Текст книги "Тайна зеленой таблички. Исторический детектив"

Тем временем Табарна скреплял протокол своей личной печатью – маленьким аметистовым цилиндром с ручкой. Всю боковую поверхность цилиндра занимал сложный рисунок. В центре были выгравированы символы царской власти двухголовый харас и лев рядом с древом жизни, всю композицию опоясывал замысловатый геометрический орнамент. Хамурави поочередно подносил царю таблички с записью заседания, Табарна прокатывал по каждой цилиндриком, и на еще не затвердевшей глине получался четкий оттиск рисунка.

Вскоре Гисахис уже входил в кабинет царя, расположенный за парадной горницей. Открывая дверь, он услышал слова мешеди, обращенные к Табарне: «…это вполне мог быть медник», и понял, что подозрения Васти не рассеялись.

– Васти, ты не имеешь права вновь обвинять Алаксанду, ведь суд царя оправдал его, – вновь вступился он за друга.

Табарна кивнул, но начальник секретной службы не собирался сдаваться:

– Мы не могли обнародовать сведения, связанные с заговором. И медник оправдан лишь в том, что сам не совершал убийства. Но я не исключаю его соучастия, если он замешан в государственной измене.

– Ты думаешь, что Алаксанду может быть участником лаххийского заговора? – в изумлении переспросил писец. – Это полная чушь! У Алаксанду совершенно детский открытый характер, и он не способен ни на какие секретные дела. Я ручаюсь за него!

– Он сын чужеземца, не забывай.

– Но его отец не лаххиец, а аххиянин. К тому же он погиб, когда Алаксанду было всего десять лет, а его умершая три года назад мать из уважаемого рода медника Касмила. И сам Алаксанду считает себя принадлежащим к народу хатти, которому он обязан всем, от которого он получил знания и ремесло металлурга

– Ты не все знаешь, – возразил Васти. – С некоторых пор мы ведем слежку за медниками – кто-то из них замешан в тайных поставках хафальки. По имеющимся данным, заказ на большую партию металла поступил от племени кутиев. Вероятно, они надеются, что сумеют сами изготовить из него оружие для войны с хатамтийцами, так как считают себя обиженными при дележе земель Каламского царства. Установлено также, что согласие на поставку товара ими уже получено. Посредниками выступают несколько купцов небольшого города Каниша, имена которых нам известны.

– И есть доказательства, что с этим связан именно Алаксанду? – нахмурившись, спросил Гисахис.

– Полной уверенности нет, вся цепочка пока не раскрыта, – неохотно признал мешеди. – Агент, ведущий слежку за медниками, не видел лица человека, к которому приходил связной, но это либо Алаксанду, либо Куванна, медница которого расположена по соседству.

«Только контрабанды еще не хватало», – мрачно подумал писец.

Вывоз из страны хафальки был строго-настрого запрещен, за исключением небольших партий, по специальному разрешению царя направлявшихся правителям тех стран, с которыми Табарна поддерживал союзнические отношения. Но, поскольку оружие, изготовленное из него, давало серьезное преимущество в бою, некоторые ремесленники соблазнялись возможностью получить большие деньги – ведь хафальки стоил в десять раз дороже золота, так что службе безопасности приходилось время от времени пресекать попытки тайного вывоза этого самого ценного в мире металла.

Глава 10

– Железо стоило в десять раз дороже золота, а вывоз его за пределы страны был запрещен, чем объясняются частые попытки контрабанды этого самого ценного в то время металла, – Лыков пристально посмотрел на своего собеседника.

– Это общеизвестно. Не понимаю, что вы хотите этим сказать, – несколько раздраженно отреагировал академик Полынин – пожилой седовласый человек в очках, в научных кругах считавшийся непререкаемым авторитетом в области металлографии.

– На мой взгляд, такая популярность железа в странах Передней и Малой Азии еще в доиндоевропейский период свидетельствует о том, что хатты владели секретом изготовления высокопрочной стали, который затем был утрачен, – несколько смущенно пояснил свою мысль историк.

