Текст книги "Информационные войны от Трои до Бахмута. Как противостоять деструктивной пропаганде"

Вообще, с работой против внешнего врага Артхашастра не рекомендует миндальничать. Это фактически первый случай, в котором предельно цинично описывается «медовая ловушка», когда: «подосланные агенты под видом содержателей притонов или же певцов, актеров, танцоров или жонглеров должны разжигать страсти главарей объединений при помощи женщин, отличающихся красотой и молодостью. Если кто-либо из данных лиц полюбит (такую женщину), то следует заручиться его доверием, а затем поссорить его с другим (членом объединения), выставив основанием, что (данная женщина) ходит к этому другому или похищена нм насильно. Во время же ссоры подстрекатели должны (незаметно) делать свое дело (и покончить с обманутым влюбленным), а затем объявить: «этот влюбленный убит (соперником)». Здесь, конечно, напрямую о пропаганде не говорится, но этот аспект психологической войны – информационной войны – воздействия на противника посредством выведения его из морального равновесия, и использования сексуальных паттернов – является одним из основных используемых пропагандистами разных стран до сих пор.

Глава 2. Пропаганда в Древней Греции

Ахейская Греция

Множество примеров пропагандистской активности дает нам так называемый Троянский цикл. Цикл – это не только «Илиада» Гомера, ведь в ней описывается только полтора месяца военных событий. Остальную информацию о Троянской войне мы черпаем из античных трагедий, а также из иных источников, среди которых «Мифологическая библиотека» Аполлодора, «Одиссея», и некоторые другие. Читая как строки слепого старца, так и труды других авторов вроде Гигина, мы видим там куда больше, чем пафосную историю о противостоянии Ахилла и Гектора. И так получается, что, проанализировав весь комплекс источников, мы наблюдаем скрывающийся за рассказом о падении Трои крах центра ахейской цивилизации – Микен. Правитель этого города-полиса, царь Агамемнон является объектом «черного пиара» и упорно дискредитируется всеми авторами «Троянского цикла».

История начинается с конфликта отца Агамемнона – Атрея и его брата – Фиеста, детей царя Пелопа. Изгнанные ранее из Микен, один из них – Атрей – занимался разведением скота, а второй – Фиест – возглавлял небольшой полис Мидеи, когда к ним прибыли гонцы звать на царство. Послы появились не просто так – они выполняли волю населения Микен, которое было сагитировано местным оракулом. Именно оракул объявил жителям Микен, что на троне нужны потомки Пелопа. Оракулы – вообще чуть ли не главные акторы информационных войн и кампаний в Древней Греции. И очевидно, что микенский оракул был кооптирован на сторону пелопидов, сумев склонить и население Микен к этому выбору. Судя по тому, что пост царя Микен все же получил именно Фиест, скорее всего оракул был лоялен к нему больше, чем к будущему отцу Агамемнона.

Атрей остается недовольным данным решением и привлекает на свою сторону силы природы. То ли будучи отличным астрономом и математиком, то ли еще по каким-то причинам, он предсказывает солнечное затмение и проводит пропагандистско-агитационную работу среди населения Микен. После явления чудес народ принимает решение об изгнании Фиеста. Но перед этим Атрей убивает сыновей Фиеста и приглашает своего брата на праздник, выставив на стол мясные блюда из детей брата. Фиест бежит из Микен и всю свою жизнь посвятит мести брату, который окажется притом не самым лучшим правителем. У Куна можно прочитать, что «прогневались боги на Атрея за совершенные нм злодеяния. Чтобы наказать его, наслали они неурожай на Арголиду. Ничего не произрастало на тучных полях. Голод воцарился во владениях Атрея. Тысячами гибли жители. Обратился к оракулу Атрей, чтобы узнать о причине несчастья. Оракул дал ответ, что бедствие прекратится только тогда, когда будет возвращен в Микены Фиест»[40]40
  Кун Н. Легенды и мифы Древней Греции. Разные издания.


