Текст книги "Цена крови"

Глава 23

27 декабря 1009 года

Уорчестер, Уорчестершир

По приглашению архиепископа Вульфстана, который решил провести рождественский пост и последующие праздники в своей северной епархии в Йорвике, Этельред обосновался на зиму во дворце Вульфстана. После того как церковная обстановка была дополнена королевской мебелью и принадлежностями, здесь стало достаточно удобно для него, однако здание капитула казалось ему все же слишком маленьким. Он находил гнетущими изображения праведных епископов, взиравших на него с побеленных стен. Освещенные снизу свечами в канделябрах, а сверху – светом из верхнего ряда окон, они, казалось, смотрели на него с суровой неприязнью. Но сегодня, к его немалому неудовольствию, такое же неодобрительное выражение он видел и на лицах трех высших священнослужителей, которые позвали его встретиться с ними.

Архиепископ Кентерберийский и епископы Винчестерский и Лондонский сидели за столом, на котором лежало евангелие в искусно сделанном переплете и ряд каких-то свитков. Под Эльфехом был положенный ему епископский трон, и Этельред сердито поглядывал на него со своего относительно скромного кресла по другую сторону стола. Единственным свидетелем того, что он уже начал рассматривать как духовное судилище, был Идрик; но, если бы Этельред раньше догадался, чему собираются подвергнуть его эти несносные епископы, он не позволил бы даже Идрику сопровождать его. Битый час они были вынуждены выслушивать бесконечную хвалу несравненным качествам безупречной королевы Эммы.

Это был какой-то спектакль, пародия. Он сам назначил этих людей в их епархии, а они тем не менее, похоже, думают, что могут требовать у него отчета в его действиях.

Вначале он взирал на худощавую фигуру строгого и серьезного Эльфеха с невозмутимым спокойствием, однако вскоре оно сменилось гневом, когда архиепископ, которого он относил к кругу своих друзей, забросал его ссылками из Библии на поведение мужей и жен, а затем еще прочел многочисленные письма от разных прелатов, просивших милости для королевы у ее мужа.

Когда Этельред посмотрел на Эльфеха, чтобы ответить ему, он уже едва сдерживал свою ярость. Стиснув зубы, он признал мудрость их советов и согласился вернуть королеву и принять ее при дворе. Эльфех, по-прежнему строгий, но явно удовлетворенный, напоследок благословил его и вышел из комнаты, уведя за собой и двух своих спутников.

Король подождал, пока за ними закроется тяжелая дубовая дверь и пока не уйдет монах, проскользнувший через нее, чтобы забрать евангелие. После этого он резко встал со своего кресла, широким шагом подошел к столу и одним яростным взмахом смел все, что на нем стояло, на каменный пол. Свитки покатились по каменным плитам, жалобно задрожали свечи в серебряных канделябрах; и все же в голове у него продолжала барабанной дробью пульсировать охватившая его злость.

– Вы видели, они учили меня, как мне обращаться с моей собственной женой? – прорычал он Идрику, который весь этот разговор простоял в почтительном молчании. – Вы мой главный советник. Почему вы ничего не сказали в мою защиту?

– Каждый сам выбирает свои битвы, мой король, – ответил Идрик. – Кто я такой, чтобы оспаривать советы двух епископов и архиепископов Кентерберийского и Руанского, не говоря уже, – он жестом показал на разбросанные по полу свитки писем, – о целой куче аббатов? Ваша жена очень хочет вернуться в ваше окружение, судя по аргументам людей, которых она убедила просить за нее перед вами. В любом случае какое имеет значение, вернется королева Эмма ко двору или нет? Она всего лишь женщина. Сделайте ей еще одного ребенка и тогда сможете снова выслать ее в уединенное место.

Этельред недовольно заворчал и рухнул на массивный трон, только что оставленный Эльфехом. Он пнул свиток, попавшийся ему под ногу, и показал элдормену на кресло.

Слова Идрика были вполне справедливы. Однако из себя его выводило не то, что Эмма появится при дворе, а понимание того, сколько у нее этих чертовых союзников. Его первая жена жила полностью в его тени, и это было ее место. Эмма же искала расположения его элдорменов и высших духовных лиц, собирала информацию, общалась с влиятельными людьми. То же самое делала в свое время его мать, и ее амбиции привели тогда к убийству короля. Когда он неожиданно понял это, его испорченное настроение обернулось дурным предчувствием. К чему могут подтолкнуть Эмму ее амбиции в отношении собственного сына, и что может сделать она?

