Текст книги "Неприкаянная"

Глава 11

Альбертина все-таки смогла договориться со своими горничными, а я не уследила. Одна из них ускользнула в город рано утром и к вечеру вернулась с маленьким пузырьком и ответами на ее письма. Граф – глупец! Расслабился. Да, целых полгода она и ее горничные вели себя просто образцово, она ни с кем не пыталась связаться, а они все так же жаловались на свою госпожу и изображали дружелюбие к жителям особняка и отвращение к графине. И вот… Все поверили им.

Началось! Сегодня одна из ее горничных спросила моего упертого мага, не стоит ли воспрепятствовать проживанию зверя в его комнатах, поскольку такая огромная кошка, как я, очень сильно линяет и именно теперь им все сложнее и сложнее поддерживать порядок. Знающие люди говорят, что, когда у кошки начнется гон и она загуляет, у господина будут большие проблемы с ее поведением. А еще для питомицы графа уже готовят большую клетку с домиком, деревьями и меховой лежанкой, ведь ее пора спаривать. Для лохматой красавицы охотники уже отловили несколько крупных самцов, правда, они сильно отличаются от нее, но ведь кошки есть кошки. Детки наверняка будут замечательные!

– Что? Кого в клетку? Мирку? Кто приказал? Ах, старый граф приказал? Да я вас всех одновременно в эту клетку посажу, а тех, кто устал ее шерсть магией убирать, уволю без рекомендаций.

Как он орал, я аж заслушалась. А как слуги по особняку бегали, с какой скоростью клетку разбирали… Я думала, это только для мальчиков строили, а оказалось и для меня тоже. И то правда, меня же очень нужно из его комнаты убрать. Молодцы какие, даже старика-графа подключили. Ну, твари, пожалеете еще… Я тебя сама до заикания доведу, гадина высокородная! Прямо сегодня и доведу, вот только придумаю как.

Ночь. Господин маг наорался и спит сейчас как младенец, а я не могу спать. Все буквально клокочет внутри. Меня! В клетку! Кого у нас больше всего боятся женщины? Да настолько, что, когда видят, забывают обо всем, и о магии в том числе? Крыс. Мышей. Змей! Точно, змей боятся почти все, а больших змей и подавно. Думая о змеях, я вспомнила любимый папин мультфильм о мальчишке, которого воспитали волки, – «Маугли». Да, Маугли и завораживающая сцена с удавом Каа и обезьянами. Пытаясь успокоиться, позволила своему воображению разыграться, красочно рисуя в своем мозгу огромную змею, только не удава, а анаконду. Сильное тело, стальные мышцы под блестящей гладкой кожей, покрытой мелкими чешуйками, длинный хвост, завораживающие глаза и совершенная форма головы. Красотка. Больше всего на свете из всех животных любила и люблю кошек и змей. Они такие, такие….

Звякнул, падая на пол, ошейник, и я сначала не поняла, как он мог соскользнуть с моей шеи. Да, он всегда висел на мне совершенно свободно, но никогда не спадал, как бы не прыгала, где бы не лазила, в каких бы драках не участвовала. А тут… И пол я вижу не так и краски не те, хотя вижу и слышу по-прежнему хорошо, вот только… Японская ты моя мама!

Вот это хвост! А кольца? Блеск! Красота! Я…. Я красотка! Такой огромной анаконды я вживую ни разу не видела, а вот люди наверняка ни разу не видели, как огромная змея рассматривает в зеркало сама себя. Хорошо, что маг спит! Что же этот уверенный-самоуверенный намагичил-то? Это же надо, заклинания он древние нашел, да еще и усовершенствовал… Придурок!

