Текст книги "Сапфировый кондор. Детективно-политический трактат"

Нетрада в этот вечер был озадачен только одним вопросом, который не имел к его женитьбе никакого отношения. Три дня назад он, как обычно, работал в своем кабинете в здании Наивысшего созыва. Окно, выходившее на небольшую площадь с фонтаном, было слегка открыто. Вдруг он услышал непривычный шелест за окном, оторвал взор от бумаг и обнаружил сидящую на подоконнике белоснежную ручную голубку. Нетрада подошел поближе, чтобы разглядеть это дивное создание, и с удивлением обнаружил небольшой бумажный сверток, привязанный около ее хвоста. Политик выглянул в окно, пытаясь определить владельца, но на площади никто не подавал никаких знаков. Ради любопытства Василис извлек этот сверток, и через долю секунды голубка вырвалась из его рук и исчезла где-то в облаках. Бумага гласила: «Нетрада, скоро твой парламент перестанет существовать. Подавай в отставку, пока не поздно. Возможно, мы предложим сотрудничество. Отказ не принимается. Каракурт-Групп».

Политик стоял в оцепенении, он был испуган и обескуражен. «Могла ли это быть чья-то очередная нелепая шутка? Возможно. Но озадачиться стоит, для своего же блага», – подумав, решил он, и при первой возможности сообщил об угрозе Гаулеру.

Даже теперь, три дня спустя, разгуливая с бокалом между гостей, руководитель главной политической партии в стране испытывал подсознательное ощущение тревоги. И это чувство оказалось не случайным.

Доротея и Геральд тоже присутствовали на мероприятии. Хендерс не хотела потакать Гаулеру, но желание познакомиться с супругой Василиса и просто провести вечер в компании старых друзей одержало верх. Гаулер был не в лучшем настроении, но старался держаться как можно более непринужденно. Уличив подходящий момент, он подошел к Нетраде и попросил его отойти с ним в дальний угол зала. Затем он подозвал к себе и Штихилиса, также блуждавшего среди гостей. Все трое незаметно отделились от публики и, отворив стеклянную дверь, вышли на террасу, чтобы никто не мог прислушаться к их разговору.

– Василис, вы оказались правы, это действительно не розыгрыш.

Нетрада интуитивно понял, о чем говорил Геральд.

– Значит, нам всем угрожает опасность? Но что это за организация, и кто за ней стоит? Вам удалось выяснить хоть что-то?

– Это не так просто как кажется. Дорд, вы мне вчера сообщили, что ваши люди сталкивались с этой «Каракурт-Групп»?

Штихилис растерянно вздохнул и ответил.

– К сожалению, мы мало знаем об организации. У меня есть несколько проверенных людей, которые сейчас работают в крупных оппозиционных движениях. Конечно, они не входят в руководящие органы, но кое-какой полезной для нас информацией они владеют. Последнее время в разговоре со мной они выражают все больше и больше беспокойства как раз в связи с происками этой «Группой Каракурта»… По их мнению, группа занимается подготовкой почвы для свержения нынешнего режима, включая расформирование правительства и разгон парламента…

– Почему они так считают?

– Потому что Кингстол и другие оппозиционеры упоминали это в разговоре с коллегами. Более подробно выяснить не удалось – у моих людей нет возможности для этого. С представителями «Группы Каракурта» встречалось лишь руководство «Альтернативного выбора», доступ остальным был закрыт. Хотя даже Кингстол как-то проговорился, что так и не может до конца понять, кто скрывается за деятельностью «Каракурта»…

– То есть выяснить, кто главарь организации, так и не удалось?

– Нет, ни моим агентам, ни завербованным оппозиционерам не удалось продвинуться в этой загадке. Даже в нашей базе данных о «Каракурте» нет никаких упоминаний. Вернее, название это периодически упоминалось в разговорах, но ни адреса, ни участников группы, ни тем более их руководителя нигде нет…

– Дорд, нас что, собирается ликвидировать секта-фантом?! – с негодованием вскрикнул Гаулер.

– Для секты они слишком самонадеянны. Думаю, что это даже не организация… Это, видимо, сообщество, которое не имеет ни постоянной штаб-квартиры, ни какой-либо регистрации… Либо успешно действует под прикрытием другой организации, которая у всех на виду и ни у кого не вызывает подозрений…

– Вы считаете, что это опасные враги? Зачем они встречались с Кингстолом и другими?