Разговор со столичными учеными спонтанно завязался в обеденный перерыв в столовой Историко-археологического института после первого этапа повторной экспертизы кинжала, найденного на Старо-Вочийском городище. Лыков, который присутствовал при проведении анализов и слышал выводы экспертов, чувствовал необыкновенное воодушевление.

– Ну-у, батенька, эк куда хватили, – скептически протянул Полынин. – Абсолютно фантастическая версия, ни на чем не основанная. Безусловно, сырцовую сталь хатты умели делать, никто с этим не спорит, и оружие из нее было прочнее, чем бронзовое, но качество стали полностью соответствует существовавшим на тот период технологиям.

– Но как вы тогда объясните данные вашего же исследования, подтвердившего, что найденный кинжал из стали очень высокого качества, которое и сегодня не дает ни одна технология, изготовлен не позже 2000 года до нашей эры?

Академик пожал плечами.

– Проведен лишь первый этап экспертизы. Микроструктурное исследование показало, что изделие изготовлено из стали технологией свободной ручной ковки из цельнометаллической заготовки и что оно подверглось закаливанию. Металл хорошо прокован, что демонстрирует чрезвычайно высокий уровень кузнечной техники. Что же касается времени изготовления… – Полынин чуть помедлил. – Скажу так: проведенный нами сегодня изотопный анализ не опровергает ранее полученный коллегами в ходе сравнительно-стратиграфического исследования результат. Но, во-первых, я бы поостерегся безоговорочно ориентироваться при определении возраста кинжала на глубину залегания и найденные рядом органические артефакты, датированные с помощью радиоглеродного метода. Этот метод, как широко известно, дает весьма серьезные ошибки, до нескольких сотен лет, а слои могильника могли претерпеть как естественные, так и искусственные трансформации.

– А как же изотопный анализ?

– Но он не позволяет определить точный возраст металлического изделия. Так что окончательные выводы делать преждевременно.

– Зачем же тогда было проводить это исследование? – недовольно пробурчал Сергей.

– Все существующие методы археохронологии отличаются известной неточностью, – сухо ответил академик, – поэтому при определении возраста объектов применяют несколько различных видов анализа. Если это правило нарушить, результат будет выглядеть спорным в глазах специалистов.

– Наш отдел металлов рекомендует палеомагнитный анализ, – вмешался Комов, которому не терпелось внести свою лепту в дискуссию. – Мы считаем, что в этом случае исследователь практически застрахован от ошибок.

Полынин поморщился:

– Володя, ты, как всегда, перебарщиваешь. Определение возраста по остаточной намагниченности, которое называют археомагнитным, или палеомагнитным, датированием, тоже не безупречно. Материалы, содержащие железо, действительно сохраняют то магнитное поле, в условиях которого они в свое время подверглись нагреванию, однако, по моему мнению, для получения более или менее достоверных данных по этому методу недостаточно микрошлифа, а нужен вырезанный из изделия стандартный образец для исследования в специальной лаборатории, что в данном случае, разумеется, невозможно ввиду культурной и научной ценности объекта.

– Так какой же метод самый лучший? – в лоб спросил историк, чувствуя, что теряется в этом наукообразном словесном потоке.

Московские гости переглянулись, после чего Комов чуть смущенно начал:

– Э-э, видишь ли, металлические изделия вообще плохо поддаются датировке…

– На сегодняшний день, – решительно прервал его Полынин, – к сожалению, для металлов не разработан такой метод, который позволял бы с достаточной степенью надежности установливать абсолютный возраст изделия. Так что придется довольствоваться тем, что мы имеем, – академик с некоторой иронией развел руками, – учитывая, что каждый из существующих методов датирования не застрахован от получения неверной даты вследствие случайности, небрежности или влияния нераспознанных искажающих факторов. И во всяком случае, чтобы делать столь далеко идущие выводы, подобные высказанным вами, – академик строго посмотрел на Сергея поверх очков, – необходимо дождаться окончания всего комплекса работ. А теперь я должен проститься – меня ждут в администрации.

