Текст книги "Ключевая улика"

11

Причина смерти в предварительном отчете о вскрытии указана как неустановленная, род смерти тоже. Не установлена и Не установлен. В судебной медицине это то же самое, что «сухая игра» в бейсболе – иннинг за иннингом ни одна из команд не может открыть счет, и в конце концов матч прекращается из-за дождя, темноты или чего-то еще. Ни тем ни другим очков такая ничья не дает.

Смерть – дело другое, и мне всегда не по себе, когда я не могу найти ответ. А ведь я знаю, что он есть. Но бывают случаи, когда судмедэксперты, как мы с Колином Денгейтом, вынуждены признать, что потерпели неудачу. Мертвые молчат, и нам ничего не остается, как выдать то, что представляется наиболее вероятным с медицинской точки зрения, даже если сами не вполне в это верим. Мы отдаем покойника и личные вещи тем, кто, идя за нами, будет улаживать юридические вопросы, заниматься страховкой, организовывать похороны и жить дальше. В случае с Барри Лу Риверс ее просто выписали из морга и похоронили на кладбище для бедняков и бродяг, потому что забрать ее никто не пожелал.

Составляя окончательный отчет, Колин кое-что поправил, записав, что имела место так называемая внезапная смерть, вызванная инфарктом миокарда, а род смерти определил как естественный. Именно это и записано в свидетельстве о смерти. Это обычный диагноз, который ставят на основании поражения венечных артерий. Шестьдесят процентов левой передней нисходящей артерии, двадцать процентов правой. Огибающая коронарная артерия чистая. Женщина ожидала казни, и в какой-то момент, после последнего приема пищи – сэндвич с тунцом, жареная картошка и пепси-кола, – у нее появилась одышка, слабость, потоотделение, ощущение усталости, то есть симптомы, интерпретированные как приступ паники. Предположение о приступе паники подтвердилось при вскрытии – в желудке обнаружилась непереваренная пища. Сильный стресс или страх – и переваривание прекращается.

Принимая во внимание все данные, получается, что Барри Лу Риверс умерла от обширного инфаркта в 19.15, то есть за неполных два часа до введения ей смертельной инъекции. Пока я просматриваю материалы, Джейми раскладывает нашу еду по большим белым подносам и рассказывает о семье Джорданов. Она хочет получить как можно более полное и точное заключение по всем собранным на месте преступления уликам, и ей нужна моя помощь.

– Насчет ран и всего прочего тебе следует обратиться к Колину, – напоминаю я. – Он выезжал на место преступления, проводил вскрытие. Очень компетентный судмедэксперт. Ты пробовала обсудить дело с ним?

– Преступник один. Лола Даггет. Дело закрыто, – отвечает Марино. – Примерно так нам все и говорят.

Джейми достает бокалы, а я вспоминаю, как держался Колин на презентации этого дела, проводившейся несколько лет назад на конференции Национальной ассоциации судебно-медицинских экспертов в Лос-Анджелесе. Жестокое убийство доктора Кларенса Джордана, его жены, Глории, и их двух маленьких детей, Бренды и Джоша, возмутило и глубоко его опечалило. Тогда мнение Колина сводилось к тому, что все эти злодеяния совершил один человек – девушка-подросток, которая через несколько часов после убийств стирала в душевой приюта окровавленную одежду. Возникшие впоследствии версии и слухи, согласно которым у Лолы был некий загадочный сообщник, Колин назвал выдумкой адвокатов.

– Я была в его лаборатории лишь один раз, несколько недель назад, – говорит Джейми. – Он даже не вышел из кабинета, чтобы встретить меня, а когда я все же к нему попала, не поднялся из-за стола.

– Как говорится, насильно мил не будешь, но мне трудно представить, чтобы Колин сознательно преуменьшил способность прокурора получить требуемую информацию. – На самом деле я хочу сказать, что Джейми есть Джейми, хуже того, она из Нью-Йорка и воспринимается здесь как северный агрессор, считающий всех южан, особенно жителей небольших городов, отсталыми, упертыми, бесчестными и несколько туповатыми.

