Текст книги "Смерть как средство от бессонницы"

Глава 6

– Здравствуй, Рубенчик, дорогой мой, – поприветствовал Сурен Мирзоевич собеседника по мобильному телефону.

– Здравствуйте, дядя Сурен.

– Как жизнь, семья?

– Вашими молитвами. Все хорошо.

– Как дела в Нижнем Новгороде?

– Процветают благодаря вашей помощи.

– Я рад за тебя. Что твой мент говорит?

– Сообщил, что через пару дней все будет.

– Слушай, ты ему скажи, что к нашим друзьям какой-то лейтенант заходил, вопросы задавал, записи с камер слежения забрал. Пусть выяснит, кто он, чем дышит, ну и вообще. Ты меня понимаешь. Его фамилия Копылов.

– Хорошо, дядя Сурен, обязательно скажу. Меня Ваха просил вам передать, что вопрос с животноводческим комплексом почти решен, остались мелкие формальности.

– Вот спасибо, Рубенчик, порадовал хорошей новостью. Ваху поблагодари от меня.

– Хорошо. Еще что-нибудь могу для вас сделать?

– Да. Скоро Армен из тюрьмы выходит. Ему много людей зла желают. Я его к тебе отправлю, а то он парень горячий, в Москве много лишнего шума наделать может. Это нам сейчас совсем ни к чему.

– Встречу как родного брата!

– Спасибо, Рубенчик. Прости дорогой, больше не могу разговаривать, дела.

– Понимаю, дядя Сурен, вы человек занятой. До свидания.

– Всего доброго. Тете Рузанне привет передавай.

– Обязательно.

Глава 7

– Давай посмотрим, что ты тут добыл. – Ильин взял диск у Копылова и передал его Грибину. – Миша, включай это кино.

Тот вставил диск, нажал несколько клавиш и повернул монитор. На экране появилось изображение стойки рецепции, за которой сидела темноволосая девушка в прямоугольных очках. Она что-то писала, раскладывала по папкам бумаги, пила чай и посматривала на часы с явной нервозностью.

В правом нижнем углу экрана светились цифры, указывающие дату и время записи.

– А почему не с начала? – спросил Андрей, кивая на них.

Цифры показывали девять часов десять минут.

– Там ничего интересного, – ответил Копылов. – Пришла, подкрасила губы, заварила чай, побрызгалась духами. Я смотрел у них в офисе. Миша, промотай вперед, до девяти тридцати.

Грибин сделал это и остановился на моменте, когда в офис вошел высокий мужчина в сером костюме с черным портфелем в руке. Он на секунду задержался у стойки, кивнул девушке, передал ей несколько бумажных листков, повернулся направо и скрылся за дверью.

– Судя по времени, это Спицын, – не отрывая взгляда от монитора, прокомментировал Ильин.

– Судя по времени, да, – подтвердил Алексей. – Точен как часы. Миша, на десять минут вперед.

Грибин нажал на кнопку, и время побежало с утроенной скоростью.

– Стоп! – отрывисто сказал Копылов. – Девять сорок.

В офисе появился человек в черном костюме. Девушка встала, поздоровалась и протянула ему тонкую стопку бумаг. Мужчина нервно выхватил ее из рук секретарши, посмотрел на первую страницу, стукнул кулаком по стойке и швырнул документы обратно. Потом он что-то говорил девушке, размахивая руками и показывая пальцем на дверь, в которую десять минут назад вошел Спицин.

– Если, по словам Крымовой, Лукьянов в этот день вел себя как обычно, то что же тогда мы наблюдаем? – поинтересовался Грибин.

Тем временем мужчина размашистой походкой направился в левую сторону. Он рывком открыл дверь, переступил порог и с силой захлопнул ее за собой.

Девушка достала из-под стола сумочку, вытащила из нее упаковку таблеток, взяла две и положила их в рот. Потом она наполнила стакан водой из кулера, залпом осушила его, промокнула глаза платком, чему-то улыбнулась, взяла папку и вошла в правую дверь.

