Текст книги "Ключевая улика"

– Кто бы сомневался.

– Никакой информации относительно охранной системы в доме Джорданов мы не нашли, знаем только, что компания называлась «Саузерн кросс секьюрити».

– Впервые слышу.

– Небольшая местная фирма, специализируется на установке охранных систем в исторических зданиях, где главная забота – не повредить оригинальные деревянные части и все такое. – Джейми прикладывается к стакану. – Несколько лет назад, когда экономика легла набок и цены на недвижимость, особенно на старинные особняки, рухнули, компания обанкротилась. Сейчас многие из этих домов либо кондоминиумы, либо сдаются под офисы.

– Это все Марино раскопал?

– Какая разница, кто раскопал?

– Я потому спрашиваю, что он опытный и дотошный следователь. На ту информацию, что добыл Марино, как правило, можно положиться.

Джейми смотрит на меня так, словно я сказала что-то сомнительное. Хочет проверить, не ревную ли я. Думает, я огорчена из-за того, что Марино здесь и собирается уйти со своей должности в ЦСЭ. Может быть, она даже испытывает тайное удовлетворение оттого, что увела у меня Марино. Но никакой ревности у меня нет. Я лишь огорчена, что она обрела такое сильное влияние, которым уж точно не воспользуется во благо. Я не доверяю Джейми ни в отношении Марино, ни в отношении кого-либо другого.

– Ты не спрашивала о сигнализации Колина Денгейта? Может быть, он слышал что-то от следователей? Может, при нем обсуждали, почему она не сработала?

– Никакими сведениями, имеющими отношение к полицейскому расследованию, он со мной не поделился, – говорит Джейми. – Лишь указал, куда обратиться, но от этого толку мало. По правде сказать, сотрудничество у нас не сложилось. Высказывать свое мнение мне он не пожелал.

– А с Марино разговаривал?

– Я не готова выпускать Марино непосредственно на него. Это было бы ошибкой. Колин должен говорить со мной. Или с тобой.

Ошибаешься, думаю я. Марино именно тот тип полицейского, грубоватый, деловой, с которым Колин чувствовал бы себя вполне комфортно.

– На чем специализировался доктор Кларенс Джордан? – спрашиваю я, как будто ответственность за случившееся с ним уже лежит на моих плечах.

– У него была весьма успешная семейная практика на Вашингтон-авеню. Таких, как Кларенс Джордан, не убивают. И таких, как его жена, тоже. – Джейми смотрит мне в глаза и понемногу потягивает из стакана. – И конечно, никто не убивает таких чудесных детишек. Люди не хотят признавать, что Лола невиновна. Здесь она что-то вроде Джека Потрошителя.

– А ты выбрала довольно оригинальный способ, чтобы пригласить меня помочь тебе. Я к такому не привыкла, – наконец я расставляю точки над «i».

– Тут много чего намешано. На самом деле я помогаю нам обеим.

– Не вполне понимаю как. Я лишь вижу, что ты прекрасно знаешь, как работать с Марино. Или, лучше сказать, ты все еще помнишь, как с ним работать.

– Тобой интересуются федералы, Кей. Против тебя ведется расследование. Это не мелочь.

– Ты прекрасно знаешь, что расследование открыто исключительно для проформы. Учитывая мою должность и особенно мои связи с Министерством обороны, любые обвинения в мой адрес подлежат обязательному рассмотрению. Даже если кто-то заявит, что я – пасхальный кролик.

– Не в твоих интересах, чтобы твое имя мелькало в новостях. Тем более в связи с нападением на кого-то и причинением физического вреда. Представь, ты просыпаешься и видишь в газете такой заголовок.

– Надеюсь, ты не пытаешься угрожать мне. Потому что твоя последняя реплика прозвучала как будто из уст адвоката защиты.

– Господи, ну что ты! Конечно нет. С какой стати мне угрожать тебе?

– Думаю, это не требует объяснений.

– Разумеется, я тебе не угрожаю. Наоборот, я хочу помочь. И может быть, я единственная, кто в состоянии это сделать.

Что она имеет в виду? Не понимаю. Я представления не имею, чем таким Джейми Бергер может мне помочь. Но не спрашиваю.