Оставшись одни, приятели помолчали, потом Комов напрямик спросил:

– Слушай, откуда у тебя эта странная идея, словно взятая из фантастического романа, о каком-то неведомом секрете хаттов? С чего ты взял, что в сыродутном горне можно выплавлять сталь, превосходящую по качеству получаемую сегодня в электродуговых печах? Ведь это бред какой-то, Сергей!

Лыков несколько секунд колебался, затем, решившись, заговорил быстро и горячо:

– Это не идея, скорее интуитивное ощущение. Но, уверяю тебя, оно основано на фактах. Во-первых, найденный кинжал явно не местного производства, по технике изготовления он сходен с орудиями из раскопов Хаттусы2020
  Хаттусса – столица Хеттского царства в Малой Азии (территория совр. Турции, в 150 км к востоку от Анкары); городище расположено около совр. деревни Богазкале (ранее Богазкей); в третьем тыс. до н.э. город носил название Хаттуш и был столицей Хаттского царства.


[Закрыть] и Каниша2121
  Каниш – город в Малой Азии, расположенный юго-восточнее Хаттусы; городище находится близ совр. села Кюльтепе в 20 км от города Кайсери.


[Закрыть]. Во-вторых, сегодня многими учеными признано, что именно хатты – народ, живший в богатой железной рудой Восточной Анатолии и имевший свою государственность, во всяком случае до начала второго тысячелетия, первым научился получать железо и придавать металлу упругость, перемежая горячую ковку с закаливанием водой. Клинописные тексты позволяют утверждать, что технология изготовления железа хранилась в строгом секрете и вывоз металла был под контролем государства…

– Подожди, – прервал его приятель, – с железом все понятно, но из этого вовсе не следует, что хатты умели делать сверхпрочную сталь.

– Дай договорить, я как раз к этому подхожу. Почему хатты окружили железо такой секретностью? Ведь это довольно мягкий металл. Недаром среди многочисленных археологических находок железного оружия найдено немного. Зато есть топоры, мечи, кинжалы, наконечники стрел – из стали. Я предполагаю, что, когда в письменных источниках упоминается hap/walki – слово, которое мы переводим как железо, речь может идти не только о железе, но и о стали. Мне кажется, хатты не делали различия между ними, видимо, полагая, что это один металл, и называли то и другое одним словом. Точнее, сталь они называли железом очага, что, вероятно, как-то связано с технологией изготовления. Если принять мою гипотезу, становится понятно, почему эту технологию хатты держали в секрете. Ведь иметь оружие из стали, когда соседние народы использовали лишь бронзу или медь, ты понимаешь, что это значило для страны.

– Да-а, круто ты завернул, – задумчиво протянул Комов, – но…

– Я знаю, что ты скажешь, – опередил Сергей приятеля. – Согласен, большинство находок – орудия из сырцовой стали, отличающейся неравномерным распределением и низким содержанием углерода. Но иногда попадаются и такие загадки, как наш кинжал. Помнишь, несколько лет назад было сенсационное сообщение о стальном клинке, найденном в Иордании, кажется в Пелле, который сегодня считается древнейшим оружием из стали? Там тоже были проблемы с датировкой из-за высокого качества стали, и я, к сожалению, не знаю, удалось ли в итоге экспертам прийти к согласию. Экспертами называлась середина II тысячелетия до нашей эры, но были предположения и о более ранней дате. Кстати, как ты думаешь, можно рассчитывать получить в результате всех ваших опытов точное время изготовления кинжала?

– Ты же слышал, что сказал Полынин. И учти, даже если все методы подтвердят четырехтысячелетний возраст, это не значит, что научный мир тут же примет эту датировку. Ведь это означало бы переворот в науке, а маститые ученые редко меняют свои взгляды. Скажут, что вкралась ошибка – какой-нибудь нераспознанный фактор, оказавший дополнительное воздействие на металл, – и все. Не поверят, – добавил Владимир для убедительности. – Насчет клинка из Пеллы, я не помню, чем дело кончилось. Надо бы проверить. А в данном случае есть лишь единичная находка и больше ничего, что подтверждало бы твою версию.