– Миша, останови, – попросил Ильин и повернулся к сотрудникам. – Лукьянов явно пришел на работу не в духе. Интересно, что за документы его так взвинтили, а? Есть соображения?

– Не знаю. – Копылов пожал плечами. – Может, финансовый отчет или бухгалтерия.

Гусева облокотилась о стол, подперла подбородок и сказала:

– Это договор или что-то в этом роде. Бумаги прошиты ленточкой.

– Миша, а ты мог бы с записью поработать и выяснить, что это за документы? – спросил Андрей.

– Попробую прогнать через прогу, которую Фельдман дал. Возможно, получится, – неуверенно ответил Михаил.

– Хорошо. Запускай.

На экране вновь появилась девушка. Она перегнулась через стойку рецепции, взяла еще одну папку и вошла в левую дверь. Через минуту секретарша вышла и заняла свое рабочее место.

Спустя пять минут она подняла трубку телефона, кивнула и что-то сказала. Потом Виктория вернула трубку на место, встала, подошла к шкафу, вынула оттуда темный заварной чайник, пристроила его на подставку. Девушка открыла бутылку дорогой минеральной воды, влила половину в чайник. Потом она зажгла маленькую свечку и подсунула ее под него. Через несколько минут Вика всыпала туда три ложечки чая, водрузила все на поднос и отнесла в левую дверь.

– Нормальный ритуал, – заявил Грибин. – Андрей Михайлович, видели, какую воду она в чайник залила?

– Полтысячи за бутылку, – добавил Алексей.

– Да, у богатых свои причуды, – в довесок к сказанному протянула Гусева.

– Миша, еще коробку с чаем посмотри, – сказал Ильин.

– А это зачем? – спросил Копылов.

– Внимание к мелочам, Леха, – ответил Андрей и подмигнул Алексею. – Перематывай дальше, – обратился он к Грибину.

Девушка замелькала по экрану с утроенной скоростью.

Когда цифры в углу показали одиннадцать часов, в офисе появился еще один мужчина. Он зашел за стойку, приобнял секретаршу и стал ей что-то нашептывать.

Девушка смущенно улыбнулась, игриво оттолкнула его, взяла трубку телефона, Что-то сказала и положила ее. Потом она показала мужчине на правую дверь и положила трубку. Он направился в ту сторону и послал Виктории воздушный поцелуй. Она сделала жест, словно поймала его, и прижала кулачок к сердцу.

– Я так понимаю, это Романов, – сказал Андрей и потер усталые глаза.

– Видимо, да, – отозвался Алексей. – Похоже, у них с Крымовой шуры-муры.

– Как показывает практика, служебные романы до добра не доводят, – философски заметил Грибин.

– Миша, дальше.

Грибин нажал на перемотку. Девушка быстро перебирала бумаги, делала записи, отвечала на звонки. Вышел Романов, огляделся, быстро поцеловал секретаршу в щеку и удалился из офиса. Крымова подняла трубку, принимая очередной телефонный звонок. Она нажала кнопку на аппарате, постояла в ожидании ответа, потом положила ее на стойку и вошла в левую дверь.

Через секунду Вика выскочила оттуда, закрывая ладонями лицо, что-то сказала в трубку и нажала рычаг сброса. Она села на стул, достала еще две таблетки и выпила их.

Копылов усмехнулся и заявил:

– Значит, начальство не жалуется на нее. Вот только до слез доводит. Она уже второй раз за таблетки принимается.

– Миша, еще лекарство проверь, – сказал Андрей.

Грибин глубоко вздохнул.

– Не грусти. Ты слышал, что Михалыч сказал? Внимание к мелочам, – подначил его Копылов.

– Леха, ты когда-нибудь пострадаешь за свой язык, – встал на защиту Михаила Ильин. – Меньше треплись, лучше смотри.

Грибин состроил такую мину, словно хотел сказать Алексею: «Что? Съел?»

Между тем на экране монитора секретарша поговорила по телефону и вышла из офиса. Таймер показывал двенадцать часов пятнадцать минут.

