Текст книги "Дом пламенных клятв"

Данте протягивает Юстусу соль.

– Проглоти немного и повтори свой ответ.

Юстус судорожно сглатывает. Не отрывая взгляда от Данте, он кладет на язык несколько крупинок соли.

Данте с хрустом разминает шею.

– Почему ты выбрал для Фэллон этот наряд?

Пока Юстус сглатывает, я отступаю к изголовью кровати и заглядываю в тень между ним и стеной, пытаясь уловить блеск клинка.

– Потому что он вас отвлечет, Маэцца.

– И зачем тебе нужно меня отвлекать, дженерале?

– Потому что, если Фэллон будет носит вашего ребенка, вы вряд ли станете ее убивать.

Какого Котла?! Надеюсь, Юстус тоже проглотил неббенское вещество, иначе… иначе нам с ним нужно будет многое обсудить после того, как я найду проклятый кинжал и отсеку Данте голову.

Когда я провожу пальцами по изголовью кровати, Данте спрашивает:

– Ищешь это, Фэл?

Мой взгляд возвращается туда, где он стоит, вертя в руке кинжал.

Должно быть, лицо у меня белеет, как его униформа, поскольку он цокает языком.

– Похоже, в наших рядах завелся предатель. Итак, кто же… – Не успеваю я и глазом моргнуть, как Данте швыряет соль в ошеломленное лицо Юстуса и вонзает кинжал ему в шею. – …это может быть?

Глава 22

Я вскрикиваю, в то время как Юстус… он не издает ни единого звука. Естественно, ведь ему в дыхательные пути воткнули стальное лезвие!

– Может, это вы, дженерале Росси? – Данте прокручивает кинжал.

– Хватит, Данте! Перестань! Юстус ничего не сделал. – Я кидаюсь к Данте, хватаю за руку и умудряюсь оттянуть ее вниз.

Глаза Юстуса широко распахнуты, они почти полностью белые. А шея… из шеи брызжет алый фонтан.

Пожалуйста, хоть бы он успел принять железный порошок или что там принимал Данте.

Прошу, умоляю, только бы он не умер у меня на глазах! Он мне нужен!

– Не держи меня за дурака, Фэллон. Твоя внезапная обеспокоенность за Юстуса – единственное доказательство, которое мне нужно. Какие еще секреты ты от меня скрываешь, мойя?

Я бросаюсь к Юстусу и вцепляюсь в рукоять кинжала. Одновременно Данте хватает меня за талию, однако я умудряюсь развернуться и замахнуться оружием, целясь ему в горло. Вот только наступаю на соль, поскальзываюсь, и железное лезвие вонзается ему в глазницу.

Данте, взвыв, бьет меня наотмашь.

Я теряю равновесие и падаю. На секунду мир темнеет, но сразу же вновь становится четким. Я ползу к Юстусу.

– Вытащи нас отсюда, Юстус. Нарисуй печать и вытащи…

Он очень медленно качает головой.

О боги, он еще жив. Все еще жив!

– Нарисуй печать и…

Он брызгает слюной, отчего из шеи вытекает еще больше крови. Я отрываю от платья полоску и пытаюсь закрыть рану, но не помогает. Черт, черт, черт!

Продолжая зажимать его шею, шарю в поисках кинжала, чтобы отрезать ткань, но Данте пнул его под кровать. Может, если ввести в рану немного крови Мериам, это его исцелит?

Я хлопаю по груди его рубашки, пытаясь найти кожаный шнурок, однако его там нет. Ну почему именно сегодня он его не надел?!

Вдруг открывается дверь и ударяет Юстуса, отчего мои пальцы соскальзывают с его шеи. Я было закрываю дверь обратно, но каменею, увидев мужчину, пытающегося протиснуться в узкий проем.

Глаза округляются, как у испуганного змея, взгляд перепрыгивает на распростертого на полу передо мной мужчину.

– Маэцца! – пыхтит Юстус, плечом пихая дверь и вновь ударяя своего истекающего кровью двойника. – Фэллон, отойди!

Однако я не могу пошевелиться.

Я едва дышу.

Юстус – тот, который цел и невредим, – присаживается рядом со мной на корточки, затем кончиками указательного и среднего пальцев обводит рану своего близнеца, распахивает его рубашку и рисует крест над его сердцем. Под ним, на животе, рисует странный знак, напоминающий две находящие друг на друга вершины или кривую букву «М».

