Текст книги "Лекции по искусству профессора Паолы Волковой. Книга 2"

Греция, лекция №5

пир – вазы – институт гетер – александр великий

Волкова: Возвращаясь назад, я хочу напомнить о том, что речь шла о странной традиции эллинско-олимпийского мира – Пире, а потом я рассказывала о школе гетер. Я продолжу сейчас эти темы.

Вы знаете, мы совершенно забываем о том, что наше культурное сознание и сознание государственное совершенно разные. Когда занимаешься театром, то понимаешь, что несмотря на одни и те же проблемы, наше сознание совершенно другое. И опыт другой. И дело не в том, что на дворе: 20 век или 5-ый до новой эры, а в том, что 20 век живет в религиозно-атеистическом сознании, а 5 век до н.э. в мифологическом.

Мифологическое ощущение мира совершенно другое и я сейчас этим вопросом плотно занимаюсь. Где можно нащупать то зерно, из семени которого вырастает древо искусственных регуляторов? А если бы не они, то ничего бы не было. Есть государство, оно живет, воюет, сеет хлеб и прочее, а параллельно живет совершенно другая культура и гений нации вкладывается в эту метафизическую культуру, а не в войну, хлеб или торговлю. Именно поэтому к нам доходит только то, что вкладывается в гений нации. А то, во что гений наций не вкладывается, то растворяется. Это было всегда, так есть и так будет. Во что же вложен гений 20-го века? Он вложен в создание бомбы, он вложен в метафизику физики – в область науки агрессивную, разрушительную науку дьявола. А те вкладывали в другую область. Я сейчас до конца не договариваю. Когда мы перейдем к театру, я договорю все, что вы могли бы представить. Вот как сложился этот Пир? Он сложился так, а не иначе. А долго ли он складывался? Я не знаю – мы не имеем следов. Где-то первоначальное представление о том, что он существовал? Ваза. Посетители всего мира идут в музей и тупо смотрят на вазу. Она стоит отдельно, за стеклом – она есть предмет изобразительного искусства Греции. Но на самом деле, она не была предметом – она была предметом важнейшей культурной мистерии, она была общим делом, магнитом, вокруг которого они все намагничивались «разговорами о главном». Потому что на Пиру категорически запрещались разговоры о временном. Дети, семья, война, политики – это все временное. Только разговоры о главном. Вытаскивали людей, отрывали от трясины жизни, заставляли над всем этим подняться и требовали от тебя Пир.

Во-первых, Пиры были государственными и связанными с Олимпиадой. Во-вторых, они были семейными, но это другое. А вот тот, о котором я вам рассказываю называется «канвебио» (?) и он не был установлен по периодичности. Понимаете, какая вещь.., как говориться, если ты с женой меньше трех раз в году или четырех, то ты, как бы, неуважительный к ней мужчина. А ведь это такой тренинг. Страшное дело! Гомера ты не знаешь, мыслить ты не можешь, общаться не умеешь, да ты не философ! А, если меня спросят: «Что же, все греки были философами?», я отвечу: «Все! Вот так, на Пиру». Пир – это философское дело, общеэллинское, общегреческое, общемужское. И в результате начинались эти «алмазы возле вулканов». А к нам все дошло в виде той самой вазы, которая категорически оторвалась от ритуала так же, как и скульптура оторвалась от своего Олимпийского мира. Никто ведь не задумывается над тем, а какая скульптура? Чья она и что делала? Выпадая из контекста культуры, из его ткани вещи становятся просто отдельными предметами. Но, если нам надо, то мы можем сделать обратный ход и через них снова проникнуть внутрь культуры.

Посмотрите на эту вазу. Деление на красное и черное вполне законно и изначально было архаической базой. Эта чернофигурная ваза совпадает с архаическим, поздне-архаическим и ранним классическим периодом античного искусства, а когда начинается рассвет античной классики, тогда чернофигурное сменяется краснофигурной, потому что чернофигурная внешне больше смахивает на аппликацию и дает театр Теней. Она дает действие и разворачивает его на поверхности вазы, но она не может ввести вас в детали, и ваша беседа на Пиру не может углубиться до деталей. Предположим, платья, лиры или повязки. А рассказ на Пиру – это предложение к стилистическому анализу того, что ты видишь. Это приглашение к беседе и здесь ничего не может пройти мимо ваших глаз.