– Во сколько Лукьянов позвонил Крымовой? – спросил Ильин.

– Она сказала, что в двенадцать сорок.

– Значит, она ушла на обед и через двадцать пять минут получила сообщение о смерти Спицына, – прикинул Андрей. – Так, господа, смотрим внимательно.

Все четверо впились глазами в монитор. Прошло десять минут. Из левой двери показался Лукьянов. Он медленно двигался вдоль стойки рецепции. Его тело было прямое как фонарный столб, голова немного откинута назад, ноги шаркали так, будто были закованы в арестантские кандалы. Руки безвольно болтались вдоль туловища. В правой ладони он сжимал пистолет.

Лукьянов дошел до правой двери. Часы показывали двенадцать часов двадцать девять минут.

– Михалыч, он четыре минуты шел до двери, – прошептал Копылов, словно боясь разбудить человека, страдающего лунатизмом.

– Вижу, – так же тихо сказал Ильин.

Лукьянов поднял левую руку, опустил ее на дверную ручку и застыл. Прошло тридцать секунд.

– Чего он стоит-то? – едва слышно спросил Грибин.

Лукьянов как будто услышал Михаила и начал толкать дверь вперед, с каждым разом прилагая все больше усилий. Она не открывалась. Тогда он остановился, броском опустил голову и потянул полотно на себя. Дверь распахнулась, и Лукьянов скрылся в коридоре. На часах было двенадцать тридцать одна.

Ровно через две минуты он снова появился на экране, той же походкой дошел до середины стойки и встал как вкопанный. Прошло еще несколько секунд.

Вдруг Лукьянов передернулся, потер висок, развернулся и резвым шагом направился в сторону кабинета Спицына. Спустя полторы минуты он выбежал из коридора, схватил трубку телефона на рецепции и стал судорожно набирать номер. Поговорив, Лукьянов смел аппарат на пол, сел на стул и взялся руками за голову.

– Я такое только в кино про зомби видел, – покачивая головой, сказал Алексей.

– Кто-нибудь что-нибудь кроме зомби заметил? – спросил Ильин.

– Когда он вышел, в его руке не было пистолета, – ответила Гусева.

– Правильно. А теперь у меня вот какой вопрос. Лукьянов шел до двери четыре минуты. За две он умудрился убить Спицына, вложить в его руку пистолет и выйти обратно к рецепции. Как?

– Кабинет Спицына расположен близко к входу. Я точно знаю. Он буквально в одном шаге, – сказал Копылов.

– Допустим, но ты сам видел, как он пытался зайти в коридор. Складывалось такое впечатление, что Лукьянов не знал или забыл, в какую сторону открывается дверь.

– Андрей Михайлович! – присоединилась к разговору Юлия Максимовна. – По технике пожарной безопасности двери должны открываться наружу. Толкать заложено в инстинктах человека. Поэтому мне кажется, что Лукьянов действовал подсознательно.

– Вы хотите сказать, что он был без сознания и совершал все поступки чисто рефлекторно? – вмешался Грибин.

– Да, Михаил, именно это я и хочу сказать, – подтвердила свою точку зрения Гусева.

– И убивал Спицына тоже рефлекторно? – распаляясь, спросил Копылов.

– Возможно, да.

– Так, давайте все успокоимся, – медленно проговорил Андрей. – Юлия Максимовна, на чем основывается ваше предположение?

– Я была знакома с главным врачом психиатрической больницы, который лечил гипнозом алкоголиков. Он пытался обострить в пациентах инстинкт самосохранения, внушал им, что алкоголь это смерть.

– Это и так все знают, – с усмешкой проговорил Копылов.

– Да, Алексей, вы правы. Но все знают и другое: если осторожно, то можно. А он на своих сеансах добивался панического страха перед рюмкой. Каждый из его подопечных, беря в руку стакан и чувствуя запах алкоголя, на сотые доли секунды выключался и видел не стакан, а, например, ядовитую змею или любой другой кошмар. Все зависело от фобий человека. Но когда он выпускал из рук посудину, сразу же возвращался в реальность. Я сама видела, что с ними происходило. Будьте уверены, зрелище не из приятных.