[Закрыть]. То есть, уже второй раз оракул высказывается в поддержку пелопидов, и во второй раз его пророчество касается Фиеста.

Дальнейшая история выглядит довольно дико – Атрей ищет брата, но находит его дочь. Дочь Фиеста рожает мальчика, Эгисфа который живет затем в Микенах при дворе Атрея. Его воспитывают как царевича. Вероятно, это было сделано во исполнение пророчества – Эгисф как потомок Фиеста живет в Микенах и тем самым легитимирует власть Атрея. Сам царь не забывает о брате. Его дети – Менелай и Агамемнон нашли старика Фиеста около Дельфийского оракула и привезли его в Микены. Так в третий раз на пути пелопидов встречается древний оракул.

Дальше события развиваются как будто в мексиканском сериале. Фиеста бросают в тюрьму, где к нему приходит семилетний Эгисф. Мальчика послал Атрей, чтобы тот убил пленника. Но Фиест убеждает Эгисфа, что является его дедом, и тогда мальчик возвращается и убивает царя. Власть тут же оказывается в руках у Фиеста, а Агамемнон и Менелай спокойно уезжают из Микен в Спарту. Спартанский царь Тиндарей вскоре помогает изгнанникам вернуться на родину, Фиеста вновь – теперь окончательно – изгоняют из Микен, и на трон восседает Агамемнон. В жены он берет дочь царя Спарты Клитемнестру, предварительно убив ее мужа и ребенка. Менелай остается в Спарте, женившись на второй дочери Тиндарея – прекрасной Елене.

Елене, по словам оракула Герофнлы было суждено стать причиной большой войны, в которой греки объединятся против троянцев и разрушат город Трою (Илион). Всю Грецию того времени лихорадило – резко выросшее население и начало глобального похолодания стали причиной целой серии кризисов. Греки попытались найти выход из этих кризисов в крупномасштабной войне и целой серии грабительских и колонизаторских походов на соседей, которые переживали в этом время те же проблемы: перенаселение и сокращение урожаев.

Сватовство к прекрасной Елене многие рассматривают как первую общегреческую встречу, на которой и было принято решение о военном союзе. Царь Спарты Тнндарей, воспользовавшись советом Одиссея, обязал героев, сватавшихся к Елене, дать клятву о поддержке «счастливчика», которым оказался брат Агамемнона, Менелай.

Примерное в это же время из Микен в Мегары (в Аттику) переехал прорицатель Калхас (Калхант). Вполне возможно, Калхас и был тем самым оракулом, который давал пророчества, постоянно игравшие на руку семейству Фиеста. Именно тогда появляется пророчество Калхаса о том, что Трою можно будет взять только в том случае, если в битве будет принимать участие Ахиллес. Тогда же старец Нестор заявляет о том, что на войне против Трои не обойтись без Одиссея. То есть, мы видим, как лидеры общественного мнения собирают в ударный кулак всех, до кого могут дотянуться. Кого-то свадьбой, кого-то пророчеством, кого-то угрозами.

Со стороны троянцев тоже хватало оракулов и пророков. Небезызвестная Кассандра, дочь царя Приама, публично предсказала гибель Трои, за что ее даже подвергли заключению под стражей. Первая жена Париса, наяда Энона, также была прорицательницей и предсказывала, что путешествие Париса в Грецию повлечет за собой множество несчастий. Помимо Кассандры предостерегал от путешествия в Спарту Париса и его брат Гелен. Таким образом, как минимум два лидера общественного мнения из правящей семьи царя Трои и еще одна сторонняя пророчица выступали против поездки младшего сына Приама в Грецию. Скорее всего, эта «поездка» была отнюдь не дружеской. И члены правящего рода Илиона справедливо опасались ответного «визита вежливости» от ахейцев. Они публично заявляли о своем несогласии, но и сам Парис и его отец Приам, выступали за поход. Парис построил 9 кораблей и на них отплыл с командой. Следует отметить, что незадолго до тех событий с 18 кораблями Геракл осадил, а потом штурмом взял саму Трою.