– У меня и так уже есть один сын, который жаждет моего трона, – пробормотал он. – И я не хочу, чтобы сын Эммы тоже смотрел на него с вожделением, пуская слюни. Я буду держать ее подальше от Эдварда.

– Отошлите Эдварда обратно в аббатство Или весной, – предложил Идрик. – Ему нет нужды даже видеться с матерью.

Этельред нахмурился:

– Этого будет недостаточно. С тех пор как туда поехал Эдвард, королева начала осыпать Или приношениями. Держу пари, что каждый алтарь в местной церкви украшен дарами королевы. Тамошний настоятель едва не стал ее собственностью. Кто знает, чему он может научить Эдварда относительно способов обретения власти? Нет, я не отважусь посылать мальчика обратно. Он должен уехать туда, где руки Эммы до него не дотянутся.

На мгновение у него мелькнула мысль отослать сына к родственникам жены через пролив, однако он сразу отбросил эту идею. Ричард и Роберт воспитают мальчика нормандцем, а через пять лет пришлют его назад во главе военного флота с требованием отобрать корону Англии, положенную ему по праву рождения. Нет, в Нормандию Эдварда посылать нельзя.

– Тогда отдайте Эдварда мне, – сказал Идрик.

Этельстан быстро посмотрел на своего зятя. Пламя свечей отбрасывало играющие тени на миловидное лицо Идрика и блестело в его черных глазах. Тонкие губы в обрамлении элегантно подстриженной бородки скривились в зловещей улыбке.

– Вам? – переспросил король.

– Позвольте мне забрать его в Шропшир на воспитание. У одного из моих танов есть земли возле Венлоха, а местный колледж для канониров может обеспечить мальчика преподавателями. Вам нет необходимости доверять Эдварда аббатству Или, и при этом вы сможете оторвать его от этого нормандского священника, который кружит над мальчиком, словно парящий ястреб. – Он сделал паузу, и его черные глаза прищурились. – Эдвард будет вашим сыном, а не сыном Эммы. Разве не этого вы хотите сейчас?

Этельстан задумался. У этого плана были свои достоинства. Эдвард окажется вдали от королевского двора, вдали от своих сводных братьев и, что самое главное, вне досягаемости его матери. Эмме это явно не понравится, но вряд ли она станет жаловаться. В любом случае в данный момент у нее есть ее дочь, на которую она может щедро изливать свое материнское внимание.

Идрик, разумеется, извлечет свою выгоду из такого решения. В этом случае все материальные блага на обеспечение сына короля окажутся у него в руках, что даст ему власть не только над Эдвардом, но и над Эммой.

Он внимательно изучал своего элдормена, смотревшего на него сверкающими глазами. Он получит еще больше богатств и больше влияния. И почему бы Идрику не получить все это? Он был хорошим и верным слугой короля и будет выполнять эту роль и в дальнейшем. Если его хорошо заинтересовать.

– Я согласен, – сказал он, медленно кивнув. – Возьмите Эдварда с собой на другой берег Северна. И сообщите Эмме об этом плане. Не хочу, чтобы она жаловалась моим епископам, что я спрятал от нее сына. – Все, с него достаточно этих недовольных священников и Эммы с ее ребенком. Он крикнул, чтобы подали вина, и, склонившись вперед, поднял тему, которая кружилась у него в голове с того момента, как Идрик сегодня утром въехал через дворцовые ворота. – Расскажите мне, что вам удалось узнать относительно леди Эльгивы.

Улыбка Идрика тут же растаяла, и он тоже подался вперед.

– Если эта леди находится на севере от Хамбера, то она очень хорошо спряталась. Мои люди в ее поисках обыскали все от Беверли до Дарема и не обнаружили никаких ее следов.

– А что жена Сиферта? Она что-нибудь знает?

– Ничего, милорд. Я лично ездил к ней, и она отрицает, что ей что-либо известно о кузине. Я уверен, что она сказала мне правду.

Этельред не стал спрашивать, что именно дает Идрику такую уверенность. Методы убеждения, применявшиеся Идриком, уже показали свою эффективность, а детали ему знать не обязательно.

– Я верю, что жена Сиферта не станет жаловаться на вас своему мужу и, таким образом, не сделает так, что все золото, потраченное мною на завоевание его лояльности, окажется потраченным впустую.

– Эта леди никому не будет жаловаться, – сказал Идрик.

Некоторое время Этельред молча смотрел в свою чашу с вином, взвешивая разные варианты.

