Текст книги "Куба либре"

– Правильно! Не надо!

– Я хочу оргазмо без презерватива тугево!

– А я не хочу, потому что я могу забеременеть.

– Это хорошо! Это то, что я хочу!

– Но я не хочу!

– Но это очень хорошо – оргазмо без презерватива! Это очень хорошо!

– Это опасно, я могу заразиться ВИЧ и всем прочим!

– Ми рейна! Я донор! Я сдавал кровь каждую неделю, чтобы платить за время в интернет-салоне и писать тебе письма. Ты знаешь, какой у нас на Кубе дорогой Интернет?! Медленный и глючный Интернет! И каждую минуту я оплачивал своей кровью. Если бы у меня был ВИЧ, мою кровь не взяли бы!

– Твои письма очень поддерживали меня, – шепнула я ему и поцеловала в ухо.

Будь что будет, пусть я заболею тут и подохну! Мне уже все равно.

Я сама удивилась своему безразличию.

Я давно заметила, что мужчины с проблемами кожи не имеют проблем в постели. Но меня задолбали прыщи и рытвины на его лице. Не то чтобы их слишком много, но достаточно, потому что он ест жирное и жареное. Пора научить парня избавляться от мерзкой побочки!

Надо ему сделать очищающую маску. Я побаивалась получить отказ, но все-таки рискнула.

К моему удивлению, он был восхищен моей израильской косметикой с минералами Мертвого моря и долго не спешил ее смывать. В таком виде он был похож на австралийского аборигена, и я постоянно хихикала, но он сохранял серьезность. Похоже, для него эта маска имела какое-то мистическое значение, типа ритуала.

Когда я смыла грязь Мертвого моря, сделала ему массаж лица и втерла в кожу крем для жирной кожи, оказалось, что его лицо заметно посветлело. Не знаю, почему так произошло, но кожа стала гладкой и светлой.

Педро долго разглядывал себя в зеркало. Я сидела на бортике ванны и думала, что вот опять он мылся моим шампунем и опять не закрыл крышечку. И тут он опустился передо мной на колени, обнял мои бедра и положил на них голову. Педро вдруг стал трогательным и беззащитным, как ребенок или ветхий старик.

– Я так люблю читать Паоло Коэльо, – задумчиво произнес он.

– Ты читаешь книги?

– Да. Я читаю, когда дома один. По вечерам.

Вся его круть выветрилась. Даже лицо изменилось. Шея стала тоньше.

Я гладила его голову. Захотелось покормить его с ложечки, как слабого больного. Что случилось, я так и не поняла. Но это был самый пронзительный момент наших отношений.

Потом он снова вошел в свою норму, стал черным и сильным мачо.

Но почти каждый день мазался моим кремом.

Телефон в номере внезапно зазвонил. Кто бы это?

От скуки я решила снять трубку.

Взволнованный голос заговорил по-испански сбивчиво и горячо:

– Por favor, entreguen Pedro que era traicionado por el amigo.[1]1
  Пожалуйста, передайте Педро, что его предал друг (исп.).


[Закрыть]

– Я ничего не понимаю. Говорите по-английски, пожалуйста.

– Aledi ha informado la policía sobre la mercancía, y ahora Pedro buscan.[2]2
  Аледи сообщил полиции о товаре, и теперь Педро ищут (исп.).


[Закрыть]

– Я не понимаю того, что вы говорите. Подождите, я запишу ваши слова.

– Lo entreguen más rápidamente,[3]3
  Передайте это побыстрее (исп.).


[Закрыть] – сказал голос на том конце провода и исчез.

За окном прогуливается кубинская девушка, одна из тех, кто участвует в вечерних шоу. Рядом с ней идет полицейский. Она мирно беседует с ним и при каждом шаге раскачивает руками, словно качелями, как делают дети. У нее это получается удивительно сексуально.

Зачем мне с детства объясняли, что размахивать руками при ходьбе недопустимо?

Я перед зеркалом безрезультатно пытаюсь повторить ее походку и движения, пока она не скрывается из виду.

Мой шампунь снова валяется не закрытый и почти весь вытек. Черт бы подрал этого Педро! Чем я здесь буду мыть волосы?