– Есть люди, симпатизирующие Доне Кинкейд. На мой взгляд, было бы куда лучше, если бы твое дело с покушением на убийство не дошло до суда.

– То есть чтобы ей это сошло с рук? Не понимаю, как же это мне поможет?

– Какая тебе разница, за что ее накажут, главное, чтобы наказали.

– Ее будут судить не только по моему делу. У нее их еще четыре. Четыре убийства. – Наверно, именно это Джейми и имеет в виду.

– Досадно, что козлом отпущения она сделала Джека Филдинга. – Джейми задумчиво смотрит на стакан с остатками скотча. – Свалить все эти садистские убийства на мертвеца, этого бодибилдера, психически неустойчивого, агрессивного медэксперта, занимавшегося противозаконными махинациями, которые наверняка возмутят присяжных…

Я молчу.

– Если случится худшее и дела по этим убийствам пойдут не слишком хорошо, ты окажешься в незавидном положении. Если Доне удастся сбросить убийства на Джека, у тебя, на мой профессиональный взгляд, ничего не останется. – Джейми уже говорит со мной как прокурор. – Если присяжные поверят, что убийца – Джек, тогда получается, что ты напала на ни в чем не виновную женщину, которая всего лишь завернула на твой участок, чтобы забрать свою собаку. Тебе предъявят иск, и от тебя потребуют компенсации причиненного ущерба. Все это будет и накладно, и некрасиво. – Теперь она снова адвокат защиты.

– Если Джека выставят убийцей, да, действительно, хорошего будет мало, – вынуждена согласиться я.

– В твоем деле нужна серебряная пуля[16]16
  Здесь: символ технологического прорыва, универсальное и эффективное решение.


[Закрыть], ведь так? – Она мило, как будто мы ведем приятный разговор, улыбается.

– Да. Мы всегда надеемся на серебряную пулю. Вот только я не уверена, что они существуют где-то помимо фольклора.

– Вообще-то существуют, – говорит Джейми. – И нам повезло – одна такая у нас есть.

13

Она доверительно сообщает, что результаты последнего анализа улик позволяют связать Дону Кинкейд с убийствами в доме Джорданов.

– Мазки и образцы тканей, взятые в доме Джорданов, включая кровь на рукоятке ножа, образцы, отмеченные в то время как неидентифицированные, совпадают, – объясняет Джейми.

Я просматриваю сообщения на айфоне и не выказываю той реакции, которую она ждет. А ждет она благодарности. Облечения. Чем я могу отблагодарить тебя, Джейми? Я сделаю что угодно, ты только скажи.

– Дона Кинкейд определенно была там, – категорически, словно никаких сомнений уже нет, констатирует Джейми. – Она определенно находилась в доме Джорданов во время убийств. В туалете остались ее волосы с лобка и моча. Под ногтями пятилетней Бренды остались частицы ее кожи и кровь. Бренда, должно быть, здорово ее поцарапала.

Джейми берет паузу с таким расчетом, чтобы я в полной мере оценила значимость сказанного, но у меня в голове совсем другое.

Ты в порядке? Где ты? – спрашивает Бентон эсэмэской. – И кто или что такое «Анна Коппер КОО»?

– Мне понятен твой интерес к Кэтлин Лоулер, – говорю я, отвечая Бентону вопросительным знаком.

Что он имеет в виду? Я ничего не знаю об «Анне Коппер КОО» и никогда о ней не слышала.

– Сотрудничая с тобой, Кэтлин наверняка рассчитывает на сделку, – говорю я. – Может быть, надеется, что тебе удастся добиться сокращения срока или повлиять как-то на Совет по помилованию.

– На сотрудничество она пошла охотно, – отвечает Джейми. – Да, ей бы очень хотелось вернуться к прежней жизни. Ради этого она сделает все.

– Кэтлин знает про ДНК? Знает о том, что новые тесты указывают на ее биологическую дочь?

– Нет.

– Откуда такая уверенность? Лично у меня сложилось впечатление, что в тюрьме живо интересуются всем, что там творится и о чем говорится.

– Я была очень осторожна.

– Когда полиция арестовала Лолу Даггет вскоре после убийств, у нее нашли какие-нибудь повреждения? Их вообще искали? Царапины, ссадины, синяки? Внешний осмотр проводился?