– Итак, если это не Эльгива разжигает недовольство в средних графствах, то, значит, Этельстан. – Его старший сын всегда был для него суровым испытанием – заносчивый, упрямый и слишком дорожащий собственным мнением. Стал бы Этельстан бросать ему вызов из-за трона? Душа его сына всегда оставалась для него потемками, так что ему трудно было сказать, что тот может предпринять. – Епископ Лондонский утверждает, что Этельстан прекрасно проявил себя при обороне города от датчан.

– Это, безусловно, хорошие новости, – заметил Идрик.

– А вот и нет! – рявкнул Этельред. – Мой сын воевал с датчанами из-за лондонских стен и говорит о победе, тогда как я выгляжу трусом из-за того, что отказался биться с ними в открытом сражении. В этом и заключается величие короля – защищать свой народ от неприятеля. Мой сын завоевывает себе героическую репутацию, поэтому мне нужно думать о том, что еще он замышляет.

Слова эти были подхвачены зловещим эхом под высокими сводами комнаты. Поймав на себе неподвижный тяжелый взгляд короля, Идрик поджал губы; молчание между ними затягивалось.

Наконец Идрик прервал его и заговорил:

– Вы не одиноки в своих опасениях относительно вашего старшего сына, милорд. Мало кто скажет вам это открыто, но его презрение к вашему правлению и желание получить трон заметны всем. Не слушайте его советов, ибо, давая их, он руководствуется не вашими интересами. Не верьте ему. И даже бойтесь его.

Бойтесь его. При этих словах Этельред почувствовал, как тревога на душе обернулась физической болью в сердце, а от тяжести в груди его пробил пот, несмотря на декабрьский холод. Он прижал основание ладони к месту, где его пронзила боль, и, хотя от этого стало легче, отголоски этой боли чувствовались еще долго.

Он заметил движение в темноте позади Идрика, где внезапно сгустилась тень, откуда на него пристально смотрел призрак его брата. В его злобном молчаливом взгляде горело дурное предзнаменование, словно напоминавшее ему, что король редко когда может доверять своей родне.

Декабрь 1009 года

Линдсей

Эльгива открыла глаза, узнала ярко раскрашенные резные фигуры на балках под крышей домика для гостей своей кузины и снова закрыла их. Она смутно помнила, как просыпалась до этого, слабая и с головокружением, и каждый раз над ней склонялась Тира, заставлявшая ее пить какую-то омерзительную жидкость, а высоко над ней кружили драконы, вырезанные на перекрытиях кровли. Драконы эти просачивались и в ее сны, они сначала опаляли ее своим огненным дыханием, а затем уносили на своих крыльях на вершину какой-то горы, где оставляли ее, голую и промерзшую. Она пыталась убедить себя, что это всего лишь кошмар, страшный сон. Был момент просветления, когда она просила Тиру сказать ей, что ничего этого в реальности нет. Но Тира как истинный борец за правду настаивала, что все происшедшее с ней сном не было.

Она потеряла ребенка. И все остальное значения не имело. Дни ужаса, когда мор косил домочадцев ее кузины; ее собственный страх, когда она по медленной мучительной боли поняла, что сама попала в лапы болезни; жуткий запах испражнений, рвоты и смерти; кровь, скользкая и сладковатая, пропитавшая ее белье и постель. Все это теперь уже не имело никакого значения, потому что ребенок, который рос в ее утробе, погиб.

Сейчас, когда ее так тщательно продуманные планы разрушились, ей тоже, возможно, следовало бы умереть.

Когда она вновь открыла глаза, рядом была Тира, которая помогла ей сесть. Боже правый, как же ей хотелось пить! Открывая рот, чтобы хлебать бульон, которым Тира поила ее из ложечки, как ребенка, она заметила длинный и тонкий амулет из янтаря с нацарапанными на нем надписями, который висел у Тиры на шее. Может быть, это амулет защищает ее? И поэтому Тира не заболела? Когда-нибудь она спросит у нее об этом. Но сегодня она хотела узнать совсем другое.

– Как долго? – пробормотала она.

– Семь дней, – ответила Тира.

Ей показалось, что прошло гораздо больше времени.

– А что Альдит? – спросила она. – Как поживает моя кузина? – Не умерла, нужно надеяться. Если Альдит не будет в живых, склонить Сиферта в лагерь Кнута станет намного сложнее.

И тут она едва не рассмеялась, поперхнувшись жидким бульоном, поскольку, если она не имеет сына, чтобы подкрепить претензии Кнута на трон Англии, какое это может иметь для нее значение? Она откинулась на подушки, чтобы отдышаться.

