Текст книги "Дежа вю (сборник)"

– Ужас, ужас… Пойдемте, присядем на что-нибудь, вы мне все расскажете.

Нет уж, деточка, это ты мне все расскажешь, подумал Фред.

Студия соответствовала хозяину. Здесь была и статуя индийской танцовщицы, обтянутая гигантским антикварным презервативом, и куча пестрых шкур на полу, и карминно-красная барная стойка, и кресла в форме розовых рук – сидеть предлагалось на пухлых ладошках, и доска для дартса – большая, в человеческий рост, с человеческим силуэтом. Две стрелки торчали на месте глаз, третья – чуть ниже пояса.

– Джина, детка… Понимаете, я хожу в этот салон уже три года. Я хорошо ее знал, как и остальных девушек…

– Можно уточнить, насколько хорошо вы ее знали?

– Насколько хорошо? – Ай-джей свел густые брови, словно над чем-то серьезно задумался. Если смотреть на его левый, нетатуированный профиль, он казался почти обычным человеком – смуглый красавец-латино, ранние тонкие морщины на подвижном лице. – Ну, я думаю, что… А-а! Да, мы с ней трахались, вас ведь это интересует? Но давно и всего два раза. Последний раз зимой прошлого года, как раз был Валентинов день, ее что-то огорчило, и я… Ну что вы так смотрите, офицер? Это то, чего от меня ждет аудитория. Я человек-подарок, человек-мечта. Вот вы – человек-правосудие, а я человек-мечта. Такая работа. Вообще, я и с Элен, и с Гердой, и с Фэй… нет, с Фэй еще нет… Короче, у меня со всеми девочками очень хорошие отношения.

– Не сомневаюсь. Она вам не рассказывала, не было ли у нее в последнее время каких-нибудь конфликтов, огорчений? Не обижал ли ее кто-то или, наоборот, обижался на нее?

– Тот важный тип из «Софт-Клининг», Саймон Как-Там-Дальше, – немедленно ответил Зепо-Зепо. – Что за фирма, не знаю, компьютинг или пылесосы. Все девочки об этом говорили. И обижался, и обижал. Звал Джину поужинать, она отказалась. Он как не понял, снова позвал, она снова отказалась. И больше он ее не приглашал, а каждую неделю записывался к ней и каждый раз жаловался на обслуживание. Наверное, хотел, чтобы у нее накопилось достаточно минусов для увольнения, такая офисная месть – ха! (Ай-джей сделал неприличный жест – благодаря маникюру получилось устрашающе.) Я каждый раз ставил ей два плюса.

По номеру кандидата в мэры отвечал автоматический секретарь («Оставьте, пожалуйста, ваши данные, и мистер Карпентер свяжется с вами в течение суток»). К счастью, тупое устройство отреагировало на «приоритет ноль», Карпентер отозвался сам и сразу же пригласил детектива зайти.

Узнав причину визита, кандидат в мэры притушил предвыборную улыбку и опечалился – пристойно и умеренно, однако, по мнению компьютера, искренне. Стол у него в кабинете стоял совсем не такой, как у журналиста – натуральное полированное дерево в тон обивке на стенах, никаких встроенных тач-скринов и клавиатур. Электронные страницы и накопители на этом обширном столе были разложены ровными рядами, а на углу приютилась чашка с засохшей кофейной гущей.

– Господи, какой кошмар. Знаете, мистер Островски, иногда, когда я просматриваю ленту происшествий, начинаю думать: зачем я ввязался в это дело с выборами? Если нам улыбнется удача, то с момента вступления в должность отвечать за все это буду я.

– Я думаю, мэр первым делом спросит с полицейского управления, – улыбнулся Сергей. – А мы, конечно, попросим вас о содействии.

– Спрашивайте, я постараюсь помочь. Единственное, если вы не возражаете – когда будете давать пояснения для прессы, не упоминайте моего имени.

– До пояснений прессе пока далеко, но я буду иметь в виду. Вы хорошо знали Джорджину Риан?