– Мне об этом ничего не известно. Но очевидные повреждения отсутствовали, и на это должны были обратить внимание, – справедливо указывает Джейми. – Бренда определенно сопротивлялась убийце и поцарапала его до крови. Если бы у Лолы не нашли никаких повреждений, полиции пришлось бы искать другое объяснение.

– Если повреждений не было, вывод напрашивался бы сам собой, – соглашаюсь я. – А если ДНК биологических улик, взятых из-под ногтей Бренды, не совпадали с ДНК Лолы, то вывод был бы уже другой. Другой вывод и другая, очень большая проблема.

– Да, тогда получалось бы, что Лола никого не убивала.

– Или, по крайней мере, сделала это не одна.

– Эти люди не желали замечать очевидное, – говорит Джейми. – Жители города хотели только одного: чтобы убийства были раскрыты. Они хотели этого ради собственного покоя и безопасности. Хотели успокоить себя тем, что закон и порядок в их милом городке восстановлены.

– Увы, так оно обычно и бывает. Особенно в тех случаях, когда преступление привлекает большое внимание и вызывает сильную эмоциональную реакцию.

– Там была Дона. Дона вырезала семью Джорданов. Это ее поцарапала Бренда. И это Дона сделала себе сэндвич и воспользовалась туалетом внизу, – подытоживает Джейми. – Ирония в том, что я знаю это наверняка из-за случившегося с тобой в Массачусетсе. После ареста Доны за покушение на убийство ее профиль ДНК ввели в КОДИС[17]17
  КОДИС (англ. CODIS) – комбинированная система индексации ДНК. База данных ФБР. (Прим. перев.)


[Закрыть], и когда я решила перепроверить ДНК из дела Джорданов и вошла в КОДИС, то сразу обнаружила совпадение. Шок, да. Просто невероятно.

– Не такой уж и шок. – Я все еще не желаю дать Джейми то, чего она так добивается. – Кэтлин Лоулер намекнула, что Дона могла находиться в Саванне в то время, когда там убили Джорданов. В январе 2002-го, так она сказала мне сегодня в тюрьме. Можно предположить, что именно тогда они и встретились впервые. Думаешь, Кэтлин могла знать, что натворила ее дочь?

– Не представляю откуда. С какой стати Дона стала бы признаваться ей в этом? Разве что хотела, чтобы ее поймали, – отвечает Джейми. – Это огромный прорыв, причем не в одном деле. Теперь мы точно знаем, что Дона Кинкейд находилась в Саванне. Должна была находиться. И пусть она продолжает лгать насчет того, что именно случилось в твоем доме 10 февраля, это уже не важно. Если раньше ей кто-то и верил, то теперь верить не будет никто.

– И мне ничего не остается, как помочь тебе в твоем деле.

– Помочь свершиться правосудию, Кей. Не только на одном фронте.

– Когда ты получила результаты по ДНК?

– Около месяца назад.

– И ничего мне не сказала. Я не услышала от тебя ни слова. Хотя это не означает, что не знали другие.

– О том, что ДНК связала ее с делом Джорданов, с убийствами, совершенными девять лет назад, ни Дона, ни ее адвокат пока еще не знают, – уверенно заявляет Джейми. Я же ее уверенности не разделяю.

– В какую лабораторию ты обращалась?

– В две разные, и одна не зависит от другой. В Атланте и Фэрфилде, Огайо.

– И никто ничего не знает. – Верится с трудом. – И что, даже ФБР не знает? Повторное тестирование ДНК разрешил, надо понимать, генеральный прокурор Джорджии?

– Да.

– И он не знает, каков результат проверки?

– И он, и другие, от кого многое зависит, понимают, как важно не допустить разглашения информации на стадии подготовки дела. А подготовка только началась, и я лишь делаю первые шаги.

– В любом расследовании самая большая опасность – утечка. – Я напоминаю ей о том, чему сама Джейми не так давно не придавала особого значения.

Как же она уверена в себе! Или, возможно, это даже не уверенность, а отчаяние.

