Текст книги "Продюсер"

«Гоголефф»

– Гарик Ованесович, доставили кадра. Куда его?

– Да вы что, парни? Он же не посылка и не мешок с картошкой. Уважаемый человек. Генеральный директор большого продюсерского холдинга. Проходите, Дмитрий!

Гарик Бестофф говорил быстро и отчетливо, но при этом даже не пошевелился. Как сидел, развалившись в глубоком бархатном кресле, так и остался. Он курил длинную сигару и запивал ее дорогим виски. Оперативник подтолкнул вперед Фадеева и, хлопнув дверью и забрав пакет с деньгами с собой, вышел. Митя же пока оценивал ситуацию.

Гарика он знал – несколько раз вместе с Иосифом встречался с ним. Но в кабинете у него никогда не был и поэтому осматривался и помалкивал. В полумраке кабинет казался совсем крошечным; он и находился где-то под самой крышей клуба «Гоголефф». А тем временем клубная жизнь, судя по грохочущей за стенами музыке, уже начиналась, и вечер обещал стать томным.

Гарик откинул длинные волосы со лба:

– Что молчишь, Дмитрий? Присаживайся.

Митя присел в кресло. Растер ноющую руку. Оперативники больно помяли его, пока довезли в «Гоголефф».

– А что тут скажешь? Ваши костоломы чуть руки с мясом не вырвали.

– Да уж. Мальчики сильные.

Гарик выпустил серию колец густого сигарного дыма. Он подкармливал этих головорезов, а они, в свою очередь, кормили своего хозяина – тем, что отбивали любые наезды и выполняли самые опасные поручения.

– Пусть деньги вернут. Это не их и не ваши. – Митя не собирался никому дарить целых сто тысяч.

– Деньги? Не знаю, о чем вы, Дмитрий. Вы учтите, что мои мальчики если что в руки получат, то уже не выпустят. Потому и руки вам чуть не вырвали. Жадные…

Бестофф перешел с Митей на «вы», дабы обозначить ту невидимую грань, что отделяет наемного менеджера, пусть даже самого высокого ранга, от хозяина.

– А вот что им и вам от меня надо? – Фадеев и сам догадывался, что денежки, скорее всего, не вернут; сейчас важнее было понять, что хочет этот клубный магнат.

– Хороший вопрос, – кивнул Гарик, – меня интересуют два момента. Первый – это бумаги по моему клубу. Второй – права на кое-какие проекты Оси. Ясно выражаюсь?

– Вполне. Только я проектами Иосифа Давыдовича не распоряжаюсь. Тем более документами по «вашему» клубу.

– Митенька, не надо валять дурака, – с раздражением притушил недокуренную сигару Гарик, – не прибедняйтесь! Все в ваших руках. Я в этом уверен, и не будем тратить наше драгоценное время. Бу-ма-ги! – Гарик хлопнул рукой по столу.

Митя вздрогнул, но не испугался; он прекрасно понимал, что без него никто не сможет до конца разобраться в наследстве Шлица. После встреч и разговоров с Фростом, Агушиным, Медянской, Бессарабом и теперь с Гариком Фадеев стал ощущать свою значимость очень ясно. Он тоже был частью наследства Шлица – уже потому, что помимо живых денег были еще информация и документы, и завладеть ими хотели буквально все. Митя был уверен, что еще далеко не все жаждущие к нему обратились, а предстоит еще и с певцами разбираться. Один смазливый козел уже отказался выполнять контракт, другая дура малолетняя полезла к вдове рассказывать, как гонорары правильно выплачивать. А теперь еще и этот мачо хренов лезет со своими предложениями. Митя покачал головой:

– Нет бумаг. Все у Медянской. Я теперь сам работу ищу.

Гарик беззвучно засмеялся; он понимал, что Митя совершил виртуозный маневр – переметнулся на сторону потерпевших.

