Текст книги "Без чайных церемоний"

Ольга ТАРАСЕВИЧ
БЕЗ ЧАЙНЫХ ЦЕРЕМОНИЙ

Глава 1

1

– Как же мне хорошо! – довольно выдохнула Лиза, откидываясь на подушку.

Сергей Макаров искоса взглянул на девушку. Да она просто прелесть, надо отдать ей должное. Светлые волосы, длинные ножки, упругая попка. И неглупа при своих роскошных внешних данных. У Лизы практически нет недостатков. Правда, с момента их встречи прошло уже более двух недель… Пора, пора сказать крошке: «Прости, прощай». Иначе легкий флирт и приятный секс перерастут в стадию взаимных обязательств. А это скучно и обременительно.

– Скоро Новый год, – как бы между прочим заметила Лиза.

И замолчала, выдерживая паузу. Ей казалось, что после такого замечания Сергей должен предложить провести новогоднюю ночь вместе.

Макаров улыбнулся, набросил халат и пошел в душ. Решено: с Лизой надо попрощаться. Вычеркнуть ее из своей жизни раз и навсегда. Он всегда так поступает с женщинами и не испытывает при этом ни малейшего сожаления. Их слишком много вокруг – хорошеньких, авантюрных, падких на его внешность, и особенно – на его деньги. Зачем выбирать одну, если можно наслаждаться ими всеми по очереди?

По коридору поплыл легкий аромат кофе. Обнаружив Лизу, примостившуюся на кухонном подоконнике с чашкой в длинных тонких пальцах, Сергей не стал ходить вокруг да около.

– Лиза, я думаю, нам надо расстаться.

По красивому лицу девушки скользнула тень досады и недоумения.

– Но почему?

– Видишь ли, мой бизнес отнимает много сил и времени. Я просто не могу себе позволить, чтобы рядом со мной кто-то был. Мне необходимо одиночество. Вот моя стихия.

– Но я ведь ни на что не претендую, – робко заметила Лиза. – Или я что-то сделала не так?

Сергей поморщился. Опять эти сцены, разборки, выяснение отношений. Неужели так сложно: встать, одеться и захлопнуть дверь в его квартиру и его жизнь?

– Ты – прелесть, – терпеливо объяснил он. – Молодая, привлекательная, умненькая девушка. Но мне уже за пятьдесят. В этом возрасте давно сформированы привычки. И нет ни возможности, ни желания что-то менять.

Лиза кивнула:

– Конечно. Если только речь не идет о такой малости, как любовь. Я ведь влюбилась в тебя в тот самый момент, когда ты притормозил у автобусной остановки. Сергей, ты помнишь? Ты спросил, не нужно ли меня подвезти. Я еще не ответила – а уже влюбилась…

Макаров пожал плечами. Ну да, все они так говорят: любовь, люблю, а ты холодный, бесчувственный… А он и правда не понимает, о чем идет речь. В его жизни есть страсть. Радость предвкушения новой встречи или удачной сделки. Азарт выхода бизнеса на более высокую ступень. Но любовь… Увольте. Скучно, примитивно, как лубочная картинка или приторно-сладкий некачественный шоколад. Человек – это животное. Значит, есть лишь половой инстинкт. А все остальное – плод воображения романистов, режиссеров и домохозяек.

– Хорошо, Сергей. Я уйду, – Лиза спрыгнула с подоконника и прильнула к Макарову. – Спасибо, что ты был.

«Да не за что», – хотел он цинично заметить, но удержался. Побледневшая мордашка Лизы не вызывала никаких сомнений в искренности переживаний.