Греки все время тренировались. Они находились в состоянии гимнастических упражнений. Они либо тренировали тело, либо дух, либо мозг. Они все время были в работе. Почему? Потому что надо было обязательно сделать то, что идеально сделало театр. Театр – вот, что основное. Надо победить в себе кентавра! Надо встать над своей хтонической природой! Надо от нее оторваться и вочеловечиться! Какие же усилия потратил этот мир на то, чтобы обрезать хтоническую пуповину. Это был тот рывок, что употребил энергетическое и художественное действие гения. Просто мы сейчас этого не понимает. Вы знаете, я человек принадлежащий к определенному поколению. Оно оценивается сейчас по-разному и осуждается. Мы очень остро почувствовали это на себе, когда проходила философская сессия в Институте философии, связанная с 20-летием кончины Мераба Мамардашвили, единственного философа в этом государстве. Ничего здесь не поделаешь. Только сейчас стали всплывать имена других философов, таких, как Пятигорский. Дело в том, что когда обсуждали работы Мамардашвили, а обсуждение было очень широким, то все, так сказать, вылилось в бурное осуждение моего поколения.

А я могу вам сказать другое – люди моего поколения жизнью рисковали. Знаете, на что ушла их жизнь? На то, чтобы навести мост с начала века, потому что была разорвана цепь времен. Она так распалась, что та колоссальная культура, что была в России на рубеже двух столетий рухнула! То, что Россия пережила в 20-м веке, Италия пережила в 15—16 веках. Они приняли крещение в 4-ом веке, а мы в десятом. Вот эти разрывы, вот эти гоны! Россия стала очагом мировой культуры и кормила всех вокруг себя: берите, нам не жалко! И они взяли, и пользуются до сих пор. Какая была музыка, какая литература! И все это ухнуло в пропасть. И усилия моего поколения ушли на то, чтобы все начали снова не просто произносить имена, а чтобы заново были изданы произведения, заново исполнялась музыка, поднимались из подвалов картины. И Мераб принадлежал к этим людям. Он первый начал читать Ницше, он первый, кто начал читать Бердяева, кто начал выводить из сознания мировую и философскую культуру. Усилия сумасшедшие! Жизнь ушла.

А у них на то, чтобы сказать: «Мы – не Кентавры, мы – люди», ушла целая история. И, конечно, особенно ясно и осязаемо это в драматургии и в античном театре. Знаете, есть такая замечательная детская прибаутка. Когда ребенок еще маленький, родитель качает его на ноге и говорит: «По ровненькой дорожке, по кочкам, по кочкам, по ухабам по ухабам, бух!» Особенно дети радуются, когда наступает «бух!» – тут счастью нет предела. Достиг дна и счастлив, а потом сначала. (смех) Это называется «суггестивный метод». Ребенок не понимает, а его сознание приучают к этой кривой бытия и не смейтесь – это очень серьезно, также, как про сорОку – «Этому дала, этому дала, а этому не дала. Потому что воду не носил, дрова не возил». Я очень рекомендую подумать, как правильно сложить такое воспитание.

А матрешка?! Это до гениального просто. Она же обучает: «Это – ты, это – твоя мама, это – твоя бабушка, это – твоя прабабушка и вы все подобны». И такие же у всех платочки, и щечки румяные. Вот она генетическая линия, как у кошки и ничего не меняется. Правда? Ты должна держать в голове, что ты воспроизводишь род. Или наоборот – в зависимости от того раскладываешь ты Матрешку или складываешь. Необыкновенно глубокая мысль для ребенка. Я как мама, а мама как бабушка, а бабушка как прабабушка. Также и у них было с вазой. Он обучающий предмет, а уже потом стал сувениром, как наша Матрешка. Пир распался, и ваза стала предметом роскоши. Начиная с Александрийской эпохи.

