Текст книги "Информационные войны от Трои до Бахмута. Как противостоять деструктивной пропаганде"

Глава 3. Пропаганда в Древнем Риме

Римская империя – владычица половины мира своего времени. И памятники, которые прославляли сначала республику, а затем и империю – весьма и весьма многочисленны. Храмы, арены, статуи императоров и полководцев, сам символ римской волчицы, кормящей Ромула и Рема – эта символика известна практически каждому. И все это использовалось в том или ином пропагандистском контексте. Не всегда, кстати, в пользу самого Рима. Скажем, во время Союзнической войны начала I в. до н. э. противники Рима выпускали монеты по римскому образцу, но с легендой «Италия» – на одной из таких монет изображен бык, тотем самнитских племен, топчущий римскую волчицу. А во время гражданских войн и переворотов – вообще трудно сказать, какая пропаганда шла на пользу Риму, а какая – во вред.

Тем не менее, если обратить внимание на арсенал приемов и методов пропаганды в Римской империи, то он крайне широк и в целом, вполне соответствует арсеналу, находившемуся на вооружении еще полвека назад. Ну, с поправкой на отсутствие радио и телевидения. Это тем более важно, что, в отличие от всего того, что нам известно до, а также от того, что придет на смену римским легионам и вплоть до Нового времени, свои СМИ в Древнем Риме были.

Итак, где и как римляне реализовывали массовое воздействие на общественность? Это монеты, монументальная пропаганда, парады и шествия, памфлеты и публичные речи, историческая пропаганда и художественная литература, наглядная агитация и предвыборная пропаганда, религиозная пропаганда, военная пропаганда и, наконец… средства массовой информации, то есть сокращенно СМИ.

Монета италиков, I в до н. э. Источник: triptonkosti.ru

Начнем с монет. Тяжеловесный бронзовый асе в виде таблички с быком сменился к III веку до н. э. небольшим преемником – также ассом, но уже бронзовой монетой с двуликим Янусом на аверсе и носом боевого корабля на реверсе. Жесткий отлитый в бронзе вызов всем вокруг – этот асе символизировал суровость Рима и готовность к войне – не зря храм Януса был закрытым лишь при пяти правителях, да и то не все время. Лишь царь Нума Помпилий, консул Тит Манлий Торкват, императоры Октавиан Август, Нерон и Веспасиан повелевали закрывать ворота храма Януса в знак завершения войн.

Римский бронзовый асс III в до н. э. Источник: pngegg.com

Четверть асса – так называемый квадранс – интересным образом изменился с историей – начиная как довольно тяжелая (13 гр.) бронзовая монета, где и на реверсе и на аверсе изображена поднятая в клятве ладонь (символ верности республике), квадранс ко II веку до н. э. изменился и по форме, став легче в четыре раза, и по сути. В период ослабления республики на квадрансе была зафиксирована аббревиатура SC – Senatus consultum. То есть, монета эта была отчеканена как бы «именем сената». Или, если по-простому, то «Сенат постановляет» считать эту монету квадрансом. Важно, что на монетах этого периода особенно подчеркивается значение республиканских институтов Рима.

Новая монетная система возникла в ходе Второй пунической войны и стала реакцией на угрозу, а также средством объединения не только римлян, но и италийцев. В ход пошло серебро и золото. Самым распространенным платежным средством на тот момент был серебряный денарий. На аверсе денария была отчеканена голова богини-покровительницы Ромы и, а на реверсе – подпись «Рим». Нельзя исключать, что именно эта монета, бывшая в ходу вплоть до средневековья, послужила сохранению уважения средневековых феодалов к памяти Древнего Рима. Трудно не восхищаться теми, чьими деньгами ты расплачиваешься даже после того, как их империя канула в Лету.