Подозреваю, что такое ее отношение проявляется и в общении с Колином, который вырос в здешних краях и придерживается здешних традиций – например участвует в исторических реконструкциях событий Гражданской войны и ирландских парадах в День святого Патрика.

– Закон обязывает его предоставить тебе все материалы, которые могут послужить доказательству невиновности.

– Добровольно он ничего мне не дал.

– Он и не обязан давать тебе что-то добровольно.

– Думает, что я ищу кого-то, кто поддержал бы альтернативную версию.

– А почему бы ему так и не думать, если именно этим ты и занимаешься, – отвечаю я. – Ты делаешь то, что и должен делать любой хороший адвокат. Мне только не сказали, как и почему так получилось. Ты ушла из офиса окружного прокурора и вдруг оказалась в противоположном лагере, представляешь Лолу Даггет. А чем тебе интересно дело Барри Лу Риверс?

– Жестокое и необычное наказание. – Джейми разливает вино. – Барри Лу была так испугана ожиданием казни в камере смертников, что умерла от сердечного приступа. Кому пришло в голову дать ей перед казнью именно то, чем она травила своих жертв? Ей самой? Если да, то почему? Выказать сожаление? Или продемонстрировать его отсутствие?

– У нас нет результатов анализа, чтобы ответить на этот вопрос.

– Сомневаюсь, что меню составляла сама приговоренная, – не отступает Джейми. – Думаю, цель была в том, чтобы измотать ее ожиданием, страхом перед казнью, перед этой каталкой, перед исполнителями, которые, может быть, приготовили для нее что-то особенное. Да, у Барри Лу Риверс случился приступ паники. Ее буквально запугали до смерти.

– Не знаю, можно ли говорить, что ее пытали. Думаю, ты тоже не знаешь об этом, если только кто-то, кто сам в этом участвовал, не признался. И мне еще вот что любопытно: откуда у тебя такой внезапный интерес? – напрямик обращаюсь я к Джейми. – Почему ты вдруг с таким усердием взялась защищать людей, которых еще недавно без сожаления отправляла в тюрьму?

– Это случилось не вдруг. Обсуждения ведутся уже довольно давно. Проблемы с Фарбманом и… в общем, это длится дольше, чем ты могла бы подумать. В конце прошлого года я предупредила Джо, что подыскиваю другие варианты, что хочу заниматься приговорами, вынесенными по ошибке.

– Старина Джо Нейл по кличке Всех-на-виселицу, – вставляет Марино, листая страницы другого отчета. – Хотел бы я быть мухой на стене, когда ты сказала ему это, – говорит он Джейми.

Джозеф Нейл – окружной прокурор Манхэттена, бывший босс Джейми, человек, не слишком расположенный к тем отдельным личностям или организациям, кто посвятил себя освобождению ошибочно обвиненных. Большинство прокуроров, если они искренне преданны своему делу, терпеть не могут юристов, избравших своей целью бороться с несправедливостью, причиненной другими юристами и теми, кого они привлекли в качестве экспертов.

– Я также проинформировала его о том, что уже контактирую с людьми, работающими по проекту «Невиновность», – продолжает Джейми.

– Здесь, в Джорджии? – уточняю я.

– Это общенациональный проект со штаб-квартирой в Нью-Йорке. Я знакома с Кертисом Робертсом, к нему и обратилась.

– Значит, Леонард Браззо не знал, что за приглашением встретиться с Кэтлин Лоулер стояла ты. И следовательно, я этого тоже не знала.

– Сейчас у меня идут переговоры с несколькими фирмами. – Джейми как будто и не слышит моих слов. – Надо сократить список. Многое зависит от того, где я захочу жить.

– Нисколько не сомневаюсь, что выбор фирмы будет определяться тем, как пойдет дело Лолы Даггет, – говорю я.

– Фирма должна быть достаточно большая и иметь офисы на Юге и Юго-Западе. – Она подает мне бокал вина. Марино получает диетическую колу. – Смертную казнь предпочитают в «красных» штатах[13]13
  «Красные» штаты – те штаты, которые на электоральной карте США традиционно отмечаются красным цветом, т. е. голосуют за Республиканскую партию. «Синие» голосуют за Демократическую партию. (Прим. перев.)