– Браво! Меня восхищает ваш ход, Димуля. Отвечаю вам тем же. Предлагаю работу. Твердый оклад. Должность. Готовы?

– Смотря что делать. Помогать вашим гориллам я не смогу.

Гарик отмахнулся:

– И не надо. Они без вас справятся. Будете директором моего клуба для начала. Плюс вести все проекты, которые вы сможете у Медянской… как это сказать помягче… ну, перевести на новые рельсы, скажем так.

Фадеев задумчиво оттопырил губу.

– М-мда. Интересно. Дайте подумать. А что надо делать сейчас? С чего вы хотели бы начать?

Гарик расслабленно улыбнулся.

– Мне надо одному хорошему и уважаемому человеку отправить творческий коллектив, – теперь он прикрыл один глаз и разглядывал Митю из-под ресниц.

– Смотря для чего, – отреагировал Фадеев, – если для выступления на детском утреннике – одно дело. А если для вечерних и ночных утех – совсем другое.

– Ай, молодец! Ты мне все больше нравишься, Дмитрий, – внезапно вернулся к обращению на «ты» Бестофф. – Конечно, не на утренник. На пикничок со всеми вытекающими. Есть списочек девочек и мальчиков, которых заказчик и гости хотели бы видеть. И не только…

– Ясно. Кто конкретно нужен от нас?

– Ну, например, Клим Чук. И еще эта нимфетка Айя Кисс.

Фадеев посерьезнел.

– Есть сложности. Я не набиваю цену, правда! Поверьте. Просто этот Клим отморозился вчера и пошел в отказ. Сорвал концерт. Я закрыл неустойку ребятами из «Вице-президента» и деньги еще вернул.

– Ну, и как ты с ним намерен справиться? – задал Гарик своему новому работнику фактически экзаменационный вопрос.

Митя сосредоточился.

– А вы мне можете сказать, кто заказчик? Это поможет мне вправить мозги этому козлику в маечке.

– Конечно, – кивнул Гарик, – чего скрывать? Заказчик – Алимджан Фахрутдинбеков. Уважаемый человек. Коллекционер, меценат. Только-только выкупил коллекцию фарфора и хрусталя у английской королевы и все передал в Эрмитаж. Видел небось репортаж?

– Угу. Видел. Круто. Почти двести лимонов не пожалел. Сам Президент благодарил. В общем-то, правильный поступок. К этому, я думаю, Чука уговорю.

Митя понимал, что если он озвучит Климу, кто его хочет послушать, тот и без гонорара полетит. Этот сучонок чувствует, где денежкой пахнет.

Митя совсем успокоился и даже не заметил, что экзамен еще не кончился и Гарик все еще его изучает – и внимательно так.

– Вот это уже разговор! Отлично. Решай с ним. А что с девочкой?

Глаза Гарика нехорошо заблестели, а голос предательски дрогнул – еле заметно.

«Ах, вот оно что!» – понял чувствительный к таким вещам Митя.

Эта нимфетка определенно и была целью всей этой операции. Фадеев уже сталкивался с подобными акциями, когда нагонялся целый кагал артистов, чтобы среди них заполучить одну или одного-единственного доселе неприступного мальчика или девочку. Олигархи и бандиты сплошь падки на такие конфетки. Насмотрятся клипов сексуально раскрепощенных певцов и начинают сходить с ума. Но… добьются своего и снова грустят о временах, когда работали в каком-нибудь КБ или в валютном баре. Плод сладок, пока он под запретом, а пресыщенному богатею даже Мисс Девственность Вселенной надоест через неделю. Так уж они устроены – испорченные деньгами и находящиеся во власти денег.

Митя все это отлично понимал, поэтому не задавал лишних вопросов. Его подмывало спросить, каков будет его гонорар, но он благоразумно промолчал. А Гарик ждал этого вопроса и, не дождавшись, удовлетворенно мурлыкнул.

