Текст книги "Продюсер"

Кризис

– Митя, сукин ты сын! Когда ты, наконец, появишься? – Медянская яростно швырнула телефон на стол. – Я тебя не буду искать по всему городу. Тебя другие найдут!

Она уже, наверное, сто первый раз звонила Мите и общалась с его механическим альтер эго. Автоответчик безропотно записывал все самые изощренные ругательства вдовы, на которые только она была способна. Вот только результата они не давали. Она даже придумала от отчаяния правило: «Сколько ни ругай автоответчик – денег не прибавится!»

А тем временем сигареты кончились, в холодильнике пусто, а почтовый ящик вывалил на нее гору счетов, писем из банка с грозными требованиями и напоминаниями о каких-то сроках и задолженностях. Она, не разбирая, свалила все в мусорное ведро, и сразу стало легче.

«Нет счетов – нет проблем!» – вывела Виктория новое правило.

Вообще-то она стала более внимательной к маленьким знакам и событиям, происходящим вокруг нее, и поэтому придумала себе игру – выводить правила. А потом зазвонил телефон.

– Алло! Слушаю вас!

– Виктория Станиславовна, вы мне звонили? Это Митя Фадеев.

– Ах ты! – Виктория задохнулась от неожиданности и наглости этого субъекта.

– Ну, я. Я! Что теперь?

– Куда ты пропал! Негодяй! Ты понимаешь, что из-за тебя все рушится! Как ты вообще можешь прятаться! Бегом ко мне с отчетом!

– Каким еще отчетом? Виктория Станиславовна, вы заблуждаетесь. Я вам отчет никакой давать не собираюсь. Я честно собирался привезти бабки. Как и обещал! Я слово держу! Но меня головорезы Гарика тормознули и все забрали. Я что теперь, из своего кармана должен платить?

Виктория опешила.

– Как это отняли? Просто отняли и все?!! Как Бестофф посмел?!! Ты в милицию звонил?

– Что вы такое говорите?! – фыркнул Митя. – При чем здесь милиция? Мы с Иосифом всегда такие вопросы сами решали. Нал-то черный…

Вика смутилась.

– А Бессарабу звонил?

– Смеетесь? – хмыкнул Митя. – После того, как вы его на меня натравили? Да мы с ним вообще перестали разговаривать! Я вам что – собака, чтобы меня бить?

Медянская смутилась еще сильнее. Выходило так, что она сама, своими руками отняла у себя деньги, и приличные… Сто тысяч!

– Короче, как хотите, Виктория Станиславовна, – подвел итог Фадеев, – а пока вы ничему не хозяйка, не смейте требовать от меня и отчета! Вам все понятно, Виктория Станиславовна?! Прощайте.

Митя бросил трубку, а Медянская задохнулась от возмущения и, не медля, набрала телефон Ивана Бессараба.

Сперва автоматический голос сказал о том, что соединение будет продолжено через некоторое время, и попросил оставаться на линии. Это означало, что Ваня говорит по телефону с кем-то еще и пока не принимает звонок Виктории. А потом заиграла музыка, и грубый мужской голос ответил:

– Да?

– Ваня, это Виктория.

– Какая?

– Прекрати, Иван! Ты что перестал узнавать… хозяйку?

– Ах, Вика! Извини. Но только какая ты мне хозяйка?

«И этот – туда же!» – яростно подумала Медянская.

– Ну, если Иося был тебе хозяином, то я, как его законная жена, а теперь еще и наследница, имею право считать себя хозяйкой.

Бессараб рассмеялся – недобро.

– Ну-ну. Хозяйка, значит. Ладненько. Тогда скажи, дорогая моя хозяйка, когда ты расплатишься со мной? Ты же хозяйка, значит, должна по долгам хозяина расплатиться.

Медянская опешила.

– Каким еще долгам, Ванечка?

– Очень даже большим! Иосиф задолжал мне зарплату за полгода. А еще этот, как его… бонос! Когда заплатишь?