[Закрыть], но переезжать в Техас или Алабаму у меня желания нет. Отвечу на твой вопрос, как я вышла на дело Лолы Даггет. Она написала несколько писем в проект «Невиновность» и адвокатам, работающим по схожим делам бесплатно. Письма были очень невнятные, их положили, как говорится, в дальний ящик, где они и лежали до прошлого ноября, когда Верховный суд Джорджии отказал в продлении отсрочки по исполнению приговора, чем привлек к делу внимание нескольких общественных организаций. Затем здесь же, в Джорджии, при исполнении смертного приговора произошел инцидент, вызвавший серьезную озабоченность и подозрения в том, что казнь была намеренно жестокой. Меня спросили, не возьмусь ли я за дело Лолы Даггет, поскольку им представлялось, что участие женщины принесет больше пользы, – продолжает Джейми. – Лола не очень-то склонна сотрудничать с мужчинами и вообще не доверяет им из-за того, что в детстве подверглась насилию со стороны отчима. Я сказала, что подумаю. О том, что это дело будет как-то связано с тобой, я тогда даже не подозревала и изучать материалы начала еще до нападения на тебя Доны Кинкейд.

– Никакой связи с Лолой Даггет я и не вижу, если не считать того, что ее содержат в одной тюрьме с Кэтлин Лоулер, биологической матерью Доны Кинкейд. Хотя, если верить Кэтлин, Лола относится к ней враждебно.

– Большинство дел, которые изучаются сейчас общественными организациями, касаются заключенных, отбывающих срок в тюрьмах Джорджии, Вирджинии, Флориды и других «красных» штатов. – Джейми гнет свою линию и словно не слышит меня. – Многие из них получили приговор на пожизненное заключение. Есть там и те, кто приговорен к смерти из-за небрежно проведенной экспертизы, ошибочного опознания, самооговора. Женщин, ожидающих смерти, немного. В Джорджии такая одна – Лола Даггет. Всего по стране их пятьдесят шесть. Женщин-юристов с таким опытом, как у меня, не так уж и много.

– Ты не отвечаешь на мой вопрос. – Я не собираюсь позволить ей скрыться за общими рассуждениями и звонкой риторикой. – Дальше ты объяснишь, что тебе хотелось бы побывать в тех или иных местах, и расскажешь о возможных преимуществах работы на крупную фирму.

– Как вы, наверное, заметили, обеденного стола у меня нет, так что давайте устраиваться в гостиной. Вы оставайтесь на местах, а я все подам. – Джейми приносит подносы, и взгляд ее синих глаз обращается наконец ко мне. – Я рада, Кей, что ты сюда добралась. Извини за неудобства и путаницу.

Это надо понимать как извинение за ложь. Она сожалеет, что обманом привлекла меня к делу, успех в котором сделает ей рекламу на новом поприще адвоката по уголовному праву. А успех – это освобождение самого известного в Джорджии убийцы, единственной в штате женщине, ожидающей смертной казни. Думать о какой-то ловушке не хочется, но присутствие амбиций и других мотивирующих факторов я уже чувствую. Желание исправить допущенную ошибку, восстановить справедливость, конечно, присутствует, но не это главное. Джейми нужна власть. Она хочет восстать из пепла после того, как ее выставили из нью-йоркской прокуратуры, хочет обрести влияние, чтобы сокрушить потом своих врагов, Фарбмана и других, список которых, возможно, довольно внушителен.

– Нельзя мне пить диетическую колу, – объявляет Марино, приступая к еде. – Хотите верьте, хотите нет, но искусственные подсластители способствуют ожирению.

– Хочу обратить твое внимание на два пункта, – говорит Джейми, усаживаясь на диване с тарелкой суши. – Будь осторожна. Мы обе знаем, что это за дело. Когда копы и ФБР берутся за что-то, правосудие отступает на второй план. Для них главное – успех. Слава, заголовки, повышения по службе. – Она протягивает руку за бокалом вина.

– Спасибо за предупреждение, но мне твоя помощь не нужна.

– Боюсь, ты заблуждаешься. Вообще-то нужна. Как и мне твоя.

– Белый сахар и поддельный сахар. – Марино смотрит на меня. – Я лучше воздержусь.

