Текст книги "Смерть зверя с тонкой кожей"

– Не совсем.

– Как бы то ни было, я привыкла жить двойной жизнью – в реальном мире и во сне.

– А где ты сейчас?

– Во сне. Но наяву.

– Тебя это не смущает?

– Меня – нет. Особенно теперь. Ладно, дай затянуться. Половину ведь выкурил.

– Почему особенно теперь?

– Потому что сейчас я живу. Живу, понимаешь?

– А «потом» тебя больше не беспокоит?

– Чёрт с ним. Жить надо сегодняшним днём.

– И ночью.

– «Ночь дана нам для любви» – сказал кто-то из великих.

– «…а не для сна», кажется так. Но есть ещё смерть. «Очень долгий сон», как сказал другой великий.

– Знаю, я учила это. Минутку, как это там…»Nox est perpetua…» что-то там ещё…»dormienda».

Он протянул ей сигарету.

– Нет, я – пас.

Он сделал глубокую затяжку, огонёк выхватил из темноты его лицо.

– Ты не обижаешься на меня? Что я тебя использую и всё такое?

Она улыбнулась в темноту.

– Ты меня не используешь. А если даже и так – это судьба. Или что-то вроде этого «потом».

– А сегодняшняя ночь нам всё-таки дана для любви, – Эбботт погасил сигарету и обнял Элис.

На этот раз он усадил её верхом.

– М-м-м-м, – вырвалось у неё, – Хорошо! М-м-м-м, как хорошо. Всё, что ты делаешь так хорошо.

В темноте, чуть разбавленной лунным светом он видел только её силуэт и длинные волосы, рассыпавшиеся по обнажённым плечам.

– Тебе кто-нибудь говорил, что у тебя красивые плечи?

– Никогда не знала, что во мне есть что-то красивое. Это всё от темноты.

– Это не от темноты.

Тяжело дыша она выдохнула:

– Господи, я хочу, чтобы так было всегда. Чтобы я тебя видела, а ты меня – нет. Особенно глаз моих косых.

– Я и чёрного муравья замечу на чёрной скале чёрной-чёрной ночью. И мне нравятся твои глаза.

Она прижалась к нему, так что её длинные волосы падали ему на лицо.

– Если я бы жила до ста лет, – прошептала она, – и то не была бы счастливей, чем теперь.

* * *

Ему нравилось сидеть в сумерках на веранде и смотреть, как белая дымка саваном наползает на город со стороны мангровых болот. Потом поднималось солце, выжигало дымку, а на жестяных крышах занимали свои места пыльно-чёрные грифы, похожие на разорившихся стряпчих.

Так он потел день за днём в ожидании судна в Англию.

Если повезёт, он окажется там почти одновременно с Нджалой, в настоящее время находившимся на совещании стран ОПЕК в Женеве. Делегаты собирались ещё раз взвинтить цены на нефть, ну и хорошенько погулять за казённый счёт.

На следующие недели у Нджалы намечался плотный график. После Швейцарии он ехал в Кампалу на встречу стран Организации Африканского единства (ещё одна гулянка), потом на секретную встречу в Бейруте. Официально – неделю отдохнуть перед Лондоном, на самом деле – на встречу с лидерами «Чёрного Сентября», который он поддерживал финансами и не только.

В Англии Нджала ожидался к концу апреля. К тому времени требовалось и судно, но, его-то как назло и не было. Если не повезёт, Нджала может уйти. Впрочем, безразлично. Он последует за Нджалой куда угодно, наподобие Ока Божья.

20.

Понедельник выдался ясным и солнечным. Завтракали опять у окна. Оба молчали. Потом чуть не поссорились – всего из-за одного-то тоста.

Тост съел Эбботт. Выпил три чашки кофе. Элис сказала, что он должен поесть ещё, а Эбботт сказал, что больше не хочет, и получилась вдруг настоящая семейная сцена – из-за полной чепухи.

Потом Элис плакала, а Эбботт прижимал её к себе и они постепенно успокоились.

– Это сегодня, да? – спросила она.

Он кивнул.

– Если всё получится.

– О чём это ты?

– Планы – дело тонкое – их может похоронить что угодно – от проколотой покрышки до громкого чиха.

– И что ты будешь делать?

– Всё, от меня зависящее. А потом – надеяться, что оно не пойдёт кувырком, как в прошлый раз.

Он ещё держал её за руку.