– Точно сказать не могу, но по предположениям моих агентов «Каракурт» связан с западными странами, которые стремятся подчинить Санторию своему влиянию и потому финансируют это сообщество. Это удалось выяснить благодаря одному телефонному разговору, который состоялся между Драусом, главным соратником Кингстола, и кем-то из группы. Речь шла о передаче крупной суммы долларов в обмен на информацию о санторийских экономических объектах…

– То есть «Каракурт» – своего рода посредник между иностранными кредиторами и нашими «героями» протестных движений?

– Ну, по крайней мере, так это выглядит.

– Хм… Это чертовски неприятно, Дорд… И мы никак не можем пресечь их деятельность? Если наша оппозиция договориться с нашими врагами за рубежом, они активизируются сильнее, чем при Феррантосе. Вы понимаете, как это опасно?

– Ничего страшного, с оппозицией мы справимся, не привыкать. Заодно и с «Каракуртом» параллельно разберемся: он не сможет остаться в тени, если начнется заварушка.

– Лучше бы ее избежать… – со вздохом прошептал Нетрада.

– Сделаем все, что в наших силах. В любом случае, мы держим ухо востро, и любая новая информация о «Каракурте» придет прямо ко мне! – заверил их бывший глава службы безпасности

– Это обнадеживает, – сухо ответил Гаулер и, испив немного мартини бьянко из своей «мартышницы», посмотрел в зал. – Однако начинается время танцев, господа! Думаю, нам пора выдвигаться к гостям, тем более, Василис, что за вами право первого круга. Вы же у нас гвоздь программы!

– Где уж мне, скорее Оринна. Вот уж поистине королева вечера!

– Уверен, что она станет наедине с вами и королевой ночи! – похлопал его по плечу Гаулер, и троица вернулась в гостиную, ярко освещенную сотней электрических лампочек в люстре из богемского стекла.

Глава 33

Касатин ехал в машине, зажатый с обеих сторон широкими плечами спецбезов. Была только половина седьмого, но журналисту казалось, что минула уже целая вечность. «Обычно последние минуты жизни кажутся самыми короткими, а у меня – наоборот. Хочется избавиться от этих тягостных ожиданий и поскорее сдохнуть», – поймал он себя на мысли. В то же время, где-то в самом глубоком ущелье души, теплилась искра наивного любопытства. Ему все же было интересно, чем закончится путешествие, а может, одновременно с ним, и его бренное существование.

Автомобиль двигался вдоль широкой улицы, однако движение было небольшое, поэтому водитель постепенно ускорялся. Карбиц сидел рядом с водителем и, гордясь собой, смотрел то на дорогу, то на поверженного противника. Внезапно из-за поворота выехал грузовик с огромной цистерной. Он неторопливо пристроился перед мерседесом и стал демонстративно дымить в окно водителя.

– Давай в обгон, а то из-за этого придурка дышать невозможно! – скомандовал Карбиц.

– Вторая полоса занята впереди. Сейчас будет перекресток, там его сделаем! – ответил водитель.

Как только он это произнес, грузовик резко начал тормозить. Через секунду из цистерны неожиданно для всех хлынул поток синей краски. Машина с сидящим внутри журналистом приняла на себя весь удар этой струи. Лобовое стекло и двери заволокло синим занавесом, через который не было видно абсолютно ничего.

– Черт, у него бак прорвало! – закричал водитель, пытаясь избавиться от краски, включив омыватели и дворники.

– Я сейчас его прирежу! – проревел Карбиц, нервно отстегивая ремень и открывая дверь машины.

Вдруг раздался резкий хлопок, и голова водителя безжизненно упала на руль. Касатин с ужасом увидел на лобовом стекле кровавое пятно. «Что за..?!» – раздался дикий вопль Карбица, после чего его силуэт опустился куда-то вниз… В то же мгновение пассажирские двери резко открылись, и оба спецбеза получили одновременные удары в висок. Их тела были вытащены из машины, после чего настала очередь пленника. Виктор пытался сопротивляться, но силы вскоре окончательно покинули его, и еле живого журналиста выволокли из машины. Его перенесли в другой автомобиль, перешагнув через распластанное тело оглушенного Карбица. Грузовик скрылся в одном из переулков, и спустя несколько минут о происшествии напоминал лишь вымазанный в краске мерседес и несколько подрагивавших тел в черных костюмах.