Напоминаю еще раз. Перед пирующими ставили на стол амфоры, в них приносилась эта мерзкая кислятина под названием «греческое вино». Но мы же не пить собрались, господа. На стол ставили гидрии, в них приносили воду – замечательную, родниковую, затем смешивали с этой гадостью и пили.

Напиться, надо сказать, было трудно. Потом ковшиками-черпаками они смешивали в кратере вино с водой, соединяли все это и потом разливали. Но сначала они пили из кубка. Они создавали гармонизацию стола. У этой килики мы хвалим форму, мы говорим о форме, а потом я рассказываю о том, что на ней изображено. Я внимательно «читаю» этот текст и рассказываю. Но я не только рассказываю, я комментирую и именно так, как задумывал художник. Но, если ты не прочитал стихи Гомера или кого другого, то это позор. А еще лучше, пока до тебя доходит очередь, если ты успеешь сложить свой стих. Не нарушая правил, не посвящая их собственной жене и оставаясь в рамках Пира.

Пир имел две идеи: дионисийскую и аполлоническую. Впервые тема Пира была артикулирована в 20-м веке. Хотя, внутри античной культуры она была всегда. Это тема рациональная. Эта тема мыслительная и интеллектуальная, к которой сами греки относили и архитектуру, и скульптуру. И эта тема интуитивно-чувственная, к которой они относили музыку, другие виды искусства и прочие виды Бытия. Все это относилось к Дионису. К этому же относилась и вторая часть Пира, которая называлась «оргия». Оргическое действие Пира. Сравнить Пир с чем-то еще невозможно – он нигде и никогда более не повторялся. Я сейчас пока не буду много говорить на эту тему, так как она входит в античный театр, а тот имеет свое происхождение. Дионису очень многое посвящалось – он живой бог лозы, и если у Пира есть разговоры о главном, то он все равно проходит под знаком Диониса. Теперь, что касается Аполлона. Всем известна эта кирика с изображением Аполлона и поверьте, она производит очень могучее впечатление.

В Дельфах есть Музей изобразительного искусства. И в комнате этого Музея хранится только два предмета. Эта кирика и бронзовая скульптура дельфийского вознИчего.

Однажды, я с дочерью была в этом Музее и Маша, увидав этого возничего, застыла на месте. Я у нее спросила: «Ты чего?», а она глазенки выпучила и спрашивает меня: «А он по ночам ходит?». У него глаза-то инкрустированные, зеленые и создается впечатление, что он просто замер. А она маленькая и ей кажется, что он ходит по ночам. И рядом, в большой витрине, кирика с изображением Аполлона.

Я хочу немного вам рассказать о сущности этого бога. Он имеет власть над душами молодых. Он – педагог, воспитатель и еще его называют «сауроктон». Вообще, каждый из античных богов имел много министерств. И у Аполлона были свои министерства. Но на этой кирики он изображен в одном из своих главных качеств, не как Аполлон и Феб, а как Аполлон – прорицатель.

Была у него такая функция – он был ясновидящим, прорицателем. Античная мифология имеет два, очень мистических образа. Самый мистический это Гермес или Меркурий. Он наделен качествами, которыми не наделен никто из богов. Вообще-то Меркурий наделен качествами путника, но эта тема странничества многозначительна: странник, почтарей, покровитель купцов и путешественников, покровитель всех, кто ходит. Но Гермес, как странник еще более сложный. Он единственный, кто имеет возможность уходить за пределы земного Бытия и возвращаться обратно. Он беспрепятственно имеет контакт с потусторонним миром, поэтому все спиритуальные и мистические науки мира называются «герменевтикой». Так вот, они все связаны с Гермесом. Его сильно почитали в Египте. С ним связана алхимия. Гермес каким-то странным образом умудрился попасть в китайскую Книгу Перемен: «Придет человек в красном наколеннике». Он странствует за пределы рационального сознания. И еще одна очень таинственная вещь. Гермес проникает в европейское мистическое сознание и в европейскую алхимическую ересь. Просто это надо знать. И он называется единым общим словом, которое имеет отношение и связывает европейскую алхимию герменевтику с античностью и Египтом, и именуется «Гермес трижды Величайший» или «Гермес тристус Магиструс». Он был создателем изумрудных скрижалей или магической таблицы Дюрера-Фауста. Он был хозяином над пространством и временем, особенно над пространством. Очень интересный персонаж. Вот, что значит жизнь античного бога в мировой культуре.

