Текст книги "История и культура гуннов"

Глава 7
Искусство

Золотые диадемы

Около 400 г. н. э. «лидер и царь тех самых свирепых скифов, которые занимали другой берег Эвксинского моря, живя на Меотиде и Танаисе, а также на Босфоре до реки Фасис», говорят, послал «корону, покрытую золотом и камнями» в церковь Святого Фоки в Синопе. «Скифы» были гуннскими племенами, среди которых на Фасисе жили оногуры (Агафий) и, возможно, их аланские союзники. Астерий действительно мог видеть корону. Примечательно, что он говорит о короне, не сделанной из золота, а покрытой золотом. Подобные роскошные головные украшения обычно, хотя и не вполне правильно, называют диадемами. В труде Beiträge Вернер обсуждает их в отдельной главе. Недавно появилась информация еще о трех диадемах, а также фрагменте четвертой и, возможно, пятой. Также был опубликован отчет о шестой, к сожалению теперь утраченной. Теперь их изучение может опираться на широкую базу. Отмечу, что в настоящее время стали лучше известны обстоятельства, при которых все они были найдены, что имеет немаловажное значение.

Прежде чем перейти к подробностям, исключим два фрагмента золотого декоративного диска, обнаруженные в Каргалы (Узун-Агач), что недалеко от Алма-Аты в Казахстане, которые опубликовал Бернштам. Во-первых, потому, что они не являются частью диадемы. Их длина более 35 см, они прямые, а не изогнутые, и их невозможно носить вокруг головы. Во-вторых, их украшения не имеют ничего общего с гуннскими или аланскими диадемами. Бернштам и вслед за ним Вернер признали сильное китайское влияние в этих изделиях, но настаивали, что в них отражены шаманские узоры их владельцев-варваров. Бернштам думал, что видит в диадеме возрождение скифского искусства, которое вело «подпольное» существование в консервативной шаманской обстановке и выдвинулось на первый план примерно в начале нашей эры. На самом деле узор чисто китайский. Лошадь на колонне – разновидность четвероногих, ее ноги поставлены вместе на столбе – известный сюжет не только из скифских захоронений в Южной России, но и в Перми и Казахстане, на Алтае, в Южной Сибири и Ордосе. В Китае мотив встречается еще в эпоху династии Чжоу. Крылатый конь – также популярный китайский мотив, очень привлекательный для северных варваров; золотой диск из Ноин-Ула часто воспроизводился; позолоченные бронзовые диски с изображениями крылатых коней недавно были обнаружены во Внутренней Монголии. Длинноволосые genii часто представлены на каменных изображениях, металлических изделиях, черепице, изделиях, покрытых лаком, вазах, циликсах и текстиле. Они изображают шаманистических богов кочевников Тянь-Шаня, как нереиды на греческом цилиндре, обнаруженном в Южной Сибири, – богинь скифов.

Список диадем, известных Вернеру

1. Ксорна в Западной Венгрии. Найдена на черепе скелета, ориентированного на север. Золотое полотно в нескольких местах сломано; длина 26,5 (первоначально около 29) см, ширина 4 см, края загнуты вокруг бронзового диска, который до нас не дошел. Следы окиси меди на черепе означают, что диадему носили без кожаной «подкладки». Гранаты и красное стекло в клуазоне.

2. Керчь. Говорят, что диадему нашли на горе Митридат в захоронении, рядом со скелетом человека с искусственно деформированным черепом. Золотое покрытие на бронзе. Кроме двух больших круглых ячеек и ромба в верхней части орнамента, в который вделаны кусочки зеленого стекла, клуазоне содержат плоские альмандины.

3. Шипово, западнее Уральска (Северо-Западный Казахстан). Найден на лбу ориентированного на север скелета в широкой прямоугольной яме под курганом. Длина 25,2 см, ширина 3,6 см. Тонкая бронзовая «обшивка» на бронзе с выпуклым стеклом. Бронзовые пластинки первоначально имели кожаную «подкладку» с тонким шелком поверх нее. На последней маленькие ромбики из позолоченной кожи. Отсутствие оружия и наличие глиняной прялки говорят о том, что захоронение женское. За исключением выполненной в форме полумесяца золотой сережки, все остальные металлические предметы в захоронении бронзовые: пряжки, позолоченное ожерелье из крученой проволоки, еще одна сережка. Бронзовое зеркало с длинной рукояткой, сохранившееся только фрагментарно, типично для среднего сарматского периода (I в. до н. э. – I в.).