– Эту девушку? Нет, совсем не знал: вчера увидел ее впервые. Я раньше не посещал этот салон, ходил стричься в ближайший к моему дому. Я не ценитель этих услуг, ничего в них не понимаю.

– Можно узнать, почему вы все-таки пошли к «Джосу и Ангелу»?

– Потому что сегодня я участвую в пресс-конференции. Мне объяснили, что я должен буду выглядеть безупречно, по высочайшим стандартам, и обычной стрижкой не отделаюсь. Посоветовали сделать маникюр, отполировать ногти – руки будут снимать крупным планом. А я даже не знал, что мужчинам это делают! – Карпентер улыбнулся и тут же снова помрачнел. – Пока никаких предположений, кто мог это совершить?

– Пока только предположения. Еще один вопрос: свидетели сказали, что вы покидали салон и возвращались.

– Да, мне позвонили из штаба партии. Наверное, можно было пригласить человека зайти в салон, но, откровенно говоря, мне было не совсем удобно в этой обстановке. Я предпочел выйти и переговорить с ним в машине.

– О чем был разговор?

– Я бы предпочел не отвечать, это наши внутренние дела.

– Простите, но я вынужден спросить, где вы находились вчера с девяти вечера до полдесятого.

– Никаких извинений. Я был у себя дома, просматривал почту. Если нужно, могу прислать копию протокола домового компьютера.

– Спасибо, это было бы неплохо. Последний вопрос: вы ни с кем не общались в это время? Лично, телефон, чат?

– Нет, к сожалению.

– Жаль. Что ж, спасибо, мистер Карпентер, что уделили мне время.

Саймон Герхарт встретился с Сергеем в кафе возле своего офиса. Заказал себе стакан негазированной воды, демонстративно взглянул на часы. В жизни он выглядел постарше, чем на фотографии, темные тщательно приглаженные волосы заметно редели. Идеальный костюм, тот же галстук с логотипом фирмы, руки в модных перчатках.

– Убита? Что ж, закономерный итог.

– Итог чего?

– Неразборчивости в выборе знакомых.

– Кого вы имеете в виду?

– Никого конкретно. Но, видите ли, по девушке было заметно, что она… не слишком разборчива. – Герхарт скривил рот. Губы у него были толстые, слегка вывернутые.

– А подруги считали ее разборчивой…

– Что?!

– Правда ли, что вы ухаживали за Джорджиной Риан?

– Кто вам это сказал?

– Свидетели. Мистер Герхарт, идет расследование убийства.

– Ну что ж, я вам отвечу. Девушки этого сорта зачисляют мужчину в трофеи, как только он заговорит с ними чуть менее официально. Однако между нами ничего не было, могу повторить это под томографией.

(Верю и без томографии, подумал Фред и посмотрел на шефа: тот ухмыльнулся и кивнул. Понимаю выбор девушки, лучше уж синеволосый фрик, да и журналист кажется славным парнем…)

– Вы всегда носите перчатки?

– Это нормальное поведение современного человека. (Герхарт покосился на руки детектива и дернул губой.) Никогда не знаешь, с чем придется столкнуться в течение дня. И с кем.

Он допил воду, поставил стакан на стол. Не спуская глаз с Сергея, извлек из кармана пачку дезинфицирующих салфеток. Вытянул одну, с силой протер край стакана, использованную салфетку аккуратно сложил и убрал в карман.

– Где вы находились вчера с девяти до полдесятого вечера?

– Ехал домой. Это все? До свидания.

15:18

– Ну, как твои впечатления? – спросил Сергей. После просмотра они вместе отправились пообедать, потом взяли по кофе.

– У Герхарта был мотив, – осторожно сказал Фред. – Но… не знаю. Прийти в салон с оружием, постричься, сделать маникюр, да еще при этом издеваться над девушкой, которую собрался убить, жаловаться на плохое обслуживание…

– Согласен, нетривиальное поведение. Но кто их знает, этих скромных офисных принцев… Герхарт самолюбив и злится на нее даже сейчас, это видно. А как насчет ай-джея?