– А в данном конкретном случае угроза утечки информации особенно велика, – продолжаю я. – Даже чрезвычайно велика. В деле Джорданов у многих свой, личный интерес. Причем касается это и весьма влиятельных людей в правительстве штата. Они окажутся в очень неловком положении, когда станет известно, что какой-то нью-йоркский адвокат заявился сюда и установил, что одно из самых громких дел прошлого расследовано недостаточно тщательно и что в результате допущенных упущений девушке-подростку вынесен смертный приговор за преступление, которого она не совершала.

– Послушай, я же не вчера родилась.

– Не вчера, но, может быть, ты несколько отрываешься от реальности. Понимаю, ты увлечена этим делом, но от моей помощи не будет проку, если я не скажу сейчас, что о тебе все забыли, что ты стала невидимкой, укрывшись мантией секретности. – Я думаю о Таре Гримм: интересно, знает ли она о новых результатах тестов?

По крайней мере, ей известно, что заказ на новое тестирование поступил. Кто сообщил ей об этом?

– О, ты все-таки согласна мне помочь. Рада слышать, – говорит Джейми, но никакой радости при этом не выражает.

Выглядит она сейчас не лучшим образом: уставшая, обеспокоенная, сонная и не такая проницательная, какой я ее помню. И еще ей как будто что-то мешает: ей не сидится, она постоянно меняет позу, ерзает по дивану, то убирая ноги под себя, то спуская их на пол. Беспокойная, нервная и слишком много пьет.

– Сейчас я помогаю тебе тем, что напоминаю об осторожности. Весьма вероятно, что кто-то уже знает о новых результатах анализа ДНК и эти люди попытаются вмешаться или уже вмешались в дело. Материалы, которые ты перепроверяла, были введены в КОДИС и попали в Индекс арестованных, следствием чего и стала идентификация личности Доны Кинкейд. Следовательно, нельзя исключать, что ФБР уже в курсе того, что Дона Кинкейд, представляющая для них большой интерес, может быть связана с убийствами девятилетней давности в Саванне. Если это знает генеральный прокурор, то, скорее всего, знает и губернатор, приложивший немало сил к вынесению и исполнению смертного приговора в отношении Лолы Даггет. Из разговора с Тарой Гримм мне стало ясно, что и она знает о новом тестировании и что в тюрьме возможен побег.

– Они там все записывают, – сухо отвечает Джейми, словно сказанное мной ничуть ее не волнует. – Я прекрасно знала, когда сидела в той комнате для свиданий, что каждое мое слово будет записано. Поэтому, если нужно было сообщить какую-то конфиденциальную информацию, я писала в блокноте. Кэтлин сама понимает, как важно не трепать языком, но, надо признать, Лола – совсем другое дело. В интеллектуальном плане ограниченная, несдержанная, не умеет себя контролировать. Чтобы привлечь к себе внимание, может выставиться, прихвастнуть. Да, она знает, что мы провели повторное тестирование, но результаты я ей не сообщила.

– А я вот думаю, что, может быть, она их уже знает. Это объяснило бы ее враждебность в отношении Кэтлин, матери той, за чьи преступления Лола расплачивается последние девять лет.

– Больше всего меня беспокоит, что пресса пронюхает об этом прежде, чем я успею как следует подготовиться, – говорит Джейми.

– По-моему, тебе не только об этом нужно беспокоиться. Вижу, ты установила камеру и сигнализацию. – Я пока не буду говорить про пистолет. – Может быть, стоит подумать о профессиональной и личной безопасности.

– Если бы ты работала здесь, то, конечно, установила бы первоклассную систему сигнализации и камеры наблюдения. Или кто-то установил бы их за тебя, – добавляет она. Уж не имеет ли моя собеседница в виду Люси? – Как только в моем распоряжении будет больше фактов, как только я буду полностью уверена, что имею на руках выигрышное дело, сразу же подам прошение об отмене прежнего приговора. Я перенаправлю предрассудки на факты, жажду мести – на твердые, научно обоснованные доказательства. Надеюсь, ты мне поможешь.

Джейми замолкает, словно в ожидании моего согласия, но я воздерживаюсь от такого рода обещаний.

