Текст книги "А когда ты будешь меня любить? Книга про современную индустрию психологов"

Глава 6

Вторая встреча

Добрый вечер, друзья. Приветствую вас в прямом эфире. Кто еще не знает, меня зовут Ирина Ноумен, я клинический психолог, практикующий последние 13 лет в Германии. За выходные успела получить от вас первые отзывы и обратную связь. Рада знакомству. Будьте, пожалуйста, активнее. Марафон только начинается, подключаться можно и нужно и на этом этапе. Но со следующего вебинара, мы будем отправлять ссылку только тем, кто искренне готов работать над собой, выполнять домашние задания, без них– продвижения не будет. Никаких оценок, отметок, публичного наказания. Только ваша включенность в процесс. Сегодня вторник, следующая встреча пройдет в пятницу. Эфиры можно посмотреть в записи. Мои помощники создадут чат, где вы можете общаться, при желании. Ответы на опросник необходимо мне отправить на личную почту до 11 утра пятницы. Абсолютно все ваши комментарии будут прочитаны мною.

Итак, техническую сторону обсудили. Вижу, подтянулись и остальные участники. На вопросы буду отвечать во время пауз, или, когда попрошу давать обратную связь. Сейчас напишите хорошо ли меня слышно– видно, и мы начинаем. Поговорим немного о теории. Я не буду надоедать нам нудными текстами. Попробую популярно и просто объяснить основы. Отлично, добрый вечер! Сегодня у нас встреча пройдет 2 часа, может на 15 минут больше, если будет много вопросов. Приготовьте воду, блокнот и ручку, и устраивайтесь поудобнее. На презентации будут продемонстрированы картинки и слайды, скажите, всем ли видно? Отлично! Сегодня поговорим про детство.

Желание быть любимым и получать одобрение от близкого человека – это абсолютно естественная и здоровая потребность. Так ребенок в детстве понимает, что он нужен, желанен, когда родители улыбаются, глядя на него, когда его слышат. Такой ребенок не старается заслужить любовь. Он просто живет, и его по умолчанию любят, наполняют теплом, нежны с ним и заботливы. Но так в идеале, который, как известно, бывает не у всех.

А если мама тревожная, не очень психологически здоровая, в депрессии, или без ресурса, как она будет заниматься ребенком? Или он незапланированный, не желанный. Или мать воспитывает его одна, денег не хватает, устает на трех работах, и любое нестандартное поведение ребенка вызывает у нее раздражение и дополнительную порцию негатива? Тогда этот маленький мальчик или девочка получают знание, что не любимы. Или любимы, но при каких-то условиях. И начинают заслуживать внимание. Если они не получает восхищение, благодарность, а слышит лишь приказы, чувствуют, как их шпыняют, просят уйти в комнату, замолчать, не показываться на глазах, или ругают, если сделали что-то не так, у них закрепляется мысль: «Мама меня не любит, меня не за что любить. Значит что-то со мной не так. Я недостаточно хорош, умен, красив» – проносится в голове.

Скажите, кому знакома такая ситуация? Считали ли вы, что в детстве родители вам что-то не дали, в том объеме, как вы хотели? Заботу, любовь, внимание, эмоциональное тепло – поставьте единичку. Так, вижу, да, единички пошли.

А детей любят не за хорошие отметки, выигранные олимпиады, награды и грамоты за скорость, не за красивые глаза или спортивное тело, не за удобность и послушность.

А потому что умеют любить. Значит, наши родители не умели, если не смогли наполнить нас. Им нечем было. Любить– это способность другого. Чувство, которым можно поделиться, если оно есть внутри. Когда ее нет, то даже своему ребенку дать не можешь, потому что сам в дефиците. А он начинает выпрашивать, или намеренно добивается внимания плохим поведением, раз терять нечего, привлекает хоть каким угодно способом. И во взрослом возрасте пытается заслужить там, где просто дается даром, и все равно не получает. Если родитель умеет любить– он и инвалида-двоечника полюбит, потому что может любить такого, какой есть.