– Ревность как мотив тут, по-моему, не прокатит. Он мне показался вполне нормальным – ну, то есть в реальной жизни, а не когда танцует и все прочее. И компьютер не возражает.

– Может ли быть вполне нормальным человек, который выглядит как он?

– Извините, Сергей, в вас говорят гены русских тоталитаристов. Ай-джеям за их вид платят хорошие деньги. Именно за то, чтобы они в реале выглядели, как…

– Понял. Но, как нам недавно объяснили, творческие личности бывают психически нестабильными. Скажем, если девушка нанесла ему лак не того оттенка…

– Не очень смешно.

– А я и не шучу. Я расследовал дело о причинении тяжелого увечья, где мотивом оказался незакрытый тюбик зубной пасты. Все на свете бывает. Потом, этот дартс у него в студии – может быть, просто эпатаж, а может быть, и симптомчик… Хотя… такие когти, как у него, по-моему, со стрелковым оружием несовместимы. Хорошо, идем дальше. Карпентер?

– Мотива не вижу. Если он действительно впервые в этом салоне – это же легко проверить – и действительно раньше ее не знал…

– А вот это проверить не так легко. Но я посмотрел, что пишут о нем противники. Не в официальных изданиях, а в комьюнити для неформального общения, где собирают и обсуждают сплетни. Так вот, что до Карпентера – о девочках и прочем разврате ни слова. Одевается он безвкусно, произношение смешное, сказал какую-то глупость про реформу образования… Но никаких оргий с ваннами из шампанского, вообще никакого компромата, кроме консерватизма и занудства, что и не компромат вовсе, а оправдание надежд избирателей… Кажется, и вправду не любитель красивой жизни.

– Или же он очень хитрый.

– Откуда в тебе столько цинизма, молодой человек? Нет, ты прав. Но в любом случае, причем тут маникюрша? Не была же она его любовницей, это давно бы всплыло. А хотя бы и была, не такой это огромный грех даже для республиканца, чтобы сразу убивать ее. И вообще, зачем убивать?.. Но с другой стороны – журналист?

– А что журналист?

– Чего он боялся? Если комп не врет, он все время трясся, когда разговаривал с тобой.

– Обвинения в убийстве боялся. Он же не знал, что блондинов мы не подозреваем. А к тому же он пил энергетик. Повышенная возбудимость может дать ошибку при анализе эмоций?

– И поэтому он тебе сказал, что не говорил коллегам о Джорджине?

– Ну…

– Ведь ты его не спрашивал, говорил он кому-то о ней или нет. А он сам выдал ответ на вопрос, почему никто не знал о его романе. Может, конечно, был вне себя и лепетал что попало. А может, никакого романа не было, чисто деловые отношения? Украсить ее фотографией рабочий стол можно за три секунды, сам понимаешь… Кстати, и в салоне никто не вспомнил о Брауне, все говорили только о Герхарте. Заметь: корреспондент крупнейшего новостного портала побережья упорно и красиво ухаживает, засыпает нашу девочку бумажными записками, а подружки не в курсе – странновато, нет?

Сергей выжидающе замолчал: дескать, думай, стажер.

– Она что-то знала о Карпентере и собиралась ему сообщить?

– Как вариант. А еще, не забывай, она маникюрша. Тот, кто работает с биоматериалом, всегда подвергается искушению, если клиент – влиятельный человек.

– Думаете, она могла нарушить закон о генетической тайне? Такая девочка?

– Думаю, это нельзя считать невозможным, – серьезно сказал Сергей. – Я встречал девочек, которые еще и не то могли.

– А Карпентер узнал и… Но у него нет предков-средиземноморцев.

– Не найдены. – Сергей скривился, будто кофе был слишком горьким. – А узнать точно мы не можем, потому что мы (три непонятных слова) закон не нарушаем.

