Текст книги "Дежа вю (сборник)"

– Твои статьи, – заметил Манн, – образец логики и стиля.

– Одно дело писать, – пожала плечами Кристина, – и совсем другое… Лучше я приготовлю всем кофе. Тебе черный без сахара… Вам, Анна?

– С молоком. И сахара три ложечки.

– Антон?

– Черный, без молока, одна ложечка сахара.

– Когда-нибудь, – сказала Кристина, поднимаясь, – я напишу руководство, что-то вроде: «Характер человека, определяемый по тому, какой кофе он предпочитает».

– Ну-ну, – пробормотал Манн, – и что бы ты сказала об Антоне? Человек с такими пристрастиями способен совершить убийство?

– Только в состоянии умопомрачения, – твердо заявила Кристина и, не желая слушать возражений, вышла в кухню.

– Если знать, какой кофе вы предпочитаете в других ветвях, – усмехнулся Манн, – можно было бы составить полную картину вашего темперамента.

– В той реальности, где я убил Ван Барстена, – мрачно сказал Антон, – я вообще не люблю кофе.

– Вы это сейчас вспомнили? – быстро спросил Манн. – Вроде бы сейчас не было повода…

– Не сейчас, – покачал головой Антон. – Когда стоял в коридоре плавучего отеля и пытался понять, откуда раздался выстрел. Я узнал буфетную, почувствовал запах кофе… и мне стало неприятно, это ощущение выбросило меня из дежа вю. Я не понял, что случилось, а сейчас… В той реальности я терпеть не мог кофе, а в этой люблю…

– Понятно, – протянул Манн.

– Вы говорили об Эсти, – осторожно напомнила Анна, возвращая разговор в покинутое русло.

– Да. Все на самом деле просто: Ван Барстен заприметил девушку, и уговорить ее стать натурщицей вряд ли было ему сложно, не в первый раз и не в последний. Более того, Эсти Ван Кузе оказалась благодатным материалом, он и любовницей ее сделал, и к наркотикам приучил. Он торговал героином, и ему пришла в голову мысль, где прятать товар – он часто бывал у Эсти дома, заприметил тихую кладовую под лифтом, устроил тайник. Очень удобно и практически безопасно. Он не учел двух вещей: того, что у Эсти… у Эсти, заметьте, а не у вас, Анна… То есть, у вас, конечно, тоже… В общем, неважно. У Эсти были приступы дежа вю, она вспоминала нечто, и это нечто… Я не могу знать наверняка, но, видимо, другая ветвь казалось Эсти волшебным миром, она там вела нормальную жизнь, ее там звали Анной, жила в Израиле, училась петь, собиралась поехать в Милан, чтобы учиться…

– Как? – удивленно сказала Анна. – Она вспоминала… меня?

– Конечно! Эсти и вы – одна личность в многомирии, потому-то все так странно получилось. Вы физик, Антон, вам легче разобраться, где и когда произошла развилка, и как она вообще могла произойти, но, если следовать логике расследования, Эсти здесь и в других ветвях, здешняя Анна… вы, да… и вы, живущая в других ветвях непостижимого многомирия… У вас всех дежа вю. Вы, Анна, вдруг узнаете как бы незнакомые места здесь, а другая вы, Эсти из второй ветви, вспоминает место и события, которые с ней там не приключались, а происходили здесь, с вами, Анна.

– Как сложно, – пробормотала Анна, и неожиданно глаза ее расширились. Она что-то поняла, наконец, в себе и в своей жизни. Антон, понявший то же самое секундой раньше, с уважением посмотрел на Манна.

– Ничего сложного на самом деле, – отозвался Манн, спокойно встретив взгляд Антона. – Анна и Эсти, по сути, один характер, одна личность… Так получилось. Странная цепочка дежа вю, я только сегодня под вечер разобрался, как это действует.

– Тиль! – воскликнул Антон. – У вас потрясающая интуиция. Я столько времени занимаюсь проблемой квантовых ветвлений! Почему сам не подумал о том, что мои дежа вю могут оказаться зеркалом других, тоже моих, конечно, но…

– Антон, вы мыслите уравнениями, а я решал задачу об убийстве, приходилось соображать в ином темпе.

Вошла Кристина с подносом, и каждый, не глядя, взял ту чашку, что ему предназначалась. Странное ощущение владело всеми – будто именно сейчас именно здесь каждый впервые в жизни понял себя-настоящего.

