Текст книги "Записка с того света"

– Как думаешь, моя писательница, кем нам лучше представиться?

Молодая женщина неожиданно быстро ответила:

– Страховыми агентами.

– А что, это идея! – обрадовался Макс.

Они подошли к дому и сразу же за невысоким деревянным заборчиком увидели сухонького старичка. Он возле крыльца возился с велосипедом. Макс заговорил:

– Добрый день, хозяин.

Старичок оторвался от своего занятия и добродушно посмотрел на редких в этот час прохожих:

– Добрый день.

– Мы являемся сотрудниками компании по страхованию недвижимости. Не могли бы вы нас проинформировать по поводу владельцев вот этого дома за железной оградой? Мы с помощницей приходим во второй раз и никак не можем застать кого-нибудь дома. Хозяева имеют просроченность по страховым взносам, а наше начальство, сами понимаете, на нас давит.

– Я сейчас позову жену. Она здесь всех знает, – старичок открыл входную дверь и крикнул куда-то в глубину дома:

– Марта, выйди на минутку.

Появилась такая же сухонькая старушка, как и хозяин дома. Старичок представил ее Максу, и он повторил ей все то, что за минуту до этого сообщил старичку. Старушка оказалась словоохотливой. Похоже было на то, что супруг не балует ее разговорами, и слова лились из нее как из рога изобилия:

– Молодой человек, я, конечно же, знаю хозяина. Это господин Крюгер. Замечательный человек и очень ответственный. Просто удивительно, что он просрочил платеж. Такого раньше с ним никогда не было. Правда, с тех пор, как умерла его жена, он стал словно потерянным. Еще бы, он так любил Лизхен. Господь рано прибрал ее. Тоже была замечательная женщина. Уверяю вас, при Лизхен подобное никогда бы не случилось.

Макс с серьезным выражением лица слушал старушку и ждал, когда же наступит момент и он сможет вставить слово. Наконец он сумел задать вопрос:

– Как же можно увидеть господина Крюгера?

Старушка с трудом совладала с дыханием:

– Я, молодой человек, не сказала вам главное. Господин Крюгер здесь не живет. Но он здесь иногда бывает. Он живет у дочки, а дом сдает. Примерно две недели назад я его видела. Он еще рассказал мне, что его Эмма родила мальчика. Эмма – это его дочка. Так что господин Крюгер уже в третий раз стал дедушкой.

Макс снова сумел вставить слово:

– Может быть, вы знаете, кому сдает дом господин Крюгер?

Старушка понизила голос:

– Если бы вы знали, как не везет господину Крюгеру. Все время попадаются какие-то безответственные съемщики. Немного поживут и уходят. И это можно понять: дом господина Крюгера не очень-то ухожен. К тому же он стоит близко к реке. Иногда, знаете ли, сыровато. Особенно по вечерам. Вот и дня три назад он сдал дом новым жильцам. Кстати, он звонил мне и попросил понаблюдать первое время за новыми жильцами. Уж больно странными они ему показались.

– Чем же? – успел спросить Макс.

– Они представились семейной парой. Точнее, так представил их мужчина, то есть, значит, муж. Но они такие разные. Он здоровый рыжий детина, а она такая симпатичная аккуратная брюнетка. Не очень-то молодая, но еще в порядке. Его я часто видела на территории домовладения, а вот ее только раз. Она была заплаканная. Это точно, молодой человек. Я не могла ошибиться, ведь я так близко подошла к ограде.

Макс достал половинку фото, которое передал ему Курт Хильберт, и, подавая старушке, спросил:

– Особа на фото похожа на ту заплаканную женщину?

Старушка недолго рассматривала фото, потом ответила:

– Пожалуй, это она, – при этом она подумала, что очень странно, что страховой агент предъявил ей фото человека, не имеющего отношения к уплате страховых взносов, но не придала этому значения.

Макс, который узнал от старушки все, что ему было нужно, спросил:

– Может быть, вы дадите мне телефончик господина Крюгера? Я сам с ним свяжусь и улажу возникшую проблему.