– Дай мне уйти, – попросила она, – или не отпускай вообще.

Он отпустил её. Она поцеловала его в щёку.

– Ненавижу прощаться, – сказала она.

– Ага.

Короткое молчание. У самой двери она обернулась:

– Я еду к маме. Тебе понадобится машина?

Эбботт покачал головой. Элис стояла у самой двери.

– Забавно, – сказал он, – полжизни говоришь «Спасибо» и «Благодарю», а когда благодарен на самом деле – и сказать-то нечего.

– Просто возвращайся, – ответила Элис и вышла.

Некоторое время он прислушивался к затихающим шагам на лестнице, потом подошёл к уличному окну.

Долго смотрел ей вслед, пока она не скрылась из виду. Элис не оглянулась.

Потом позвонил в Скотленд-Ярд.

– Старшего суперинтенданта Шеппарда, пожалуйста.

Его попросили подождать, потом ответил женский голос:

– Офис старшего суперинтенданта Шеппарда. Чем могу служить?

– Это департамент О-А-6, – Эбботт от души надеялся, что идентификационный код не менялся. Впрочем, с чего бы? – Мог бы я поговорить с ним?

– Он в Питерсфилде.

– А я думал он вернулся после той стрельбы на Ватерлоо.

– Вернулся. А потом опять уехал.

– Хорошо, спасибо.

– Что передавать, кто звонил?

– Из офиса мистера Фрэнка Смита.

Он положил трубку. Итак, Питерсфилд. Оставалось выяснить только адрес.

Перед тем, как посадить Дорис на вертолёт до Лондона, Нджала взял её на прогулку.

Она была поражена мерами безопасности, окружавшими его.

– О Боже! Все эти собаки, люди… Они с тобой носятся, как…

Нджала расхохотался.

– Это всё из-за ИРА или ещё каких-то террористов. Собираются похищать больших шишек. А англичане большие перестраховщики.

Широко распахнув глаза она продолжала расспрашивать его, а он отвечал ей с добрым отеческим юмором.

Перед самым отлётом он сказал:

– Я хочу видеть тебя.

– Когда?

– Не знаю точно. Но я позвоню – завтра, максимум послезавтра. Хочу быть уверен, что у тебя нет других дел.

– Можешь быть уверен.

Теперь Эбботт звонил в отдел, отвечавший за состояние зданий, принадлежавших Департаменту на юго-востоке. Он заговорил с сильным валлийским акцентом:

– Слушай, парень, если вы не делаете там ремонта, откуда, чёрт побери, на меня свалился заказ на починку тридцати футов кровельных желобов и на покраску грёбанного фасада? Объясни, а?… Нет, чья подпись разобрать не могу. Но завизировал старина Пилкингтона, сечёшь? Ну как, всё в порядке, да?… Загадка? Никакой загадки, парень. Вот, чёрным по белому: «Для работ, проводимых в Мэнор-хаус, Апден, Питерсфилд». Что значит «неправильный адрес»? Не говори мне, что это не Питерсфилд, потому как я точно знаю… А! А, вот что – Лейфилд-холл. Да, ты того, номер мне их дай, если что – не хочу опять чувствовать себя болваном…Хорошо. Спасибо. Но, чёрт побери, как это у вас в отделе умудрились послать заказ на неправильный адрес, а? Ладно, парень, ладно, не я поднимал эту заваруху, это всё старый хрыч Гимбел из Финансов, ну ты же знаешь, что это за сукин сын…

Телефон звонил, звонил и звонил и Дорис в конце концов не выдержала и встала.

– Господи, – сказала она.

– Нет, только Джордж, – жизнерадостно отозвалась трубка.

– Ты знаешь, который час?

– Час ноль пять. Утро!

– Этим утром раньше десяти я не встану. Вымоталась я, Джордж, вымоталась… Понимаешь, парень, вымоталась.

– А как насчёт денег, детка?

– Не надо денег, Джордж, дай просто поспать, хорошо?

– Не надо десяти штук?

– Десяти – чего?

– Забудь, детка, иди себе спать.

– Слушай, Джордж, не п#%±ди. Говори прямо.

– Я заключил эксклюзивный контракт с журналами пяти стран. Десять самых крутых журналов – и все ждут твоей истории. А если удастся раздобыть пару фоток – накидывают ещё двадцать пять процентов. Или тебе это не интересно?

На том конце повисло молчание.