А все же прелесть какая… А назад как? Вряд ли маг обрадуется появлению такого питомца. Как там в фэнтези писатели пишут: представить себе свой первоначальный облик до мельчайших подробностей… Есть! Да! Получилось! Та-а-ак, теперь обратно. Ну, графиня! Ш-ш-шди меня! Я иду-у-у-у…

Ах, как сладко спит графинюшка! Планы составила, в жизнь воплотила, ну или почти воплотила и вот теперь спит. Носит же таких земля! Теперь я точно знаю, что такое стерва и ведьма в одном флаконе. Как же хочется ее придуш-ш-шить. Сжать покрепче в объятиях, и все дела, но нельзя. Смена власти королевству на пользу не пойдет. Чем же она держит короля? Кто знает о ее дочери? Где ее искать? И кто такой он, на помощь которого она надеется? Как много вопросов, на которых у меня нет ответов. Та-а-ак! В клетку, говоришь, меня, для спаривания. Ну-ну… Нравятся мне местные господа-товарищи – если есть магия, зачем нужны механические замки? Богатым не нужны, а если еще хозяин один из сильнейших магов, то и подавно! Вот только не замечает меня магия, и потому именно для меня открыты в домах аристократов все двери.

Здравс-с-ствуй, дорогая графиня! Здравс-с-ствуй.

Посреди ночи особняк молодого графа Двардского засиял яркими огнями. Душераздирающий крик, оборвавшийся на самой высокой ноте, разбудил всех его обитателей. В течение нескольких минут люди никак не могли понять, что их разбудило. И если кто-то действительно кричал, то кто это был? Нашли, конечно, как не найти. Не могло же показаться всем одновременно? Вот только понять так ничего и не смогли, потому что кричавшая графиня оказалась крепко не в себе. Твердила хриплым полушепотом об огромной змее, которая душила ее в своих кольцах, и падала в непритворный обморок, стоило только потушить свет. Оставаться же одна категорически отказывалась, начиная биться в припадке, цепляясь за всех подряд. К утру было решено, что в комнате хозяйки теперь всегда будет гореть свет и находиться одна из горничных. Сама же графиня к утру слегла в постель с высокой температурой. Особняк тщательно обыскали. Согласно магическому договору, граф был просто обязан заботиться о благополучии жены, и он сделал все, чтобы обнаружить то, что ее напугало, но все его усилия ни к чему не привели. Дом был чист. Никаких огромных змей и в помине не было.

Весь этот цирк я наблюдала из первых рядов, путаясь под ногами у мага пушистым комком. Ха! У них, оказывается, вообще таких огромных змей нету! Вот это я выступила! Напугала так напугала. Ну ничего, от нервной горячки еще никто не умирал. Зато к утру все в особняке были твердо уверены в том, что молодая хозяйка тронулась умом. Еще пару раз змею увидит и поселится в отдельном имении для буйных магов и, самое главное, сама будет твердо уверена в своем безумии.

Я просчиталась. Мадам в горячке, а получившие, видимо, накануне указания и оплату горничные начали действовать. Посовещавшись между собой, эти дуры решили, что болезнь хозяйки – дело рук ее мужа, и пришли к выводу, что если он умрет, то другой целитель ее непременно вылечит и на нее при этом никто не подумает. Вот теперь я наблюдаю за их решительными действиями. Ужин уставшему магу сегодня сервируют в комнате, и пока он умывается и снимает с себя хламиду, в которой работал в лаборатории, одна из двух прелестниц между делом добавляет ему в бокал с вином пару капель яда. Во как! Уходит… А почему она вообще сегодня его обслуживает? Кто ее сюда пустил? Почему молчит граф? Устал так, что ни на что не обращает внимания? Так, садится. Обнюхиваю все, что ему принесли. К этому он уже привык. Ба! Есть собирается! Обычно артефактом еду проверяет, а сегодня из-за бессонной ночи и тяжелого дня расслабился. Он его вообще в умывальне забыл!

Говорила мне мама, что алкоголь это зло, а я сомневалась. Нет чтобы поесть сначала, чайку выпить, а он к фужеру ручки тянет. Так и хочется заорать: «Не пей, козленочком станешь!» Вот сейчас выпьет и умрет… А оно мне надо? Нет. Будем спасать «самого умного, самого сильного»…

Резкий удар лапой по руке мага привел к ожидаемому мною результату. Фужер упал на ковер, разбиться не разбился, но содержимого лишился. Некрасивое темное пятно расползлось по ковру. Интересно, не ругается. Посмотрел с укоризной, вздохнул, поднял фужер и принялся наполнять его вновь. Нет, в графине с вином яда нет, а вот на стенках фужера… Наверняка. Удар! И на ковре появляется еще одно пятно.