Старушка быстро продиктовала номер, а потом подумала, что это ненормально, что страховой агент не знает номера телефона клиента. Но молодой человек был столь любезен, а его помощница столь обворожительна, что новые вопросы не возникли в голове старушки.

Молодые люди пошли вниз по улице к реке, а старушка смотрела им вслед и думала, что они не страховые агенты. А тогда кто же? Но этот вопрос недолго ее занимал, и она вернулась в дом. Проходя мимо супруга, который уже закончил возиться с велосипедом и любовно смотрел на результат своей работы, она бросила на ходу:

– Странно это все, Хайнц.

– Что, Марта?

Она промолчала и скрылась за дверью.

13

Теперь игра в казино стала первостепенным занятием в жизни Дитмара. Он шел туда после университетских лекций и вместо этих лекций. Шел, когда были деньги, и тогда, когда денег не было. Главное – дышать воздухом казино, находиться среди этих счастливчиков, имеющих возможность сделать ставку. Неотрывно следить за вертящимся колесом, радоваться вместе с теми, кому повезло, и представлять себя на их месте. Когда же деньги были, он делал ставки. До тех пор, пока не заканчивались деньги. Тогда в расстроенных чувствах, на ходу выгребая из кармана последние мелкие купюры, он шел к барной стойке. Там, сидя на высоком стуле, он пил и тупо глядел на стоящие за спиной бармена бутылки с красочными этикетками. Настроение постепенно улучшалось; туман, рождавшийся в голове, ослаблял душевные муки; и тогда он снова начинал думать, что вероятность штука переменчивая и, возможно, завтра удача улыбнется ему. И назавтра снова шел в казино.

Иногда ему везло. Он срывал неплохой куш и, огромным усилием воли отказавшись от дальнейших ставок, ехал в дорогой ресторан. Там он кутил и знакомился. Знакомился со всеми подряд: с сомнительными личностями мужского пола, излагающими ему заплетающимся языком гениальные бизнес-проекты; с яркими экземплярами женского пола, восторженно уверяющими его, что он настоящий мужчина. Заканчивались его знакомства тем, что утром он просыпался в незнакомом месте, с головной болью и пустым портмоне…

Дитмара передернуло от воспоминаний. Все это было в далеком прошлом. Проектам, планируемым тогда, не суждено было сбыться. Правда, университет он все-таки окончил, но проработал по своей профессии недолго. Страсть к игре никуда не исчезла. И именно эта борьба с вероятностью сделалась его профессией. Иногда он думал, что игрок не самая плохая профессия. Есть и похуже. Вот, например, киллер. Подумав так, он сразу же содрогался от собственной глубины падения. Мог ли еще недавно бывший математик Дитмар Гундер даже в мыслях позволить себе подобные сравнения?

Он тяжело вздохнул и налил себе виски. Сейчас он отдал бы все, чтобы оказаться в игорном зале. Там бы он мигом вылечился от душевных мук. Но денег не было, а возможная продажа дома может быть осуществлена еще не скоро. Нужны деньги, и их можно взять только… Мысль не сформировалась до конца, так как зазвонил телефон. Все тот же голос сказал:

– Есть интересная новость.

– Какая же?

– Наш друг покинул известное тебе место.

– Надеюсь, не один.

– Вместе с ней. Как же он освободится от нее, если результата пока нет?

– Что вынудило его убраться оттуда?

– Ты не поверишь, но случилось именно то, чего мы опасались. Туда прибыл этот частный детектив. Наш друг вовремя его заметил. Не зря я дал ему фото этого сыщика.

– Он был один?

– Нет. С ним была еще девица лет тридцати.

– Кто такая?

– Пока не знаю.

– Надеюсь, они не видели нашего друга?

– По меньшей мере в лицо они не видели ни друга, ни ее.

– Не кажется ли тебе, что этот сыщик становится для нас слишком опасным?

– Кажется. Но нужно немного обождать. Надо понять, что он знает и откуда.

– Держи все под контролем. Не хватало только, чтобы он нас опередил. Кстати, куда подался наш друг?