– Эй, ну как, идёшь спать?

– Я просыпаюсь. Чего ты хочешь?

– Встречаемся в кафе на углу твоего дома через пару часов, хорошо?

– Чёрт, Джордж, ну дай полежать. Ты же знаешь, где я живу? Вот и приходи прямо сюда через пару часов – и я поговорю с тобой, не вставая. Что угодно – только бы с кровати не вставать.

– О'кэй, о'кэй, – вздохнул Эбботт, – Через пару часов, у тебя дома.

Она жила в самом конце Мейда-вэйл. Эбботт вызвал такси и уже через десять минут стучал в дверь.

Ещё одна мера предосторожности. Она вполне могла рассказать кому-нибудь о друге Джордже. Если появится полиция, Эбботт предпочёл бы наблюдать за ней со стороны.

Дорис открыла дверь, из одежды на ней была только простыня.

– Ты же говорил, через два часа. Я сейчас умру.

– Десять штук воскресят тебя из мёртвых. Я сделаю тебе кофе, а ты можешь пока рассказывать про Нджалу и этот его особняк.

Дорис рассказывала о привычках Нджалы (и не только сексуальных), о мерах безопасности и многом другом.

Она нарисовала план дома, ручей, протекающий по территории, стену по периметру. Рассказала о проводниках с собаками, о системе сигнализации, об охране у ворот и у северной стены, где протекал ручей. Словом, всё, что знала сама. А знала она немало.

– Так что, никаких шансов пробраться туда с фотографом?

– Никаких, братишка. Они даже меня до сих пор на входе обыскивают. Держат специально для этого двух баб-полицейских, рожи как у лесбиянок. Зато ОН любит меня. И я снова поеду к нему.

– Когда?

– Без понятия. Завтра или послезавтра. Он позвонит.

– Сможешь убедить его сфотографироваться с тобой? Это будет сенсация.

– Сделаем. А сейчас, Джордж, пожалуйста, дай поспать.

Он купил лёгкий плащ, карту окрестностей Питерсфилда, несколько пластиковых мешков, компас, отвёртку и водоупорный фонарик. Насчёт фонарика он не был уверен, но штука могла и пригодиться.

На станции Ватерлоо Эбботт приобрёл роман в мягкой обложке и билет на Питерсфилд. Книга настолько увлекла его, что он чуть не пропустил свою станцию.

Первым делом он заглянул в местное агентство по торговле недвижимостью и объяснил, что желает купить загородный особняк примерно с двадцатью акрами земли. Не могут ли они сообщить ему, если подвернётся что-то подходящее? Он дал вымышленное имя и лондонский адрес.

Некоторое время назад друзья говорили ему про недурной особняк, но он никак не вспомнит, как тот назывался. Что-то вроде «Лейстоун-хаус». Есть такое?

– А, это вы про Лейфилд-холл, – сказал агент, – он выставлялся на продажу месяцев семь или восемь назад, но, боюсь, его уже купили.

– Любопытно. Это далеко?

– Нет, всего две или три мили к западу, вдоль шоссе A272. Большое здание по правую руку, не ошибётесь.

Эбботт сверился с картой, потом взял такси и проехался мимо ворот Лейфилд-холла. Он разглядел проходную (несомненно набитую охранниками из Спецотдела) и арку там, где выходил ручей. Заметил прожектора, освещающие тут всё по ночам. Дорис говорила, их не выключают до девяти утра. Ручей пересекал дорогу и уходил в поле. Растущие по берегам деревья могли послужить вполне приемлемым укрытием. Выходя из-под арки, русло сужалось до размеров глубокой короткой канавы, а потом уходило в восемнадцатидюймовую трубу, проходящую под дорогой. Пролезть сквозь трубу было нереально.

Некоторое время они колесили по дорогам в радиусе двадцати миль от Лейфилд-холла. Таксисту Эбботт сказал, что присматривает себе участок. На самом деле ему требовалось большое поле, желательно с прудом или ручьём. Искомое обнаружилось в двадцати милях к северо-северо-востоку. Большой ровный участок с протекающим по нему ручьём – возможно тем же, что пересекал территорию Лейфилд-холла.

В одном месте русло расширялось или было расширенно, чтобы устроить водопой для скота. Отблеск воды будет в темноте прекрасным ориентиром.

Он засёк ещё один ориентир – шпиль церкви в миле оттуда и, почти сразу за ним – развалины замка. Потом взял азимут на них, обозначил на карте расположение Лейфилд-холла, поля и ручья.

