Текст книги "Демократизация"

Экономист Милтон Фридман[368]368
  Friedman, 1962, р. 9


[Закрыть] утверждал, что не было такого общества, «которое бы имело значительную степень политической свободы и при этом не использовало какую-нибудь форму свободного рынка для организации большей части экономической деятельности». По мнению Фридмана, это связано с тем, что в рыночном обществе средства производства, необходимые для существования, находятся в частном владении. Способность обеспечивать пропитание независимо от государства – необходимое условие для того, чтобы граждане могли противостоять правительству и свободно участвовать в политике. Кроме того, капиталистические учреждения – прежде всего фирмы и торговые ассоциации – являются организациями гражданского общества, в которых люди преследуют общие цели и вырабатывают решения общих проблем. Особую роль играют бизнес-ассоциации. Согласно Вольфгангу Штрику и Филиппу Шмиттеру[369]369
  Streeck, Schmitter, 1985, р. 15


[Закрыть], они могут способствовать демократии, увеличивая «набор политических альтернатив», имеющихся у правительства, и позволяя ему гибко реагировать на новые проблемы, не опасаясь серьезных изменений. Роль бизнес-ассоциаций – это сфера управления между государством и рынками. Рынки зачастую не способны обеспечить производство общественных благ, необходимых для экономического роста и развития. Эти недостатки должны исправлять правительства, но их усилия также не всегда эффективны. Бизнес-ассоциации помогают преодолеть эту дилемму, обеспечивая саморегулирование отраслей производства и контролируя предоставление таких коллективных благ, как промышленные стандарты, ведение коллективных переговоров, передача технологий, обучение и предоставление своим членам информации о рынке. От имени своих участников ассоциации также пытаются влиять на политический процесс, финансируя избирательные кампании, занимаясь лоббизмом и выполняя консультативные функции на различных создаваемых государством площадках для обсуждения политических вопросов. В корпоративистских системах они часто берут на себя полугосударственные функции в таких сферах, как отраслевое регулирование и подготовка кадров.

Хотя бизнес-ассоциации являются частью гражданского общества, они функционируют не только в демократических странах. В Сингапуре, как и в Южной Корее и Тайване до установления в них демократии, бизнес-ассоциации играли значительную роль при формировании правительственной политики[370]370
  Doner, Schneider, Wilson, 1998, р. 135–136


[Закрыть]. В недавно ставших демократиями государствах они могут способствовать политической открытости, повышать эффективность правительства и ослаблять антидемократические объединения. Более того, в той мере, в какой бизнес-ассоциации вовлечены в отраслевое саморегулирование и разрешение конфликтов, они могут облегчать функционирование политической системы за счет деполитизации споров между трудом и капиталом, что может быть жизненно важно для молодых демократий, которым необходимо выполнять множество срочных задач[371]371
  Ibid., p. 137


[Закрыть].

Капиталистический способ управления экономикой также предоставляет бизнесменам значительный объем политической власти и влияния. Поскольку в капиталистических обществах число предпринимателей относительно мало по сравнению с количеством потребителей или рабочих, их политическое влияние может быть диспропорциональным. С точки зрения демократического правления, которое подразумевает, что политической властью должны обладать многие, а не меньшинство, это является серьезной проблемой. Хотя она не нова – еще в середине XIX в. Карл Маркс и Фридрих Энгельс заявили, что «исполнительная власть современного государства – это не что иное, как комитет по управлению общими делами буржуазии»[372]372
  Marx, Engels, 1977 (1848), р. 223


[Закрыть], но до сих пор не решена удовлетворительным образом. Современные теоретики демократии, например, Р. Даль, сохраняют озабоченность в связи с тем, что власть предпринимателей может негативно сказываться на политическом равенстве, демократической подотчетности и легитимности правительства[373]373
  Dahl, 1989, р. 324–328


[Закрыть]. Но каким образом бизнесменам удается достигнуть значительного влияния в демократических политических системах? В конце концов, в демократии официальные лица должны отвечать на различные требования, которые ограничивают способность бизнес-акторов трансформировать их экономическую власть в политическую. Можно выделить не менее семи различных механизмов, которые дают собственникам и менеджерам фирм возможности политического влияния, недоступные другим людям.