4. Березовка в районе Покровска, нижняя Волга. Диадема была на черепе скелета. Бронзовые пластины, покрытые позолотой, украшенные выпуклыми альмандинами. Из других сокровищ могильника сохранились только крупные янтарные бусы и зеркало. Зеркала такого типа встречаются на Кавказе начиная с V в. На западе они появились примерно в то же время. Диадема была изготовлена около 400 г. или немного позже.

5. Тилигул. Раньше находилась в коллекции Диергардта, теперь в Римско-германском центральном музее (Майнц). Похожа на диадему из Дехлера, но техника исполнения ниже. Бронзовое основание утрачено. В передней части выпуклые альмандины, по бокам – плоские треугольные и прямоугольные. Тилигул – название не могильника, а реки между Прутом и Днестром и лимана в устье.

6. Кара-Агач, южнее Акмолинска (Центральный Казахстан). Обнаружено рядом с черепом скелета в каменной гробнице под курганом. Бронзовый ободок шириной 4 см, в окружности 49 см, покрыт пластиной очень светлого золота, украшен чеканными треугольниками – имитация зернения. 15 конических «колокольчиков» (без язычков) висят на бронзовых крюках. Среди других находок можно отметить двух золотых драконов, части браслета, богато украшенные гранатом, янтарем и перламутром в клуазоне, а также зернением в треугольниках и между ними. Скалон опубликовала изображение очень похожего дракона, найденного в Ставрополе, а также многих украшений, типичных для сарматско-аланских захоронений IV и V вв. на Северном Кавказе. Комбинация граната и перламутра встречается в Концешти в начале V в. Подчеркивая сходство, во многих деталях доходящее до полной идентичности, драконов из Ставрополя и Кара-Агача, Скалон обоснованно предполагает, что они были сделаны в одних мастерских, возможно в Боспоре. В Кара-Агаче также представлена серьга. Такие серьги носили на очень большой территории. Их простейшая, хотя не обязательно первоначальная форма, без колец из зерен вокруг вставок, встречается уже во II и III вв. Одна подобная серьга со вставками из стекла была обнаружена в богатом захоронении в Усатове на нижней Волге. Серьга из захоронения в Котове (Можары) Камышинского района Волгоградской области, относящаяся к этому же или чуть более позднему периоду, имеет клуазоне в окружении зерен. Грубая версия из серебра найдена в кургане Покровска. Две золотые сережки с небольшой трубкой и гроздьями зерен на конце находились в кувшине в захоронении Калагия, Кавказская Албания. Подобные серьги находятся среди сокровищ сибирской коллекции Петра Великого; к ним крепятся золотые шарики и пирамиды зерен. Пряжки, по форме напоминающие серьги, из Кара-Агача, украшенные полудрагоценными камнями, так что явно напоминают лицо, были найдены в сарматском захоронении в Чечено-Ингушетии, Северный Кавказ. Все эти украшения по форме и технике исполнения очень тесно связаны и, должно быть, были изготовлены высококлассным золотых дел мастером, в семье которого ремесло передавалось из поколения в поколение.

Котлы

Гуннские котлы давно требовали внимание археологов. В 1896 г. Рейнеке отделил небольшую группу цилиндрических (в форме колокола) бронзовых сосудов, которые до тех пор классифицировались как скифские, от полукруглых котлов юга России. Его предположение, что они относятся к западным прототипам, которое разделяли Поста и Эберт, оказалось неверным, но он правильно их датировал. Поскольку колоколовидный котел из Хёкрихта был найден вместе с украшениями периода Великого переселения, Рейнеке датировал его и, соответственно, все похожие котлы I в. В 1913 г. Золтан Такач опубликовал первую из серии статей, в которой отстаивал гуннское происхождение котлов. Хотя Такач временами позволял себе ничем не обоснованные спекуляции, в главном он был прав, и его взгляды одержали верх. Нет никакого сомнения, что они были отлиты гуннами для гуннов.