– Пока не знаю. Есть несколько вариантов. Он позвонит мне.

Телефонная линия разъединилась, и Дитмар услышал короткие гудки. Он выпил виски, встал с дивана и беспокойно заходил по комнате. Только что полученная новость не оставляла сомнений: этот сыщик что-то знает. Но откуда?

14

Как и планировал Макс, назад они поехали по железной дороге. Как только они заняли два отдельно стоящих кресла и поезд выскочил на железнодорожный мост через Рейн, Макс сказал:

– Узнаешь, Мартина? Еще несколько часов назад как раз в этом месте наш корабль входил в Рейн. Обрати внимание, как хорошо видно это место отсюда, с высоты моста. Почти как на карте.

Мартина прильнула к стеклу и некоторое время разглядывала место впадения Майна в Рейн. Она знала, что Макс при любой возможности живо интересовался всеми объектами реального мира, попадавшимися на его пути. Проявить безразличие с ее стороны в таких случаях было невозможно. Она помнила, как обиженно он на это реагирует. Оторвавшись от стекла, она сказала:

– Действительно, очень наглядно. Теперь трудно даже представить, как наш большой «Наутилус» смог там развернуться.

Макс с удовлетворенным видом кивнул и мысленно вернулся к недавно пережитому. Думал он недолго и, как всегда, начал издалека:

– Мартина, ты хорошо рассмотрела мужчину, спешно покидающего территорию домовладения?

– Хорошо, но только со спины. Высокий и толстый.

– Вот именно. Я тоже это заметил. К тому же разговорчивая фрау Марта назвала его «детиной».

– Если точно, рыжим детиной. Но куда ты клонишь?

– Я тогда на кладбище видел человека, следившего за мной, тоже со спины. Столь мощно он не выглядел.

– И что из этого?

– Как минимум то, что это разные люди. А значит, у Гундера по меньшей мере два подельника, которые на него работают. И между членами этой преступной группы существует оперативная связь.

– Максик, уж слишком заумно ты все это описал. Конечно, существует. Разве так сложно в наше время поддерживать связь? У всех есть мобильные телефоны.

– Безусловно, безусловно, Мартина, – перебил он ее. – Я просто хотел подчеркнуть оперативность и слаженность их действий. Сама посуди, я побывал на кладбище, и почти сразу же этот «детина» был поставлен в известность о моем существовании, что явилось для них, несомненно, неожиданностью. Вряд ли они знают о записке Жаклин.

– Согласна. Но думаю, что ко всякого рода неожиданностям они все же готовы, а потому постоянно начеку. Так что наш клиент Курт Хильберт был прав, когда утверждал, что Дитмар Гундер преступник.

– Поспорить с тобой трудно. Но предъявить ему абсолютно нечего. У него все замечательно: жена умерла; он, как и положено порядочному мужу, ее похоронил; теперь, скорбя о кончине Жаклин, дожидается вступления в наследство. Если бы я даже рассказал инспектору полиции эту историю и он явился к нему, скажем, с обыском, что бы он там обнаружил? Ничего.

Мартина заерзала в своем кресле и с некоторой долей сомнения сказала:

– Может быть, что-то указывающее на некую тайну? Ты же помнишь, Жаклин пишет о тайне, благодаря которой она еще жива. Кстати, что ты думаешь по этому поводу?

– Думаю, что за тайной скрывается возможность обрести деньги. Этот Гундер жаждет денег. Если бы к тому моменту, когда он «похоронил» Жаклин, он завладел предметом этой тайны, то ее уже не было бы в живых. Значит, до сих пор они чего-то не знают. А узнать это можно только от Жаклин. А она молчит и, возможно, подвергается пыткам. Они уверены, что когда-то она все равно заговорит. И тогда они уничтожат ее за ненадобностью.

– Они могут не дождаться, пока она заговорит. Она может умереть из-за ее болезни.