Когда Виктор немного пришел в себя, он снова почувствовал себя придавленным с обеих сторон. «Они что, соревнуются в отбирании друг у друга журналистов?» – в недоумении спросил он самого себя и краем глаза оглядел сидящего слева от него «сопровождающего». Он был в темно-синем пиджаке, чем уже выгодно отличался от костоломов Гаулера. Даже лицо у него было более одухотворенным, как показалось Касатину. «Если бы он не был хладнокровным убийцей, то я бы позволил такому привлекательному парню поухаживать за моей потенциальной дочкой», – мысленно развлекал он себя. На правом лацкане у парня был небольшой значок, но Виктор не смог понять, что конкретно было изображено. Какой-то маленький шар с несколькими исходящими от него кривыми лучиками. «Видимо, на этот раз меня похитили потомки тамплиеров», – старался приободрить себя Касатин.

Бежевый «лексус» выехал за пределы города и уже мчался по проселочной дороге. За окном мелькали остывающие поля, перелески с обнаженными деревьями, редкие постройки и небольшие коттеджи с черепичными крышами. После очередного поворота «привлекательный парень» завязал Касатину глаза светонепроницаемой повязкой, и журналист стал ориентироваться только на слух и интуицию. Минут через двадцать мотор заглох, и пленника вывели из машины. Под ногами почувствовался гравий, затем – каменная поверхность, несколько ступенек… «Какое-то помещение, тихое и теплое, с запахом свечного воска… Затем – коридор, еще несколько ступенек, уже ведущих вниз… Сырой и прохладный туннель… Остановка… Резкий толчок в спину… Видимо, конечная цель прогулки…»

Виктор оказался прав – с него сняли повязку, и он оглядел по сторонам небольшое помещение с каменными стенами, деревянным полом и несколькими светильниками, куда был доставлен. «Мда… Отсюда уже не сбежишь, даже окон нет, – кисло прошептал он. – Но хотя бы крысы не водятся и диван стоит весьма удобный». Действительно, помещение не было похоже ни на камеру, ни на коллекторную шахту. У стены стоял небольшой диванчик, рядом – журнальный столик с бутылкой воды и фруктовой корзинкой. В углу находилась этажерка с небольшой подборкой литературы. «Прямо гибрид скандинавской тюрьмы и зала ожиданий! Если б еще только знать, чего ожидать», – думал Касатин, окидывая взглядом свое новое пристанище.

– Отдыхайте, вас скоро пригласят наверх, – сказал один из его спутников.

– Наверх – это как высоко? К небожителям? – съязвил Виктор, падая на диван.

– Нет, пока что ниже, но все равно – для вас более чем достаточно, – загадочно произнес мужчина в синем костюме и вышел, задвинув за собой толстую дубовую дверь. Послышался скрежет ключа в замочной скважине. Касатин остался один.

– Ну что ж, по крайней мере, я еще кому-то нужен. А значит – еще не все потеряно! – уверенно проговорил он вслух и закрыл глаза.

Журналист спал, вытянувшись на диване и положив правую руку себе на лоб. В тишине комнаты раздавалось его едва слышное размеренное дыхание. Во сне он готовил себя к новым неожиданностям и серьезным испытаниям, которым предстояло выпасть на его долю еще немало в ближайшие дни…

Часть 2.
Тайна старинной обители

Каждый человек подобен луне:

у него так же есть темные стороны,

которые он никогда никому не показывает

М. Твен

Глава 34

Касатину снилась наполненная светом детская комната – та, в которой он каждый день видел рассвет на протяжении многих лет. Последнее время детские воспоминания все чаще проникали в его сновидения, словно вытягивая его из тоскливой реальности в мир ярких ностальгических грез. У него практически не было друзей в сокровенном смысле этого слова – скорее, это были просто приятели, связанные друг с другом общими увлечениями и школьными предметами. Больше всего на свете Виктор любил проводить время со своим дедом – инженером по образованию, человеком с широкой эрудицией и тонким художественным вкусом. Благодаря ему он научился по-настоящему ценить искусство – то единственное ремесло, которое хоть каким-то образом учило развивать собственную душу – главное отличие человека от прочей земной живности. В детской комнате, наполненной солнечным светом, Виктор бережно перелистывал большую книгу с репродукциями работ русских пейзажистов и авторов бытовых картин. В его голове тут же рождались сюжеты произведений, навеянные живописными образами. Он придумывал имена героев, поселял их в вымышленные города, расположенные в вымышленном государстве. Сейчас, во сне, он тоже занимался творчеством, как и его кумиры, рисуя на бумажном листе цветную карту своего государства. Позднее, уже будучи профессиональным журналистом, Касатин как-то не удержался и написал в одной из статей, посвященной известному российскому кинорежиссеру: «Самый великий дар, которым Бог смог наградить свое творение, это умение мечтать и фантазировать. Лишь с помощью фантазии человек способен всегда создавать себе счастье. Те, кто привыкли ограничиваться только реальностью и не умеют витать в облаках – глубоко несчастные люди». В своей работе Виктор тоже мог позволить себе заняться любимым делом – пофантазировать. Но только в тех случаях, где его бойкое перо не могло ввести читателя в заблуждение.