После обсуждения этого вопроса Вернером в 1956 г. было найдено еще много котлов, и появилось так много археологических свидетельств, касающихся котлов кочевников в Центральной Азии и на Дальнем Востоке, что проблема, какие из котлов были гуннскими, требует пересмотра.

Места находок

В следующем списке были исправлены многочисленные орфографические ошибки и искажения названий мест находок. Я не ставил перед собой цель добиться библиографической полноты: ссылаться на старые венгерские публикации с плохими иллюстрациями все равно бессмысленно. Описания японских находок взяты из западных публикаций.

Чехословакия

1. Бенешов (Бенниш), недалеко от Опавы (Троппау). Фрагмент ручки: высота 29 см, ширина 22 см, толщина 1 см. Говорят, что найден в торфянике или на старой дороге, идущей через лес. Отсутствует патина, что характерно для старых бронзовых предметов, найденных в торфяниках. Котел подвергался сильному воздействию огня.

Karger V. Neues zu den Fund– und Erwerbsumständen des Bronzekessels von Bennisch-Raase. Altschlesien 9. 1940, 112–114. Pl 14. G. Raschke (Zum Bronzekessel von Raase-Bennish) принял сосуд за плохую местную имитацию, и определенно был не прав.

Польша

2. Хёкрихт, Верхняя Силезия. Высота 55 см.

Krause E. Der Fund von Höckricht, Kreis Ohlau // Schlesiens Vorzeit in Bild und Schrift. N. F. 3. 1904. 47.

Венгрия

3. Тертель, Пешт. Высота 89 см, диаметр 50 см. Найден под курганом.

Alföldi, 1932. Pl 18:2; Fettich, 1940. Pl 10; 1953. Pl 36:1; Archäologische Funde in Ungarn, 293.

4. Курджибрак между Хёдьесом и Регёли (Regöly), река Капос (Kapos), Тольна. Высота 52 см, диаметр 33 см, толщина стенки 0,8 см, вес 16 кг. Найден в торфянике.

Fettich, 1931. 523; Alföldi, 1932. Pl 18:1; Fettich, 1940. P. 11; 1953. Pl 36:2.

5. Бантапушта, недалеко от Варпалота, Мушпрем. Говорят, был найден в болоте. Размеры не указаны.

Насколько я понял, котел больше, чем тот, что из Курджибрака.

Takats Z. Neuen Denkmäler der Hunnen in Ungarn // Acta Orientalia (Budapest) 9. 1959. 80.

6. Дунауйварош, Фехер. Фрагмент стенки, найденной в позднеримском здании; там же были найдены фрагменты железных шлемов[124]124
  П. Мартон считал (Prähistor. Zeitschr. 4, 1912, 185), что шлемы принадлежали восточным войскам.


[Закрыть].

Fettich, 1931, 524; Alföldi, 1932, 33.

Румыния

7. Десса, район Калафат, Крайова, Олтения. Высота 54,1 см, диаметр 29,6 см, максимальная длина ручек 11,4 см, высота подставки 9,8 см. Найден в озере.

Nestor  &  Nicolaescu-Plopsor. 1937. 178. Pl. За, b; Fettich, 1953. Pl. 36:3.

8. Хоторани, район Винжу-Маре, Крайова, Олтения. Фрагмент ручки высотой 16,2 см, шириной 19,7 см. Найдена в тине озера.

Nestor  &  Nicolaescu-Plopsor, 1937. 178–179. Pl. 39:1; Werner J., 1956. 58. N 8. Pl. 28:1.

9. Вероятно, из Западной Олтении. Фрагмент ручки высотой 8,4 см.

Nestor  &  Nicolaescu-Plopsor, 1937. 178–179. Pl. 39:2; Takats, 1955; Werner, 1956. 58. N 11.

10. Бошнягу, Доробанту, Кэлэраши, Бухарест, Мунтения. Два фрагмента ручек. Та, что больше, – высотой 18 см, шириной 12,7 см.

