Текст книги "Лекции по искусству профессора Паолы Волковой. Книга 3"

Лекция №2

Волкова: Знаете, я хочу вам, кое-что сказать. Как я выяснила, по нашим с вами отношениям, у вас ни у кого нет даже приблизительно систематического образования и знания. Наверное, кто-то, что-то, когда-то знал или читал, но системности нет. А для нас с вами главной является одна очень важная вещь, я бы даже сказала, что перед нами стоит сверхзадача – это понять самих себя. Это самое главное. Кто мы, откуда мы, что мы собою представляем? Что за культура мы являемся? И какова сложность рецепторов нашего восприятия мира через письменные тексты и различные дисциплины? Как я считаю, есть две, наиболее существенных области культурной деятельности человечества – это музыка и изобразительное искусство.

Музыка – удивительная вещь. Совершенно удивительная. Потому что она создается из тончайшей ткани глубокой метафизики нашей ментальности. Музыка и вся история музыки. Начиная от шаманских барабанов, которые издают чистое движение ритма, вызывая духов природы и заканчивая сложнейшими связями. Музыка не имеет языка, и она всечеловечна.

Сегодня я покажу вам всякую античность. В прошлый раз я рассказывала о том, что сегодня в природе не существует контекста культуры. Это та магма, из которой рождается культура. Это материя, из которой формируется и музыка, и искусство. Это то, что мы выделяем из себя. Потому что то, с чем мы имеем дело, это отдельные предметы, полностью потерявшие связь со своим родовым местом.

Когда люди, придя в музей, видят вот такой предмет, то они просто постоят около него, посмотрят и уйдут. Кому-то это интересно, кому-то это не интересно, а ведь на самом деле этот предмет родился из тончайшей и сложнейшей ткани искусства. Этот предмет родился из Пира.

Помните, я вам рассказывала о Пире? Мы с вами еще раз к нему вернемся. Эта амфора, в которой греки приносили вино. Потом они приносили воду в гидриях, смешивали ее в кратерах и вот эту смесь жуткой гадости и кислятины называли вином.

амфора

гидрия

кратер

И это греческое вино, смешанное с водой, подавалось на Пиру. Его пили и вели беседы о главном. И, в частности, одним из самых тяжелых условий разговора на Пиру были изображения предметов, стоявших вокруг. А что здесь изображено? Один из самых популярных видов Олимпийского спортивного состязания. Бег. И, вот – давай, будь любезен, смотри на вазу и говори. Или изображена борьба – тогда говори о борьбе. А еще тут есть такая маленькая хитрость – жуткий текст. И все сидящие должны знать, что в беге или борьбе имеется вот такой шаг, или вот такое движение рук, или, почему они бегают обнаженными. А еще должны знать, когда и на каких Олимпиадах бегали именно таким образом. Что?

голос из зала: А, если я не хочу знать?

Волкова: Вот Вас бы на античный Пир. Каждый должен был знать. Каждый! И рассказать об этом. А еще они должны были рассказать, кто был победителем в таком-то роде бега, и процитировать, если, возможно, Гомера или выдать собственные стихи. Это колоссальный труд. Вот в этом и была культурная деятельность общества. И она непосредственно была связана с этими предметами.