Он проснулся и лежа оглядел уже знакомую комнату. В ней совершенно ничего не изменилось, тикающие часы на стене говорили о том, что журналист проспал около двух часов. Кроме монотонного движения стрелок на циферблате не было слышно никаких звуков… Помещение казалось отрезанным от времени. Касатин в душе радовался тому, что он остался цел и находился в теплой уютной обстановке, а не в деревянном гробу, закопанном вдали от родных российских погостов. В то же время ощущение непредсказуемости собственного будущего серьезно угнетало его.

«Правду говорят, что человек как никто из живых организмов любит усложнять себе жизнь, – с тоской подумал он. – Нет бы жить в мире и радости, искать повод для душевного полета, поддерживать друг друга… Но не тут то было, как же не помучить других и себя? Без этого, видимо, человек не есть человек!»

Виктор встал, подошел к столу и с жадностью уничтожил фрукты и закуски, разложенные на журнальном столике. Когда он проглотил последнюю виноградину, в двери проскрежетал ключ. Уже знакомые журналисту парни в синих костюмах пригласили его пройти следом. Виктор недоверчиво посмотрел на них, но спорить на всякий случай не стал, и его повели наверх по старинной винтовой лестнице, на которой, возможно, когда-то еще дрались между собой доблестные крестоносцы.

Пройдя через несколько смежных комнат, Касатин оказался в большом и богато украшенном зале, с первого взгляда напоминающем кабинет влиятельного вельможи и любителя антикварных книг. Количество темных массивных дубовых шкафов со старинными книжными изданиями могло поразить воображение даже умудренного опытом библиотекаря. Комната имела второй этаж, на который вела другая винтовая лестница, только уже не каменная, а такая же деревянная, как и вся находящаяся здесь мебель. Этот этаж был также заставлен различными книгами и рукописями. Стены помещения были выполнены в светло-зеленых тонах с изящным золотистым рисунком. Вдоль одной из стен тянулась вереница высоких арочных окон с декоративными решетками в их нижней части. Посреди комнаты стоял небольшой письменный столик с гнутыми ножками, на котором лежало несколько старинных изданий, стопка бумажных листов и перьевая ручка.

Рядом с одним из шкафов, увлеченно перелистывая том старинной энциклопедии, стоял человек в темно-зеленом бархатном халате с отливом. Он стоял спиной к вошедшим, поэтому не сразу отреагировал на них. Наконец, он отвел глаза от древних страниц и заметил, что находится в зале не один.

– О, рад вас видеть, маср Касатин! Простите, что заставил ждать. Надеюсь, вы успели отдохнуть. Сидди, Джонни – вы свободны!

Молодые люди почтительно удалились, а хозяин дома с обворожительной улыбкой подошел к журналисту. Он был невысокого роста, с небольшими черными глазками, приветливо сощуреннными, и пышными черными волосами, зачесанными назад. Виски и передняя прядь уже были слегка запорошены серебристым инеем, но, несмотря на седые волоски, лицо незнакомца выглядело очень моложаво. Лишь приглядевшись, можно было заметить массу мелких морщинок в области глаз, которые указывали на солидный возраст их владельца. Тщательно выбритый подбородок с едва заметной ямкой добавляли незнакомцу аристократического флера.

– Извините, что вас доставили сюда таким некомфортным способом, но это было предпринято для вашего же блага. Не хотелось отдавать вас в руки этим костоломам Геральда – они, как легкомысленные женщины, сначала творят, а потом уже соображают, что натворили Если, конечно, они вообще способны самостоятельно соображать…

– Может быть, пришло время раскрыть карты и сказать, кто вы такой и зачем вы меня отбили у людей Гаулера? – без лишних сантиментов прервал его Касатин.

