Текст книги "Трудный выбор"

Глава 2

– Оставь девушку в покое, – послышался спокойный голос из-за спины Рейчел.

– Кто ты такой, черт побери? – спросил мужчина, вглядываясь в темноту.

– Меня зовут Хоуки, дружище, – ответил голос, – и если ты не хочешь на себе убедиться, за что я получил это прозвище[2]2
  От англ. hawk – сокол.


[Закрыть], думаю, тебе лучше отстать от юной леди и идти своей дорогой.

– Вот что, мистер Хоуки, – резко ответил мужчина, – мой тебе совет – найди себе другую женщину. Я первым увидел ее и хочу оставить ее себе.

– Либо ты немедленно уйдешь, либо я пулей из ружья раздроблю тебе колено, и ты никогда больше не сможешь ходить, как настоящий мужчина. Хотя ты им никогда и не был.

Незнакомец, похоже, осознал наконец, в каком положении он оказался, и его глаза потемнели и застыли от страха. Он поднял руки вверх.

– Я… я не вооружен, – запинаясь, пробормотал он. – Ты же не будешь стрелять в безоружного, правда?

– Буду, – бесстрастно сказал Хоуки. – Если ты не слиняешь отсюда.

Он не повышал голоса, но в каждом его слове сквозила угроза – как и в тихом, зловещем щелчке затвора поднятого ружья.

– Я… я уже ухожу, мистер, ухожу!

Мужчина попятился, и при этом его брюки, которые он успел расстегнуть, сползли вниз, до самых колес, открыв для обозрения длинные красные подштанники. Он торопливо нагнулся, подтянул штаны и неловко заковылял прочь. Рейчел рассмеялась – отчасти от облегчения.

– Ну, мисс Дивер, рад видеть, что к вам вернулось чувство юмора, – сухо бросил Хоуки. – Большинство женщин, попав в такое положение, насмерть бы перепугались.

– Я не могла удержаться от смеха, – сказала она. – Он выглядел так нелепо, когда подтягивал штаны и убегал, придерживая их на ходу.

– У него был потешный вид, правда?

– Хочу поблагодарить вас, – сказала Рейчел. – Наверное, я должна была проявить больше благоразумия и не бродить здесь одна, но мне было любопытно взглянуть на город.

– Мисс Дивер, я буду счастлив показать вам окрестности, – предложил Хоуки.

– Нет, спасибо, думаю, для одного вечера достаточно. Я хочу вернуться к поезду. И я не Дивер, а Боннер.

– Да? Прошу прощения, – удивленно произнес Хоуки. – Когда я увидел вас с Диверами, то подумал… ну, мне и в голову не пришло, что вы замужем. Я должен был догадаться, что такая красивая девушка, как вы, не может быть не замужем.

Рейчел хотела поправить его, но затем – сама не могла сказать почему – решила не делать этого. Пусть думает, что она замужем, – сейчас это нисколько не повредит.

– Будет лучше, мэм, если вы позволите мне проводить вас к поезду. Здесь очень грубые нравы, как вы только что сами убедились.

Когда они вернулись к вагону, Хоуки коснулся кончиками пальцев шляпы.

– Теперь я вас оставлю. Приятного вам путешествия, и надеюсь, что мы с вами еще когда-нибудь встретимся.

– О? Но я думала… Разве вы не едете дальше?

– Нет, мэм, – вежливо сказал Хоуки. – Мои планы внезапно изменились. Я остановлюсь здесь на некоторое время. Спокойной ночи, мэм.

– Спокойной ночи. – Разочарование оттого, что он не поедет дальше с ними, удивило Рейчел.

Хоуки улыбнулся ей и еще раз дотронулся до шляпы. Затем повернулся и зашагал назад к палаткам и деревянным хижинам, из которых, собственно, и состоял город. Несколько секунд Рейчел смотрела на этого большого мужчину в грязной шляпе, потрепанном плаще из бизоньих шкур и с длинным ружьем, висевшим у него на сгибе локтя. «Он похож на медведя, и пахнет от него, как от зверя», – криво улыбнувшись, подумала она. Однако, несмотря на свой рост, он двигался легко и проворно, прямо-таки с кошачьей грацией. Кроме того, он был чрезвычайно любезен и только что продемонстрировал это.