– По-моему, ты настроила Колина против себя. – Я констатирую очевидное. – Он бывает упрям, но свое дело выполняет хорошо. Пользуется уважением и коллег, и правоохранителей. А еще он настоящий джентльмен-южанин и при этом ирландец до мозга костей. Ты должна знать, как работать с такими людьми.

– Не привыкла, чтобы меня воспринимали как пустое место. – Джейми ловко орудует палочками. – В этом смысле я, можно сказать, немного избалованная. И для криминалистов, и для детективов прокурор – уважаемый человек. И вот сюрприз – тут на меня смотрят как на врага. – Она подхватывает с тарелки кусочек маринованного имбиря и ролл с тунцом.

– Не на врага, а на адвоката защиты. И по-моему, неправильно думать, что те из нас, кто посвятил себя поиску истины, всегда на стороне обвинения.

– Колина задевает, что я намерена вытащить Лолу из тюрьмы. Случай с Барри Лу Риверс, подтверждающий, что администрация женской тюрьмы штата превратила казнь в непомерно жестокое наказание, его не интересует. А ведь то же самое сделают и с Лолой Даггет, ее заставят страдать. И это притом что в тюрьму она угодила, едва достигнув совершеннолетия. Это тем более возмутительно, что Лола Даггет невиновна. Колину кажется, что я ставлю под сомнение сделанные им выводы.

– Так оно и есть. Но мы привыкли.

– Ему это не нравится.

– Может быть, ему не нравится, как ты это делаешь.

– Я знаю и другой подход. – Она улыбается, но глаза остаются холодными.

– Ты сочла своим долгом предупредить меня о том, что кто-то распространяет обо мне ложь, что кто-то настраивает против меня федералов, и я тебе признательна. Но это не quid pro quo[14]14
  Услуга за услугу (лат.).


[Закрыть].

– Может, у тебя тут где-нибудь и «шарп» припрятан? – обращается к Джейми Марино. Биск с креветками и половину жареной картошки он проглотил с такой жадностью, словно целый день ходил голодный.

Джейми обмакивает в соевый соус очередной ролл.

– Извини, не подумала, надо было взять тебе что-нибудь безалкогольное. – Она снова поворачивается ко мне. – Я еще раньше хотела ввести тебя в курс дела, сказать, что с юридической и профессиональной стороны все складывается не в твою пользу, и поговорить, как оно и принято, неофициально, за обсуждением других вопросов.

– Ты попросила заключенную передать мне номер своего сотового, чтобы я позвонила тебе по платному телефону. По-твоему, это входит в понятие «так принято»? – Я пробую эскалоп.

– Да, Кэтлин получила от меня такую инструкцию.

– А если она кому-то скажет?

– Кому она скажет?

– Кому-то из охранников. Другой заключенной. Своему адвокату. Заключенные ведь любят поболтать.

– Да кому какое дело! – Марино приканчивает жареные на барбекю креветки и вытирает салфеткой рот. – Тебе не из-за тех, кто в тюрьме, стоит беспокоиться. – Он открывает еще один пакетик с кетчупом. – Тебе из-за ФБР стоит беспокоиться. Им вряд ли понравится, что Джейми держит тебя в курсе всего, что они делают. Им ведь, когда очередь дойдет до тебя, важен элемент внезапности. Ладно, мне надо заняться фургоном. Может, и упаковку «шарпа» прихвачу.

Марино прав, ФБР не обрадуется, узнав, что меня предупредили заранее. Но теперь уже слишком поздно. Сюрприза не будет, даже если я не вполне понимаю, в чем меня обвиняют. Наиболее вероятным представляется такой вариант, при котором Дона Кинкейд и ее защита выдвинут против меня некое ложное обвинение. Такое в моей практике уже бывало и наверняка еще будет. Без всяких на то оснований меня обвинят в ненадлежащем поведении, всевозможных нарушениях и сомнительных поступках. Речь может пойти о фальсификации свидетельств о смерти и результатов лабораторных анализов, путанице с уликами. В таких делах кто-то всегда чем-то недоволен. Как показывает статистика, в пятидесяти процентах случаев одна из сторон бывает чрезвычайно недовольна.