Можно ждать от другого, чтобы он удовлетворил наши потребности, обижаться, если этого не происходит. Не дает нам то, что мы так страстно желаем. Не так, не туда, и не в тот день, не в том объеме. А можно обратить внимание, что мы сами не сообщаем о своих потребностях через рот, прямо и ясно, без намеков. И мало сами делаем себе, и уважаем себя с натяжкой. Можем сказать, что партнер такой-сякой– не заботливый, не внимательный, а можем признать, что сами все не даем, а ждем и требуем от другого. Мы слишком нетерпимы к косякам других, но не заботимся о себе! Можно расстаться и оттолкнуть в любой момент, а можно заметить, в каком месте не хватает ресурса поменять что-то. Другой изменится, когда мы подкорректируем отношение к себе.

А когда вы плохо доносите о своих потребностях, вас не слышат, не понимают, тогда вы начинаете закатывать истерики. Внутри которых пустота. Человек не знает кто он, что хочет, страдает от этого, хотя причин не понимает. И поэтому ищет их во внешнем мире– в партнере, в обстоятельствах. И находит то, что отражают его травмы. Если партнер не видит потребностей, не может обозначить причину, то мы замыкаемся и пытаемся отвлечься– изучаем новое, общаемся с кем-то, пытаясь компенсировать пустоту внутри.

Но со своим истинным я, не познакомимся мы так, в шуме и деятельности. Надо остаться в одиночестве. Чтобы почувствовать себя. А многие, наоборот, пытаются развлечь свое одиночество. Такого человека мало видели, не замечали, обижали и делали больно в детстве. И он закрылся. Остался незнакомым сам для себя. Стремится к другим, потому что внутри пусто. Хватается за людей, манипулирует ими, всячески избегает встречи с собой, своим одиночеством. А те, кто рядом с ним– не воспринимает его всерьёз. Такие люди защищаются, боятся снова испытать боль. Провоцируют свое страдание, избегая контакта и искренней встречи с собой. Вот вам и цикличность действий. Истерики проявляются лишь в присутствии других людей. «Взгляните! Но не смотрите на меня» – противоречивость во всем. В стремлении к вниманию присутствует страх. Там больше про «казаться», а не про «быть». И слова не соответствуют эмоциям. Такой человек много говорит, но не понятно, о чем, или рассуждая о печальном событии, улыбается, себе противореча, боится показать истинные чувства и по-настоящему раскрыться. Давит на других, заставляет: «Вы должны прочитать эту книгу, посмотреть фильм, и не важно нравится ли вам этот жанр». Часто упрекают других, но редко принимают вину на себя.

У них быстро меняется настроение, они сталкиваются с регулярными капризами. Импульсивность, вспыльчивость – их характерные черты. Они предпочитают говорить то, что хотят услышать, манипулируют, бывая то милыми, то безжалостными. Всегда эгоистичность, как отличительный штрих. У них нет себя, они себе не нужны, хотят подчинить других людей. Боятся настоящей близости. Чувствуют себя потерянными в этом мире. Не привязываются, держат дистанцию. Страдают от того, что что-то не так. Несут в себе глубокую боль. Их внутренняя пустота– это анестезия боли. Они все преувеличивают, чрезмерны в выражениях и в чувствах.

Скажите, кому знаком такой тип, узнаете ли в нем себя или своих приятелей? С ними бывает сложно. Они хотят внимания, но не позволяют искренне его им оказывать. Отвечать таким людям нужно: «Мы видим тебя, таким какой ты есть, принимаем тебя всерьез».

Им нужен поддерживающий человек, который будет медленно продвигаться внутрь и показывать ему истинного я. Страдание истеричных людей– это большой вызов.

И возможность для роста и принятия для каждого из партнеров.