– Слушайте, Сергей, а зачем этот закон? Нет, я помню формулировку – приватность генетической информации, право на неразглашение… Но чего конкретно они боятся? Что ужасного может произойти, если кто-то расшифрует чью-то ДНК? Я читал, в начале века взятие ДНК на анализ было рутинной процедурой, чуть ли не при любом задержании…

– Чего боятся, – Сергей отхлебнул из чашки, снова поморщился, заел сэндвичем. – О, это тебе лучше расскажет эксперт Брук. Мартин, садись к нам. Скажи стажеру, почему я не могу положить перед тобой геномы подозреваемых. Зачем этот закон, спрашивает. И почему его не было в двадцатом веке.

– Сначала последний вопрос: потому что тогда читали не весь геном, а только характерные индивидуальные участки, часто даже некодирующие. Да и это было дорогое удовольствие, и для успеха требовались микрограммы ДНК. Теперь у нас есть «сиквенс одной молекулы», цена реактивов сравнима со стоимостью кофе, которое выпивает средний детектив в течение месяца, а будешь пинаться – отсяду… Раз – и получили весь геном в виде файла, и лежат у тебя на рабочем столе геномы мистеров А, Б. и С. Читай, наслаждайся.

– В чем наслаждение, объясни.

– Очень просто. Нет такой базы данных, даже полицейской, которая не могла бы утечь в плохие руки. А дальше… Во-первых, можно фальсифицировать биоматериалы: уничтожить в них исходную ДНК, подмешать синтезированную ДНК другого человека и подставить его по полной: доказать этот фокус очень непросто, если делать с умом. Во-вторых, если ума и денег еще побольше… знаешь процесс Хевэн против Тафина? Что, и ты не знаешь? Рассказываю. Девушка подала в суд на известного теннисиста, заявила, что он отец ее сына. Сделали определение отцовства – точно, он, случайное совпадение было бы возможным, если бы население Земли было раз этак в сто побольше. А теннисист уперся: знать не знаю эту особу, вообще никогда ее не видел, не только в реальной жизни, но даже в Сети. И под детектором лжи это повторил, и под томографией. Пустяки, говорит девица, просто он был в тот момент неадекватен… Что оказалось на самом деле? Экстракорпоральное оплодотворение искусственным спермием. Девица имела доступ к генным базам спортсменов, украла геном, синтезировала хромосомы, а остальное в наше время – дело техники. Предприятие дорогостоящее, но окупилось с лихвой. Теннисист увидел ребенка, растрогался… Мать не посадили, потому что закона о приватности генетической информации тогда еще не было, а обратной силы он не имеет. Между прочим, этому мальчику, синтетическому сыну Тафина, сейчас должно быть лет четырнадцать. Любопытно бы узнать, как он поживает.

– Играет в теннис или занимается биотехнологиями?

– Ты злой человек, Сергей. Если же денег совсем мало, а сделать гадость человеку хочется, то, в-третьих, можно просто вычитать в его ДНК много интересной информации и распорядиться ею, как подскажет фантазия. В общем, парень, не дай Боже твоему геному попасть в руки врага. Про предрасположенность к болезням и медицинскую страховку не буду говорить, сам поймешь. Представь себе: человек сидит в Полинезии и рассуждает о недопустимости экспансии европейцев на острова Тихого океана, а ты смотришь его геном, видишь маркеры европейского происхождения и всем об этом рассказываешь – смешно получается. Или, например, ген латентной педофилии… Хотя, конечно, про преступные генотипы – полное вранье. Современный Ломброзо.

– Нет, почему? – засомневался Фред. – Как единственное доказательство, конечно, не пройдет, но в сумме с другими…

– Офицер, поверьте эксперту: все это брехня желтой прессы. Нет таких генов.

– Ну а как же статистические данные?

– Статистические данные? – Мартин радостно улыбнулся. – Разумеется! Еще сто лет назад было известно, что половину населения Земли составляют носители варианта генома, с которым вероятность попасть за решетку в шестнадцать раз выше, чем без него.

– Что, серьезно? – спросил Сергей. – А я почему не знаю?

– Ты знаешь. Про этот вариант генома все знают.

Сергей наморщил лоб.

– Эта, как ее… моноаминооксидаза?