– Это не исключено, но они рассчитывают на удачу. Играют, так сказать. Ведь этот Дитмар Гундер игрок, – Макс замолчал и уставился в окно, за которым открылся вид на зеленый луг с часто расположенными на нем ветрогенераторами. Через минуту он продолжил прерванную мысль: – И подобраться сейчас непосредственно к нему невозможно. Значит, надо копать под его подельников, ни имен, ни фамилий которых мы пока не знаем. Но они как-то уже проявили себя, и у нас теперь есть возможность выйти на них.

Мартина некоторое время молчала. Потом ее лицо сделалось серьезным, и он знал, что таким оно бывает, когда Мартина собирается сообщить нечто глубокомысленное. Сглотнув, она сказала:

– Максик, ты тогда поехал на кладбище буквально на следующий день после разговора с клиентом. Сомневаюсь, что кто-то уже мог знать о твоем намерении поехать туда, кроме Хильберта. Но мы решили, что он искренен и не может играть на стороне преступников.

– Ты о чем, Мартина?

– Я о том, что этот человек, который якобы следил за тобой, вряд ли пришел на кладбище случайно и случайно же увидел клиента и тебя рядом с ним.

Макс догадался, куда клонит Мартина, но не стал перебивать. Она же продолжала:

– Я думаю, что он постоянно околачивается на этом кладбище, а может быть, даже работает там.

Макс бесшумно захлопал в ладоши:

– Браво, Мартина. Логично рассуждаешь. Согласен и поздравляю, – она зарделась, а он радостно продолжал: – Допущу даже, что он как-то участвовал в этом ложном погребении. Хотя пока совсем не представляю, как именно. Но кого-то же там похоронили… Надо снова ехать на кладбище, – неожиданно закончил сыщик.

– И искать там человека, который со спины выглядит не так, как тот, который сегодня так успешно ушел у нас из-под носа, – съязвила Мартина, а Макс ответил:

– Будем надеяться на удачу, моя писательница. Помни всегда о его величестве случае. Ведь Дитмар Гундер, например, живет тем, что всегда на него надеется. Чем мы хуже? Вдруг на кладбище откроются новые обстоятельства.

Мартина улыбнулась:

– А разве ты не собираешься позвонить этому незадачливому домовладельцу? Он мог бы нам кое-что рассказать.

– Ты о господине Крюгере, который, со слов фрау Марты, уже в третий раз стал дедушкой?

– Ну да, о нем.

– А что он нам может рассказать? О Жаклин он знает меньше нашего. Назовет вымышленное имя этого детины? Не сомневаюсь, что последний не назвался настоящим. На всякий случай позвонить, конечно, можно. Но сначала необходимо побывать на кладбище. Чувствую, там можно будет взять след.

– Когда поедешь?

– Мартина, меня уже там знают. Это никак не поспособствует открытию новых обстоятельств. Поедешь ты.

Молодая женщина не успела ничего сказать. Поезд подходил к перрону Франкфуртского вокзала.

15

Дитмару трудно было представить, что он может жениться. Он совершенно справедливо полагал, что найти для жизни женщину, которой бы нравилась его «профессия», есть задача, решение которой маловероятно. Такое возможно – думал он – разве что в том случае, если попадется редкий экземпляр, любящий азартные игры. Но он не мог представить себе семью, оба члена которой захвачены этой пагубной страстью. Это будет союз двоих сумасшедших, а их совместный дом станет сумасшедшим домом. Он допускал, что это будет не так, но экспериментировать ему не хотелось, так как положительный результат эксперимента считал событием с очень низкой вероятностью. Игрок – это волк-одиночка – так решил он однажды и на том стоял.

Случайных связей с женщинами у него хватало. Эти женщины ничего от него не требовали, довольствуясь одним вечером и следующей за ним ночью, когда он кутил, не считая денег. Он же получал от них все, что желал. На следующее утро он уходил от них или они уходили от него, чтобы уже никогда не встретиться. И события вертелись дальше, как колесо рулетки.

Но вскоре дела его пошли из рук вон плохо. Играть уже было не на что, а долги превысили все мыслимые пределы. Дитмар не знал, что дальше делать. Совет дал все тот же приятель из студенческих времен:

– Дитмар, тебе нужно жениться. Иначе ты из долгов не выпутаешься.