Всё, что ему понадобится – лететь на северо-северо-восток от Лейфилд-холла, пока не появится шпиль церкви на фоне разрушенного замка, затем следовать по азимуту до поля. Ориентиром послужит блеск воды.

Оставалось ещё пара приготовлений. Первым делом требовалось угнать почтовый фургон.

Фургон обнаружился на стоянке рядом со станцией Питерсфилда. Дверь была заперта, но немного осторожной работы отвёрткой и она открлась. Эбботт забрался внутрь, зачистил провод зажигания и напрямую соединил медную и свинцовую проволочки. Машина выплюнула чёрный выхлоп и завелась.

Доехав до выбранного поля, Эбботт съехал с дороги и спрятал фургон в кустах.

Разумеется, о краже сообщат Шеппарду в Лейфилд-холл. Как и о любых преступлениях или подозрительных происшествиях в окрестностях. Таков был метод Шеппарда, дотошная скрупулёзность всегда была его сильным местом. Эбботт считал, что, как и в дзюдо, силу противника надо использовать против него самого.

Он двинулся в Питерсфилд пешком. Где-то на второй миле ему удалось остановить попутку. Не то, чтобы он спешил. Собственно до сумерек делать было нечего. Сумерки вообще странное время. Время, когда трудно сказать, подвижен объект или нет, жив или мёртв. Время нереальности. Время влюблённых – для них реальны только моменты, когда они вместе.

Нджала позвонил Дорис ещё до сумерек.

– Посылаю за тобой машину посольства. Тебя заберут в аэропорт и через час ты будешь здесь.

– Ты же говорил завтра или послезавтра. Я только что встала. Совсем никакая.

– Сделаем так: ты быстренько приезжаешь сюда. Тут тебя ждёт копчённая лососина и бутылка шампанского. Потом спишь часа два или три, если захочешь. А когда ты встанешь, вся такая красивая и свежая, примешь ванну и…

– Нет, любимый, не могу я, честно. На кусочки разваливаюсь.

– А ещё тебя тут ждёт маленький подарочек. Пятьсот фунтов.

– О, чёрт!

В это же время Эбботт звонил из гостиницы на телефонную станцию Питерсфилда.

– Хочу сообщить о неполадке на Питерсфилд 8548. Да, верно. Это горячая линия Министерства обороны, пожалуйста, займитесь ею немедленно. Спасибо.

Он взял такси, вышел в поле в полумиле от Лейфилд-холла, и маскируясь среди зарослей, добрался до берега ручья. Там он нашёл место, откуда открывался хороший обзор главных ворот и проходной.

Смеркалось. По рассказам Дорис, прожектора включат только через полчаса.

Эбботт упаковал часы, компас, пистолет, кобуру и запасную обойму в пластиковые мешки, надёжно закрыл их и рассовал по карманам плаща. Он ждал.

Примерно через десять минут к главным воротам подъехал почтовый фургон.

Ворота открылись, оттуда появились трое бойцов спецотдела во главе со смышлённым сержантом Робертсом.

Водитель фургона, молодой детина агрессивного вида, опустил окно.

– Да? – сказал Робертс.

– Телефонная служба. Вы сообщали о неполадках со связью.

– Минутку, пожалуйста.

– Я не собираюсь торчать тут всю чёртову ночь.

– Не могли бы вы подождать, сэр? – он обернулся к одному из своих людей и тихо приказал: «Проверь в доме».

Водитель вылез наружу.

– Послушайте, – сказал он, – это – срочный вызов. Горячая линия Министерства обороны или что-то такое. И я хочу покончить с этим как можно быстрее, понимаете? У меня свидание. С девушкой.

Боец вернулся и что-то прошептал на ухо Робертсу.

– Вы не могли бы ненадолго пройти в проходную, сэр? Мы хотели бы задать вам несколько вопросов.

– Вопросов? Каких вопросов? Вы о чём?

– Фургон, приметы которого соответствуют вашему, был угнан сегодня днём.

– Угнан? Хотите сказать, что я почтовый фургон угнал? Послушай, болван, да ты на номера посмотри.

– Сменить номера несложно. Итак, вас не затруднит пройти сюда?

Робертс уже держал его за руку.

– Да прям щас, – заорал детина, пытаясь вырваться. На него навалились все трое.