– Есть еще загадочная кража хаттской таблички с технологией изготовления железа.

– Но здесь нет никакой связи, – удивился Комов.

– Как же нет, Владимир? Я ее прямо нутром чувствую! – снова разгорячился историк. – Ты подумай, насколько важно для кого-то было заполучить ее, если он пошел на убийство!

– Да-а, события тут у вас как в детективе, – протянул московский приятель. – Но, если честно, я думаю, ты накручиваешь. Какая тут может быть связь с твоими смелыми гипотезами относительно хаттских секретов? Неужели ты думаешь, что кому-то еще пришла в голову идея, что там описана технология получения не железа, а какой-то сверхпрочной стали? Тем более что текст, как ты сказал, не дешифрован. Нет, Сергей, все гораздо прозаичнее, уж ты мне верь. Табличку вашу украли потому, что началась мода на такие вещи. Месяц назад в Чикагском музее был похожий случай, тоже табличку с хаттской клинописью чуть не свистнули, в последний момент удалось задержать преступника. А на прошлой неделе – почти одновременно с вашей кражей – была такая же попытка в Британском музее. Там тоже это дело пресекли, правда, вора не поймали.

– В Британском музее пытались украсть тоже хаттскую табличку? – насторожился Лыков.

– Вроде бы да, но точно не знаю – я краем уха слышал, а в подробности не вникал.

– Володя, будь другом, найти мне всю информацию, какую сможешь достать, об этих случаях.

– Хорошо, как только вернусь в Москву, сразу займусь. А что ты задумал? – с любопытством спросил Комов.

Но историк ответил уклончиво:

– Тут есть что-то, надо разобраться. Скажи лучше, если датировка кинжала подтвердится, чем ты как специалист объяснишь качество стали?

– Ну, – неохотно процедил тот, – кельты же применяли такой способ: закапывали готовые изделия в землю, а через тридцать лет, когда ржа выедала слабые участки, они шли в перековку, и получалось высококачественное оружие. Может быть, и здесь было применено что-то подобное.

– Боюсь, каменистая почва анатолийского плато не очень пригодна для таких целей, – скептически заметил Лыков.

– Во всяком случае эта версия менее фантастична, чем твоя, – огрызнулся Комов.

Выходя на улицу после разговора, Сергей испытывал двойственное чувство. С одной стороны, ему было несколько стыдно за свою откровенность: словно мальчишке, вдруг захотелось похвастаться перед приятелем, что и мы тут в провинции не лыком шиты – имеем свои идеи. С другой – он был рад, что высказался, поскольку это позволило ему получить важную информацию. Его сильно взволновало известие о попытках краж хаттских табличек в других музеях. Он чувствовал, что все эти преступления направляла одна рука и что этому человеку известно нечто, о чем никто другой пока не догадывается.

Размышляя над тем, как доказать, что кражи табличек имеют отношение к его версии о секретной хаттской технологии, историк брел по городу, не замечая куда идет. Он очнулся только, больно ударившись о зонтик, торчащий из-под мышки полной дамы, которая внезапно остановилась перед витриной магазина и на которую он, задумавшись, налетел. Извинишись перед женщиной, не удостоившей его ответом, он машинально перевел взгляд на витрину, ставшую причиной недоразумения, и к своему удивлению прямо перед собой за стеклом увидел Андрея Шубина. Подняв глаза, он прочел вывеску – это был антикварный магазин.

Забыв на время о древней тайне хаттов, Лыков, в котором вновь проснулся азарт сыщика, сосредоточился на загадке сегодняшней – в данном случае его интересовало, что рядовой музейный работник с мизерной зарплатой может делать в магазине, предназначенном для весьма состоятельных граждан. Пользуясь тем, что Андрей стоял боком к окну и, по всей видимости, его не заметил, он вошел внутрь и, стараясь не привлекать к себе внимания, попытался подобраться поближе к нему. Тот как раз повернулся спиной, разговаривая с низкорослым худощавым парнем – возможно, администратором или оценщиком, Сергей в таких вещах не разбирался. Прячась за представительной фигурой мужчины в шикарном костюме, который направился в ту сторону, он подошел к ним совсем близко, так что мог слышать разговор.