– Нет. Игрек-хромосома. Мужчины попадают под арест в шестнадцать раз чаще женщин.

– Смешно.

– Поучительно. Многие верят в «гены преступности» и статистику вроде этой. А когда многие верят во что-то, оно становится истиной и руководством к действию, что бы там ни говорили яйцеголовые. Отсюда закон о ДНК-приватности, отсюда же паника и скандалы.

– Тоже верно. Нормальное, черт подери, поведение современного человека. Каждый умник, чей геном едва ли заинтересует даже специалиста по лягушкам, всюду расхаживает в перчатках, целуется через кондом…

– Сергей, Сергей, – предостерегающе сказал Мартин. – Я думаю, общество просто еще не вполне готово принять «сиквенс одной молекулы». Высокий уровень технологий плюс низкий средний уровень образования…

– Знаешь что? Если изобретения должны появляться тогда, когда исчезнут дураки, тогда ни одно изобретение не появляется вовремя.

– Нет, почему? Возьмем, например, открытие пенициллина. Или мобильный телефон…

– Слушайте, – подал голос Фред, – но тогда у Герхарта тоже может быть мотив? Если он носитель гена предрасположенности к какой-нибудь болезни и боится попасть под сокращение… То-то он в перчатках ходит!

– Резонно. Геном лучше не засвечивать перед работодателем. Конечно, уволят не за ген, найдут за что. Если ваша девочка неосторожно пошутила, что кому-то продаст его биоматериал, а человека и без того эта тема волнует…

– Ладно, доктор философии. Ты чем-нибудь еще можешь нам помочь?

– Могу посмотреть тщательней ту же игрек-хромосому из нашей пробы. По англосаксонским этническим группам есть хорошие данные. И по Европе, и по белой Америке. Повезет, дам процентов восемьдесят пять, что это Карпентер или Герхарт.

– А остальные пятнадцать?

– Остальные пятнадцать на Джузеппе Мауро, – вздохнул эксперт. – Если у него был хоть один английский предок по мужской линии, причем сколь угодно давно…

– Тогда в чем смысл?

– Но ты ведь говорил, что Карпентер отпадает, не нашли вы у него южноевропейских предков?

– Не нашли. Но если бы… Слушай, посмотри все же игрек-хромосому и дай мне наиболее вероятное происхождение нашего героя по мужской линии. Фред, а к тебе будет еще просьба. У тебя в характеристике сказано, что ты занял второе место на чемпионате по сетевому поиску среди курсантов, так? Ну, вот тебе быстрый допуск в архивы англоязычной блогосферы. Мне нужны сведения – неформальные – о маме, бабушках и прабабушках Карпентера. А именно: точно ли официальные папы-дедушки во всех случаях были биологическими отцами? А я пока проверю телохранителя Карпентера. Коды кодами, но если он мог выйти из салона, а другого человека впустить…

– Но тогда постороннего мог впустить любой клиент, – сказал Фред. Сергей поглядел на него, выдохнул сквозь зубы и ответил:

– Будет надо – проверим и эту версию. Не любой клиент, однако ж, имеет вооруженных телохранителей.

16:40

– Шеф, есть! Ох и ничего себе, вы не поверите!

– Рассказывай.

– Я стал проверять женские линии в родословной Карпентера, как вы сказали. С матерью и отцом все чисто: обсуждение беременности в форумах, счастливый будущий папа везде фигурирует… если это инсценировка, то оч-чень продуманная. А вот мать Карпентера у своей матери была первым ребенком из трех. И родилась до ее официального замужества. Бывает, конечно, но повод для вопроса появился. Я начал рыть форумы и блоги за год до рождения. Что выяснил: бабушка мало писала о парнях, зато активно тусовалась в международном фэн-клубе Ги Нуайе, это такой актер, довольно известный. Вот, смотрите!

– «С Днем Рождения Нашего Самого Прекрасного. Марика Томпсон». Хм, ну и что? – Сергей скептически глянул на самодельный коллаж: полненькая девица щека к щеке с известным актером начала века. – От фанатства дети не заводятся. Во всяком случае, у девочек с такой внешностью.