«Этого парня можно держать на страхе…»

Гарик понимал, что в таком случае придется закрывать глаза на мелкое воровство – все равно ведь утащит привычную копейку. Ясно было, что Фадеев наверняка договаривался и с певцами. Небось того же Клима Чука завербует за протекцию перед Алимом, а сам с меня дернет бабок. Гарик и сам когда-то играл в такие же игры…

«Ну, это мы еще посмотрим, кто кому должен останется, – подумал он, – надо скорее позвонить Алиму и доложить, что его заказ выполнил первым!»

– Так как быть с деньгами? – подал голос Митя. – Мы же не будем начинать наше с вами сотрудничество с грабежа?

Гарик, соглашаясь, хмыкнул:

– Найдем. Главное, чтобы эти ребятки еще не потратили их на благотворительность. А то, видишь ли, обожают мои паршивцы помогать бедным да сирым. Опять же семьи у них большие… Должен понимать.

Заказ

Шлиц в свое время устроил офис в квартире, которую получил от Москонцерта, и очень этим гордился. Было чем гордиться. За эту квартиру для Иосифа хлопотали великие люди – весь цвет Ленкома и Москонцерта подписал обращение к Первому секретарю горкома КПСС Москвы. После такого ходатайства квартира была выделена, и в ней установили сразу два телефона. И когда Митя вернулся в контору, на столе заверещали оба телефона одновременно.

Фадеев снял одну трубку:

– Минуточку подождите, – отложил ее в сторону и поднял другую:

– Алло, слушаю.

– Митя, это Фрост. Есть короткое, но важное дело. Ты можешь организовать поездку Клима Чука и Айи Кисс в Монте-Карло? На один день. Хороший человек просит.

Корней Львович был человеком очень конкретным и сразу переходил к делу. Митя крякнул, но тут же взял себя в руки.

– Корней Львович, это сложно. А почему вы мне звоните?

– А кому мне еще звонить? – язвительно поинтересовался Фрост. – Шлицу? Так там, знаешь ли, все время очень длинные гудки… Короче, организуй мне их за любые деньги. Мне надо… я обещал человеку… Не вздумай меня подвести! Понял?

– Чего уж не понять. Постараюсь. А какой бюджет? – Адреналин уже заливал Митины сосуды – все больше и больше.

– Возьми их обычный. Можно самый высокий за последний год. Поторгуйся чуть-чуть. А потом, когда согласятся, скажи, что за покладистость клиент удвоит гонорар на месте. Только мне не забудь отзвонить. И не вздумай химичить, а то я ведь расценки Иосины знаю лучше тебя. Сколько вместе отчесали по стране. Работай! У тебя два часа. Понял?

Митя мысленно охнул.

– Все понял, Корней Львович. Работаю. Сообщу сразу же.

Без прощания Фрост отключился, а Митя вытер вспотевший лоб и плюхнулся в любимое директорское кресло. Хотел набрать телефон Клима и только тогда обнаружил, что вторая трубка ждет его ответа. Он тихонько сплюнул в сторону и ответил:

– Вы меня слушаете?

– Да-да. Алло, – отозвался низкий рокочущий голос.

– Извините за паузу. Слушаю вас внимательно.

– Это Дмитрий Фадеев? – поинтересовался бархатный рокочущий бас.

– Да. А что? С кем я…

Митя вдруг подумал, что это наверняка следователь или его парни, и загрустил. Сейчас ему было совсем не до вопросов следователя. Ему нужно было собирать концертную бригаду, чтобы отправить ее к уважаемому Алимджану.

– Это беспокоит Роман Ротман. «Радио Роман», знаете же?

– Конечно, Роман… не знаю вашего отчества, – замялся Митя.

– Можно просто по имени. Для друзей я просто Роман.

«Ух ты! – подумал Фадеев. – А ведь мои ставки растут от часа к часу. То Гарик дружить хочет и зовет на работу, то Фрост запросто без секретарей звонит, а теперь и сам великий Радио-Ротман объявился в «приятелях». Круто тебя, Митя, занесло!»