– Скоро вы поймете, почему мы это делаем. Вас ожидает одна очень важная встреча. Дождитесь. А представится я могу – бывший глава разведывательной службы Сантории Ольмис Краучер.

– Неужели… тот самый сподвижник Феррантоса, его правая рука и одна из центральных фигур в государстве?! – Касатин побледнел от неожиданности.

– Да, только это в прошлом. Сейчас я уже отошел от дел, увлекаюсь литературой, географией и коллекционированием.

– Для меня большая честь познакомиться с вами! Пожалуй, кроме самого Феррантоса никто не пользовался таким интересом у журналистов и уважением у населения как вы…

– Ну, где разыгрываются шпионские игры, там всегда интересно! Видимо, они считали меня хранителем национальных тайн, поэтому и создали подобный загадочный ореол. Только это преувеличение, я всего лишь был чиновником, хотя и в довольно незаурядной области.

– Даже не ожидал, что удастся встретиться с вами. Вернее, я не мог планировать такой встречи, но вы сами на меня вышли. После этого хотите, чтобы я поверил в вашу заурядность, маср Краучер?

– Иностранные журналисты всегда вызывали мой неподдельный интерес. Особенно сейчас, когда ваш приезд так важен для меня.

– Но почему он важен именно сейчас? И откуда вы узнали о моем приезде?

Краучер повел гостя за собой, и они расположились на диване, втиснутом между громоздкими книжными стеллажами.

– Потому, что судьба страны будет решаться именно сейчас. Вы не представляете, насколько Сантория нуждается в правильном политическом курсе. На протяжении многих десятилетий страной, как кораблем, управляли по определенным навигационным картам. Капитаны и штурманы были разные… Императорские сановники стремились сделать из Сантории образец гармоничного сосуществования монархии и общества. Идея не удалась, трон самодержца рухнул под тяжестью собственной неуклюжести… Сантория пала в пучину анархии… Затем череду самодовольных властолюбивых выскочек, прикрывавшихся национальными и социалистическими лозунгами, сменило 35-летнее правление Франса Винтерлиса. Приятель Иосипа Броз Тито и Фиделя Кастро, он так же, как и они, обожал сигары, власть и надежную идеологию. Он хотел создать очередной аналог процветающего и патриотичного общества, но идеи потерпели крах из-за порочности окружавших его людей. Интриги, лесть и казенная любовь к Родине привели к разочарованию его режимом у большинства населения. Сантория снова оказалась в тупике, корабль снова потерял и компас, и штурмана… Кнауш задал новый ориентир – движение к демократическим преобразованиям, к торжеству человеческой свободы, к вливанию в единый западный мир. Вы читали труды Френсиса Фукуямы?

– Да, идея «конца истории» и торжества либеральных ценностей после окончания биполярного периода…

– Вот именно! Это была мировая эйфория, человечество стремилось к высвобождению максимальной энергии, люди хотели почувствовать полную свободу от какого бы то ни было навязывания свыше. Знаете, у меня когда-то жил пес, длинношерстная такса, очень доброе и миловидное создание. Когда я выводил его на прогулку в парк и спускал с поводка, он начинал бешено носиться, не осознавая, куда ему нужно бежать и зачем. Ему просто хотелось гоняться по траве, ловить бабочек, подбегать к знакомым мальчишкам, радоваться жизни. Это был бешеный всплеск энергии, который накапливается внутри любого живого существа и рано или поздно требует выхода наружу. Через полчаса мой пес мирно и спокойно бежал рядом со мной, как будто он и не носился только что с восторгом по лужайке, сметая все на своем пути… Так вот, настало время, когда человечество, как и это животное, требовало такого же безудержного ощущения свободы. И Кнауш ловко воспользовался этим чувством. Он увлек уставшую от тотального контроля нацию за собой, руководствуясь модными и манящими принципами торжества личности над государством. Только он не предвидел, что когда личности встают над государством, человеческие пороки затмевают законы, придуманные ради блага самого же народа. Наш корабль куда-то двигался, но команда была занята потасовкой, штурман считал в трюме золото, а капитан валялся в рубке пьяным…

– А Люстон Феррантос? Каким он был капитаном?