Пока отбивающегося детину волокли через ворота, Эбботт, скрытый сгущающимися сумерками, пересёк дорогу и нырнул в канаву, ведущую под арку. Вода оказалась ледяной.

Очень медленно и осторожно он подобрался к арке и осмотрел её. Как и ожидалось, на обеих сторонах обнаружились электронные датчики, вмурованные в стену в дюйме от воды.

Эбботт сделал глубокий вдох, нырнул и плыл почти касаясь илистого дна, пока не миновал арку. Потом всплыл, бесшумно выбрался из ручья и спрятался в кустах. Высушил платком руки, подождал, пока не успокоится дрожь. Вынул компас, пистолет и всё остальное, мешки набил камнями и утопил. Предосторожность может и излишняя, но не помешает. Снял плащ, спрятал под кустами, присыпав сверху листьями.

Надел кобуру, осмотрел пистолет и обоймы. Всё сухо. Как и часы и компас. Положил пистолет в кобуру, компас и обойму – карман. Надел часы.

Потом услышал приближение патрульных с собаками и залёг. Следующий патруль попался ему рядом с зарослями рододендронов. Он пропустил и его. Интервал – пятнадцать минут, как и рассказывала Дорис.

Он прошёл уже четверть мили, когда услышал лай – вначале одной собаки, потом присоединились остальные. Так, нашли плащ.

В летнем домике сержант Клиффорд сказал другому бойцу:

– Творится что-то. И им не нравится.

– Да они по любому пустяку гавкают. А там ещё и драка у ворот.

Короткое затишье, потом опять лай. Одна из собак завыла.

– Мне тоже не нравится, – сказал Клиффорд, – Пойду, посмотрю.

Эбботт наблюдал за ним из зарослей. Клиффорд обошёл здание, поравнялся с патрулём, обменялся парой слов с патрульным и вернулся в домик.

К тому моменту лай и вой прекратились. Но тишина Клиффорда не радовала. Чудилось в ней что-то угрожающее.

– Что-то творится, – повторил он, – не знаю, что, но какого-то чёрта там творится.

Боец что-то буркнул в ответ. Клиффорда он не любил, как, впрочем и все остальные.

Как только Клиффорд и патруль скрылись из виду, Эбботт стремительно пересёк дворик, взбежал по ступенькам и позвонил в массивную дубовую дверь.

Открыл Шеппард.

– Добрый вечер, – вежливо сказал Эбботт.

Прямо перед собой Шеппард обнаружил дуло «Магнума.357», наведённого очень твёрдой рукой. Зрелище могло напугать человека и смелее, чем Шеппард, а он трусом не был.

Эбботт вошёл и закрыл за собой дверь.

– Пистолет, – скомандовал он, – двумя пальчиками, знаешь, как в кино.

Шеппард передал ему пистолет, Эбботт отправил его в карман.

– Теперь навестим Нджалу. Я в двух шагах позади тебя, так что без этих приёмчиков, которым на курсах учат. Без позвоночника останешься.

Наверх по ступенькам Шеппард шагал, как по тонкому льду. Эбботт следовал за ним.

Охранник, сидевший у входа в номер Нджалы, увидел Шеппарда и кого-то с ним. Пистолета он не замечал – пока Эбботт не скомандовал Шеппарду отойти в сторону.

– Не нужно подвигов, сынок, – попросил Эбботт, – просто встань и стой.

Охранник поступил, как ему было сказано.

– Забери оружие и наручники и передай мне, – сказал Эбботт Шеппарду, – И постарайся, чтобы я не нервничал.

Шеппард передал ему и то, и другое.

– Отойдите подальше от двери, джентльмены. Не нужно сцен.

Они отошли. Эбботт подошёл к двери, прислушался. Ему не хотелось тревожить Нджалу. Потом осторожно подошёл к Шеппарду, оценил дистанцию и вдруг будто взорвался. Молниеносный удар пришёлся Шеппарду прямо в солнечное сплетение.

Тот коротко икнул и рухнул, как подрубленный. Слышался только придушенный хрип. Суперинтендант судорожно ловил ртом воздух, а цветом лица быстро начинал смахивать на удавленника.

Эбботт наклонился над ним.

– Жена передать просила, – приветливо сообщил он, – на память.

Он вернулся к двери, снова прислушался, вошёл и бесшумно запер её за собой.