Наконец Рейчел подернулась и вошла в вагон. Внутри он был освещен двумя лампами, висевшими в противоположных концах, и красноватым пламенем горящих в печке дров, разогнавшим прохладу апрельской ночи.

– Мисс, я нашел несколько подушек и одеял для вас и ваших спутников, – сказал проводник, подходя к ней.

– Спасибо, – поблагодарила Рейчел, принимая предложенную постель и устраиваясь на сиденье.

Когда вернулись Диверы, она уже почти задремала. Поезд тронулся, сделал несколько резких рывков, затем движение его стало плавным, и когда колеса ритмично застучали по рельсам, Рейчел уже засыпала.

Она не могла определить, сколько проспала. Во сне она видела мужчину, его она не знала, и образ его был неясен. Ей снилось, что руки незнакомца касаются ее груди, ласкают ее, и соски, как крошечные бутоны, поднимаются ему навстречу. Его руки гладили нежную кожу в углублении пупка, скользили ниже, вдоль изгиба бедер к самой интимной части ее тела. Там умелые пальцы теребили ее страждущую плоть, пока ощущения, которые она гнала от себя, когда бодрствовала, не переполнили ее, и она проснулась, испытывая острейшее наслаждение и глубокую растерянность.

Рейчел выпрямилась и окинула взглядом вагон, чтобы определить, не наблюдает ли кто-нибудь за ней. Тетя и дядя спали. Ее взгляд непроизвольно скользнул в заднюю часть вагона, но она сразу вспомнила, что Хоуки Смит сошел с поезда.

То, что она спала, было слабым оправданием и не могло служить для нее утешением. Как она вообще могла видеть такой сон?

Рейчел была чиста и девственна. Она не знала ни одного мужчины, хотя многие желали ее и дорого заплатили бы, чтобы обладать ею. Но Рейчел понимала, что наделена страстной натурой, и поэтому постоянно старалась одергивать себя. Однако она гордилась тем, что вызывает интерес мужчин, и была не прочь пофлиртовать.

Машинист включил гудок локомотива, и одинокий звук разнесся по прерии. Рейчел вспомнила, как впервые услышала гудок паровоза в ночи. Она была совсем маленькой девочкой, когда через северную часть плантации Боннеров провели железную дорогу. Ночной поезд шел от Миссисипи к Джексону. Гудок паровоза казался ей тогда незнакомым и страшным. Этот звук разбудил ее, и она заплакала.

– Почему ты плачешь, принцесса? – спросил отец, подойдя посмотреть, что случилось.

– Я боюсь дракона, – ответила она.

– Дракона? – Он прикрыл рот рукой, пряча улыбку. – Какого дракона, принцесса?

Снова раздался печальный гудок паровоза.

– Вот этого. Папочка, почему он так кричит? Отец тихо засмеялся:

– Это никакой не дракон, дорогая Рейчел. Это просто поезд идет по новой дороге, и теперь он будет проходить здесь каждую ночь.

Звук повторился.

– Слышишь? – спросил отец. – Он говорит: «Споко-о-о-йной но-о-очи, спи кре-е-пко». Опять послышался гудок паровоза.

– Споко-о-о-йной но-о-очи, спи кре-е-пко, – протянул отец, вторя протяжному звуку.

– Споко-о-о-йной но-о-очи, спи кре-е-пко, – со смехом произнесла Рейчел, и с того времени отдаленный звук паровозного гудка напоминал об отце.

Рейчел поправила подушки. Поезд мчался и мчался по прерии. Выглянув в окно, Рейчел увидела в лунном свете черные тени от стада бизонов – животные тяжело бежали прочь от железной дороги. Наверняка именно им сигналил машинист паровоза. Увидев их, Рейчел подумала о Хоуки и о том, что он почему-то изменил свои планы и остался в Уиллоу-Стейшн.

А еще ей было интересно, как он будет выглядеть, когда вымоется, – если это вообще когда-нибудь произойдет.

Если бы Рейчел в этот момент находилась в задней комнате салуна «Чикаго», то увидела бы, как выглядит чистый Хоуки. Или по крайней мере ей не пришлось бы долго ждать, поскольку как раз в это время он сидел в большой латунной ванне и с наслаждением соскребал с себя скопившуюся за четыре недели пребывания в прерии грязь. Его грязную одежду отнесли к Линь Чоу, рабочему прачечной, расположенной дверь в дверь с салуном, а на спинке стоящего рядом с ванной стула висели чистые брюки и рубашка. Во рту у свежевыбритого Хоуки задорно торчала сигара, он напевал «На траву легла роса, Лорена…» и пытался потереть себе спину.