– Этому никогда не бывать, – ответил Гундер.

Приятель же продолжал:

– Ты меня неправильно понял. Речь идет не о женитьбе по любви. Тебе нужно найти богатую женщину. Не юную дочку богатых родителей: такая тебя быстро бросит. А какую-нибудь вдовушку, которой муж оставил хорошее наследство, а ее шансы на успех у мужчин оставляют желать лучшего. А ты у нас еще ничего. Строен и все волосы на месте – не то что некоторые нынешние даже тридцатилетние. Сколько тебе? Всего лишь скоро сорок пять. Так что думай головой. Нас всегда учили в университете думать.

Дитмар хлопнул полстакана виски и спросил:

– Где же мне такую найти?

– Там же, где ты находишь сегодня подружек на ночь. Только не надо надираться до свинского состояния, а пить умеренно, сохраняя рассудок. И наблюдать, наблюдать, мой друг. Ты увидишь: результат не заставит себя долго ждать.

Он внял совету приятеля. Теперь его налеты на дорогие рестораны после удачного вечера в казино стали менее агрессивными. Он присматривался к женщинам, отыскивая среди них ту, которая подходила бы под описание приятеля.

После смерти мужа Жаклин долгое время не появлялась в публичных местах. Круг ее общения сузился до сотрудников фирмы, где она работала. Она переживала смерть Густава, которого любила, несмотря на большую разницу в возрасте. Они познакомились на ее родине во Франции. Это был городок недалеко от Лиона. Там в живописном месте располагался отель, где на время научной конференции разместилась небольшая делегация из Германии. Среди членов делегации был и Густав. Он уже был видным специалистом в области возобновляемых энергий, а Жаклин – студенткой университета в Париже, где изучала физику. Она как раз приехала на каникулы в родительский дом и, заглянув как-то раз в местный ресторанчик, встретила там Густава. Точнее, он сам подошел к ней и на ломаном французском языке пригласил на танец. Потом она сидела за его столиком. Они пили вино, а он расспрашивал о ее жизни. Чувствовалось, что она ему очень нравится. Они встречались все вечера, пока продолжалась конференция. Уезжая, он предложил ей выйти за него замуж. Она только рассмеялась, но обещала позвонить. После отъезда в Германию он звонил ей каждый день, продолжая уверять ее в своих чувствах. Она наконец сдалась. Переехала во Франкфурт и здесь продолжила учебу, уже будучи его женой. После окончания университета она стала работать в фирме, где Густав занимал важную должность. Они жили в его доме. Потом появился Пауль. Жаклин почти не прерывала работу в фирме, несмотря на то что ребенок часто болел. В семье был достаток, и Густав с первых же дней после появления малыша прибегал к услугам частных нянь. Жаклин во всем подчинялась мужу, полагаясь на его жизненный опыт. Ничто не омрачало их совместную жизнь, пока время и болезнь не унесли Густава.

Примерно через год после смерти Густава она под нажимом сына Пауля начала потихоньку выходить из дому. Иногда бывала и в ресторанах, куда она привыкла ходить еще при жизни мужа. Там она вдруг заметила, что на нее, несмотря на ее пятьдесят, еще поглядывают мужчины. Она стала чаще смотреть на себя в зеркало и находила, что она еще ничего. Тем более что Пауль постоянно напоминал, что она не должна замыкаться в себе, что ее личная жизнь еще не закончилась. Сам он уже жил отдельно от матери и лишь иногда навещал ее. По большей части общение происходило по телефону.

Жаклин не знала, какой мужчина ей нужен. В одном она была уверена: он должен любить ее и заботиться о ней, как это делал Густав. Как угадать истинные мотивы претендента на роль спутника жизни, она не представляла. И однажды, положившись на случай и удачу, она вошла в ресторан, где в этот вечер развлекался Дитмар Гундер.