Закрыв за девушкой дверь, Макаров бросил взгляд на часы. Что ж, пора обедать. Потом можно отправиться на тренировку. А вечером фитнес-центр «Мир спорта» устраивает для своих клиентов новогоднюю вечеринку. Самое время поохотиться на новую кошечку…

Своим отражением в зеркале Сергей Макаров остался доволен. Морщины разгладились, глаза искрились энергией молодости. Он совершенно не чувствовал легкого дыхания приближающейся смерти…

2

Лика не могла точно вспомнить, когда из ванной исчезли Пашины бритвенные принадлежности. Ну исчезли – и исчезли. Он часто уезжал в командировки. Правда, в таких ситуациях бойфренд всегда звонил или присылал смешные смс-ки. Но она же часто отключала мобильный – во время пресс-конференций, интервью или работы над срочной статьей. Так что особых волнений по поводу отсутствия Паши Лика не испытывала. А вот когда руки дошли до уборки, и она обнаружила, что из шкафа испарилась вся Пашина одежда, прозрение окатило ее холодным душем. Действительно, в последнее время парень часто ворчал из-за того, что она все время занята, что им надо серьезно поговорить. Лика же все отшучивалась. А Паше, видимо, было далеко не до шуток. Отчаявшись достучаться до нее при помощи слов, он просто перешел к действиям.

Рассердившись, Лика извлекла из сумки мобильник и набрала номер вероломного приятеля.

– Ну и что это все значит? Почему ты увез свои вещи? Что происходит? – не здороваясь, застреляла она вопросами. Все-таки нападение – лучший способ защиты.

– Не прошло и двух недель, как ты заметила мое отсутствие. Знаешь, Лик, я даже не ожидал, что так мало значу для тебя.

– Пашка, ну хватит, а? Да, я виновата. В последнее время действительно как-то так выходило, что я живу в офисе, а не дома. Все поняла, исправлюсь. Пашк, вернись, пожалуйста…

Паша молчал, обдумывая ее предложение. Хотя у Лики возникло предчувствие, что он все для себя уже решил. И она не ошиблась.

– Я не вернусь, Лика. Я просто больше тебе не верю. Ты сто раз обещала перестать кормить меня пельменями. За те три года, что мы были вместе, ты даже в отпуск со мной не съездила! У тебя все время на работе аврал. Но сколько можно жить в таком темпе? Месяц, два? Я ждал. А потом понял, что это твое нормальное состояние. Ты помнишь, что ответила мне, когда я предложил пожениться и завести ребенка?

Лика закусила губу. Точной формулировки она опять-таки не помнила, но общий смысл ясен. После того как она закончит набор сотрудников для отдела политики. Или вот буквально на днях, когда начнет выходить новое приложение к еженедельнику. Или… У заместителя главного редактора всегда работы хватает.

– А я, – с обидой продолжал Паша, – я больше не могу жить в ритме твоего аврала. Не могу и не хочу. Я работаю ничуть не меньше. Зарплата у меня в несколько раз больше. В принципе, ты могла бы вообще не работать… Лик, я хочу, чтобы у меня был дом, где пахнет пирогами. Нормальная жена, дети. Прости, но ты мне этого дать не можешь!

– Паша, вернись, я все прощу, – Лика старалась, чтобы ее голос звучал бодро. Хотя по щекам уже предательски заструились слезы. – Паша, я клянусь – это в последний раз. Приезжай, а? У меня же полный холодильник пельменей…

Даже по телефону Лика поняла: он улыбается. Сейчас, сейчас он растает и все простит. Новый год же скоро – ну как вообще можно ругаться накануне праздников?

– Лик, я не спорю, с тобой всегда очень весело. Правда, ты потрясающая девушка, с которой никогда не бывает скучно, так как невозможно угадать, какой фортель ты выкинешь в следующую минуту. Но ты пойми: всему есть предел.

– Ну и хрен с тобой. Не очень-то и хотелось, – выпалила Лика. – Сиди, плесневей в обществе какой-нибудь недалекой мадам. Плодитесь и размножайтесь, дети мои! Ариведерчи!

Она нажала кнопку отбоя и рухнула на тахту. Как же больно, как невыносимо больно! Сколько любви, оказывается, в ней живет, а она, занятая делами, об этом даже не подозревала.