– Ваня, прежде чем клянчить бо-ну-сы и зарплату, скажи, что ты сделал?

– Да весь бизнес, можно сказать, на моем горбу держался. Я, как пахарь, борозду подымал. Ни одной филармонии не снилась такая ударная работа. Кобзон с Пугачевой отдыхают! Все же на мне, на мне! Ваня, помоги там, Ваня, сделай то, Ваня, иди туда, Ваня, тащи сюда. Вика, ты что думаешь, Оська сам справился бы со всеми наездами и проблемами? Да ни в жизнь!

Медянская шумно выдохнула. Она никогда не лезла в мужнины дела и ничем не могла опровергнуть похвальбу Бессараба.

– Ну, если ты такой молодец, то почему у Мити отнимают сто тысяч и ни ты ничего не делаешь, ни я ничего не знаю?!

– Какие сто тысяч? – не понял Бессараб. – Кто отнял?

– Гариковы головорезы – вот кто! – выпалила Виктория.

Бессараб на том конце провода как-то сразу успокоился и задумчиво хмыкнул:

– Его ж менты крышуют… но конфликтов никогда вроде не было… ничего не понимаю. И чего ты от меня хочешь?

– Чтоб ты работу свою делал, Ваня! – членораздельно произнесла Виктория. – Больше ни-че-го! Только. Свою. Гребаную. Работу. Ту самую, для которой тебя на-ня-ли!

Бессараб на том конце провода тяжело, обиженно задышал:

– Ну, если я для тебя типа гастарбайтер, которого просто нанимают, то у меня разговор один: плати. И сначала, будь добренька, заплати-ка мне все задолженности. За то, что я уже сделал для тебя и для Иосифа. Я понятно объяснил?

Медянская хмыкнула:

– Я не знаю, как ты там помогал Иосифу, но точно знаю, что никаких бонусов он тебе не обещал. А если ты не согласен, тогда, будь любезен, покажи хоть одну бумажку, где он сам об этом написал. Есть у тебя бумага? А? Ваня?

– А у тебя есть? А? Вика? Я что-то тоже не помню, чтобы Иосиф говорил, что все тебе оставит. Есть у тебя бумаги? Знаешь, такая гербовая бумажка… Завещание называется? А?

– Ванечка, я всегда знала, что ты больше всего на свете обожаешь деньги. Люди для тебя так – тьфу! Мусор. Но Иосиф! Он же тебя из дерьма вытащил! Как же ты можешь теперь его предавать?

Бессараб возмущенно запыхтел:

– Оп-ля! Викуля, ты что-то заговорилась! Я Иоську никогда не предавал и не предам. Наша дружба родилась в два раза раньше, чем он с тобой прожил. Я тебя и знать-то не знал, когда мы с Осей уже дела ворочали миллионные.

– Ну, вот ты опять про деньги!

– Ты за язык меня не лови, Викуля. Я ловленный. И битый. Мы с Оськой в таких передрягах бывали, что если бы не я, то и не было бы никакого Оси Шлица! Ясно, девушка?

– Знаю, знаю, как ты спас его в детстве в какой-то там помойке. И что теперь он всю жизнь должен платить тебе оброк! Хватит того, что ты получил.

– А я и не спорю, Вика, но только ты мне не указ! Бессараб ни под чью дудку не плясал, и даже Оське я помогал по дружбе, а не за бабки. А когда бабы в дело лезут – совсем последнее дело! Швах! Полный! Так что пиши письма, Вика. Не буду я с тебя долги Оськины требовать. Не хочу его память тревожить. Пусть спит спокойно, друже. Но и ты ко мне не обращайся больше! Бывай, Вика!

– Ну-ну! Другого я и не ждала от тебя! Прощай, Иван Бессарабский! – выкрикнула Медянская.

Вот только трубка уже молчала.