– Так к чему все это? – спросил Андрей.

– А вот к чему. Лукьянов, возможно, был в трансе и убил Спицына из-за своих фобий.

– Осталось совсем чуть-чуть. Найти того негодяя, который ввел Лукьянова в транс, и задержать его, – пошутил Копылов. – Это при том, что кроме Крымовой в его кабинет никто не входил.

– Такое могло произойти не в этот день, – не сдавалась Гусева. – Даже не в этом году. Ему могли поставить психокод, который сработает, когда его активируют.

– Как шифр на сейфе? – вставил вопрос Грибин.

– Не обязательно. Это может быть слово, звук, картинка наконец. Да все, что угодно.

– Простите, Юлия Максимовна, как вы сказали? Картинка? – спросил Ильин, приподняв бровь.

– Да, картинка. А что?

– Так, мысль одна посетила. Леха! – обратился он к Копылову. – Крымова ведь сказала, что нишу с сейфом прежде скрывала другая картина, не та, которая висит там сейчас?

– Да. Лукьянову ее подарили московские партнеры три месяца назад.

– Миша, найди мне все по этой картине, если возможно, установи, кто писал копию. Юлия Максимовна, прошу вас, покажите эту запись Семенову. Он ведь начальник отдела хиромантии и эзотерики. Наверняка что-нибудь знает о психокодировании. А тебе, Леха, придется еще разок встретиться с Крымовой.

– Ладно, – потягиваясь на стуле, сказал Копылов. – Заодно потрясу ее насчет неслужебных отношений с господином Романовым. Но вот что я думаю о вашем психокодировании. Лукьянов не был алкашом. Напротив, он ревностно следил за своим здоровьем.

– С чего такие выводы? – с интересом спросил Ильин.

– А с того, что он себе в офисе спортивный зал организовал. Уж поверь мне, это не дань бизнес-моде. Да и жена Лукьянова говорила про его увлечение собственным телом. Она даже назвала это нарциссизмом.

– Как-как? – переспросил Грибин.

– Нарциссизм, – медленно, разборчиво повторил Алексей. – Это когда человек получает удовольствие от любования самим собой.

– А я всегда полагал, что это эксгибиционизм, – озадаченно произнес Михаил.

– Миха, ты столько времени потратил, обезвреживая порносайты, а терминологию так и не выучил, – заявил Копылов.

– Можно подумать, ты великий специалист, – пробурчал Грибин и надулся.

– Я, по крайней мере, фитинг от петтинга отличить смогу.

– Так, заткнулись оба! – грозно сказал Ильин. – Не забывайтесь, с нами новый сотрудник. – Андрей погрозил Копылову. – Еще одна такая шуточка в присутствии Юлии Максимовны, и я тебя!..

– Ничего страшного, – перебила его Гусева и обезоруживающе улыбнулась. – Я много лет работала в мужском коллективе, бывало всякое, и не такое слышала.

– Хорошо, забыли. – Ильин бросил строгий взгляд на Алексея. – Продолжай.

– Ну так вот, – продолжил Копылов. – Каждый день одет с иголочки во все свежее, спа, массажные салоны, маникюр, педикюр, фитнес и прочие штуки для поддержания себя в форме. От зеркала не отходил.

– А каких-нибудь странностей она за ним не замечала? – спросил Ильин.

– В целом нет, только в последние пару месяцев немного нервозный стал, иногда забывал, что ему нужно.

– Это как? – поинтересовался Грибин.

– Ну, идет он по дому… кстати, хибара у них совершенно роскошная…

– Не отвлекайся, потом про дом расскажешь, – одернул Ильин Копылова.

– Вот, идет он, значит, вдруг встанет, голову назад запрокинет и стоит как статуя. Потом очухается и шагает дальше. Несколько раз за ужином также тормозил. Она его спрашивала, что с ним случилось, а он отвечал, мол, все в норме, просто плохо спал.