Во-первых, существенные различия в доходах и богатстве неизбежны при капиталистической системе. Это ведет к политическому неравенству на индивидуальном уровне. В любой либеральной демократии граждане с бóльшим доходом и лучшим образованием значительно чаще голосуют на выборах и контактируют с политиками, чем те, кто имеет меньший доход и уровень образования[374]374
  Verba, Schlozman, Brady, 1995


[Закрыть]. Поскольку представители бизнеса с большей вероятностью находятся на привилегированной стороне неравного распределения доходов и богатства, они более подготовлены к эффективному использованию своих демократических прав.

Во-вторых, большинству людей приходится работать на бизнесменов, чтобы зарабатывать на жизнь. При этом они подчиняют себя авторитарной власти собственников в том, что касается процесса принятия решений в компаниях. К. Б. Макферсон[375]375
  Macpherson, 1973, р. 10


[Закрыть] утверждает, что это, по сути, означает постоянную передачу части властных полномочий от одних людей к другим и размывание человеческой сущности тех, у кого власть изымается. Это также противоречит просветительскому принципу, согласно которому личная свобода предпочтительнее распределения труда и вознаграждения властными органами.

В-третьих, будучи относительно малочисленной группой, бизнес может легче организоваться в политическом плане, чем остальные. Как утверждал Мансур Олсон[376]376
  Olson, 1965


[Закрыть], небольшая численность группы и концентрация выгод от коллективных действий являются факторами, которые стимулируют бизнес к организации намного сильнее, чем к этому способны потребители и налогоплательщики, чьи издержки и выгоды гораздо более рассеяны. В плюралистическом обществе любые организованные группы интересов (как деловые, так и другие) могут попытаться достичь своих политических целей законными способами посредством лоббизма, спонсирования избирательных кампаний или рекламы. Вместе с тем, по логике коллективных действий, бизнес часто более эффективен, чем остальные группы. Это различие может побуждать политиков к созданию правительственных органов, чьей основной задачей является учет интересов бизнеса. Результатом этого является «захват» бюрократии, которая претворяет в жизнь выгодные для отдельных отраслей меры, включая субсидирование, учреждение барьеров для входа на рынок и фиксирование цен.

8.3. Политика вращающихся дверей

«Вращающаяся дверь» между бизнесом и политикой может двигаться в обоих направлениях. В Великобритании такие отношения существуют между министерством иностранных дел и нефтяными компаниями, например, Shell. В Перу несколько глав ведущих компаний получили назначения в правительство в период президентства Альберто Фухимори, включая министерства промышленности, экономики и финансов, иностранных дел; двое экс-руководителей Перуанской конфедерации частных предпринимательских институтов даже были премьер-министрами[377]377
  Durand, 1995


[Закрыть]. Вот некоторые примеры полного цикла «вращающихся дверей»: начав карьеру в качестве министра обороны в администрации Джорджа Буша-ст., вице-президент США Ричард Чейни позже стал главным исполнительным директором международной энергетической компании Hulliburton в 1995 г., а в 2000 г. вернулся в федеральное правительство после прихода к власти сына своего бывшего шефа, Джорджа Буша-мл. После того как крупные мексиканские предприниматели сыграли значительную роль в обновлении политической элиты страны, некоторые из них используют «вращающуюся дверь» на глобальном уровне. Например, бывший заместитель руководителя Центрального банка Мексики Франциско Хиль Диас стал исполнительным директором телекоммуникационной фирмы Avantel, прежде чем вернуться на государственную службу в качестве министра финансов в правительстве Висенте Фокса. Недавно он нашел новую работу, став корпоративным директором банка HSBC в Лондоне.