– Мира! Прекрати!

Ага, сейчас… На тот свет всегда успеешь, торопыга! Раскомандовался тут. Нет, ты погляди, какой упорный. Ему именно сегодня умереть очень хочется. Опять к фужеру тянется и морда лица такая недовольная. Выпускаю когти и теперь уже бью лапой по его руке, оставляя на ней четыре красных царапины, на глазах наливающиеся кровью. Руку отдернул, но орать не стал. Смотрит на меня, как на чудо невиданное, и усиленно о чем-то думает. Работа мысли вон даже на лице отразилась. До чего-то додумался, на мгновение будто застыл, а потом проверил руки на предмет артефакта и в купальню рванул. Молодец! Лучше поздно, чем никогда. Не торопясь проверил разлитое на ковре вино, валяющийся у меня возле ног фужер, графинчик с вином тоже не забыл. Потемнел лицом. Стиснул кулаки. Магия вокруг так и забурлила, окутывая его фигуру словно плащом. Сейчас заорет. Точно.

– Ниран!

В ответ на его ор дверь распахнулась и явила нам все ту же красотку, что ранее занималась сервировкой графского ужина. Глазки опущены, ручки дрожат. Ну прямо сама невинность во плоти.

– Где Ниран? – взревел злобный монстр в лице господина графа.

– Не извольте гневаться, милорд. Приболел он.

– Почему ты пришла? Где лакеи?

– Так болеют все. Повар сегодня на обед несвежую рыбу приготовил, вот теперь большая часть прислуги животами мается.

– Что ты несешь? Какая несвежая рыба? Кто мне ужин принес?

– Так я и принесла, милорд. Как мне повар на кухне все, что положено, на поднос поставил, так и принесла.

Как же вовремя все заболели. Да и спрашивает он ее не о том. Так он долго еще к цели приближаться будет. Помочь ему, что ли?

Мягко и совершенно беззвучно я двинулась к девушке. Мое обоняние ясно говорило, что изобличающий флакончик все еще находится в кармане ее платья. Я, конечно, обратила внимание на то, что в комнате наступила тишина и что теперь все внимание приковано именно ко мне и моим действиям, но не стала останавливаться. Подойдя вплотную к стоящей у закрытой двери горничной, демонстративно ее обнюхала, затем оскалилась и зарычала. Этой подсказки графу хватило с лихвой.

– Что там у тебя? – с показным спокойствием спросил он.

– Платочек и флакончик с лекарством. Я сегодня тоже эту рыбу пробовала, правда самую малость, потому мне капли и помогают совсем не разболеться.

Ты глянь, какая умненькая девочка. Если бы не я, у нее бы все получилось. Ларен уже успокоился, поверил, того гляди отпустит красавицу. Что же он сегодня так тормозит-то? Устал так сильно, что ли? Ладно, побуду сегодня плохой. Очень плохой.

Шаг назад и удар всем телом. Сбиваю девчонку с ног, как кеглю в кегельбане. Она даже закричать не успела. Рву когтями карман платья и, придавливая лапами ее тело, изображаю захват горла своими клыками. Поранить шею не поранила, но напугала сильно. Лежит бедная, не шелохнется и даже дышит через раз, а вот самоуверенный маг уже и не такой самоуверенный. Стоит, как замороженный, и глазами хлопает. Красавчик! Отмирал бы уже побыстрей, что ли. Можно подумать, мне нравится так вот лежать… О, ожил! И что самое интересное, опять не орет. Подходит, гладит по голове и почти мурлыча приговаривает:

– Что такое, девочка моя? Что случилось? Чем она тебе не понравилась? Или не она? – Ну наконец-то. – А может, тебе флакончик с лекарствами не понравился? – Он щелкнул пальцами и взял в руку флакончик, хорошо видный в разорванном мною кармане. – Все. Я ее держу. Отпускай.

Тело девушки подо мной будто задеревенело, а граф другой рукой тихонечко потянул меня в сторону. Ну, отпускать так отпускать. Послушно встаю и отхожу в сторону.