– Если не считать окровавленной одежды, избавиться от которой Лолу, по всей видимости, проинструктировала Дона Кинкейд, с теми убийствами ее ничего больше не связывает. Кстати, нельзя исключать, что и одежду Лоле подбросили. Что мне нужно, так это детали. Вступая в бой, я должна быть во всеоружии.

– Как они познакомились, Лола и Дона? – спрашиваю я.

Еще одна эсэмэска от Бентона: Где ты? Телефон в отеле не отвечает.

У меня все в порядке, – пишу я в ответ.

Позвони, когда сможешь. (У «Анны Коппер» запятнанная репутация.)

Я отвечаю уже третьим вопросительным знаком.

– Позволь заметить, что я не нарушаю ничьих запретов, – говорит Джейми. – Лола официально разрешила мне обсуждать с тобой все детали.

– Почему? Я, конечно, понимаю, что она, наверно, готова сделать все, что ты скажешь, но…

– В судах твои показания воспринимают очень серьезно. Чего нам недостает, так именно признанного, с заслуженной репутацией эксперта, который не побоится пойти против течения.

Другими словами, она считает, что Колин Денгейт пойти против течения не пожелает.

– Учитывая общественное мнение в отношении этих убийств, никакое другое популярностью пользоваться не будет, – добавляет Джейми. – Даже теперь, хотя времени прошло немало, чувства не остыли. Прелесть этого дела в том, что, доказав вину Доны Кинкейд, мы также поможем и тебе. – Джейми снова упирает на этот пункт.

Она пытается подкупить меня, склонить в нужную ей сторону, и, пожалуй, именно это задевает сильнее всего.

– Если Дона Кинкейд вырезала целую семью, она определенно могла совершить и все те убийства в Массачусетсе, и что бы она ни говорила против тебя, ей никто не поверит. – Джейми приводит довод, в котором, учитывая, чтó за ним стоит, нет ничего комплиментарного.

– Лола упоминала как-то Дону Кинкейд? Признала или хотя бы дала понять, что Дона и есть тот загадочный сообщник, которого она называет Мстителем? – спрашиваю я.

– Нет. – Джейми вертит в пальцах стакан и смотрит на меня из угла дивана, куда загнала себя сама и где теперь ерзает и упрямо напивается. – Говорит, что не представляет, кто бы это мог быть. По ее словам, она проснулась утром 6 января в своей комнате в «Доме на полпути» [18]18
  «Дом на полпути» (англ. Halfway House) – учреждение для реабилитации отбывших наказание заключенных, вылечившихся наркоманов, алкоголиков, психических больных. Другое название – Божий приют. (Прим. перев.)


[Закрыть] и увидела на полу окровавленную одежду. Испугалась. Попыталась отстирать.

– Ты ей веришь?

– Лола боится – вот чему я точно верю. Боится человека, которого продолжает называть не иначе как Мститель.

– Боится человека или дьявола? Монстра? Может быть, боится чего-то, что сама же и выдумала?

– Думаю, Лола вполне могла познакомиться с Доной на улице и соблазниться предложением денег или наркотиков. Допускаю, что она могла и не знать настоящее имя человека, вовлекшего ее в эту грязную историю.

– Когда Дона приехала в Саванну и позднее, во время убийств, Лола должна была находиться в приюте, – напоминаю я. По закону, человеку, направленному в «Дом на полпути» из-за обвинений, связанных с наркотиками, не разрешается свободно разгуливать по городу.

– В этом заведении строгого контроля не было. Проживающим позволялось уходить и приходить относительно свободно. Лола этим пользовалась, уходила, как считалось, искать работу. В тот день она вроде бы заглянула в дом престарелых, где находится ее мать. Так что встретиться с Доной, которая, возможно, представилась, назвавшись вымышленным именем или даже кличкой, Лола вполне могла. Скорее всего, никакого другого имени она и не знает. Если иметь в виду, чтó именно планировала Дона, вариант с вымышленным именем совершенно логичен. Но в данном случае это не важно. ДНК не лжет. И никакой кличкой его не обманешь.

– Ты спрашивала Лолу, знакомо ли ей это имя, Дона Кинкейд? Может быть, страх запустил механизм подавления?

– Она не призналась бы, даже если бы помнила. Я, конечно, спросила, значит ли для нее что-то это имя, но она сказала, что нет, ничего не значит. Я была очень осторожна и не упомянула о результатах ДНК, – добавляет Джейми.