– Напомни мне в следующий раз, – говорит Джейми Марино, – чтобы я обязательно взяла твое любимое. «Шарп», «баклер» или «бек». Неподалеку отсюда, на Дрейтоне, есть магазинчик с безалкогольным пивом. Извини, что не подумала об этом раньше.

– С какой стати кому-то об этом думать, если кроме меня эту разведенную бурду никто и не пьет? – Марино поднимается, и кожаная обивка похрустывает, как будто кресло обито пергаментом. – Дай мне парковочный талончик, – обращается он ко мне. – Я вот думаю, похоже, все-таки генератор барахлит. Где бы только механика найти в такое-то время. – Он смотрит на часы, потом на Джейми. – Ладно, пойду.

Я достаю из сумочки и подаю ему парковочный талон. Марино идет к двери, открывает ее, и сигнализация отзывается громким щебетанием. Снова думаю о доме Джорданов: неужели сигнализация в ту ночь и впрямь была отключена, и если да, то почему? Неужели они были такие легкомысленные? Знал ли убийца, что сигнализация не сработает, или ему просто повезло?

– Будешь уходить, позвони, я за тобой заеду, – говорит Марино. – Либо на фургоне, если починят, либо такси возьму. Я сегодня тоже в «Хайатте», на том же этаже.

Спрашивать, откуда ему известно, на каком я этаже, бессмысленно.

– Сумку для тебя я собрал, – добавляет он. – Полевая одежда, кое-что еще – ты же не планировала задерживаться. Заброшу в твой номер, ладно?

– Ладно.

– Если у тебя еще и запасной ключ найдется, будет совсем просто.

Я снова встаю и подаю ему ключ от номера. Марино уходит, и мы с Джейми остаемся вдвоем. Подозреваю, так и планировалось, поиски безалкогольного пива и ремонт фургона, когда все мастерские уже закрыты, – это только предлог. Скорее всего, Джейми заранее проинструктировала его уйти, когда поест, а может быть, подала какой-то сигнал, которого я не заметила. Выходит, когда Марино уезжал якобы в Бостон, он отвозил мою сумку. Сомнений нет – мои сегодняшние посиделки в квартире Джейми планировались заранее и самым тщательным образом.

Она сбрасывает синие кожаные туфли, встает с дивана и бесшумно идет по сосновому полу в кухню – за бутылкой вина. Говорит, что у нее есть приличный скотч, если я хочу чего-то покрепче.

– Мне не надо. – Я уже знаю, что будет завтра.

– А я думаю, чем крепче, тем лучше.

– Нет, спасибо. Мне не надо, а ты как хочешь.

Джейми открывает шкафчик и достает бутылку «Джонни Уокер блю».

– Что ФБР и кто там еще собрали на меня?

– Я так считаю, что действовать надо на опережение, – произносит она, словно отвечая на какой-то другой вопрос. – Лично я на веру никогда ничего не принимала.

Джейми ловко сворачивает металлический колпачок. Мне плохо верится, что она купила дорогой скотч, чтобы пить его в одиночку. Может, рассчитывала, что засидится со мной за полночь и я расслаблюсь, потеряю бдительность и соглашусь на все, что она предложит?

– Перцепция [15]15
  Познавательный процесс, формирующий субъективную картину мира.


[Закрыть] может быть смертельным оружием. Возможно, они на это и рассчитывают.

– Кто и на что рассчитывает? – спрашиваю я, потому что, по-моему, если кто-то на что-то и рассчитывает, так это Джейми.

12

Щедро плеснув себе чистого, безо льда, скотча, Джейми возвращается из кухни – в одной руке бутылка вина, в другой стакан.

– Дона Кинкейд. Ее адвокаты. По их версии, случившееся с Доной следует квалифицировать как самозащиту. Только защищалась не ты, а она.

– Предсказать ее тактику нетрудно, – говорю я. – Джек забил до смерти Уолли Джеймисона в ноябре прошлого года, Джек выстрелил в голову шестилетнему Марку Бишопу из пневмомолотка, Джек убил аспиранта МТИ Илая Зальца и наконец покончил с собой из собственного оружия. Все Джек, мой ненормальный заместитель, который уже никак не может себя защитить.