Для того чтобы определить содержимое флакончика, много времени ему не понадобилось, а вот чтобы что-то узнать у своей несостоявшейся отравительницы, пришлось повозиться. Разводить церемонии маг не стал. Вломился в разум горничной, и через полчаса на полу его комнаты лежала счастливая, но абсолютно глупенькая девушка, а вторая стояла рядом и, глядя на нее, исповедовалась, стуча зубами от страха. Лично я ничего нового для себя не услышала, а вот граф получил надежду на возвращение сына. Дальше все завертелось очень быстро. Девок закрыли в подвальных камерах, слуги получили лекарство от своей хвори, Ниран приступил к выполнению своих обязанностей камердинера, и спустя час молодой граф Двардский срочно уехал по делам.

Меня с собой не позвал, но не очень-то и хотелось. Что я, не найду чем заняться? Такое веселье кругом… Вот только мадам графиню все эти события обошли стороной. Ее, болезную, никто беспокоить не стал. Жар у нее спал, чувствовала она себя немного получше, так зачем ее душеньку тревожить?

Глава 12

К утру дом затих. Все ждали возвращения хозяина, а я ходила из угла в угол по его апартаментам и злилась. У меня не получалось. Нет, поменять облик рыси на анаконду и не терять при этом своего блестящего украшения, причем у змеи на шее оно точно не болталось, уже получалось, а вот больше ничего, а я так надеялась.

Чем я занималась? Сначала стояла перед зеркалом и пыталась представить себя любимую, всю от кончика пальцев до кончика волос. Не получалось. Рысь – получалась! Змея – получалась! А вот девушкой стать не получалось. И никем больше не получалось. Не помня себя от злости и разочарования, я была готова по потолку бегать. Время шло, я успокоилась и почти уже решила прилечь на кровать, как в мою голову пришла ошеломляющая мысль: «А почему я представляю себя? Тело ведь не мое!» Не теряя ни мгновения, метнулась к зеркалу и начала вспоминать образ Ланьи…

Не получается. Как же больно, когда в душе умирает надежда. Ничего не хочу. Жить не хочу. Прожить всю жизнь в теле животного – незавидная судьба. Будь прокляты самоуверенные маги и их желание экспериментировать над живыми людьми! Если бы граф Двардский вернулся домой именно тогда, когда я поняла, что все мои попытки ни к чему не приводят, он бы рисковал. Очень сильно рисковал, потому как именно в этот момент мне больше всего хотелось вцепиться клыками ему в шею, но он не пришел ни в тот момент, ни утром, ни даже вечером.

Его сиятельство явился домой спустя три дня, ближе к полуночи. Рявкнул на кого-то в коридоре, оглушительно грохнул дверью своей спальни и словно подкошенный рухнул на кровать лицом вниз. В течение нескольких минут он лежал совершенно неподвижно, а потом вскочил и ринулся к двери, ведущей в смежную комнату, комнату его супруги. Дверь он за собой не закрыл, и я легко проскользнула вслед за ним.

Мадам графиня возлежала на кровати, готовясь отойти ко сну. Вокруг нее хлопотала новая горничная, еще не старая женщина крепкого телосложения, с посеребренными сединой волосами и сурово поджатыми губами. Очень спокойная и флегматичная, она делала свое дело и не обращала внимания на выкрутасы своей новой госпожи. Жалование ей пообещали достойное, из прачек повысили до горничной, она явна была довольна жизнью, и ничего более ее не волновало. Все выглядело тихо, спокойно, пристойно, потому как барыня успела перебеситься.

Известие о том, что она больше никогда не увидит своих горничных, привело Альбертину в бешенство, и она, несмотря на слабость и недомогание, изрядно попортила нервы всем, кому могла. Остановившись у кровати возлежащей среди подушек и одеял своей жены, граф немного помолчал, дождался, пока она обратит на него внимание, и только тогда заговорил. Честно говоря, я ожидала чего-то более эмоционального, но его голос звучал устало, тускло, очень тихо, но в словах чувствовалась решимость и уверенность в своей правоте.

