Текст книги "Черный парус, адские берега"

– Чтобы ваш поганый язык отсох, а руки и ноги выкрутило подагрой, пусть вороны выклюют вам зенки, а кишки растащат бродячие псы, чтобы вас вдарило молнией в самое темя, мистер Кто-Бы-Вы-Ни-Были! Пусть черти утащат вас в преисподнюю живьем, вместе с вашим ублюдочным помощником… Убирайтесь прочь! Вон, вон отсюда! Нет, вы только послушайте, джентльмены…

Посетители – судя по виду, люди довольно грубые – заволновались, вскочили с мест и стали подтягиваться к старику, выяснить, в чем дело.

Тем временем мистер Уилл двинулся к выходу со спокойным достоинством, которому его юный спутник мог лишь позавидовать. Старый Пенс продолжал сыпать проклятиями одно страшнее другого, у Джерри волосы встали дыбом, кожа покрылась мерзкими мурашками, а пальцы дрожали настолько заметно, что руки пришлось спрятать в карманы. Еще несколько кварталов он семенил за новым знакомым, не разбирая дороги. Наконец они остановились у пыльной витрины мелочной лавочки.

– Каков спектакль – а Джерри? Такого не покажут в самом Друри-Лейне[7]7
    Друри-Лейн – популярный королевский театр в Лондоне.


[Закрыть]. – Мистер Уилл стащил перчатку и стал отряхивать перепачканный камзол. – Все платье мне испоганил, чертов хранитель пиратских традиций!

Отражение в стекле уведомило Джерри, насколько бледным и перепуганным он выглядит! Он тут же надвинул треуголку, приосанился и светским тоном осведомился:

– Неужели почтенный джентльмен действительно помнит адмирала Моргана?

– Сомневаюсь. Прежде чем доктор Ливси выгреб у него половину мозгов чайной ложкой, Пенс служил при камбузе и варил самую мерзкую похлебку, какую можно себе представить. – У Джерри отлегло от сердца, проклятия корабельного кока казались ему менее смертоносными. – Но если нужно узнать городские сплетни или оповестить о чем-то весь Плимут, не потратившись на объявление в газете, старикан просто незаменим. Один визит в харчевню старого морехода – и ваша новость разнесется по городу меньше чем за час. Теперь любой и каждый горожанин подтвердит, что ваш покорный слуга – шериф в отставке…

Мистер Уилл самодовольно улыбнулся и снял воображаемую пылинку с рукава.

– Скажите, приятель, вам когда-нибудь приходилось иметь дело с судьей?

– Более-менее… – промямлил Джерри. Дела, которые у него имелись с судьями, обычно завершались назначением штрафа – дебоши, азартные игры в общественных местах и долги уже не раз приводили юношу в зал судебных заседаний.

– Отлично! Встряхнитесь – мы отправляемся на ужин к судье Джонсону.

– Полагаете, он нам обрадуется?

– Как собственной родне!

– Но почему?

– Потому, что у вас, мой юный друг, – отменный почерк, и вы наверняка способны составить дельное рекомендательное письмо…

– Разумеется, я могу. Только кому она поможет – рекомендация от меня?

– Поэтому я настоятельно советовал бы вам подписаться «лорд Джи-Пи-Эскот»…

– Но он же умер – мы только утром читали про похороны в газете!

– Именно поэтому! Ему будет затруднительно отрицать свое авторство… – Уилл распахнул дверь мелочной лавочки и подтолкнул Джерри внутрь, истребовал листок дорогой почтовой бумаги и чернильницу с пером и продолжил: – Так вот, напишите, что рекомендуете старого доброго друга – мистера Уилфреда Фокса, отставного шерифа. Честного и мужественного человека, которому много раз доверяли поручении деликатного свойства, в частности сопровождение драгоценностей, денег и ценных документов… А также его секретаря, коего и попросили написать письмо из-за приступа артрита… В остальном – на ваш вкус, приятель. Главное, не жалейте заумных слов и старомодных закорючек, законникам такое нравится. От вашей твердой руки зависит наш ужин, ночлег и светлое будущее!

Джерри старался вовсю, под конец присыпал чернильные строчки песочком, чтобы быстрее сохли. Мистер Уилл принял работу, одобрительно хмыкнул, сложил листок вчетверо и спрятал за обшлаг рукава.

Действительно, все получилось!

Пухленький и розовый, как марципан, судья сразу же принял их, как водится, пожаловался сперва на погоду, потом – на мигрень, ужаснулся историям об опасностях дальних странствий, кровожадных морских разбойниках, беглых каторжниках и бесшабашных матросах – мистер Уилл оказался большим мастером на такие рассказы. Оставил гостей ужинать, предложил погостить денек, а потом взяться за хорошую работу. Ему как раз требовался проверенный человек, чтобы сопроводить приданное его родни – малышки Флоры – старинные семейные драгоценности, стоимость которых не разглашается по понятным причинам. Ценности проследуют к жениху вместе с юной особой на судне «Святая Анна». Сошлись на 100 фунтах – огромные деньги! – причем сразу же было выплачено пятьдесят фунтов аванса.

Остальную сумму по прибытии в порт назначения сопровождающим выдаст будущий супруг девушки. Это почтенный судовладелец, хозяин «Святой Анны» и еще доброго десятка судов разного калибра, служащий кем-то там при вице-короле. Еще судья Джонсон вручил им целую стопку настоящих рекомендательных писем. Сторонник партии вигов, судья Джонсон недолюбливал португальскую родню, кичившуюся родовыми титулами и именам, длинными, как дождевые черви. По удивительному стечению обстоятельств, мистер Уилл тоже недолюбливал португальских аристократов и тори, которые ничем их не лучше. За что и получил в подарок прекрасный пистолет, хотя подобные широкие жесты были не в характере судьи Джонсона.