В-четвертых, в капиталистических демократиях происходит множество социальных взаимодействий между бизнесменами и политическими лидерами. В результате политическая и экономическая элиты имеют одинаковые воззрения и предпочтения по многим политическим вопросам[378]378
  Domhoff, 1998


[Закрыть]. Эта общность часто формируется с раннего возраста, например, в элитных частных школах и университетах «Лиги плюща» в США, в закрытых частных школах и Оксбриджских колледжах в Великобритании и Национальной школе администрации во Франции. Связи между экономическими и политическими элитами также укрепляются с помощью политики «вращающихся дверей»[379]379
  Salisbury et al., 1989


[Закрыть]. Этот термин означает, что частные компании нанимают бывших государственных служащих, чиновников и министров, стремясь извлечь выгоду из их знаний и социальных связей. Оказавшись на новых постах в частном секторе, бывшие должностные лица используют знакомства и влияние, чтобы продвигать политические интересы своих новых работодателей, а также консультировать их по вопросам отношений с правительством и правового регулирования.

В-пятых, чтобы достигать своих политических целей, бизнес-акторы могут пытаться повлиять на общественное мнение[380]380
  Page, Shapiro, Dempsey, 1987


[Закрыть]. Общественность склонна прислушиваться к их сигналам, поскольку в капиталистическом обществе все, что касается бизнеса и экономики, потенциально затрагивает интересы каждого. Экспертные оценки и политические рекомендации зачастую разрабатываются дружественными бизнесу аналитическими центрами, например, Фондом «Наследие» (Heritage Foundation) и Американским институтом предпринимательства (American Enterprise Institute) в США или Центром политических исследований и Институтом Адама Смита в Великобритании[381]381
  Smith, 2000, р. 189–196


[Закрыть]. Это позволяет бизнесу манипулировать общественным мнением таким образом, что его интересы будут редко ущемляться в политике. Вместе с тем хотя бизнес-акторы, как и политики, время от времени могут лгать, понятие манипуляции не должно быть истолковано как сознательный обман. Наоборот, чтобы выгодные бизнесу политические сигналы были убедительны, необходимо, чтобы в них верили сами те, кто их производит.

В-шестых, капиталистическая организация экономики налагает структурные ограничения на способность выборных должностных лиц вырабатывать политику. В либеральных демократиях избиратели, как правило, больше исходят из экономических оценок, нежели из других факторов, при оценке компетентности политиков и решении о голосовании за определенную партию или кандидата[382]382
  Lewis-Beck, Stegmaier, 2000


[Закрыть]. Если правительство работает в период экономического спада, избиратели с большей вероятностью поддержат оппозицию. Это называется экономическим голосованием и играет ключевую роль для обеспечения структурной власти бизнеса. Как утверждает Нил Митчелл[383]383
  Mitchell, 1997, р. 62


[Закрыть], экономическое голосование гарантирует, что правительство относится весьма чувствительно к колебаниям основных макроэкономических показателей. Значимость сигналов из экономики для политических лидеров усиливает роль бизнес-институтов в политической борьбе.

Правительства хорошо осведомлены и могут предвидеть логику экономического голосования в своих политических решениях. Однако сила этого механизма изменяется под воздействием различных контекстуальных факторов. Так, избирателям может быть сложнее обвинить или восхвалить кого-то в ухудшающихся или улучшающихся экономических условиях в ситуации размытости полномочий между институтами. Например, это затрудняет экономическое голосование во многих президентских и полупрезидентских республиках Латинской Америки и Центральной и Восточной Европы. Более того, в новых демократиях для появления устойчивых паттернов избирательного поведения необходимо некоторое время. После глубокого институционального шока – окончания диктатуры Франко – оппозиционным партиям Испании потребовалось примерно два десятилетия, чтобы завоевать доверие избирателей, необходимое для возникновения практики экономического голосования[384]384
  Fraile, 2002


[Закрыть]. Впрочем, в недавних исследованиях делаются предположения, что жители латиноамериканских президентских республик и избиратели в новых демократиях Центральной и Восточной Европы используют собственные экономические суждения для оценки эффективности находящихся у власти правительств[385]385
  Gélineau, 2007; Tavits, 2005


[Закрыть].