Должники

Если честно, Иван Бессараб не знал, что делать. Как утверждал Митяй, им должны были все, даже Фрост и Ротман. Нет, Бессараб попытался поговорить с ними и быстро сделал главный вывод: разные весовые категории. Чтобы говорить с таким, например, человеком, как Фрост, о возвращении не принадлежащих ему денег, мало было предъявить бумаги, доказывающие, что ты прав, а он, медиамагнат, не прав. Чтобы разговаривать с таким человеком о возвращении денег, нужно было круглосуточно ходить в бронежилете, закрывающем тебя с головы до пят, а лучше иметь в зятьях кого-нибудь из Кремля. Но у Бессараба не было зятя в Кремле.

Положа руку на сердце, даже такой, как Ротман, был Бессарабу – одному, без помощи покойного Шлица – не по зубам. Пожалуй, только Гарик Бестофф, совладелец клуба, несмотря на хорошую «красную крышу», был уязвим, а потому, когда Медянская позвонила, Иван искренне обрадовался.

«Значит… сто тысяч…»

Это были не ахти какие деньги, но дело было даже не в деньгах. Это был отличный повод, чтобы встретиться с Гариком лично. Бессараб немедленно набрал Фадеева:

– Привет, Митяй! Медянская сказала, у тебя там ситуация с Гариком и деньгами вышла. Типа помощь нужна… ты расскажи, как да что…

Фадеев рассмеялся:

– Да ну их. Эти… Гариковские головорезы деньги у меня отняли – прямо у подъезда.

– Менты? – уточнил Бессараб.

– Ага. Я Гарику пожаловался, он обещал вернуть – и с концами. Ни денег, ни фига.

Бессараб замер. Если Гарик имел неосторожность что-то Митяю пообещать, то тема была – пальчики оближешь!

– А он точно обещал вернуть эти сто тысяч? – на всякий случай переспросил он. – Он сам, лично это пообещал?

– Лично, – подтвердил Фадеев. – Он сказал: «Найдем. Главное, чтобы эти ребятки еще не потратили их на благотворительность…» Вот мерзавец, да?

Бессараб задумался. Гарик буквально напросился, чтобы его облегчили на эти сто тысяч…

– А ты чего это конфликтовать с Гариком решился? – на всякий случай спросил он.

Бессараб знал, что Митя, несмотря на недавнюю вспышку, не храброго десятка. И, конечно, все тут же разъяснилось.

– Какой конфликт? Гарик у меня несколько часов назад артистов заказал! Так что он от меня теперь зависит по уши!

Это Бессарабу понравилось. Теперь, что бы там ни думала «крыша», он, как представитель Мити Фадеева, имел право на личную встречу с Гариком Бестофф, а там… Бессараб даже зажмурился от перспектив.

– Только это… Иван… я тебе не жаловался. Мне – сам понимаешь – конфликт с Гариком не нужен. Ты, если решишь наехать, на меня не ссылайся. Ладно?

– А при чем здесь ты! – рассмеялся Бессараб. – Мне сама Хозяйка Медной Горы этот разговор поручила! Не какой-то там Митяй…

Бессараб положил трубку на рычаги и даже мурлыкнул от удовольствия.

«Уж с Гарика я не слезу! А там – гори оно синим пламенем!»

Бессараб давно чуял: бизнеса покойного Шлица не удержать: ни Вике, ни Мите, ни ему. А значит, пора было заниматься устройством своей персональной судьбы. Сейчас козыри сами шли к нему в руки, и Бессараб даже напевал от удовольствия.

А на другом конце Москвы, точно так же напевая от удовольствия, набирал новый номер телефона Фадеев.

– Гарик? Это я, Митя. Тут такое дело… на меня Медянская наехала, типа, где мои сто тысяч… пришлось признаваться. Так что, короче, если Бессараб к тебе приедет, это не я его к тебе послал. Ты же знаешь, я к тебе хорошо отношусь…

Теперь Митю упрекнуть было не в чем.