«Эта любовь – просто кактус какой-то. Надо поскорее выдрать застрявшие в сердце колючки. Вот только как?» – пробормотала Лика, нарыдавшись всласть. Потом она посмотрела на часы и пулей помчалась в ванную. До ритуальной ежевечерней прогулки по парку с шефом оставалось всего 15 минут – а ведь ей надо не только доехать до места встречи, но и хоть как-то замаскировать на лице следы разбившихся надежд…

Андрей Иванович Красноперов уже ждал ее возле входа в парк. По сгорбившейся фигуре шефа Лика сразу догадалась: замерз и, может быть, даже успел разозлиться. Она мигнула фарами своего «Форда» и умчалась вперед, выискивая свободное место на парковке.

– Опаздываешь, Вронская, – обиженно нахмурился Андрей Иванович и чмокнул воздух в миллиметре от Ликиной щеки.

Ее всегда поражала прямо какая-то снайперская точность приветственной вежливости редактора. Раньше ей хотелось хулигански подставить губы, украсть поцелуй, который может зажечь огонь страсти. Но это было давно, когда Лика еще не знала, что единственная страсть Андрея Ивановича – это газета. О ней он мог говорить часами. Вот и теперь, поддерживая ее под локоток на заснеженной аллее парка, он предался своим любимым рассуждениям – о творческих планах.

– Лика, послушай, что я придумал. Знаешь, не нравится мне, что в нашей газете мало серьезной информации, а большую часть объема мы забиваем «желтухой». Что делать: люди любят читать про всякие сплетни, слухи, скандалы, – разглагольствовал Андрей Иванович. – Поэтому я подумал: а не сделать ли нам еще одну газету для тех читателей, у которых есть серое вещество в черепной коробке? Конечно, на первоначальной стадии этот проект окажется убыточным. Но за счет наших желтеньких «Ведомостей», тираж которых постоянно растет, мы вполне можем себе позволить небольшие убытки. Что скажешь? Ты же всегда говорила, что тебя не устраивает «развлекаловка». Я думаю, у тебя есть все данные для того, чтобы редактировать новое деловое издание…

Лика осторожно заметила:

– Что ж, идея вроде бы неплохая. Правда, стартовать всегда сложно. Я помню, как мы начинали выпускать «Ведомости». Приходилось спать по пять часов в сутки.

Красноперов резко остановился:

– Да ладно тебе! Я ведь тоже помню, как мы начинали. Все было нормально.

«Как бы не так, – подумала Лика. – Просто у тебя была я. Молоденькая, по уши влюбленная в тебя девочка. Мне хотелось произвести на тебя впечатление. А ты тут же переложил на мои плечи всю работу. И тебе еще хватало наглости трезвонить мне после пьянок со своими шлюхами и требовать, чтобы я привезла минералки. Я сама во всем виновата. Я просто позволила так с собой обращаться…»

– Лик, не вижу огня в глазах, – разочарованно заметил Андрей Иванович. – Ты же всегда мечтала о редакторском кресле. Ау, девочка! О чем ты думаешь?

Вместо ответа Лика молча изучала две пары обуви, мерно топающие по дорожке. «Цок-цок», – цокают каблучки ее черных сапожек. «Плюх-плюх», – вторят им идеально начищенные ботинки шефа. Вот уже семь лет они идут рядом одной дорогой. И куда привел ее этот путь? В пустую квартиру, где больше нет никого. Компьютер ведь не в счет, верно?

Словно в первый раз Лика посмотрела на Андрея Ивановича. Ей даже пришлось задрать голову – вот вымахал, почти под два метра. Красивый мужик. Что ж, вероятно, он может жить только версткой, экслюзивными интервью и равнодушными ласками девчонки с Тверской. А она, Лика… Она сыта по горло! Она устала. Лика вспомнила Пашу, который принял решение, а ее поставил перед фактом, перед одинокой холодной постелью, перед пустотой… Нет, довольно! С нее хватит!