Кристина поставила пустой поднос на свободный стул и села не к столу, а на пол у ног мужа, держала блюдце с чашкой в руке, а локоть положила на колено Манна, и тот, тихо улыбнувшись, свободной рукой погладил жену по голове. Почему-то от этой идиллической картины Антону стало грустно, и он подумал… точнее, отогнал от себя мелькнувшую мысль… фу, – сказал он ей, даже не пытаясь разглядеть, – это было бы слишком замечательно, а потому невозможно.

Он допил кофе и только тогда поразился тишине. Манн сидел, откинувшись на стуле и закрыв глаза, Кристина поставила свою чашку на пол и положила голову мужу на колено. Они существовали сейчас отдельно от мира, и самым правильным было тихо подняться и уйти… один?

Антон поднял, наконец, взгляд и встретил взгляд Анны. Девушка глядела на него пристально, будто увидела в толпе, где можно смотреть, не отводя взгляда и не опасаясь, что тебя сочтут назойливой. Ее взгляд говорил…

Что-то…

Антон увидел. Дежа вю, какого с ним никогда не было. Не обстановка, не место, не ситуация. Взгляд.

Он уже видел этот взгляд. Где-то когда-то Анна… Эсти… подняла на него глаза, в которых плескалось это… не такое же, а именно это выражение, которое он не мог описать, да и не пытался. Они смотрели друг на друга, и постепенно Антон начал различать происходившее вокруг, будто светлая аура расширялась от головы девушки, освещая пространство… не комнаты, но тихого вечернего сада, аллеи, засаженной высокими деревьями. Он узнал их, это были древние и наполовину засохшие эвкалипты, они стояли печально, предвидя близкий конец, и в то же время гордо, потому что прожили такую долгую жизнь, какая достается очень немногим деревьям.

Эвкалиптовая дорога в Бейт-Шеане, Антон был там однажды. Можно сказать, и не был, проезжал мимо, когда их на школьном автобусе возили к раскопкам греческого Скитополиса. Он видел аллею мельком и, конечно, не мог запомнить так, как увидел сейчас в глазах Анны.

Он медленно шел по дороге, деревья передавали его друг другу, и чья-то рука опиралась на его локоть, он скосил глаза и встретил взгляд Анны, и тогда возникло новое узнавание, еще одно дежа вю, уже в том его состоянии, в том его облике, в том, другом мире, о котором он пока ничего не знал. И глядя в глаза той Анны, он вспомнил…

…Так смотрела на него Эсти, его любимая Эсти, когда он осмелился сказать ей, что любит. Он долго репетировал, повторял про себя, как мантру, эти слова, боялся произнести их вслух, хотя точно знал, что Эсти поднимет на него глаза и в них он увидит…

…Другой взгляд, и снова будет дежа вю, он вспомнит, как так же смотрел в глаза Эсти в каком-то мире, где они… разве такое возможно… они женаты, и это их девочка… он держал ее на руках, она такая тяжеленькая, а взгляд, как у мамы, такой же светлый, и он сразу вспомнил, что уже видел этот взгляд, когда…

В тот вечер он не мог быть здесь, не мог видеть того, что происходило, но сейчас память, возникшая у Эсти в этом мире, перешедшая в сознание Эсти в мире другом, от нее к Анне в третьем мире и четвертом, и каком-то еще, и странным, причудливым образом вернувшаяся к Анне… опять сюда… он то ли видел ее глазами, вспоминал ее памятью, то ли…

«Никуда тебе от меня не деться, – расхохотался Ван Барстен, – ты моя, поняла? Моя!»

Он шел за ней по всем комнатам, на разные лады повторяя «Ты моя», и Антон, глядя на художника глазами Анны… Эсти… понимал, что это так, и что так это быть не может, но покончить с этим невозможно, свыше ее сил, она вспомнила о тайнике к кладовке, о том, что если кто-то узнает, то ей будет еще хуже, потому что… дальше она не думала, дальше начинался ужас, тот же, который сковал ее в первое мгновение знакомства с этим человеком и продолжался, продолжался… Покончить с этим можно было только….

«Никуда не денешься, – сказал Ван Барстен и пошел к двери. – Ладно, у меня дела, веселитесь тут, вернусь позже».

Она знала, какие у него дела, не знала – с кем. Он вернется. Он вернется и не застанет ее здесь. Он нигде ее не застанет. Ее здесь не будет. Ее не будет нигде.