Посмотрите, как изображен Аполлон. Он сидит на стуле, такой табуретке, которая называется «прорицалище». Кстати, есть ваза, на которой изображен Геракл, утащивший прорицалище. Когда он хотел на него сесть и прорицать, его побили. Но вернемся к Аполлону. На нем надеты сандалии, длинная туника, его волосы определенным образом завязаны в аттический пучок и, смотрите, на приступочке сидит Ворон – черная птица-прорицатель – оборотень Аполлона. Вот белая сова – это Афина, она видит во сне, Орел – это Зевс. Что делает Аполлон? В руках у него чаша и он льет из нее жертвенную кровь через своего ворона и прорицает. Он запечатлен в момент ясновидения и находится в трансе. А в руках у него та самая кифара, что сделал для него Гермес. Это и есть панцирь черепахи. В Книге Перемен сказано, что они гадали на панцире черепахи. На сам панцирь крепятся рога и натягиваются тугие струны. Что же он делал со своей кифарой? Зачем она ему нужна? А он на ней играл. Проводил по струнам и настраивал Космос на гармонию музыки сфер. А существует ли музыка сфер? Конечно. Планеты имеют свой звук. Конечно, можно сказать, что это шарлатанство, но этим занимался еще Пифагор. Правда, за это ему досталось от Диониса на орехи – тот был парнем не добрым.

И, если правила первой части Пира определены Аполлоном, то правила второй части «оргии» определена Дионисом. Что еще полагалось на Пире, так это трястись от страха. Как говорится: поговорили, а сейчас и начнется. Самая неприятная часть, когда начиналась оргия. Попробуй тут соответствовать – это очень серьезно. Когда речь идет о личных отношениях, никто не видит, а когда секс групповой, то никуда не спрячешься. Они очень страдали. (смех)

В прошлый раз я говорила о том, что античная вазопись была очень тонкой и интересной вещью. Любая ваза. Как любой ордер имеет три деления, так и абсолютно все вазы подчинены определенному канону. Этот канон определяется условиями Пира: это килика, это кратер, это гидрия и это черпак. Гидрии заранее делались по определенным формам. И подобно тому, как человеческая фигура имеет божественные пропорции, так же и для вазы были вычислены пропорции. Изначально – это то, что мы можем, сравнивая с Китаем, назвать матрица. Они имеют матричную основу.

Матрица и есть форма, которая связана с понятием, как бы выключенного времени, неподвижности. И я должна подтвердить, что вазопись сложилась через матрицу, канон или форму с разделением на функции и никогда не менялась. Ко времени она равнодушна. Второй характеристикой была обязательность орнамента. Он мог помещаться где угодно, но имел только два варианта: это греческий нижний орнамент, который называется «меандр» и верхний – это лоза. Орнамент всегда разговаривает с нами на знаковом языке. Это символическая форма. Любой меандр имеет свастический элемент, который всегда спрятан внутри меандры. Если меандр представляет собой волну, то она обозначает бесконечное течение времени. Или возьмем очень важную тему «смерти и возрождения». О том, как греки мыслили и изображали смерть, и изображали ли, мы поговорим об этом тоже. Это виноградная лоза – сама суть Диониса, умирающего и воскрешающегося бога. И поэтому, самые ранние изображения Христа в катакомбном периоде христианства, чаще всего изображали в виде Диониса с лозой. В христианстве лоза – это тема смерти и воскрешения.

И, наконец, само изображение всегда есть сюжет. Время, происходящее в определенную долю времени. Ваза есть неподвижность, движение, ситуация. Поэтому, когда на Пиру говорили о предмете, то говорили о всех его трех ипостасях: мир, как матрица, как движение и остановка мгновения. Самые любимые, обожаемые нами в античном искусстве предметы – это есть композиция. Они первые ее определили.