Поскольку решения об инвестициях в капиталистической системе принимаются в основном частными лицами, государственные чиновники опасаются риска «забастовки капиталов» в том случае, если какие-либо меры будут затрагивать интересы бизнеса. Понимая, что представители деловых кругов могут эффективно блокировать решения, которые кажутся им вредными, правительства стремятся избегать таких ситуаций. В результате главы компаний оказываются в структурно привилегированной позиции, которая позволяет им добиваться выгодных политических решений, даже воздерживаясь от прямого участия в политике[386]386
  Lindblom, 1977, р. 170–188


[Закрыть]. Большинство действий правительства требует финансирования, а значит, зависимо от наличия достаточных налоговых поступлений. Политика, которая снижает привлекательность инвестиций, может в результате сократить налоговую базу и подорвать возможности правительства по реализации различных других целей. На самом базовом уровне существование государства зависит от развития экономики. Эта структурная зависимость государства от капитала особенно значима для молодых демократий, поскольку функционирование экономики в значительной степени соотносится с консолидацией политического режима[387]387
  Diamond, Hartlyn, Linz, 1999, р. 46–48


[Закрыть].

В-седьмых, бизнес обладает непосредственным доступом к различной информации, которая имеет решающее значение для успешной разработки политического курса: техническим данным, сведениям об издержках производства и стратегии компании. Поскольку эта информация в большинстве своем недоступна для правительств напрямую, предприниматели могут использовать свое преимущество, чтобы влиять на представления политиков о возможных последствиях их решений. Такие информационные привилегии усиливают возможности бизнесменов по получению желаемых политических результатов с помощью лоббизма. Но подобная информационная асимметрия не может использоваться без осмотрительности. Бизнес-акторы обычно ограничены в возможностях злоупотребления информационными преимуществами, ведь иначе они могут подорвать доверие к себе, которое также является важным политическим ресурсом[388]388
  Bernhagen, 2007


[Закрыть].

В той степени, в которой эти факторы увеличивают политический вес бизнеса, они негативно влияют на демократическое равенство и легитимность. Более того, они могут снижать эффективность рыночной экономики и затруднять экономическое развитие общества[389]389
  Olson, 1982


[Закрыть]. В то время как бизнес-ассоциации выполняют позитивную роль и решают проблемы, связанные с провалами рынка и государства, эти же организации могут поддерживать рентоориентированное поведение своих членов, облегчать установление фиксированных цен и другое антиконкурентное поведение, повышать барьеры входа на рынок для новых конкурентов, а также продвигать свои интересы среди высших должностных лиц, выступая от имени группы, которая и без этого более влиятельна, чем остальные члены общества.

Все зависимости от того, насколько большой политической властью бизнесмены обладают в капиталистических демократиях, их влияние может вырасти еще сильнее в связи с процессами экономической глобализации. Увеличение глобальной интеграции рынков еще больше ограничивает круг политических опций, которыми обладают демократически избранные лидеры. Начиная с 1980‑х годов все более свободное международное движение капиталов ведет к сокращению политической автономии правительств и одновременному усилению возможностей предпринимателей в политическом торге. В таких условиях политическим партиям сложнее последовательно реагировать на требования населения; их политические курсы становятся все более похожими, лишая граждан важного инструмента для осуществления значимого выбора при голосовании.

Однако борьба с глобализацией также может ограничить возможности управления спросом или проведения социально-демократической политики, направленной на обеспечение всеобщего благосостояния. Поскольку крупные компании и транснациональные корпорации способны перенести производство или заказать необходимую продукцию в странах с низкооплачиваемой рабочей силой, переговорные возможности профсоюзов сокращаются, ослабляя важный противовес интересам бизнеса. Национальные государства вынуждены создавать для инвесторов прибыльные условия, что вынуждает их отказываться от необходимых, но чреватых издержками мер, и это негативно отражается на «качестве» демократии[390]390
  Morlino, 2004


[Закрыть], приводя к «гонке уступок» между государствами в сфере социальных, экологических, медицинских и связанных с безопасностью труда стандартов.