16

Мартина ехала в Оффенбах. После недолгих препирательств Максу удалось ее уговорить, хотя она никак не могла представить, какие новые обстоятельства могут открыться на кладбище. Она злилась на него за его постоянную уверенность в существовании некоего почти мистического случая. Она считала, что это все его отговорки, когда просто других фактов больше нет, а «литературная» дедукция бессильна. В то же время она помнила, что за прошедшие пять лет их сотрудничества случай часто помогал. Мартина помнила, как Макс тогда радовался, как приговаривал: «Здравствуйте, ваше величество случай. Вы наконец-то снова нас посетили».

Она припарковала машину непосредственно возле кладбищенской ограды и, не вполне сознавая, зачем и куда, вошла в ворота. Пройдя совсем немного по главной аллее, Мартина свернула налево и вдруг как вкопанная остановилась. Боковая аллея была перегорожена разноцветной лентой, какой пользуются полицейские для ограждения места происшествия. Тут же перед лентой стояла малочисленная толпа зевак, имеющих очень противоречивые мнения.

– Это бомж, – сказал толстяк в берете.

– Что делать бомжу на кладбище? Это просто нищий, – сказала старушонка в красных полотняных тапочках.

– Какая разница, бомж или нищий, – парировал толстяк.

– Не скажите, – вмешалась женщина с ведерком и лопаткой в руках. – Бомж не имеет места для ночлега, а нищий вполне может его иметь. Он только днем побирается.

– А что, собственно, случилось? – спросил тощий мужчина в очках.

– Не видите, что ли? Мертвец, – отозвалась старушонка в тапочках.

– Нашли чем удивить на кладбище, – съязвил толстяк.

– Как раз для кладбища это и удивительно. Здесь все мертвецы в земле, – подала голос женщина с ведерком.

Обмен мнениями продолжался бы еще неопределенное время, если бы с той стороны ленты не подошел один из полицейских и не сказал:

– Расходитесь, дамы и господа. Здесь нет ничего интересного.

Толстяк не выдержал:

– Скажите, господин полицейский, этот человек умер сам по себе?

Полицейский всем своим видом показал, что служба запрещает разглашать подробности происшествий, но потом почему-то решился сказать:

– Похоже, что нет.

– Убили, – прокатился шепот по толпе зевак.

– А как, господин полицейский? – рискнула поинтересоваться старушонка в тапочках.

Полицейский понял, что дискуссия не закончится никогда, и решительным голосом сказал:

– Расходимся, дамы и господа, расходимся, – он мягко взял за руку старушонку и, взглянув в ее молящие глаза, добавил: – Похоже, задушен.

По толпе снова пронесся шепот, и все начали потихоньку расходиться. Мартина пошла вместе со всеми, думая о том, является ли увиденное одним из новых обстоятельств, о которых говорил Макс. Ясно было, что это событие не имеет ничего общего со слежкой за Максом. Она не знала, что делать дальше. Может быть, пройти еще вперед по главной аллее, а потом свернуть на какую-нибудь другую боковую? И попытаться там увидеть «новые обстоятельства». Ей вдруг стало смешно, она повернулась лицом к воротам, через которые несколько минут назад вошла на кладбище, и тут обратила внимание на группку людей, стоящих на улице за оградой недалеко от ворот. Все они наблюдали за передвижениями полицейских вокруг лежащего тела. Вид этих людей, предметы, которые они имели при себе, а также парочка собак неопределенной породы возле них – все это укладывалось в представление Мартины о бомжах, несчастных людях, ночующих на скамейках. Ей показалось, что эти люди знают человека, лежащего перед полицейскими, но по определенным соображениям никогда и не подумают дать показания. Особенно полицейским. В какой-то момент она подумала, не подойти ли ей и поговорить с этими людьми. Потом она решила, что не справится с этой задачей, а лишь навредит делу.

Мартина набрала номер телефона Макса:

– Максик, я здесь, на кладбище.

– Отлично. И что ты наблюдаешь?

Она коротко рассказала ему о том, что увидела, и в заключение сказала:

– Только не могу взять в толк, является ли увиденное мною вновь открывшимся обстоятельством по нашему делу?