– Если ты перестанешь издавать эти адские звуки, Хоуки, я потру тебе спину, – произнес женский голос. Хоуки поднял голову и широко улыбнулся.

– Привет, Кейт. В чем дело? Ты хочешь сказать, что тебе не нравится мое пение?

– Ты это так называешь? По-моему, у койотов получается лучше, – сказала Кейт Малдун и, взяв мочалку, провела ею несколько раз по спине Хоуки.

– О-о, – довольно протянул он. – Немного левее, если не трудно. Вот здесь! Разумеется, я называю это пением. Моей лошади нравится.

– Ага, а где твоя лошадь теперь?

– Умерла, – ответил Хоуки. – Ее подстрелили индейцы.

– Это ты так говоришь. А на самом деле твое пение отправило ее на тот свет.

– О, Кейт, какая ты жестокая женщина.

– Не пытайся льстить мне, Хоуки Смит.

– Льстить? Женщине с именем Кейт Малдун и волосами, такими же огненными, как лучи заходящего солнца на снегу?

Кейт усмехнулась:

– Цвет волос ненастоящий, как и имя, и ты прекрасно это знаешь. Сюда приехала Клара Уилсон с каштановыми волосами, а краска для волос и богатый жизненный опыт превратили ее в Кейт Малдун.

– А почему бы и нет? В конце концов, рабочие здесь в основном ирландцы. Хорошо, что ты следуешь за «Юнион пасифик», Кейт, а не за «Централ пасифик». Думаю, тебе было бы затруднительно превратиться в Мей Ли.

– Я слышала, что рабочие-китайцы на «Централ пасифик» привозят с собой проституток и поваров.

– Это правда, Кейт, истинная правда, – подтвердил Хоуки. – О, как приятно, чертовски приятно. Знаешь, если бы ты не была проституткой, то могла прилично зарабатывать себе на жизнь тем, что терла бы спины.

Кейт добродушно рассмеялась и выжала мочалку на голову Хоуки, так что мыльная вода потекла по его лицу.

– Смотри, что делаешь, женщина! Ты залила мою сигару!

– А почему бы и нет? – принялась дразнить его она. – По крайней мере воздух очистится от этого ужасного дыма.

Хоуки усмехнулся, окунул сигару в воду, чтобы погасить ее, и отбросил прочь.

– Послушай, ты уже ужинала?

– Если это можно назвать ужином.

– Жирный Чарли жарит для меня цыпленка. Составишь мне компанию?

– Как тебе удалось убедить Жирного Чарли зарезать цыпленка? – удивленно спросила она. – Клянусь, он так трясется над своими цыплятами, будто это его комнатные собачки или что-то в этом роде.

– Мы с Жирным Чарли давние друзья.

– Я так и думала. А что ты собираешься делать после ужина? – Она соблазнительно улыбнулась Хоуки.

– Я намерен немного поспать.

– Один?

– Я сказал, поспать. Боюсь, что так оно и будет, – с грустью сказал он. – Я малость поиздержался.

– Когда это я требовала с тебя денег? – спросила Кейт, надув губы.

– Я знаю, ты очень добра, Кейт. Но, Кейт, девочка, ты же должна зарабатывать себе на жизнь, как и все остальные. Кейт провела пальцами по волосам Хоуки, коснулась его уха.

– Иногда я могу позволить себе сделать подарок, правда?

– Конечно. Но сдается мне, что, когда мы с тобой вместе, это не очень-то похоже на подарок. – Он лениво ухмыльнулся. – Впрочем, ты сама себе хозяйка.

– Вот и отлично, – многозначительно сказала Кейт. – Как бы то ни было, ты предложил поделиться со мной цыпленком Жирного Чарли и, если хочешь, можешь считать это расплатой.

– По рукам, Кейт. Хотя мне кажется, что для меня это гораздо более выгодная сделка.

Дверь внезапно распахнулась, и в комнату вошел низенький худой человечек в цилиндре. Рукава его одежды стягивали резинки. Человек принес поднос с бутылкой виски и стаканом.

– Вот твоя выпивка, Хоуки.