– Ты ранена? – Когда я не отвечаю, он повторяет вопрос, добавив мое имя.

Я качаю головой, глазея на потный лоб человека, безжизненно лежащего перед нами.

Прерывисто дыша, Юстус проводит рукой по лбу своего близнеца, словно проверяет, нет ли у него лихорадки. Когда он внезапно замирает, замирают и мои внутренности, поскольку прямо у меня на глазах на серой плоти мужчины появляются кровавые полосы в форме того самого странного знака. Юстус проводит по ней пальцем, превращая мертвую версию себя в мертвую версию другого человека – дотторе Ванке.

Я сажусь на пятки.

В комнату вваливается все больше солдат. Я смотрю на них, толком их не видя.

– Прошу прощения, Маэцца. – Юстус выпрямляется. – Я не знал, что мой целитель…

– Убейте его! – Данте указывает на Юстуса. – Стража, убейте его…

Никто не шевелится. Вернее, их головы поворачиваются, но никто не пытается забрать жизнь Юстуса.

Данте отступает и врезается в стул, отчего тот переворачивается.

– Почему вы не подчиняетесь? Я ваш король! Вы служите не генералу, а мне!

Юстус выставляет ладони перед собой.

– Маэцца, самозванец убит. Вы его убили. – Дедушка говорит медленно, словно обращается к ребенку.

– Ты… ты… – Палец Данте дрожит, не прикрытый ладонью глаз обращается на меня, затем мимо меня, на распростертый на полу труп. – Я не… – Его губы растягиваются в пугающей гримасе, и он вновь переводит внимание на Юстуса.

– Простите, Маэцца. Мериам наложила на меня какое-то заклятие и нарисовала на лбу целителя печать, которая не только свела его с ума, но и сделала похожим… – он поджимает губы, затем морщит нос, будто воспоминание о его мертвом двойнике вызывает тошноту, – …на меня. Я проследил, чтобы ее наказали.

– Наказали? – Данте фыркает. – Я убью эту ведьму! После того как убью твою внучку.

Ох… мать вашу! Я пялюсь на дверь, прикидывая, как далеко удастся убежать, прежде чем меня поймают солдаты. Можно спрятаться, но что потом? Я вскидываю глаза к потолку, внезапно вспомнив недавний гул. Вдруг… вдруг получится заставить того, кто там затаился, разрушить это место?

Я вскакиваю на ноги.

– Схватить ее! – рычит Данте.

Не успеваю я пошевелиться, как Катон заламывает мои руки за спину, а все тело оплетают лианы, обездвиживая меня. Я смотрю на Юстуса, готовая умолять его о помощи, но вовремя сдерживаюсь: мне больше не понятно, на моей ли он стороне или все это время Мериам пыталась помочь мне через целителя.

Юстус подходит к Данте широкими шагами.

– Ваше Величество, позвольте мне осмотреть ваш глаз.

Данте пялится на своего генерала одним здоровым глазом. Затем медленно опускает ладонь. Я настолько оцепенела от потрясения, что от вида глазного яблока с алыми прожилками и окровавленной щеки меня не выворачивает наизнанку.

Все происходящее кажется нереальным.

– Принесите мне свежую марлю и пачку неббинского химиката! – кричит Юстус. – ЖИВО!

Один из солдат выскакивает из комнаты.

– Присядьте, Маэцца. – Юстус указывает на стул. – Я сделаю все возможное, чтобы нивелировать воздействие железа, но не обещаю, что удастся спасти глаз.

Данте наблюдает за Юстусом, выражение его лица настороженное, недоверчивое. Когда он наконец садится, его внимание переключается на неподвижного целителя.

– Я думал… думал, что это ты, Юстус.

– Я понимаю, как это выглядит, но, прошу, не сомневайтесь: я никогда бы вас не предал. Я хочу, чтобы Люче принадлежал нам. Только нам. – От слов генерала напряжение в плечах Данте несколько ослабевает.

– Я убью Мериам.

– Как я уже сказал, она наказана.

– Она заслуживает смерти, – говорит Данте, глядя прямо на меня.

– Если они умрут, мы не сможем использовать их магию, и шаббины придут на помощь Лоркану.