– И она так сильно боится этого Мстителя… Даже спустя девять лет.

– Говорит, что слышит его голос. Он рассказывает, что сделает с ней, если она его рассердит. Кстати, Лола и не обязана говорить нам, кто такой Мститель, – заявляет Джейми, и меня не оставляет чувство, что никакого Мстителя нет, что он лишь плод воображения.

Пугающая фантазия, рожденная в голове эмоционально ущербной молодой женщины с коэффициентом умственного развития около семидесяти, казнь которой назначена на Хеллоуин.

– Нам достаточно слышать один голос, голос ДНК, – продолжает Джейми. – А Дона Кинкейд надежно заперта под замком и там останется.

– Но знает ли Лола, что Дона Кинкейд под замком и там останется? Знает ли, что та пойдет под суд?

– Лола знает, что Доне предъявлены обвинения в нескольких убийствах в Массачусетсе, – подтверждает Джейми. – Об этом говорили в новостях, и я тоже упоминала. О том, что дочь Кэтлин Лоулер ожидает суда в Батлере, в тюрьме знают многие, это не секрет.

– Ты, конечно, разговаривала с Кэтлин о Доне.

– Я встречалась с Кэтлин, и, разумеется, мы говорили о ее дочери.

– Дона под замком, и тем не менее Лола так ее боится, что отказывается о ней говорить. – Мне это непонятно, как бы ни объясняла ее молчание Джейми.

Если Лола, проведя едва ли не десяток лет в камере для смертников за преступления, которых не совершала, боится настоящего убийцу, Дону Кинкейд, которая сидит под замком в Массачусетсе, и если Кэтлин Лоулер боится Лолы, то во всем этом что-то определенно не так.

– Страх – очень сильное чувство, – уверенно заявляет Джейми, хотя язык у нее уже заплетается, – и Лола слишком долго боялась Доны, невероятно жестокой, которая до последнего времени оставалась на свободе. Ты сама видела, на что она способна. Ей было всего двадцать два, когда она убила целую семью. Потому что ей так хотелось. Потому что для нее это – кровавый спорт. Забава. А потом она сделала себе сэндвич, выпила пива и повесила эти убийства на восемнадцатилетнюю, умственно отсталую девушку.

– Ты могла бы просто попросить, Джейми. Все остальное – лишнее. Тебе не надо было ни манипулировать мной, ни заманивать меня. И совсем уж плохо, что ты сочла необходимым подкупать меня. Воевать с ФБР или кем-то еще я привыкла сама, и ты, после всего, через что мы прошли, должна бы знать, что можешь на меня рассчитывать.

– И ты согласилась бы приехать в Саванну и выступить в качестве моего эксперта по делу Лолы Даггет? – Джейми смотрит на стакан, словно размышляя, стоит ли добавить еще. – Ты согласилась бы схлестнуться со своим коллегой, этим мужланом Колином Денгейтом, который, кроме «да» и «нет», ничего мне больше не сказал? Ты пошла бы против него?

– Колин не мужлан, – отвечаю я. – У него свое мнение и свои убеждения.

– Я не знала, как ты к этому отнесешься, – говорит она, имея в виду не только мое отношение к выводам Колина Денгейта.

Джейми считает себя почти семьей и сейчас спрашивает себя, не повлияло ли то, что произошло между ней и Люси, на мое отношение к ней, может ли она рассчитывать на мою помощь и соглашусь ли я общаться с ней.

– Похоже, Люси не знает, что ты здесь, – отвечаю я на вопрос, который Джейми должна была бы задать. – По-моему, она немного расстроилась, когда я позвонила ей после того, как Кэтлин дала мне твой телефон. Я спросила, не она ли сказала тебе, что я еду в Саванну, и не от нее ли ты об этом узнала. Люси ответила, что нет. Дала понять, что не разговаривала с тобой.

– Мы не разговариваем уже шесть месяцев. – Джейми смотрит мимо меня, и голос у нее напряженный и нервный.

– Ты не обязана рассказывать мне, что произошло между вами.

– Я сказала, что не желаю больше ни видеть ее, ни вообще как-либо контактировать с ней, – холодно бросает Джейми.