Нджала не поднимая головы работал за своим столом, у западного окна. Он был погружён в работу и не желал отвлекаться на посетителей. Щелчка запираемого замка он то ли не слышал, то ли не придал ему значения.

– Поставь на стол, Артур. Можешь налить чашечку себе.

Он вернулся к работе.

– Это не Артур, – сказал Эбботт.

Нджала наконец поднял голову, увидел его, пистолет.

– Вы Уилсон, – вздохнул Нджала, – то есть тот, которого мы знали, как Уилсона. Человек, который намерен убить меня.

Он помолчал, усмехнулся.

– Чем могу быть полезен? – поинтересовался он, – кроме своего трупа?

При всех недостатках Нджалы, трусость в их число не входила.

– Задёрните шторы.

Снаружи уже стемнело и в комнате горел свет.

Пока Нджала опускал штору на западном окне, Эбботт сделал то же с окнами, выходившими на юг. Он не хотел, чтобы их видели снаружи.

– Сядьте. Обе руки на стол.

Нджала уселся. В среднем ящике находился пистолет. Очень медленно он стал выдвигать ящик – коленями. Поддерживая в то же время беседу, чтобы заглушить шорох.

– Пить будете? – светски поинтересовался он, – Джин, виски, водка, ещё что-нибудь?

– Ничего, – отрезал Эбботт, – даже воды.

21.

Через несколько минут Шеппард обрёл дыхание и более-менее нормальный цвет лица. На животе расцветал огромный синяк, при каждом вдохе внутри как нож проворачивали.

Он позвонил Контролеру, тот в свою очередь – министру и Смиту. Смиту надлежало как можно быстрее организовать рейс военного вертолёта из Лондона.

Потом Контролер перезвонил Шеппарду.

– Можете связаться с ним?

– Разумеется. Там есть телефон.

– Так начинайте. И тяните время.

– Как?

– Не знаю. Скажите, что я хочу побеседовать с ним. Что я буду через полчаса. И, ради всех святых, постарайтесь обойтись без самодеятельности.

Шеппарду было не до самодеятельности. Он сидел на телефоне, бережно поглаживал живот и старался не делать резких движений. Перспектива отставки, когда-то пугающая, с каждым саднящим вдохом казалась всё более привлекательной.

Он позвонил Эбботту, изо всех сил стараясь сдерживать ярость.

Да, он, Эбботт согласен ждать Контролера, если Шеппард тем временем вызовет сюда вертолёт. Нет, не из тих больших, армейских, а маленький, двухместный. Вертолёту надлежит приземлиться перед домом, как можно ближе ко входу. Место посадки должно быть окружено прожекторами, направленными от вертолёта.

– Я сделаю, что смогу, но вертолёты не растут на деревьях. Откуда мне достать этау двухместную штуковину?

– Ваши проблемы. Доставайте. И начинайте уже переставлять прожектора. Но не выключайте, пока не скажу.

Ждать Контролера Эбботт не собирался. Если они добудут двухместный вертолёт – он захватит его. И Нджалу вдобавок.

Шеппард приказал переставить прожектора во двор, потом побрёл к летнему домику. Он шёл медленно, шаткой походкой беременной женщины.

– Итак, он сделал это, сукин сын сделал это, – горько повторял Клиффорд, – подумать только, вышел бы я чуть позже – и положил бы его.

– Либо, – пожал плечами Шеппард, – он – тебя.

Нджала продолжал свою игру. Ящик стола выдвигался миллиметр за миллиметром.

– Вас ведь уже посылали убить меня, так? Ваше правительство.

– Вы знаете?

– Догадаться несложно. Купить секретную информацию они могли бы и так – наши оффициальные лица, к сожалению коррумпированы поголовно. Так что ещё остаётся? Кроме убийства.

– Тогда они называли это ликвидацией.

– А как это зовется по-вашему? Казнью? Оправданным гомицидом? Или как-то еще?

Эбботт пожал плечами:

– Какая разница?

– Вам ведь просто надо оправдаться. Пусть и передо мной, жертвой, – ящик выдвинулся уже на целый дюйм, – Что, как сказал бы Эвклид, абсурдно.

«Говорите с ними, дайте им расслабиться, войдите им в доверие». Впрочем, о технике общения с террористами Эбботт знает наверняка.

– Не знал, что ваша смерть нуждается в каких-то оправданиях.