– Может, он употреблял что-нибудь? – спросила Гусева.

– И об этом я ее спрашивал. Она сказала, что ничего крепче чая в рот не брал. Раньше да, в девяностых закладывал основательно, но после того как пару раз чертей погонял, словно бабушка отшептала. С тех пор ни-ни. Вот уже пятнадцать лет. Да, с того времени он и заболел этим самым нарциссизмом.

– Я не алкоголь имела в виду.

– Наркотики? – спросил Алексей.

Гусева утвердительно кивнула.

– Навряд ли. Он же за здоровьем следил. Жена говорила, что даже воду только бутилированную пил.

– Как мы видели, чай тоже из нее употреблял, – добавил Ильин.

– Вот-вот. Поэтому я думаю, что наркотики можно исключить.

– А со Спицыным он в каких отношениях был?

– Спицына жена Лукьянова знает с девяносто третьего года. Муж ей часто рассказывал, что они жили в одном дворе. Вместе футбол гоняли, за девочками ухлестывали. В институтские годы видеться стали реже, так как Спицын учился в сельскохозяйственном, а Лукьянов – в политехническом. Потом перестройка, гласность, демократия и свободные рыночные отношения. Да, Лукьянов со своей женой в политехе и познакомился.

– Кстати, а кто она?

– Лукьянова Наталья Петровна. В девичестве Волкова. Дочь бывшего главного санитарного врача области. Этакая фифа. Никогда нигде не работала, но, видимо, от рождения приучена жить на широкую ногу.

– Конечно, на фига ей работать, – заявил Грибин. – Сначала папа обеспечивал, с такой-то должностью грех бедствовать, а потом муж содержал.

– Что, Лукьянов в те годы хорошо зарабатывал? – удивленно спросил Ильин.

Михаил порылся в бумагах, достал листок и передал его Андрею.

– Тут справка о нем. Лукьянов в начале девяностых одним из первых стал поставлять на нижегородский рынок замороженные американские куриные окорочка. На них и поднялся. Вот копии разрешительных документов на данную продукцию. Все они подписаны Волковым П. А., то есть тестем Лукьянова.

– Ты где это нарыл? – спросил Ильин.

– Как где? – недоуменно переспросил Грибин. – В архиве Роспотребнадзора.

– Надеюсь, ты его не хакнул?

– Обижаете, Андрей Михайлович. Дубликаты документов этого архива находятся в нашей базе. Хотя, если бы потребовалось, то хакнул бы за милую душу, – с гордым видом проговорил Михаил.

– Не сомневаюсь в твоих способностях. Продолжай.

– Дальше еще интересней. В девяносто втором году Лукьянов берет в аренду пельменный цех на одном из мясокомбинатов и начинает выпуск полуфабрикатов под торговой маркой «Продукты от Лукьяныча». Товар расходится на ура. Цена низкая, качество якобы европейское. Вот только оно таковое лишь на бумаге. На самом деле в ход шло просроченное мясо и субпродукты из ближнего зарубежья. И опять все документы подписаны Волковым П. А. В разгар приватизации Лукьянову несказанно повезло. Он прибирает к рукам этот мясокомбинат и в нагрузку к нему получает подсобное хозяйство, точнее, свиноферму. Создается АОЗТ, в котором главными акционерами становятся Лукьянов и Спицын.

– Жена Лукьянова мне рассказывала про эту свиноферму. Дескать, досталась, а что с ней делать, никто не знает. Тогда Лукьянов и вспомнил про старого товарища Владимира Спицына. К тому же тот учился в сельхозинституте на факультете животноводства, – дополнил Копылов. – Миша извини, что перебил. Продолжай.

Грибин кивнул и вытащил очередной листок.