– А потом ты, его ненормальный босс, напала на Дону Кинкейд. – Джейми садится, ставит на стол стакан, и я чувствую запах торфа и жженых фруктов.

– Что она может сочинить нечто в таком духе, меня не удивляет. Хотелось бы услышать, как она объясняет свое присутствие на моем участке, в гараже, ночью и как попала туда, предварительно отключив сенсор движения на подъездной дорожке.

– В твой дом она пришла, чтобы забрать свою собаку. У тебя была ее борзая, и Дона хотела ее вернуть.

– Ох, пожалуйста… – Я раздраженно машу рукой.

– Ранее в тот же день, работая на месте преступления, ты взяла из подвала Джека инжекторный нож…

– Нож пропал задолго до того, как я туда попала, – нетерпеливо прерываю я Джейми. – Полиция даст показания, что они нашли пустой футляр и капсулы с углекислым газом, вот и все.

– Полиция заинтересована в обвинительном приговоре, ведь так? – Она подливает мне вина. – К Доне Кинкейд у них отношение предвзятое, так? Дополнительное осложнение – участие в деле твоего мужа, сотрудника ФБР. Где же тут беспристрастность и объективность?

– То есть получается, что Бентон мог взять нож с места преступления или знает, что это сделала я, и его показаниям нельзя доверять? Или кто-то из нас мог сфальсифицировать улики и препятствовать правосудию? – Мне трудно понять, на чьей она стороне, но ощущение такое, что не на моей.

– Речь не обо мне и не о том, что имею в виду я, а о том, что скажет Дона.

– Не вполне понимаю, как ты можешь знать, что она скажет.

– Дона будет утверждать, что ты, ожидая в тот вечер ее появления на твоем участке, специально надела бронежилет. Ты нарочно взяла с собой неработающий фонарик и ослабила патрон сенсора движения у гаража, чтобы заявить потом, что ты ничего не видела, что наугад, инстинктивно, отмахнулась металлическим фонариком, а на самом деле именно ты и устроила засаду Доне.

– Фонарик был старый, и я даже не проверила его, выходя из дома. А следовало бы. И конечно, не я вывернула патрон сенсора движения. – Я уже с трудом сдерживаю раздражение.

– Ты приготовилась и ждала, когда она придет за Соком. – Джейми устраивается поудобнее, кладет на колени подушечку, а на нее руки.

– И как можно поверить, что она связалась со мной и спросила, можно ли заскочить за собакой, если ее уже искали и полиция, и федералы? Это же нелогично!

– Он не знала, что ее кто-то ищет. Даже не думала, что ее будут искать, потому что ничего плохого не делала. Вот что будет утверждать Дона.

Джейми берет свой стакан. Дорогой скотч в дешевом стакане отливает золотом. Она уже немного опьянела.

– Дона скажет, что ее любимая борзая, обученная матерью и переданная ее заботам, была в доме отца, в Салеме. Дона скажет, что ты забрала пса с собой, украла, а она хотела его вернуть. Скажет, что ты напала на нее, что ей удалось отобрать у тебя нож, но при она сильно порезалась, лишилась кончика пальца и повредила нерв и сухожилие, а потом ты еще ударила ее по голове тяжелым железным фонариком. Она скажет, что, если бы в гараж не вошел Бентон, ты добила бы ее.

– Дона все это скажет или уже сказала? – Я отставляю тарелку и смотрю на Джейми. Аппетит поубавился и забился в уголок – до утра не беспокоить. Кусок в горло не лезет.

Будь я не в курсе дела, решила бы, что Джейми Бергер и Дона Кинкейд действуют заодно и вместе заманили меня в Саванну, чтобы все это сказать. Но это не так.

– Скажет и уже сказала. – Джейми подцепляет палочками салат из водорослей. – Сказала своим защитникам, рассказала в письмах Кэтлин Лоулер. Заключенные имеют право писать другим заключенным, если они родственники. Дона не глупа и Кэтлин в письмах называет «мамой». «Дорогая мама» – так начинаются письма, а заканчиваются – «твоя любящая дочь».

– Кэтлин ей тоже писала? – интересуюсь я.