Пока они разговаривают, я пытаюсь разобраться во временных рамках. Целитель появился в день, когда освободили мою магию, но Юстус отправился за ним после ритуала, разве нет? Если только он не был им все это время? Голова гудит от замешательства.

Юстус слегка касается кожи вокруг глазницы Данте.

– Вы видите левым глазом?

Тот стискивает челюсти, продолжая сердито пялиться на меня.

– Нет.

Я не пугаюсь его взгляда. Я его выдерживаю, всем своим видом давая понять, как ему повезло, что он лишился только зрения.

В комнату влетает солдат с тщательно завернутым пакетиком и кладет его на стеклянный стол.

Юстус его разворачивает, берет щепотку мятно-зеленой пыли и дает Данте.

– Я также нанесу вам на глаз. Может пощипывать, но он мгновенно нейтрализует действие железа.

Если вещество и причиняет боль, Данте этого не показывает.

Обмотав голову короля бинтом, Юстус поворачивается ко мне или скорее к телу у моих ног.

– Брамбилла, отведи Фэллон обратно в клетку и запри. Я разберусь с ней, как только избавлюсь от трупа.

Разберется? За что? За попытку защитить его от Данте? Неблагодарная сволочь!

– Мне жаль, Маэцца. Знаю, вы с нетерпением ждали возможности провести вечер с Фэллон, но, на мой взгляд, безопаснее держать ее подальше от вас, пока она не перестанет вести себя как дикарка.

Да. Намного безопаснее, готова поручиться. Впрочем, не похоже, что Данте все еще заинтересован в совместном времяпровождении. Я почти уверена, что удар ножом в глаз отбил у него желание физически сближаться со мной на протяжении всего моего заключения.

– Я выброшу труп в роще матери, чтобы он не вонял в крепости, и скоро вернусь. – Юстус опускается на колени рядом с целителем с остекленевшими глазами, хватает его под мышки, перекидывает через плечо и встает. – Иди впереди, Брамбилла.

Катон поворачивается и толкает меня вперед по темному коридору, который, кажется, эхом разносит мой учащенный пульс. В хранилище тихо. Только шаги нарушают ощущение обреченности, застывшее вокруг.

Я оглядываюсь на Юстуса, ловлю взгляд его темно-синих глаз. Он выглядит скорее задумчивым, нежели сердитым. С другой стороны, здесь так темно, а он несет крупное тело, поэтому, возможно, я неправильно истолковываю его взгляд.

Юстус все еще позади, когда мы достигаем комнаты у хранилища. Неужели он не доверяет Катону? Когда мы подходим ко входу в туннель, Юстус останавливается.

– Сержант? – Он снимает с шеи флакон, откупоривает его и капает немного крови на кончик пальца.

Катон замирает.

– Подойди.

Катон заглядывает в комнату за спиной генерала, словно ищет своих солдат. Никого не найдя, тянет меня назад на несколько шагов, пока мы не оказываемся настолько близко к Юстусу, что я чувствую резкий трупный дух, исходящий от храброго дотторе Ванке. Как жаль, что план Мериам не сработал!

Пусть он больше не способен меня услышать, я беззвучно произношу: «Спасибо за твое мужество». Или же им двигало безумие? Я вспоминаю доброго храбреца селватина по имени Сьюэлл, который погиб, помогая мне освободить ворона, заточенного в роще Ксемы Росси.

– Никто не должен прикасаться к ней до моего возвращения, слышишь? Никто. – Поднося кровоточащий палец к стене, Юстус еще больше понижает голос. – Даже наш король.

Я бы попыталась прочитать выражение его лица, если бы меня не зачаровала фигура, которую он рисует на черном камне: круг с крестом, нижняя часть которого огибает круг.

Когда Юстус отнимает палец от стены, я вскидываю на него взгляд. Смесь гнева и муки отбрасывает тени в складки и изгибы его лица.

– А еще лучше запри дверь в подвал. – Его губы едва шевелятся, когда он произносит приказ.

– Запереть? Но… – Дрожь пробегает по телу Катона. – Но у меня нет ключа.

– Поэтому и запри, Брамбилла. – Юстус слегка качает головой. – Я открою по возвращении. Понял?

– Да, дженерале.

– Хорошо. Теперь идите.

Катон тянет меня прочь.