Запомните раз и навсегда – мощь и сила композиции любого античного сюжета, будь он на вазе, скульптуре и, вообще, где угодно, связан с самым главным – с Элладой. С тем, с чем связаны и сами Олимпиады – с остановкой времени. А теперь посмотрите сюда. Что вы видите? – это главная композиция.

Она бежит, ей в сандаль, что-то попало. Наверное, песок. Она остановилась на мгновение, чтобы его вытряхнуть и бежать снова. И художник изобразил ее тогда, когда она на секунду остановилась. Остановка во времени. Кульминация!

Она не стоит, она остановилась. Это между статикой и динамикой – это мгновение, остановка мгновения. «Остановись, мгновение, ты прекрасно!» Кто это говорил? Гете. А почему? А он тосковал по невозвратному. По тому состоянию, которым является гармоническое равновесие. Подобно орнаменту меандры, существует бег времени. Они любили останавливать мгновение. Остановка мгновения – это первое. Остановка мгновения – это Олимпиада. Остановка мгновения – это искусство в искусстве. Только когда вы сможете остановить мгновение, только тогда вы – смертные, сможете приобрести власть над бессмертием. Там, где есть застывшие формы – это архаика, а там, где есть архаика, начинается остановка мгновения. Архаика связана с миром матричным, более жестким, более консервативным, более устойчивым и несгибаемым периодом.

Никто и никогда не создавал скульптуры так, как это делали греки. И я никогда не устану об этом говорить. Они были философами. Если в основе науки, в основе кинематографа и в основе искусства не лежит философия, и если ее свинец не залит внутрь, у вас ничего, никогда не получится. Можете мне поверить. Сезанн, Малевич или Микеланджело были философами – сколько у них было таланта мы не знаем, но у них внутри был залит свет.

Конечно, греки – бедные люди, ели – черт знает, что – они готовить не умели. А из чего готовить? У них было из чего? Виноград, да оливки. Из оливок они масло делали. Афина знала, что дать грекам – посадила им оливки. Там другие шастают во времени, а она – мать и знает, что дать своему ребенку. Она учила их думать, поэтому и дала оливки. А виноград для кислятины и в виде сухофруктов. То есть изюм. Они его сушили и им питались. Они его ели и пили, делали компот. Еще овечий сыр, пахту. Египтяне любили фаршировать. У них было 20 видов водки. Когда был открыт мир египетской кухни, все ахнули. Они что-то там фаршировали, потом клали в птичку, а птичку в свинку и так до бесконечности. Они просто сплошь занимались фаршированием. А у греков был только один способ – потрошить и на вертел. Рыба на вертеле, барашка на вертеле. И когда они пошли на Восток, вот тогда-то они чему-то и научились, потому что на Востоке готовили. Ели они, когда придется, что придется. Режима не было. Хлеба не было. Посевных площадей не было. Лепешка являлась очень дорогой вещью – ее было очень мало и изготавливалась она только в одной местности. Конечно, они питались очень плохо, болели и рано умирали. Таких, как Софокл, который чуть ли не 100 лет прожил, было мало. Ну, что поделаешь. Зато у них были другие варианты жизни. Конечно, это была особая структура и идея.

Еще о вазе. Это дивная и странная вещь. Какое поразительное сочетание этих устойчивых матричных форм и вольность рисунков. Какая импрессионистичность рисунка! Самое главное было в следующем, от чего ахнул 20 век: какой бы у вазы не был выпуклый бок, ее рисунок на плоскости никогда не ломается. Изображение всегда ровное. Они умели на этой сферической поверхности расположить изображение так, что оно выглядит, как на плоскости.

Во-вторых, посмотрите какое количество ракурсных положений: голова у него как профиль, плечи развернуты к нам, руки свернуты в локти, ноги в три четверти – он винтом весь. Но у них не бывает других изображений. Они больше похожи на винт и Пикассо, и Матис это поняли и переняли. Это просто изумительно! А мы говорим авангард! – вот он где авангард, перед вами.