«Даже если они друг друга перестреляют…»

Бумажки

После разговора с Митей и Бессарабом взвинченная донельзя Виктория долго приходила в себя, приняла ванну с успокаивающим маслом мелиссы и поняла, что дела и впрямь придется брать в свои руки. И начала она с сейфа Иосифа.

В эту святая святых он не допускал никого, но в записной книжке, что хранилась отдельно, в маленьком сейфе Медянской, были все необходимые шифры и коды. Понятно, что час ушел только на то, чтобы правильно повернуть все колесики и ручки. Наконец замок чавкнул и выплюнул дверь наружу, и Виктория, увидев, сколько здесь лежит, попросту выгребла все: и папки, и отдельные бумаги, и даже коробки с какими-то наградами. Здесь же в аккуратной сандаловой коробке лежал пистолет.

Этот «ТТ» подарил Иосифу незабвенный премьер Вадим Стефанович Черномырзин. На его пятидесятипятилетний юбилей Иосиф поставил грандиозное шоу со всеми лучшими артистами, добавив к ним даже Майкла Джексона.

Виктория улыбнулась. Над последним Черномырзин потешался весь вечер и, посадив за свой столик, все пытался напоить водкой. Майкл прикрывал лицо ручкой и отказывался, пугаясь и объятий медведеподобного госмужа, и его громких восклицаний. Хорошо еще, что Иосиф запретил дословно переводить коронные шутки Стефаныча. Тот периодически подымал чарку и выкрикивал:

– Ну, Мишка, за тебя неумытого! Чтобы тебя президентом Штатов избрали и всех негров освободили.

Майкл, по счастью, не понял даже столь простого слова, как «негры», – премьер изрядно басил и на южный манер «гхэкал», так что получалось нечто вроде «нахроу». За этот вечер Черномырзин и отблагодарил Иосифа. Честный дядька даже позвонил Виктории из Беларуси, где жил в роли посла, чтобы соболезнование выразить.

Медянская протерла пистолет бархатной тряпкой, в которую он был завернут, и убрала обратно. Стала открывать коробки и даже растерялась: в них были медали, ордена, какие-то почетные знаки и значки. В последние годы их дарили много, и Иосиф, проживший бедную в детстве жизнь, с удовольствием их принимал и складывал. Нет, он не относился к ним серьезно, но все же дорожил. «Награда есть награда» – так он и говорил. А еще добавлял, как Кутузов из «Гусарской баллады», вручивший крест героине Голубкиной: «Наградами не разбрасывайся! Заслужил – носи!»

Виктория вздохнула и, видя, что с наградами и за весь вечер не разобраться, отложила коробки в сторону. Открыла первую папку. Какие-то иностранные названия. Герб, непонятное название «NIEVE». Внутри бланки, счета.

«Видимо, документы на какие-то иностранные компании…» – предположила Виктория и признала, что сама в этом разобраться не в состоянии; требовался хоть кто-то, кто смог бы объяснить, что это, и правильно распорядиться документами.

«Ну не к нотариусу же тащить все эти бумаги!»

Медянская снова вздохнула и поймала себя на мысли, что не видит в своем окружении никого, кому она могла бы доверить ведение своего наследственного дела. А наследство после Иосифа осталось немалое. Прежде она никогда об этом не задумывалась и вообще не хотела думать о смерти. Ей хотелось прожить жизнь легко и красиво. Но, увы, этого не получилось ни с первым мужем Женей Кузьминым, который вдруг запил и чуть не пропил ее вместе со всем имуществом, ни со вторым – Иосифом Шлицем, который хоть и носил ее на руках, всегда был ближе к своим птенцам-артистам, а теперь и вовсе покинул ее одну-одинешеньку. Виктория всхлипнула, но тут же остановилась. Она дала себе слово теперь хотя бы пожить для себя.