– Спасибо, Бенни.

Вслед за Бенни в комнату вошел Жирный Чарли, огромный лысый мужчина с отвислым животом, но крепкого вида. Его плоское лицо пересекал шрам.

– Твой ужин готов, – объявил Жирный Чарли. Когда он говорил, казалось, что это паровоз выпускает пар.

Хоуки, все еще сидящий в ванне, окинул взглядом окруживших его трех человек.

– Э-э… Спасибо.

– Прошу меня извинить, но мне сказали, что здесь я смогу найти мистера Смита, – раздался незнакомый голос, и в комнату вошел четвертый человек. Он был одет как житель восточного побережья и казался несколько смущенным, оттого что вдруг наткнулся на сидящего в ванне голого мужчину.

– Подождите минутку! – прорычал Хоуки. – Какого черта! Разве на этой двери есть вывеска, что это вокзал Уиллоу-Стейшн? Неужели вы не видите, что человек здесь принимает ванну?

– Черт побери, мы все это видим, Хоуки! – донесся из салуна веселый голос.

Это замечание сопровождалось взрывом хриплого смеха. Хоуки выгнул шею, чтобы заглянуть за спины людей, сгрудившихся вокруг ванны, и понял, что его действительно могли видеть все посетители салуна, потрудись они взглянуть в его сторону, – дверь в комнату оставалась открытой.

– Бенни!

– Да, Хоуки?

– Поставь мою выпивку и возвращайся к себе за стойку. И закрой за собой эту проклятую дверь!

– Да, сэр, – произнес Бенни с невинным выражением лица, а в глазах его мелькали веселые искорки.

– А ты, толстяк, уведи отсюда Кейт и накрой столик на двоих. Она составит мне компанию за ужином.

– Будет сделано, Хоуки.

– А ты, не знаю, кто ты такой… – прорычал Хоуки, ткнув пальцем в незнакомца.

– Прошу прощения, что ворвался сюда в неподходящий момент, старина, – пробормотал житель восточного побережья.

– Ладно, ерунда. Все равно уже поздно.

Хоуки ждал, пока все, кроме незнакомца, покинут комнату. Затем незнакомец подмигнул Хоуки, и они оба рассмеялись.

– Стив Кинг, как поживаешь, черт тебя побери? – воскликнул Хоуки.

– Ну, должен признаться, теперь, когда я нашел тебя, малость получше, – сказал Стив Кинг. – Мне сказали, что ты уехал охотиться на бизонов и вернешься не скоро.

– Я не собирался возвращаться так быстро, но наскочил на банду индейцев, которые заставили меня несколько изменить планы.

– Это я тоже слышал. Ты должен меня познакомить с ними, если нам доведется встретиться. Хотел бы поблагодарить их, что мне не пришлось больше торчать в этом богом забытом месте.

– Здесь совсем не так плохо, – подмигнув, сказал Хоуки. – У нас есть все удобства большого города. Ванны, – он поднял руку, и капля воды упала обратно в ванну, – выпивка, – он показал на бутылку со стаканом, – женщины и еда. Что еще может желать мужчина?

– Действительно, что еще? – саркастически повторил Кинг.

– Позволь мне одеться, а потом поговорим. Хоуки вылез из ванны и стал вытираться.

Его красивое мускулистое тело было испещрено шрамами. На одном из них, на правом боку, белый рубец был размером с серебряный доллар и выступал над поверхностью тела, будто кто-то прилепил на кожу кусочек глины.

– Боевое копье команчей, – сказал Хоуки, встретившись взглядом с Кингом, и коснулся рубца. – Рана заживала не очень-то хорошо, но она никогда не беспокоит меня, и последствий никаких.

– Как ты ее получил?

– Чуть-чуть поиграли с Предназначенным-для-Лошадей.

– Поиграли? – удивленно взглянул на него Кинг. Хоуки нехотя и криво улыбнулся:

– Точно. Всего лишь поиграли. Мы метали друг в друга копья, стараясь, чтобы копье прошло как можно ближе от тела. Предназначенный-для-Лошадей немного промахнулся и попал мне в бок.

– Что ты ему сказал?

– Ничего.

– Ничего?