В начале эпохи переворотов и гражданских войн впервые в Риме появляются монеты, прославлявшие не страну, а конкретного человека. У Суллы – диктатора с широкими полномочиями – на монете рядом с именем бога появляется и его собственное имя. Женившийся на дочери Суллы, Юлий Цезарь, придя к власти и став пожизненным диктатором в Республике, не стал долго ждать и выпустил монету со своим собственным профилем, подписанным «Цезарь, пожизненный диктатор». На фоне полыхавших после убийства Цезаря гражданских войн, как оказалось, это было верное решение. И вот, уже родственник Цезаря, Октавиан Август, одержавший победу в гражданском конфликте, начал чеканить монеты со своим профилем. Он же ввел в оборот золотой ауреус. Через 300 лет после еще одной реформы, в Риме стали чеканить солид – монету, ставшую именем нарицательным – символом успеха. Солид использовался в Риме, Византии – вплоть до падения Константинополя, по всей Средневековой Европе, и даже на Руси в X веке был отчеканен аналог солида под названием златник. Солид Константина содержал на аверсе лицо императора с указанием имени и титула. А на реверсе были отчеканены римские штандарты с орлом. Подпись «SPQR OPTIMO PRINCIPI» означает «Сенат и народ Рима лучшему принцепсу».

Рим очень поздно перешел от восхваления республиканских институтов к пропаганде императоров на монетах. Не имело значения то, что Рим был знаком с эллинистическими монетами, на которых чеканили профили Александра, эпигонов и их наследников. Чеканка профиля правителя стала возможна лишь тогда, когда лидер является или представляется бессменным. Профили действующих правителей на монетах Рима появились в момент, когда республика разваливалась на части, а на первый план начали выдвигаться лидеры, ставящие своей целью собственное превознесение и пропаганду своей власти. Это важный этап во влиянии на массы – через монеты, которые находятся постоянно в обращении, народ приучали к тому, что они – подданные императора.

Как и в древней Греции, в Риме роль главных пропагандистов принадлежала ораторам. Выступления в судах и в сенате вызывали большой интерес общественности. В ходе обвинительных или оправдательных речей политикам удавалось получить всеобщее признание и стать любимцами толпы.

Как-то уже на закате Республики Гай Гракх, младший брат убитого трибуна Тиберия Гракха, тоже решил баллотироваться на пост трибуна. Но патриции боялись этой семьи и старались не допустить Гракха в Рим по тем или иным причинам заставляя его оставаться в провинции. Когда Гай вернулся в Вечный город самостоятельно, его привлекли к суду. На суде Гай произнес прекрасную оправдательную речь: «Я жил в своей провинции так, как считал для вас, граждане, полезным, а не как подсказывало мне мое личное честолюбие. Кабака в моем доме не было; не торчали за столом красивые подростки, и за моей трапезой дети ваши вели себя скромнее, чем даже в палатке полководца! Я жил в своей провинции так, что никто и пикнуть не смеет, что я взял с кого-нибудь взятку в один асе или что из-за меня кто-нибудь истратился на копейку! Два года я жил в провинции. И если за это время хоть одна девка пробралась в мою квартиру, если чей-либо раб был потревожен ради моего удовольствия, назовите меня, граждане, наипоследнейшим на свете негодяем»[68]68
  Гай Гракх. Отрывки / Хрестоматия по античной литературе. В 2 тт. Том 2. Римская литература. М.: Просвещение, 1965.


[Закрыть]!

Гракхи были отличными ораторами. Старший – Тиберий Септимий пользовался как даром слова, так и другими инструментами пропаганды и агитации. Плутарх так пишет об этом: «всего больше разжег его решимость и честолюбие сам народ, исписывая колонны портиков, памятники и стены домов призывами к Тиберию вернуть общественную землю беднякам»[69]69
  Плутарх Тиберий и Гай Гракхи / Плутарх. Сравнительные жизнеописания. В 2 тт. Том 2. М.: Наука, 1994.


[Закрыть].

Но, конечно, речи Тиберия были основными его орудиями защиты и нападения: «Чуть не ежедневно у Тиберия бывали схватки с Октавием на ораторском возвышении… Зная, что действию закона подпадает и сам Октавий, у которого было много общественной земли, Тиберий просил его отказаться от борьбы, соглашаясь возместить ему потери за счет собственного состояния, кстати сказать – отнюдь не блестящего»[70]70
  Там же.