Появление новых препятствий для повышения доходов вызывает отход государств от принципа всеобщего благосостояния и усложняет задачу выплаты компенсаций проигравшим в результате глобализации. В той степени, в которой глобализация ведет к эрозии власти и эффективности государства, демократия также подвергается опасности, так как современные демократические институты адаптированы прежде всего к уровню государства[391]391
  Cerny, 1999, р. 19


[Закрыть]. В критических случаях эти проблемы могут привести к откату от демократии. «Отток капитала» был назван причиной падения либеральных правительств во Франции в 1925 и 1938 гг., а также сыграл свою роль в развитии фашистского движения в Германии в 1930‑е годы[392]392
  Polanyi, 2001 (1944), р. 25


[Закрыть].

8.4. Ключевые положения

• Рыночный капитализм позволяет гражданам быть экономически независимыми от государства.

• Фирмы и бизнес-ассоциации – это организации гражданского общества, выполняющие ряд полезных общественных задач.

• Бизнес-акторы обладают множеством ресурсов, которые недоступны или которыми в меньшей степени обладают другие группы, что позволяет бизнесу доминировать в политике.

• Экономическая глобализация может ограничивать политический выбор и возможности государств.

Каждое государство должно создать институциональную среду для частной экономической деятельности. И каждому государству также приходится вмешиваться в эту деятельность в большей или меньшей степени. Единственным исключением являются коммунистические системы, в которых большинство экономических активов либо напрямую принадлежит государству, либо организовано в какую-либо другую форму общественной собственности. Но там, где рынки и частная собственность лежат в основе экономической активности, это возможно только потому, что существует политическая власть, которая предоставляет, уважает и защищает эти права и тем самым создает институт рынка. Рынок не является частью «естественного» порядка, который возникает спонтанно при отсутствии политической власти. Без власти, включая и некоторую форму судебной системы или арбитража, рынки практически немыслимы. Их существование и функционирование требуют установления действенных прав частной собственности. Истоки этих прав нельзя найти в моральных принципах или естественном законе; они являются результатом политических решений[393]393
  Sened, 1997


[Закрыть]. Институты и обеспечиваемые ими права вряд ли смогут сохраниться, если не будут учреждаться и внедряться центральными органами, обладающими монополией на использование насилия, т. е. правительствами. Как писал Томас Гоббс[394]394
  Hobbes, 1996 (1651), р. 101


[Закрыть] еще 350 лет назад, «там, где нет организованной принудительной власти, т. е. где нет государства, нет и собственности».

Но нельзя ожидать, что государства создадут и будут защищать права собственности, если они не ожидают получить в ответ каких-либо политических и экономических выгод. Каждое правительство, будь то демократическое или авторитарное, зависит от определенного уровня народной поддержки и экономических ресурсов в форме избыточных доходов (в некоммунистических системах это, как правило, налоговые поступления)[395]395
  В коммунистических государствах налоги также собираются. Однако поскольку доход государства при коммунизме обычно изымается напрямую из производства, главная задача налогообложения – это не увеличивать доходы правительства, а регулировать покупательную способность потребителей.


[Закрыть]. Государства предоставляют гражданам права собственности, чтобы стимулировать большую эффективность и продуктивность. Они надеются получить реальную выгоду от избыточной производительности через увеличение налоговых доходов и повышение политической поддержки со стороны граждан, ставших состоятельными благодаря этим правам. Чтобы максимизировать стимулы к инвестициям и производству, политическим лидерам необходимо давать предпринимателям надежные гарантии, что инвестиции не будут экспроприированы в будущем. Основной механизм, с помощью которого правители могут убедить остальных, что их власть ограничена, это конституционное правление[396]396
  Brennan, Buchanan, 1980


[Закрыть].