– Так было два года назад. Тогда вы могли пристрелить меня издалека, при молчаливом одобрении вашего правительства. Сейчас они этого не одобрят. Никто не одобрит.

Эбботт улыбнулся – самым краем губ:

– Я одобрю.

– Тогда почему вы продолжаете беседу, вместо того, чтобы стрелять? А, конечно, вертолёт.

Эбботт кивнул.

– Верно. Возьму вас с собой и убью там.

– У вас могут возникнуть проблемы.

– Уже решены.

– Ах да, вы же предусмотрительный человек. Можно?

Он кивнул на коробку с сигаретами на столе.

– Если там нет оружия.

Нджала открыл коробку. Там не было ничего, кроме сигарет.

– Столь же смертоносны, я слышал.

– Не беспокойтесь, от них вы не умрёте.

Контролер, министр, помятый Шеппард и Смит, старающийся не улыбаться при взгляде на помятого суперинтенданта, собрались на совещание в летнем домике. Клиффорд, неподвижный, как паук, наблюдал за западным окном.

– Как, чёрт побери, он мог пройти ворота? – в очередной раз вопросил Шеппард.

– Легко. Так же, как проник в дом, – ответил Смит.

– Минутку. Ну скажите, кто мог подумать что он вот так придёт и позвонит в парадную дверь? Она же для официальных посетителей.

– Бедняга очевидно не догадывался об этом. Вам следовало предупредить его. Объявление повесить.

– Слушай ты, умник…

– Вопрос в том, джентльмены, – вмешался Контролер, – что мы собираемся делать?

– А что мы вообще можем сделать? – спросил министр, – все козыри сейчас у него, не так ли? Как у террориста в самолёте.

Контролер показал на телефон.

– С ним можно связаться?

– Вас свяжут, – сказал Шеппард.

Контролер поднял трубку.

– Комнату президента Нджалы, пожалуйста.

Ответил Эбботт:

– Да?

– Это Контролер.

– Что там с вертолётом?

– Мы достали военный.

– Я заказывал двухместный. И не надо рассказывать, что вертолёты не растут на деревьях. Достаньте.

– Мы делаем, что можем.

– Надеюсь, вы не воображаете, что я буду сидеть тут до завтра? Вертолёт должен быть тут ещё ночью. Даю вам полчаса, время пошло. Потом Нджала – покойник.

Эбботт повесил трубку.

– Зачем ему двухместный вертолёт? – спросил Контролер, – Что он собирается делать?

– Думаю, это я могу рассказать, – ответил Смит, – Имея в заложниках Нджалу, он пролетит пару миль, туда, где у него спрятана машина – с водителем или без. Прикончит Нджалу и вернётся в своё укрытие. На машинах, автобусах, поездах и любом другом транспорте, какой окажется под рукой. Это мастер импровизации.

Опять повисло молчание. Заговорил министр:

– Как остановить его? Как не дать убить Нджалу?

– Двухместный вертолёт будет здесь через полчаса, – сообщил Контролер, – Тогда же прибудет мобильная радарная установка. По крайней мере, мы его отследим.

– Он пойдёт под радаром, – возразил Смит.

– А если пустить за ними другой вертолёт? – предложил министр.

– Нельзя, если Нджала нам нужен живым и невредимым. Да и в любом случае он будет идти с выключенными огнями.

– А как он услышит наш вертолёт?

– Услышит, как только приземлится. И тогда – прощай, Нджала.

– Но как он приземлится в темноте? -спросил министр.

– Во время войны я сажал «Лайсандер» на размокшее поле при свете трёх парафиновых ламп. А вертолёт сажать намного проще, чем чёртов «Лайсандер». Кроме того, у вертолёта есть свой прожектор, который можно включить на пару секунд, чтобы оценить высоту. И даже если посадка выйдет жестковатой и вертолёт побьётся – Эбботт, полагаю, плакать не станет.

– Но в полёте Нджала может попытаться…

– Он будет в наручниках, – сказал Шеппард.

– Итак, – задумчиво подытожил министр, – можно сказать, что мы проиграли.

– А с нами и Нджала, – добавил Смит.

– Но не можем мы ничего не предпринимать, – возмутился министр, – Ну помните, как было с Херремой? Или историю со Спагетти-хаусом?

– Нет, – возразил Смит, – мотивы разные. Эбботт не собирается торговаться. Он убьёт его в любом случае. Независимо от того, выживет сам, или нет. Конечно, если будет возможность спастись, он ею воспользуется. Но выживание для него второстепно, приоритет – убийство.