Окно. Голоса в большой комнате. Друзья, подруги. Странные люди, что они о ней знают? Что хотят знать?

Окно. Высоко. Шестой этаж…

– Как ты можешь это помнить? – пробормотал Антон, глядя в глаза Анны и возвращаясь – медленно, переходя из взгляда во взгляд, из мира в мир.

– Где-то, – тихо сказала Анна, – я осталась… то есть, Эсти удалось спасти… наверно. Да?

– Да, – подумал, ответил Антон.

– О чем вы? – поднял голову Манн.

– Ван Барстен довел Эсти до самоубийства, – объяснил Антон.

– Да, – кивнул Манн, – я знаю. Но доказать это вряд ли удастся. Тайник – улика, но прямого отношения к смерти девушки не имеет. Сядет он за торговлю наркотиками.

– А я, – передернул плечами Антон, – за его убийство.

– Верно, – легко согласился Манн. – Слава Богу, не в этой реальности. И слава Богу, майор Мейден так и не понял, каким образом мне стало известно о тайнике.

– Он же видел, как я…

– Конечно. Вы – турист из Израиля, у вас богатое воображение, вы умеете находить спрятанные наркотики лучше, чем собаки-ищейки в аэропорту.

– Вы повесили ему на уши эту лапшу?

– У меня был другой выход?

– Он поверил?

– Нет, конечно. Но в некоторых вопросах мы с майором договорились доверять друг другу. Боюсь, вам еще придется иметь с ним дело. Я выторговал для вас спокойную ночь, если нынешнюю ночь можно назвать спокойной, и обещал в девять доставить вас в управление полиции для допроса.

– Что я ему скажу? – напрягся Антон. – Он не поверит ни одному моему слову.

– Что мы ему скажем? – сказала Анна, повторяя интонации Антона.

– Вас, Анна, майор решил не беспокоить… пока.

– Я пойду с Антоном, – решительно сказала девушка.

Манн решил, что лучше не спорить. Похоже, им будет так же трудно расстаться друг с другом, как немецким физикам – расцепить слипшиеся магдебургские полушария.

– Вы понимаете хотя бы, – сказал он осторожно, – что в любой момент у любого из вас может возникнуть дежа вю, и вы не сможете отличить нашу реальность от той, что вспоминается?

– Не беспокойтесь за нас, – быстро произнес Антон, неожиданно для себя поднялся, обошел стол и, опустившись перед Анной на колени, начал целовать ее ладони… одну, вторую… Анна, в первый момент зардевшись от странного, никогда прежде не испытанного ощущения, помедлив, поцеловала Антона в макушку, и ему показалось, что тысячи серебряных колокольчиков рассыпали в его сознании затихающую трель, и где-то заиграл рояль, и он вспомнил, что где-то однажды… нет, не однажды… много раз уже было с ним такое… он стоял на коленях перед женщиной, она поцеловала его в затылок, и точно так же, как сейчас, он уже много раз где-то поднимался с колен, и Анна поднималась, будто притянутая силой, название которой Антон знал, но забыл… сила всемирного тяготения? Нет, иначе… Неважно. И эта сила заставила их… принудила… иного слова не подберешь… губы их оказались так близко… глаза в глаза… и не было больше ни дежа вю, ни сотен сцепленных миров, где кто-то из них, возможно, и не слышал о другом, а кто-то с другим уже успел расстаться и страдал, оставшись в одиночестве… ничего не стало, и так должно было быть.

– Пойдем отсюда, – сказала Кристина, тронув мужа за плечо.

– Куда? – удивился Манн. – Я ужасно устал. Это задержание, майор Мейден… Я хочу спать, а эти двое сидят на нашем диване, сдвинуть их невозможно.

– И не пытайся, – решительно сказала Кристина. – Наконец-то ты выспишься в собственной постели, а не на диване в гостиной. Сколько раз я тебе говорила…

– Ты приходила ко мне…

– Больше не приду, – сказала Кристина и потянула мужа в спальню, куда он вошел с ощущением дежа вю: знакомая обстановка, он бывал в этой комнате сотни раз, но видел будто впервые. Или у этого дежа вю есть иное название?

Ему было все равно. Он повалился лицом на подушку и уснул мгновенно. Кристина терпеливо стянула с мужа туфли, пристроилась рядом и старалась не слышать взволнованных голосов из гостиной. Голоса перебивали друг друга, что-то говорили в унисон, о чем-то вдруг молчали, а потом Кристина слышала смех, похожий на радостные переливы крайслеровской скрипки в бессмертной пьесе «Восторг любви».