– Ничего, – повторил Хоуки, одеваясь. – Нужно знать образ мыслей индейцев. Не многим белым это доступно, но я понимаю этих людей, поскольку прожил среди них около четырех лет. Видишь ли, если бы я что-нибудь сказал или застонал, то выставил бы себя на посмешище. Мало того, я превратился бы в их глазах в женщину, потому что пожаловался на боль. А Предназначенный-для-Лошадей потерял бы авторитет в глазах своего племени. Поэтому я просто выдернул копье из своего бока и метнул его в противника Кинг был ошеломлен.

– А что было потом?

– Потом Предназначенный-для-Лошадей сделал вид, что только что заметил мою рану, и мы оба притворились, что не знаем, как и когда это случилось, а затем он приказал своему знахарю лечить меня.

– Никогда не буду играть в игры с индейцами, – передернув плечами, сказал Кинг, – иначе дело кончится тем, что меня назовут женщиной.

Хоуки усмехнулся.

– Знаешь, самое смешное заключается в том, что никто из живых существ не способен так стойко переносить боль, как индейская женщина, и меньше всего индейцы-мужчины, – заметил он и, встрепенувшись, добавил. – А теперь, друг мой, скажи, что привело тебя сюда?

– Назначен новый начальник строительства дороги.

– Ты проделал весь этот путь сюда только затем, чтобы сообщить мне это? Черт побери, я уже встречался с ним.

– С Джулиусом Дивером?

– Именно так. Он ехал в одном со мной поезде, который пришел сюда сегодня вечером. Я собирался и дальше ехать с ним, пока мне не сказали, что меня ищет какой-то пижон с востока.

– И какое у тебя сложилось о нем впечатление?

– Думаю, что, во-первых, он надутый осел, – сказал Хоуки и вдруг улыбнулся. – Но у него чертовски красивая дочь.

– У Дивера нет дочери.

– Нет, есть. Я се видел. Ее зовут Рейчел Боннер. Мне здорово повезло, что какой-то счастливчик уже успел жениться на ней.

Кинг засмеялся, качая головой:

– Вижу, ты ничуть не изменился, когда речь идет о хорошеньких женщинах. Но Рейчел Боннер приходится Диверу племянницей, а не дочерью. И она не замужем.

– Но…

– Что?

– Не важно, – махнул рукой Хоуки. – Кажется, она слегка подшутила надо мной.

– Не знаю, что ты имеешь в виду, черт возьми, но я здесь не для того, чтобы обсуждать Рейчел Боннер. Какое у тебя сложилось впечатление о Джулиусе Дивере?

– Да я сказал уже, что это напыщенный осел, занятый только собой, и думаю, что грубый со своей женой и племянницей.

– Я так и предполагал, что ты будешь о нем невысокого мнения, и, пожалуй, я соглашусь с тобой. Но, Хоуки, ты не должен допускать, чтобы личные симпатии или антипатии мешали нашему делу… А Джулиус Дивер очень важная фигура в нашем деле.

– Он тоже в это посвящен?

– Нет-нет, – сказал Кинг. – Ты единственный в этой стороне, и мы надеемся, что так будет и впредь.

– Хорошо! – Хоуки закончил одеваться и теперь расчесывал гребнем свои длинные волосы. Всякому, кто видел его раньше, превращение показалось бы поразительным. Дурно пахнущий, заросший обитатель прерий превратился в красивого молодого мужчину. – Как ты думаешь, Стив, нам это удастся?

– Мы сделаем это, – со значением произнес Кинг. – Не забывай, Хоуки, на карту поставлены миллионы долларов. Повторяю – миллионы!

Хоуки усмехнулся:

– Мы рассуждаем здесь о миллионах, а у меня едва хватает денег, чтобы заплатить за ужин.

– Хочешь, дам тебе немного? – Кинг вытащил кошелек из внутреннего кармана пальто. – Я могу оставить тебе несколько долларов.

– Нет, лучше не надо, – сказал Хоуки, отмахиваясь от него. – Правильнее, если у меня по-прежнему будет мало денег. Именно таким меня все привыкли видеть. Я хочу, чтобы люди считали меня тем, кем я кажусь на первый взгляд, – охотником на бизонов.

Кинг кивнул:

– Думаю, так будет лучше всего. Ведь если кто-то посторонний узнает о том, что ты собираешься делать, тебе будет грозить смертельная опасность.

– Я могу просто стать трупом, – бесстрастно заметил Хоуки.