– Андрей Иванович, простите, я не могу принять ваше предложение. И я хочу вам сказать, что больше я вообще не намерена работать в газете – ни в «желтой», ни в «серо-буро-малиновой», ни в какой, понимаете?

Красноперов тихо охнул:

– У тебя грипп, дорогая! Не зря мы дали в последнем номере статью о том, как бороться с этой заразой. Ты простудилась, заболела и несешь какой-то бред.

Лика схватила ладонь шефа, сдернула с нее перчатку и прижала к своему лбу.

– Странно: лоб не горячий, – удивленно протянул Андрей Иванович. – Но я все равно тебе не верю. Ты же не сможешь жить без журналистики. Это как наркотик, а ты подсела… Что ж, может быть, тебе пора отдохнуть. Я готов предоставить тебе отпуск. Пять дней. Или даже семь.

Отрицательно покачав головой, Лика расхохоталась:

– Ошибаетесь, Андрей Иванович! Я отлично проживу без нашего ежедневного пожара. Все, сгорела! Меня больше нет!

– Сумасшедшая! – прокричал редактор вслед убегающей Лике. – Да ты просто рехнулась! Но я готов тебя простить!

Заслышав последнюю фразу, Лика еще быстрее припустила к своему «Форду». Простить – ну уж дудки. Паша ее не простил – и правильно сделал. И она Андрея Ивановича не простит – бесполезно, это тот образ жизни, изменить который нельзя. От него надо только сбежать. Но вот – куда?

Ответ возник перед глазами Лики, едва она уселась на сиденье своей машины. Сколько раз ей снился этот сон: коттедж, затерянный в перешептывающихся соснах, треск поленьев в камине, ноутбук на письменном столе, гора книг возле чашки с кофе… Но лишь теперь картинка сфокусировалась так четко, что стали видны ее мельчайшие детали. «Анжелика Вронская. Новый детектив…» – написано на корешках книг, лежащих возле ноутбука.

«Ну, конечно, – пробормотала Лика. – Ведь я же всегда этого хотела: писать книжки – чуть-чуть смерти, немного мистики и теплое море светлой любви… Все к лучшему. Я приняла правильное решение».

Повеселев, Лика смахнула со щек слезы и включила магнитолу. Ей вдруг стало легко и хорошо, как никогда прежде…

3

Разумеется, накануне Лика забыла отключить будильник. Поэтому в семь утра музыкальный центр послушно огласил светлую Ликину спаленку звуками темпераментной латиноамериканской песенки. С полузакрытыми глазами девушка добралась до кухни, сделала себе кофе и вновь улеглась в постель. После нескольких глотков бодрящего напитка действительность наконец обрела свои очертания, и память противно заныла, нашептывая, что больше нет необходимости торопиться на работу, потому как работы вроде тоже больше нет. До Нового года остались всего сутки – а новая жизнь уже началась, и как распорядиться этим океаном свободного времени Лика пока представляла плохо. Конечно, она уже решила, что займется написанием детектива. Но от компьютера с утра пораньше явно веяло безысходным отчаянием. В огромном глазе монитора читался немой упрек.

«Ладно, парень, не грусти, будет и на твоей улице праздник, – пообещала Лика компьютеру. Как и всякая техника, он очень любил общение, и даже почти не ломался, если с ним не забывали «посюсюкать». – А пока я схожу в спортзал на тренировку. Знаешь, после того, как потаскаешь железки, все становится намного проще…»

Сборы никогда не отнимали у Лики много времени. Она приняла душ, высушила светлые локоны феном, слегка подкрасилась, потом бросила в сумку кроссовки и спортивный костюм. Из зеркала ей заговорщицки подмигнула невысокая худенькая девушка в короткой норковой шубке, которая ну никак не выглядела на свои 28 лет. Небольшое, но все же утешение…

В спортзале по утрам, отметила Лика, оказывается тоже многолюдно. На часах всего десять утра, а парковка перед трехэтажным сверкающим зданием фитнес-центра уже вся битком забита машинами.