[Закрыть]. Демагогия как она есть, в буквальном смысле этого слова. То есть, набор ораторских и полемических приемов, позволяющий склонить на свою сторону публику. Термин «демагог», кстати, изначально не имел негативной коннотации. Как бы там ни было, и сегодня демагогические приемы используют очень многие публичные политики.

Возвращаясь к братьям Гракхам, следует заметить, что их политическая карьера складывалась удачно благодаря не только умению произносить зажигательные речи и нравиться толпе. Они чувствовали нерв момента и предлагали реформы в интересах плебса. Именно деятельность Гракхов стала свидетельством глобального кризиса, в котором находилась республика. Менее чем через полвека после гибели обоих братьев Рим окунется в эпоху гражданских войн.

Великим пропагандистом в смутное время гражданских конфликтов в Риме был оратор Цицерон. Свою карьеру он начал во времена диктатора Суллы, выступив в порицание его любимчика. Это был рискованный шаг, так как Цицерон победил клеврета Суллы в судебном разбирательстве, что могло стоить Цицерону жизни. Широкую славу Цицерон получил после победы над наместником Сицилии Берресом, который занимался взяточничеством, вымогательством и поборами. Труднейший процесс был выигран, а Веррес отправился в отставку. Пик славы Цицерона пришелся на его борьбу с Луцием Сергием Катилиной, сторонником революционных преобразований Римской республики и захвата власти. Будучи консулом, Цицерон произнес четыре речи в сенате против Катилины, которые вошли в золотой фонд ораторского искусства.

Катилина опирался на ветеранов войн Суллы и намеревался то ли захватить Рим, то ли разогнать сенат, то ли ограничить его влияние. Используя военные силы под руководством Гая Манлия, Катилина намеревался занять Рим и устроить разборки с врагами. Сенаторов запугивали. Окружение Катилины вело себя вызывающе. В конце октября 63 года до н. э. кризис выплеснулся на улицы – подготавливались массовые убийства сенаторов и Цицерона, но 8 ноября Цицерон созвал сенат и добился того, что Катилина был вынужден бежать из Рима. Его сторонники были схвачены, и уже в декабре Гай Юлий Цезарь высказался за пожизненное заключение сторонников заговора, но Цицерон в четвертой речи против Катилины потребовал смертной казни, что склонило сенаторов к принятию решения о немедленном умерщвлении заговорщиков, которое и было приведено в исполнение без суда в тот же день. Против Катилины и Гая Манлия были брошены войска, они были объявлены «врагами государства» и в январе 62 г. до н. э. погибли в бою.

По итогам кризиса 63 года Цицерон подготовил и литературно обработал речи против Катилины, способствовал их изданию и распространению. То есть, собственный успех как пропагандиста Цицерон посредством пропаганды поставил себе же на службу. Свое консульство Цицерон описал в двух текстах: «О моем консульстве» (61 г. до н. э.), и «О моем времени» (54 г. до н. э.). В своих знаменитых речах против Катилины Цицерон использовал эмоции, заменяя ими отсутствие фактов и доказательств преступлений своего противника.

Всемирно известно начало первой речи Цицерона, которое, впрочем, дает представление как о его ораторском таланте, так и о стилистике, используемой в ходе публичных выступлений в то время: «Доколе же ты, Катилина, будешь злоупотреблять нашим терпением? Как долго еще ты, в своем бешенстве, будешь издеваться над нами? До каких пределов ты будешь кичиться своей дерзостью, не знающей узды? <…> Неужели ты не понимаешь, что твои намерения открыты? Не видишь, что твой заговор уже известен всем присутствующим и раскрыт? Кто из нас, по твоему мнению, не знает, что делал ты последней, что предыдущей ночью, где ты был, кого сзывал, какое решение принял? О, времена! О, нравы! Сенат все это понимает, консул видит, а этот человек все еще жив. Да разве только жив? Нет, даже приходит в сенат, участвует в обсуждении государственных дел, намечает и указывает своим взглядом тех из нас, кто должен быть убит, а мы, храбрые мужи, воображаем, что выполняем свой долг перед государством, уклоняясь от его бешенства и увертываясь от его оружия. Казнить тебя, Катилина, уже давно следовало бы, по приказанию консула, против тебя самого обратить губительный удар, который ты против всех нас уже давно подготовляешь»[71]71
  Первая речь против Луция Сергия Катилины / Марк Туллий Цицерон. Речи. В 2 тт. Том 1 (81–63 гг. до н. э.). М.: Издательство Академии наук СССР, 1962.