– Говорит, что нет, но ей верить нельзя. Тебе это вряд ли понравится, Кей, но Дона Кинкейд свою роль играет хорошо. Блестящий ученый, потерявший способность пользоваться рукой, перенесший эмоциональное и психологическое потрясение и страдающий от травмы и сотрясения мозга вследствие значительного ушиба головы с продолжительным патологическим действием.

– Симуляция.

– Милая, очаровательная, а теперь еще и страдающая диссоциативным расстройством. Галлюцинации, нарушение когнитивной функции. Поэтому ее и определили в Батлеровский центр.

– Притворство.

– Адвокаты обвинят во всем этом тебя, так что жди гражданского иска. И твое сегодняшнее свидание с ней, как и прошлое общение, на мой взгляд, не пойдет тебе на пользу. Твое поведение выглядит сомнительным.

– Свидание устроила ты, – напоминаю я – пусть не считает меня идиоткой. – Я здесь я нахожусь из-за тебя.

– Ну, насильно тебя никто сюда не тащил.

– В этом не было надобности. Ты знала, что я приеду, и подставила меня.

– Я, конечно, допускала, что ты приедешь. И рекомендую никаких контактов с Кэтлин в будущем не поддерживать. Никаких. – Джейми инструктирует меня так, словно уже стала моим адвокатом. – Уголовное преследование тебе вряд ли грозит, но меня беспокоит гражданский иск. – Она уже рисует пугающие сценарии. – Грабитель поранился, опустошая твой дом, и требует компенсации. Все подают в суд друг на друга. Новый общенациональный бизнес, неизбежное последствие каждого уголовного деяния. Сначала тебя пытаются ограбить, изнасиловать или убить. Кому-то даже удается это сделать. А потом на тебя подают в суд. Для ровного счета. Я не сгущаю краски и не стараюсь тебя запугать. – Джейми кладет палочки и салфетку на пустую тарелку.

– Именно этим ты и занимаешься.

– Думаешь, я блефую?

– Я этого не сказала.

– Когда ко мне в квартиру пожаловали фэбээровцы, они спрашивали, замечала ли я у тебя склонность к насилию, психологическую неустойчивость или какие-то другие вызывающие беспокойство черты. Правдива ли ты? Не злоупотребляешь ли алкоголем или наркотиками? Не хвастала ли ты, что можешь совершить идеальное убийство?

– Разумеется, я никогда ничем подобным не хвастала. И случившееся в моем гараже происшествие было далеко не идеальным.

– Значит, ты признаешь, что хотела убить Дону Кинкейд.

– Признаю, что, если бы предполагала, что на меня нападут, вооружилась бы кое-чем получше фонарика, который нашла в кухонном столе. Признаю, что ничего бы не случилось, будь я более внимательной, сосредоточенной и бодрой.

– Они спрашивали, знаю ли я что-нибудь о твоих отношениях с Джеком Филдингом, – продолжает Джейми. – Были ли вы любовниками, не испытывала ли ты к нему противоестественной привязанности, не чувствовала ли себя отвергнутой им и не подвержена ли приступам ярости.

Она снова прикладывается к стакану, и мне уже хочется составить ей компанию. Но это было бы не слишком разумно. Я не могу позволить себе открыться больше, чем уже открылась, или быть завтра в плохой форме.

– И это они рассказали тебе сказку насчет самообороны?

– Нет, на это их щедрости не хватило. ФБР умеет добывать информацию, но не склонно платить за услуги. Они не объяснили, почему расспрашивают о тебе.

– Это не quid pro quo, – повторяю я.

– Я подумала, что ты захочешь помочь женщине, которой грозит смертная казнь за преступление, которого она не совершала. Тем более, оказавшись в сходном положении ложно обвиненной в убийстве или покушении на убийство, – многозначительно добавляет она.

– Мне не нужно напоминать о долге ложным обвинением в преступлении.

– Лолу ожидает страшная смерть. Ни безболезненной, ни мягкой ее не сделают. Доктора Кларенса Джордана в Саванне знали и уважали. Он был хорошим, щедрым и отзывчивым человеком, добрым христианином. Бескорыстно помогал неимущим, работал волонтером на «скорой помощи», в бесплатных столовых на День благодарения и Рождество. Некоторые даже называли его святым.