– Что-то ты рано сегодня, – приветливо улыбнулась ей менеджер Маша, и на долю секунды ее полненькое личико стало очаровательным. Потом улыбка потухла, и сразу стали заметны и округлые щечки в рыжих конопушках, и тусклые невыразительные голубые глаза. – Неужели у вас уже начались рождественские каникулы? Счастливые! А мы и 31 декабря работаем…

Лика неопределенно махнула рукой. Объяснять, что она теперь сама себе хозяйка, не возникало ни малейшего желания. Вчерашняя эйфория схлынула, оставив лишь невеселые размышления. Например, о том, хватит ли ей теперь денег на посещение этого фитнес-центра. «Мир спорта» справедливо считался одним из лучших клубов Москвы. Он полностью оправдывал свое название. Это действительно был целый мир, с просторным залом для аэробики, кардиозоной с большим выбором тренажеров, залом для силовых упражнений, саунами и бассейном. Через два часа отсюда можно выйти совершенно другим человеком – полным сил и энергии.

«Нет, на здоровье экономить глупо, – решила Лика, заканчивая разминку на велотренажере. – У меня есть деньги, которые я копила на новую машину. Что ж, видимо «Тойоте Рав 4» суждено еще какое-то время побыть мечтой. Ну и ладно. Мечты – они должны быть обязательно. Чтобы знать, к чему стремиться…»

– О, Лика, звезда моя! Рад тебя видеть! – инструктор тренажерного зала Вячеслав Кулаков мигом выскочил из-за стойки. – Как настроение? Будем работать серьезно, или ты предпочитаешь легкую нагрузку?

Лика на секунду задумалась, а потом решительно сказала:

– Будем работать по полной программе!

Вячеслав просиял:

– Отлично. Думаю, с учетом предстоящих праздников надо уделить особое внимание прессу.

– Хорошо, – послушно кивнула Лика.

Она уже на собственном опыте убедилась: никакие программы тренировок из журналов не заменят советов инструктора.

Тренироваться под руководством Вячеслава всегда было приятно. Он умело давал почувствовать каждому клиенту собственную исключительность, после чего те безропотно выполняли даже тяжелую нагрузку. В принципе, спорт – это всегда насилие над организмом, и соблазн дать себе поблажку очень велик. Поэтому во время тренировки очень важно, чтобы рядом оказался инструктор, который пресекает подобные поползновения на корню, уверенно и вместе с тем ненавязчиво.

Вячеслав проводил Лику к тренажеру на пресс и установил минимальный вес.

– Сначала разомнемся, а потом увеличим нагрузку. Кстати, надеюсь, ты придешь сегодня на новогоднюю вечеринку?

– Вечеринку? – Лика промакнула полотенцем пот со лба, сделала глоток воды и перевела дыхание. Давно, все-таки очень давно она не заглядывала в спортзал. – Что за вечеринка?

– Для клиентов, – за разговором Вячеслав не забыл установить фиксатор веса на несколько планок ниже. – Клуб снял загородный коттедж. Будут танцы, шашлык, сауна. Приходи, Лика! По-моему, в прошлом году ты так и не приехала.

– Ага! Трудилась! – говорить становилось все труднее, сердце так и выскакивало из груди.

Вячеслав расправил затекшие руки, и Лика невольно подумала: если бы античные статуи могли испытывать эмоции, то они просто позеленели бы от зависти к этим идеально проработанным мышцам.

– Впрочем, дело хозяйское, – философски заметил Вячеслав. – На вечеринке можешь ты не быть, в спортзал же ты ходить обязан!

– Знаешь, поэт, – неожиданно для самой себя заявила Лика, – а я приду. Не все же время вкалывать.

– Логично. Вечером будешь отдыхать. А теперь пошли к следующему тренажеру.

Покончив с упражнениями на пресс, Лика еще поработала над мышцами рук и груди.

– Наверное, ты хочешь сегодня вечером произвести впечатление! – пошутил Вячеслав.