[Закрыть].

Цицерон (1803). Статуя работы Жана-Антуана Удо, Париж, Лувр. Фото автора

Трудно сказать, что было на самом деле – насколько серьезным был заговор Катилины, и насколько это угрожало сенату. Тем не менее, Цицерон по итогам раскрытого заговора получил титул «Отец отечества», а в 51 году до н. э. был назначен по жребию наместником Киликии, где успешно правил и даже пресек мятеж каппадокийцев не прибегая к оружию силой одного только слова. Уже после убийства Цезаря Цицерон рассчитывал на восстановление Республики и занял жесткую позицию в отношении к одному из кандидатов на императорский трон – Марку Антонию. Известны его 14 речей против Антония, которые сам Цицерон по аналогии с Демосфеном называл филиппиками. После того, как будущий император Октавиан и Антоний заключили соглашение, одним из условий соглашения была казнь Цицерона. Оратор пытался бежать, однако был настигнут и убит.

Возникает закономерный вопрос: почему мы видим расцвет пропаганды и информационного воздействия на умы именно на переломе тысячелетий? Что особенного в этой эпохе? Может быть, дело в том, что до нас просто дошло больше источников об этом времени? Нет. Это не так. Дело в другом. Революционные перемены в жизни римского народа, падение Республики и установление единовластного правления – это не события, происходящие вне общественного поля. Как пишет Сергей Ахиев, исследователь вопросов информационного воздействия на массы времен кризиса Республики: «Нарушение освященных римской традицией обычаев предков отзывалось соответствующей реакцией в общественном мнении. Политические лидеры Рима, осмеливавшиеся на нарушение древних обычаев, должны были иметь и имели это в виду. Отсюда и столь частое обращение именно в эти годы к соответствующим формам идеологии – политической пропаганде, направленной с помощью определенного и весьма разнообразного набора средств на манипуляцию общественным мнением»[72]72
  Ахиев С. Н. Политическая пропаганда времени Второй гражданской войны в Риме, 49–30 гг. до н. э. Диссертация на соискание степени кандидата исторических наук, 2001.


[Закрыть].

Ахиев справедливо отмечает, что именно в этот переломный момент возникает особенная необходимость в пропаганде своих идей: «В яростной многолетней борьбе за власть определились конкретные пути консолидации римского общества и оформления нового политического режима. Возглавляемая Октавианом политическая группировка сумела выработать оптимальное в глазах римлян решение злободневных проблем. И ведущую роль в создании таких представлений играла политическая пропаганда»[73]73
  Там же.


[Закрыть]. И такая пропаганда приносит успех: «Многие лидеры политических группировок, отважившиеся пойти на нарушение древних обычаев, были вынуждены прибегать к пропаганде своих идей. И чем нестабильнее была обстановка, чем больше претендентов на власть, тем более разнообразны методы пропаганды. В конечном итоге, борьба политических честолюбцев, перегруппировка социальных сил, конкуренция выдвигавшихся ими лозунгов – все это было стихийным поиском формулы компромисса ведущих политических сил, нашедшей свое выражение в установлении системы единоличного правления, получившей имя «принципат»»[74]74
  Там же.


[Закрыть]. И в этом столкновении побеждает тот, кто лучше и более понятно построит для народа образ будущего.

Параллельно с ораторским искусством и ростом образованности римского населения, растет влияние написанного слова. Римская литература, выйдя из пеленок, становится на службу государству, становится частью пропагандистской машины.