Глава 3

Говорили «конечный пункт», будто это было название города. Многие города вдоль железной дороги начинались как «конечный пункт» и только со временем получали свое настоящее название – Колумбус, Гранд-Айленд, Форт-Карни, Уиллоу-Стейшн, Плам-Крик, Норт-Платт. Некоторые «конечные пункты» исчезали, когда строительство дороги продвигалось дальше, и ничего не оставалось от некогда процветавших поселков.

Этот «конечный пункт» почти ничем не отличался от других городков, поистине «ада на колесах», которые Рейчел видела вдоль всей дороги. Здесь были такие же, как и везде, брезентовые палатки и деревянные строения. В большинстве зданий находились салуны, игорные дома и бордели, предназначенные для того, чтобы рабочие избавлялись от своего жалованья, едва успев получить его. Несколько домов можно было назвать гостиницами, а на фасаде одного довольно внушительного на вид здания красовалась надпись: «Паровозное депо».

Рейчел стояла на перроне вокзала рядом с тетей Милдред возле груды багажа и, оглядываясь, рассматривала залитую серым утренним светом местность, в которой ей предстояло начать новую жизнь. Обе испытывали усталость и боль во всем теле от долгого сидения на твердых скамьях, а Рейчел к тому же умирала от желания принять ванну.

Поезд прибыл на станцию около семи часов и все еще стоял на путях, пыхтя и шипя, пока остывали нагревшиеся шатуны и котлы. В каждом городе, мимо которого они проезжали, все население выходило на перрон, чтобы встретить поезд, и платформы были заполнены разным людом: местными жителями, только что прибывшими пассажирами, шахтерами в широкополых шляпах и тяжелых ботинках, охотниками на бизонов в плащах, с длинными ружьями в руках, фермерами в домотканом платье, взволнованными эмигрантами в причудливой, но привычной для них одежде, а также кричащими, смеющимися и плачущими детьми.

– Я разыскал нашу квартиру, – сообщил Джулиус Дивер, появляясь перед женщинами. Он оставил их одних, чтобы пойти доложить о своем приезде и найти дом, где они должны были остановиться.

– Какая… которая из них наша? – спросила его жена. Она тыльной стороной ладони откинула волосы назад и с неприязнью посмотрела на ряды непривлекательных брезентовых палаток.

– У нас не палатка, – важно произнес Дивер. – У нас отдельный вагончик, он стоит на боковой ветке.

Рейчел увидела, что лицо тети смягчилось, но Дивер этого даже не заметил. Он был настолько бесчувственным, что заставлял жену волноваться без всякого повода. Мог же он сказать им об этом раньше!

– А вот и повозка, которую я нанял, – изрек Дивер, когда к ним приблизился запряженный мулами фургон. Повозкой управлял морщинистый старик, на вид лет семидесяти. – Сюда, – повелительно махнул рукой Дивер.

Повозка остановилась у края платформы.

– Я показывал тебе мой вагончик, – обратился Дивер к кучеру. – Погрузи багаж и доставь его туда. Милдред, у меня неотложные дела. Увидимся позже. Рейчел, поскольку ты будешь жить с нами, я надеюсь, ты займешься уборкой и кухней. И пожалуйста, не болтайся без дела.

– Хорошо дядя, – послушно ответила Рейчел. Она чувствовала, как внутри у нее все кипит от возмущения, но сдержалась. Она знала, чего можно от него ожидать.

Дивер поспешно удалился, надутый и важный, а кучер и две женщины принялись загружать багаж. Большинство баулов было нетрудно поднять, но с двумя огромными чемоданами они не могли справиться даже втроем.

– Леди, вы хотите погрузить эти два чемодана в повозку? – К ним подошел высокий, крепко сбитый мужчина. В нем было не менее шести футов и трех дюймов роста, а мощные плечи и руки придавали ему вид настоящего великана. У ; него были темные вьющиеся волосы, густые бакенбарды и ; чисто выбритое лицо. Рейчел обратила внимание на его светло-карие глаза.

– Да, – кивнула Милдред. – Но видите ли, у нас нет денег, чтобы заплатить вам. Мой муж…

– Вы теперь на Западе, мэм, – сказал мужчина. – Здесь принято помогать дамам – это вопрос вежливости.

Он поднял одновременно два чемодана с такой же легкостью, с какой Рейчел поднимала самый маленький саквояж.