Нет, значение это имеет, напомнила она себе, потому что пророчество обещало ей, что она станет матерью королей.

Тира не ответила ей, поэтому она вытянула вперед руку и, остановив поднесенную к ней полную ложку, повторила свой вопрос:

– Как поживает моя кузина?

– Она не заболела, – сказала Тира.

В голове мелькнула негодующая мысль – почему Альдит такая везучая?

– Значит, самое худшее ее миновало.

– Не миновало, – ответила Тира. – Мор унес жизни многих ее людей. Ее сын умер.

Она вспомнила капризного ребенка, которого увидела, когда впервые вошла в дом Альдит, и историю о жестокости людей Идрика, которую ей поведала кузина; вспомнила она и ее мучительный страх за сына. Может быть, это и к лучшему, что мальчик не выжил.

– А что с моими людьми? – спросила Эльгива. – Моя стража? – В ее отряде было двенадцать человек.

– Трое мужчин заболели, – сказала Тира. – Двое умерли.

– Что Алрик? Он уже вернулся?

– У нас не было никаких вестей от него. – Тира сжала губы и вновь набрала в ложку бульон. – Но это ничего не значит.

Это была просто констатация факта, а не попытка успокоить ее. Все то же стремление Тиры неукоснительно говорить только правду.

Она вновь слабой рукой отмахнулась от бульона и, опять улегшись на подушки, чтобы отдохнуть, попробовала сосредоточиться. Алрик отправился на юг искать Кнута. В пути он мог заболеть, а мог и не заболеть, и у нее не было никакой возможности узнать, когда он вернется, – если, конечно, вернется. Так что ей придется просто ждать.

Через два дня в ногах у нее уже было достаточно силы, чтобы выйти из домика для гостей и отправиться на поиски своей кузины.

– Она с головой ушла в свое горе, – рассказала ей Тира, когда Эльгива, желая поговорить со своей двоюродной сестрой, послала рабыню позвать ее. – Она закрылась в своей комнате, леди, и ни с кем не хочет говорить. Иногда такие вещи случаются. В случае острой необходимости всегда находятся силы, чтобы пережить любые времена. Но когда испытание миновало… – Она пожала плечами.

Эльгива нашла Альдит в ее покоях неподвижно сидящей в кресле и глядящей пустым взглядом на пылающие в светильнике угли. Она поставила рядом табуретку и села, чувствуя, как у нее кружится голова и знобит от усилий, потраченных на то, чтобы преодолеть пятьдесят шагов от ее комнаты через двор и сюда. Некоторое время она молчала, просто изучая Альдит, которая даже взглядом не показала, что догадывается о присутствии Эльгивы. Грязные спутанные волосы были не причесаны, и, хотя накинутое на ее плечи одеяло скрывало бóльшую часть ее черного шерстяного сиртеля, нижний край платья был перепачкан грязью и надорван в нескольких местах. Эльгива вспомнила, что ее горничная, которая всегда одевала ее, была одной из тех, кто умер от болезни. Неизвестно, когда ее кузина в последний раз мылась и меняла одежду. Она задумалась, что сказать этой женщине, чтобы вырвать ее из черной бездны, куда она провалилась.

В итоге она решила не говорить ничего. Пока что. Вместо этого она подошла к сундуку, стоявшему возле кровати сестры, открыла его и достала оттуда щетку для волос и ленту. Затем она оттянула табуретку назад, чтобы можно было устроиться позади Альдит, и села расчесывать темные грязные волосы своей кузины. Но реакции было столько же, как если бы она расчесывала лошадь. Однако она не останавливалась, пока не вычесала все спутанные космы. Когда она начала заплетать длинные пряди в косу, Альдит наконец заговорила:

– Я хочу, чтобы ты уехала отсюда, как только достаточно окрепнешь для путешествия.

Эльгива прекратила заплетать ей волосы. Не это ожидала она от нее услышать, она едва могла поверить своим ушам, что ее покладистая кузина настолько бессердечна.

– Я твоя родственница, – возразила она, – и твоя гостья. И, конечно же, ты не должна выгонять меня из своего дома посреди зимы. – Она закончила косу, закрепила ее лентой, а затем, поднявшись, обошла вокруг и встала перед кузиной. – Почему ты хочешь, чтобы я ушла?

– Потому что я не хочу, чтобы мой муж, когда вернется, нашел тебя здесь, – угрюмо сказала она, продолжая смотреть в огонь. – Он будет задавать вопросы, а я и без того должна буду ответить ему за очень многое.

