда красная «Альфа-Ромео» покинула город и оказалась на привычной горной дороге, Лео сказал:

– Мне нужны были деньги. Сначала срочно заплатить за комнату, потом отец заболел и…

Лиза перебила, не отрывая взгляда от дороги:

– Почему не попросил у меня?

– Не могу просить у тебя деньги. Это унижает.

– А воровать не унижает?

– Думал, ты не заметишь.

– Мир драгоценностей – это узкий круг. Месьё Шаньё узнал браслет, и только лишь наши доверительные отношения остановили его от звонка в полицию. Какой ты ещё наивный мальчик.

– Я не мальчик, – раздражённо сказал Лео, – не говори со мной в таком тоне.

– Прости.

– За что? За что тебя простить? – Лео вдруг почувствовал прилив гнева, который он испытывал к отцу в детстве, когда тот бил его. – Ты – богатая, красивая, у тебя связи. А я кто? Бедный дурашка-студент, нужный тебе для постели.

– Ты знаешь, что это не так.

– Да! Так! – Лео выкрикнул с отчаянием в голосе. – Именно это я с тобой чувствую: беспородный щенок, уличная дешёвая собака в цирке для развлечения.

– Я устрою тебя на хорошую работу, мы же договорились. Ты станешь независимым.

– Мне не нужна богатая мамочка. Останови. Я выйду. Лучше работать грузчиком на рыбном рынке, чем терпеть тебя. – Боль от ударов отца, отчаяние от бессилия ребёнка перед взрослым, когда не можешь защитить себя ни физически ни морально, нахлынули вмиг, и Лео схватился за голову руками: – Останови, останови это, прошу тебя, останови!

– Лео, – дрогнувшим голосом сказала Лиза, – пожалуйста, не надо. Что с тобой? Мы всё решим, ты сам хотел только что в городе…

Лео не дослушал:

– Останови машину, я сказал!

– Ну, уж нет. – В ответ Лиза крепче сжала руль и надавила на педаль газа. – Зачем тогда ты подошёл ко мне на пляже? Зачем сегодня согласился приехать ко мне?

– Ты была такая красивая там, на пляже, с планшетом в руках. Мне казалось, ангел. Твой взгляд, влюблённый в море. В тебе было что-то близкое, родное, притягивающее.

– Врёшь, – прошептала Лиза, – тебе нужны были мои деньги.

– А сегодня, – он не слушал Лизу и продолжал: – так соскучился. Подумал, что всё между нами может быть хорошо. Но здесь, рядом с тобой, опять испытал это ужасное чувство: я – собака рядом с хозяином, которую он пинает ногами, когда захочет.

– Врёшь.

– Я сам могу заработать деньги. Мне нужно время. Оно ещё не пришло. А ты уже сейчас вся такая как есть в моей жизни. Такое место рядом с тобой меня не устраивает. Понимаешь?

Лиза кивнула. Она отлично понимала Лео. Так она чувствовала себя рядом со своим мужем. Как только его не стало, её жизнь изменилась и, казалось, у неё выросли крылья и появилась свобода, но только финансовая и физическая, а не настоящая внутренняя свобода.

Их обоих сковывало кольцо прошлых событий, тянущихся из детства, как и большинство людей, живущих в этом мире.

Им обоим постоянно было страшно. Стараясь не замечать, они подавляли в себе этот страх каждую минуту, каждую секунду. Когда возник страх? Они знали – в детстве. Когда, находясь в своей комнате, каждый раз вздрагиваешь, услышав, что резко опускается дверная ручка, распахивается дверь, на пороге появлялась мать (отец). Стоит с минуту, окидывая недобрым взглядом комнату, останавливается на тебе с упреком во взгляде; и возникает чувство, что ты в чём-то провинился, сделал что-то не так, подумал не то, и теперь нужно просить прощения, иначе будет плохо, больно.

– Я ничего не сделала, мама, – шепчет маленькая Лиза, задыхаясь от обиды, – я просто рисую, мама.

– Рисуешь? Рисуют только бездельники. Как-будто другого серьёзного дела нет. Так и будешь всю жизнь пристраиваться за чужой счёт. Сейчас мы кормим-поим, а потом что? Все художники – нищие, – Евгения Всеволодовна поворачивается и громко хлопает дверью, не оставляя шанса на ответ.