– Полагаю, теперь мне нужно поехать с вами, чтобы выгрузить их. Давай, мистер Дженкинс, можно трогаться.

Кучер вскарабкался на сиденье, крикнул мулу, и повозка ; пришла в движение.

– Я хочу поблагодарить вас, мистер… – заговорила Рейчел.

– Симмонс, мэм. Уилл Симмонс.

– Да, мистер Симмонс, – сказала Милдред. – Мы с племянницей вам очень признательны.

– Очень рад быть вам полезным, миссис Дивер, – непринужденно ответил Симмонс.

– Вы знаете, кто мы? – удивленно спросила Рейчел.

– Да, конечно, мисс Боннер. Ваш дядя – новый Начальник строительства. Дело в том, что я бригадир и буду работать у него в подчинении.

Разговаривая, они шли рядом с медленно движущейся повозкой.

– А вот и ваш новый дом. – Уилл кивнул головой в сторону.

«Новый дом» представлял собой удручающего вида железнодорожный вагон, настоятельно нуждающийся в покраске и докрытый слоем грязи и пыли.

– О! – воскликнула Милдред. – О Боже! Она прикрыла рот рукой и в отчаянии посмотрела на убогое жилище.

– Думаю, вам все это кажется немного непривычным – жить в железнодорожном вагоне и все такое прочее, – сказал Уилл. – Но внутри там просторно, а самое главное, когда идет дождь, вода не просачивается снизу сквозь пол, как это происходит в большинстве палаток и домов здесь, в «конечном пункте». А еще его можно прицепить к локомотиву и перевезти к следующему «конечному, пункту», когда мы здесь все закончим. Сами видите – очень удобно.

– Мистер Симмонс, что это за большое здание – вон там? – спросила Рейчел, указывая на большое строение, мимо которого они проходили.

– Это здание, мэм? «Паровозное депо».

– Мне казалось, что в паровозном депо стоят локомотивы. И что оно должно быть круглой формы. Но я не вижу ведущих туда рельсов.

– У него просто такое название, мэм, – «Паровозное депо». – Уилл засмеялся. – Но на самом деле это совсем не депо. Это ресторан. Очень хороший, по крайней мере для этих краев.

– Ресторан? Должна признаться, что он действительно выглядит как приличный ресторан – гораздо лучше, чем я видела здесь до сих пор.

– Да, мэм, думаю, так оно и есть. «Паровозное депо» обслуживает богатых парней с восточного побережья, вкладывающих средства в строительство железной дороги. Они приезжают сюда, чтобы взглянуть, как тратятся их деньги. Конечно, всякий может поесть здесь, если пожелает, но еда там такая дорогая, что только немногие служащие ходят туда.

– А вы там когда-нибудь были? Уилл простодушно улыбнулся:

– Ну да, мэм, один раз, только чтобы посмотреть, что это такое. По правде говоря… я откладываю все свои деньги. Компания платит мне очень неплохое жалованье, и я знаю, на что его потратить.

– Правда? У вас есть жена и дети? – спросила Рейчел.

– Нет, мэм, – покачал головой Уилл. – Я не хочу жениться. Пока мне нечего предложить жене. Понимаете, я коплю деньги, чтобы купить землю.

– Землю?

– Да, мэм. Я намерен купить приличный кусок земли и построить ферму. Конечно, первые несколько лет мне придется туго, но я рассчитываю, что у меня будет три или четыре сына, и со временем они подрастут и помогут мне с работой. Это будет настоящий рай. Да, мэм, настоящий рай.

Глаза Уилла, и без того яркие, лихорадочно заблестели, когда он принялся описывать свою мечту. Он говорил так живо и убедительно, что перед внутренним взором Рейчел возникла его ферма.

– Надеюсь, мистер Симмонс, что все ваши желания исполнятся, – сказала она.

– Ну, я… Спасибо, мэм, – ответил он, явно тронутый ее словами. Затем прочистил горло и добавил:

– Я только занесу внутрь эти большие чемоданы и не буду вам мешать. Я понимаю, что двум дамам, только что сошедшим с поезда, найдется чем заняться.

– Еще раз спасибо, мистер Симмонс, – поблагодарила Рейчел, снова удивляясь легкости, с которой он нес тяжеленную кладь.