– Знаете, когда ваш бриг наполовину разрушен посреди океана, и вся ответственность лежит на вас, то пришлось бы поработать револьвером, чтобы утихомирить разбушевавшихся товарищей. Люстон как никто другой приблизился к правильному курсу. Он осознавал, что ни утопические идеи социалистов, ни приторные демократические лозунги, ни наличие самодержца не сделают жителей страны по-настоящему счастливыми. Он выучился на чужих ошибках и на трагических страницах санторийской истории. И двигался к тому, чтобы создать для Сантории свой, неповторимый путь развития. Именно тот путь, который бы сплотил грызущееся общество и смог бы стать настоящей идеологией, нацеленной на благополучие и стабильность.

– Многие говорят о таком пути… Идеальном, неповторимом, благородном… Но в чем же он заключается? Раз Феррандос уже не сможет ответить на этот вопрос, может, вы сами мне ответите?

– Это идея содружества санторийского народа, в основе которой находятся городские и сельские межнациональные органы, избираемые населением. В эти структуры входят представители различных этнических групп, проживающих на территории страны. Они объединяются в региональные коллективные органы, которые, в свою очередь, выбирают состав всеобщего санторийского органа управления.

– И кто сможет войти в состав этих органов, по какому признаку вы их собираетесь отбирать?

– Главный принцип – чтобы человек разбирался в той области, которую должен был бы курировать. Отвечать за образование будет бывший учитель, за здравоохранение – медицинский работник, за сферу культуры – представитель именно этого направления, за промышленность – человек с опытом работы именно здесь. Это непросто, но выполнимо.

– Но кто при этом стоит наверху? Или высшей инстанции при этом не существует?

– Верховный правитель, который осуществляет незримый контроль за деятельностью органов. Причем этот правитель должен избираться независимо от выборов в прочие структуры и пристально руководить всеми ветвями власти.

– Простите, но чем это не аналог советских правительств? Коллегиальные органы, генеральные секретари, надзор друг за другом?!

Краучер самодовольно посмотрел на Виктора.

– В социалистических странах господствовала руководящая роль партии. Мы же хотели исключить партийность. Кроме словесной игры, возвышенных фраз и подковерных интриг партийные деятели ничего не могут. А настоящий правитель и работники государственных служб должны заниматься реальной работой. Идеология будет заключаться в отсутствии формальной идеологии! Национальное единство, счастливые семьи и эффективная власть – это идея, на которую и будут работать избираемые государственные органы. В конце концов, в случае неисполнения обязанностей простым гражданам будет куда обратиться.

– Все-таки вы создадите контрольный орган?

– А как же. Необходимы гарантии честности, по крайней мере на начальном этапе. Это будет особая структура, не имеющая отношения ни у судам, ни к полиции, ни к правителю. Автономная служба национальной совести, вот что!

– Звучит угрожающе…

– Потеря доверия станет самым ужасным наказанием для госслужащих. Суды и полиция потребуются только в случае казнокрадства или взяточничества. А служба совести будет вести контроль всегда, чтобы выработать у человека осознание ответственности за собственные деяния.

– Для работы в этой службе вы, я так понимаю, воскресите тех самых 70 библейских апостолов? Среди землян подходящих кандидатур, чтобы следить за нравственностью, вы вряд ли найдете.

– О, не беспокойтесь! Эти люди, призванные стать «земными апостолами», будут сами бояться своего руководства.

– Хотите культивировать совесть через ощущение страха? Это ли не заведомо ложный путь, маср Краучер?

– Но ведь даже маленьких детишек били по рукам, чтобы они не хватали с пола всякую дрянь, и наказывали, если они грубо говорили со старшими. Увы, на повзрослевших детей это тоже распространяется. У нас за долгие годы выработался стойкий иммунитет от добропорядочных поступков. Это был метод выживания, грустный, но оправданный. Надо же когда-нибудь менять ситуацию!

– Вы так и не объяснили мне, для чего я вам понадобился и кто сообщил про мой приезд.

– Не переживайте, в свое время вы все узнаете. Могу сказать по секрету, что ваш вклад в создание новой Сантории будет бесценен. Это будет другая страна, с необъятными возможностями и великим будущим! А что касается человека, который мне о вас сообщил, то его имя разглашать пока рано. Я ему доверяю и не хочу раскрывать его сотрудничество со мной раньше времени.

– Хорошо, как вам будет угодно. Только не думайте, что я стану безропотной марионеткой в вашем кукольном театре, это мне не по нутру.

– Не беспокойтесь, я вас слишком уважаю для этого! Пойдемте, я покажу вам свою замечательную коллекцию редкостей, предметов моей гордости!