Девушка в долгу не осталась:

– Ага! На тебя, милый!

«А почему бы и нет? – думала она про себя. – Меня же все равно никто не ждет, кроме компьютера и ненаписанной книги… Так что я имею полное право повеселиться хотя бы накануне Нового года. Отдохну, потанцую и, может быть, даже пофлиртую. Не со Славиком, конечно. Какой может быть флирт с человеком, который вечно видит тебя в мокрой от пота майке? Но вот с кем-нибудь другим – непременно».

Если бы она только знала, насколько существенные коррективы внесет в эти планы действительность…

4

За 30 лет до описываемых событий

«Она бывает – любовь с первого взгляда. Мы столкнулись у расписания возле деканата, и из головы сразу же выскочило все: и лекция, на которую надо идти, и номер аудитории, и все-все… Остались лишь его сияющие голубые глаза, обаятельная улыбка и невыносимо трагическое ощущение, что сейчас он исчезнет, и я не успею сказать ему самого главного. Как сомнамбула, я двинулась за ним следом… Через день в его биографии не осталось белых пятен: учится на нашем факультете курсом старше, встречается с девушкой, чей отец занимает такой же высокий пост, как и его собственный. В общем, крыть мне было нечем. Что я могла ему предложить? Посидеть с девчонками в нашей комнатке в общежитии? Пожарить картошки, которую родители привезли из деревни? Оставалось лишь одно: находясь в тени, любоваться им, моим солнышком, моим счастьем, моей горькой радостью.

Год прошел как в тумане. Я сдавала какие-то экзамены, скучала на лекциях и сотни раз снимала в воображении продолжение той сцены у расписания возле деканата, когда моя душа потерялась в его глазах. Это был сон, отдаленно похожий на жизнь. Или жизнь, похожая на один и тот же сон? Не знаю…

Мне казалось, лето может принести облегчение. В самом деле, он ведь тогда не закурит на лестнице, а я не буду вздрагивать при виде его, как от удара электрическим током, и сердце перестанет сжиматься в тоске, если среди толпы мальчишек вдруг не видно шапки иссиня-черных волос, и заснувшая ревность прекратит точить внутри меня свои длинные когти…

Наивная. Любовь не лечится временем. Или если вдруг выздоравливаешь – то это не любовь? Или мой случай оказался настолько запущенным, что его никогда уже нельзя вылечить?

За два месяца, проведенных в родной деревне, я высохла от тоски, как щепка.

– Донечка, а может, бросай ее, свою учебу? На тебе же лица нет… – волновалась мать и все норовила подложить мне на тарелку кусок мяса побольше.

Отец же философствовал:

– Науки, они, конечно, так просто не даются. Так и не нужны они в деревне-то. А что – мы с матерью тут жизнь прожили. И неплохо прожили, а, мать?

Я давилась едой, стараясь успокоить родителей. Они у меня такие. Взбредет им в голову, что я надрываюсь за книжками – и придется дома коровам хвосты крутить да грядки пропалывать. Только тогда я точно умру…

В сентябре выяснилось, что нас отправляют на картошку. На целый месяц. Соседки по комнате, собирая вещи, приплясывали и вопили от восторга.

Кто-то прихватил гитару, и вагон электрички, в котором мы ехали, скоро огласился песнями. Но мне было не до песен. Как все-таки несправедливо – после двух месяцев разлуки я так его и не увидела. На картошку такие, как он, не ездят, значит, мне предстоит еще месяц пытки неопределенностью, одиночеством, и… Закончить мысль не получилось, потому что к нам, привлеченные песнями, пришли ребята из соседнего вагона, и я вдруг заметила, какое яркое солнце бьет в окна и небо пронзительно голубое. Он! Был! Рядом! На соседнем сиденье!!! Загорелый дочерна, еще больше вытянувшийся, мой милый, любимый, самый лучший…

Днем я его не видела. Мы попали в разные бригады, нас развозили разные грузовики, мы трудились на разных полях. Что может быть символичнее в отношении не одного поля ягодок? Тем не менее я ходила пьяная от счастья. Ведь были завтраки в прохладной, похожей на барак столовой и был он, и его взгляд мимолетно скользил по моему лицу.