Алехандро пришел с отпечатком перламутровой помады на щеке. Я подвела его к зеркалу. Он не сразу понял, в чем дело.

– Ми рейна! Ко мне подошла девочка из шоу и стала умолять, чтобы я нашел ей работу. Я ее познакомил с итальянцами. С теми, которых ты знаешь. Они предложили ей сто куков за троих и ужин. Вот она и расцеловала меня. Она предлагала мне треть этих денег, но я не взял. Ты увидишь их сегодня за ужином. Раньше бы я взял половину. Теперь нет. Я завязал с чикос, с проститутос, с коко. Только ты.

За ужином в компании итальянцев действительно появилась та самая девушка с перламутровой помадой. Она молча ела и не смеялась на их шутки. Очевидно, работа не доставила ей никакого удовольствия.

– Сегодня мои друзья расспрашивали меня о тебе. Они завидуют. Чтобы они успокоились, я сказал, что ты уехала, но ты по-прежнему в моем сердце.

За соседним столиком нас поджидали любопытные немки. Обе в белой одежде и в макияже.

Обмен выразительными взглядами. Они поздоровались.

– Вы говорите по-испански?

– Нет.

– Как же вы понимаете друг друга?

– Прекрасно!

– Мы говорим по-английски, – показал свои зубищи Алехандро.

– А мы говорим по-испански! – выложили немки свой козырь.

– Вот из сюрпрайз! Я не могу поверить, – заржал Алехандро и отвернулся.

Я почувствовала себя воробьем, который ухватил слишком большой кусок хлеба, и вся стая пытается его отнять.

День моего отъезда стремительно приближается. Как только я уеду, эти бабы набросятся на него, словно пираньи.

– Завтра едем в Гавану. Хочешь осмотреть музеи? – спросил Алехандро.

До моего отъезда оставалось полтора дня. Фактически завтра наступают последние сутки. Я боялась об этом думать. Музеев не хотелось.

– Люди интереснее, чем музей.

– Это точно! – довольно хмыкнул он и почему-то посмотрел в сторону полицейского, который ужинал за дальним столиком.

Он вытер губищи салфеткой:

– Завтра утром едем в Гавану. Здесь слишком много любопытных. Собери чемодан с вечера. Оставим его у знакомых.

Я уже привыкла, что он не знает вопросительной формы и говорит в утвердительной манере. Но возражать нет смысла! Сбежать от любопытных взглядов и отельной рутины – совсем неплохо.

– Надо расплатиться за отель.

Несколько дней назад я уже пыталась рассчитаться за отель, чтобы не возникло никаких недоразумений в последний момент. Но куков в достаточном количестве у меня не было, а евро здесь брали по такому грабительскому курсу, что мы решили поменять их на материке в банке.

– Не беспокойся. Разменяешь деньги в аэропорту, там самый хороший курс.

– Но платить-то надо, когда съезжаешь?

– Я договорюсь, что привезу деньги позже.

Я уже привыкла, что Алехандро не платит в ресторанах и за такси, что везде у него связи, но с отелем этот номер не прокатит. Так я ему и сказала.

Он рассмеялся:

– Ми рейна! Это коммунизм! Убери свои деньги в карман и забудь про них.

Когда мы встали из-за стола, к Алехандро подошла шоу-герл и сообщила, что одна женщина, француженка, ищет гида за очень хорошие деньги.

Алехандро нахмурился:

– Поищи ей кого-нибудь. Я не буду этим заниматься. – Когда девица отошла, он сказал: – Они думают, что меня можно купить. Но я не проститутос!

Я расцеловала Алехандро на виду у всего ресторана.

Полицейский покосился на нас.

– Амиго, это моя любимая девушка, ми рейна! Я не проститутос, не хинетеро! – заявил он полицейскому, выходя из зала.

Мы вышли прогуляться. И в этот райский закатный час встретили парочку счастливцев. Белая француженка и темнокожий кубинец шли в обнимку по кромке прибоя. Молодые и красивые. На ее голове трепетала фата. Они сегодня поженились. Алехандро шапочно знал этого кубинца, и мы подошли поздравить молодых. Их лица светились блаженством. У нее на шее болталась серебряная снежинка на ремешке, которая почему-то врезалась мне в память.