Даже в условиях гарантированных прав собственности инвестиции и производство могут находиться ниже оптимального уровня, если их продукты облагаются слишком высокими налогами. Специфический конституционный способ решения данной проблемы – парламентское представительство. Это особенно важно, если общественные интересы гетерогенны. Членам многосоставного сообщества требуется определенный представительный орган, чтобы торговаться от его имени с правительством относительно прав и размеров налогов. Как утверждают Дуглас Норт и Барри Вайнгаст[397]397
  North, Weingast, 1989


[Закрыть], Славная революция в Англии вызвала именно эти перемены. Сократив законодательные и судебные полномочия королевской семьи, она не только ограничила ее способности изменять правила по собственному желанию, но и отменила право королей в одностороннем порядке устанавливать налоги. Таким образом, демократические институты могут защищать капиталистических предпринимателей от избыточного налогообложения.

Парламентское законотворчество, конкурентные выборы и распространение всеобщего избирательного права ведут к расширению социально-экономической базы правительства. Это сокращает вероятность того, что узкие группы интересов будут способны заполучить контроль над законодательной властью и рынками. Специальные группы интересов могут добиться этого путем формирования коалиций и поддержки рентоориентированного поведения друг друга, но при демократии сделать это намного труднее, чем при других политических системах. Более того, верховенство закона и независимость судебной власти ограничивают возможности государственных органов и бюрократов по препятствованию исполнению парламентских решений или их обходу. Таким образом, правление большинства и верховенство закона обеспечивают прочную защиту от деградации капитализма в коррумпированную сеть поддерживаемых государством монополий и отношений политического патронажа. Кроме того, гражданские свободы, необходимые для эффективного функционирования демократического правительства, особенно свобода слова и собраний, также являются частью набора гражданских прав, в высшей степени важных для свободной предпринимательской активности[398]398
  Olson, 1993


[Закрыть]. Как следствие, либеральная демократия представляет уникально подходящее для рыночного капитализма институциональное устройство.

Все это заставляет предположить, что инвесторы должны в первую очередь вкладывать средства в демократию. Хорошим индикатором того, в какой степени государство обеспечивает благоприятные условия для ведения бизнеса, является приток прямых иностранных инвестиций (ПИИ). В самом деле, многие страны, где демократические реформы застопорились (Белоруссия, Камбоджа, Египет, Иордания, Малайзия), были прерваны нестабильностью или этническим насилием (Пакистан, Кения) или вовсе не осуществились (Тунис, Узбекистан, Вьетнам), испытали на себе уменьшение притока или отсутствие роста ПИИ в последние годы[399]399
  UNCTAD, 2002


[Закрыть]. Таким образом, активные на глобальном уровне компании предпочитают больше инвестировать в демократии, чем в автократии. Вместе с тем они не уклоняются от сотрудничества с автократиями, если для этого есть хорошие возможности.

Некоторые недемократические государства развивались весьма успешно в последние десятилетия. Алжир, Судан и Казахстан демонстрировали значительный рост в привлечении ПИИ, несмотря на провал своих попыток установить демократические институты. Это можно объяснить наличием у них значительных запасов природных ресурсов – прежде всего нефти. Ресурсное изобилие благоприятствует развитию «государств-рантье», зависимых от экспортных доходов относительно небольшого числа экономических акторов[400]400
  Beblawi, Luciani, 1987


[Закрыть]. Когда рента может быть получена от эксплуатации природных ресурсов, а не производства или инвестирования, государства обладают возможностью получать легкие доходы от добычи природных ресурсов или даже осуществлять добычу самостоятельно. В любом случае это позволяет им не облагать значительными налогами большое количество разнообразных производителей. Демократизация – это ответ на устремления народа, выраженные в лозунге «нет налогообложению без представительства», но «государства-рантье» обходятся как без первого, так и без второго[401]401
  Huntington, 1991, р. 65


[Закрыть]. Эта логика может частично объяснить устойчивость авторитаризма в богатых государствах Ближнего Востока и Северной Африки, где деспотические режимы финансируют свое правление с помощью нефтяных доходов (см. также гл. 21 наст. изд.), и недостатки демократий в Нигерии, России и Венесуэле. Произведя статистический анализ, Майкл Росс[402]402
  Ross, 2001


[Закрыть] доказал существование отрицательной корреляции между экспортом природных ресурсов и демократией.