В Спарте, как сообщают «Киприи», Парис «с помощью Афродиты соблазнил и увлек за собой прекрасную Елену. Кроме того, он погрузил на свои корабли и сокровища, похищенные им в гостеприимном доме спартанского царя»[41]41
  Кравчук А. Троянская война. Мифы и история. М.: Наука, 1985. С. 54.


[Закрыть]. Это уже был casus belli, и война началась. Во главе коалиции греков встали обманутый и ограбленный Менелай и его брат Агамемнон.

Но с самого начала все пошло не так уж и гладко. Когда греки уже были готовы отплыть к Илиону из беотийского порта Авлиды, настал штиль. И вновь появляется оракул Калхас, который сообщает, что на лидера похода – Агамемнона – гневается Артемида. Умилостивить ее можно, только принеся в жертву дочь царя Ифигению. Войско требует от лидера этой жертвы, и Агамемнон соглашается. Ифигению на алтаре режет тот самый Калхас. Правда, в мифе Ифигению с алтаря забрала богиня, но не стоит обольщаться – мать Ифигении Клитемнестра не простила своему мужу убийства собственной дочери. А перед нами вновь в качестве отчетливого примера информационного воздействия выступает оракул, который решает одновременно несколько задач – дискредитирует Агамемнона в глазах его родных и близких и наносит ему серьезнейший репутационный удар в войсках и среди элиты похода. Интересно также, что после жертвоприношения отнюдь не Агамемнон возглавил морской переход до Трои, а как раз Калхас.

В следующий раз мы встречаемся с пророчеством Калхаса уже во время осады. И вновь оно – это пророчество, высказано публично, и вновь направлено против Агамемнона. В греческом войске начался мор. Калхас объяснил этот мор тем, что его наслал Аполлон по просьбе жреца Хриса, у которого Агамемнон отнял дочь. По словам Калхаса, дочь необходимо вернуть «доколе к отцу не отпустят, без платы, свободной дщери его черноокой и Хрису святой не представят жертвы стотельчей; тогда лишь мы бога на милость преклоним»[42]42
  Гомер. Илиада. Песнь I.


[Закрыть]. Агамемнон в бешенстве, но не может противостоять общей воле вождей и героев. Он отдает свою добычу. И тут же, чтобы укрепить свои позиции, забирает у Ахиллеса плененную героем дочь царя Лирнесса Брисеиду. Ахилл в отместку отказывается от участия в сражениях. С этого момента и начинается «Илиада».

Творение Гомера, «Илиада», передает нам не только истории сражений, но и описание идеологических споров в рядах самих греков по поводу стратегии ведения войны и вообще ее необходимости. Описание народного собрания после ссоры Агамемнона и Ахилла – первый пример публичных риторических и политических споров, которые так популярны были у греков.

Началось все с того, что Агамемнон решил воспользоваться довольно сомнительным способом убеждения от противного в отношении толпы воинов. В своем выступлении перед народным собранием вождь похода сообщил, что видит поражение, и пора плыть домой. Агамемнон рассчитывал на то, что воины будут недовольны тем, что не получили достаточной добычи и будут требовать от него продолжения войны. На счастье, свой план с «притворным» призывом к отступлению, Агамемнон рассказал до начала народного собрания геронтам – старейшинам и вождям, попросив подстраховать его. Однако выступление царя чуть не закончилось катастрофой – обрадованные греки побежали готовиться к отплытию. Больше всего радовались этому аргивяне.

Причем, как мы знаем, благодаря Гомеру, простые воины, которые обычно не имели права слова, все же смогли высказаться на этом народном собрании, да и после его окончания продолжали агитировать за бегство от стен Трои. Известно, что воин из Аргоса Терсит выступил против царя Агамемнона и знати. В своей речи Терсит отмечет, что, в отличие от обычных воинов, Агамемнон имеет множество пленниц, медного оружия и посуды, золота, и все это за счет обычных воинов. Терсит угрожает бросить осаду: «Нет, недостойное дело, Бывши главою народа, в беды вовлекать нас, ахеян! Слабое робкое племя, ахеян мы, не ахейцы! В домы свои отплывем, а его мы оставим под Троей»[43]43
  Гомер. Илиада. Песнь II.