Это хорошо видно на примере той же истории с Катилиной. Одновременно с Цицероном Катилину подвергал всяческой критике и Гай Саллюстий Крисп. Древнеримский автор и близкий соратник Цезаря, считается первым в истории человечества лицом, которому принадлежит специально пропагандистское изложение хода исторических фактов – заговора Катилины. Некоторые исследователи считают, что его труд был написан с целью оправдания самого Цезаря, подозревавшегося в участии в заговоре, направленном против бывшего в то время консулом Цицерона. Саллюстий изображает Катилину одними черными красками: последний наделен столь отрицательными личными качествами, что не может вызвать у читателя каких-либо симпатий. Катилина у Саллюстия и вспыльчив, и чрезмерно честолюбив, и неразборчив в средствах для достижения цели; ему приписывается общение с преступниками и всякого рода отщепенцами, а также «многочисленные постыдные интриги… и другие равным образом противозаконные и бесчестные дела»[75]75
  Алексин Э. Искусство пропаганды в Древнем мире // Вопросы истории, 1969. № 12. С. 98.


[Закрыть]. Саллюстий пишет свою работу для того, чтобы дать альтернативный взгляд на заговор, отличный от позиции Цицерона, но тем не менее, не противоречащий основной, магистральной линии.

Конечно, пропагандистским форматом были и публикации воспоминаний и писем. Цезарь написал свои «Записки о Галльской войне» в восьми книгах не только для того, чтобы познакомить читателя с Галлией, но в первую очередь для того, чтобы превознести себя как полководца, пусть и писал о себе в третьем лице. В свою очередь, «Записки о гражданской войне» имели своей главной целью обосновать, что именно Гней Помпей Великий и сенаторы виновны в развязывании этого конфликта. То есть, весь текст можно вполне рассматривать как апологию самого Цезаря.

«В годы войны и кратковременные промежутки между кампаниями пропаганда Цезаря не прекращалась ни на минуту. Главное, что ее характеризует, это «позитивная» направленность. За единичными исключениями, он не стремился унизить соперника, смешать его с грязью, оскорбить. Это был новый способ побеждать. Побеждать не только в буквальном смысле – на поле боя. Побеждать психологически: превращать врагов если уж не в друзей и соратников, то в безобидных критиков. Цезарь старался возвыситься не путем всеобщего унижения, но личной славой. Пропаганда Цезаря доказывала, что славу он добыл на службе государству, отечеству, а потому он достоин чрезвычайных полномочий и почестей. Чтобы заставить людей примириться с новыми политическими реалиями, с его распоряжениями, Цезарь нуждался в завоевании (а не просто в привлечении) симпатий самых широких общественных кругов, от нищих до нобилей», – пишет Сергей Ахиев[76]76
  Ахиев С. Политическая пропаганда времени Второй гражданской войны в Риме, 49–30 гг. до н. э. Диссертация на соискание степени кандидата исторических наук, 2001.


[Закрыть].

При правлении Августа возникает на свет «Энеида» Вергилия – поэма о происхождении Рима и рода Августа от его основателя – героя Троянской войны Энея. В числе лейтмотивов поэмы: божественное происхождение Юлиев, высокая миссия Августа, изначально для него определённая и позволяющая считать его врагов богохульниками. Август покровительствовал и другому великому поэту эпохи – Горацию. И тот выступал ярким проповедником и пропагандистом культа императора и его политики: «Хранит нас Цезарь, и ни насилие Мир не нарушит, ни междоусобица». А по поводу возвращения Августа из Испании, Гораций пишет «пока Цезарь держит землю, он не боится мятежей, нет у него и страха насильственной смерти»[77]77
  Цит. по Машкин Н. А. Принципат Августа. Происхождение и социальная сущность. М.-Л.: Издательство Академии наук СССР, 1949.


[Закрыть].

И Вергилий, и Гораций принадлежали к кружку Гая Мецената – ближайшего помощника и друга Октавиана Августа. Меценат не просто покровительствовал высокому искусству. Он идеологически направлял «птенцов» своего гнезда. И внимание, и поддержку всегда получали те, кто соответствовал линии императора и славословил его. Меценат, будучи убежденным сторонником монархии, не скрывал, что для того, чтобы войти в круг избранных, необходимо быть не просто лояльным, но и пропагандировать величие императора и Рима. И тогда Меценат решал как бытовые, так и финансовые проблемы своих подопечных (помог Вергилию вернуть его имение, подарил поместье Горацию). К кружку Мецената принадлежал и поэт Проперций, который значительную часть своих элегий посвятил Риму. Также в нем состояли литераторы Варий и Тукка.