Nestor, 1960. 703; Mitrea В., Anghelescu N. Fragments de Casan Hunic descoperite in sud-estul Munteniei. SCIV II, 1960; Mitrea, 1961, 549–558.

11. Сукидава, Бухарест, Мунтения. Четыре фрагмента стенок и ручка. Найдены в слое золы.

Tudor D. Dacia 7–8, 1937–1940, 1945–1947, 189. Takats, 1955. 166. Tudor D. 1548. 161–162; Werner, 1956, 58. N 8. Pl. 64:18–21.

Советский Союз

12. Шестачи, Молдова.

Полевой Л. Л. История Молдавской ССР, 53; Nudelman G. A. SA 4, 1967. 306–308.

13. Соликамский район Пермской области. Высота 9 см.

Alföldi, 1932, 32; Fettich, 1940. Pl. 13:3, 1953. Pl. 26:11; Werner, 1956, 58. N 2. Низкокачественная фотография в: SA 10. 1948. 201.

14. Осока Ульяновской области. Высота 53,2 см, диаметр 31,2 см, вес 17,7 кг. Найден в ручье возле села Осока.

15. Верхний Конец, недалеко от Сыктывкара, Коми.

Hampel J. Skythische Denkmäler aus Ungarn // Ethnologische Mittheilungen aus Ungarn. 1897. 14, по рисунку князя Павла Путятина, повторенному всеми более поздними авторами.

16. Ивановка Екатеринославской губернии.

Fettich, 1940. Pl. 8-10 (фотография сделана A. Salmony в Новочеркасском музее), 1953. Pl 36:4;. рисунок (вид сбоку) в: Takats, 1955. 166.

17. Бронзовый котел с озера Телецкое в Горном Алатае. Высота 27 см, диаметр 25–27 см. Аспелин, который впервые опубликовал изображение котла, назвал место его обнаружения Телецкое, более поздние авторы изменили название на Бийское. Но Бийск, расположенный почти в 200 км от озера, был всего лишь местом, где котел передали великому князю Владимиру Александровичу, который даровал его Историческому музею в Москве.

18. Наринджан-баба, Турткульский район, Кара-Калпакия, фрагмент ручки.

Толстов С. П. Древний Хорезм. 130.

19. Предположительно, найден на Каталаунских полях. Фрагмент ручки. Высота 12 см. Ширина 18 см.

Takats, 1955. 143. Salin E. Academie des inscriptions et belles-lettres. Comptes rendues des Séances de l'année. 1967. 389.

Гуннские котлы – от простых и до самых замысловато украшенных – имеют четыре общие черты: их цилиндрические или колоколовидные «тела» поддерживаются подставкой в виде усеченного конуса, поверхность которого слегка вогнута; прямоугольные ручки тянутся вертикально вверх от ободка, они литые и, за исключением одного или двух, в техническом отношении являются сосудами низкого качества.

Материал

Котел из Тертеля был отлит в четырех формах, из Хёкрихта, Курджибрака и Осоки – в двух, что, вероятно, справедливо и для других сосудов. «Тело» и подставка отливались отдельно, вешались на крюки и спаивались. Подставка, которая легко отламывается, в археологических находках часто отсутствует.

Гунны не были умельцами в отливке сравнительно крупных изделий. Следы соединений отдельных частей отливок редко устранялись, горизонтальные ребра, идущие вокруг верхней части котла, почти никогда не встречались в одной точке. Даже на самом простейшем китайском ритуальном бронзовом сосуде не могло остаться такого пятна, как то, что мы видим в треугольнике на котле с озера Телецкое. Вероятно, у литейщиков не было инструментов, чтобы его спилить.