– Папа, не надо, – кричит маленький Лео, забившись в угол, – не бей, я ничего не сделал, я не виноват.

– Остановись! Ты убьёшь его, – мать пытается успокоить разъярившегося отца.

Страх поселился в детстве и с тех пор всегда живёт в их душах. Лиза, Лео… Где бы они не находилась, чтобы не делали, на их головы в любую секунду обрушивался неожиданно, как снежная лавина в горах, гнев родителей. А в страхе притаилось чувство вины перед всеми и за всё. Поэтому, в какой-то момент, уже не важно, переступать красную черту или нет, – всё равно виноваты.

Машина мчалась по горной дороге на большой скорости. Лиза смотрела вперёд безумными глазами.

– Нет. – Лиза говорила тихо и уверенно. – Нет, не отпущу тебя, Лео. Это – твой последний урок стиля.

Ничего больше не будет! Та небольшая надежда, всплывшая вначале дороги, – исчезла. И опять пустота, темнота и не выносомая боль одиночества. Теперь ещё сильнее, чем до появления в её жизни Лео. Теперь прибавилась ещё одна рана, ещё более глубокая и болезненная, чем предыдущие. Лиза уже сейчас знала, что боль будет невыносимой, и терпеть эту боль она больше не хочет.

Лиза больше не чувствовала себя. С ней всегда так бывало: когда она решалась, она себя не чувствовала и всё делала механически.

Она резко вдавила педаль газа.

– Эй, аккуратнее! – Выкрикнул Лео. – Зачем только я встретил тебя? Тормози!

Лиза молча ускоряла машину. Она знала эту дорогу наизусть: каждый поворот, каждый сантиметр. Сейчас она хотела скорости, чтобы лететь вместе с Лео – быть с ним всегда. Навсегда! Вместе наслаждаться скоростью. Какая же у неё прекрасная машина. Шикарная. Ей завидуют. Хотят быть на её месте. Ах, если бы знали, что это за место. Чем платит она, чтобы кататься на этой шикарной машине? Какой невыносимой, нескончаемой болью платит она. Так пусть же всё это наконец закончится! И мама, которая постоянно за её спиной шепчет на ухо:

– Нет, не так. Ты всё делаешь не так.

– Так, я всё делаю правильно! – закричала Лиза – Я всё делаю правильно! Это – моя жизнь! Я делаю всё, что хочу!

Слёзы покатились из глаз и заслонили обзор: дорога как в тумане. Лиза ещё больше надавила на газ.

– Лиза, – испуганно забормотал Лео, – остановись. Тебе, н-нам, – он стал заикаться от страха и предчувствия чего-то плохого, – нам нужно успокоиться.

– Я знаю, что делаю. Оставь меня все в покое. Что тебе надо от меня? Ты всю жизнь меня мучила. – Лиза больше не понимала, кто с ней рядом: Лео, Евгения Всеволодовна или она раздвоилась и указывает себе самой что делать.

Альпийская дорога поднималась, петляя. Лео вжался в сидение и с тревогой смотрел на спидометр.

– Это я – Лео. Остановись, прошу тебя, остановись, – повторял он, понимая, что Лиза его не слышит, – только остановись.

С одной стороны крутой обрыв, с другой – горная стена, местами нависающая. Рабочие периодически накрывали такие нависшие участки сетками, чтобы камни не падали на дорогу. В одном месте сетка провисла под грузом отделившихся от скалы булыжников и отошла. Большой камень выскользнул в образовавшееся отверстие, покатился на дорогу.

Лиза, не смотря на своё состояние, заметила препятствие: она хотела лишь скорости. Стала тормозить, попыталась объехать камень. Но за ним полетел ещё один, и ещё…

– Мама! – успел выкрикнуть Лео. – Мама! – Были последние слова, донесшиеся из машины. – Ма-ма!

19

Сухой жаркий воздух в больничном саду, центральная аллея из кипарисов, и от неё – извилистые дорожки в парк. Лиза в передвижном кресле с двумя большими колёсами по бокам перед скамейкой, на которой сидят её родители.