Проходит время, история все это растворяет и остается тот самый предмет. И, в основном, все забывают, а с чем он был связан? И пишут о нем так, как описывают картинки: античная ваза – предмет экспорта. Нет. Предметом экспорта античная ваза стала тогда, когда распался Пир. Это я говорю к тому, что любая культура, с которой мы сейчас имеем дело – есть артефакт, раритет, существующий исторически и художественно совсем в другом контексте и на совсем других волнах, нежели та история, в которой он был сотворен. Поэтому то, что я вам буду показывать, это уже есть вынутые из своего времени и живущие в другом культурном пласте вещи, потому что каждое искусство имеет несколько историй. Оно имеет историю своего рождения, историю своего создания и историю продленности существования. Мы же с вами сейчас имеем дело с продленностью. А что такое продленность существования? Это неизменность нашего интереса. Это неизменность наших художественных вкусов, это то влияние, которое по ходу бега этих исторических вещей, оказывает свое действие на культурное сознание других людей, других эпох и так далее. То есть, это вообще необыкновенно интересная и очень важная для нас форма. Но сейчас, прежде, чем я просто начну показывать вам вещи, я должна коснуться одного, очень важного обстоятельства, которое в прошлый раз я не успела вам рассказать – у нас с вами не хватило времени. Если вы помните, я говорила вам о том, что читала только у Павла Александровича Флоренского – величайшего человека русского ренессанса. Вы слышали, что-нибудь о нем? Только честно говорите мне, слышали или нет? О Павле Александровиче Флоренском? Вы слышали. Еще кто? Никто.

Тогда я хочу сказать о нем несколько слов. Это один из самых светлых умов и самых гениальных людей русского ренессанса, возрожденческой русской культуры на рубеже двух столетий. Отец Павла Александровича был священником, создателем религиозного христианского общества, автором невероятных по новизне, сложности и актуальности, то есть непреходящему значению, философско-искусствоведческих и философско-культурных работ. Самая большая работа Павла Александровича называется «Столп и утверждение истины». Это была его диссертация и сейчас она переиздается. Ее можно читать как целиком, так и по частям. А еще Павел Александрович Флоренский, как всякий человек Возрождения, был величайшим русским ученым-гидравликом.

Когда я впервые пришла в Ленинскую библиотеку, мне захотелось почитать его работы. Тогда не было электронных каталогов, а стояли такие симпатичные ящики. Я открыла один из них, вынула карточку на его имя и не увидала там его философско-искусствоведческих и художественных работ. Я увидала только его работы по гидравлике. В частности, он рассчитал ДнепроГЭС и очень много других вещей, что не помешало нашему замечательному государству, во главе которого стояли совершенно удивительные люди, уничтожить его. Он был одним из первых, кого казнили. Я, даже, не хочу об этом говорить, иначе начну рыдать. Это страшно. Он был арестован, а ведь, он строил Беломорканал. На Белом море был опрокинут вместе с плотом в воду. Долго сидел. Все это ужасно. Но его работы удивительны. Сейчас таких работ уже никто не пишет, потому что ни у кого нет таких знаний. Так вот, я прочитала у Павла Александровича Флоренского как раз то, о чем говорила в прошлый раз – античный мир был миром, который они сами называли словом «Эллада». Помните?

Эллада

Карта Древней Греции

Древняя Эллада. Присяга граждан Херсонеса

Вот вам Эллада, а это то, что не имело, как бы общей территории, и что было разбито на Балканскую Грецию, Малоазийскую Грецию, Аттику, Пелопоннес, Лаконию.

А сейчас посмотрите на одну очень интересную вещь. На секунду от этого отключитесь. Не кажется ли вам, глядя на эту картинку, что все это место могло быть когда-то единой территорией? И представьте себе, что происходит какой-то невероятный подземный взрыв, катаклизм, благодаря чему, эта территория разлетается в прах. И сюда заходит море, образуя тот самый Эгейский бассейн.

Вы видите эту рваную географию Эгейского бассейна, включающую, когда-то Крит? Он принадлежал этому территориальному единству. Вот, о чем я говорила вам в прошлый раз. Культура Крита, о которой все пишут, является предшественником античности. Я хочу показать вам критскую скульптуру.