Очень жаль, что только один фрагмент из Бошнягу и еще один – из Сукидавы подверглись тщательному анализу. Результаты могут иметь историческое значение. Как показал химический и спектрографический анализ 20 котлов из Семиречья, медь соответствует местной медной руде, что позволяет с уверенностью утверждать, что они были отлиты именно там, где обнаружены. Металл евразийских «бронзовых» котлов – это обычно медь, смешанная с разными примесями. Металл скифского котла из Карагодеуша почти чистый – 99 процента меди. Сплав – если это можно назвать сплавом – семиреченских котлов состоит из 95,4– 99 процентов меди. Два фрагмента из Румынии относятся не к бронзовым, а к медным котлам. Материал одного из них – 75 процентов меди, 25 процентов красного оксида меди (красная медная руда – куприт, Cu₂О) и ничтожное количество свинца. Материал другого котла – 71 процент меди, 25 процентов красного оксида меди и 4 процента свинца. «Бронза» котлов из Дессы называется «красноватой»: материал того котла, что найден в Бенешове, – «бронза с большим содержанием меди». Если верить Поливановой, металл котла из Осоки – чистая медь. В котле из Хёкрихта «ингредиенты так неравномерно смешаны, что в одних местах медь почти чистая, в других преобладает олово». Распределение металлов в сплаве ручки из Сукидавы «в высшей степени неравномерное».

Как гунны добывали медь, неизвестно[125]125
  Сарматы с нижней Волги использовали медь с Южного Урала и свинец с Западного Алтая.


[Закрыть]. Ее низкое качество, судя по всему, означает, что кузнецы сами нагревали и выплавляли руду, используя уголь и древесину, с помощью искусственного потока воздуха в печах. Время от времени они грабили захоронения. Если бы они расплавляли римские бронзовые шлемы и перерабатывали их, результат был бы намного лучше. Котлы во всех отношениях варварские.

Тем не менее, несмотря на все ошибки и несовершенства, гуннские котлы своим существованием решительно опровергают взгляды тех историков, которые, как Томпсон, утверждали, что гунны не знали металлообработки. Сарматские котлы отливались профессиональными металлургами. Гуннские тоже.

Форма

Как и вестготы Алариха, которые пили из греческих чаш для перемешивания, если не готовили в них, гунны, вероятно, использовали все виды железных, бронзовых, медных и серебряных сосудов. Переселенцы и кочевники не могут соблюдать стилистическое единообразие. Три из четырех котлов, найденных к северо-востоку от Минусинска, относятся к обычному южно-сибирскому типу, но четвертый является близким родственником семиреченских котлов. В Истяцком котлы на трех ногах встречаются рядом с котлами на конической подставке. Хунну тоже имели бронзовые сосуды разной формы, которые они принесли из набегов в Китай или выменяли на коней. Но те, которые они отливали для себя, тоже отличались по форме и размерам. Один котел, обнаруженный в Ноин-Ула экспедицией Козлова, и высокие бронзовые сосуды, которые Доржурен раскопал в 1954 г., имеют единственную общую черту – украшения выпуклыми линиями. Германские и аланские вожди V в. также имели металлические емкости разного происхождения. Достаточно упомянуть о серебряных кувшинах из Концешти и Апахиды. В Хёкрихте гуннский котел был найден вместе с римской бронзовой чашей. Гость на банкете у Аттилы мог бы увидеть на столе священные христианские сосуды, как те, что епископ Маргус передал гуннам, обычную мирскую посуду, свозившуюся в Венгрию отовсюду – от Луары до Дарданелл, и гуннские котлы.

Вернер утверждает, что бронзовая чаша на ножках из Мюнстермайфельда, что в горах Айфель, является гуннской. По его мнению, она такая же, как бронзовый котел из Бригетио (Сёнь) в Венгрии, и еще один, из поселка Боровое в Северном Казахстане. Поскольку он считает другие находки из Борового гуннскими, то думает, что такой должна быть и чаша с Айфеля. А в действительности три предмета принадлежат к совершенно разным типам.

Сосуд из Бригетио, вероятно, имеет позднее скифское происхождение. В любом случае фигуры на его поверхности ставят его поодаль от двух других. Находки из Борового играют большую роль в гипотезах и допущениях о гуннах в Центральной Азии. Вернер думает, что эти находки означают экспансию империи Аттилы в глубь территории современного Казахстана, хотя другая, предположительно, гуннская находка – в Кара-Агаче – располагается восточнее.

Для Бернштама найденное имеет еще большую важность. По его мнению, это подтверждает, что полихроматический стиль украшений – продукт «творческой встречи» местной центральноазиатской культуры и политического возвышения гуннов. То, что буржуазные «фальсификаторы» называют готическим искусством, на самом деле есть искусство гуннов, перенесенное ими до самой Венгрии.