– Спицын закупает в Бельгии поросят и начинает поднимать ферму. Свинки быстро выросли и дали хорошее потомство. Конкурентам стало интересно, чем же их кормят, что они так лихо поспевают. Ну и выведали. Лукьянов по дешевке закупал генно-модифицированные корма. Те самые, которые запрещены во всех цивилизованных странах мира и считаются опасными для здоровья. А еще бедным свинкам кололи гормоны, стимулирующие рост. В общем, конкуренты решили использовать полученную информацию как мощное оружие в борьбе за рынок и, ясен пень, доложили об этом куда следует. Поднялась шумиха, но на выручку пришел все тот же Волков. Он объяснил, что действия АОЗТ носили сугубо экспериментальный характер. Ни один кусок такого мяса не попал бы на стол российского потребителя. Ведь доблестная санитарно-эпидемиологическая служба твердо стоит на страже здоровья нации. Кстати, это цитата вот отсюда. – Михаил положил на стол распечатку газетной статьи. – И все пошло по старой схеме. Свинок под нож, мясо на колбасу, ее на прилавок, а документы на подпись. Конечно, данный инцидент послужил уроком, но Спицын как истинный животновод не оставил попыток поднять ферму. В девяносто шестом году он закупает молодняк во Франции и Испании. Путем скрещивания двух разных пород на свет появляется потомство, которое он успешно демонстрирует на сельскохозяйственной выставке в Москве. Бизнесмен, воодушевленный успехом, уговаривает Лукьянова взять кредит на развитие этого направления, рисует ему радужные перспективы. Прагматичный Лукьянов соглашается, но с одним условием. Дескать, часть кредита пойдет на погашение задолженности перед иностранными поставщиками.

– А это как ты выяснил? – спросил Ильин.

– Не я, а Юлия Максимовна. Она пришла к такому заключению, когда изучила вот эти документы. – Грибин выложил на стол еще несколько бумаг.

Андрей вопросительно посмотрел на Гусеву.

– Я просто сравнила финансовые поступления и отчетность по расходам, которые предоставлялись банку, – пояснила она.

Ильин одобрительно кивнул.

– Итак, на полученные средства были построены еще два свинарника, – продолжил Михаил. – Хрюшки плодились, поголовье увеличивалось, Спицын и Лукьянов радовались. В девяносто седьмом в России стало модно употреблять в пищу экологически чистые продукты. И тут сработала лукьяновская смекалка. Он запускает в продажу новую линейку продукции под брендом «Дворянские деликатесы». Она производит фурор на нижегородском рынке. Спрос превышает предложение. Шутка ли, эти самые деликатесы производятся из мяса свиней, получивших награду на самой престижной московской выставке. По правде сказать, сырье оставалось все таким же низкокачественным, просроченным и заграничным. Зато на каждой упаковке красовалось изображение медальки как символ качества и экологичности. В начале девяносто восьмого года АОЗТ стало задыхаться от недостатка производственных мощностей. Тогда Лукьянов и Спицын решают взять очередной кредит. Банк дает деньги без проблем. Через полгода в стране грянул финансовый кризис, но и тут друзьям ужасно подфартило. Кредитные рубли были заранее переведены в доллары. Бизнесмены слили баксы по бешеной цене, открыли новую контору, быстро перевели в нее материальные и все прочие активы, а АОЗТ ликвидировали, предварительно рассчитавшись с банком. Короче, убили двух зайцев. И бабки в кармане, и фермы с комбинатом остались при них. Деньги потратили с умом. Они скупили по дешевке разорившиеся птицефабрики, коровники и свинарники по всей области и вошли в новый тысяча девятьсот девяносто девятый год в качестве обладателей крупного концерна под названием «Мясной рай». Мощная сырьевая и производственная база позволила им за короткое время завоевать три пятых рынка Нижнего Новгорода и области. Сейчас они белые и пушистые, платят налоги, зарплаты, помогают детским домам, изготавливают продукцию из собственного высококачественного сырья и выигрывают тендеры.

– Миша, тебе бы не за компьютером сидеть, а книжки писать, – пошутил Копылов.

– Леха, твой юмор не блещет разнообразием. Ты мне про мой музыкальный талант то же самое говорил, – парировал Грибин. – Так что шутка не засчитывается, хотя и принимается в качестве комплимента мне и Юлии Максимовне.