А в воскресенье в столовой появилось короткое объявление: «Сегодня в 18 часов в клубе состоятся танцы. Приглашаются все желающие». Сразу же возникла шальная мысль: принарядиться, выпить пару глотков вина для храбрости и пригласить его на танец. Он, конечно, мне откажет. Ведь по сравнению с его девушкой я выгляжу провинциальной простушкой: в скромной блузке, черной юбке, скроенной из старых отцовских брюк. Увы…

А значит, никаких танцев не будет.

После ужина я отдала единственную приличную вещь в своем гардеробе – лаковые туфли на каблуках, полгода со стипендии на них деньги откладывала, – подруге. Пусть хоть она повеселится, не жалко. А сама осталась в одной из комнаток старой школы. Нас поселили в ней, холодной и полуразрушенной: девушек – в правом крыле, парней – в левом…

Перед глазами лежала книга, но я открыла ее скорее просто по привычке. Раздражение невольно копошилось в груди. Что хорошего в этих книгах? Золушка начинает верить, что достойна любви принца. Только в жизни все происходит наоборот. Принцы выбирают принцесс, а Золушки в старых платьях моют полы…

Я миллион раз представляла себе, как он заговорит со мной. Но, когда это произошло, меня окатило жаркой волной, и язык отказался повиноваться.

– Приве-ет! Я подумал, что девчонки плясать побежали, а свет выключить забыли. А почему ты не пошла на танцы? Заболела?

Не в силах вымолвить ни слова, я просто покачала головой.

– Так, может, пойдем? Вся зима впереди, успеешь еще к сессии подготовиться!

Боже, как все просто, оказывается! Он приглашает меня на танцы! Но… Если блузка с юбкой при всей их скромности не отличаются особым уродством, то про обувь этого не скажешь. Вон из-за спинки железной кровати выглядывают резиновые сапоги, в которых удобно лишь ходить по полю. Есть еще старые ботинки, но их коричневая кожа местами вытерлась до оранжевых трещинок…

– Знаешь, что-то мне не хочется, – решительно сказала я. Потом, перепугавшись, что он закроет дверь так же неожиданно, как и открыл ее, робко добавила: – Давай, может, здесь посидим. Просто поговорим.

Он бросил взгляд на часы – настоящие «командирские». Потом вопросительно поднял на меня свои огромные глазищи, обрамленные длинными ресницами:

– Ты, правда, этого хочешь?

Я хотела всего. Хоть чего-нибудь. Я физически чувствовала, как пульсирует секундами каждая минута, которую он проводит, сидя на краешке моей постели. Я старалась запомнить их ускользающий бег, потому что в глубине души понимала: нет никаких сил и возможностей их удержать. И я опять кивнула.

Он медлил.

– Но ты же понимаешь… это не всерьез…

– Конечно. Все не всерьез, да, конечно.

Его смущала моя преданно-собачья торопливость. И тогда я просто взяла его за руку и притянула к себе…

Немного нежности и много боли. Я еле дождалась, пока его мокрое тело прекратит быстрые жадные движения. Хотелось закричать во все горло, но я сдерживалась. Где-то в школе наверняка есть люди…

Потом он щелкнул выключателем настольной лампы, потянулся за одеждой. Я быстро натянула на себя одеяло, но он все же успел заметить на простыне пятна. Поморщился, но сказал лишь одно:

– Ну, пока-а.

Мне хотелось сказать сотню ласковых слов. Мне было важно услышать в ответ какую-нибудь нежную фразу, хотя бы одну-единственную.

– Пока, – вежливо разомкнулись мои губы.

«Вот и все, – подумала я, – больше никогда ничего не будет…»

На следующий день он вел себя так, словно бы ничего не случилось. Для него, видимо, так оно и было…»