– Где же деньги? – спросила Медянская, разложив папки и коробки, и сама же ответила: – А нету-у-у-у! М-да. Ситуасьон дифисиль.

Это французское выражение всплыло само собой – кажется, учила в средней школе, но денег и впрямь не было в сейфе. А они ей были очень нужны. Митя так и не привез выручку и, несмотря на обещания, усиленно где-то прятался. Кисс попросила оплатить поездку. Домработнице нужно было заплатить за два месяца – как назло, Виктория пропустила срок. Да и продукты как-то в доме закончились.

Нет, девчонки, конечно, собрали какие-то деньги от друзей, но она все им же и отдала, так как они за все платили и поминки организовывали, хотя и Осю-то сильно не любили. Еще какие-то конверты – явно с деньгами – давали ей на поминках – и Гарик, и, кажется, Фрост… Виктория помнила, как машинально совала их в черную сумочку, что была с ней на похоронах. Зашла в спальню, порылась в комоде и выудила ту сумку.

«О-о-о… Хоть что-то!»

В первом конверте – от Гарика – оказалось целых пятьдесят тысяч евро. Новенькими ровными сиреневыми бумажками. Карта Европы, длинный подвесной мост, стеклянные фасады офисов на обороте. Она разглядывала их и, кажется, впервые после своей сытой юности и расставания с первым мужем почувствовала уважение к тем, кто зарабатывает деньги. И главное – к тем, кто их возвращает. Приложила одну бумажку ко лбу – цыганская примета – и прошептала:

– Спасибо, Гарик! Мне сейчас это пригодится.

Настроение немного улучшилось.

Она распахнула второе отделение и удовлетворенно мурлыкнула. Этот конверт был уже от Фроста, и были там…

– Доллары… ну-ка, ну-ка… один, два, три. И тебе спасибо, Корнейчик!

Новенькие, в банковской упаковке, еще не бывшие в человеческих руках купюры сделали настроение уже совершенно безоблачным. Захотелось поехать пройтись по магазинам, но она тут же отбросила эти легкомысленные поползновения.

– Я – вдова! Вдова Медянская, – и вздохнула, – ой, Иося, Иося, что же ты наделал…

Виктория думала о нем без слез. Он был веселый и, наверное, все же любил ее, хотя и какой-то своей особенной любовью. Потому что он не мог любить никого: только музыку и себя. Иначе, пожалуй, и не стал бы Великим Продюсером. Не заставил бы кланяться, пусть и сквозь ненависть, всех этих авторитетов, политиков, чиновников, торгашей, олигархов и телемагнатов. Он всех переплюнул и перепрыгнул.

Виктория не знала, как он сделал этот космический рывок в своих доходах. Когда они поженились, Иосиф уже одевался у лучших портных Неаполя, Милана, Парижа и Лондона – задолго до того, как вся эта «элита» стала покупать одежду в «Боско ди Чильеджи», гордясь тридцатипроцентной скидкой. А он не брал ни карточек, ни скидок. Но покупал всех на корню. Если он гулял в ресторане – будь то Москва, Питер, Париж, Монте-Карло или Майами, – то к концу вечера не было в этом заведении человека, не ставшего ему другом. Все уходили, обнимаясь: «Мон ами Жозе! Амиче мио Джузеппе! Май френд Джозеф! Амиго мио Хосе!» – звучало со всех сторон и на всех языках. Щедрая душа – лучшая визитная карточка в мире людей.

Виктория не без труда запихнула все извлеченное из сейфа обратно и принялась за стол. Выложила по очереди все бумаги и предметы из левой, а затем правой тумбы. Заполнила столешницу. Кроме нескольких договоров с концертными площадками, ничего важного. И лишь в глубине большого ящика под столешницей она нашла зеленую папку. На ней – стикер и надпись: «Медиасити». Внутри несколько бумаг и главное – расписка. Виктория увидела подпись Фроста, пробежала текст, еще раз и еще… и присела в глубокое кресло. Суть расписки состояла в том, что Корней Фрост соглашался с тем, что Иосиф Шлиц вкладывает в строительство и инфраструктуру какого-то «Медиа– и телекомплекса» один миллиард долларов.

Пожалуй, с такими расписками в сейфе она могла позволить себе прошвырнуться по магазинам.

Клуб

Гарик наблюдал за разговором Бессараба и своей «крыши» прямо с монитора охраны.

– Это ты над своей бабой авторитет, – в лицо рассмеялся бандиту подполковник милиции, – а для меня ты…

Гарик нажал кнопку связи:

– Пропусти его.

Нет, Гарик не ждал от Бессараба масштабных действий. Митяй от него открестился, Медянская ничем помочь ему не могла, и, судя по неконкретному базару, Бессараб по-прежнему не имел доступа даже к первичным документам. Но Гарик хотел знать, что происходит, а для этого переговорить с авторитетом было полезно.

– Здорово, Гарик, – по-хозяйски вошел в его кабинет и присел напротив Бессараб.

– Здорово, Иван, – расслабленно улыбнулся Бестофф. – За деньгами пришел?

Бессараб отрицательно покачал головой:

– Поговорить.

– Говори.

Бессараб откинулся в кресле.

– Как с клубом поступим, Гарик?

Бестофф удивленно поднял брови.

– О чем ты, Иван? Это наши с Иосифом были дела. А твое дело – сторона.

– Была, – кивнул Бессараб. – Но Иосиф умер, а доля осталась. И вдова осталась. И долги Иосифа мне остались.

Гарик улыбнулся. Бессараб откровенно предлагал себя в продажу.

– Сколько ты хочешь, Иван?

Бессараб невольно дернул щекой.

– Десять миллионов.

Гарик рассмеялся – тихо, удовлетворенно. Он знал все, что может сказать Бессараб, а главное, он знал все, что Бессараб может сделать, случись ему получить отказ. Он не мог подать в суд, ибо кто такой Бессараб с точки зрения закона? А никто. Он не мог привлечь на помощь реальных бандитов, ибо «крыша» у Гарика была «красная», прочная. Тем более он не мог тупо натравить на Гарика ментов – ходки за спиной не позволяли. Он мог сделать лишь одно: заказать Гарика заезжим киллерам. Это недорого стоило, а главное, они оба знали: от киллера «крыша» не спасает.

– Один миллион, – так же тихо назвал свою цену Бестофф.

– Ну, хорошо, если ты такой бедный, пусть будет пять, – снизил требования Бессараб. – Так и быть, поступлюсь своими недополученными у Иосифа боносами в пользу бедной вдовы.

Гарик улыбнулся. Доля Шлица в этом клубе была куда как больше.

– Один миллион, Иван, – покачал он головой, – и я больше никогда не слышу от тебя ни о Медянской, ни о твоих недополученных у Иосифа бонусах.

Бессараб заиграл желваками.

– Три миллиона евро, и ни цента меньше. И деньги мне нужны немедленно.

Гарик почесал нос.

– Один миллион долларов – где-то через три-пять дней…

Гарик знал, что Бессараб согласится, – просто потому, что это были не его деньги, а шлицевские. Ваня выигрывал в любом случае.

Нулевой вариант

Еще через день Виктория признала, что, рассматривая расписки и взвешивая в руке конверты с деньгами, переоценивала свои возможности.

– Вы, наверное, не понимаете, с кем разговариваете?

– Почему же? Мы прекрасно вас знаем, Виктория Станиславовна. Ваш муж был уважаемым нашим клиентом.

– Вот-вот! Уважаемым. Не я это сказала! Почему же вы не хотите выдать мне деньги со счета? Я и прошу-то всего сто тысяч.

– Виктория Станиславовна, я вам еще раз объясняю, что деньги со счета мужа вы получить можете…

– Так давайте же!

– Получить вы можете, но только после предусмотренной законом процедуры.

– О господи! Какой еще процедуры-дуры? Это я не вам.

– Необходимо, чтобы нотариус выдал вам свидетельство о вступлении в наследство. Тогда вы сможете распоряжаться денежными средствами вашего покойного мужа в полном объеме. Вот и все.

– И все? Вы говорите «все»? У нотариуса запись на три месяца вперед. Плюс шесть месяцев ждать этого наследства. Это когда же я смогу увидеть эти деньги? Через год? Да вы что? Мне сейчас нужно! Сегодня! Точнее – уже вчера! Так я не согласна.

– Простите, Виктория Станиславовна, ничем помочь не можем. К вам и вашему мужу мы относимся с полным уважением. Но закон есть закон.

– Да пошли вы…

Медянская шваркнула трубку о телефонный аппарат, закусила губу и всхлипнула. Знал бы Иосиф, как над ней будут издеваться, никогда бы не умер! Вот что он натворил?! Ах, Ося, ты же сделал все, чтобы оградить жену от забот и бытовухи, а теперь эта бытовуха пожирает ее живьем…

Она снова всхлипнула. Да, после мужа осталось гигантское наследство, но оказалось, что взять его нет никакой возможности. Банки не выдавали вкладов, депозитов и кредитов. Митя Фадеев не нес выручку. Компаньоны попрятались по углам. От ее «карманных» денег осталось тысяч двенадцать с чем-то – после выхода в магазин, оплаты домработницы и шофера. Вы скажете, что же это за магазин? Простой такой бутик. Пара туфелек – не ходить же в весенней обуви летом! – полторы тысячи. Миленький белый плащик – на улице пасмурно было, а зонтик остался дома – пять пятьсот. Сумочка крокодиловая черная – как назло, в доме не было ни одной подобающей моменту, траур все же! – что-то около восемнадцати. И еще телефон новый – Иосиф на прошлой неделе расколотил старый, швырнув в Ваньку Бессараба, который снова «проспал» какую-то «стрелку» с какими-то «гольяновскими» – плюс, точнее – минус шесть с чем-то. А еще продукты, бутылка коньяку от какого-то французского Людовика, вот и набежало… Хотя, скорее, убежало.

Правда, оставался еще нетронутым конверт от Фроста, но долго ли пустить на ветер тридцать тысяч долларов? Тьфу! Если ты умеешь заниматься шопингом – тридцатка улетит за один удавшийся вечер.

Надо сказать, что Виктория любила шопинговать, говоря об этом новомодном искусстве на американский манер: «шапиннг». Она делала это с особым шиком. Никогда меньше десятки в магазине не оставляла. Только не надо считать ее траты на рубли, а тем более на десятки и сотни. Исключительно на тысячи евро, в скромные экономные дни – на доллары. Счет начинался от тысячи. Меньше называлось уже не «шапиннг», а «пошла спичек купила». Иосиф относился к этому увлечению не то чтобы с пониманием, но с уважением. Еще бы! Не каждая женщина способна потратить меньше чем за неделю десять миллионов долларов. Не верите? Спросите Викторию! Однажды в Америке она прогулялась по Манхэттену, причем не выходила за пределы Пятой и Мэдисон. Там она и купила несколько украшений с камушками, кое-что из одежды и очень симпатичный, скромный… пентхауз. То есть квартиру в верхнем этаже небоскреба прямо в начале Централ-парка. Забавным, по крайней мере, на взгляд Иосифа, проверявшего в конце месяца счета по кредитной карте, выглядело то, что украшения и квартира стоили примерно одинаково. Вот где верна поговорка о познавательном процессе в сочетании со сравнительным анализом.

Виктория вспомнила этот случай и открыла свой сейф. Достала те самые ювелирные украшения и примерила их. Они всегда радовали ее, и было бы досадно расставаться с ними именно сейчас, когда жизнь и так неслась в тартарары. Да и цену настоящую никто за них не даст. И как вообще можно представить Викторию Медянскую в роли барыги?