Как еще проявляется травмы детства и не полученные любовь и внимание от родителей? Любая зависимость – это уход от тревожности. Тянется ли человек к другому, к сигарете, играм или алкоголю, сексу, впечатлениям и экстриму. Это происходит потому что он хочет заглушить первопричину– тревожность. Происходит слияние с ней, в попытке не думать. И выход находится в быстром утешающем допинге. Женщины толстеют не только от тортиков и булочек, это следствие. Внутренняя тревога – основа. Они не могут довериться и поговорить с кем-то по душам. В ней остались эмоции, которыми она

не поделилась ни с кем. Ее тело говорит: «Мы в опасности, найди защиту от негативного перегруза, от беспокойства ума, ты не можешь выдержать дополнительные нагрузки от других людей. Мы построим жир, чтобы уберечь тебя». Набором веса мы защищаемся от чужого вторжения, негативных эмоций. Даем себе успокоение в еде, в алкоголе, когда не способны посмотреть внутрь себя и справиться с тем, что нас беспокоит, самостоятельно, когда нет настоящей поддержки и опоры рядом, когда нет возможности с кем-то близким разгрузиться, когда нет вероятности поделиться болью.

А как нам учиться справляться со своими эмоциями, когда с детства нельзя мешать, громко смеяться, разговаривать вульгарно, когда только делают замечания, как не уместно мы себя ведем, когда нельзя плакать и рассказывать о переживаниях, нельзя просить, и рассчитывать на помощь, мол, взрослые люди сами должны справляться. Когда не замечают, не хвалят, когда раздражаешь, говоришь глупости, выносишь мозг, «Не ной! Не скули! Сиди тихо и не отсвечивай». Когда ничего не дарят, и жалеют денег на подарок «просто так», выбирая лишь функциональные и полезные в быту, или, когда внимание и цветы– только по праздникам– это все нелюбовь, с которой многие из нас сталкивались в детстве. Такой человек становится робким, некрасивым и зажатым. И во взрослом возрасте он будет выпрашивать любовь, ждать, когда же его заметят, полюбят и обогреют.

Когда мы можем доверять партнеру, мы не стесняемся быть уязвимыми. Каждый волен ошибаться. И иногда наш повышенный тон или слезы– это крик о помощи и фонящие детские травмы. Но если партнер на это говорит: «Иди умойся, успокойся, ты че, блин ревешь? Все же хорошо, у тебя пмс, что ли? Вот истеричка», а не пытается нас понять, поговорить, выпадает из контекста, уходит погулять, оставляя нас в таком состоянии – мы чувствуем покинутость и ненужность. Каждый из нас травмирован. Огромными дырами или маленькими укусами. Но мы идем в отношения за безопасным пространством.

Да, супруг не обязан нас долюбливать, он не родитель, но у него может быть для нас немного понимания и принятия. «Я уважаю твои раны, а ты мои», – вот принцип, с которым надо вступать в отношения. И мы не добиваем друг друга. Наша энергия не тратится на защиту себя друг от друга. Нужно проговаривать все в отношениях. И не стоит строить такие связи, где обесценивают уязвимость, не ценят чувства, тыкают в боль, избегают контакта, где небезопасно и не доверительно, где не открыто и не близко, где не глубоко, а едва поверхностно. Если мужик сваливает при первых слезах девушки, и не готов слышать про ее потребности, какие бы они ему дурацкими не казались, не берет ни процент ответственности– то отношения и не были близкими, даже если несколько лет продержались. В нормальных отношениях безопасно и тепло, вы нужны, вас выслушивают, молчаливо ли, с утешением ли– это зависит от степени эмпатии партнера. Но не бегут

от вас в кусты. Вас двое. Ранимых и уязвимых, и вы наравне, а не по разные стороны баррикад. А многие боятся показывать чувства, особенно негативные. А бывало, что и родители не могли вынести чувств ребенка, его плача, и говорили: «Прекрати это немедленно!». Тогда ребенок не понимает за что его наказывают неприятием, отвержением, гневом. Родители должны давать базовое принятие, безопасность, заглушить истерику не криком, а любовью. Крепко обнять, заземляя, спокойно оставаясь рядом. Или назвать чувство, дать ему имя: «Я вижу, что ты злишься, сейчас тебе страшно». Но чтобы дать реальному ребенку принятие, нужно сначала исцелить нашего внутреннего. И ваш крик на детей– это реакция. Что свои слезы, обиду вы не проработали.