Ей показалось, что она уже слышала такой смех, такое молчание… Они стояли с Тилем… не здесь, а в Копенгагене, куда приехали на день, чтобы отдохнуть от суеты. Русалочка смотрела на них добрым взглядом, и Тиль именно тогда сказал…

Дежа вю.

Леонид Шифман, Ольга Бэйс
Рукопись, найденная на столе

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

В качестве пролога рассказ Николь о том, как все началось

Макс с укоризною наблюдал за моими суетными сборами. Наконец, пригвоздив чемодан коленкой к полу, мне удалось свести молнии. Я слезла с чемодана и глубоко вздохнула.

– С тобой обязательно что-нибудь произойдет! – Макс повторил слово в слово козырной аргумент моего босса, Генри Тамона, только вложил в него иной смысл. – Ведь я не могу с тобой поехать.

Я знала, что не может, но отменить из-за этого встречу с Мэриэл? Да никогда!

– Дорогой, – мягко сказала я, памятуя, во что влетает клиентам час трудодеятельности моего мужа, – я понимаю, что работа превыше всего, и ты можешь заработать больше меня, лишь тогда, когда я праздную лентяя.

Чистой воды правда: даже средней руки программист зарабатывает лучше хорошего адвоката, только зря я это сказала. Теперь Макс надуется и всю неделю, что я проведу в Сент-Ривере, не проронит ни слова, ни разу не позвонит…

– Обещают дожди на всю неделю! – Муж уже сдался, но адвокат блефует, продолжая цепляться за последнюю соломинку. Ведь знает сам, что летом в Сент-Ривере дождей не больше, чем нотариусов в Антарктиде.

– У Мэриэл наверняка найдется запасной зонтик! – примирительно проговорила я и обняла Макса. Помогло.

Супружеской жизни небольшие перерывы идут лишь на пользу. Только что-то я больно быстро усвоила эту истину.

Сент-Ривер

– Ты превосходно выглядишь, – сказала я, трижды чмокнув Мэриэл. – Нет, правда!

– И ты, Николь, ничуть не изменилась!

– Ладно, сочту за комплимент.

Мой чемодан не влез в багажник такси, и мы втиснули его на заднее сидение, а сами устроились рядом.

– Наряды? – спросила Мэриэл, и мы покатились со смеху.

По дороге в гостиницу мы щебетали, как две школьницы, сбежавшие с последнего урока. Это было рискованно: водитель без конца пялился на нас в зеркальце, отвлекаясь от извилин дороги.

– Дэвид просил извинить его, – сказала Мэриэл. – Он не смог приехать в аэропорт. Работа.

– Все мужчины одинаковы! – Мы снова расхохотались. – Нет! Максимилиан не просил передать извинения!

– За что?

– Как за что? За то, что не смог приехать в аэропорт!

Дорога пролетела незаметно. Лишь когда машина затормозила у подъезда гостиницы, моя подруга посерьезнела.

– Завтра в девять. Мы, как договаривались, отправимся ко мне.

– Один день из жизни несравненной Мэриэл Адамс! – сказала я.

– Надеюсь, он выдастся таким же интересным, как и солнечным, и нам не придется скучать.

– Не беспокойся, с тобой не соскучишься! Только надеюсь, что преступление, которое нас ожидает, не будет уж слишком…

– Да, и я надеюсь, что им не станет убийство.

Нашим надеждам не суждено было сбыться, но не стоит забегать вперед.

Мэриэл вышла из машины и помогла вытащить чемодан.

– До завтра, – сказала она и обняла меня.

Разглядывать гостиничный номер не осталось сил, да и бог с ним… Прежде чем рухнуть в постель, я позвонила Максу и, кажется, разбудила его. Мог бы для приличия немного поволноваться. Спит как сурок.

* * *

– А где же Ари? – спросила я, когда Мэриэл отворила дверь и впустила меня в офис.

– Он будет чуть позже. Ему надо с утра заскочить в банк. Садись в мое кресло, а я приготовлю кофе.

Мэриэл запустила кондиционер и отправилась на кухню.

Я нашла еще одно кресло и подкатила его к столу рядом с креслом подруги. Пусть Мэриэл останется на своем месте. По себе знаю, что такое привычка. Я уселась и завертела головой. Уютненько и ничего лишнего. Интересно, чья это заслуга? Мэриэл или Ари? И на столе почти идеальный порядок. Идеальный порядок – это когда ничего нет! Но на столе одиноко покоилась небрежно брошенная картонная папка с тесемками, невольно притягивающая взгляд. Диссонанс!