– Мартина, убивать несчастного бомжа не за что. У него нет ни денег, ни драгоценностей, ни фешенебельных домов. Его можно убить только за то, что он вольно или невольно стал свидетелем каких-то неблаговидных дел. За другие дела его в пьяной драке может убить только бомж. Здесь похоже на нечто другое. Убийство бомжом я исключаю по двум причинам: во-первых, убийца сразу бы смылся, а ты рассказываешь о целой компании бомжей, находящихся совсем рядом с местом убийства и спокойно обсуждающих происшествие; во-вторых, способ убийства – бомж убил бы как-нибудь попроще: бутылкой по башке или, скажем, саданул бы ножом. Я думаю, что убрали свидетеля. Хорошо было бы поговорить с этими бомжами.

– Тогда срочно приезжай. У тебя, я помню, есть опыт общения с этой асоциальной группой.

– Если я приеду, то смогу раскрыть твое инкогнито, которое еще может пригодиться.

– Просто не будем светиться вместе. Я буду в своей машине. Будешь осматриваться сам. Ты все равно засвечен, а другие обстоятельства после твоего появления на кладбище сегодня уже не откроются.

– А вдруг?

– Это «вдруг» может произойти только по результатам твоей беседы с бомжами, если ты их застанешь и разговоришь.

– Согласен. Я выезжаю. Оставайся в своей машине и наблюдай за обстановкой.

Мартина не услышала, как открылась задняя дверца ее машины. Она сообразила, что Макс уже прибыл, только тогда, когда он плюхнулся на заднее сиденье.

– Фу ты, испугал! – воскликнула она. – Быстро же ты приехал. На чем?

– На своей «Ауди». Вон она стоит. Метров за сто отсюда. Докладывай, Мартина, и я пошел.

– Я уже обо всем доложила. Могу только показать. Видишь ту компанию? Она в том же составе, только переместилась сейчас на скамейку. А вон там за оградой можно разглядеть полицейских, которые, похоже, уже закончили свои оперативные действия.

Макс внимательно следил за движениями ее указательного пальца и, когда она закончила говорить, произнес:

– Все понял. Оставайся в машине и жди меня.

Бомжей было трое. Двое сидели на скамейке и сосали пиво из банок. Третий, помоложе, стоял рядом и что-то выговаривал одной из собак, стараясь смотреть ей в глаза. Собака не выдерживала взгляда человека и вертела головой, жалобно скуля. Вторая собака, видимо ни в чем не провинившаяся, лежала неподалеку, положив морду на лапы. Всем своим видом она будто бы показывала, что все происходящее вокруг ее не касается. Когда же подошел Макс, собака вдруг поднялась и глухо зарычала. Тотчас же один из сидящих на скамейке бомжей прикрикнул на нее, и собака снова улеглась. Все трое уставились на подошедшего Макса. Какого-либо плана поведения у сыщика не было, и он начал так, как получилось:

– Приветствую вас, господа! – после этих слов он достал из карманов две банки пива и поставил их на скамейку между сидящими бомжами.

Тот, что помоложе, сразу же потерял интерес к провинившейся собаке и, быстро наклонившись, схватил одну из банок, моментально открыл и стал пить. По выражениям лиц сидевших бомжей было понятно, что они возмущены таким нарушением субординации, но тем не менее они не вступили в открытую перепалку. Макс же сказал:

– Не волнуйтесь, господа. Вы сможете купить пива еще, – и он достал купюру в десять евро и положил ее на скамейку рядом с оставшейся банкой пива.

Один из сидевших взглянул на второго и с его молчаливого согласия сгреб десятку, которая моментально исчезла в его одеждах непонятного цвета и покроя. Теперь все трое более внимательно посмотрели на Макса, пытаясь понять, что нужно от них этому парню. Макс, считая, что начало для общения положено, решил продолжать:

– Господа, я слышал, что сегодня кого-то убили на кладбище. Мне показалось, что убитый вел ваш образ жизни. Может быть, вы его даже знали…

Молодой бомж не дал ему договорить.

– Так вы, господин, из полиции?

– Нет, нет. Успокойтесь. Я не из полиции. Я частный детектив.