– Давай с ними сфотографируемся?

– Давай.

– Ми рейна? Ты что, загрустила? – спросил Педро, когда пара ушла.

– С чего ты взял? Все прекрасно!

Глава 3

Вопреки сложившемуся обычаю Алехандро разбудил меня с первыми лучами солнца. Оказалось, что ночью он отдал мой чемодан знакомому, который отвез его в Гавану.

– Катер ждет нас на берегу.

– Зачем так рано? Я хочу поспать! – разозлилась я.

– Ми рейна, сегодня будет жаркий день: лучше добраться до Гаваны, пока солнце не сильное. – Он уже надевал мне через голову платье и торопливо застегивал на моих ногах сандалии.

– Э! Я хочу принять душ!

Огромное алое солнце медленно выползло из-за пальм, расцвечивая океан пестрыми бликами. Голубой, сине-зеленый, оранжевый – сменяются как в калейдоскопе.

Человека, который должен был ждать нас на катере, не было. Наверное, мы опоздали.

Так как я была не в курсе деталей договора с этим человеком, то совершенно не понимала, чем это грозит. Пока Алехандро метался по берегу, я тупо смотрела на воду. Всякий раз, когда я не сплю до полудня, а это бывает крайне редко, я поражаюсь, как прекрасен, извините за банальность, рассвет.

Наконец появился Педро и объявил, что он разыскал какую-то рыбацкую лодку. В результате до побережья мы шли на веслах, и, когда сошли на берег, солнце уже было высоко. Некоторое время мы топали пешком между лачуг с изгородями из огромных цветущих кактусов.

В какой-то момент стало казаться, что мы идем среди кактусов бесконечно долго, может быть всю жизнь.

Меня слегка мутило после лодки. Алехандро был, напротив, в прекрасном расположении духа и пел песни. Вокруг никого не было.

Вдруг, как из-под земли, появилась мулатка на шпильках в розовой мини-юбке с крашенными в блонд, прямыми волосами. На ее топике сияла, переливаясь на солнце, надпись из страз «Kiss me», под которой выпирали арбузные груди.

Я впервые видела кубинку, настолько похожую манерой одеваться на русскую гламурную девушку. Сходство довершала большая бутылка «Столичной», которую мулатка несла в руках.

– Эй, это что у тебя, водка? – спросил девицу Алехандро.

Она кивнула.

– Видишь, я тебе говорил, у нас на Кубе очень любят русскую водку!

– А у нас любят мохито. – Я сказала это почему-то по-русски и улыбнулась девушке, уверенная, что она меня понимает.

– Ми рейна? Что с тобой?

– Жарко. Как можно в такую жару пить водку? – произнесла я опять по-русски.

– О боже! Для тебя это уже сильное солнце! – Алехандро вмиг посерьезнел.

Тут же, как по щелчку пальцев, появился рикша на ржавой велосипедной повозке. Шорты буквально сваливались с его вдавленного живота.

Дреды лишь развевались на ветру, а на спине, покрытой татуировками, выступали капельки пота, пока он вез нас в Гавана-Вьехо.

Стоило нам распрощаться с рикшей, тут же Педро встретился знакомый. Тоже с дредами и в красной майке с зелеными полосами.

– У Мигеля отличный тир, – сообщил Алехандро.

Мы вошли под тень увитого лианами козырька и оказались в тире, где роль мишеней выполняли банки из-под колы.

В углу сидел зелено-желтый какаду и бормотал что-то по-испански. Почти после каждого выстрела он распускал свой гребень и пронзительно кричал.

Я вложила в выстрелы всю свою злость на то, что в скором времени мне предстоит уехать, и попала в семь банок из десяти, к большому удивлению Алехандро.

– Ми рейна из России, – с гордостью сообщил он Мигелю.

Тот присвистнул и ткнул пальцем в надпись на ржавом прикладе. «Pioner», – прочитала я.

Завтракали мы в патио на крыше отеля «Амбос мундос», где живал старина Хем. Алехандро решил наверстать упущенное по части оказания мне услуг гида. Он явно старался утопить в туристическом угаре горечь близкого расставания.