– Это твоя папка? – спросила Мэриэл, опуская на стол поднос с двумя чашечками кофе и тарелочкой с бисквитами. – Будь добра, отодвинь ее, чтобы не залить кофе.

– Нет, не моя, – сказала я, отодвигая папку.

– Наверное, Ари оставил. Впрочем, на него это совсем не похоже. Устал бедняга. Пора отправить его в отпуск.

Не успела я сделать глоток кофе, как в кабинет вошел Ари. Короткая сцена представления сопровождалась поцелуем руки.

– Ари, что это за папка? – спросила Мэриэл, – она лежала на столе, когда мы с Николь зашли в кабинет.

Ари взял папку со стола, его лицо выражало крайнюю степень изумления.

– Можете не сомневаться, когда я вчера закрывал кабинет, ее здесь не было.

– У меня есть лишь одно основание усомниться в этом – папка! Дай-ка мне этот артефакт.

Ари послушно положил папку на стол рядом с чашкой Мэриэл и вышел.

– Впрочем, – сказала Мэриэл, – давай сначала разберемся с кофе.

Я тут же приговорила свой кофе тремя глотками: уж больно мне не терпелось заняться папкой. Я предвкушала приключение – день начался как надо! Но тут одна мысль… Конечно же, черт возьми! Мэриэл и Ари просто сговорились заранее! Такое уже случалось. Этого следовало ожидать. Я догадалась, и это дало мне определенные преимущества. Без малейших сомнений я решила им подыграть.

– Ну что там, Ари? – спросила Мэриэл, когда ее секретарь вернулся и принялся осматривать оконные запоры в кабинете.

– Все окна закрыты на задвижки, форточки тоже, – ответил Ари, искренне недоумевая. – Сигнализация не срабатывала. Никаких следов проникновения.

– Тайна запертой комнаты! – как можно более зловеще произнесла я и отметила, что Мэриэл хмыкнула – еще один аргумент в пользу моей догадки.

– Спасибо, Ари. Это становится интересным. – Мэриэл поставила чашку на стол. – Что ж, займемся папкой.

Она открыла верхний ящик стола и достала две пары резиновых перчаток и увеличительное стекло. Они явно неплохо подготовились к розыгрышу.

– Ты первая, – сказала Мэриэл, протягивая мне пару перчаток.

Я надела их и развязала тесемки. Внутри папки находилась сотня листов писчей бумаги с каким-то текстом. Отпечатан он был на принтере. Голову на отсечение не дам, но полагаю – на лазерном. Бумага хорошего качества, не успевшая пожелтеть.

– Мэриэл, какой у вас тут принтер? – Я постаралась, чтобы вопрос прозвучал невинно.

– В смысле?

– Лазерный?

– Ты всерьез полагаешь, что некто проник сюда, чтобы распечатать на моем принтере какой-то текст и оставить его мне на память? – Мэриэл взглянула на рукопись. – Нет, у меня качество лучше.

Сделав вид, что ее ответ меня удовлетворил, я откашлялась и приступила к чтению вслух.

Глава первая
Жизнь и увлечения пана Райновски

Кто не мечтает получить наследство от богатого дядюшки? Согласитесь, здорово, когда на твою долю выпадает такая удача! Особенно здорово, если родство дальнее, и ты без зазрения совести предаешься радости. Правда, в случае Бруно Райновски все выглядело не так идеально. Вместо денег дядюшка оставил ему магазин и небольшую квартирку в том же доме, но этажом выше. А в завещании указал, что Бруно в течение пяти лет не имеет права ничего продать из полученного наследства. Бруно и не собирался.

Почему все свое имущество Маркус Райновски оставил именно Бруно? Детей у старого бобыля не было, вот и достался налаженный и прибыльный бизнес троюродному племяннику. Повезло молодому человеку. Другой бы обрадовался и зажил припеваючи, но только не Бруно Райновски.

Будь это какой-нибудь супермаркет, магазин одежды или там аптека, наш герой трижды бы подумал прежде, чем принять нежданное наследство, несмотря на финансовые затруднения, донимавшие его в те времена. Но от компьютерного магазина он отказаться не мог: он как раз собирался засесть за учебу и поближе познакомиться с передовой техникой, а при случае даже заняться программированием.