В вагоне нашлось подобие веника – связка стеблей полыни, и после ухода Уилла Рейчел принялась за работу. Милдред, утомленная долгим путешествием, прилегла на кровать и заснула, невзирая на облако пыли, которое подняла племянница.

Закончив подметать, Рейчел принесла воды из ближайшей колонки и принялась мыть окна и стены, так что к полудню вагончик приобрел относительно жилой вид. Теперь в нем стало куда лучше. Затем Рейчел занялась своей комнаткой, которая находилась в дальнем конце вагона и была очень маленькой. Рейчел распаковала свой чемоданчик, развесила одежду – и на этом вселение закончилось.

Но хотелось принять ванну. В этот момент Рейчел больше всего на свете жаждала погрузиться в теплую воду – после долгого путешествия пыль, дым, грязь и сажа давили на нее тяжелым грузом.

В вагоне имелась маленькая комната с деревянной ванной, достаточно вместительной, чтобы в ней можно было вымыться. Разумеется, нужно наносить из колонки воды, растопить дровами печь, нагреть воду, а после мытья ведрами вычерпать ее. Это было чрезвычайно неудобно, но никакие трудности не могли заслонить награду – купание. Поэтому Рейчел развела огонь в печи, нагрела воду, наполнила ванну и наконец с наслаждением забралась в нее, блаженствуя от тепла, свежести, воды и мыла.

Затем она надела чистое, хотя и немного помятое платье и почувствовала себя совсем другим человеком. Она вышла из вагончика, чтобы познакомиться с «Конечным пунктом». Осмотр города не занял много времени, поскольку снаружи все палатки, где продавали выпивку, выглядели совершенно одинаково, а заходить внутрь у нее не было ни малейшего намерения. Она обнаружила пару магазинов, парикмахерскую, ресторан, похожий на те, в которых они питались последнюю неделю, увидела и «Паровозное депо».

Этот ресторан заинтересовал Рейчел. Двухэтажное здание возвышалось над всем «Конечным пунктом». В какой бы части города ни находился человек, первое, что ему бросалось в глаза, – это «Паровозное депо». И Рейчел вошла внутрь, будто с самого начала знала, что сделает это.

При виде обеденного зала у нее перехватило дыхание. Такой красоты в ресторане она никогда в жизни не видела. Зал напомнил ей столовую на плантации Боннеров, когда ее украшали для вечеринки. С потолка свисали огромные люстры. В них горели керосиновые лампы, отбрасывавшие мягкий золотистый свет на сотни стеклянных подвесок, сверкавших всеми цветами радуги. Столы накрыты искусно вытканным камчатным полотном, и на них стояла посуда из тончайшего фарфора, который, казалось, сам мягко светился изнутри. Столовые приборы были из серебра, а бокалы – из превосходного тонкого хрусталя.

– Идиотка! – послышался из кухни сердитый женский голос. – Только посмотри, что ты наделала!

Рейчел испуганно вздрогнула и попятилась к входной двери, с тревогой поглядывая в сторону кухни. Оттуда вышли двое: молоденькая девушка, почти подросток, и женщина лет тридцати. Женщина была одета в дорогое темно-бордовое платье с очень глубоким, вызывающим декольте. У нее были соломенного цвета волосы, и выглядела она довольно хорошенькой, хотя красоте ее не хватало мягкости. Женщина осыпала ругательствами молоденькую девушку. Ее груди, хорошо видные в глубоком вырезе платья, подпрыгивали в такт крику, и Рейчел подумала, что они вот-вот могут вывалиться наружу.

– Ты хоть что-нибудь можешь делать как следует? – кричала женщина с соломенными волосами. – Только посмотри, что ты натворила! Ты испортила скатерть!

Она держала в руке белую скатерть и угрожающе размахивала ею перед носом девушки.

– Прошу прощения, мисс Томпсон, – растерянно пробормотала та. – Я понятия не имею, как вино попало во фляжку. Еще сегодня утром она была пустая. Если б я знала, то, конечно, была бы осторожнее. Обещаю вам, это больше не повторится.

– Еще бы! Конечно, черт побери, больше не повторится, – резко бросила женщина, – потому что ты уволена!

– Мисс Томпсон, пожалуйста, не увольняйте меня! – взмолилась девушка. – Мне нужна работа. Вы же знаете, мой папа погиб в результате несчастного случая на стройке. Мама больна, и это единственное, что нам дает средства к существованию.