Когда мы в моей камере, я оглядываюсь и ловлю взгляд Юстуса за секунду до того, как он ударяет рукой по стене и проскальзывает сквозь нее.

Легкие начинают сокращаться вновь, выпуская вдох за вдохом – медленные, но возвращающие меня к жизни.

Осознает ли Юстус, что только что предоставил мне ключ от крепости Данте?

Впрочем, глупый вопрос. Он не совершает ошибок, и упустить это из виду было бы самой серьезной ошибкой на свете.

Глава 23

Едва за нами лязгает дверь подвала, я вырываю руку из хватки Катона. Сержант настолько взвинчен, что до боли сжимает мое запястье.

– Может, вы снимете это? – Я киваю на лианы, обвивающие мои руки и торс. – Хоть магия не ваша, наверняка у вас есть чудесный клинок, способный рассечь магические оковы?

– Мне жаль, Фэллон, но я не могу… – сержант судорожно сглатывает, после чего тянет за воротник рубашки, словно он его душит, – …не могу тебя освободить.

– Почему нет?

– Почему нет? – сдавленно повторяет он. – Ты только что пыталась убить короля!

– Потому что он воткнул нож Юстусу в горло! – Я не добавляю, что в любом случае напала бы на Данте и что, не отвлеки меня вид умирающего дедушки, я наверняка бы преуспела. – Разве вы не стали бы защищать своего генерала?

Катон смотрит на туннель, уходящий вдаль, подобно темному горлу, прежде чем обрушить на меня всю мощь своего безумного взгляда. Очевидно, мой вопрос растревожил чувства бедняги. Интересно все-таки, что бы он сделал, окажись на моем месте? Разве он не присягнул на верность Юстусу Росси?

– Я почувствовал, что генерал какой-то странный. То есть человек, выдававший себя за генерала. Мерда! Мне следовало остаться в спальне. – Он запускает пальцы в свою спутанную седую гриву, убирая пряди, прилипшие к блестящему лбу.

– Хорошо, что вы не остались, иначе могли пострадать.

– Но хотя бы не пострадала ты!

– Со мной все в порядке, Катон.

Он оглядывает мое платье, и я опускаю взгляд. Между витками зеленых лоз на бледно-розовом виднеются красные брызги.

– Кровь не моя.

Катон сглатывает. Один раз. Второй. После третьего говорит:

– Ты воткнула в глаз короля железное лезвие. Возможно, он не уцелел.

– Хорошо.

– Хорошо? Что, как ты думаешь, он с тобой сделает? – Катон таращится на меня как на белую ворону.

От пришедшей в голову метафоры подскакивает пульс, а перед мысленным взором всплывает узор, который нарисовал на стене Юстус.

Мой путь к побегу.

Мой путь домой.

Катон вновь потирает лоб. Если он пытался разгладить морщины, зря старался.

– Он может тебя за это убить.

Я оглядываю стены вокруг – получится ли проскользнуть через них? Где я в итоге окажусь?

– Мертвой я ему бесполезна.

– А если он тебя покалечит? Выколет тебе глаз?

Я мрачно усмехаюсь.

– Пусть только попробует.

– Фэллон, это не повод для смеха.

– Разве я смеюсь?

– Ты улыбаешься.

– Конечно, улыбаюсь. – Поскольку мои губы изогнуты, слова звучат слегка невнятно. – Я только что избежала сексуального насилия от жопорукого чистокровки, Катон. Кроме того, Юстус… – показал мне, как выбраться отсюда, – …не умер.

– С каких это пор он тебя заботит?

– Ты прав. Не заботит. Но, умри он, нам всем бы настал конец, поскольку мы бы здесь застряли. – Я оглядываю пыльную стену бутылок. – Если только здесь нет двери, о которой я не знаю.

Молчание Катона привлекает мой взгляд к нему.

– Нет?

– Нет, – отвечает он, бросая короткий взгляд в сторону.

Я чувствую в его дыхании смрад лжи, но никак не комментирую.

– А теперь я отлевитирую тебя обратно в клетку, Фэллон. Прошу, не сопротивляйся. В данный момент там безопаснее всего.

– Я и здесь в полной безопасности.

– Нет, если прилетят спрайты. Они могут протиснуться между прутьями подвальной двери, но не твоей. Юстус заколдовал прутья так, чтобы не пропускать никого, кроме тебя.