Многие люди боятся одиночества и не выносят оставаться одни, накачивая себя делами, активностями, досугом, образованиями, друзьями, событиями. Его можно перенести только, если в детстве было достаточно поддержки и родительской заботы.

Но одиночество– это не дефицит, голод брошенного. А зрелая свобода и ежедневный выбор. Это решение отделиться от других, чтобы узнавать себя. Возможность почувствовать свое тело, изучить границы кожи. Это не вынужденный разрыв с миром и выживание. А встреча таких же осознанных и зрелых людей. Вероятность получить любовь и открытость такого же качества, от таких же взрослых людей без масок. Только через опору на себя, свою достаточность, через достаток, а не из дефицита. Вы сможете получить новый ресурс, открыв все двери себя.

А детям травмированных родителей очень сложно наполниться самим, они боятся потерять контакт, избегают разрывов, не могут выражать эмоции экологично. У них такая глубокая боль внутри, что они пытаются ее забыть, создать образ другого себя. Но сильные чувства испытывать не в состоянии. Это небезопасно. Они или избегают их, или дозируют, выбирая безответную любовь. Если у травмированной женщины появляется ребёнок, то не замечать чувств становится сложнее. Поэтому злого ребенка, недовольного, требующего– мать не может вынести эмоционально. А надо пережить потерю, а не заменить потерянное чем-то другим.

Даже во взрослом возрасте нужно оплакать горе, что мама не такая, как хотелось бы. Не искать ее заменитель, не пытаться получить безусловную любовь и принятие от других людей, не добиваться одобрения и становиться нужным, а остаться с верой, что мать дала все, что смогла. И любовь возможна. Другая. С другими. Вы достойны. Любить вас можно. А себя надо поддержать в переживании, разделить боль и негативные чувства, утешить, исцеляя тем самым своего внутреннего ребенка. Не делать детей вредителями или жертвой, а оставаться с ними в эмоциональном контакте. Так даете им посыл, что принимаете любыми, можете поддержать, что бы не случилось и не произошло. Но если у вас нет ресурсов себе помочь, то вы отвергнете ребенка, прервете контакт с ним, упадете в свое страдание. Станете просто функциональной, тогда ребенок будет считать, что мама его не любит больше.

Страдающая мать заменит собственную боль ребенка на опеку, заботу. Или обесценит чувства ребенка: «Хватит плакать, нашел из-за чего, иди успокойся!» – это значит, что ему запрещено испытывать то, что он чувствует. Вырастая, такой ребенок будет искать себя. Чувствовать, что с ним что-то не так. Ему всегда чего-то будет не хватать.

Но нужно разрешить себе переживать свое отчаяние. Горе, неразделенную любовь. И снова придётся пережить боль. Которую себе запретили. Но тогда запрет на чувства был, чтобы не потерять контакт, а теперь это разрешение, чтобы обрести его.

Человек с дефицитом любви испытывает жажду, причины которой не осознает.

И ему кажется, что этот голод гигантский, как океан. А когда ему дают немного внимания – литр это, тонна ли– ему всегда мало. Он считает себя нуждающимся, немощным, а окружающих людей воспринимает могущественными, большими, сильными. У него нет рычагов управления вниманием других людей: он или злится, что его потребности не удовлетворяют, или обижается, или обрастает пессимизмом: «Ничего со мной хорошего не случится». «Дают мало, не так, не в том объеме, не те». И рождается ощущение никчемности, недостойности. Неудовлетворенные потребности рождают стойкие мифы о себе: «Мама меня не любила», «Меня не хотели», «Ничего хорошего не ждет», «Мир жесток», «Я никому не интересен». Даже если к нему кто-то добр, и дает много, травматик не верит этому, так как с его установками, у него это не согласуется: «Меня кто-то полюбил, хотя я страшный, значит этот человек тоже какой-то дефективный, так как нормальный на меня не обратит внимания, значит ему быть со мной выгодно». Он считает, что все его потребности может удовлетворить лишь один человек– некое подобие мамы, и будет требовать исполнения своих прихотей от мужа, или партнера, а не от нескольких разных людей.