– Ты не обязана ничего мне объяснять, – повторяю я.

– Похоже, она не рассказала тебе, как и почему.

– Люси переехала в Бостон, тебя уже не было рядом, и о тебе никто не вспоминал. Примерно так она всем и говорила.

– Она сделала кое-что. Сделала не специально. И если бы подумала как следует, то, наверное, ничего бы и не предпринимала, потому что предсказать последствия не составляло никакого труда. – Джейми встает и идет в кухню. – Знаю, у нее и в мыслях не было навредить мне, но факт остается фактом: Люси ухитрилась разрушить все, что я строила, и, похоже, совершенно не поняла, что натворила. В этом отношении она превзошла даже Грэга.

Грэг – бывший муж Джейми.

– Тот хотя бы понимал, каких жертв требует моя карьера, сколь высокие требования мне предъявляются, – говорит она из кухни, наливая себе еще скотча. – Как юрист и человек зрелый, рассудительный и благоразумный, он прекрасно знает, что есть определенные правила и реалии, от которых нельзя отмахнуться и которые нельзя игнорировать только лишь на том основании, что они якобы не применимы к тому или иному случаю. Грэг, по крайней мере, был осмотрителен и осторожен, даже профессионален, если этим словом можно характеризовать поведение в отношениях близких людей. – Она возвращается и снова устраивается в углу дивана. – И он никогда не был настолько безрассуден, чтобы, руководствуясь благим намерением помочь, выкидывать такие штучки, которые вредили мне.

– Ты не обязана рассказывать мне, что сделала Люси. Или что, по-твоему, она сделала, – говорю я спокойно и осторожно, чтобы не показать своих истинных чувств.

– А откуда, как ты думаешь, я узнала, что Фарбман мошенничает с данными? – Она смотрит мне в глаза; ее темные, как открытые раны, зрачки просто огромные. – Откуда, по-твоему, я могла знать – наверняка, на уровне фактов, а не подозрений, – что его выводы основаны на статистике, которая не вполне точна?

Я не отвечаю, потому что уже представляю, что она скажет.

– Люси удалось каким-то образом проникнуть в базу данных Ситуационного центра[19]19
  Ситуационный центр (англ. Real Time Crime Center) – центр мониторинга и анализа преступлений в реальном времени. Действует при Управлении полиции Нью-Йорка. (Прим. перев.)


[Закрыть]. То ли на сервер, то ли в мэйнфрейм. – Джейми прерывисто вздыхает, и в это мгновение я вижу, как тяжело переносит она утрату, признать которую не желает. – Я, конечно, понимаю ее чувства к Фарбману, сама же столько раз жаловалась ей на него. В интимные моменты, когда остаешься вдвоем за закрытой дверью, тянет на откровенность. Чего я не ожидала, так это того, что она, ничего никому не говоря, влезет в компьютерную систему нью-йоркского управления полиции, чтобы добыть нужную мне информацию.

– И ты точно знаешь, что она это сделала.

– Наверное, я и сама виновата. – Она снова смотрит мимо меня. – Я совершила роковую ошибку, когда уступила ей – ее мнительности, ее авантюризму, полному отсутствию чувства меры. Давай скажем прямо, она ведь социопат. Уж кто-кто, а я знаю, какой она бывает. Да что говорить, мы обе это знаем. Из каких только передряг я ее не вытаскивала, во что только она не впутывалась. Собственно, с этого у нас и началось…

– Впутывалась?

– Потому что ты сама попросила меня помочь. – Джейми отпивает из стакана. – Польша, и все, что ей пришлось там делать. Господи боже мой! Ну как можно вступать в отношения с человеком, которого ты никогда до конца не узнаешь? С человеком, который… Ладно, не будем об этом.

– С человеком, который убивал.

– Я знаю больше, чем мне следовало бы знать. Я всегда знала о ней больше, чем надо.

Что так повлияло на Джейми Бергер? Из-за чего она так изменилась? Раньше она не была такой эгоцентричной, не перекладывала так легко вину на других.