На выходе нас ждала повозка, запряженная лошадью. Вся ее упряжка была разукрашена цветными помпонами. Мы отправились осматривать достопримечательности.

Потом, прячась от жары, засели в баре «Флоридита» и принялись набираться коктейлями.

Старина Хем бывал и здесь, о чем свидетельствовали многочисленные фотографии и статуя из бронзы, чуть выше человеческого роста: Хем с самодовольной задумчивостью опирается на стойку бара.

Бармен в красном костюме и белом фартуке, шарашил на стойке бесконечную вереницу дайкири «Маргарита», выставив треугольные бокалы длинной чередой. Цвет его костюма навел меня на предположение о происхождении пиджака Алехандро.

У стойки собралась очередь алчущих, но стоило нам махнуть бармену, как он подошел принять заказ.

В меню насчитывалось около двадцати наименований дайкири, причем все хотелось попробовать. Я попросила дайкири «Папа Хем», придуманный самим писателем, но бармен покачал головой.

– Это невкусный коктейль. Грубый. Попробуйте лучше дайкири «Мулато»!

Время от времени к «Флоридите» подкатывают автобусы с туристами, и бар наполняется возгласами на разных языках, в том числе:

– Никола, тэ будэ дайкири за пять пэсо?

– За пять пэсо? Нэ буду!

Музыканты, затаившиеся в углу, распознают по разговорам, откуда туристы, и бацают хит этой страны, обходя всех с шапкой. Услыхав русскую речь, они сыграли первые аккорды романа «Очи черные» и сразу пошли с шапкой; далее эту музыку продолжать не стали.

– Почему они замолчали? Это что означает? Особое отношение к русским, что ли?

– Да нет, просто они дальше не знают, – рассмеялся Алехандро.

Посетители постоянно меня трогали за плечо и совали в руки фотоаппарат, знаками показывая: мол, «Щелкни нас с Хемом!». Потные, измочаленные жарой женщины старались скроить наиболее сексуальную мину. Многие оставались недовольны своим изображением. Просили переснять.

Когда очередной поток туристов загрузился в автобус и стало тихо, Алехандро меланхолично произнес:

– Люди приезжают и уезжают… – Его глаза блестели от четырех выпитых дайкири. – Еще коктейль?

– Да нет, мне, пожалуй, хватит.

Несмотря на пеструю, бурлящую атмосферу заведения, ужас моего отъезда холодными пальцами сжимал мне горло.

– Для меня важна ты! Не деньги! Не Москва! А ты! Понимаешь? – Алехандро уставился на свой пустой бокал.

«Если бы тебе нужны были деньги, все стало бы проще для меня. Да и для тебя тоже. Я дала бы тебе денег и спокойно уехала. А сейчас, когда мы затащили друг друга в ловушку чувств, они держат нас сильнее, чем деньги».

Так я подумала, но вслух неожиданно для себя крикнула бармену:

– Еще дайкири!

Мы чокнулись бокалами.

– На здоровье! – сказал по-русски Алехандро. – Пойдем теперь в бар «Бодегита», там тоже бывал папа Хем.

– Этот человек пометил всю Кубу.

Выпили.

– Мы с тобой, как два утопающих, тянем друг друга за волосы на дно… – Он засмеялся, и я добавила: – На дно алкоголизма!

Шатаясь, мы вошли из бара и запели.

– O, show us the way to the next whisky bar…

– Хватит пить, – вздохнула я, – а то закончим дни в сумасшедшем доме, как Хем.

Мне вдруг пронзительно захотелось показать ему Москву. Нескучный сад, где в хорошую погоду проходят уроки танцев, а на лавочках пешеходного моста сидят влюбленные и играют в буриме и шарады.

Коко-такси – мотороллер с футуристической круглой крышей в стиле шестидесятых годов, под которой может разместится двое туристов. Алехандро замахал руками: ему этот шарообразный вид транспорта казался несолидным.

– Пожалуйста! Папочка! Я обожаю коко-такси! В машине грязно и душно. А здесь панорамный вид! – Я полезла в шарик.

Мы мчались на приличной скорости, мое платье развевалось, и сердце замирало на поворотах.