– Рад, что ты всё-таки согласилась с нами встретиться, – Николай Петрович смотрел на Лизины ноги. – Как ты себя чувствуешь?

– Ходить буду, не волнуйся. – Лиза закончила фразу с закрытой интонацией – наступило молчание.

После аварии прошло несколько месяцев, и всё это время, находившись в больнице, Лиза отказывалась видеть не только родителей, но и других знакомых и друзей.

Только сейчас, накануне выписки, выехала на кресле в сад, где её ждали родители. После переломов обеих ног, она ещё не могла ходить: предстоял период реабилитации.

Стрёкот цикад заполнял тишину. Лиза, за долгие часы, проведённые на больничной кровати, всё решила и продумала до деталей. Теперь ей никто не нужен. В ней было всё: её будущее, её цель, её счастье. Она обрела смысл, ради которого хочется жить.

– Тебе понадобится кто-то дома, чтобы помогать, – заговорил первым Николай Петрович, – одной будет трудно. Твоя служанка, конечно, хорошо, но нужны близкие люди, ты понимаешь?

Лиза вздохнула и ничего не ответила.

– Хочешь, мы с мамой поживём у тебя какое-то время? – Николай Петрович вытер со лба капли пота, постоянно выступавшие от полуденной летней жары, и с надеждой посмотрел на Лизу.

– Дома больше нет, – тихо сказала она.

– Как нет? – Евгения Всеволодовна сложила веер, которым она до этого беспрерывно обмахивалась, и возмущённо обратилась к Николаю Петровичу: – Ты слышал, Николя, дома больше нет! Что она ещё натворила?

Лиза положила руки на колёса коляски, чтобы уехать. Николай Петрович вскочил со скамейки и за плечо удержал.

– Подожди, – заговорил быстро, – Не уходи так. Где ты будешь жить?

– Не знаю, – Лиза отъехала, и рука Николая Петровича соскользнула, освобождая её. – Не знаю. Дом продан, а я уеду куда-нибудь далеко отсюда.

Евгения Всеволодовна открыла веер и замахала им сильнее прежнего.

– Даже с нами не посоветовалась. Какая жара, какая здесь жара, – неотрывно глядя на Лизу, повторила несколько раз скороговоркой «какая жара», потом обратилась к Николаю Петровичу: – Николя, ну, скажи что-нибудь. Наконец, сделай что-нибудь, Николя. Мы не можем её отпустить – это наша дочь! Наша единственная дочь.

– Боюсь, больше не увидеть тебя, – тихо сказал Николай Петрович Лизе.

– Не бойся, папа.

– Не то, всё не то. – Евгения Всеволодовна сложила веер, встала со скамейки и подошла к Лизе: – Прости меня.

Она попросила прощения не оправдываясь, будничной интонацией голоса, в которой не было ожидания ответа от Лизы. Евгения Всеволодовна понимала, что никогда не изменится и всегда будет мучить Лизу беспричинными упрёками, – за это и просила прощения.

Лиза посмотрела вдаль на аллею и стала медленно крутить колёса своего кресла, удаляясь от родителей. Они стояли на дорожке, окружённой кипарисами, и в грустном молчании смотрели ей вслед.

Лиза, как и её родители, понимала, что вместе им будет всегда плохо: она не может больше выдерживать их давление и контроль – они не могут отпустить. Иллюзии разбились как красная «Альфа-Ромео» об альпийские камни на горной дороге. И даже если Лиза уедет далеко-далеко, голос Евгении Всеволодовны в голове уедет с ней. Надежда на время. Долгое время разлуки поможет обрести внутреннюю свободу.

В это же день Лео, пригнув голову, чтобы не удариться о низкий потолок комнаты-шкафа, собирал вещи. Поставил сумку на кровать и сбрасывал в неё всё подряд с этажерки.

Вдруг остановился.

– Зачем мне всё это? – Сказал вслух, схватил сумку и вытряхнул содержимое: дорогие свитера, футболки, брюки, подаренные когда-то Лизой и Кристалин, упали на пол.

Затем и сам переоделся в старые вещи, которые собирался да так и не выбросил.

Посмотрел в небольшое, на стене рядом с этажеркой, зеркало и увидел Лео, приехавшего два года назад в Ниццу, только не красавчика как раньше. Лицо пересекал толстый шрам, закрывший глаз и превративший нос в бесформенное образование.