А сейчас немного про гетер. Институт гетер был категорически необходим Греции. Это был институт, который создавал в обществе определенную силу. Посмотрите на ту картинку. Она не имеет не малейшего представления о том, что такое барельеф. Я видела 2 или 3 подлинника шедевров античности и вот это изображение одно из них. Когда я приезжаю в Рим, то первым делом иду Музей изобразительных искусств смотреть на этот рельеф «Возрождения Афродиты».

Вы можете себе представить, как я – цивилизованная женщина – Паола Дмитриевна Волкова, зная, что нельзя перешагивать через заградительную ленту, делает это и подходит к ней? Мне кричали: «Уйди, там камеры наружного наблюдения!». Не могу! Так хочется прикоснуться. До дрожи. Как они понимали материал. Вот эта возможность дотронуться – это как золотой виноград – он теплый, светится изнутри, как драгоценный камень.

Этот рельеф рассказывает нам, кем была богиня любви Афродита, как она родилась из пены морской, как на берегу ее встретили две хариды, которые прикрывают это мокрое тело, с которого стекает вода. Она восстает из пучины. Видите, это ее движение вверх, а простыня наоборот идет складками вниз. Сначала вы думаете, что хариды одинаковы, но когда присматриваетесь, то видно, что они разные. Посмотрите какие пяточки красивые скользят по гальке. И руки открытые и ямочка на локте. А правая харида более строгая, потому что больше задрапирована. Рукава туники по локоть. И ничего, что у них голов нет – нам разве это мешает? У этого барельефа есть еще две боковые створки, которые расшифровывают нам значение того, что есть Афродита. Та створка, что справа многое дает понять: на ней изображена сидящая на подушке Матрона – женщина, которая уже выходила замуж. Она – мать семейства и хозяйка дома, сидит, закутанная в платок, который называется пала. А в руках у нее сито, куда насыпаны угольки, и она около домашнего очага воскуряет, то есть делает дом желанно-благоухающим. А слева находится Гетера и она равна Матроне. Ни одна из них не имеет приоритета в обществе. Они равноправны. И лицо Афродиты обращено к ней. У греков никогда не было разницы между этими двумя женскими функциями. Гетера не проститутка – это украшение общества. И здесь она изображена обнаженной. Почему? Потому что она свободна.

Со мной тут молодой человек пытался спорить, рассказывая что-то свое. А я ему свое бубню: обнажение означает свободу! Посмотрите, Матрона сидит, сдвинув коленки. А другая? Ножку на ножку закинула, откинулась на подушках и играет на флейте. Она актриса, она свободная женщина, художница, музыкант. Такого института больше никогда не было. И никакие куртизанки Запада им и в подметки не годились. А если мы и можем провести аналогию, то это с гейшами.

Основательницей одной из школ была Никорета (или Сафо?) на острове Лесбос, потом была малоазийская школа и очень большая в Спарте. Институт гетер имел 5 школ и этого было достаточно, чтобы обеспечить эллинский мир женщинами. В эти школы маленьких девочек принимали так, как нынче принимают в Большой театр: преподаватели смотрели на них и знали, у кого к 16 годам попа или ноги будут не того размера. А дальше они учились. Чему? Спорту. Прежде всего выпускные экзамены проходили во время Пифийских игр вместе с молодыми людьми. И гетера должна была показать свое умение в главном виде спорта – управление лошадьми. Она должна была уметь управлять квадригой. На нее надевали пеплос – это такая легкая рубашка и когда она ехала на большой скорости этот пеплос должен был подниматься параллельно земле. Они смотрели на то, как поднимается пеплос. Разумеется, спартанские женщины были намного сильнее. Гетеры должны были быть поэтами, такими как Ахматова, Цветаева, Ахмадулина. Они выпускали свои стихи. Кроме этого гетеры должны были уметь играть на музыкальных инструментах. Видите, с чем изображена Гетера на рельефе? Она играет на двойной флейте. Они обязаны были уметь танцевать. Обязательно уметь общаться, знать мужчин.