Едва он это произносит, по туннелю разносится эхо шагов и взмахи крыльев.

– Прошу, Фэллон! Я не хочу, чтобы ты пострадала.

– Я не вернусь в эту клетку.

– Сержант Брамбилла! – в унисон говорят влетевшие в дверь два спрайта, даже тяжелое дыхание у них синхронное. – Король просит вас зайти к нему.

Катон становится таким же белым, как простыни, которые нонна вывешивала на улице в летние месяцы.

– Я-я…

– Ключ от подвала у Юстуса, так что, боюсь, ему придется подождать, – говорю я, поскольку мой старый знакомый, похоже, разучился говорить целыми предложениями.

– Сердженте, ключ! – Ластра гремит дверью подвала.

Я повторяю сказанное крылатым существам и добавляю:

– Вы не против убрать свои лозы, Ластра? – В теории, их мог создать другой фейри – я не обратила внимания, кто именно меня связал, – но раз у него глаза зеленые, скорее всего, это был он. – Дверь заперта. Я все равно никуда не денусь.

– Они останутся, – говорит Катон, едва разнимая губы. – Если только ты не вернешься в свою клетку.

Я долго и пристально смотрю на седовласого мужчину.

– Вы мне не доверяете?

– Ты дала мне повод тебе доверять?

– Я бы никогда вам не навредила, Катон.

Он бросает на меня взгляд, от которого сердце замирает. Правда написана в его взгляде. Он мне не верит.

– Ладно. Не убирайте лозы, но хотя бы ослабьте. Они больно впиваются в кожу.

На скулах Катона дергаются желваки.

– Ластра, ослабь лозы.

– Вы совсем с ума сошли, сердженте? Вдруг… вдруг она воткнет нож вам в глаз?

– Не воткнет. – Катон смотрит на меня, вопросительно приподняв бровь. – Правда?

Я почти даю клятву, но прикусываю язык за секунду до того, как она успевает с него сорваться.

– Сержант не пострадает.

Густые каштановые брови Ластры сдвигаются.

– Поклянись!

По затылку стекает крошечная капелька пота, пока я покусываю щеку изнутри и обдумываю, как лучше послать Ластру в далекие края. Вид округлившихся глаз Катона подсказывает ответ.

– Я бы поклялась, но так нарушу клятву, данную моей любимой бабушке, – и я говорю о бывшей жене Юстуса, а не о новенькой.

– Ослабь лозы, Ластра.

Бросив на меня взгляд, полный недоверия, солдат наконец ослабляет волшебные веревки, позволяя вытянуть руки по бокам. Я разминаю пальцы, затем шею; косточки щелкают, а из тела уходит напряжение.

Едва начинает казаться, что Ластра намерен отпустить меня совсем, его лианы обвиваются вокруг моих запястий, сцепляя их вместе. Утешает то, что я теперь могу пошевелить и плечами, и пальцами. Теперь можно испытать на практике чудесную печать Юстуса…

– Пожалуйста, уведомите Его Величество, что, если он желает со мной поговорить, ему придется прийти сюда. – Катон подходит к двери подвала, за которой стоит Ластра, на чьих пальцах сверкают зеленые искры. – Или же я приду к нему после возвращения Юстуса.

Солдат кивает и бурчит:

– Будьте осторожны, сердженте.

Когда он уходит, я поднимаю взгляд на двух спрайтов, порхающих по подвалу, их глазки-бусины прикованы ко мне, словно я мерзкая болотная тварь. Впрочем, наверняка я на нее похожа, учитывая пятна засохшей крови на платье и ключицах.

– Не могли бы вы принести мне мочалку и сменную одежду?

– Нет, – отвечают они одновременно.

– Боитесь, что я попытаюсь вас ими задушить? – спрашиваю я сладким голосом.

– Просто принесите ей что она просит. – Голос Катона звучит устало, и выглядит он так же.

Глазки-бусины впиваются в сержанта.

– Вы не расслышали приказа, спрайты?

Я подавляю ухмылку, когда они оба послушно кивают.

– Желательно солдатскую форму! – кричу им вдогонку. – Мне нравятся брюки.

Не уверена, услышали ли меня спрайты, но Катон определенно услышал.

– Реджио не одобрит, – рявкает он так, будто я предложила спрайтам искупаться в Марелюче и покормить с рук змея.