Беседа уже подходила к концу. Насколько историк смог понять из обрывочных фраз, Шубин предлагал для продажи какую-то уникальную вещь большой ценности. Но о какой конкретно вещи шла речь, понять было нельзя, так как говорившие ее не называли, предпочитая оперировать словом «товар». В этот момент представитель магазина назначил дату для, как он выразился, демонстрации товара, и Андрей стал прощаться. Лыков едва успел увернуться от нежелательной встречи, спрятавшись за высокий застекленный стеллаж с редкими книгами, зачем-то выставленный на середину зала.

Когда Шубин вышел на улицу, он некоторое время колебался, решая, что предпринять – пойти за ним в надежде, что тот встретится с кем-нибудь еще, или попробовать разузнать что-нибудь о нем у служащих магазина. В конце концов, решив, что вести слежку все равно не умеет (а обнаруживать себя ему не хотелось), он огляделся вокруг в поисках какого-нибудь не слишком высокомерного продавца, от которого мог бы получить нужную информацию.

– Могу я вам помочь? – вдруг услышал Сергей рядом мелодичный голос.

Он обернулся и увидел улыбающуюся тоненькую девушку в униформе с копной вьющихся волос и большими черными глазами, смотревшими доброжелательно, даже сочувственно. Очевидно, заметив его растерянное топтание на месте, она решила, что он покупатель-новичок, который нуждается в руководстве.

– Надеюсь, что сможете, – улыбнулся в ответ Лыков, – хотя мой вопрос может показаться вам необычным, даже некорректным. Дело в том, что я сейчас случайно увидел, как из вашего магазина вышел один мой знакомый… – он замялся, стараясь на ходу придумать что-нибудь правдоподобное, – жених моей племянницы. И я, будучи человеком старомодным, подумал – надо выяснить, не из тех ли он жучков, что отираются вокруг антикварных магазинов, занимаясь незаконными операциями. Все-таки племянница, знаете ли… не хотелось бы породниться с таким типом. А прямо у него, сами понимаете, не спросишь, обидеть можно человека. Может быть, он зашел первый раз в жизни присмотреть свадебный подарок. Вы не припомните – высокий брюнет в модных очках-хамелеонах, черной куртке и черных джинсах? Он только что здесь был, разговаривал вон с тем служащим, – Сергей кивнул на недавнего собеседника Андрея, который в дальнем углу зала умильно шептал что-то на ухо увешанной бриллиантами пожилой даме, указывая рукой на старинные напольные часы.

– Я не назвала бы его служащим, – усмехнулась девушка. – Это наш директор. А жениха вашей племянницы я знаю. Могу вас успокоить, он не жучок, как вы выразились, а научный работник и один из наших давних клиентов. Часто предлагает нам интересные старинные вещи.

– Откуда же у научного работника могут быть старинные вещи? Это выглядит странным, – продолжал играть свою роль Сергей.

– Ему много антиквариата досталось от бабушки, она у него дворянского происхождения… – объяснила его собеседница. – Во всяком случае, он так говорит, – неожиданно добавила она и пытливо посмотрела в глаза Лыкову. – Что-нибудь не так?

– Не знаю, – историк постарался выглядеть искренним. – Наверное, нехорошо быть таким подозрительным, но все же позвольте еще один вопрос: он только продает или еще и покупает?

– По-моему, что-то покупал недавно, – девушка задумалась, – но что, не знаю. Я в книжном отделе работаю, надо спросить в ювелирном. Может быть, подарок для вашей племянницы?.. – добавила она, как Сергею показалось, слегка насмешливо.

– Думаю, не стоит беспокоить ваших коллег, – ответил он поспешно.

Ему вовсе не улыбалось привлекать к своей персоне внимание всего магазина, чтобы Андрею передали, что кто-то наводил о нем справки.