Гетеры выходили замуж, и никто им не запрещал. Большинство гетер были замужними дамами. Многие из-за них разводились со своими женами. Про них столько книг понаписано!

Возьмем жену Перикла – Аспази. Она была малоазийской гетерой, будучи первой леди античного мира. А какая неприятность у него случилась, когда он из-за нее развелся. Мало того, что Перикл совершил унизительную акцию ухода из дома, так не забывайте, что она была малоазийкой, что для аттического аристократа являлось большим недостатком. А самое главное случилось, когда у них родился сын Перикоп. Он не имел право на паспорт в Аттике – ни заграничный, ни гражданский, и Перикл, из-за этого, рвал на себе волосы. И когда он во время Пелопоннесской войны назначил его архистратигом – своим заместителем, Перикла тут же убрали из Афин, подвергнув остракизму. Его сын получил вид на жительство и смог служить в армии. Двадцать лет он добивался паспорта и в первом же бою его убили!

Остракизм очень интересная вещь – высшая мера наказания. Тебя никто не трогает, но тебя выгоняют. А кому ты нужен, как эмигрант. У них только один случай был – Алкивиад, но тому прощалось все. У него было обаяние вместо гения. За ним Сократ ходил и плакал, потому что ему было жалко этого безумца – прожигателя жизни. И он очень страшно погиб – сгорел.

Но вернемся к гетерам. Итак, гетеры выходили замуж. Но, как вам известно, одна из школ гетер находилась на острове Лесбос и в нее принимались девочки с определенными склонностями. Вообще, для этой профессии желательным было не любить мужчин. Никто не запрещал, но это было желательно. Считалось, что влюбленные гетеры плохо работают. Она не должна быть привязана к мужчине, она должна быть свободной от связи с мужчиной. И поэтому их старались направить в это русло. Но, конечно, природа есть природа и делает интересные пируэты. Истории гетер очень интересны: среди них были прекрасные актрисы, танцовщицы, которые впервые давали гастроли именно как танцовщицы. Например, Тулия даже была изображена на вазах. Есть такая амфора, где на приступочке сидит Тулия и завязывает туфельки. Но особо ценились хозяйки салонов, где можно было поговорить о философии и политике. Очень часто сцены из жизни таких салонов изображались на лекифах.

Известной гетерой была Фрина. На ней был женат скульптор Пракситель. Так Фрина была такой красавицей, что Афины потребовали, чтобы ее красота стала народным достоянием. У нее был свой салон. И, когда проходил праздник Посейдона, то специально строился огромный помост и она выходила, и на глазах всего города начинала медленно раздеваться. Это был настоящий стриптиз!

У них это называлось «семь тонких покрывал» – она должна была сбросить с себя семь тонких покрывал. И те стояли, открыв рот, а когда она оставалась полностью обнаженной там поднимался такой рев! И все это происходило под музыку, только под какую мы не знаем. Выбор был небольшой, наверное, там были флейты, кифары. Но, между прочим, музыкальную строчку первыми сделали греки.

Среди гетер были очень сильные политические тетки, которые ввязывались в такие мужские игры. К примеру, Леэна – золотоволосая львица, которой стоит памятник на Акрополе. Это была великая политическая деятельница. Так что институт гетер был очень важен для Греции.

Вот посмотрите на эту картиночку. Я сразу хочу связать ее с несколькими другими. Это надгробие гетеры Гегесо. Красивая скульптура.

Я хочу сказать, что у греков были свои представления о красоте. Посмотрите, какая сидит богатая красавица. Откуда мы это знаем? Она сидит на греческом стуле и перебирает в шкатулке драгоценности. Она была замечательной гетерой.

Я немного отойду и скажу, что самыми ужасными женщинами были римлянки. Они были такие здоровые – с широкими плечами, мужскими руками, пахли прошлогодним потом и вечно били своих мужей. Они мочили полотенца, выжимали и били ими по шее мужиков. А римские солдаты были подкаблучниками и ужасно боялись своих теток. Это было царство женщин. Какие были жуткие времена! Я потом расскажу о некоторых. Когда Цезарь попал в Египет и увидал египтянок, а ни он, ни его люди раньше таких женщин никогда не видали – он обалдел и стал думать, что же делать? И решил взять с собой партию обученных, чтобы они дали уроки женам. А те превзошли своих учителей, оказавшись такими развратными!, а строили из себя бог весть что.