«Фу-у-у!»

Виктория поморщилась и спрятала драгоценности обратно в сейф. Села за стол мужа и взяла лист бумаги. Попыталась нарисовать таблицу и заполнить ее, распределив все ей известные активы Иосифа по соответствующим клеткам. Когда-то Иосиф учил ее этому, и она время от времени вела записи, пытаясь быть ему полезной и, главное, быть в курсе его дел. Выручка от концертов и частных выступлений, авторские гонорары, оплата телепроектов, закупленных каналами, конкурсы, музыкальная лотерея и еще с десяток клеточек удалось заполнить без труда. Рядом она писала фамилии. Чаще всего попадались: Фрост, Фадеев, Ротман, даже два коротких упоминания о Бессарабе. Слово «долг» действительно было гораздо меньше по буквам, чем количество цифр в числах 250 000 и 180 000. Ванька занимал часто, но никогда не отдавал. Для «вора в законе» возвращать деньги было делом непривычным и неприличным. Потому что – «не по понятиям». Правда, для того чтобы занимать, он делал исключение из «понятий».

Виктория ясно видела, что потенциально наследует колоссальные деньги, но дотянуться ни до чего не могла. Звонок Фросту, пусть и давшему ей денег на поминках, вызвал у Виктории чувство тошноты. Самое понятное, что сказал телемагнат, выглядело не то как напоминание, не то как угроза:

– Виктория, я бы не стал на вашем месте сейчас подымать все договоры и расписки. Лучше про них забыть. Нулевой вариант устроит всех участников сделки.

– Как «нулевой»? – поразилось такому бесстыдству Медянская. – С какой стати нулевой? Я же вижу эти цифры!

Фрост хмыкнул.

– Не все обязательства отражены в бумагах, Виктория. Поверьте, Иосиф ушел, оставшись мне должен – и порядком должен…

Медянская яростно фыркнула. Главное, в чем она была уверена, так это в том, что Иосиф никому, никогда и ничего не был должен. Шлиц ненавидел должников и долги, с которыми было сопряжено все его детство. Родители, бесконечно занимавшие по соседям денег «до получки», сделали ему пожизненную прививку от ссуд, кредитов и долгов. Шлицу проще было подарить человеку деньги, чем составлять огромные и длинные перестраховочные контракты и расписки.

– Бред… – отвергла она утверждение Фроста. – Вы со мной нечестны.

– Виктория, – не отвечая на упрек, покровительственно, сверху вниз напомнил Корней, – я же вам уже говорил, вы можете на меня рассчитывать в любое время. Вам нужна помощь? Какая?

Медянская даже опешила.

– Мне? Как вам сказать, Корней… Львович… если бы в мире были таблетки от жадности, наглости, бессовестности, то я бы умоляла вас съесть упаковку! Прощайте! Увидимся в суде! – она бросила трубку и закусила губу от отчаяния.

Виктория сама не понимала, почему помянула суд. При чем здесь вообще суд?! Неужели у нее хватит сил и упорства пойти в суд? Теперь она уже не была уверена ни в чем. Как вообще можно судиться с человеком, не привыкшим проигрывать? Фрост принципиально старался выходить победителем из любого спора. И где взять денег на хорошего адвоката? Виктории вдруг пришла в голову забавная идея, и она улыбнулась.

«А что если на полученные от Фроста деньги нанять адвоката? Вот будет номер! Деньги Корнея против него же и поработают!»

Она засмеялась:

– Теперь осталось найти карточки Резника и Павлова. Кроме них, это дело и доверить-то некому.

Виктория еще раз перелопатила бумаги на столе. Безрезультатно. Вместо визитных карточек наверх всплыл лист с логотипом «Роман Радио».

– Это знак! Попробую последний раз попытать правды у этих так называемых коллег.