– О, Господи.

– Мы имеем дело с сумасшедшим, а не с преступником, – объявил Шеппард.

– Блестящее объяснение, – восхитился Смит, – Животик как, не побаливает?

Беседу прервал человек, которого Контролер представил, как доктора Ростела, психиатра СИС, осматривавшего в своё время Эбботта. Был он маленьким, круглым, смуглым с типично еврейской внешностью.

– Можете вы что-нибудь сделать? – обратился к нему министр.

– Нет.

– Тогда зачем вы здесь?

– Меня просил Контролер.

– Вы можете нам помочь? – спросил Контролер.

– Не знаю.

– А что вы вообще знаете? – поинтересовался министр.

Ростел некоторое время с интересом разглядывал его, потом повернулся к Контролеру.

– Согласно нашим тестам, Эбботт – человек интеллигентный, энергичный, очень предусмотрительный, очень решительный. Идеальная кандидатура. Или почти идельная.

– Почти? – спросил министр.

– Я указывал, что он – человек высокоморальный. Тот, кто занимается этой работой, должен быть абсолютно аморален.

– Так, – теперь министр жаждал крови, – какого же чёрта вы выбрали именно его? Мы теперь из-за вас по уши в дерьме.

Контролер заговорил, тщательно подбирая слова:

– Мне не хотелось иметь дела с аморальным киллером, палящим без разбора и штабелями укладывающим некстати подвернувшихся прохожих. Даже если прохожие эти – только черномазые обезьяны.

– Послушайте, – министр стремительно заливался краской, – этот была только маленькая неудачная шутка, понимаете?

– В любом случае, Эбботт нбыл на голову выше остальных агентов, которых мы тестировали. Полагаю, он – лучший.

– Согласен, – присоединился Ростел, – я просто указывал, что при некоторых обстоятельствах его моральные качества могут оказаться недостатком.

– Именно поэтому нам пришлось замотивировать необходимость этой операции, – добавил Контролер.

– Я прямо слышу, – заметил Смит, – как Эбботт смеётся над нами.

– Если других вопросов нет, – сказал Ростел, – мне бы хотелось успеть на поезд.

– Скажите, вы можете предложить хоть один способ остановить его? – спросил министр.

– Только пулей. Спокойной ночи, джентльмены.

Когда доктор вышел, Смит вполголоса добавил:

– И спокойной ночи, Нджала.

– Вы хоть представляете, к каких масштабов международному инциденту приведёт это убийство? – осведомился министр, – Какое впечатление оно произведёт в Организации Африканского Единства и у всех этих нефтяных шейхов, какое воздействие окажет на ситуацию в Африке и на Ближнем Востоке?

– Я знаю одну страну Ближнего Востока, где впечатление будет чрезвычайно благоприятным, – заметил Смит, – она называется Израиль.

– Представляете, сколько голов полетит?

Честно говоря, все эти головы его не интересовали. Министра интересовала только одна голова – собственная.

– Всего один человек с пушкой, и мы ничего, совсем ничего не можем сделать!

Очень долгое молчание. Несогласных не было. Потом заговорил молчавший до сих пор Клиффорд:

– Его остановит только пуля. Так и тот человек сказал.

– Да, да, – нетерпеливо сказал министр, – расскажите что-нибудь новенькое.

– Шторы на окнах. Иногда они колеблются от сквозняка. И если я займу нужную точку наблюдения – например с одного из тех деревьев – то смогу на секунду увидеть его. А большего и не нужно.

Ещё более долгая пауза.

Первым заговорил Смит:

– Нам понадобился ещё один инцидент со стрельбой, да?

Бледное лицо Клиффорда было бесстрастно.

– Другие обстоятельства. Всё, что нужно – подождать, пока двинется штора и я смогу увидеть его.

– Это не совсем то же самое. Первое ещё не подразумевает второго.

– Согласен, но всё, что я вижу отсюда – штору, чуть колышущуюся под потолком. Может быть с того дерева удастся разглядеть всю комнату.

– Часть комнаты. Где его может и не быть.

– Согласен. Но так у меня есть хоть какой-то шанс увидеть его. Хоть какой-то.

– У нас осталось двадцать минут, – взял слово министр, – Даже если нам удастся протянуть время… В общем, я считаю, что попытаться стоит. Не стоит упускать ни малейшего шанса.