– Не заводятся, факт. А теперь еще новость. Нуайе участвовал в программе «Подари мне дитя»! Знаете, что это была за программа?

– Генетический материал от знаменитых доноров?

– Точно. Чтобы не пострадали интересы законных родственников, мамы-фанатки подписывали отказ от всех претензий, имени – короче, права на героя принадлежат кинокомпании, а моя дочка – простая американская девочка…

– Все, понял. Доказательства у тебя есть? Или так, гипотеза?

– Есть чертовски офигительные доказательства, шеф! Геном Нуайе лежит на сайте «Хьюман джином диверсити», там не свободный доступ, но Мартина как сотрудника Института здоровья впустили.

– Ну? Давай говори, медаль уже твоя.

– Сравнение с нашим материалом подтверждает близкое родство. Говоря простым языком, Нуайе легко может быть родным дедом того типа, чья ДНК была на капсуле с орхидейкой. Выводы делайте сами!

– Ги Нуайе, «Оскар» за гомоэротическую драму, обвинен в хранении наркотиков и распространении детской порнографии, покончил с собой в 2036 году, – скороговоркой пробормотал Сергей. – Добро, порядок и семейные ценности?.. Три раза «нет» и потом «да»…

И замер – только пальцы постукивают по подлокотникам кресла. Потом вскочил.

– Хей, Фред! Случалось тебе арестовывать без пяти минут мэра?

– Так это он убил Джорджину?

– Что ты сам мне только что сказал?

– Но почему? То есть, почему он не мог…

– Офицер, не будь таким медленным! Поехали, сам у него спросишь.

17:10

– Говорите, у вас есть пять минут.

– Мистер Карпентер, зачем вы убили Джорджину Риан? Почему не обратились в полицию, когда узнали, что она хочет сделать? А если уж решили разбираться сами – временный паралич, потеря сознания вас не устроили бы?

– На каком основании вы делаете подобные заявления?

– На месте преступления найден биоматериал, – тщательно подбирая слова, заговорил Сергей. – Его анализ позволил определить набор фенотипических данных, которые однозначно указывают на вас.

– Биоматериал… Вот сучка, так у нее было два контейнера?!

– Не понимаю, о чем вы говорите, – безмятежно ответил Сергей, – я имел в виду след на том предмете, которым бросила в вас убитая. Что за контейнеры?

– Я отказываюсь говорить. И то, что я сказал, вы не сможете использовать против меня. А ДНК… знаете, меня ничуть не удивляет, что вы нашли мою ДНК в салоне, где я стригся.

– Что ж, давайте я сам расскажу. Девушка решила крупно рискнуть и подзаработать. Вы сейчас в таком положении, когда даже обрезок вашего ногтя может стать оружием в руках врага. Забавно, будто вернулись времена вуду. Эстон Браун из «Пасифика» сглазил бы вас в высшей степени качественно – мы обнаружили его контакты с покойной. Догадывался ли он, кто был вашим биологическим дедом, – интересный вопрос. Мой стажер сумел это выяснить. Правда, у нас непростые допуски, но ведь и журналисты – ребята, полные сюрпризов. А возможно, он стрелял наугад: если взять геном любого человека, в нем найдется что-нибудь способное заинтересовать публику. Не ген предрасположенности к ранней идиотии, так ген латентной педофилии…

В дверь просунулась голова.

– Мистер Карпентер, нас ждут.

– Я не еду. Передайте, что состояние моего здоровья… что у меня сердечный приступ. Всего наилучшего.

Взглянув на его спокойное лицо, Фред поразился очевидному сходству с Нуайе. Тот же высокий, слегка вогнутый лоб, те же нос и подбородок, та же улыбка… и тот же скорбный излом бровей, что в финальных кадрах «Еще одной любви». Куда мы раньше смотрели?! Тут никакой экспертизы не надо. Или это теперь так кажется, когда я знаю?..