Так как у травматика нет опыта самостоятельного удовлетворения потребностей, он не принимает, отвергает то, что ему дают. Не умеет говорить о желаниях и просить, но при этом ждет, что ему это дадут. Может даже сам давать другим, а не себе, чтобы люди уж точно догадались. Боится прямо заявить о потребностях, потому что думает, что ему откажут, как делала это мама в детстве. Не верит, что его желания, в целом, когда-то будут удовлетворены. Или агрессивно пытается вышибить их из других, требуя абсолютного принятия, любви, обеспечения. В нем сидит убеждение: «Я маленький и слабый, а вы большие и сильные, и должны мне дать все что я прошу». Агрессия может быть и пассивной, тогда человек смотрит несчастными глазами, винит себя, выглядит жалко.

Но во взрослом мире отношения строятся на обмене, а не на молчаливом выпрашивании. И, увы, никто мыслей читать не умеет.

Зрелые люди, со временем, шарахаются от них, потому что тем все равно мало, они никогда не будут удовлетворены, как бы много им не давали, им всегда будет чего-то не хватать, они даже объяснить не смогут чего конкретно им надо.

Отношения с ними смогут строить такие же травматики, с установками: «Я его спасу, чтобы он наполнился ресурсом, стал мне мамой и одаривал вниманием». Сам он не может себя наполнить, и от других почти не берет, потому что все в его окружении холодные, игнорирующие. Такие люди даже выползают на сайты знакомств, после месяцев одичания, но все попытки похожи одна на другую. Выбирают персонажей, похожих на родителя, вкладывают все силы, какие остались, чтобы расколдовать, превратить в любящего того, кто даст все, что так отчаянно не хватало. Они так поступают, потому что

не знают, как еще иначе получить желаемое. Внутри нас есть эта потребность– быть увиденными и любимыми. Мы хотим быть желанными для других, или для конкретного человека, который заменил бы всех. Когда не получили достаточно любви в детстве, не чувствуем от близких своей нужности, важности, значимости, мы постоянно пребываем в дефиците, жажде, голоде по другому, его любви, нежности, теплу. Дети привыкают быть удобными, функциональными, исполнительными, и во взрослом возрасте любовь смешивают с болью, манипуляциями, страхом потери, обидой, виной, по привычке. Ибо просто так любить его не будут, как ему кажется. Необходимы: примерное поведение, отметки в школе, титулы, награды, тишина, нужна такая удобная кукла. Вместо реального индивидуума. Такие люди цепляют других травматиков, и начинают отношения с эйфории, клянутся в любви до гроба на втором свидании, привязываются к партнеру, как к наркотику. И мысли постоянно крутятся: «А что еще сделать для другого, как порадовать, удивить, как привязать его к себе еще сильнее».

Если ребенок вырос в среде, где его игнорировали, не слышали, критиковали, он запомнил какой он не такой: глупый, бездарный, лентяй. Запишите в блокноте сейчас первый вопрос домашнего задания, и ответьте на него после эфира: как вас называли в детстве в хорошие времена, и когда наказывали? Как успокаивали? Как ругали? Какими словами обзывали значимые взрослые? Братья/сестры, друзья? Остались ли эти внутренние голоса сейчас в вашей голове? Допустим, бабушка ругала вас, и называла лоботрясом или идиотом, не дай бог, приходится ли вам сейчас так же кого-то называть? Может, своих детей или себя, когда вы ленитесь или допустили ошибку? Какое влияние у этих голосов и обидных слов? Подумайте. Напишите мне ответы до 11 утра пятницы. Это первый вопрос. В течении эфира я буду задавать еще другие, чтобы вы внимательно следили за нашей встречей, и были максимально включенными в процесс.