– Добрый вечер, дорогая Альбертина. Извини за небрежение к твоим нуждам, мне передали все твои претензии и жалобы, и я спешу тебя обрадовать теми многочисленными новостями, которые появились за последние несколько дней. Во-первых, твои горничные… Их больше нет, королевский суд приговорил их обеих к смертной казни за покушение на убийство. Приговор приведен в исполнение.

О, а я и не знала, что их уже забрали!

– Во-вторых, их показания дали мне возможность завершить расследование по делу о пропаже моего сына. Твой бывший возлюбленный, который помогал тебе все это время и на помощь которого ты так рассчитывала, умер. Умер он по причине преклонного возраста, но перед этим успел сообщить мне о том, что месяц назад он прекратил посылать деньги на содержание мальчика и пять дней назад получил известие о его смерти. У меня больше нет сына, у тебя больше не будет свободы, здоровья и слуг. Согласно нашему договору я обязан содержать тебя в моем доме? Я построю для тебя башню со всеми удобствами. Ты будешь жить очень высоко и не сможешь выйти оттуда самостоятельно, а никто, кроме меня, не сможет войти к тебе. Всем необходимым я тебя буду обеспечивать. Что еще… А, забота о твоем здоровье. Ты не будешь болеть, это я тебе обещаю, но вот от старости я тебя лечить не обязан, так что прости, стареть ты будешь, как все. На короля можешь не надеяться, отныне ты полностью в моей власти, и только в моей. Единственное, что я могу тебе обещать, так это то, что ты еще не раз и не два пожалеешь о том, что перешла мне дорогу. С завтрашнего утра я приложу все силы для того, чтобы ты как можно быстрее переехала в свои новые апартаменты. Спокойной ночи, милая. Сладких снов.

Мы покинули комнату так же тихо, как и вошли, а мадам по-прежнему продолжала молчать. Дверь за графом закрылась. Щелчок пальцами и дикий крик за стенкой. Обездвижил, стервец! Я-то думаю, чего это она так терпеливо и упорно молчит? Разозлила мужика. Так ей и нужно, а вот мальчишку жалко.

Дни шли за днями. Ларен все больше замыкался в себе и работал как проклятый. Изо дня в день – лаборатория, строительство башни, кратковременный сон. Он не только свой резерв опустошал постоянно до самого дна, но и накопленные годами магические накопители не экономил, стараясь наказать жену как можно скорее. Меня кормили, ласкали, но не разговаривали. Иногда мне начинало казаться, что Ларен просто разучился это делать.

Спустя месяц мадам графиня вынуждена была поселиться в своих новых апартаментах. Теперь ее истерики и желания никого не тревожили и не волновали. Альбертина могла быть довольна собой. На собственном примере она научила мужа обходить условия магического договора. Ученик ей достался талантливый и сумел превзойти учительницу по всем параметрам. Вот теперь уже точно никого не интересовало, хватает ли магических сил и желания у жены графа для того, чтобы самостоятельно содержать в чистоте и порядке свое тело, волосы, одежду, комнату.

Да, потеряв сына, Ларен не стал мягче. Он и так был довольно жестким, своевольным, самоуверенным, а теперь и вовсе озверел. И непонятно, что именно злило и огорчало его больше: потеря сына или собственное бессилие по этому поводу. Слуги сновали по особняку, изображая безмолвные тени, Ниран отдавал все нужные указания чуть ли не шепотом и даже король при встрече со своим другом не решился высказать какие-либо претензии. Светское общество начинало забывать о существовании графини Альбертины Двардской. Новые события и происшествия занимали умы людей, и, как мне кажется, многие из тех, кто так настойчиво ранее интересовался ее судьбой, просто вздохнули с облегчением, не получая от нее известий и требований. Судя по всему, всем, буквально всем было выгодно ее исчезновение, и только я, зная о существовании ее дочери, искренно надеялась, что эта женщина, кем бы она ни была, все же не решится обнародовать оставленные ей на сохранение материалы, не получая от нее известий и указаний.