Боровое, расположенное недалеко от Кокчетава, находится в археологически не изученном районе. Захоронение имеет несколько уникальных черт, к примеру гранитную плиту на вершине длиной 4,5 м, шириной 1,5 м и толщиной 0,7 м; весит 4 т. Под ней было еще две плиты, каждая толщиной 0,12 м, и слой булыжника и гальки, в котором и находился котел. Глубже располагалась яма. Из скелета «более или менее» сохранился только череп. Все-таки интересно знать, как именно располагался скелет: был вытянут или согнут, лежал в нише или подземной пещере? Тяжелые каменные плиты указывают на то, что захоронение не гуннское. Среди могил, которые Вернер приписывает гуннам, и среди тех, которые гуннскими считает Бернштам, ничего похожего на захоронение в Боровом нет.

Мебель в гробнице представляет собой странную мешанину. Наконечники стрел были трех разных типов: трехгранные, с тремя фланцами и ромбовидные в поперечном сечении. С превосходно выполненными украшениями соседствуют такие примитивные вещи, как маленькие окрашенные костяные бусы, медная пряжка и бронзовые проволочные сережки. Как заметил Вернер, у меча есть нечто общее с найденным на Таманском полуострове. В этом же направлении на Боспорское царство, указывают золотые предметы с комбинацией треугольных гроздей гранул и клуазоне с красными камнями. Намного вероятнее, что клуазоне в форме груши с обрамлением из зерен из Борового были произведены мастерами Восточной Римской империи, а не гуннами.

Некоторые вещи, найденные в Боровом, встречаются и в гуннских захоронениях. Но это еще не делает котел гуннским. Почти такой же котел нашли недалеко от Ташкента.

Нет практически никакого сходства между чашей на ножках из Мюнстермайфельда и котлом из Борового. В Мюнстермайфельде был найден элегантный сосуд с двумя простыми круглыми ручками, а в Боровом – грубое изделие с четырьмя фестончатыми ручками. В Мюнстермайфельдской чаше находились обуглившиеся кости очень молодого человека – такая форма погребения была чужда гуннам. Возможно, не является совпадением то, что чашу обнаружили в поле, рядом с которым имелись многочисленные следы римской усадьбы. В IV в. сарматы селились в районе реки Мозель.

Функции

В сравнении с большими скифскими котлами, такими как, например, из Чертомлыка, высотой почти метр, из Казахстана и Киргизии, некоторые из которых вмещают 140 л, гуннские котлы, как правило, имеют средние размеры. Это сосуды для приготовления пищи. Массивная коническая подставка была не слишком эффективной для максимальной утилизации топлива, которого в степях всегда не хватало; лучше – тренога или перфорированная подставка. Как скифы и сарматы, гунны варили в котлах мясо, которое потом вытаскивали крюками – их находили в Верхнем Колышлее и Харьковке. Подобные крюки до сих пор используют казахи и абхазцы на Кавказе.

Обычное предположение, что почти все евразийские котлы являлись сакральными сосудами, было обоснованно подвергнуто сомнению Вернером и Спасской. Это правда, что в больших котлах готовили пищу больше чем на одного человека, но это вовсе не доказывает, что мясо всегда являлось жертвенным. Наскальные рисунки с Писаной горы в Минусинском районе часто интерпретируются как изображение религиозной церемонии. Многие ученые считали, что такие большие котлы не могли быть обычной кухонной утварью. Однако, на мой взгляд, размер рисунка говорит только о неумении художника.

Ковшик, чтобы вычерпывать похлебку, который держит в руке человек слева, имеет такие же гигантские пропорции, как крюк в руке у человека справа. Конечно, были котлы выше человеческого роста. На большой боярской писанице (в том же регионе) изображены 16 котлов и 21 здание. Совершенно очевидно, что такое маленькое поселение не могло иметь столь большого количества жертвенных сосудов; кстати, все они имеют умеренные размеры.