Ясно, что здесь тот самый случай, когда не было бы счастья, кабы несчастье не помогло, и Митя сразу же с грустью вспомнил о своем наставнике Иосифе Шлице. Не будь его, так и оставался бы Митя мальчиком по имени «принеси-подай-пошел вон-не мешай!»

– Хорошо. Слушаю вас, Роман… – вздохнул он.

– У меня, Дмитрий, необычная просьба. Мне срочно нужно помочь организовать одно веселое мероприятие. Там хотят видеть пару исполнителей, у которых контракт с вашей «Олл старз». Это Клим Чук и Айя Кисс.

Внутри у Мити екнуло.

– Причем срочно нужно, – волнуясь, пояснил Ротман. – Буквально завтра-послезавтра. Я понимаю всю абсурдность ситуации, ведь только что мы Иосифа похоронили. Но жизнь есть жизнь, и как сказал, точнее – спел незабвенный Фредди Меркьюри: «Шоу маст гоу он!» Так ведь, Митя?

– Так и есть, Роман, – скорбно подтвердил Митя, хотя внутри у него все ликовало.

Такие моменты случаются не каждый день и далеко не с каждым менеджером, и Митя решил позволить себе пошалить.

Романа Ротмана за глаза все называли Ромашкой. Он и впрямь был похож на ромашку, у которой гадающие девушки оторвали все лепестки: абсолютно лысый, с желтого цвета кожей и странной бородкой, что торчала во все стороны, словно обрывки сорванных лепесточков.

Митя тяжело вздохнул:

– Не хочу вас огорчать, Роман, но с этими двумя есть определенные трудности. Дело в том, что я на них получил уже три заказа. И ровно на послезавтра.

Было слышно, как поперхнулся собеседник, но Митя знал, что проблем не будет: он ведь говорил чистую правду!

«Следующему скажу, что уже четыре заказа получил!» – подумал Фадеев и еще больше вспотел.

– Ах, какая досада, Дмитрий! – цокнул языком Ротман. То, как он расстроен, было слышно даже по телефону, но Ромашка никогда не отступал. – Скажите, Дмитрий, а что с гонорарами… Оплачены? Или возможно через неустоечку их перекупить?

«Хрена тебе лысого!!!» – так бы ответил Шлиц, будь он жив.

Мало того, Иосиф заставил бы всех артистов, вместо поездки на столь популярное среди медиаолигархов событие, весь вечер, а то и ночь петь себе лично, любимому. И плевал он на всех Фростов-Шмостов, Аликов-Маликов, Ротманов-Шротманов. Но это мог позволить себе только Великий и Ужасный Шлиц.

Митя вздохнул:

– Попытаться можно, Роман. По двадцатке евро даете на неустойку?

«Не отпугнуть бы!» – мелькнула мысль, но Ротман тут же буквально выкрикнул:

– Идет! О’кей! Прямо сейчас отправлю человека. Двадцать пять минут, и бабки у вас. Вот выручил, дорогой мой человек! Спасибо. По гонорару не стесняйтесь. Я знаю, чего стоят Клим и Айя. Но этот случай особый, и здесь можно удвоить ставочку. Договорились?

– Хорошо. Я жду вашего человека. Только побыстрее. Я сейчас переговорю по неустойке и все решу. Жду. Счастливо вам! – и Митя первым повесил трубку.

Его акции в его же собственных глазах росли стремительно вверх. Чуть потеряв в цене после отобранных ста тысяч, они снова рванули ввысь.

«Осталось немногое: уговорить Айю и, главное, этого паразита Клима!»

Фадеев начал набирать телефон Клима, но тот повел себя крайне странно: то вообще не было сигналов, то начинала играть музыка, а то отвечал нежный женский голос на каком-то тарабарском языке. Митя, матюгаясь в голос, убил, наверное, минут двадцать, но так и не дозвонился.

И хорошо, что с Айей все обстояло проще. Она после разговора с Медянской сидела дома и переживала. Ей нужны были деньги, а из-за недоразумения с немецкими гастролями, на гонорары от которых она рассчитывала оплатить поездку во Флоренцию и курс оперного искусства там же, бюджет певицы рушился. Мама помочь не могла, а Виктория так и не врубилась в схему оплаты. Поэтому звонок директора Фадеева, которого Айя искренне уважала, пришелся как нельзя кстати.

Надо отдать должное Мите, он честно озвучил Айе двойной гонорар, пообещав заплатить двадцать тысяч евро перед выступлением и столько же после. Ясно, что Айя подпрыгнула до потолка и немедленно собрала вещи. Фадеев же, завербовав Кисс, вздохнул легче и с удвоенной силой продолжил штурмовать телефоны Клима. А ровно через двадцать пять минут в дверь позвонили. Митя глянул на часы: ожидающий за дверями курьер прибыл тютелька в тютельку, как обещал Ротман. Он покачал головой:

– Ох уж эти радийщики, вот ведь дисциплинка. Что же, прямой эфир обязывает делить жизнь по секундам.

Фадеев побрел к двери, на ходу набирая на ноутбуке план мероприятия, чтобы отправить Айе и Климу, если, конечно, удастся его достать, а достать было необходимо во что бы то ни стало, иначе деньги пройдут мимо, но самое нежелательное – авторитет Митин среди заказчиков упадет.

Что же касается перезаказа через нескольких людей, то тут Митя осложнений не боялся. Сам он этим не злоупотреблял, но были виртуозы, исполнявшие подобные комбинации регулярно, особенно в ситуациях, когда речь шла о «музыкальных подарках».

Следует пояснить, что с недавних пор у олигархов и приравненных к ним криминальных авторитетов, являющихся питательной средой для шоу-бизнеса, появилась новая мода на подарки. Они принялись наперебой дарить друг другу музыкальные номера, выступления, мини-концерты. Кто хор Турецкого привезет или пришлет своему товарищу на очередной юбилей выхода из тюрьмы, а кто на свадьбу друга с молодой моделькой – «Бони М» в полном составе. А начинали все с цыган. И первым в этом деле был Иосиф Шлиц.

Да-да, именно Шлиц ввел эту моду, начав посылать по всей стране певцов к юбилеям, свадьбам, именинам, торжествам. И когда банкиру или бывшему валютчику, нефтянику или недавнему карточному шулеру сразу несколько человек заказывали один и тот же номер, наживались такие организаторы, как Митя. Одним выступлением семь заказов исполнялось.

Фадеев, размышляя об особенностях судьбы, отпер дверь и опешил. Вместо ожидаемого юного курьера из студентов на пороге стояли два худощавых и очень неприветливых молодых парня в строгих черных костюмах без галстуков. Судя по густейшей щетине на лицах и орлиным носам, они были посланцами Кавказа.

– Ты Мытя? – хрипло спросил первый.

– Да, – пока еще без страха ответил Фадеев.

– Харащо! Пашлы! – скомандовал второй.

– Подождите! Куда? Вы же должны мне… передать… от Ромм… – слова застряли в горле бедного менеджера.

Первый парень хищно улыбнулся и достал огромный пистолет из-за спины, – видимо, он был там заткнут за пояс. Митя такое видел только в кино про мафию.

«Вот и кончилась твоя, Дима Фадеев, карьера», – сказал ему жуткий черный ствол, и у Мити почернело в глазах.

Умник

Очнулся Митя в автомобиле. Нет, это был даже не автомобиль, а какая-то гигантская крепость на колесах. В свое время Фадеев много поездил по гастролям – и со своими артистами, и с зарубежными звездами, которых они с Иосифом привозили в страну. И всегда это были очень крутые машины. Но внутри «Роллс-Ройса Фантом» он еще не ездил, тем более в такой комплектации, когда салон больше напоминает меховую шкатулку. Пол, спинки сидений и потолок были обиты стриженой шиншиллой, а подлокотники и дверные ручки – натуральной крокодиловой кожей. Ну, а там, где требовалось установить металлическую деталь, она была выполнена из золота и перламутра.

Митя заворочался. Тихонько попробовал пошевелить всеми суставами. Вроде не болят. Не связан, не избит. Он сел на диванчик заднего сиденья и только теперь понял, почему девушки так любят меха, и особенно шиншиллу. Мягкая шкура ласкала и нежила. Митя кашлянул:

– Кхе-кхе! Простите…

Двое на переднем сиденье одновременно резко оглянулись, и Фадеев испугался, что этот чудо-автомобиль сейчас улетит с дороги в канаву.

– Эй! Дорога! Машина!

– Э-э-э, слышь, че ты ариошь? Сиды тыха!

– А куда мы едем? Я что, арестован? Что вам нужно?

– Э-э-э, ты! Многа вапросы задайошь! Слишком умний, да? Хачу всио знат, да?

– Нэт! Он, эта, умница и умники, вот!

Довольные своими шутками, оба чернокостюмника разразились клокочущими звуками, словно две огромные птицы, и Митя подумал, что лучше их ни о чем не спрашивать, тем более что именно в этот момент автомобиль снизил скорость и плавно вкатывался по булыжной дорожке в раскрытые кованые ворота какого-то особняка.

«И где это?»

Фадеев присмотрелся и увидел, что тот дом, который он принял за особняк, был всего лишь подъездом с невероятной красоты крышей, колоннами, арками, ступенями и четырьмя гранитными сфинксами, вряд ли новодельными. А вот за подъездом и над подъездом возвышался сам дворец.

Лишь сумерки скрывали всю его красоту, и Митя себя даже ущипнул. Нечто подобное он видел только в Эмиратах, когда ездил на пару дней в Абу-Даби, где шейхи выстроили дворец-отель «Эмират Палас», обошедшийся им в три с половиной миллиарда долларов и обещавший никогда не окупиться. В этом и был особый восточный шик – создавать произведения, которые не окупятся никогда. Но этот дворец стоял не в Аравийской пустыне, а на подмосковной земле. И Фадеев, глядя на вензеля, украшавшие тончайшей работы мраморные мозаичные полы, а главное – на развешанные в коридоре, которым его вели в глубь строения, портреты, уже стал догадываться, кто хозяин дворца.

На всех портретах в различных позах, за различными занятиями был изображен один и тот же человек. Он скакал на лошади во время соколиной охоты, он возлежал на высоком ложе среди наложниц в гареме, он вершил высокий суд в образе Соломона, и, конечно же, он играл на кимвале для прекрасных гурий, которые водили хоровод вокруг райского дерева.

Лицом и статью этот человек был вылитый Саддам Хусейн, только чуть моложе, но это сравнение было под запретом, ибо никогда не нравилось Алимджану Фархутдинбекову. Никто и не смел его сравнивать, а те, кто по ошибке, невоспитанности или незнанию пытались, – навсегда прикусили свои языки. Причем в прямом смысле слова.

Тем не менее портретное сходство было очевидно – Митя убедился в этом тут же. Из боковой двери в зал, где у огромного, инкрустированного жемчугом, перламутром, лазуритом, аметистами и агатами мраморного стола сидел Митя, уверенно вошел крепко и ладно сложенный мужчина. Если бы не кадры казни Хусейна, обошедшие весь мир благодаря циничным американским телевизионщикам, и не штатская одежда, Митя принял бы его за иракского лидера. Митя встал и растерянно протянул руку. Алимджан усмехнулся в усы и зыркнул огромными черными глазищами так, что Митины ноги подкосились и он присел, как подрубленный, чтобы только не упасть на прекрасный розовый пол из редкого оникса.

– Ты меня знаешь?

– Да. Наверное. То есть знаю. В смысле, слышал. Узнаю. Но лично – нет. – Митя почувствовал, как язык застревает в пересохшем горле.

Алимджан повел ноздрями:

– Ты не бойся! Не съем. Я уже ужинал. – Снова повел ноздрями и слегка поморщился. – Перестань трястись. Ты же мужчина. А то от тебя страхом воняет за километр.

– Я не буду. Извините. Просто неожиданно так все…

– С твоей профессией ты должен всегда быть начеку. Готовым действовать. Как это «неожиданно»? Тцу-цу! – как-то странно процокал Алимджан, и с двух сторон к нему мягко подошли две огромные пятнистые кошки… Митя остолбенел. Это были не кошки, а гепарды или леопарды – он точно не разбирался. И они щерили клыки и недобро глазели на Фадеева своими безжизненными желтыми глазенками.

– Т-це! – снова цокнул Алимджан, и кошки, как по команде, легли у его ног.

Митя не шевелился. Кроме кошек Алимджана и Мити, в зале никого не было. Но и этих было слишком много для маленького генерального директора. Он пребывал в полуобмороке, и лишь присутствие зверей его останавливало от падения.

– Ты знаешь, зачем я позвал тебя, – утвердительно заявил хозяин кошек и дворца.

– Угу, – кивнул Митя.

– Отлично. Ты обещал привести ко мне на праздник певцов. Так?

– Да, – снова пересохшим голосом прохрипел Фадеев.

– Как же ты мог? Разве Клим тебе дал добро?

– Можно так сказать… – замялся Митя и тут же увидел, как ощетинились кошки. Видимо, Алимджан делал какой-то невидимый знак. Но выходило очень эффектно, как будто они реагировали на вранье гостя. Митя тяжело сглотнул и поджал ноги.

– Я думаю, что смогу решить с ним этот вопрос. Он же всегда работал.

– Вот как? Тогда попробуй! – Он хлопнул один раз в ладоши, и к нему подбежал молодой парень. Выслушал, полусогнувшись, короткое указание на непонятном Мите языке и так же быстро растворился.

Буквально через минуту раздались шаги, и в зал прошлепал в рваных кедах, вечной майке-алкоголичке и с цепями наперевес Клим Чук собственной персоной. Плюхнулся в кресло напротив Мити:

– Салют, чел!

– Привет, Клим!

– Че хотел?

– Клим, я тебя искал, – начал Митя свой экзамен в присутствии трех строгих экзаменаторов.

– И че? Нашел? – гыкнул певец и поковырял в зубах. Ему было скучно выслушивать блеянье своего бывшего, в чем он не сомневался, директора. Хотелось скорее вернуться в комнату, которую отдал ему во дворце Алимджан. Там была недоигранная стрелялка на «Икс-боксе».

– Клим, я тебя прошу выступить на концерте у очень уважаемого человека, – осторожно перешел Митя в наступление.

Клим сделал кислую мину и изобразил плачущего малыша:

– Уа-уа! Не хочууу-у-у-у! Не бу-у-у-удуу-у-у-у!

Он явно издевался над Митей. А кошки приподнялись и теперь неотрывно следили за действиями Фадеева.

– Климушка, милый, ну, последний раз. За двойной, хочешь, тройной гонорар? Прошу тебя! Ради памяти Иосифа Давыдовича! Давай?