Но время шло. Никто никого не изобличал и не обвинял. Начал понемногу оттаивать граф. Он наконец-то решил, что не разорится, покупая раз в полгода эликсир, но при этом освободится от нудной и трудоемкой работы, ведь графиня не вечна, а неиспользованный эликсир с огромной выгодой можно продать и чуть позже. Теперь Ларен пропадал в лаборатории, возобновив работу над собственными экспериментами. А я?

А я начала было скучать. Столицу я уже изучила вдоль и поперек. Научилась использовать оба своих облика в полную силу. Была бы драконом, начала бы сокровища собирать, а так… Даже путешествовать по стране не тянуло. Ну побегаю я по лесам. Ну поохочусь в свое удовольствие. А дальше что? Кошкой я, слава богам, была только внешне, и никакие кошачьи загулы меня не тревожили, змеей, видимо, тоже, потому как холода не боялась и в оцепенение при понижении температуры не впадала. Надежда на то, что когда-нибудь все-таки смогу принять вид человека, теплилась теперь в моей душе едва-едва. Жизнь потихоньку начинала терять смысл.

Глава 13

Все изменилось именно тогда, когда я уже полностью потеряла надежду. Пару дней назад жуткая по своей мощи гроза застала меня на половине пути из леса через город, в особняк моего хозяина. Холодные струи дождя хлестали по спине как плети и буквально сбивали с ног, гром заставлял прижиматься к земле, а молнии – искать убежища. Улицы стремительно пустели. Люди и животные прятались от непогоды кто куда, были забыты разногласия и деление на сословия. Тяжелые, низкие тучи превратили еще не поздний вечер в ночные сумерки. Темноту с частой периодичностью освещали бьющие вертикально молнии. В придачу ко всей этой «красоте» решил присоединиться еще и ветер. Его резкие порывы заставляли греметь и слетать с крыш черепицу, разные мелкие предметы поднимались в воздух лишь для того, чтобы с огромной силой удариться о ближайшую стену.

Самое паршивое в этой ситуации было то, что крылечко, под которым я спряталась, решило, видимо, последовать всеобщему примеру и тоже поучаствовать в творившемся вокруг хаосе и веселье. Оно отчаянно скрипело и вздрагивало, стараясь оторваться от земли. И у него получилось! А вот я благодаря его стараниям осталась без укрытия.

Вот тут-то все и началось. В поисках нового укрытия я, конечно, бросилась бежать вдоль улицы, надеясь добраться до небольшого домика кузнеца, во дворе которого находилось крепкое строение конюшни. Уж там-то наверняка можно было укрыться и не опасаться дождя и ветра. Именно в этот момент удача отвернулась от меня и посмеялась над моими усилиями и желаниями. Как ничего не весящую пушинку, ветер подхватил мою как минимум пятидесятикилограммовую тушку и швырнул вверх. Я была просто в ужасе, и не просто потому, что такое буйство стихии впервые встречала в подобном положении, а потому, что именно в тот момент поняла: эта гроза не является чисто природным явлением. Именно здесь и именно сейчас я отчетливо увидела магические нити, вплетенные в окружающую меня стихию. Они набирали силу, становились все более толстыми и упругими. Означать это могло только одно: маг, причастный к данному безобразию, сердится, и не просто сердится, он в бешенстве. А какой маг может сотворить такое?

Я лично знала только одного сильнейшего, ненормального, молодого, самоуверенного и, самое главное, с расшатанными в последнее время нервами – Ларена. Графа Двардского. А это значит, что на быстрый конец светопреставления можно было не надеяться. Болталась я в воздухе недолго, а затем меня со всей дури приложило о крепкую крышу местного трактира. Порадоваться тому, что я еще жива и сумасшедший ветер оставил меня в покое, я не успела. Пару мгновений полежала, распластавшись по черепице, как мокрая тряпочка, и поймала высшее наслаждение мазохиста – молнию.

Это было непередаваемое ощущение.

Каждой клеточкой своего тела я почувствовала, так сказать, прелесть единения со стихией. Казалось, что кто-то очень огромный и по-детски любопытный с интересом крутит мою тушку, изучая все ее части по отдельности. Отделяя одну от одной, вертя, скручивая и складывая вновь, как кубики или части пазла. Я почувствовала каждый свой нерв, каждый волосок, даже мысли причиняли боль. Боги смилостивились надо мной и погрузили мое сознание в небытие. Позволили окунуться в безмолвие и покой.