Может быть, святые и не думают о сигнализации. Интересно, сам ли он ее установил, или это сделал предыдущий владелец исторического особняка?

– Ты знаешь что-нибудь о сигнализации в доме Джорданов? – спрашиваю я.

– В ту ночь она, похоже, не сработала.

– И тебе не интересно почему?

– Интересно.

– Лола это как-то объяснила?

– В дом она не проникала, – напоминает Джейми. – Поэтому правдоподобного объяснения у меня нет.

– Кто-нибудь пробовал выяснить, как часто доктор Джордан не включал сигнализацию?

– Тех, кто мог бы прояснить ситуацию, в живых не осталось. Но я поручила Марино проверить и это помимо прочего.

– Если сигнализация была в рабочем состоянии и соединена телефонной линией с охранной компанией, то в журнале должны быть записи о том, как часто ее включали и отключали. Должны быть отметки о ложном срабатывании, помехах на линии, все, что указывало бы на то, что Джорданы пользовались ею и вносили ежемесячную плату.

– Хорошо, что ты обратила на это внимание. В материалах, которые я изучала, удовлетворительного ответа на эти вопросы не нашлось.

– Ты разговаривала со следователем?

– Спецагент БРД Билли Лонг вышел в отставку пять лет назад. Говорит, все изложено в его отчетах.

– А лично ты с ним разговаривала?

– Марино разговаривал. По словам следователя Лонга, система в ту ночь не была включена. На основании этого сделали вывод, что Джорданы не проявляли должного внимания к вопросам безопасности. И что они устали от ложных тревог.

– Настолько устали, что отключили сигнализацию полностью и не включали даже на ночь? По-моему, это уже немножко чересчур.

– Отчасти их можно понять. Двое пятилетних детей, сама представь, что там творилось. Дети открывают двери, и каждый раз срабатывает сигнализация. После того как несколько раз приедет полиция, тебе это все надоест и ты просто перестанешь ее включать и поставишь замок. Теперь новая проблема – ты постоянно беспокоишься, что дети не смогут выйти, если случится пожар. Начинаешь оставлять в замке ключ и тем самым даешь злоумышленнику возможность разбить стекло, просунуть руку и открыть дверь изнутри.

– И на чем же основаны все эти объяснения предполагаемой легкомысленности Джорданов?

– На тогдашних выводах спецагента Лонга, – отвечает Джейми, и я чувствую, как все глубже погружаюсь в дело, заниматься которым мне совсем не следует.

– Легко делать такие выводы, когда уверен, что дело уже раскрыто.

– Да, – соглашается Джейми. – На окровавленной одежде, которую Лола Даггет стирала в приютской душевой, нашли ДНК Джорданов.

– Теперь понятно, почему ни БРД, ни прокуратура не стали детально вникать в вопрос с сигнализацией.

– А мне вот интересно, почему ты так прицепилась к этой сигнализации? – Джейми снова берет стакан.

– От того, знал преступник, в каком режиме находится сигнализация, или не знал, зависит многое, – говорю я, делая еще один шаг в опасном для меня направлении. – Ты случайно не знаешь, можно ли было увидеть панель снаружи? То есть мог ли злоумышленник посмотреть через стекло и увидеть, включена сигнализация или нет?

– По фотографии определить трудно. Но, возможно, кто-то снаружи мог посмотреть через стекло и увидеть, какой на панели огонек, красный или зеленый, и таким образом определить, в каком состоянии находится сигнализация.

– Эти детали очень важны, – объясняю я. – Они многое говорят о самом преступнике. Выбрал ли он дом Джорданов случайно? Разбил ли стекло на двери наугад, решив, если сигнализация сработает, просто дать стрекача? Или знал, что сигнализацию, скорее всего, не включат? Видел ли, что она не включена? Дом Джорданов, надо полагать, еще цел?

– Кухню уже перестроили. Не знаю, поменяли там еще что-нибудь или нет, но есть пристройка, которой точно не было в то время. Старую дверь в кухню заменили на более прочную. Нынешний владелец пользуется услугами охранной компании «Саузерн аларм». На участке – предупредительные таблички, на окнах – стикеры.