– Мама не узнает, – в ужасе сказал Лео, когда в больнице сняли повязку.

– Главное было жизнь спасти, – сухо ответил врач, – а не красоту наводить. Сейчас, если захочешь и средства позволяют, косметологи тебе всё исправят.

Лео едва коснулся пальцами шрама, боясь физического ощущения своей новой реальности:

– И средства не позволяют, и не хочу – этим я заплатил за всё.

В дверь постучали. Лео ещё раз посмотрел на себя в зеркало и решил не открывать. Он стеснялся даже не изуродованного лица, – было стыдно за то, что он делал с Лизой. Казалось, теперь весь мир, глядя на шрам как на печать о прошлом, знает, – он вор, альфонс, обманщик…

– Это я, – сказала Фани по ту строну двери, – открой. Хозяин сказал, что ты здесь.

Молчание.

Тогда Фани сильно застучала по двери. Лео ждал, когда ей надоест. Но Фани продолжала тарабанить и не собиралась уходить.

– Хорошо, раз ты этого так хочешь, – Лео резко отрыл дверь. – Ну, что, довольна?! Такой красавчик тебе нужен?

Фани застыла на месте и не сводила с Лео глаз.

– Что молчишь? – Выкрикнул Лео. – Увидела? А теперь убирайся.

– Успокойся, – неожиданно спокойно сказала Фани. – Я всегда знала, что ты – урод.

Она перешагнула порог, подошла вплотную к Лео, подтянулась на носочках к его лицу и прошептала:

– Я люблю тебя.

Лео обнял её, и молча они стояли, прижавшись друг другу.

– Возвращаюсь домой, – наконец сказал Лео, притягивая сильнее Фани к себе. – Отец умер, мать одна не справится.

– Я с тобой, – не задумываясь ответила Фани.

Держась за руки, они спустились вниз по лестнице, оставляя комнату-шкаф позади. У выхода из подъезда на встречу выбежала маленькая собачка и весело залаяла. Лео с Фани перепрыгнули через неё и засмеялись. Мадам Гобен Мари-Лен подхватила собачку на руки:

– Хотели растоптать мою девочку. Бедная, бедная Патрисия.

Фани осталась на улице, а Лео зашёл в булочную и вернул ключи хозяину. Потом они поехали на вокзал, сели в поезд и покинули Ниццу. Фани, счастливая, положила голову Лео на плечо и заснула. Лео смотрел в окно и составлял план новой жизни: как разовьёт бизнес отца, заработает много денег и построит новый дом для своей семьи.

Прошло 10 лет

В доме Лизы всегда было тихо. На краю посёлка в центре Бургони, как она и мечтала когда-то, никто не беспокоил их. Через открытое окно доносилось пение птички, устроившейся на еловой ветке. Лес плавно переходил в сад, окружавший дом.

На полу расставлены вдоль стен картины. Накануне персональной выставки, которую агент организовал в этот раз уже в Париже, Лиза ещё раз осматривала выбранные полотна. Взгляд остановился на портрете Лео – начала давно, в Ницце, а закончила только сейчас. Она решала, выставлять его или нет. Лиза, конечно, знала, что Лео остался жив после аварии, но ни разу не видела его: он не позвонил, а она не стала его искать – в её памяти Лео остался таким же красавцем как на портрете.

– Мама, – в комнату вошёл мальчик девяти лет, – а кто это?

– О, Александр, не заметила тебя, – Лиза перевела взгляд с портрета на мальчика, вздрогнула и не удержалась, сказала: – Вы так похожи.

Александр встал рядом с картиной:

– Правда? Похожи? Тогда почему я его никогда не видел?

Глядя на живого Александра и портрет Лео Лиза поняла, что не может больше скрывать правду.

– Это твой отец, – сказала она, подошла к Александру и обняла за плечи. – Догадываюсь, тебе интересно, где он, и почему мы не вместе. – Лиза сделала паузу, вспоминая прошлые события, потом продолжила: – Мы очень разные с твоим отцом, наши дороги в жизни разошлись. Я не знаю, где он сейчас. Но уверена в одном, он любит тебя так же сильно как и я.