Краучер жестом пригласил журналиста пройти в противоположную часть большого зала, где имелась ниша, выводящая в следующую комнату. Виктора шел через великолепно оформленные гостиные и коридоры, обстановка которых свидетельствовала о богатой истории особняка. С потолка на него смотрели обнаженные фигурки маленьких ангелов, дверные ручки были выполнены в форме львиных голов, державших в пасти золоченые кольца.

– Что это за дом, маср Краучер, неужели ваше фамильное поместье?

– Когда-то Орманальский дворец, в котором вы сейчас находитесь, был куплен принцем Уэльским, любившим здешние охотничьи угодья. Долгие годы здесь жили представители правящей Британской династии, которые приходились родней санторийским императорам. После свержения нашей монархии во дворце проводились собрания революционных организаций и много всего другого. Сейчас он в собственности Разведывательного управления Санторийской Республики. По сути, это одна из ставок нашей организации. Он служит и для служебных встреч с нашими зарубежными агентами, и пристанищем для меня, одинокого старика, любителя древностей и всяких любопытных вещиц… Вот мы и пришли!

Ольмис потянул за очередное дверное кольцо, и они вошли в полутемное помещение…

Глава 35

На секунду Касатину показалось, что он вошел в хранилище музея. Похожие черные стены, стеллажи с зеркалами, небольшие светодиодные лампочки, ввинченные в пол и потолок… Чего здесь только не было – древние рукописи и факсимильные пожелтевшие листки бумаги с каллиграфическими строками, спрятанные за стеклом; предметы, инкрустированные драгоценными камнями; несколько хрустальных фигурок… но больше всего бросались в глаза необычные предметы, висевшие вдоль стены и выглядевшие в приглушенных потоках светах очень устрашающе… Краучер подошел к одному из таких предметов, бережно взял его и гордо произнес:

– В Древнем Риме от такой игрушки зависела жизнь гладиатора. Она называется скиссор.

Предмет состоял из одеваемого на руку полукруглого железного стержня, который постепенно сужался и заканчивался острым наконечником в виде полумесяца.

– Этот вид оружия защищал руку гладиатора от травм и в то же время позволял наносить очень опасные раны противнику. Очень легкая вещь, удобная в обращении. Этот экземпляр – подлинник той эпохи, правда, без пятен крови.

– Вам нравится коллекционировать предметы для убийств?

– Скорее, предметы, способные защищать и поражать одновременно. Причем не современные, а созданные давным-давно… Увы, тогда, чтобы выжить, приходилось постоянно воевать, и мастера всю свою фантазию воплощали в такой смертоносной форме…

Краучер прошел далее и снял со стены очередную свою гордость – довольно короткий меч, вложенный в богато украшенные ножны.

– Эту штучку мне в свое время подарил глава «Штази», зная мои слабости. Боевой нож древних германцев, именуемый «скрамасаксом». В опытной руке он протыкал даже кольчуги. Голова рукоятки у этого экземпляра выполнена в форме головы ворона, почитаемой птицы у северных народов. Ножны – из очень тонкой кожи с изящной выделкой. Между прочим, само слово переводится с франкского как «саксонский убийца».

Затем он взял в руки длинное и удивительно тонкое копье и направил его в сторону журналиста.

– Знаете, что это такое?

– Пилум, если не ошибаюсь?

– Отлично! Уважаю мужчин, знающих толк в оружейных делах. Действительно, это пилум, использовался в римской армии. Этот длинный стержень из мягкой стали был крайне опасен в бою.

– Да, его использовали на расстоянии, метая во вражеских солдат. Такое копье запросто могло проткнуть насквозь человека, причем даже щит не был помехой.

– Верно, легкие щиты пилум протыкал, а в тяжелых – застревал, делая их непригодными для защиты. Это подарок из Рима. Только в «вечном городе» и можно почувствовать пленительный дух античной отваги.

– Вам, значит, платят натурой за сотрудничество? То есть уникальным оружием, стоящим целое состояние?

– Это не плата, это просто знаки внимания за оказанные услуги. Работа у меня была рискованная, маср Касатин, оттого и вознаграждение – соответствующее.

Ольмис взял со стены металлическое кольцо, диаметром примерно 20 сантиметров, с орнаментом из цветов. Кольцо также украшало восемь голубых топазов, размещенных на равном расстоянии друг от друга.