Насчет этого надгробия в книжках сказано, что гетера сидит на стуле и перебирает драгоценности в шкатулке, которую держит в руках служанка. Вот, что написано в книгах. Только это не служанка. Никакая служанка перед ней не стоит. У греков было особое посмертное изображение, которое называется «стела». На этих стелах очень часто изображалась встреча покойного с самим собой. Уход, перед уходом. Самая идеальная смерть, если вы исповедались. Вы встречаетесь у гроба со всей своей жизнью и даете отчет о том, как вы ее прожили. И у христианства имеется один тезис: «Человек может измениться за 5 минут перед смертью!» Он может в этой исповеди осознать прожитую жизнь. Он ее осознает и может покаяться. Для греков почти всегда на этих стелах изображены печально поникшие головы, особенно мужские. Юноша стоит напротив старика и держит под узды коня не потому, что он воин, а потому, что это кони, которые уносят ТУДА. Человек встречается с собой и со своим прошлым. Гегесо не смотрит на свою служанку, это она сама – из прошлого, смотрит на себе в будущем. Гегесо смотрит на драгоценности и даже не подозревает о существовании этой девочки, а та видит, какой стала. И, если мы представим, что она встанет, то поймем, что покойная будет в два раза выше этой девочки, потому что та еще ребенок, десяти лет. Именно тогда Гегесо определили в школу гетер. Она начала свой путь именно в этом возрасте.

Античность удивительна. Мы никогда не осознаем, до какой степени мы замешаны, если считать, что наше сознание можно замешивать. Мы замешаны на Риме и никак на Греции. Сейчас мы отправимся в очень интересное путешествие и начнем, пожалуй, вот с этой дамы. Если мы с вами будем говорить о периодизации, то была архаичная Греция, ранняя классика, просто классика и высокая классика, которую мы с вами еще не рассматривали.

Перед нами высокая классика, хотя очень трудно провести границу между высокой классикой и эллинизмом. Но эллинизм это уже не Греция. Греция кончается где-то в точке, необычайно интересной, и которая называется «вторая половина 4 века до н.э., где-то начало 3-го». В общем, конечно, смерть Александра Македонского ставит точку. Эллинизм – это античность, адаптированная на территориях, завоеванных Македонским – провинциальная античность, которая пришла в государства, созданные в результате его походов. Во время Александра Великого центром стала Александрия. Македонский хотел перенести столицу и сделал это. Его не интересовали Афины, а раз Петра не интересует Москва, значит она становится провинцией. Опальная столица. А что его интересует? Новая столица, которая будет столицей чего? Его Империи. Были полисные государства и сразу Империя. Он был гением! Историки рассказывают, что он любил смотреть сны – он видел вещие сны. И однажды увидел, что летает, а Александр любил летать во сне и делал это часто. И вот видит он себя пролетающим над каким-то местом, где есть река. Смотрит, а там уже разветвленная дельта реки. Берет он в руку дротик, бросает его и попадает в некую точку. Как только попал, сразу снизился. А утром, проснувшись, Александр нарисовал это место и сказал: «Здесь будет город заложен». И место это сейчас называется Фарос. Египетский Фарос. Маленький остров недалеко от Мемфиса (Мефиса?). Строительство города Македонский начал с острова Фарос, где было возведено первое в мире высотное здание с лифтом. Это был Александрийский или ФАросский маяк. Первый Император никогда не был в своей столице. Он умер по дороге в Вавилон, где тяжело заболел или его отравили. Возможно, и то, и другое. Он был безумен, и к 37 годам полностью износился. Он не ел, спал на земле, подложив под голову шкатулку и накрыв ее попоной или плащом. В ней было все его имущество, которое называлось «илиада из шкатулки».