Алехандро несколько раз удавалось хлопнуть по ладошке встречных знакомых, а с одного сорвать шляпу и ловко метнуть ее владельцу в руки.

Мы остановились у русского консульства, где я снова читала во взглядах молчаливое неодобрение.

Оказалось, что приглашение можно прислать только из Москвы. Оформление визы занимает месяц.

Я пообещала Алехандро, что пришлю ему приглашение.

– В Москве я буду работать. Не буду сидеть без дела. Я могу работать поваром, учителем сальсы. Ты говорила, что я выгляжу, как фотомодель. Может быть, я буду сниматься в клипах?

– Ты только не обижайся, но лучше всего у тебя получится работать в сфере эскорта и секс-услуг. У тебя есть в этом несомненный талант.

Он помрачнел и задумался.

– Ты что, хочешь, чтобы я работал проститутос в Москве?!

– Спокойно! Я только сказала, что это реальный способ заработать деньги. В Москве жизнь очень дорогая. Тебе придется снимать жилье, одежды понадобится больше, чем здесь. Я уже не говорю о том, сколько стоит билет из Гаваны в Москву…

– Ты что, хочешь, чтобы я работал в Москве проститутос?!

– Нет. Я этого не говорила. Просто у тебя нет денег.

– Я не хочу быть проститутос, хочу быть фотомоделью. Понятно? Я буду фотомоделью…

– Да, да, милый, успокойся.

– Я не беру деньги за секс, понятно?! Я мужчина!

– Если бы ты хоть немного говорил по-русски…

– Когда в Москве я буду сидеть в баре и женщины будут спрашивать меня: откуда вы? Я им отвечу: добро пожаловать в мою страну, там много мужчин, но для меня существует только одна женщина. – Я лучше буду умирать с голоду, чем стану проститутос!

На этих словах машина, которая везла нас, налетела на выбоину в дороге и развалилась. Отлетело колесо, а от бампера оторвалась никелированная железяка с клыками.

Водитель, чертыхнувшись, побежал ловить колесо, которое покатилось к парапету и скрылось в брызгах набежавшей волны.

По небу бешено неслись облака, время от времени скрывая солнце, а волны намыли на Малекон горы водорослей и ракушек. Места, где волны слишком заливали дорогу, были огорожены мешками с песком.

У развалившейся тачки сразу собрались люди и стали давать советы по ремонту. Колесо быстро поставили на место. Но с железякой дело застопорилось, уж слишком сильно она проржавела.

Мы потоптались и решили идти пешком.

Многие, завидев Алехандро, спешили перейти через улицу, чтобы поздороваться.

– Люди, когда видят нас в вдвоем, завидуют нам! – Он отгонял парней довольно грубо. – Пипл Кахакинта в своем репертуаре. Все просят одолжить денег. Говорят, что умирают с голоду.

– Может быть, дать им денег?

– Ни в коем случае! Я им сказал, что ты не туристка какая-нибудь!

– Не важно, кто я, если люди голодают…

– Ми рейна, не будь наивной! Они не голодные. Им просто не хватает на коку. У них родители живут в Майами, одежду им модную присылают и деньги. А они целыми днями болтаются по Малекону, знакомятся с тури и клянчат денег. Это типа национальный спорт.

– А ты?

– Что я? Я не такой! Я не нюхаю кокаин. Если у меня появляются деньги, я несу их в семью.

– У тебя же нет семьи?

– У меня есть сестры, братья, племянники…

Мы добрались до оживленной зеленой улочки, уставленной кадками с пальмами. В большой трещине на асфальте валялись куски мрамора и изразцов, отвалившихся от зданий.

Я заметила изразец с забавным орнаментом: оранжевое сердце, окруженное зеленоватым венком. Захотела его поднять.

Не успела нагнуться и протянуть руку к трофею, как буквально из воздуха появились чумазые мальчишки, словно маленькие стражи сокровищ, таившиеся где-то в щели. Они схватили изразец и начали протирать его от пыли собственной одеждой. Получив песо, маленькие чертенята вручили мне оранжевое сердце.

Алесандро только покачал головой и попросил полиэтиленовый пакетик в ближайшем продмаге, чтобы я не испачкала сумку.