Даже если во взрослой жизни женщина станет начальником отдела, в ней будет сидеть голос, что это ошибка, она не на своем месте, не достойна, потому что папа раньше говорил, что она тупица и ни на что не способна. Эта женщина привыкла к отвержению, критике, саморазрушению. Ее учили, что мир опасен и доверять никому нельзя. Это проблема возникает из фундаментальной ненадежности отношений с родителем. Все с ненадежным типом привязанности имеют проблемы с доверием в любовных связях,

и даже в дружеских. Поэтому правду говорят, что корень всех проблем взрослого возраста заложен в детстве. Если на вас кричали там, где надо было утешить, успокоить, вы будете делать тоже самое, при этом требуя утешение и понимание от других. Если вам нужна была безопасность, устойчивость, надёжность, опора, но вас отвергали и отбрыкивали от себя, вы не сможете это дать ни другим, ни себе. Будете отвергать, но одновременно запрашивать безусловное принятие от других. Вот такой механизм.

Ребенок не верит, что его кто-то полюбит, даже во взрослом возрасте, если его родители внушили ему «негодность», пренебрегали его желаниями, если мать иронизировала над потребностями, то потом ему тяжело будет воспринимать критику, он начнет сомневаться в себе, в своих способностях. Отношением к ребенку мы рисуем его жизнь в будущем. Я не берусь оценивать какие из вас родители, моя задача донести, что то, что у вас есть– это коктейль из того что в вас заложили в детстве, и того, какими установками мы стали жить дальше, и какой путь выбираете сейчас. Если родители не спрашивали, что хотите, то вы не научились создавать привычку хотеть. Если они всегда предлагали готовые решения, не уважали ваши потребности, то вы не научились уважать свои желания, слышать, понимать, видеть их. Потеряли связь с собой.

Напишите сейчас в чате, чувствуете ли вы сложность в принятии решений, надо ли вам советоваться с мамой, мужем, подругой касательно любого аспекта жизни– какого цвета юбку выбрать, что приготовить на ужин, куда поехать в отпуск, отводить ли на секцию сына, пить ли витамины, красить ли волосы. И боитесь ли принять ответственность сами, без совета другого? Поставьте цифру от 1 до 10, где 1– всегда советуюсь с близким человеком, 10– никогда. Троечки, шестерки пошли. Хорошо.

Не стесняйтесь. Это нормально. Сейчас мы просто фиксируем данные, и они нам нужны для внутреннего анализа. Продублируйте эту цифру на блокнот. Это будет второй вопрос.

Если во взрослом возрасте, вы все еще просите любви, внимания, если уже не у мамы, своими пятерками или услужливостью, то у партнеров, коллег, друзей, начальника, и все еще стучитесь в холодное сердце другого, думая, что дело в вас, недостаточно усердно работаете, мол, плохо стараетесь, или слишком навязчиво себя ведете, учитесь делать это правильно, проходя курсы, принося подношения, жертвуя собой, злитесь, умоляете, плачете, психуете, обвиняете. Но так и не видите, что рядом с вами еще миллионы возможностей. И мир не сфокусирован на одном человеке. Но травматики выбирают лишь один субъект и долбятся к нему, мечтая заполучить все внимание,

не замечая ничего иного вокруг.

Если жажда любви и внимания полностью поглощает человека, если он не может насытиться ею, преувеличивая ее роль, тем самым ограничивает свою жизнь, не видя других смыслов, то любовь становится уже нездоровой. Такие люди не представляют своей жизни без партнера, который начинает служить им опорой и защитой. При расставании с одним, жизнь теряет смысл, травматики быстро ищут новых партнеров, из-за страха быть одинокими. Одиночество и страх быть брошенным– два якоря таких цикличных отношений.