– Согласен. – Алексей протянул Михаилу ладонь. – Мир?

Грибин привстал и хлопнул по ней в знак согласия.

– Ну что, теперь успокоились, словоблуды? – спросил Ильин.

Грибин и Копылов согласно кивнули.

– Едем дальше. Леха, ты не спросил у Лукьяновой, какие в последнее время были отношения у ее мужа со Спицыным.

– А как же, конечно спросил. Она сказала, что как всегда. Вообще, по ее словам, они были неразлейвода. Больше того, Спицын крестил их сына.

– А тот сейчас где?

– Лукьянов-младший учится в Йельском университете.

– Где? – удивленно спросил Грибин.

– В Америке. Закончит учиться, будет высококлассным адвокатом.

– Тогда я ничего не понимаю. – Ильин покачал головой. – Друзья неразлейвода. Спицын – крестный отец сына Лукьянова, а на такое дело кого попало не берут. Бизнес процветает, денег хватает. Какой смысл убивать Спицына?

– Версия об убийстве на почве профессиональной деятельности рассыпается в пух и прах, – констатировала Гусева.

– Есть еще один момент. – Копылов многозначительно поднял указательный палец. – Жена Спицына рассказала, что однажды ее муж пришел домой не в духе. На вопрос, что случилось, он ответил, мол, с Денисом творится неладное, как бы дело не завалил. Есть и еще одна странность. Обе женщины мне сказали, что полицейский, который приходил до меня, особо не трудился выяснять детали, задал пару дежурных вопросов и был таков.

– А кто приходил, они не сказали?

– Сказали, сержант какой-то. Длинный, тощий. Форма на нем болталась как на вешалке.

– Сержант? В форме? – удивилась Гусева.

– То-то и оно, Юлия Максимовна. Сержанты на опрос не ходят. Поэтому я и сказал, что все это показуха.

– Примет этого полицейского они, наверное, не помнят? – спросил Ильин.

– Михалыч, я все приметы с их слов уже назвал. Повторить?

– Не стоит. – Ильин открыл блокнот и сказал: – Давайте подытожим. Факт убийства Спицына Лукьяновым налицо. Скорее всего, преступник пребывал в бессознательном состоянии, хотя не употреблял алкоголя и наркотиков.

Грибин, Копылов и Гусева утвердительно кивнули.

– Возможен вариант с психокодированием. Полиция устроила на месте преступления балаган. Лукьянова закрыли в СИЗО и колют на чистосердечное признание. Я ничего не упустил?

– Тощего сержанта, – подсказал Копылов.

– Да. – Андрей сделал пометку в блокноте. – В общем, дело ясное, что дело темное. На завтра задания все помнят? – Он оглядел присутствующих и получил утвердительные кивки. – Тогда совещание объявляю законченным. Все свободны. Леша, прошу, отвези Юлию Максимовну домой.

– Андрей Михайлович, а как же вы? – осторожно спросила Гусева.

– Я тут еще немного побуду. Кое-что обмозговать нужно. До свидания.

– Михалыч, много кофе не пей, это вредно, – сказал Копылов.

– Пошел отсель! – Ильин махнул рукой и достал чашку из ящика стола.

– До завтра, Андрей Михайлович, – сказал Грибин, аккуратно складывая бумаги.

– Уже до сегодня. Все, давайте!.. – Андрей подошел к кофемашине, нажал кнопку и подставил чашку под фырчащую темно-коричневую струю.

Дурманящий аромат кофе мгновенно заполнил кабинет. В голове Ильина вихрем пронесся весь сегодняшний день. Гуцану, дымящий дешевым табаком в перерывах между опрокидыванием стопок, тошнотворный запах пельменей в горшочках, старые красные кирпичи корпусов СИЗО, мрачная допросная и окровавленное лицо Лукьянова.

«Что же с тобой, господин бизнесмен, случилось? Почему ты убил своего партнера?» – раздумывал Андрей, глядя на тонкий, едва заметный дымок, поднимающийся над чашкой.