Господин Райновски – физик-недоучка, из-за какой-то не слишком красивой, но весьма романтичной истории, вылетевший из Стэнфорда. Работая ради хлеба насущного, он сторожил ресторан, обрабатывал надгробия в мраморной мастерской, перевозил мебель и даже пытался изучать психологию, – перепробовал многое, но ни на чем подолгу не задерживался, а остающиеся иногда в кошельке деньги просаживал в казино или транжирил на не слишком щепетильных подружек. Кто знает, сколько еще он искал бы себя, если б не дядюшка. Редкий и поучительный пример того, как усопший дальний родственник наставляет на путь истинный беспутного племянника!

Менеджером Бруно оказался толковым. Природная сметливость позволила ему сообразить, что успех приходит к тем, кто шагает в ногу со временем. Не ахти какой свежести истина, но Бруно дошел до нее сам. Он разобрался с устройством компьютерных сетей и теперь не просто продавал компьютеры оптом, но вдобавок соединял их в сеть, не взимая за это дополнительной платы. Это позволило ему за четыре года превратиться во владельца крупнейшего в Сент-Ривере компьютерного магазина и главного поставщика муниципалитета.

Но не успешный бизнес сделал пана Райновски известным. Действительно, эка невидаль! Продает человек компьютеры и ремонтирует их, снабжает запчастями и оснащает программами. И что?

Другое дело хобби. А оно у Бруно было. Он любил разгадывать загадки и раскрывать тайны, но не те, которыми изобилуют конспирологические романы. Ни исторической наукой, ни политикой господин Райновски никогда особо не интересовался. Тайны и загадки приходили к нему сами. Впрочем, приходят они и по сей день.

Допустим, в жизни человека приключается нечто таинственное, вызывающее страх, сомнения или, на худой конец, любопытство, и сам он не в состоянии в этом разобраться, тогда он идет к Бруно Райновски. А тот всегда готов заняться расследованием, если, по его мнению, предложенная загадка того стоит.

Став владельцем вполне доходного дела, молодой пан Райновски мог, безбедно существуя, заниматься тем, к чему у него лежала душа. Денег он за это не брал, на то оно и хобби.

Рекламу ему сделала госпожа Френсис, пожилая леди, вдова сенатора, проживавшая со своим сенбернаром в просторном старом доме в северном районе столицы. При таинственных обстоятельствах у нее пропало дорогое ожерелье – свадебный подарок покойного мужа. Ни полиция, ни частный детектив не смогли ей помочь, и тогда, вконец отчаявшись, она обратилась за помощью к Бруно Райновски. Слушая рассказ госпожи Френсис, Бруно наблюдал, как в углу гостиной сенбернар, запрокидывая голову, делал глотательные движения и облизывался, с увлечением поглощая шарики собачьего корма. А когда его хозяйка закончила рассказ, Райновски только поинтересовался, не страдает ли ее сенбернар последнее время запорами, после чего откланялся. А уже через день госпожа Френсис безуспешно пыталась всучить Бруно чек на крупную сумму.

Страсть ко всякого рода расследованиям зародилась у Бруно с детства. Родители часто оставляли своего младшего сына на попечение деда, большого любителя детективных романов. Их обоих увлекла игра, возникшая как-то стихийно при обсуждении книги, которую читал Райновски старший.

Эта забава стала для них необходимой частью общения. Дед читал мальчику отрывки из детективов, содержащие загадки, затем они пытались вдвоем найти ответы на вопросы, поставленные очередным сюжетом, и только выстроив свою версию событий, снова обращались к тексту.

Но вот теперь чисто литературное развлечение перекочевало в повседневную жизнь Бруно и даже сделало его по-своему знаменитым.

Николь. Если не думать о том, как попала к тебе эта папка, то, наверное, рукопись оказалась здесь не случайно, похоже, главный герой – твой коллега.

Мэриэл. Почему мой? Наш! А что ты можешь сказать об авторе?

Николь. По-моему, этот вопрос преждевременен. Но ясно, что это художественный текст. Роман?

Мэриэл. Посмотрим. Для романа текст маловат. А как тебе про тайны и загадки, которые приходят сами?

Николь. Не более чем метафора. И дело не в том, что для этого нужны ноги…

Мэриэл. А мне кажется, что автор готовит нас к некой загадке. Пойдем дальше? Теперь моя очередь читать.

Я вручила рукопись Мэриэл и приготовилась внимательно слушать.