Нам всем, конечно, хочется, чтобы партнер любил. Но травматикам важно, чтобы другой любил их именно по тому сценарию, как они придумали в голове, с определенной периодичностью звонил, делал подарки, подносил цветы, называл как-то особенно.

И продолжают стараться быть хорошими, удобными, заслуживая любовь, обменивая на секс, деньги, заботу, еду, на что угодно, чтобы сценарий отыгрался.

А так теряются свои желания и эмоции, потому что кроме желания быть рядом, заполучить, травматик не видит ничего. Вопрос: «А как мне с этим партнером?» не задается. Им важно любой ценой сохранить отношения, и никто не думает, как почувствовать радость от них. Главное для таких людей —контролировать действия партнера, вести учет и подсчет– сколько, когда тот позвонил, что сказал, как посмотрел. Желание подтверждений, что тот все еще любит, все еще смотрит. Туда же в попытке контролировать идут и проверки телефона, допросы «Куда идешь, с кем?», слезы, истерики, гнев, чувство вины, что партнер все-таки ушел: «Наверное, я сама повела себе не так, как надо было, надо исправиться».

Расскажите, кому знакомо нечто подобное? Поставьте плюсики, если узнаете в описании себя, или девяточки, если ваши знакомые ведут себя также, минусы– если это не близко, не знакомо, и у вас было чудесное детство, а от партнера вы ничего не ждете.

Желание быть нужной, удобной, приносить себя в жертву для любимого, отказываясь от друзей, работы, дохода, отвержение близких и родных так сильно у травматиков, что ежедневно происходит разрушение себя, своих чувств, желаний, свобод, границ. Так женщина и не осознает, что спустя несколько лет настолько срослась с бытом для мужа, что ничего своего у нее и не осталось– только чтобы ужин был готов и его рубашки выглажены.

Но самое парадоксальное в том, что в глубине души травматики ждут, что их предадут, и поэтому нуждаются в подтверждении, что их любят, по 300 раз в день переспрашивая об этом, и все еще сомневаясь. Эмоциональная нестабильность присутствует в их жизни, которая лишь усиливает тревожность. Ублажают они партнеров, страдают от неспособности сказать «нет», растворяются в отношениях, боятся игнорирования. Это выбор исключительно тех, кому нужен я, а не честный ответ на вопрос, кто нужен мне. Или намеренно травматики выбирают в супруги больных, немощных, еще более зависимых, с финансовыми проблемами, инфантильных, таких же дефицитных. Нездоровеньких. Чтобы на их фоне выглядеть чуть лучше, подкрепить в себе мысль: «Пусть больной, хромой, зато не уйдет никуда, я его отогрею, а без меня он пропадет». Взрослые здоровые партнеры не привлекают таких людей, с ними скучно, нет драмы, не проигрывается сценарий отвержения. Но рано или поздно приходит ощущение опустошенности, апатии, человек скатывается в болезни, отыгрывается психосоматика, таким образом. И идет обвинение партнера, что тот что-то не делает, или делает не так, не столько, и не по тем дням. Снова ведется подсчет кто виноват, в какой мере, причем на себя ответственность берется в меньшей степени. Травматик ищет подруг, чтобы приседать на уши и по кругу рассказывать, как супруг снова не услышал, обесценил, не позвонил, не ласков. Здесь важно восстановить социальные связи, и найти подтверждение. Что партнер такой же, как и все предыдущие.

Но никто не заткнет ваши дыры, пустоту. Не спасет ни от проблем, ни от одиночества, не закроет ваши дефициты, а наоборот, их усилит, и только вам в одиночку придется с ними работать, принимать, закрывать. Честнее оставаться одному, чем хвататься за единственный вариант из страха, что других не будет. Очарование с первого взгляда означает, что вы сами стали объектом проекции. Идеализация, воодушевление, эйфория, эмоции, но вас самих не видят. Только осознанный человек начнет прояснять свои проекции. А обычно на вас спроецировали кучу ожиданий и думают, что вы им соответствуете, и еще обижаются, если вы против оказываетесь.