– Вернемся к основному вопросу, мистер Карпентер: зачем вы ее убили?

– Я не хотел ее убивать. Меня от нее тошнило, это правда. Милая девочка, шутила со мной, благодарила за чаевые, и так хладнокровно собиралась меня предать. Мне прислал сообщение начальник нашей службы охраны… у нас есть «крот» в штабе демократов, и он доложил, что три дня назад они провели переговоры с частным генэкспертом. Нам всем рекомендовали быть осторожнее с биоматериалами – одноразовую посуду, салфетки бросать только в утилизатор, волосы не оставлять на расческе, все в этом роде. А она пять минут назад закончила работать с моими руками. Кожу срезала, шлифовала… конечно, я знал, что ей полагается уничтожать все это, но особенно не следил, все-таки солидное заведение, с лицензией… я едва не потерял сознание. Я понял, что это ловушка. Почему? Тот человек из пресс-центра – вы угадали, его зовут Эстон – сто раз мне повторил, как важно выглядеть идеально, порекомендовал этот салон, дал визитную карточку – не салона, а личную карточку маникюрши, посоветовал записаться именно к ней. И она, когда я вошел, вытащила вифон и что-то отправила…

– Вам надо было немедленно звонить в полицию.

– Я никому не мог это доверить. Будь проклята моя бабка с ее девичьими фантазиями – моего полного генома нет даже в медицинской карте, я подписал отказ по религиозным убеждениям. Нет, я не мог вмешивать посторонних, но убивать ее я не хотел. Должно быть, я что-то не так сделал с этим нейропистолетом. Я поднял руку, она завизжала и бросила мне в лицо этой штукой. Я выстрелил… он же срабатывает бесшумно, мне показалось, что не подействовало, я нажал несколько раз… Клянусь честью, я не хотел убить.

– Сначала, еще до того, как все ушли, вы активировали у нее «датчик ошибок»?

– Да. Я прицелился ей в голову, когда она проходила через холл, включил нужную частоту – прочитал в инструкции. Мне нужно было, чтобы она задержалась. Невроз навязчивых состояний, так, кажется, это называется?

– Верно. Активируется маленький участок мозга, и человек не может уйти из дома, ему кажется, что он оставил включенную плиту, сушилку для маникюра, открытый флакон… С этим у вас все получилось, а вот с параличом допустили ошибку.

Убийца наклонил голову, соглашаясь. Потом поднялся из-за стола и прямо взглянул в лицо детективу.

– Что ж, я готов отвечать по закону. Спасибо вам, мистер Островски. И вашему стажеру. Я как-то устал за последнее время.

18:16

– Теперь таблоиды напишут, что в Карпентере проснулись гены его порочного деда, – сказал Сергей. Он сидел, опустив глаза, и сосредоточенно возил пальцем по столешнице – играл в примитивный эмулятор тенниса. – То-то будет визгу.

– Мартин говорил, что генов преступности нет, – задумчиво произнес Фред. – Но вот как хотите… ведь Карпентер стал преступником, факт есть факт. И актер он талантливый, даже компьютер купился.

– Карпентер стал преступником потому, что верил в гены преступности. То есть верил, что в них верят его избиратели. Я простой полицейский, я не знаю насчет генов. Но то, что человека может сделать преступником его убежденность – это наверняка… – Сергей упустил мячик и хлопнул ладонью по столу, закрывая окно с игрушкой. – Кстати, Нуайе не был убийцей, у него были совсем другие проблемы. Ладно, пойдем писать бумажки.

– Шеф, а как насчет Брауна? Контейнера нет, Риан мертва, против него только показания Карпентера. Сможет он выкрутиться?

– Не-ет, – протянул Сергей. – Скажи мне, Фред, ты у нас молодой и умный, новостные ленты читаешь. Кто главный конкурент «Пасифика»?

– М-м… «Севент вэйв»? У них аудитории пересекаются, а спонсоры разные.

– Вот и отлично. Позвони им и скажи, что есть эксклюзивная информация по поводу убийства в салоне красоты. Пока неофициальная.