«Это верно, – подумала она. – Альдит придется многое объяснять. Мор. Новые могилы на церковном кладбище. Умерший ребенок».

– Значит, ты не собираешься рассказывать ему о визите Идрика сюда? И о твоей убитой служанке? Ты ничего не расскажешь ему про меня и про то, что я тебе обещала?

Альдит подняла на нее свои влажные глаза, похожие на коровьи.

– Я не скажу ему ничего такого, что король и Идрик однажды могут использовать против него. – Глаза у нее были большие и красивые, но взгляд их был отсутствующий, как будто за ними не было ничего, кроме тумана.

– Мы с тобой состоим в кровном родстве, – напомнила ей Эльгива. – Я имею право просить тебя о пристанище, и ты обязана мне его предоставить, особенно в такие смутные времена. – Ее кузина больше не может прятаться за этот туман, затмивший ее сознание. Эльгива должна заставить ее понять всю ответственность шага, который той предстоит сделать.

Взгляд Альдит вновь переместился на огонь в светильнике.

– Мои главные обязательства касаются моего народа и короля, а не тебя. Мне не следовало принимать тебя в своем доме. Это было предательством по отношению к королю, и этот мор был наслан, чтобы наказать меня за грехи.

Эльгиве очень хотелось дать ей пощечину. Этельред был слабым королем, шатким и ненадежным, словно конструкция из палок и соломы. Какой Бог мог наказывать людей за то, что они поворачиваются против такого правителя?

– Так ты действительно думаешь, что это я навлекла на тебя мор? – спросила она. – Альдит, в твоем доме больные были еще до того, как я пришла сюда.

– Значит, возможно, этот мор был наслан, чтобы уничтожить твоего ребенка! – Альдит встала. Ее вялая пассивность пропала, она горела злобой, как будто какой-то внутренний огонь разогнал охвативший ее туман. – Датчане сжигают наши жилища и берут в осаду наши города. Они уничтожат нас, а ты хочешь, чтобы я помогала тебе в этом?! Я не стану этого делать, как не позволю тебе и втягивать моего мужа в твои грязные планы. Он связан с королем клятвой верности, и наказанием за нарушение такой клятвы будет смерть. Я видела, как умирал мой сын. И не буду обрекать на это еще и своего мужа.

– Да, твой сын заболел и умер, – зло бросила Эльгива. – Мой отец и братья также умерли, только они были убиты по приказу короля. Будешь ты мне помогать, Альдит, или не будешь, но я своими глазами увижу, как этот король будет наказан. И ты просто сумасшедшая, если думаешь, что сможешь спрятаться от того, что должно произойти. В один прекрасный день на трон Англии взойдет датский король, и с теми, кто не стал его друзьями, будут обращаться как с его врагами.

– Тогда твой новый король ничем не будет отличаться от Этельреда! Из чего же тогда нам выбирать?

И вновь она почувствовала жгучее желание дать пощечину своей кузине. Разница между этими двумя королями заключалась в том, что один из них проиграет.

– Если Сиферт поддержит Свена и его сына, – продолжала убеждать она, – награда, которую вы получите, будет огромной. Ты должна понять…

– Не нужны мне никакие награды! Я хочу назад своего сына! Нет на земле такого короля, который может дать мне это! – Альдит рухнула в свое кресло и, уронив голову на руки, горько зарыдала. Сдавленным голосом, сквозь слезы, она добавила: – Я хочу, чтобы ты ушла отсюда до возвращения Сиферта.

– А если я откажусь уйти? – Она не могла уехать отсюда, не поговорив с Сифертом. Он сможет понять свои риски и выгоды намного лучше, чем Альдит.

Но затем ее уверенность пошатнулась. Свен, король датский, пообещал, что не будет смещать Этельреда до тех пор, пока она не даст Кнуту сына; для людей с Севера именно ребенок является главным отправным пунктом, а сына у нее нет. Так что Свен не придет сюда еще по меньшей мере год.

– Если ты не уйдешь сама, – голос Альдит теперь звучал холодно и язвительно, – я дам знать королю, что ты находишься здесь.

Эльгива смотрела на свою кузину, а ее слова все еще звенели в воздухе между ними. Затем она наотмашь ударила эту глупую клушу с коровьими глазами. Это был удар тыльной стороной ладони, и ее перстень оцарапал щеку Альдит, но Эльгива сомневалась, что даже это может привести ее кузину в чувство.

Она вихрем вылетела их комнаты, оставив Альдит наедине со своим ужасом и своими слезами.