Если бы это помогло, Митя готов был упасть на колени. Но безжалостный Клим уже не слушал. Он встал, потянулся и повернулся к Мите спиной, а лицом к Алимджану:

– Папулечка, можно я пойду? Мне этот противный надоел… А? – и поймав от Алимджана едва-едва заметный кивок веками, Чук зашаркал обратно. Гепарды поднялись и, облизнувшись, по очереди двинулись к Мите. Он вскочил с ногами на кресло и заорал:

– Алимджан… Не знаю, простите, как вас по отчеству! Не надо! Простите! Я же не знал, что он уже у вас! У нас же с ним контракт… я был уверен… я признаю… я не прав… Но я… я… же Айю! Айю я привезу! Она мне дала согласие! Я договорился с Кисой!

Кошки остановились, но не вернулись назад, а легли в одном метре от Фадеева, продолжая урчать. Алимджан цыкнул и, разгладив усы, ответил:

– Ну, что ж. За Айю Кисс я тебя прощаю. Пусть будет так. Подойди сюда. Да не дрожи!

Преодолевая ужас, Митя медленно спустил ноги с кресла и, стараясь не пошатнуться и – не дай бог – оступиться, прошел между кошками и встал возле Алимджана. Тот снова хлопнул в ладоши, и мальчик принес какую-то шкатулку или, скорее, очень красивую коробку. С поклоном положил на колени хозяину и исчез. Алим протянул коробку Мите:

– Держи. Открывай. Смотри.

Фадеев непослушными пальцами вскрыл золотой замочек-застежку. Откинул крышку. Внутри лежали деньги. Много. На Митин взгляд, которым он привык определять недельную, месячную и дневную выручку, около полумиллиона долларов. Фадеев сглотнул и посмотрел на хозяина шкатулки:

– А что это?

– Это деньги. Здесь твои пятьдесят тысяч. Еще пятьдесят получишь, если сделаешь, как я скажу.

– А что делать?

– Ничего не делать. Передашь Айе Кисс оставшиеся деньги. За выступление и это…

Алимджан указал на лежащую рядом с пачками денег коробочку, которую Митя и не заметил. Открыл ее двумя пальцами, унизанными перстнями: гербовым и с огромным бриллиантом. В коробке оказалось невиданной красоты кольцо. Желтый яркий, словно горящий изнутри, бриллиант на подножье из россыпи белых камней, – видимо, тоже чистейших бриллиантов. Адимджан залюбовался и улыбнулся:

– О! Великолепный камень. Тридцать шесть карат. «Шахерезада» называется. На! Иди, ей все отдашь! И смотри, если подведешь! Тце!

Гепарды зарычали и приготовились к прыжку на Митю.

– Не на-а-а-до! – попятился Митя от кошек и почти прижался к Алимджану. – Я все сделаю! Я обещаю, не подведу!

Тот снова цокнул, и кошки равнодушно побрели прочь.

– Смотри. Тебя за язык никто не тянул, но мои кошечки все слышали!

Алимджан улыбнулся очаровательной восточной улыбкой, и Митя невольно вспомнил, что именно такую улыбку видел на известном портрете Друга Всех Иракских Детей. Но сказать ничего не успел – его уже уводили те же два парня в черных костюмах.

«Ни хрена себе сходил за хлебушком!» – подумалось Мите.

Всю обратную дорогу он ехал с прижатой к животу драгоценной шкатулкой и в забытье. Перенервничавший Митя попросту спал, и ему снились кошки, перламутровые полы и алмаз «Шахерезада».

А потом он оказался в офисе и понял, что все очень и очень плохо. Автоответчик записал около двух десятков практически нецензурных сообщений от Медянской и одно – очень нехорошее – от Ивана Бессараба. И каждое слово этих телефонных спичей напоминало ему, что он, главный добытчик бабла Митя Фадеев, – никто!

«А ведь надо с этим кончать…» – подумал Митя.

Что Медянская, что Бессараб так и не поняли, что они – даже вдвоем – не Шлиц, что они – не хозяева ни бизнеса, ни положения. И главное, что следовало сделать, так это ткнуть их рожами в горькую правду.

«А может, и навсегда избавиться от этих нахлебников…»

Митя криво усмехнулся и принялся набирать номер Медянской.