Тревожный человек залипает, чтобы тревогу свою унять, потому что хочет добрать через партнера родительское тепло. Проекции помогают увидеть себя с разных сторон, соотнести образ с реальностью, присвоить те качества, которые кажутся важными.

Но за любым приплывом следует отлив, когда видно все до мелочей и не всегда эта картинка приятна. Невлюбленному проще жить, он смотрит открыто, не скулит от неразделённой любви, не идет с белым флагом, он бронирован, привит, не уязвлён, легок и игрив. А влюбленные люди очень ранимые, сильно стараются быть замеченными.

Почему из позиции просьбы, мы стоим и ждем, что придет кто-то и примет нас на сто десять процентов, даже то, что мы скрываем, и сами в себе не признаем (проблемы с деньгами, с законом, количество связей, абортов, проступков). Но принятие не подразумевает согласие с любым поведением. Нужно изначально обозначить правила и границы дозволенного, а не ждать объемного и всепоглощающего принятия от другого.

Мы находим человека, в котором видим что-то, чего нам самим в себе не хватает для себя – заботу, юмор, силу, красоту, умение готовить, деньги, список можно продолжать. Напишите сейчас в чате 4 качества, которыми должен обладать или обладает ваш партнер. Так, пошли ответы. Здорово, что вы активны. Заметьте, многие пишут про опору, внимание, деньги, красоту, силу, умение утешить, понять, обеспечить. Да. Зафиксируйте в своих блокнотах первоначальные ответы и дополните их до 10 в конце эфира.

То есть, если вам с собой скучно, или заботиться вы о себе не умете, значит, нужен кто-то, кто сделает это. И поэтому партнер начинает быть функцией. Как бы грубо это не звучало. Но не каждый сможет удовлетворить ожидания. И обычно в конфетно-букетный период партнер соглашается играть эту роль, и на него вешаются «Люблю», «Всю жизнь будем вместе», образы идеальных отношений. Приятные иллюзии, ощущение целостности, безопасности, ясности. И в этом корень взаимных обид, претензий и зависимых отношений. Изначально партнер должен дополнить меня до меня же, по их мнению. Но так нарастает напряжение в паре. Никто не может это сделать. Никто. Кроме вас самих. Если вы не умеете заботится о себе, то чего хотите от жизни? Найти заботливого? Никто не родился, чтобы быть банкоматом и обеспечивать вас, вам же не три года. Никто не может спасти вас. Берите сами ответственность в свои руки. Никто не знает, чего вы хотите, и не может напитать вас, закрывая все потребности. Партнер – это личность.

Со своими же проблемами, пробелами, дырами, травмами. Откройте глаза, посмотрите на него, учитесь слышать, понимать, видеть, узнавать, уважать. Это нужно и вам для собственного развития. Топтание на месте, вместо разговора, боязнь развода и смирение с тем, что вы никто. Всегда начинайте с себя. Чего хотите вы от отношений, как видите себя в них. Наверняка, многие сейчас возмущены и захотят оспорить мои суждения. Выскажитесь на блокноте, даже если в голове только мат, обоснуйте, что вызвало ваше негодование.

Травматики сначала растворяются в партнере, а потом начинают от него требовать больше внимания, чаще, сильнее. И всегда им мало. Сами организовывают таким образом обесценивающие и подавляющие отношения, потому что там спокойно и понятно. Убеждение у них следующее: «Я боюсь жизнь, но думать об этом не буду, скидываю ответственность на партнера, который мешает мне жить, своим безразличием, придирками и контролем». Так становится меньше напряжения от жизни, и все выносится наружу, в отношения. Схема отрепетированная, рабочая, надежная. И если от партнера зависит степень тревожности травматика, то он начинает угождать, радовать своим поведением и поступками, чтобы вернуться в детский паттерн. Растворяется до степени «ничто».