Старуха в ярком платье, шляпе с цветами и с длинной сигарой – та самая, что требовала песо, за каждое нажатие кнопки фотоаппарата – расцеловала Алехандро.

– Хочешь ее сфотографировать? Эй, старая кошелка, давай-ка мы тебя увековечим!

Старуха не только не обиделась, но и развеселилась и начала выделывать всякие смешные па.

Алехандро взял у меня фотоаппарат и сфоторгафировал меня вместе со старухой.

– А теперь ты нас сфотографируй, старая карга!

Старуха повиновалась.

– У вас будут очень красивые дети! – сказала она, глядя на получившиеся фото.

Мы расхохотались.

– Ага! Обязательно! Всенепременно! Такие же красивые балбесы и раздолбаи, как мы!

Воспоминание о муже и мысль, что я не имею права предавать его и свекров, с которыми мы пережили так много горя, выскочило, как сноска на полях моего сознания, вернув меня в реальность. Я не должна пытаться разделить счастье с кем-то другим. Алехандро – всего лишь темнокожий гид, от которого следует откупиться парой сотен баксов и забыть его навсегда.

Он мгновенно почувствовал перемену в моем настроении, быстро распрощался со старухой, и мы вышли на площадь, выбеленную солнцем.

Жара навалилась на нас с новой силой. Мы шли молча. Мои ноги, не привычные к выщерблинам и провалам на мостовой, не слушались меня и заплетались от внезапно навалившейся усталости.

Мне вспоминались неприятные семейные разговоры, ночные исчезновения мужа, звонки некой Люси. И еще более неприятные, хотя к нам вроде бы и не относящиеся, исповеди знакомых мужчин о неизбежности супружеских измен и кризисе семейных отношений.

– Ты устала? Я хочу пригласить тебя в ресторан, который тебе понравится. Там прохладно, есть белое вино во льду.

Он постучал в полукруглую кованую дверь, как по волшебству возникшую в ближайшей стене. Мы оказались в зале пышного испанского особняка, где витражи на окнах создают полумрак, а на столах горят свечи.

Официант во фраке открыл бутылку риохи.

Я взяла кусочек льда из ведерка и наблюдала, как он медленно тает в руках.

– Прекрасный ресторан.

– Я знаю владельца. Для своих здесь хорошие цены. Ты теперь женщина Кахакинта. Ты мафия.

Он сжал мою руку со льдинкой. Его глаза казались в теплом свете свечи фиолетовыми.

– Я буду скучать по твоему храпу. – Мы долго смотрели друг на друга. – Я уезжаю в старость.

– Куда уезжаешь? – Мне было неловко за глупую фразу, но он продолжал допытываться: – Ми рейна! Скажи мне, я не понял, куда ты уезжаешь?

Он никак не мог понять, что я говорю, и я написала на листочке: «Я уезжаю в старость».

Он перевел со словарем. Перечитал и еще раз проверил слова по словарю, чтобы убедиться, что правильно понял. Поднял на меня глаза. Он посмотрел удивленно и одновременно серьезно, и от этого мне стало еще более неловко.

Я закрыла лицо руками:

– Не важно. Забудь.

– Нет, я понимаю… Я понимаю тебя. Но это не наступит завтра. Поверь.

Меня вдруг прорвало:

– Я хочу жить с тобой в твоем доме!

– Ты просто так говоришь сейчас. Ты не сможешь.

– Смогу! – сказала я фанатично. – Я хочу забыть все и жить с тобой…

И замолчала, чтобы не сказать «в твоей хижине».

«И мне плевать, что ты моешься моим дорогим, изготовленным на заказ шампунем! Мне плевать, что ты потерял крышечку от моей драгоценной зубной пасты «Рембрандт»! Мне наплевать, что ты пердишь и рыгаешь после еды и сморкаешься в кулак, стряхивая сопли в окно! Все это, а также твой грибок на ногах совершенно не мешает мне быть с тобой самой счастливой женщиной на Земле! Я вылечу твой грибок. Это несложно».

Все это быстро пронеслось в моем сознании, а вслух я сказала:

– Только давай купим стиральную машину.

Он рассмеялся:

– Купим стиральную машину! Ха-ха-ха! Стиральная машина в моем доме! Ха-ха-ха!