Простившись со своей любезной собеседницей, он поторопился покинуть магазин. На улице начинало темнеть, и Лыков, собиравшийся после экспертизы еще заскочить в музей, понял, что его деятельность сыщика-любителя доела рабочий день. Он стал соображать, на чем ему добираться до дома. Его «москвич» с утра барахлил, поэтому Сергей, боявшийся опоздать к началу исследования, не стал с ним возиться и воспользовался общественным транспортом. Сейчас, одиноко стоя на автобусной остановке, он сильно об этом сожалел, с завистью глядя на проезжавшие мимо автомобили. К тому же, несмотря на теплые солнечные дни, утром и вечером в это время года уже довольно холодно, и историк с тоской подумал о своей кожаной куртке, чувствуя, что замерзает в тонком джинсовом костюме.

Вдруг рядом с ним затормозили черные «жигули», и он услышал знакомый голос Костина:

– Добрый вечер, Серей Владимирович. Садитесь.

Лыков не заставил себя упрашивать и залез в машину.

– А отчего вы не на служебной, у вас выходной?

– Да какой там выходной, просто наша старушка сегодня в ремонте.

– Спасибо, что остановились, а то боюсь, я проторчал бы здесь неизвестно сколько. Я даже не знаю, как ходят эти автобусы.

– Как было не остановиться? Вы шикарно смотрелись на фоне переливающейся огнями вывески «Антиквар». Признаться, я удивился, увидев вас в таком месте. Вы не только глиняными табличками интересуетесь, как я вижу.

Историк смутился. Неожиданно роли поменялись: он сам оказался на месте Шубина, а следователь играл сейчас его роль.

– Да я, собственно, тут случайно оказался, это довольно трудно объяснить…

– Может, все же попробуете?

Вздохнув, Сергей подумал про себя, что сегодня получился какой-то день откровений. Но деваться было некуда, и он, вначале довольно скованно, стал рассказывать о найденном им в витрине кусочке черной кожи, о своих расчетах времени преступлений и списках подозреваемых, а также о предпринятых им шагах, в том числе о просьбе к Нукоеву обеспечить охрану Кати.

Майор, который вел машину с осторожной лихостью, выдававшей в нем опытного водителя, слушал очень внимательно, не перебивая.

А когда Лыков, выдохшись, замолчал, коротко дал оценку его действиям:

– Нет ничего страшнее для расследования, чем если кто-то начинает играть в частного сыщика.

– Разве я вам помешал?

– Еще как. Во-первых, вы утаили улику.

– Я не нарочно! Честно говоря, я просто забыл из-за убийства тети Клары…

Костин безжалостно продолжал:

– Во-вторых, своими расспросами вы спугнули возможных соучастников в антикварном магазине. В-третьих, вы не имели права увозить Катю из дома, не поставив нас в известность. Хорошо, что Нукоев сразу сообщил.

– Но Кате грозила опасность! Неужели вы этого не понимаете?

– А вы, кандидат исторических наук, неужели не понимаете, что своими топорными действиями предупреждаете преступника о ловушках? Мы планировали, установив за домом наблюдение, перевезти внучку убитой в безопасное место, но незаметно для окружающих, чтобы преступник не знал, что ее нет в доме, а вы все испортили.

Лыков подавленно молчал. Незаметно для себя войдя в роль сыщика, он считал свои действия продуманными и тонкими. Но сейчас, оценив их глазами профессионала, он видел сплошную череду глупостей, простительных в лучшем случае шестикласснику.

– Значит, я сорвал слежку за домом? Никогда себе не прощу! Я уверен, что преступник должен был там объявиться.

– Вы правы, – вдруг сменил гнев на милость следователь, – он и объявился.

– Что?!

– Преступник или сообщник. Я ведь не сказал, что мы сняли наблюдение.

– Расскажите. Когда это произошло? Вы взяли его?

– К сожалению, нет, – в свою очередь смутился Костин, – не удалось. Но мы знаем, что в половине третьего той ночи, когда вы увезли Катю к подруге, в дом кто-то приходил. И мы знаем, что это была женщина.

– Не может быть!