– Сколько раз я говорила ей: «Стоп. Ни слова больше». Я не желала это слышать. Я ведь, в конце концов, служу закону. Ну как можно быть настолько глупой? – Язык у нее заплетается, она с трудом выговаривает слова. – Может быть, дело в моем отношении к Фарбману. Он давно хотел от меня избавиться. Чего я не понимала, так это того, что не он один. Когда Люси передала мне информацию, позволявшую установить, какие именно данные фальсифицировал Фарбман, я пошла к комиссару, и он, разумеется, потребовал доказательств.

– Предоставить которые ты не могла.

– Я не думала, что он их попросит.

– А почему ты так думала?

– Эмоции. Поддалась чувствам и допустила непоправимый просчет. Сама превратилась в обвиняемую. Сама себя же и скомпрометировала. Прямо никто ничего не говорил, да и нужды такой не было. Просто определенные люди в нужный момент подбросили имя Люси. Они же знали, какой будет эффект. Специалист по компьютерам, неуправляемая, себе на уме, уволена из ФБР и АТО. Всем известно, на что она способна. Я не могу контролировать ваши разговоры с Люси. Но я бы не советовала…

– Не надо давать мне советы насчет наших с ней отношений, – парирую я.

– Я и не рассчитывала, что ты согласишься с…

– Дело не в том, соглашусь я или нет, – обрываю я Джейми и, поднявшись с дивана, начинаю собирать свои вещи. – У тебя с Люси были свои отношения, у меня с ней были, есть и будут другие. Если то, что ты рассказала, случилось на самом деле, то она со своей стороны поступила ужасно опрометчиво, возмутительно глупо и навредила не только тебе, но и себе тоже. – Я несу в кухню посуду. – Не стану задерживаться, дам тебе отдохнуть. Выглядишь усталой.

– Интересно ты говоришь. Навредила себе. – Джейми неловким движением ставит у раковины стакан и пустую бутылку. – А мне-то казалось, что это я пострадала.

Я включаю горячую воду и нахожу под раковиной почти пустую бутылку с моющей жидкостью. Ищу губку. Джейми прислоняется к стойке, сообщает, что губки нет, забыла купить, и молча смотрит, как я прибираюсь после нашего обеда, для которого она пальцем о палец не ударила, а только сделала звонок да прошла пару кварталов до ресторана, чтобы не быть в номере, когда я приду. Чтобы Марино подготовил ей сцену. Чтобы обеспечил ей эффектный выход. Чтобы все и дальше шло так, как прописано в ее сценарии.

– Увы, я не большая мастерица избавляться от тех, кто так или иначе присутствует в моей жизни. – Я мою тарелки мылом и голыми руками. – Ты не могла бы найти кухонное полотенце и помочь мне вытереть посуду?

– Полотенца еще тоже надо купить. – Она протягивает мне рулон бумажных.

Я кладу пустые контейнеры в мусорную корзину. Прикрываю и убираю в пустой холодильник пахучий сыр и прихожу к выводу, что Марино был прав насчет трюфелей. Мне они тоже никогда не нравились.

– Я не знала, что делать. – Джейми не имеет в виду ни уборку после обеда, ни свое временное убежище здесь, в Джорджии. Она говорит о Люси. – Тебе нравится нести ответственность за кого-то, кто становится обузой?

– Ты меня спрашиваешь?

– Ты – другое дело. Ты – ее семья. Это не одно и то же. Боюсь, утром будет голова раскалываться. Что-то мне не очень хорошо.

– Конечно, не одно и то же. Как бы там ни было, я люблю ее. Даже если это не идет на пользу моему политически корректному имиджу. – Я возвращаюсь к дивану и забираю сумочку. Меня только что не трясет от злости, и я даже боюсь, что сорвусь. – И кто, черт возьми, не обуза?

– Это все равно что любить норовистую лошадь, которая однажды тебя сбросит и ты сломаешь себе шею.

– А кто ее пришпоривает? – Я снова иду в кухню. – Кто гонит ее галопом?

– Ты же не думаешь, что я просила Люси о чем-то подобном? – Джейми смотрит на меня мутными глазами.

– Конечно нет. – Я достаю телефон и набираю номер Марино. – Разумеется, ты не просила ее взламывать базу данных нью-йоркского управления полиции. Ты ведь и меня не просила приехать в Саванну.