Другой аргумент в пользу сакральных котлов из Южной Сибири, Казахстана и Киргизии – это обстоятельства, при которых они были найдены. Ни одного из многочисленных котлов из Минусинского района – а я видел их несколько дюжин в музее города – не нашли в захоронениях. В них находились только два из 33 котлов, найденных в Казахстане и Киргизии. Они не были захоронены с умершими, значит, предположительно, принадлежали не одному человеку, а большой группе, иными словами, не использовались для ежедневного приготовления пищи. Эти сосуды были найдены в местах, где, вероятно, осуществлялись жертвоприношения.

В отношении гуннских котлов мы столкнулись с аналогичной ситуацией. Из 18 находок только котел из Хёкрихта был якобы обнаружен в захоронении.

Альфёльди и Вернер пришли к согласию в том, что в Хёкрихте похоронен знатный гунн. В захоронении были обнаружены следующие предметы: 1) котел; 2) римская бронзовая чаша; 3) две железные пряжки; 4) золотая пряжка: ее прямоугольная пластина украшена красными камнями в клуазоне; 5) две накладки для ремня, подвязки; 6) шесть тонких золотых пластин с прямоугольными и треугольными красными камнями в клуазоне; 7) золотая цепь. Гетце решил, что золотые платины первоначально были частью диадемы, которая была разрезана, чтобы украсить кожаный ремень и пряжку. Ремни и пряжки напоминают те, что находили в гуннских захоронениях, хотя и не только в них. Котел, безусловно, является гуннским. Короче говоря, был сделан вывод, что в Хёкрихте действительно гуннское захоронение.

На мой взгляд, вопрос остается открытым. В статье об этой находке Краузе перепечатал оригинальный отчет в каталоге 1838 г. Крестьянин, распахивавший картофельное поле, задел плужным лемехом ручку котла. Сосуд находился в мелком белом песке, был наполнен песком и землей. На той же глубине, в 60 см, к западу находилась бронзовая чаша. К северу от котла располагалась полоса белого песка шириной 25–30 см, длиной чуть меньше 6 м, в которой была обнаружена темно-коричневая связка шириной в ладонь и высотой 2–2,5 см, а в ней – обломки костей, маленькие деревянные щепки разной формы, в основном в серебре, золотые пластинки и пряжка для обуви. В конце полосы находился квадрат со стороной около 8 см темно-коричневой земли, в которой была золотая цепь.

Насколько мне известно, на это описание обратил внимание только Такач. Он посчитал, что белый песок – русло небольшого ручья, но не сделал никакого вывода из такого странного выбора места для захоронения. Он лишь стал утверждать, что tiefernst (торжественный – нем.) жертвенный сосуд не имеет ничего общего с хрупкими безделушками из мастерских Восточной Римской империи.

Есть еще одна неясность с этим предполагаемым захоронением. Я спросил у профессора Пола Лезера (Paul Leser) из Хартфордской семинарии, ведущего авторитета в области ранних сельскохозяйственных приспособлений, какой глубины мог достичь плуг силезского крестьянина в 1830 г. 28 августа 1964 г. он любезно направил мне ответ, выдержку из которого я приведу далее: «По моему мнению, ни один плуг из использовавшихся в Верхней Силезии в 1830-х гг. не мог пропахать землю на глубину около метра. Средний плуг в то время достигал глубины 10–25 см. Самый хороший плуг в Центральной Европе того времени мог достичь глубины 40 см».

Однако не только этим обращает выделяется данное «захоронение». Вернер заметил, что золотая обшивка накладок на концы ремня и золотые пластинки были прикреплены к коже так слабо – одной или двумя заклепками, что ремень и подвязки вряд ли использовались. Пластины, вероятнее всего, сняли с диадемы и прикрепили на пояс уже мертвого человека, а золотую обшивку специально сделали для пряжек обуви, в которой его положили в могилу. Наблюдения Вернера абсолютно правильны. Но что из них следует? Неужели всадник возил с собой золотые листы для пряжек и концов ремня и диадему – целую или разрезанную на части для ремня, на случай если он умрет далеко от дома? И его сопровождал золотых дел мастер, чтобы сделать на месте заклепки? Или его уцелевшие спутники отправляли гонца из Силезии в Венгрию за золотыми вещами для погребения? В высшей степени надуманные объяснения. Их следует отвергнуть все, поскольку, если верить отчету о раскопках, в «могиле» не было скелета. Как минимум череп должен был сохраниться. Фрагменты костей, вероятно, находились в котле и выпали, когда из него высыпали песок и землю.