Жрица

Вы, пожалуйста, посмотрите на нее, а теперь посмотрите на античную скульптуру. Похожи они между собой или нет? Да ну, нисколько. Вы видите, что они совершенно различные? Если вы внимательно посмотрите на критскую скульптуру, то сможете увидеть, что здесь, по всей вероятности, изображена жрица, с открытой грудью и со змеями в руках. Она одета в кофточку с очень узенькими рукавами по локоть, в корсет на очень узкой талии, ярусную юбку и платок, завязанный, как передник. А на голове у нее такая вот шапка. Я вам хочу сказать, что мать Александра Македонского – Олимпиада, на которой женился его отец, была критской жрицей. Но к тому времени, конечно, никакого Крита уже не было. Она была просто критской жрицей. Красоты необыкновенной. Ее все боялись, как огня, начиная с собственного сына. Просто смертельно. Когда мы дойдем до Александра, я вам расскажу историю о ней и о змеях.

Я просто взяла первую попавшуюся античную скульптуру. Ведь, это совершенно, абсолютно другой принцип видения человека. Абсолютно. Совершенно другая пластика, совершенно другая идея, другая задача, другая одежда, другая форма. Поэтому я утверждала и утверждаю, что прямых связей между Критом и Грецией нет. Вот посмотрите, какая замечательная критянка.

Ее в искусстве называют таким условным именем – «парижанка». Посмотрите, какая у нее взбитая голова, огромный подведенный глаз. К сожалению, вы не можете видеть на этом скудном изображении накрашенный пунцовый рот, черные завитые кудри. А на кого она похожа? Скажем, из этнически знакомого нам современного типа? Ну, посмотрите, господа! Не на испанку ли? А костюмчик-то какой! Вот какая интересная вещь. Напомните мне, чтобы мы не потеряли эту очень важную линию. Она на сегодняшний день очень современна, актуальна и очень важна. Отсюда, через финикийцев, это семя было пересеяно в финикийские средиземноморские колонии и это они стали тем самым местом, откуда пришла, какая тема?

голос из зала: Корриды.

Волкова: Конечно. Но это не просто коррида. Это та коррида, что сохранилась и сейчас – деревенская коррида. Вы видели тысячу раз в кино, когда открывают ворота, и быки начинают бежать, а мальчишки через них прыгать. Это деревенская коррида. Мне просто сейчас не хочется останавливаться на этом, чтобы не терять время и рассказывать о том, когда, каким образом и при каких условиях сложилась настоящая коррида. А об этом очень точно все известно.

Сейчас я хочу показать вам критские сосуды. Они изумительны. Посмотрите.

Критский сосуд

Я очень люблю этот кувшин. Он сделан из какого-то полудрагоценного материала в виде капли и у него имеется такой поясок. Он не стоит. Он укреплен на специальной подставочке.

А этот? Этот просто сумасшедшей красоты. Посмотрите, как он горло свое подставил, задрал, куда-то наверх. А по всему полю растет какой-то тростник или это камыш. Изумительно нарисовано, очень утонченно. И создается впечатление, что именно вот эти колебания камыша, его движения создают форму этому кувшину, заставляя его задирать свое горло. Хотя, между этими формами нет ничего общего. Почему? Потому, что античную форму мы можем назвать регулярной. А это всегда одни и те же формы, что и станет предметом нашего сегодняшнего разговора. Это регулярные формы. Это, прежде всего, существующая форма, а уже потом идет ее внутренняя дешифровка.

На Крите капля создает форму. Камыш создает форму. Тут гуляет и действует природа. А вот здесь действует человек со своей идеей и со своей задачей. Античность создает очень важные для нашего с вами современного сознания, для всей нашей современной культуры правила. Правила, понимаете? Вот правила, по которым существует общество, правила, по которым существуют отношения, правила, по которым существует форма. Они эту форму создали, сотворили и вот об этом мы сейчас и поговорим.

До античности, в культуре не существовало такого рода сознания и такого рода мышления. Нам очень трудно говорить о том, что было на Крите. Мы ничего о нем не знаем. Алфавита нет? Нет. Религию знаем? Нет. Время знаем? Нет. То, что откопал Эванс – это все относится к определенному времени. Но ведь откопал он в момент катастрофы, в момент гибели. А когда ахейцы пришли на Крит, этого уже ничего не было. А когда Навсикая подобрала бедного Одиссея, умирающего, на берегу, он глаза открыл, а тут – царица – эта самая Навсикая, с девушками, постирушку делает. Белье она в море стирает. Царица. Они постирали, постирали и в мяч стали играть. А потом его увидали. Это 1200 год до н. э. Практически следов этой культуры уже не осталось – стерлись, растворились. А Одиссей туда попадает в эпоху, которую мы с вами назовем Гомеровской Грецией. Видите, какие разрывы? Какие чудовищные разрывы. Вот Арабская культура, которая существует на территории Древнего Египта, считает фараонов своими предшественниками. Это ли не абсурд, правда?

Они на этой территории недавно, просто совсем недавно, потому что это средневековая культура, седьмой век. А та культура погибла, не знаю, когда. Они говорят: «А вот и мы, здрасте!». И все привыкли так думать, что это они. Нет, ничего общего. Мусульманская культура лишена фигуративного изображения, она подчинена идеям Корана. Вы знали об этом? А египтяне-то консервные банки в космос делали. На той же земле. Вот в чем дело. Это такие цивилизационные слои, которые между собой перемычки теряют. Так вот, возвращаясь к формированию истоков античности, я могу сказать, что мне очень трудно обсуждать, что-либо реальное, связанное с Критом, хотя, их последствия я вижу там, на юге Испании. Между прочим, они свои колонии так и называли – Испания. Они – финикийцы, так называли. А Европа, которую похитил бык, она кто была? Финикийская принцесса. А финикийские купцы были всесущие. Позже, этот полуостров, вернее, его южная часть, стала называться Иберией и Утикой. Потом она вернулась к тому слову, которое дали финикийцы – Испания. Там идет такое очень сложное пересеивание, и оно довольно очевидное. И идет не в античность, а через финикийские корабли в Иберию. Тут пути культуры немножко более сложные, чем мы хотим это выстроить. Так вот, что касается античной культуры, я могу вам сказать одно: я этого не знаю. К великому своему сожалению и очень большому скептицизму, я абсолютно не могу себе реально представить, как это было сотворено. Поэтому, я иду по самой простой схеме. Мы с вами сказали, когда собственно началось то, что мы называем античностью. А, ведь, мы с вами – это и есть наша античность. Руки, ноги, наше отношение ко всему, по сегодняшний день. Мы считаем от начала Олимпийских игр и будем считать так и со смертью Александра Македонского. Вот, в этот участок, так сказать, все и заключено.

Я вам хочу, кое-что показать. Посмотрите, на рисунок. Вот скажите мне, как мало вы знали или не знали об искусстве? Вот как вы считаете, Пикассо мог сделать такой рисунок?

Ваза

Ну, конечно. Все рисунки Пикассо вот такие. Абсолютно. А вы просто посмотрите. А Матисс мог сделать такой рисунок? Мог. А я у вас спрошу: а кто это сделал? А вы и не ответите мне. И я сама себе не отвечу. Просто я знаю, а ответить себе не могу. Посмотрите, как это нарисовано! Какая линия. Линия на листе бумаги, определяющая форму, как объем. На листе бумаги. Вы чувствуете эту форму как объем? Конечно, это же невероятно. Для меня это просто чудо какое-то! Вот эти два юноши похожи или нет?

Физически друг на друга? По-моему, они просто братики какие-то. И, вот именно, на этой территории сложилась такая очень интересная идея. Во-первых, предметом изображения Древнегреческого искусства, начиная, где-то с седьмого века, становится только один человек. У них практически нет изображения природы. У них практически нет предметного изображения. Предмет, только каким-то образом, характеризует или не характеризует персонаж, ну, скажем, кифару у Аполлона. Или там копье у Афины. Но это не сам предмет – он существует не сам по себе. Самое главное – это человек. Он является оптимальной, максимальной и единственной идеей этого изображения. И все уподоблено ему. То есть, здесь складывается система, которая целиком сконцентрирована на человеке и только на нем. Античность создала тот прецедент, который продолжается до сих пор или, как говорят в науке, антропоморфизм. Или антропоцентрическую систему. Я не буду долго вдаваться в историю вопроса, поскольку у нас очень мало времени, но существует академическое правило: весь эллинский цикл, который с трудом насчитывает 500 лет, делить на три или четыре периода. Деление искусства или художественного цикла на периоды, вещь условная. Абсолютно условная. А, когда мы с вами дойдем до того, что является нашим вторым источником до христианства, то вы увидите, что там будет еще более условное деление. Наука создает это для того, чтобы легче было осмыслить и осознать все это. Так вот, это деление в достаточной степени условно и сводится к тому, что сначала мы объясняем, что существовал, как бы ранний, греческий период – архаический, который плывет, где-то на границе седьмого века, начала шестого, середины шестого.

Что входит в это самое представление о идеях архаической культуры? А вот это очень интересное, такое чисто архаическое изображение. И вот, уже архаическое изображение разделилось на две темы, которые продолжают изображать Бога и человека. Эфебы и богини. Когда вы смотрите на богиню, вы мысленно представляете себе столп, из которого она родилась. Да? Такой вот цилиндр или мраморный столп. Вы, как бы удалили лишнее и она обнажилась. Совершенно фантастическое свидетельство оставляет Пифагор в своей просто уникальной работе «Аполлоне». Она о пяти свойствах Аполлона. Он поклонялся Аполлону в Дельфах. И Пифагор хотел, во что бы то ни стало, увидеть самое древнее изображение Аполлона, находящееся в одном из святилищ. Туда никого не пускали, но поскольку Пифагор был посвященный, и было абсолютно очевидно, что он необычный человек, то его пустили в святилище, где находилось, как бы первое изображение Аполлона. И Пифагор пишет, что он увидал столп, такой неподвижный, выглядевший, с одной стороны, как колонна, а с другой, имеющий очертание человека, с такими прижатыми руками, условно обозначенными складками, изображающими почти обездвиженные каннелюры колонн и, вдруг, он увидал внизу ноги. Колонна с ногами. А наверху голова – очень странная, с большими инкрустированными зелеными глазами из драгоценных камней. И Пифагор сказал, что им овладел испуг, когда он увидал такую мистическую жизнь колонны, первозданность материала, в которой живет живая душа, выражающая себя вот в этих стопах ног и инкрустированных зеленых глазах.

Это замечательное описание. Почему я об этом говорю? Потому что колонна – это очень важно. А эти архаические изображения – они колоннообразны.

После Греко-персидской войны, Художественный союз переезжает в Пелопоннес и очень резко меняются направления и задачи в искусстве. Именно в этот же период, оформляется то, что носит название античного ордера. Все греческое искусство, архитектура, скульптура и вазопись – ордерны. Ордерны – это всегда ордер.

Может быть то, что я сейчас вам рассказываю и скучно, но до греков этого не было. А греки это нам дали и это существует до сих пор. Настолько «до сих пор», что Корбюзье, в своей последней работе – а он сделал пять работ с исследованием ордера, назвал их модулерами. Он говорил: модулер один, модулер два, модулер четыре, модулер пять. Что значит модулер? Модулер и есть ордер. Это исследование ордерной системы. А основой ордера является модуль. Греки создали ордер-модуль, потому что Вселенная вся построена по модулю. Вселенная и есть модуль.

Скажите, что-нибудь поменялось или нет, вы тут все физики, как насчет этой идеи? Насчет того, что Вселенная модульная? А я вам скажу, что такое есть модуль. Это есть определенные, фигуративно-числовые отношения. Ну, скажем, существует очень узкое, маленькое пространство – капельное, капелюшечное, такое «никакое», но на которое опирались греки, а они опирались на крошечное пространство. Полис – маленькое пространство. И Вселенная маленькое пространство. Ну, скажем, наша Солнечная система. Она имеет определенный модуль? Форма есть? Отношения ритмические есть? Расстояния определенные есть? А что будет, если поменяется этот модуль? Что будет? Будет хаос. Разрушится все или нет?

голос из зала: Все. Не будет в том виде, в каком было.

Волкова: Вот и они так считали. Потому что макромир есть микромир. И основой античного модуля они считали свой модуль. И настоящее античное искусство начинается с того момента, когда они рассчитали свой модуль, то есть с конца шестого, начала пятого века. Вот тут все и стало. Модуль – это расстояние, это отношение объема колонны к высоте колонны. Объема дна кувшина к его высоте.

И вот на этом мы с вами остановимся самым подробнейшим образом. Это просто увлекательнейшая история.

Итак, вся античная культура – модульна. Поэтому, кота нет, а улыбка осталась. Подлинников почти нет, а античность есть. Потому что есть основательная, очень прочная и очень точная идея.

Что входит в понятие ордера? В понятие «ордера» входит то, что они создали. Кто создал? Кто это сделал? Никто не знает. Ни-кто. Хоть читайте книжки, хоть не читайте. Хоть, что делайте.

Пчелы сделали из воска модель и принесли Аполлону. Аполлон посмотрел, одобрил и сказал: «Хорошо. Нравится. Все правильно. Точно». Всё! Других объяснений нет. Давайте, утвердим эту идею, потому что во всех книгах написано, что, где-то там, на рубеже шестого и пятого веков, в Греции возникла ордерная архитектура. Вот это слово «возникла» – ужасно. А как возникла? А никак. А мы не знаем, как. А я говорю как: пчелы сделали восковую модель и принесли Аполлону на утверждение. А он, покровитель искусств, посмотрел и сказал: «Годится! Лично мне нравится». Ну, раз такое верховное начальство одобрило, все сказали «хорошо» и, отныне, воцарилась ИДЕЯ. Они создали идею, существующую до сих пор – модульную архитектуру. Модульная античная архитектура, да будет вам известно, всегда кратна трем и состоит из основания, фундамента и стилобата. Этот стилобат должен обязательно состоять из трех ступеней. Три ступени. Два плюс один. Потому что, три – это два плюс один. Две нижние – стилобат, верхняя – стереобат. Верхняя ступень. Колонна опирается на стилобат, но колонна имеет два варианта. Один вариант тот, который вы видите, а второй я бы хотела найти. Второй я бы хотела сейчас найти, потому что, как мне кажется, я его брала. Даже, по-моему, точно, что взяла. Но со мною беда. Вот, нашла. Итак, она имеет два варианта. Это два равнозначных варианта. Акрополь, который является музеем ордерной архитектуры и дает нам представление о двух вариантах.

Один вариант – это ствол колонны, опирающейся на стилобат и имеющий подушку или капитель. Между этой верхней частью и несомой конструкцией подушка другая и называется абака. Таким образом, колонна состоит из трех частей. Она состоит из ствола колонны, капители и абаки. Обязательно три.

Скажите, а вам тема троицы и троичности: два плюс один ничего не напоминает? Тема троичности? Ну как, а Символ Веры-то? Причем, что интересно, в Троице это всегда или раз, два, три, или Отец, Сын и святой Дух. Или это всегда два плюс один. Что, вообще, гениально сделано у Рублева, так это то, что он полностью показал понятие «Троицы»: один плюс два, два плюс один. А «три» – это совершенное число Бога. Оно должно находиться в совершенных, гармонических соотношениях. И для того, чтобы эти гармонические соотношения были совершенны, они говорят: «Давайте возьмем за единицу измерения следующее – это то количество „раз“, что укладывается в его высоте». Диаметр колонны в его высоте. Все это и есть модуль. Это регулярная архитектура. Греки создали главное в мире. Идеи. Они предложили миру идеи, а куда можно деться от модульной архитектуры? Никуда! Можно, пробовать, туда-сюда и, все равно, куда не пойдете, придете к модульной архитектуре – диаметр по отношению к высоте.

Троичность деления, стилобат, колонна и фронтон. И каждая часть имеет три элемента. Два плюс один. Два несущих – стилобат и колонна, и одна несомая. Ну, что дальше? А дальше есть два варианта. Они предложили мужской и женский вариант, Янь и Инь. Мужской вариант – отношение диаметра колонны к высоте, раз к шести-семи и женский вариант, ионический – раз к семи-восьми. То есть более утонченное, хрупкое.

В ионическом варианте – женские локоны, то есть капители, имеют форму валют. И разница здесь очень большая. Наверху она очень серьезная. Они употребляют это или в чистом виде, или в смешанном. Правда, они, иногда, мешают. Вот на Акрополе абсолютно все варианты смешанные. Есть еще и третий вариант. Он упоминается, как коринфский, но мы его не берем. Он уникальный. Он родился после античности, когда шла тема разрушения модуля. Разрушения идеи модуля. Почему? Потому что колонна превращается в дерево. В растение. Капитель прорастает, как дерево. И вот эти вот естественные листья аканты – этот виноград, что прячется внутри той самой коринфской капители и создает ощущение уже немножечко другого мира. Мира более позднего. И то же самое мы с вами видим в скульптуре. Я, конечно, понимаю, что это скучно, но ничего тут поделать нельзя. Ну, не проскочишь мимо этого, никак. И, наконец, такой же собственно ордер был создан в скульптуре. Но тут, брат, держись. Одновременно создается вся система. А сейчас будьте внимательны, потому что будет скучно, я предупреждаю. Будет скучно, но это надо выслушать.

От Греции остались ошметки храмового зодчества. Фрагменты. Другими словами, улыбка чеширского кота. Их можно перечислить по пальцам. А сама архитектура никуда не исчезла – существует до сих пор. Почему? Потому что идея развивается. Но, что касается скульптуры, это, вообще, невероятно. Я не могу вам читать историю скульптуры. У нас с вами на это нет времени, поэтому только самые элементарные вещи. Итак, они создали модуль или канон в скульптуре уникальнейшим образом. Вы помните, я рассказывала вам о том, как проходил конкурс? Однажды, проходил конкурс. Был дан заказ на создание скульптуры для метателей копья. Были выбраны пять человек. Когда пришло время показывать работы, они приехали и привезли свои макеты. Их выставили и повесили таблички. И каждый из мастеров написал свое имя и имя еще одного мастера. И оказалось, что все поголовно написали имя вот этого человека. Конкурс этот известен во всем мире. Он уникален. Итак, все назвали имя Поликлета из Аргоса. Что, интересно?

Поскольку, это был союз космополитов, то художники не жили и не работали в своих полисах – они были гражданами мира. А что это значит? Что весь мир – это полис. космополис. Космос состоит из полисов. Это сейчас слово утратило свое первоначальное значение. А они просто были гражданами не своего полиса, а эллинского. Так вот, они говорили: «Мирный афинянин, это я покажу вам Поликлета из Аргоса». То есть, этот Поликлет был спартанцем из Лаконии, из города Аргос. То есть Поликлет нес на себе имя своего города, как Дон Кихот Ламанчский и так далее. Это очень укоренившаяся традиция. Они все, как бы, сказали: «Эврика, чудо!». Явилось то, что надо. Вот это точка истины. А в чем же тут точка истины? Он сделал три скульптуры.

Несущий копье

Диадумен

Раненая амазонка

Одна «Несущий копье», вторая «Диадумен» или «Юноша, увенчанный повязкой победителя», и «Раненая амазонка». Я вам сейчас показываю вот эту самую скульптуру, посвященную победителю в метании копья. Она называется «Дорифор» или иначе «Несущий копье».

Победитель, метатель копья. Во всем мире и во всей литературе эта вещь называется канон. Вот есть канон в архитектуре, а есть канон в скульптуре. Канон мировой скульптуры, существующий до сих пор – эта скульптура. Если Корбюзье писал исследование по канону в ордере, то эту скульптуру описывали все. У Микеланджело есть исследования по этой скульптуре и у Родена есть исследования. Почему? Прежде всего – это композиция. Он нашел композицию. Скульптура полностью теряет свою связь с первоначальным столбом. Он придает ей движение, с опорой на одну ногу. Вот так! Видите, или нет? Эта композиция, запомните, раз и навсегда, называется хиазм. Хиазм – есть основа организации. Даже, когда ставят конные памятники, все равно, у них одна нога поднята. А что он, этот юноша? Как, по-вашему, он хочет встать или идти? Я говорю встать.

слушатели делают предположения

Волкова: Да, но, он в покое или в движении? Нет, в покое. Стоит себе спокойненько, ножку так отставил. А вы говорите, в движении. Вот это вот и есть хиазм. Это потенциально движение потенциального покоя. А что исследуется? А как он это сделал?

Есть книга «Мастера искусства об искусстве». Там опубликован канон Поликлета. Он опубликован всюду. Его все исследуют – Леонардо его исследует, к примеру, но я расскажу только самые главные вещи. Это схемы. Вы видите, что у него поднято одно плечо? Если плечо поднято, колено опущено. Если колено поднято, плечо опущено.

А он разрисован, грубо говоря, как ордер, весь схематично. И точно указаны пропорции. Какие пропорции? Пропорции очень интересные. Хиазм построен на пропорциях. Можно сказать, что он их вычислил. По примерно дорическому ордеру, когда грубой мерой измерения является голова, которая определенное количество раз укладывается во всем корпусе. 6—8 раз – это норма. А малой единицей измерения является мужская правая рука, от фаланги. Вот эти две фаланги – это и есть малые единицы измерения. Например, вот эта мера измерения должна укладываться у вас три раза. Уложились – ариец, не уложились – нет. Гениально. И тут произошла очень интересная вещь. Малоазийский тип – он совершенно другой. Он этнически другой. А тот тип, который сложился в эллинском круге, где-то в VII веке – это идеальный тип эллина. Это тип белокожего северного человека. Это не краснокожие египтяне, это белый человек. Их называли дорийцы, которые пришли из страны Гипербореев, как гласит легенда, и смешались с местным ахейским населением. Но во всем этом доминирует, именно, этот персонаж. Именно этот тип. И мужской, и женский. Это одна из моих любимых вещей – это фрагмент изумительного зофорного фриза.

Вот эта, наверху – сплошная линия с Парфенона, которую англичане хапнули и увезли к себе. Сняли. Увезли к себе в Британский музей. Они, вообще, хапнули все. С ними могут сравниться только немцы, остальные просто бледнеют. Они Акрополь разорили, как могли. Вывезли всю скульптуру. Сейчас греки вяло вякают вместе с ЮНЕСКО: отдайте, отдайте. Никто, никому, ничего не отдаст. Это понимают все. И у греков нет сил, чтобы сильно вякнуть. Так что, все это останется, конечно, там.

Посмотрите на этого удивительного эфеба – победителя Олимпийских соревнований в метании копья. А это шествие эфебов?! Эти юноши – дети Аполлона. Свет Аполлона! Наше будущее! Они совершенны. Они совершенно сложены и в этом их абсолютность. Это стремление к Абсолюту. А почему они разбивали все скульптуры, не получившие первую премию? Потому что это уже осетрина второй свежести. Это второй сорт. А право на существование в искусстве имеет только первый сорт. Только гениальные творения искусства. А гениальные творения искусства, все-таки сводятся к ваянию обнаженного человеческого тела. Вы даже не представляете себе одну вещь – вот здесь, по этим слепым репродукциям – какой это узенький рельеф. А ведь это сделано из простой мраморно-желтой плиты. И на ней помещается все: лошадь, движение лошади, вот этот плащ, который одет на эфебе, и который называется хламида. И вот этот эфеб, который спешился и обращается в другую сторону.