Интересна история Овидия. Поэт из младшего поколения изначально не входил в кружок Мецената и даже враждовал с Вергилием. При этом молодой поэт обладал грандиозной популярностью, пропагандируя свободную любовь и отказ от традиционных ценностей. Вокруг Овидия сложилась группа из поэтов, таких как Сабин, Макр и Тутикан. Бывал у Овидия и Проперций. Именно ему Меценат после смерти Вергилия поручил переговорить с Овидием и создать общий кружок, так сказать – императорский. Овидий согласился. В кружке оказались все вышеперечисленные, за исключением Тутикана (автора Феакиды, о котором мы знаем, в основном по овидиевым «Письмам с Понта»).

Войдя в привилегированный кружок, Овидий тут же бросился с головой в сферу литературной пропаганды. Его произведение под названием «Фасты» дошло до наших дней. Одно из самых слабых среди работ Овидия, «Фасты» имеет дело с толкованием римского календаря. Произведение прославляет Августа и Рим. Императора сравнивают с основателем Вечного города, разумеется, в пользу Октавиана и настаивают на божественном характере власти правителя Рима:

 
Время придет, и одна будет власть над вами и миром,
Сам при святынях твоих будет священнодействовать бог;
Августы вечно хранить неуклонно отечество будут
Этому дому даны небом державы бразды[78]78
  Фасты. Книга I / Публий Овидий Назон. Элегии и малые поэмы. M.: Художественная литература, 1973.


[Закрыть]
 

Овидий однако постоянно вступал в конфликты уже в самом в кружке Мецената, что, впрочем, «министр культуры» при Августе вполне мог бы и стерпеть. Но не стерпел он двоемыслия Овидия, который последовательно в своих личных суждениях дискредитировал семью императора. Отказав в поддержке поэту, Меценат, также, возможно, поспособствовал ссылке Овидия. И тому не помогли даже такие строки о «божественном Августе», как:

 
Но по Юпитеру лишь Августа имя дано.
Все, что священно для нас, то у предков зовут «августейшим»
Это же имя дано храмам священным у нас.
Этот же корень лежит и в названье «авгурия» также,
Да и во всем, для чего силу Юпитер дает.
Пусть же держава вождя усиляется нашего, годы
Длятся его и хранит дом ваш дубовый венок…[79]79
  Там же.


[Закрыть]
 

Сколько не писал писем с Понта Овидий впоследствии, как не просил заступиться за себя высоких чиновников и родственников императора, но умер он в изгнании. Император так и не простил двоемыслие поэта. Не простил его и преемник Октавиана.

Обожествление императора – это формат пропаганды в народе. Впервые к идее об обожествлении подошел еще первый император (точнее, диктатор – титул императора он принял только в последний год жизни) Гай Юлий Цезарь. Автор «Записок о Галльской войне» продвигал в народ идею о родстве рода Юлиев и богини Венеры. Для этого диктатор возвел на Форуме храм Венеры-Прародительницы, что было прямым указанием на родство с Юлиями и покровительство этой богини всем римлянам.

Еще дальше пошел Октавиан Август. Речь не только и не столько о том, как его прославляли литераторы. Основная новация Августа далеко не в этом – а в официальном становлении культа божественного императора и большого стиля имперской пропаганды. Именно в его время триумфальная тога становится официальным одеяниям императора и без военных побед над противниками – ее надевали на праздники и зрелища. А ведь, по традиции, триумфальное одеяние подлежало носить только полководцу-триумфатору. Но император убирает эту традицию и на ее место ставит новую – почитание первого лица. И не просто первого лица, но лица, родственного Богам и самому – потенциально божественному. Да, император божеством был не по умолчанию, а становился им после смерти в случае благочестивого правления. У Светония из двенадцати цезарей в его жизнеописаниях – пятеро поименованы «божественными» (Юлий, Август, Клавдий, Тит и Веспасиан), остальные по разным причинам (скажем, узурпаторы «года четырех императоров», а также Тиберий, Калигула и Нерон) божественного статуса не были удостоены.