[Закрыть]. Будучи готовым к такому развитию событий, на народное собрание явился Одиссей, вооруженный царским скипетром. После выступления Терсита, он избил последнего тем самым жезлом Агамемнона.

Но прежде, чем начать избиение на публику, Одиссей заручился поддержкой аргивян. То есть, еще до того, как вмешался в спор, Одиссей провел идеологическую работу с коллегами Терсита. Одиссей «пошел к кораблям аргивян меднобронных. Там, властелина или знаменитого мужа встречая, К каждому он подходил и удерживал кроткою речью: Муж знаменитый, тебе ли, как робкому, страху вдаваться? Сядь, успокойся и сам, успокой и других меж народа». Помимо лести и позитива к богатым войнам Аргоса, у Одиссея были и четкие предложения к бедным аргивянам: «Смолкни, несчастный, воссядь и другие советы послушай, Боле почтенных, чем ты! Невоинственный муж и бессильный, Значущим ты никогда не бывал ни в боях, ни в советах». Одиссей указывает на ничтожную роль обычных воинов и повторяет предложение «не мутить воду», угрожая гневом Агамемнона: «Если он гневен, жестоко, быть может, поступит с народом». Ссылается на божественную роль царя: «Честь скиптроносца от Зевса, и любит его промыслитель», – и призывает к единству перед лицом неприятеля: «Нет в многовластии блага; да будет единый властитель». Такая работа с «электоратом» принесла свои плоды, и помимо Терсита никто на собрании не стал выступать против Агамемнона. В случае с народным собранием в «Илиаде» мы видим довольно типичную форму агитации, принятую в античности – публичные выступления. Выступления ораторов вкупе с пророчествами оракулов – основные инструменты пропагандиста того времени.

Чтобы завершить с разбором пропагандистских практик времен Троянской войны, следует все же сказать, что после падения Трои Агамемнон вернулся в Микены, где в первый же вечер был зарезан собственной женой Клитемнестрой и племянником Эгисфом. Сын Агамемнона Орест получил от оракула приказ отомстить и убил Клитемнестру с Эгисфом. Так вновь оракул определил, кому править в Микенах!

Причудливо сплелись судьбы участников Троянской войны. Дискредитированный Агамемнон стал в глазах потомков похотливым чудовищем и олицетворением глупости власти. А Калхас, убивший на алтаре молодую девушку и настраивавший против царя Микен все окружение – в памяти поколений является мудрым оракулом. Мудрость Калхаса, впрочем, очевидна – в отличие от героев, вернувшихся в Грецию навстречу смерти, голоду и войнам, Калхас не стал плыть домой, а продолжил завоевания в Малой Азии и смог захватить часть Киликии.

Классическая Греция

Интересные примеры пропагандистского воздействия приводит нам история Древней Греции классического периода. В отличие от предыдущего периода, известного нам в основном по мифам, Гомеру и археологическим находкам на Крите и в Микенах, период классической античности известен нам гораздо лучше. И что касается пропаганды, то в этот период она представлена практически во всех своих ипостасях, за исключением разве что использования средств массовой информации.

Можно выделить следующие направления, которые использовали греки для пропаганды: нумизматическая пропаганда, монументальная пропаганда, пропаганда посредством распространения слухов и диффамация, историческая пропаганда, пропаганда посредством художественной литературы, включая драматические произведения, наглядная агитация в виде росписей на керамике, мозаик, картин и фресок, религиозная пропаганда, военная пропаганда и публичные речи.

Монеты – это базовый инструмент пропаганды для развитого общества. В Древней Греции – поскольку не существовало каких-то единых образований, многие полисы ковали собственные монеты. Чаще всего на одной стороне изображали бога – покровителя полиса, с другой – связанный с полисом символ. Типичный пример – тетрадрахма Афин. На аверсе изображалась в профиль богиня Афина, на реверсе – сова – символ мудрости и священная птица богини Афины, которая является символом мудрости. Надпись на тетрадрахме «АТЕ» – сокращение от названия «Атенайон» – самоназвание города. Одна из самых распространенных в Средиземноморье, эта монета символизировала статус главной морской державы и богатейшего торгового полиса в Древней Греции.

Тетрадрахма. Аттика, Афины, 454–404 гг до н. э. Источник: wikipedia.org

В эллинистический период ценность пропаганды через монеты стала еще более очевидной. На золотом статоре Александр Македонский отчеканил свой профиль на аверсе. А на реверсе поместил фигуру богини Ники – олицетворявшей победу. Рядом с Никой написано имя «Александр». Каждый, кто брал его в руки понимал – Македония победила – и это лидер мира того времени. После Александра многие главы эллинистических государств также чеканили собственный профиль на монетах.

Золотой статор Александра Македонского. Источник: aliexpress.ru

Монументальная пропаганда в Древней Греции – это тема не для одной научной работы. Но лучшим примером того, что именно вкладывали в смысл монументальной пропаганды сами греки, является цитата из Фукидида, приписываемая им Периклу. Слова гордости за создание нового, прекрасного образа Афин этот известнейший афинский лидер произнес на похоронах афинян, погибших в начале Пелопоннесской войны: «Столь великими деяниями мы засвидетельствовали могущество нашего города на удивление современникам и потомкам. Чтобы прославить нас, не нужно ни Гомера, ни какого-либо другого певца, который доставит своей поэзией преходящее наслаждение, но не найдет подтверждения в самой истине»[44]44
  Фукидид. История Пелопоннесской войны. Книга II.


[Закрыть]. И с ним соглашался Плутарх: «что доставило жителям всего больше удовольствия и послужило городу украшением, что приводило весь свет в изумление, что, наконец, является единственным доказательством того, что прославленное могущество Эллады и ее прежнее богатство не ложный слух, – это постройка величественных зданий»[45]45
  Плутарх. Сравнительные жизнеописания. Перикл.


[Закрыть].

Действительно, как постройка пирамид в Египте стала символом величия и божественного статуса фараонов, так и строительство прекрасных зданий в Афинах стало символом величия этого города, укрепившегося к тому времени во главе созданной афинянами коалиции греческих полисов и образовавшего археморскую протоимперию. Перикл и архитектор Фидий возвели в Афинах на Акрополе Парфенон, Пропилеи, Эрехтейон и храм Афины – Паллады. Пропилеи были увенчаны фигурой Ники Аптерос – богини Бескрылой победы и покровителем города. Статуя Афины из бронзы была установлена Фидием за Пропилеями. Парфенон – храм Афины Девы – огромное сооружение на 46 колоннах и с идеальными пропорциями, учитывающими то, что смотреть на храм будут в основном с подножья холма. Эрехтейон – потрясающий шедевр архитектуры, кажущийся камерным на фоне Парфенона, эклектичный (сейчас такой стиль называется модерном), где нежные кариатиды держат на своих плечах тяжесть кровли. Не забыл Перикл и о самом важном здании для оказания влияния на умы афинян – при нем был построен Одеон – огромный амфитеатр для проведения музыкальных, певческих состязаний (использовался также и для общественных целей) с уникальной акустикой. Позднее сожженный он до нас не дошел.

Парфенон, Афины. Фото автора

Величественные сооружения Афин сослужили городу хорошую службу. Вплоть до XVII века Афины всерьез не разрушались в ходе боевых действий. Османский султан Мехмед II, захвативший город в 1458 году, был так поражен красотой его храмов, что даже издал фирман, запрещающий их разграбление и разрушение.

Интересный факт – в монументальной пропаганде использовались не только созданные шедевры, но и не созданные сооружения. Так, спартанцы отказывались от постройки укрепленных стен вокруг города. По словам Плутарха, давший спартанцам законы Ликург так говорил о городских стенах: «Лишь тот город не лишен укреплений, который окружен мужами, а не кирпичами»[46]46
  Плутарх. Сравнительные жизнеописания. Ликург.


[Закрыть]. То есть, сила города заключается не в укреплениях, а в доблести его защитников.

Спартанцы вообще знали толк в пропаганде! Чего стоили их красные плащи! Как говорит Плутарх: «Во время войн спартанцы носили одежды красного цвета: во-первых, они считали этот цвет более мужественным, а во-вторых, им казалось, что кроваво-красный цвет должен нагонять ужас на не имеющих боевого опыта противников. Кроме того, если кто из спартанцев будет ранен, врагам это будет незаметно, так как сходство цветов позволит скрыть кровь»[47]47
  Плутарх Застольные беседы. Л.: Наука, 1990.


[Закрыть].

Плутарх приводит целый ряд историй из жизни спартанцев, которые были популярны среди греков, широко известны и во многом послужили для создания образа могучего и сурового полиса. Становление молодых воинов и их поведение, закалка тела и духа – все это стало примером для поколений потомков: «Воспитание было направлено к тому, чтобы юноши умели подчиняться и мужественно переносить страдания, а в битвах умирать или добиваться победы». «Обед у них такой скудный, что они, спасаясь от нужды, вынуждены быть дерзкими и ни перед чем не останавливаться». «Спартанцы считали, что получившие такое воспитание юноши будут лучше подготовлены к войне». «Спартанцам не разрешалось покидать пределы родины, чтобы они не могли приобщаться к чужеземным нравам и образу жизни людей, не получивших спартанского воспитания». Если «кто из граждан не проходил всех ступеней воспитания мальчиков, не имел гражданских прав». Очевидно, что все эти истории были частью машины пропаганды, которая работала на Спарту. Пусть и не осознанно, но спартанцы использовали инструменты информационной войны как для достижения победы в бою, так и не в меньшей мере для достижения победы без сражений.

Использование слухов носило как характер военной хитрости, так и использовалось в политической жизни полисов. В ходе Пелопоннесской войны использование слухов вышло на новый уровень. Пример афинского полководца Алкивиада показывает, как именно работали со слухами: «Алкивиад подступил к Византию, расторгшему союз с афинянами, и стал обносить город стеной. Анаксилай, Ликург и еще несколько человек уговорились с Алкивиадом, что сдадут ему город, а он пощадит жизнь и имущество византийцев; после этого, распустив слух, будто новые волнения в Ионии заставляют афинян уйти, он отплыл днем со всем флотом, но в ту же ночь возвратился, сошел на берег и, во главе тяжеловооруженных пехотинцев приблизившись к городской стене, притаился». Алкивиаду удалось, используя слухи заставить противника поверить в реальность отступления эскадры афинян, а затем он воспользовался этим для захвата города[48]48
  Плутарх. Сравнительные жизнеописания. Алкивиад.


[Закрыть].

В комедии Арстофана «Лягушки» раб Ксанфий обсуждает с рабом Эаком быт прислуги и восхищается мастерством последнего: «О Зевс рабов! А болтовню хозяйскую подслушивать?». Эак самодовольно отвечает: «Люблю до сумасшествия»! Ксанфий спрашивает, передает ли тот услышанное: «И за дверьми выбалтывать?» И Эак соглашается, что он, действительно, постоянно рассказывает на публике, что говорят его хозяева: «И как еще! Мне это слаще, чем валяться с бабою». В шутливой форме Аристофан передает реальное положение дел – рабы доносили на хозяев, распускали о них слухи, и даже свидетельствовали в суде с целью отомстить господам. Интересно, что богиня, олицетворявшая сплетни и слухи звалась Фемой. Мы же сегодня называем распространение слухов для дискредитации человека диффамацией.

Диффамация бывает нескольких типов: умышленное распространение заведомо ложных порочащих сведений; неумышленное распространение ложных или порочащих сведений; распространение правдивых порочащих сведений. Примеры использования диффамации в Древней Греции легко можно получить из прочтения выступлений известных ораторов того времени.

Важной составляющей пропаганды была литература, искусство и спорт. Многое можно сказать про Олимпийские игры, но факт в том, что победы на соревнованиях считались важными и для реальной политики. Чем больше победителей дал тот или иной полис, тем лучше, соответственно, в этом полисе поставлено воспитание молодежи и тем эффективнее тренируются воины. Неудивительно, что в списках победителей с середины VIII и вплоть до середины VI веков до н. э. первенство в половине случаев оставалось за спартанцами. И даже когда Олимпийские игры стали частью Панэллинских игр (с Пифийскими, Немейскими и Истмийскими), пелопоннессцы занимали значительную часть победного списка.

Проходившие с 776 г. до н. э. до 393 года н. э. Олимпийские игры даже стали точкой отсчета, служили определением дат, периодов времени. Всего было проведено 292 четырёхлетних цикла Олимпиад, и указание «в третий год такой-то Олимпиады» лучшим образом помогает точной датировке. Но речь не только об истории. Ведь, если нечто являет собой точку отсчета, отправной момент, то его воздействие на массы не может не быть серьезным. «От сотворения мира», «От основания города», «От Рождества Христова», «От Хиджры», «От эры Шаливаханы», «От дня просветления Будды», «От прихода к власти Цинь Ши Хуань-Ди». Все эти форматы летоисчисления объединяет одно – они маркируют тот или иной формат единства тех, кто соглашается с этим летоисчислением, будь то христиане, древние римляне, китайцы или мусульмане. Так же и с Олимпийскими играми. Решение греков считать года по Олимпиадам – это само по себе уже событие огромного пропагандистского значения.

В многообразном мире древней пропаганды существовало множество инструментов. На микроуровне работали роспись по керамике, картины, мозаики, фрески – многое из этого, увы, до нас не дошло. Как и многие шедевры античной пропаганды – а именно ораторские речи и литературные произведения.

Как мы сегодня понимаем, одним из наиболее сильных инструментов пропаганды того времени было слово. И речь здесь может идти как об актуальной пропаганде, ставшей бессмертной благодаря таланту – речь идет о комедиях и трагедиях. Из комедий до нас дошли 11 произведений Аристофана (остальные комедии этого автора и других греков известны лишь по отрывкам), среди которых особую роль играет «Лисистрата» – произведение, написанное в 411 году после сицилийской катастрофы – гибели экспедиционного корпуса афинян под Сиракузами. Антивоенный пафос, пронизывающий комедию, вплоть до современности является образом для вдохновения.

Трагедии в Древней Греции (особенно произведения трех гениев – Эсхила, Софокла и Еврипида) несут в себе острый публицистический заряд, отражавший противоречия современности, в которой жили авторы. Эсхил описывает господство знати и незыблемость порядков. Его можно назвать певцом охранительского и консервативного дискурса. Софокл – вдохновленный и при этом ужаснувшийся происходившими на его глазах греко-персидскими войнами, рисует картину столкновения сильных характеров и противоречивых взглядов. Произведения Софокла динамичны, хотя и тяжеловесны, совсем как набиравшая мощь афинская держава. Младший современник Софокла – Еврипид, во многом разочаровавшийся, рисует своих героев без прикрас, создавая из них сложные и неоднозначные персонажи.

Это тем более важно, что отнюдь не все в Афинах с радостью принимали перемены. И не все были счастливы видеть резко возросшую роль этого полиса в жизни Греции. Вот, к примеру, что говорили некоторые афиняне Периклу по поводу его большой стройки, на которую он щедро давал деньги из общегреческой казны, которую афиняне перевезли из Дельф в свой город: «Эллины понимают, что они терпят страшное насилие и подвергаются открытой тирании, видя, что на вносимые ими по принуждению деньги, предназначенные для войны, мы золотим и наряжаем город, точно женщину-щеголиху, обвешивая его дорогим мрамором, статуями богов и храмами, стоящими тысячи талантов»[49]49
  Плутарх. Сравнительные жизнеописания. Перикл.