Именно в этот момент моя судьба сделала крутой поворот, а я его не сразу заметила, потому как в это время находилась в совершенно невменяемом состоянии. В себя я пришла от дикой головной боли. Кто-то внутри этого нароста на моем теле упорно занимался комплексным ремонтом, сверлил, стучал, работал перфоратором. Прям убила бы этого строителя, если бы нашла… Но несбыточные мечты отошли на второй план сразу после глубокого вдоха, который я наконец-то смогла сделать, потому что сознание покинуло меня еще раз. Нет, ну а кто бы, обладая моим чувствительным носом, смог бы выдержать подобное издевательство! Придя в себя второй раз, я задержала дыхание и попыталась определить причину зловония, окружающего меня буквально со всех сторон, а также определиться со своим местоположением и окружающей действительностью. Определилась… Забыла и про запах и про боль!

Вот теперь я с уверенностью могу сказать: бывает хуже, но реже! Еще совсем недавно я сетовала на однообразие и скуку? Дура! Хотела перемен? Получите и распишитесь в получении. Темнота, в которой я очнулась, не помешала мне понять, что огромное помещение, где я нахожусь, просто набито людьми. Вокруг раздавались тихие стоны, шорохи, редкие удары металла о металл, звон цепей, шепотки молитв и уговоров, еле слышные всхлипывания женщин и плач маленьких детей, а самое главное – это звук удара волн о деревянный борт судна. Несколько раз, еще в своей прошлой жизни, мне доводилось путешествовать на небольшой яхте, и потому спутать этот звук с чем-либо другим я точно не могла.

Обоняние, слух и наконец-то зрение… Оно восстановилось, и я сумела рассмотреть почти в полной темноте ряды клеток, буквально набитых людьми. Места там хватало только для того, чтобы сесть и вытянуть ноги, причем клетки с женщинами были отделены от клеток с мужчинами теми, где содержали детей. Тяжелый запах множества немытых тел и людских испражнений заставлял глаза слезиться. Ко всему этому прибавлялось еще одно неудобство: мужчины были скованы по рукам и ногам, женщинам сковали только руки и только дети были освобождены от ношения тяжелых, скованных между собой цепью наручей. Заключенные? Преступники? Рабы? Ответа на этот вопрос я не знала, но зато прекрасно поняла, что нахожусь в одной из таких клеток в компании всего трех женщин и двигаюсь навстречу судьбе вместе со всеми этими несчастными. При этом воздух, так необходимый всем, поступает через два небольших люка, расположенных в разных концах трюма. Они, конечно, открыты, но это не спасает положения. Дышать по-прежнему тяжело, и из-за этого меньше чем через сутки люди начнут болеть. Сначала самые слабые, дети, затем женщины и под конец мужчины. Надеюсь, наш путь будет недолгим, иначе наши перевозчики окажутся в минусе, потому как товар придет в негодность.

И все из-за чего? Из-за того, что высокородную заразу, Двардского, кто-то разозлил, и вот я опять в дерьме по самые уши! И самое главное, опять при его непосредственном участии. Я нашла в себе силы пошевелиться и застыла, обратив внимание на загремевшие по полу средневековые наручники. На несколько долгих минут мой мозг просто отключился только потому, что эти железки были надеты на руки. На руки!

Темнота не помешала мне в конце концов понять, что у меня получилось… Наконец получилось! Я – человек! Да, на мне магические оковы, призванные блокировать магию, но мои руки… Они – есть! Тонкие запястья, длинные пальцы, бледная кожа, аккуратные ногти… Да! Все плохое отступило на задний план. Чувство восторга охватило меня, и ему не могли помешать ни грязные тряпки, бывшие когда-то розовым платьем Ланьюшки, ни грязные босые ноги, ни вонь, стоящая в трюме увозившего меня в неизвестность корабля, ни три свернувшихся в клубок женщины, забывшиеся в тяжелой дреме. Ничего…

Я счастлива!