Но для того, чтобы подчеркнуть божественный статус, еще при жизни Августа начинается строительство храмов в честь императора – точнее, в честь «гения императора» (то есть личного божества человека). Таким сооружением, например, является сохранившийся до наших дней древнеримский храм на территории современного хорватского города Пула. Преемником Октавиана Тиберием был построен храм в честь предшественника. Возведен он был после смерти Августа в Риме на месте рождения императора. Подобные храмы были воздвигнуты по всей империи. При Августе был переименован и месяц июль – в честь Юлия Цезаря. А после смерти Октавиана и нынешний месяц август был назван в его честь.

Политика Августа в деле прославления себя, своего рода и установления единоличного правления была настолько мощной и агрессивной, что его преемник Тиберий даже несколько «сдал назад». Античный автор пишет по этому поводу: «Посвящать ему храмы, жрецов, священнослужителей он воспрещал; ставить статуи и портреты разрешал лишь с особого дозволения и с тем условием, чтобы стояли они не с изображениями богов, а среди украшений храма. Запретил он присягать на верность его делам, запретил называть сентябрь месяц «Тиберием», а октябрь – «Ливием». Звание императора, прозвище отца отечества, дубовый венок над дверьми он отверг; даже имя Августа, хоть он и получил его по наследству, он употреблял только в письмах к царям и правителям. Консульство с этих пор он принимал только три раза»[80]80
  Гай Светоний Транквил. Жизнь двенадцати Цезарей. Книга III. Тиберий. 26 / Гай Светоний Транквил. Жизнь двенадцати Цезарей. М.: Наука, 1993.


[Закрыть].

Дело, конечно, не в скромности Тиберия, просто еще были относительно сильны республиканские настроения – а Тиберий, вероятно, с излишне громкой пропагандой не стал пережимать. Мог помнить Тиберий и о судьбе Юлия Цезаря, чьи диктаторские устремления привели к покушению и убийству его в сенате. Да и статуи он ставить непосредственно не запрещал. В любом случае «большой имперский стиль пропаганды», созданный в эпоху Юлиев-Клавдиев на рубеже эр, в дальнейшем будет сохраняться на протяжении веков.

При прославлении императора зачастую не существовало никаких границ. Здесь стоит вспомнить таких императоров как Коммод, чье правление (ISO– 192 гг.) положило конец эпохе «пяти добрых императоров». Коммод не занимался государственной деятельностью, требовал своего обожествления при жизни, принимал участие в боях гладиаторов, потворствовал распространению митраистских культов (в связи с пафосом и красотой ближневосточных мистерий), ну и, конечно, постоянно враждовал с сенатом. Коммод потребовал заменить название месяцев. Август он переименовал в Коммод, сентябрь – в Геруклес, декабрь – в Амазонок. Срубив голову большой статуе, символизирующей бога Солнца, Коммод потребовал установить там собственный облик и написать на основании «победитель тысячи гладиаторов». Когда Коммода убили, весь Рим выдохнул…

Через несколько лет после смерти Коммода к власти пришел еще один оригинал – Марк Аврелий Антонин Гелногабал (218–222 гг.). Этот молодой человек был искренним солнцепоклонником – верование распространялось по всей империи еще со времен Коммода и Септимия Севера. Также со времен Коммода и Севера был взят курс на прижизненное обожествление императора, что, правда, вряд ли пошло на пользу самим властителям. Гелиогабал же перегнул даже в этом вопросе. Он объявил верховным божеством римского пантеона нового бога Элагабала, а себе взял титул «верховный жрец непобедимого бога, солнечного Элгабала, верховный понтифик». Элагабал в пантеоне стоял выше Юпитера, а его верховный жрец – на уровне главного бога Рима. Помимо прочего Гелиогабал женился на весталке Юлин Аквилии, что было вообще невозможно по римским законам. Как и Коммод он снес голову одной из самых почитаемых статуй и установил там свой «солнцеподобный лик». Тем не менее, даже после этих всех своих эскапад Гелиогабал прожил не меньше года, пока его не закололи преторианцы.