С проблемой налогообложения связаны и вопросы перераспределения. Хотя демократии с меньшей вероятностью, чем автократии, налагают дополнительные налоги на производителей, демократизация, ведущая к расширению участия масс в политике, может способствовать установлению более высоких налогов для богатых, т. е. предпринимателей. Во всех капиталистических обществах реальное распределение доходов и богатства таково, что медианный доход меньше среднего дохода, в то время как политика в демократиях обычно определяется избирателями с медианными предпочтениями[403]403
  Downs, 1957


[Закрыть], как правило, имеющими как раз медианные доходы. По мере того как государство демократизируется и расширяет возможности политического участия для больших групп населения, положение медианного избирателя сдвигается вниз по шкале распределения доходов. В абсолютной демократии средний избиратель будет поддерживать более высокий уровень налогообложения для богатых и экономическое перераспределение. Таким образом, демократизация приводит на избирательные участки большее число граждан с доходами ниже среднего уровня, и они могут оказывать давление на правительство, чтобы оно осуществляло перераспределение доходов от богатых к бедным[404]404
  Meltzer, Richard, 1981


[Закрыть].

Эта логика выглядит убедительной. В самом деле, тот факт, что с помощью перераспределения в демократиях может сократиться экономическое неравенство, означает, что «кривая Кузнеца» сама по себе вызвана демократизацией, а не демократизация происходит в результате сокращения неравенства в правой половине этой кривой. Анализируя историю демократических и социально-экономических реформ в Великобритании, Франции, Германии и Швеции, Д. Асемоглу и Дж. Робинсон[405]405
  Acemoglu, Robinson, 2006


[Закрыть] выявили, что демократизация привела к сокращению неравенства в доходах. Вместе с тем анализ в более широком масштабе показывает, что однозначных доказательств этому нет. Так, М. Росс[406]406
  Ross, 2006


[Закрыть] обнаружил, что демократия может и не быть выгодной для бедных, как это предполагает указанная модель. Например, нижние 20 % населения капиталистических демократий не получают от демократии никаких преимуществ. Будучи самой многочисленной и обладающей правом голоса группой, бедные все равно не решаются отбирать состояние у богатых. Этот феномен иногда называют «парадоксом перераспределения». Для его объяснения был предложен целый ряд теорий, включая описанный выше, согласно которому бизнес-акторы могут оказывать определяющее влияние на политический процесс в капиталистических демократиях[407]407
  Хороший и краткий обзор сделан А. Пшеворским[1092]1092
  Przeworski, 1999, р. 40–43


[Закрыть].


[Закрыть].

Налогообложение и перераспределение – это не единственные способы, с помощью которых правительства могут вмешиваться в деловую активность. Они также регулируют ряд сфер, включая воздействие производства на окружающую среду, трудовые права, корпоративное управление, права потребителей и многое другое. Все это имеет для бизнеса как выгоды, так и издержки. Более того, правительство часто является важным потребителем производимых бизнесом товаров, начиная от скрепок для бумаги, используемых государственными чиновниками, и заканчивая высокотехнологичными системами вооружений. Во многих из этих сфер регулирования диктатуры могут превосходить демократии, которым приходится отвечать на политические требования потребителей, защитников окружающей среды и рабочих. И все же, хотя у автократий нет этих ограничений, они обычно не способны создать более привлекательные условия для бизнеса. Причина этого заключается в искажении потоков информации в авторитарных системах: без получения более-менее объективной информации обо всех секторах бизнеса они не могут разработать регулятивную среду, в которой различная экономическая активность могла бы процветать.

8.5. Ключевые положения

• Либеральная демократия обеспечивает благоприятное институциональное устройство для рыночного капитализма.

• Демократизация менее вероятна в государствах, опирающихся на добычу природных ресурсов.

• Хотя демократия предоставляет бедным право отчуждения у богатых, они не используют его в той степени, которая бы позволила ликвидировать существующее неравенство.