С какой стороны ни рассматривай эту любопытную находку в русле ручья, «могила» без ямы и скелета в метре под землей представляется странной. Более правдоподобным выглядит предположение, что это некий древний склад, тайник, но, с другой стороны, бронзовые пряжки – не та вещь, которую стоит тщательно прятать.

Однако не может не удивлять сходство с находками в Осоке. Там тоже нашли котел – в песке у ручья. Это могло бы быть совпадением, если бы не третья аналогичная находка, немного восточнее, которая натолкнула на мысль, что котлы намеренно поместили туда, где их нашли. Котел с круглыми ручками, поверхность украшена выпуклыми линиями по тому же образцу, как котел из Ноин-Ула и многие котлы из района Ордоса, найденные в русле реки Киран в северной части Монголии. Хотя связь сосуда из Хёкрихта с другими археологическими находками представляется весьма смутной, но нельзя отрицать, что он, как и другие котлы, располагался в или возле проточной воды. Аналогичную связь, хотя, может быть, чуть слабее, указывают Нестор и Такач для котлов номер 4 (болото), 5 (топь), 7 (озеро) и 10 (рядом с озером), а мы можем добавить к этому списку номер 17 (рядом с озером).

Такое расположение характерно не только для гуннов и хунну. Хунну никогда не были в Байкальских лесах, но большой котел нашли на берегу реки Кутулак в Иркутской губернии, и очень похожий котел, только меньших размеров, обнаружили на острове Щукин в Ангаре, в 13 км к северу от Иркутска. Котлы на треногах были типичными для Семиречья задолго до того, как гунны пришли на побережье Иссык-Куля. В Минусинском районе котлы находили и на левом, и на правом берегу Енисея, и на берегу реки Шушь.

Обсуждая котлы из Казахстана и Киргизии, Спасская предлагает весьма привлекательное объяснение их размещения. Она думает, что кочевники весной на реках выполняли некие обряды, ставили сосуды возле воды, переходя на летние пастбища, и использовали их снова, вернувшись осенью. Эта гипотеза вроде бы подтверждается скоплениями котлов – иногда их больше чем один – с другими бронзовыми предметами. Если котел сам по себе имеет сакральный характер, можно понять такие находки. Как в Бошнягу, где на глубине полтора метра была найдена ручка от котла: ее нельзя осквернять. Можно предположить, что самой священной частью более шикарных гуннских котлов считались именно ручки. Вернер двигался другим путем, но пришел к тому же заключению. Хотя на равнинах Венгрии и Румынии не было специальных летних пастбищ, располагая котлы у рек, озер или болот, гунны могли сохранять старые обычаи в изменившихся обстоятельствах. В любом случае расположение целого ряда котлов у воды указывает на их использование в каких-то церемониях[126]126
  Жертвенное мясо, которое римские пленные были вынуждены есть, возможно, варилось в медных котлах.


[Закрыть]. С другой стороны, нет никаких причин утверждать, что другие котлы могли быть обычной посудой для приготовления пищи, как те, что найдены в поздних сарматских захоронениях.

Развитие

Те или иные черты котлов время от времени появляются в догуннские времена, и это вовсе не является удивительным. Их функция объединяет все эти сосуды вместе: они имеют круглое «тело» и ручки. Савроматский котел из Оренбургской области, например, имеет почти цилиндрическое «тело», но ручки круглые, с шишкой наверху. В целом, однако, разница между скифскими, сарматскими, семиреченскими и дальневосточными котлами выражена четко. Вернер возвел «грибы» на гуннских котлах к трем выпуклостям на рукоятках поздних сарматских сосудов. Само по себе это вполне возможно, но сарматские яйцеобразные котлы не имели поставок и к началу III в. вышли из употребления. Круглые, низкие, плоскодонные «импортные» римские котелки – в основном их находили на нижней Волге – не имеют с нашими ничего общего.