Молодой рассмеялся, двое других поддержали его, изобразив на лицах ухмылку. Потом молодой добавил:

– Господин считает, что знакомство с ним нам более приятно, чем с представителем полиции?

– Нет, господа, я так не считаю, но надеюсь, что у нас могут быть взаимовыгодные интересы.

– Какие же? – спросил молодой.

– Ваша выгода в том, что будет наказан убийца вашего товарища. Ведь вы, я уверен, знали убитого, – при этих словах он пристально посмотрел на молодого.

Тот отвел взгляд, затем взглянул на сидевших бомжей, немного подумал и сказал:

– Допустим. А какая выгода для вас?

– Я подозреваю, что человек, убивший вашего товарища, тот же, кого разыскиваю я в связи с его другими преступлениями. Какой вам смысл скрывать его? – заявил Макс и еще раз сказал: – Он убил вашего товарища.

Молодой уже более покладисто спросил:

– И что бы вы хотели от нас услышать?

– Только ваши предположения, за что убит ваш товарищ.

– Это не так уж мало, господин. Той части нашей выгоды, которую вы назвали, для наших сведений маловато.

– Согласен. Пятьдесят евро дополнительно устроили бы вас? – Макс подумал, что аппетиты бомжей вряд ли имеют ограничения, и, чтобы поставить точку, вполне безразличным тоном добавил:

– Я думаю, господа, дороже ваша информация не стоит. Если вас сумма не устраивает, то я, пожалуй, с вами распрощаюсь. Может быть, найдутся более сговорчивые свидетели.

Он понимал, что то, что он сейчас делает, чистый блеф. Но за отсутствием фактов понимал, что выбора у него нет.

Молодой снова заговорил:

– Вы не могли бы отойти немного в сторонку? Например, к той скамейке? – он показал на еще одну скамейку метрах в двадцати от них.

Макс, сообразив, что бомжи намерены посовещаться, кивнул и пошел к скамейке, на которую сел.

Бомжи совещались недолго. Вскоре молодой кивнул товарищам и направился в сторону Макса. Он опустился рядом с ним на скамейку и некоторое время молчал. Наконец повернулся к Максу:

– Давайте ваши пятьдесят евро.

Макс отдал деньги и спросил:

– Как тебя называть, приятель?

– Удо, – коротко ответил тот.

– Отлично, Удо. Как я понимаю, вы знали убитого?

– Да. Мы называли его Малыш. Он прибился к нашей компании несколько месяцев назад. Он был немножко нахальный, но мы терпели его.

– Ты хочешь сказать, что Малыша убили за его нахальство?

– Не совсем так. Он… Как это сказать? – Удо задумался, потом, видимо вспомнив, сказал: – Он шантажировал убийцу.

– Ты до сих пор еще не назвал имя убийцы.

– До него я еще дойду.

– Ну хорошо. Он шантажировал убийцу. И для этого были основания?

– Он ходил к нему и выпрашивал деньги на жизнь. Деньги, конечно, небольшие, но убийце это, пожалуй, надоело.

– Ты хочешь сказать, что убийце это надоело, давать деньги Малышу, и он задушил его? А что ему мешало просто перестать финансировать Малыша? – спросил Макс и подумал, что Удо что-то не хочет говорить, что-то скрывает.

Бомж заерзал на скамейке:

– Понимаете, господин… Возможно, Малыш говорил убийце, что если тот не даст денег, то он что-то кому-то расскажет…

– И ты, конечно, не знаешь, о чем мог бы рассказать Малыш?

Бомж снова заерзал на скамейке, а Макс сказал:

– Послушай, Удо. Мы так не договаривались. Ты обещал рассказать об убийце.

– Я сейчас расскажу, кто это.

– Но ты пытаешься скрыть известный тебе факт, а это для меня очень важно. Ты же помнишь, что убийца виновен еще в некоторых делишках. А этот факт может помочь в уточнении кое-каких подробностей.

Бомж взглянул на Макса, и тот, достав из кармана купюру в двадцать евро, сказал: