Текст книги "Лекции по искусству профессора Паолы Волковой. Книга 3"

Лекция №3

Волкова: Понятие театра. Какой сейчас театр? Вот такой сарай. Сцена, на которую встают и дуют. Да? А греки, прежде всего, понимали театр, как единство текстов с архитектурой. Помните, я вам рассказывала? Они создали театр! Они создали оперную архитектуру, которой мир пользуется до сих пор. Они создали европейскую философию. Что говорил Мамардашвили? «Вся европейская философия есть лишь комментарий к Платону». А уже потом они создали искусство. Такое, какое, в общем, не создавал никто, нигде и никогда. И они создали это благодаря феноменальным обстоятельствам, которые мы в глаза с вами не видели, то есть благодаря искусственным элементам. Внутри этого безумного мира существовали искусственные регуляторы, главным из которых была Олимпиада. Раз в четыре года. И все! Будьте любезны – священное перемирие, при котором заканчиваются все войны. Раз в три года, будьте любезны – пифийское перемирие. Раз в три года, раз в четыре года. Участники, кто? Я вам говорила. Эфебы.

Античная скульптура – это обнаженное мужское тело. А также боги! Женщины, конечно, тоже, но в основном: эфебы, эфебы, эфебы. А кто такие эфебы? Выпускники. А, если у полиса нет школы эфебов, то, что ему тогда делать в олимпийском союзе? Он выпадает из него. Он не входит в него. Агора и школа эфебов – условия полиса. И это феноменально.

Вот он, наш великий герой – «Дельфийский возничий».

Дельфийский возничий

Когда я увидала его в первый раз в Дельфах, бронзового, стоящего в отдельном зале, я онемела. Это великая находка. А какие у него ножки замечательные. На них надо обратить внимание. И, вот, стоит он такой бронзовый победитель соревнований на колесницах – самом высшем, самом аристократическом и самом опасном виде спорта. Это как мотогонки. Точно, это – их мотогонки! У них даже второй человек сидел рядом для равновесия. Это спорт смертников. Кто выигрывал, становился великим победителем. Мы даже знаем его имя. На постаменте осталось его имя – Грегор. Но, мама родная не узнает в нем Грегора, потому что, все-таки, человек, победивший в Олимпийских играх, входит в бессмертие. И он бессмертный. Ему статую ставили великие художники. А, как говорил великий Микеланджело? «Кто будет знать через сто лет, на кого он был похож?» Это не имеет значение. Он должен быть похож на совершенного человека. И он – человек совершенный!

Поэтому для греков, портрет был неинтересен, он не существовал. Им надо было запечатлеть божественное совершенство. Его платье похоже на ствол колонны. Оно падает складками. Между прочим, платье, в которое он одет, называется пеплос и его носили, как мужчины, так и женщины. Это такое большое, большое полотенце, очень широкое, с такой не продольной, а поперечной щелью. Вот они просыпались утром, просовывали в эту щель голову, потом завязывали ремнями вот так и, если вы будете внимательны, то увидите, что в этот пеплос одета и богиня Афина. Только вопрос заключается в том, что в искусствоведении никто не знает, как они это драпировали. Этого никто повторить не может. Существовала целая школа античной драпировки.

Но, вернемся к нашему герою. Самое главное, что есть в нем – это его абсолютное спокойствие. Он абсолютно спокоен, а на голове уже повязка победителей. Видите?

И еще мы знаем, что этот юноша был из Спарты. Откуда и почему? А потому, как у него подстрижены волосы. У него короткая стрижка и локоны находятся вот здесь. Между прочим, такие прически носили в девятнадцатом веке. В эпоху классицизма. И еще у него инкрустированные глаза, а он-то из бронзы.

Я в Дельфах была со своей дочерью. Она тогда была у меня маленькая. И, вот, смотрит она на него, а он – такой бронзовый, с блестящими зрачками, и она говорит мне тихим голосом: «Мамочка, а он по ночам здесь ходит?» Вы знаете – демон! Такое впечатление, что по ночам он может здесь ходить. Он такой, как колонна.

Между прочим, есть такая версия, что с этой статуи сформировался идеальный аттический тип лица. Посмотрите, у него овал такой, как яичко и знаменитое сочетание с переносицей – мягкое. Очень мягкий подбородок, губы такие пухлые. Вот по этой статуе, в середине пятого века, составили схему идеального человека. Поликлет взял себе совершенный эталон, которым в XX веке некоторые люди пользовались для того, чтобы отделить чистую расу от всех нечистых. Но это они зря. Кстати, должна вас огорчить – спартанцы тоже так полагали. Именно аттические спартанцы были очень националистичны. Они считали себя подлинными дорийцами, то есть дорической расой. Голубоглазые, белокурые. И они очень жестко относились к вопросам генетического наследования. Но они же и пострадали от этого.

А ноги у него совершенно по-другому сделаны. Ноги у него нервные, напряженные, вдавленные в эту самую подставку. Все напряжение – в ногах, понимаете? Ну, что сказать, никогда больше в истории человечества такой скульптуры, как делали греки, конечно, не создавалось. И ничего тут не поделаешь. Они были совершенны. Вот, посмотрите, на эту скульптуру.

Посейдон

Она стоит в Афинском музее, в отдельном зале. Тоже бронзовая. Замахнулся на кого-то. Они считают, что это Посейдон. А, может быть, это Зевс мечет молнии? Дело, ведь, не в имени. Посмотрите, какой разворот тела. Как оно повернуто! Какая в нем сила и уверенность! Победность! А какой размах рук! – подобно крыльям. На этом слайде не видно, но у него не короткие волосы. Все волосы завиты и забраны в косы. Такие прически носили жители Аттики. Да, красоты необычайной. К сожалению, все плохо видно. Это беда. Как мне это вам показать? Что нам делать с вами?

голос из зала: Может, можно яркость отрегулировать?

Волкова: Не знаю. Видите, изображение пропадает. И, чтобы его было видно, я должна держать вот так. Сейчас видно? Посмотрим на этот скульптурный барельеф. Он находится в одном из музеев Рима и называется «Рождение Афродиты».

Рождение Афродиты, Рим

Рождение Афродиты, Рим

Рождение Афродиты, Рим

Рождение Афродиты, декоративная гипсовая скульптура из коллекции

Когда вы рассматриваете его вблизи, то понимаете, что никогда, ничего подобного вы своими глазами не видали. Вы начинаете плакать просто от близости к этому совершенному опыту красоты. Этот ритм, похожий на волну двух сгибающихся кариатид, принимающих в пустыне Афродиту, возникшую из пены морской. Это движение встречное. Эти струящиеся драпировки и платье, похожие на волны, и как вода, стекающие вниз. Это прекрасное тело, поднимающееся наверх. Посмотрите, какая композиция, какой ритм. И какие у нее руки. Эта красота называется «Алтарь любви» или «Алтарь Афродиты».

Мне придется сделать очень маленькое отступление и сказать, что помимо всего прочего, из шести створок осталось только три. Конечно, это одно из самых совершенных произведений, но это только то, что дошло до нас. А сколько пропало?! Больше никогда, равного этому, мировые скульпторы сделать не могли. Может быть, по совершенству, пьета Микеланджело в Ватикане, где-то приближена.

Пьета Микеланджело

Может быть, а может быть и нет. Поэтому Греция всегда и была таким недосягаемым образцом. Но, помимо всего прочего, в этой скульптуре заложена очень большая информация.

Эта информация о женщине. О миссии женщины в античном мире. Потому что ее центральность, а эта вещь называется триптих, где есть центральная и две боковые части. Посмотрите, какие строгие складки идут вниз у левой девы? Какие архаические и очень длинные рукава? Даже Афродита просунула свою руку в этот ее, так называемый, пеплос, то есть длинный хитон. И эта правая часть означает женщину – матрону, приличную мать семейства.

Она сидит на подушках, строго выпрямившись, с головы до пят закутанная в платок, называемый палла и воскуряет у домашнего очага. Перед ней курильница.

А слева изображена гетера – она обнажена, откинулась на подушках, нога на ногу и играет на флейте. Посмотрите, какое совершенное тело! Немыслимое совершенство.

Так вот, женщины в Греции были признаны в двух социальных идеях или в двух социальных началах. Одна – гетера, вторая – матрона. И все это, вопреки общему утверждению, что женщины имели огромные права. Нет, Алтарь Афродиты говорит нам о другом. Матрона – мать семьи. Она выходит замуж, одевает палу и держит на своей половине курильницу. Она воскуряет у очага. То есть, очаг должен благоухать. В этом очаге лежа благовония в решете, как ситечко. И она достает из него такие угольки. Это как в Индии, струящиеся запахи.

А женщиной замечательной считалась та, о которой никто, ничего не говорил: ни хорошего, ни плохого. О жене не говорят. Не надо ее хвалить: «Ай, какая у тебя жена!» Ты обращаешь на себя внимание! Женщина занимается гетриумом, женщина занимается домом.

вопрос из зала: А в Греции разрешались разводы?

Волкова: Разводы? Сколько угодно! Хоть каждый день разводитесь. Никто не обсуждает разводы. Хочешь уйти из семьи – пожалуйста. И никто не спрашивает: почему? Но тот, кто женится, обязан внести в дом рубище. И палку. И, когда мужчина решает развестись, то он снимает с себя все, одевает рубище на голое тело, берет палку, а его жена, собрав из очага пепел, сыпет его от курильницы к порогу. И он должен босыми ногами, с палкой, выйти из дома. Вот это и называется развод. Ей остаются дети и дом. И содержать он ее обязан всю жизнь. Так же, как он содержал ее при жизни. Вот, как они жили. А, если он умрет или погибнет на войне, тогда его младший брат обязан жениться на его вдове, потому что он – его брат – его семья. Хочешь, не хочешь, но придется. Да, тут капитально подумаешь.

Я читала много интересных бракоразводных историй. Когда Перикл женился на Аспазии, а потом, когда уходил из дома, то все сидели и делали вид, что ничего не слышат и не видят. И что? Он содержал свою семью до конца своих дней. А сыну его от Аспазии не давали афинского гражданства, потому что она была гетерой из Милета. И, когда, наконец, он получил это гражданство, началась Пелопоннесская война. Его убили. Представляете? Он получил права и погиб. Таких ведь законов нигде больше не было.

Что касается гетер, то и гетер таких нигде и никогда больше не было. Если школа эфебов была в каждом полисе, то школ гетер было очень мало. И они были наперечет. Брали туда девочек без социального и национального различия. Тетеньки, которые вели эти школы, смотрели на маленькую девочку и на глаз определяли, сможет она стать гетерой или нет. Как в балетной школе Большого театра. Смотрят на семилетнюю девочку и говорят: «Не годится – к двенадцати годам будет вот такая попа!». И все! Родители рыдают: «Она такая тоненькая!», а они говорят: «Нет! Не мучьте ребенка» или еще что-нибудь. То есть, они знали, они точно знали. Но там, в Греции, эти девочки в школах гетер получали потрясающее образование. Только они не четыре года учились, как эфебы, а три. Они должны были уметь танцевать, они должны были быть философами! Как обидно, что из-за этой аппаратуры я не могу показать вам тот набор картинок про гетер, который у меня есть! Так вот, они должны были играть на музыкальных инструментах. Видите, что гетера на третьей створке обнажена и играет на двойной флейте?

В чем заключалась их деятельность? Стихи писать. Они имели клубы. В Греции клубы были почти в каждом полисе. Клубы. Место, где встречались интеллектуалы. Место, где встречались мужчины. Место, где они могли разговаривать. Не только Пиры. Были политические клубы. Они ходили к определенным гетерам. Вот в Афинском Акрополе стоит памятник очень знаменитой гетере. Ее звали Лиена (Льена). Золотая львица. Она была великим политическим деятелем. Когда случился политический заговор, она приняла в нем участие. Ее пытали и вырвали язык. Это целая легенда. А какая у них была танцовщица! Ее очень часто изображали. Она давала гастроли, ездила по всей Греции с театральными представлениями. Есть такая замечательная амфора, на которой эта танцовщица изображена сидящей. Представьте себе горлышко амфоры и сток, и она сидит на такой приступочке и завязывает сандалии, в которых танцует.

А какое количество женщин-философов изображались на вазах!

На острове Лесбос была самая знаменитая школа гетер и поэтесса Сафо – а у меня здесь есть ее изображение – была, как раз, настоятельницей этой школы.

Сафо

Она была женщиной, которая держала эту школу. Есть сборники, которые вышли о ней и ее школе. У нее все ученицы писали стихи. Прекрасные стихи! Цветаева очень много переводила этих стихов. Где-то у меня были открыточки, где она с поэтом Анакреоном соревнуется в замечательнейшем пении.

Очень много спорили относительно того, что представляют собой вот эти архаические коры, с такими улыбками, в очень красивых нарядах.

Это изумительные изображения. По одной из версий, считается, что это изображение знаменитых гетер. А такой известный, как сказать, европейский порок, связанный с названием острова, конечно, не случайная вещь. Считалось, что гетере лучше не любить мужчин. Тогда она будет свободна и будет заниматься делом. А влюбленная гетера? Это же с ума сойдешь, правда? Она влюблена и дело пошло под откос. Лучше не стоит.

Ну, ничего, они и замуж выходили и детей имели. Не в том дело. А какая, вот это потрясающая амфора с изображением знаменитой красавицы.

Там все имена остались, потому что это были дрожжи общества. Они побуждали к общению, к разговорам. Когда мальчики заканчивали школы эфебов, им давали пиршественный набор. Я вам говорила об этом. А когда девочки заканчивали школу гетер, им давали деньги на салон и заранее намечали, где они будут создавать этот клуб. А дальше все зависело от выпускницы.

И вот гетеры появляются на спортивных соревнованиях. Они появляются в Дельфах. Они никогда не принимают участие в Олимпийских играх, но всегда принимают участие в Пифийских. Они, ведь, тоже были замечательными спортсменками. И самое знаменитое соревнование у гетер было соревнование не на колесницах, а на повозочках.

Имеется описание одного такого соревнования. Оно имеется в связи с жизнью Македонского, потому что была такая, очень знаменитая спартанская гетера, которую он почитал и даже побаивался, как и собственную мамашу. Там такие были скорости! Она на эту повозочку вставала – только это была не квадрига, как у мужчин, а такая узкая повозка, запряженная двумя лошадками и гнала ее с такой скоростью, что конец ее легкого пеплоса вставал параллельно земле.

Эти дамы были очень интересные. Почему я об этом рассказываю? Потому что то, что попадает в наше поле зрения становится художественными фрагментами памяти. ФРАГМЕНТАМИ! Это не вся культура – это ее мизерные фрагменты, рассыпанные тексты и мы никогда не можем знать заранее, что за этим стоит.

Вот мы видим этих прекрасных мраморных кор – изумительных и так прекрасно расписанных. Мы читаем очень много, но с большим трудом собираем в целое то, что нам необходимо знать и не всегда представляем себе этот мир, в целом. Вот вечно стоящий вопрос, и я его обожаю: скажите мне, пожалуйста, почему у нас нет великих писателей? Прошу прощения, а с чего бы им взяться? У нас никаких писателей быть не может. И художников тоже. А из какой магмы они слепятся? Эти самые Пушкины и Толстые? Уж о Пушкине и Толстом я не говорю, хоть бы Гончаров, какой-нибудь. Нет. Тут нету магмы! Материи нет, из которой они могут получиться. Наоборот. Все так замечательно организовано для того, чтобы всего этого не было. Не специально, конечно. Просто мы в таком гомеостатическом духовном упадке, что быть этого просто не может. Спорта – нет. Он весь продан и куплен.

А, собственно говоря: что есть? А ничего нет. Законов – нет, экономики – нет, то есть, нет магмы. Нет той организованной материи мира. А сейчас на ушко страшное слово. Нет ИДЕОЛОГИИ. Что значит идеология? Представление о мире, как о целостности. Вот у греков было. У них был мир. Полумифологический. Но это была такая мощная материя, такая творческая магма, что из нее все время лепился гений нации, который был отдан культуре. И отдан до сих пор. Оказывается, не надо иметь общих границ, а как можно обойтись по-другому? Если этого нет, не надо придуриваться и задавать друг другу вопросы. А почему нету гениального романа? Пардон, а откуда ему взяться-то, роману этому? Или тому экземпляру, кто этот самый роман напишет? Я уж о Томасе Манне не говорю или о ком-то еще. Исключено! Только великие всеобщие связи создают ту магму или тот контекст, из которого эта культура, каким-то образом, направит свой гений на то или на другое.

Вот я приведу вам такой пример. Допустим, развитие европейской культуры. Девятнадцатый век. Ну, хоть ты тресни, хоть ты умри, хоть ты убейся, разбейся об стенку – нет такого литературного, то есть такого художественного произведения в изобразительном искусстве, будь то, хоть – Курбе, Луи Давид, Суриков, и, которое могло бы соперничать с литературными произведениями девятнадцатого века. Вы понимаете? Литература берет на себя главные ответы на вопросы культуры и времени. Искусство не может. Почему? Потому что, к этому моменту, внутренняя жизнь человека, его психология и внутреннее пространство становятся главными. Искусство на эти вопросы отвечать не может. На это может ответить, к примеру, Бальзак, который оставил нам энциклопедию девятнадцатого века. Весь портрет девятнадцатого века. Как Данте в тринадцатом веке. Он оставил нам «Человеческую комедию», описав все! Это был именно тот период великого расцвета мировой, а не только европейской и русской литературы. Потому, что она шла вглубь психологии человека – в пристальное рассмотрение его, как целого мира. И что же? Это сейчас кого-то интересует? Это сейчас, кто-то читает? Кто-то знает, что он оставил нам о нас самих? Это надо быть такими идиотками, вроде меня и там кого-то еще, чтобы постоянно, каждый год, что-то перечитывать.

Я, например, перечитываю «Пармскую обитель», Стендаля. И могу рассказать сейчас о ней то, что даже никем и нигде не написано. Потому, что я знаю этот роман. Я знаю, ЧТО там написано и зачем он его написал. Но то, зачем он его написал, знать сегодняшнему человеку не интересно.

Что касается этого дискобола, который у нас изображен такой бледной тенью.

Дискобол

Вы знаете, я, пожалуй, им сейчас и закончу. И мы перейдем к следующей теме просто потому, что показывать, что-либо на этой аппаратуре невозможно. И я, соскочив, пропускаю своего любимого Македонского.

Этот красавец стоит практически во всех парках. А, ведь, сделали его в пятом веке до Новой эры. И, все равно, стоит до сих пор. Просто взял и встал.

Так, для того, чтобы больше не мучиться нам с этим делом, я надеюсь, что мы к следующему разу исправим недостатки показа и нам от этого станет весело и хорошо жить. Я не буду ходить в шлеме космонавта и держать что-то в руках.

Поэтому я хочу вам сказать, что существует такое представление, что первый человек, который написал историю античности, а его звали Иоахим Винкельман, был совершенно удивительным человеком. Немец, живущий в Италии, абсолютный фанатик. Это он раскопал Геркуланума и Помпеи. И то, что он представлял собой, как личность, для конца восемнадцатого века, а это преднаполеоновское время, представить себе трудно. Потому что у него была Мекка, паломничество. К нему приезжали все, все, все, все. Весь мир ездил на эти раскопки, чтобы посмотреть на это чудо. Раскопки античные, римские, засыпанные Везувием Помпеи в 69 году. И там всегда собирались люди. Однажды, к нему в гости, на раскопки, приехали два молодых человека, которые были влюблены в него и в античность. Случайно, совпали одновременно. А надо сказать, что он был очень связан с Гете и у них была такая компания, которую они называли «Штурм и натиск» – такая крайняя форма высокого и агрессивного романтизма. Одного из гостей звали Луи Давид, он был французским художником, а другого звали Франсиско Гойя. И они встретились там, на раскопках. И очень подружились. Мало того, они понравились и полюбили друг друга. Но, Гойя приехал в Помпеи не как художник, а как бандерильеро испанской корриды. Он был бандерильеро. И он тогда заключил спор со всей этой компанией «Штурм и натиск», что пройдет под куполом Святого Петра без страховки. Этот человек не знал страха. Вообще. Экстраординарная была фигура.

А Давид приехал, как художник. Ему, как человеку, получившему от французской Академии медаль, полагалась поездка в Италию. Они оба были пламенными республиканцами, оба молились на республику и на революцию. Они были влюблены в республиканский Рим. И участвовали при раскопках республиканского Рима и молились на Брута. Впрочем, и кончили они одинаково. Гойя ненавидел Францию, поскольку французы оккупировали Испанию. И, ненавидя ее, умер в эмиграции в Бордо. Луи Давид, тоже закончил жизнь в эмиграции, но только в Швейцарии. Они умерли с разницей в один год. Там такая была концентрация духовного заряда классицизма! Духовного заряда «Штурма и натиска». Они все время говорили о Бруте, Цезаре, демократии и, в конце концов, Иоахим Винкельман первым написал «Историю античного искусства». Эта была первая книга. Она и сейчас издана. Она и сейчас интересна. Но! И он, и они – никогда не видели разницы между Грецией и Римом в искусстве. Они ее не различали. И Винкельман не различал тоже. А почему? Ну, не различали и все! В Италии было огромное количество греческих подлинников. Греческой истории они почти не знали, путались. Но сегодня я вам скажу так: хотя Винкельман написал изумительную книгу, но все-таки в них античность входила, скорее, Римом, нежели Грецией. А между этими двумя античностями общего очень мало. Они ничего общего не имеют. И вот это – главное. И вот это надо знать.

Рим – это государство. Какую оно имеет форму? Чего? Сапожище такое! Римская империя огромна. Даже, когда она еще и не была такой империей, она всегда была государством. И это государство имеет две точки отсчета. И я хочу назвать главную.

Когда мы говорим о Греции, мы говорим: а какая точка отсчета? Та, когда Геракл учредил Олимпиады. А что, там этот Солон с кем-то встретился? Да кому это интересно? Ну, встретился вместе с Гераклом. Но учредил-то Геракл. То есть, историческому началу сразу был предан высокий, божественный, мифологический старт. Время – 451 год до Новой эры. Запомните эту дату. Что такое 451 год? Середина пятого века до Новой эры. Принят закон, который называется: «О двенадцати таблицах». Гражданское законодательство. Вы осознаете этот факт или нет? Гражданское законодательство!

Рим формируется с самого начала, как юридическое государство, с законодательством. Рим – это государство, где впервые правили миром по гражданским законам. Римское право изучается до сих пор! Точно так же, как античное золотое сечение. Греки создали мифологическую поэтику и на ее основании поставили феноменальное искусство, а римляне создали государство и его законы. Разница есть или нет? И мне очень хочется рассказать вам, до какой степени эти люди были смешными.

Вот, наше зеркало не в Греции. Мы Грецию несем в своем, как сказал бы Карл Юнг, коллективном бессознательном. Мы Грецию несем в себе, как самую великую золотую сонму мира, как искусство и философию, как нечто недосягаемое, потому что все это – оторвано. А Рим – это наше зеркало. Мы смотримся в это зеркало каждую минуту. Рим – это государство и право. Рим – это республика и Империя.

А, может быть, Европа предложила, что-нибудь другое, кроме Империи и республики? У нас сейчас, что? Президентская республика. Я правильно понимаю ситуацию? Все. Только здесь законы не действуют, а там действовали. Когда у них перестали действовать законы, а я вам расскажу, когда это было и почему – это очень интересно, то их не стало. Все говорят: а почему пала Римская Империя? От варваров? Нет! Сначала варвары поселились внутри, потом перестали исполнять законы. И все! Ее не стало! Просто не стало. И никакие попытки, никакого Диоклетиана. Все это дело: слепить, возродить, полить из лейки – ни к чему не привело. Все! Мир уже стоял в одном шаге от принятия христианства. А Рим был государством, где царствовали юристы. Государство юристов. Рим был миром, который вложил свой гений ни в философию, ни в искусство, ни в театр. Не было у них этого. У них были гладиаторские бои, но это – другое. Это развлечение ниже пояса. Это вам даже не футбол, там кровушка течет такая чистая. Нет, грубые они были люди, грубые, но интересные. Я должна вам сказать, что постараюсь рассказать вам о них так, чтобы вы их полюбили, потому что они были очень интересны, но прежде всего, гений нации был вложен в государственное строительство. Не в олимпийские противостояния времени, создание эллинского образа остановки времени, а совсем в другое понимание времени и в совсем другое понимание истории.

Греки историю не понимали. У греков истории не было. Все, что они писали, было враньем. У них были историки, все было красиво, но они привирали. А вот римляне писали историю. До нас дошла от Рима: история, законодательный свод и очень, очень много еще чего. У Рима есть две стартовые исторические точки, но главной я считаю 451 год, когда они приняли вот эти самые законодательные таблицы. Двенадцать законодательных таблиц! Первое уголовное и гражданское римское право. У них есть трогательная мифологическая история. Просто трогательная. Они о себе замечательно рассказывают. Вот, как может нация рассказывать сама о себе? У революции есть духовная история, образная. Про Чапаева, к примеру. Но у нас есть мифы не только революционные, у нас есть еще мифы о варягах, еще про что-то. А они рассказывали, кто они есть. Причем они не только этот миф любят, но сегодня ему придают совершенно документальное значение.

Они рассказывают такую историю: некто весталка – по-нашему монашка, которую звали Рея Сильвия – девственница, служившая богине Весте (их собственной богине, у греков такой богини не было), впала в грех и родила близнецов. Одним словом, падшая девка родила двух близнецов. Ромула и Рема, которых вскормила дикая волчица.

Какая радость, какое счастье! Вот он образ! Бандиты!. А какая у них любимая история про Ромула и Рема? Как один братец другого пришил в пьяной драке. Дело в том, что этим братьям очень хорошо жилось в Лациуме. Это латинское место и сейчас существует. Древнегреческий язык согласитесь, все-таки музейный, а латинский живой – существует и в природе, и в практике. Кроме того, латинский язык является основой всех романских языков. Не греческий, а именно латинский.

Так вот, значит, один братец случайно прикончил другого в этом самом городишке Лациуме. Ну, просто гениально и потрясающе. Если бы вы знали, как они это описывают! Когда я читала, как они рассказывают о разбойничьих набегах братьев на окружающее население, потому что считают себя правителями в Лациуме – я хохотала. Плохо у них было только одно, что постепенно стало приводить их в задумчивость – женщин не было в этом мире. Обходились они без них и хорошо, надо сказать, обходились. Но детей-то нет, а дети нужны.

И тут, они придумали замечательную вещь, которую до сих пор все любят, даже оперы пишут, мюзиклы, картины, как Луи Давид. Так вот, они договорились, что помоются, побреются и будут вести себя тихо какое-то время, ну, скажем, месяц. А потом они пошли к соседям, которые звались сабиняне, и стали звать их к себе в гости. Вместе с женами и дочерьми. «Мы друзья, вы видите, какие мы чистые, какие мы богатые, какие мы хорошие». Те-то, вообще, были лопухами, пошли к ним в гости. А братья за ними городище закрыли, мужиков всех перебили, а женщин и дочек взяли себе в жены. Хорошо решили вопрос, правда?

Так итальянцы гордятся этими братьями! А два года назад, ихние археологи обнаружили – клянусь вам! – пещеру, где этих братьев выкормила волчица. Нашли, доказали, проспекты сделали. Туда уже туристы валом валят. И все верят, конечно. «Вот тут она лежала. Вот тут они стояли». То есть, мифология не должна быть мифологией, она должна стать историческим фактом. Понимаете? Она обязательно должна стать историческим фактом. Вот греки всегда говорили о том, что факт – мифологический, но они всегда оставляли место для мифологического флера, то есть, они живут в системе божественного дыхания. За кого-то – Аполлон, за кого-то – Посейдон, за кого-то – Афина! Афина просто была в башке у Одиссея, чего тут говорить! Когда он придумал этого коня. А здесь – обязательно факт должен быть фактом. А тут, эта история с сабинянами. Другие бы уже чадрой покрылись и стеснялись, а эти только радуются. Такая гордость! И оперетты написали, и оперы, и картины! Как хорошо! Какие мы умные!

У них криминально-уголовная история. Они все уголовники и не стесняются этого факта. Это историческое подножие. Власть и сила! Вот, что должно быть. Должна быть власть! У государства должна быть власть. У государственного человека должна быть власть. У государственного человека должна быть сила.

Поэтому это нация мужчин. Военных. Что такое греки со своими эфебами? ТУТ же – регулярная армия. Римляне сразу создали регулярную армию. А какую регулярную армию? Как сейчас. У нас сейчас, как у них. То есть, с тем же самым делением на полки, с чинами, со всеми знаками отличия, с военным балетом, то есть маршем, этой шагистикой. Что же может быть общего между абсолютно поэтической, мифологической, фантастической гениальностью Греции и с государственными, военными, властными, сильными мужчинами Рима? А религия у них была? Вы мне сейчас скажете, что античная мифология и, как сейчас любят говорить, бла-бла-бла. А я вам скажу: Ошибаетесь! Античная мифология у них появилась вместе с Императором Августом Октавианом. Когда Император стал наместником Бога на земле. У них были совершенно свои представления о мире и своя религиозная среда, в которой они жили.

Вот она необыкновенно интересная жизнь. У них был Бог яблоневых садов, которого звали Ветрум. Причем они были огородниками. Любили сельское хозяйство, махорочку, капусточку, яблочки. Они обожали землю, а в Греции земли-то нет, камень один – оливки, ну цитрусовых, чуть-чуть. А у этих – сады, цветы. И любовь к Ветруму – покровителю земли. Они землю почитали, как кормилицу. Римские солдаты служили за участок. Они служили в армии, после чего выходили в отставку и им давали, что? Фазенду с землей. И они были счастливы. Как вы думаете, чем они кидались в проигравших гладиаторов или в ораторов? Чем они их забрасывали? Думаете яйцами? Нет. Ботвой от морковки. Они ели изумительную морковь и бросали ее в них. Поэтому, самое главное, что у них было – это простые реалистические культы. Культ земли, которую они любили, и на которой растили цветы. Они любили воду, которой орошали землю. И, вот, как у такой кровожадной, жуткой компании получилось создать такое гигантское индустриальное государство? Они были работягами. Очень много работали и были очень интересными. Я бы могла привести вам множество таких интересных примеров, причем по всем сословиям. Они вникали во все дела, поскольку были солдатами, постоянно находились в состоянии фортуны, которой не было у греков. У тех была Ника. Победа! А у римлян Ники не было – у них была Виктория. А Виктория – это военная победа! Только военная! Виктория – богиня войны. Вот Император сидит, у него скипетр, держава, а на державе – Виктория. Ну, как потом у Петра. Он оттуда это взял – это же римская традиция. Еще у них была Фортуна. А вот Фортуна – богиня судьбы. Она слепая. У нее повязочка на глазах, и она крылатыми ножками вот так раз, раз, раз перебирает, как, знаете, на шариках ездят в цирке. И ничего не поделаешь – Фортуна!