Меня так и подмывает посоветовать ему засунуть мнение Реджио о моей одежде туда, куда не попадает солнечный свет, однако я сдерживаюсь: это только навлечет неприятности на Катона, чего мне совсем не хочется.

Пока он расплетает свою растрепавшуюся седую косу, чтобы заплести заново, я восстанавливаю в голове воспоминание о печати Юстуса. Хотя ее очертания было сложно различить из-за полутьмы в этом помпезном муравейнике, я запомнила путь, пройденный его пальцем, а также блеск крови на черном фоне.

При воспоминании об этом в животе урчит.

Звук, должно быть, достиг ушей Катона: он косится на мой живот, а затем переводит взгляд на дверь.

– Велю спрайтам принести тебе поесть, когда они вернутся. Надеюсь, получится просунуть что-нибудь через прутья.

Пока он изучает их, прикидывая ширину зазоров, я подношу ко рту связанные руки и прижимаю кончик указательного пальца к самому острому зубу.

– Что ты делаешь? – От вопроса Катона я отдергиваю руку ото рта.

– Што-то застрало.

Пару мгновений мозг Катона расшифровывает искаженные слова. После одна бровь опускается.

– Что?

– Не знаю. – Я демонстративно провожу языком по зубам. – У вас, случайно, нет здесь зубной щетки?

– Спрошу у спрайтов, когда они вернутся.

После этого его взгляд не возвращается к двери. Он остается на мне. Хотя его недоверие вполне понятно, оно немного ранит.

Я неспешно обхожу подвал, по размерам превышающий весь мой дом в Тарелексо, в поисках чего-нибудь острого, чем можно проткнуть палец. Каменные полки настолько гладкие, что блестят, как разлившееся масло, ни одного скола или шероховатости.

Значит, остаются осколки стекла.

– Не прикасайся к вину, Фэллон.

– Я не собираюсь его пить. – Когда он прищуривается, я добавляю: – Или разбивать о твою голову.

– О втором варианте я и не думал, тем не менее ничего не трогай. У меня будут неприятности, если из погреба пропадут бутылки.

Поскольку он на другом конце помещения, я беру с полки пыльную бутылку и таращусь на оттиск лючинской короны на золотом воске поверх пробки.

– Это был тайник Косты Реджио?

На облупившейся пожелтевшей этикетке указана дата, настолько далекая от настоящего, что взгляд невольно падает на остальные бутылки. Эти вина стоят целое состояние. Подумать только, когда моя клетка врезалась в стеллаж, разбились по меньшей мере две дюжины бутылок.

Не то чтобы меня это волновало, но, боги! – в этом подвале, возможно, спрятано больше богатств, чем в хранилище.

– Прошу, поставь бутылку на место, Фэллон.

Я делаю вид, что ставлю ее на полку, однако вместо этого роняю ее с, пожалуй, чересчур драматичным «ой».

Катон бурчит мое имя и направляется ко мне. И пока он не отлеветировал меня в клетку, я приседаю и колю палец об осколок. Сквозь стиснутые зубы вырывается тихое шипение.

– Отойди от стекла! – Вино булькает и растекается вокруг моих золотых атласных туфелек, по воздуху витает аромат торфа. Катон замирает и кладет ладонь на рукоятку меча. – Я сказал, отойди от стекла, Фэллон!

Я поднимаю связанные руки и подчиняюсь.

– Я ничего не делаю. Можешь убрать оружие.

Однако он не убирает. И будь я проклята, но от этого больнее, чем от только что нанесенной себе раны.

– Я бы никогда на тебя не напала, Катон. – Я двигаюсь к выходу из подвала, к гладкому черному камню, обрамляющему завитки из цельного металла, удерживающие меня в этой сырой темнице.

– Куда ты?

– Отхожу от тебя, чтобы ты мог убрать беспорядок, не боясь моего нападения.

Он разглядывает дорогостоящий мусор несколько мгновений, затем наконец убирает меч в ножны и приседает на корточки, чтобы собрать кусочки стекла янтарного цвета.

Не спуская с него глаз, я касаюсь пальцем камня и рисую круг, который получается немного кривоватым. Добавляю крест. Довольная результатом, закрываю глаза и ударяю ладонью по камню.

Я иду к тебе, Лор.