Из «нарушений традиций» при прославлении императора стоит также упомянуть триумфальную арку императора Константина – это единственная триумфальная арка в Риме, построенная в честь победы не над внешним врагом, а посвященная победе в гражданской войне.

Для формирования образа императора использовались различные инструменты. Скульптура и поэзия, архитектура и обряды, соседствовали с более серьезным и чисто пропагандистским подходом.

Уже в I в. н. э. мы видим, как в пропаганде прославление императора становится отдельным жанром. Пример: короткий отрывок из панегирика, т. е. хвалебной речи, императору Траяну (начало II в.) за авторством Плиния Младшего: «Да и какой дар богов мог бы быть прекраснее, нежели ниспосланный нам богами принцепс, чистотой души и благочестием более всего подобный самим бессмертным небожителям… когда весь народ, толпившийся около входа в храм, приветствовал тебя кликами, когда перед тобой раскрылись двери храма, можно было подумать, что он приветствует бога. Но, как это стало сейчас же ясно, он приветствовал тебя как императора. Не иначе было принято это предзнаменование и всеми другими. Только ты сам не хотел понять этого и отказывался принять власть. Ты отказывался, и это, конечно, было указанием на то, что ты будешь управлять хорошо. Итак, тебя приходилось принуждать. Но ничто не могло принудить тебя, как только опасность, угрожающая отечеству, и пошатнувшееся его благополучие. Ты твердо решил не принимать управления государством, если только оно не потребует спасения его от опасности»[81]81
  Панегирик императору Траяну / Письма Плиния Младшего. М.: Наука, 1984.


[Закрыть].

Здесь видны основные контуры образа императора в пропаганде того времени. Божественный, но не совсем бог, скромен, спаситель Отечества, уважает волю народа, избран богами (в тексте – конкретно Юпитером, но не только) и т. д. – Плиний не скупился на эпитеты: «Был ли какой-нибудь факт или момент, за которые тебя не следовало бы благодарить или хвалить? Разве не такого рода вся твоя деятельность, что лучше всего хвалит тебя тот, кто правдивее всего говорит о ней?».

Помимо панегириков императоры для пропаганды использовали и «тяжелое оружие» – собственные исторические труды и сочинения историков.

Мощнейшим пропагандистским инструментом стал подготовленный самим Октавианом и написанный нм к концу жизни документ «Деяния божественного Августа». В нем в четкой и конкретной форме перечисляются действия императора на пути к трону и во главе Рима. Цель текста прямо высказана в первых же строках: «Деяний божественного Августа, которыми он земной круг власти римского народа покорил, и пожертвований, которые он сделал государству и римскому народу, вырезанных на двух бронзовых столбах, которые установлены в Риме, копия врученная»[82]82
  Октавиан Август. Деяния Божественного Августа / Шифман И. Цезарь Август. Л.: Наука, 1990. С. 189–199.


[Закрыть]. То есть, перед нами документ с описанием жизни императора, его огромных достижений, причем, не оригинал, а копия, что означает наличие множества похожих текстов.

И действительно, таких текстов было огромное множество. Нам известно по Светонию, что при обнародовании завещания «Деяния» содержались во втором свитке. Август приказал вырезать «Деяния» на медных досках у входа в мавзолей. Но, помимо мавзолея, документ был скопирован в многочисленных храмах по всей империи. Лучше всего сохранились таблички в храме Августа и Ромы в Анкаре. Обнаружены фрагменты в Антиохии, Пергаме и в ряде других храмов. В Анкаре «Деяния» представляют собой шесть огромных страниц высотой 2,7 метров и шириной около 1,5 метров каждая. Этот документ составлен был на двух языках – латыни и греческом – ведь, в Восточном Средиземноморье главенствовал именно этот язык.