[Закрыть]. Сегодня нам трудно понять все те намеки, которыми были, безусловно, переполнены драматические произведения того времени. Зачастую мы не способны увидеть и то, что скрывалось за первым слоем этих текстов. Но нет сомнений, что современники «читали», точнее, слушали их и легко считывали информацию, которую тот или иной автор хотел до них донести. И власти не могли не использовать этот инструмент. Не зря Перикл постановил выделять гражданам определенные суммы из государственной казны на посещение театра.

Но, конечно же, особое воздействия на греков оказывали исторические и публицистические труды великих писателей того времени. «История» Геродота – это пропагандистский памфлет высочайшего качества, поставивший в центр вселенной греков и их историю, и расположивший на орбите все остальное. На сотни поколений вперед этот труд формирует паттерны определенного – европоцентристского сознания. Где есть «мы» и есть «варвары», обычно с востока. Не менее важную функцию выполняла «История» Фукидида. Великий писатель, он создавал свой труд о том, что сам видел и сам пережил. Поражение Афин в войне со Спартой требовало осмысления и описания. Именно Фукидид, как участник первого этапа Пелопоннесской войны, смог подняться над полисным сознанием и представить широкое полотно событий, происходивших по всей Греции и за ее пределами. Это прекрасный исторический труд и одновременно свидетельство эпохи о том, как люди говорили, что думали и как воспринимали происходившее. Фукидид задал такую высокую планку в своей «Истории», что превзойти ее крайне трудно.

Его «преемник», продолжатель описания событий Пелопоннесской войны – Ксенофонт, в своих работах не скрывает лаконофильства – то есть, увлечения Спартой. Он превозносит победы спартанцев. Но не забывает и о том, что Лакония не всесильна. В своем «Анабазисе» он показывает, как спартанские военачальники растерялись, но вместе греки способны вынести все и одержать победы там, где всегда раньше ждала смерть. Не секрет, что именно «Анабазис» стал настольной книгой македонских вождей, разглядевших в ней то, что впоследствии станет основой для победного шествия македонских фаланг по Персии – а именно силу единства греков, способность различных родов войск взаимодействовать и главное – проблемы логистики, отсутствия единства и проблемы управления у персов. Наконец, «Киропедия» Ксенофонта – это великолепная работа, посвященная правильному воспитанию молодого поколения. Являющаяся отсылкой к спартанскому воспитанию, она стала образцом для педагогов Греции, Рима и даже Средних веков.

Более поздние греческие авторы эллинистического и римского периодов, такие как Полибий, Диодор, Плутарх, Арриан также в своих трудах выполняли определенный политический заказ. В особенности явно это читается в работах Плутарха. Но все же это чуть более поздний период, о котором следует и говорить отдельно. Но каждая историческая работа дает нам бесценные сведения о том, каким образом осуществлялись информационные воздействия того времени, как управляли людьми, какие средства и методы использовали для пропаганды.

Примеры военной пропаганды дает нам сочинение Геродота «История». В нем рассказывается, как во время греко-персидских войн Персия, подавив восстание в ионических городах, расположенных в Малой Азин, намеревалась нанести удар по Афинам и Спарте, которые отказались покориться персидскому царю Ксерксу. Тот собрал многочисленную армию, в которую включил также и греков из полисов в Малой Азии. По ходу движения армии противника, афиняне высекли на скалах надписи следующего содержания: «Ионяне! Вы поступаете несправедливо, идя войной на своих предков и помогая варварам поработить Элладу. Переходите скорей на нашу сторону! Если же это невозможно, то, по крайней мере, хоть сами не сражайтесь против нас и упросите карийцев поступить так же. А если не сможете сделать ни того, ни другого, если вы скованы слишком тяжелой цепью принуждения и не можете ее сбросить, то сражайтесь, как трусы, когда дело дойдет до битвы»[50]50
  Геродот. История. Книга VIII. Урания.


[Закрыть].