Джерри повезло гораздо меньше – он не получил ничего, кроме длинного списка, с которым пришлось полдня бегать по лавкам. Закупал нужные в путешествии продукты и вещи, паковал багаж, следил за погрузкой. Но совсем не чувствовал себя обделенным, даже насвистывал модную песенку из оперы – настоящее чудо, оказался на одном корабле с прелестной девушкой, которую достаточно увидеть всего однажды, чтобы влюбиться! Он мысленно поклялся скрасить одиночество несчастной синьорины Флоры, которой предстоял брак с человеком, которого бедняжка еще ни разу не видела. Словом, у него не оказалось ни единой свободной минуты, чтобы подумать, кто же на самом деле его спутник, наделенный столь опасным и всепобеждающим обаянием…

ГЛАВА 3

«Святая Анна» снялась с якоря уже на следующий день. Капитан Салазар, как всякий искушенный мореплаватель, рассчитывал достигнуть экватора к сентябрю и воспользоваться благоприятными осенними ветрами, в это время далекие теплые моря ласковы к путешественникам и доверчиво попускают суда сквозь «ревущие широты».

Никогда прежде Джерри не случалось странствовать по морям – первые дни путешествия он пребывал в состоянии безотчетного юношеского счастья. Палуба поскрипывала под ногами, прямые паруса на передней мачте перешептывались с косыми, а морской ветер доносил брызги воды до разгоряченной кожи, стоило перегнуться через борт. Чайки парили в небесной лазури, совсем рядом – если забраться на мачту повыше. Джерри плевал с самой верхотуры в пену кильватера и был чрезвычайно горд собой. Он ничегошеньки не понимал в матросской работе, но лазать по мачтам и канатам оказалось ничуть не сложнее, чем по деревьям в дедушкином парке или веревочным лестницам, по которым он звездными ночами забирался в окна к любвеобильным дамам. Пользы от его мельтешения по корабельной оснастке пока было мало – но все равно он был самым счастливым человеком на всей бригантине.

Счастливым настолько, что единственный из всех не замечал, как день за днем корабль погружается в пучину несчастий.

Неприятности стали преследовать «Святую Анну» раньше, чем судно встало на рейд Плимута, поэтому толика мрачных предчувствий сразу же обрушилась на Джерри. В порыве романтических чувств он сэкономил некоторые деньги и приобрел красивую алую герань в горшке, чтобы милым подарком скрасить морское путешествие юной Флоры, и тайком принес цветок единственной прислуге сеньориты, – сама девушка первое время почти не входила из каюты. Но суетливая толстуха-негритянка Мисси наотрез отказалась передать растение, замахала руками и закричала:

– Нельзя, мистер, никак нельзя! Разве не знаете? Нельзя приносить землю на борт – иначе быть покойнику. Скорее бросьте цветок в море, пока никто не видел!

Перепуганный визгливым голосом, Джерри выронил цветок – горшок разлетелся на мелкие черепки, земля рассыпалась по палубе…

Негритянка зацокала языком, схватила случившееся рядом ведро с морской водой и окатила Джерри с ног да головы, без всякой жалости к его новой шляпе! Потом принялась драить выпачканные доски, бормоча то ли молитвы, то ли свои языческие заклинания…

Хотя и без дурных примет было ясно – покойника этому судну не миновать. Матросы шептались, что капитана Салазара подтачивает смертоносная лихорадка, навряд ли он протянет долго. Но командор, бледный как призрак, находил в себе силы обходить судно, облокачиваясь на руку кого-то из помощников, устраивал подчиненным взбучку лишь для острастки.

Джерри еще скверно разбирался в судовой иерархии, но быстро сообразил: франтоватые молодые люди, которых он встретил в порту Плимута, выполняют один функции первого помощника, другой – штурмана. Хотя португальцы предпочитают использовать слово «лоцман». Надменные отпрыски аристократических фамилий постоянно ссорились между собой, выясняя, кто встанет к рулю, случись командору отдать богу душу, в результате команда на бригантине была представлена сама себе. Англичане задирали португальцев – считали их ленивыми, тупыми и суеверными, а португальские матросы откровенно презирали «англез» – безбожников, грубиянов и пьяниц. Дело наверняка дошло бы до драки, закончилось поножовщиной и настоящим бунтом, не вмешайся в события мистер Уилл…

Баллада о черном альбатросе

Мертвую птицу обнаружили утром, когда лучи восходящего солнца окрасили паруса кроваво-алыми отсветам. Огромный, абсолютно черный, альбатрос лежал на палубе, распахнув крылья. Вахтенный – парнишка, не старше Джерри – с перепугу бросил штурвал и заорал во всю мощь легких. Любому моряку известно: если мимо мачты пролетит черная чайка, быть кораблю в великой беде!

А черный альбатрос – дело вовсе невиданное, скверное.

Матросня побросала дела, сон и отдых и сгрудилась на палубе. Англичане цедили сквозь зубы ругательства и проклинали день, когда подрядились в плавание на одном корабле с католическим попом. Нет больших грешников, чем эти лицемерные прелаты, а коли на борту грешник – какое плавание? Отправить его ходить по доске – вот что с ним надо сделать. Пусть господь сам решит: нужен ли ему такой пастор? Католики крестились и гомонили, дескать, с кораблем, который везет черную гаитянскую колдунью, из тех, что умеют управлять ураганами и натравливать на суда морских змей, всякое может случиться. Лучше не дожидаться большой беды – мешок ей на голову, да в море!

Небо, словно в ответ на перепалку, стало покрываться тяжелыми грозовыми тучами, ветер стремительно окреп, но никто не спешил заняться парусами или закрепить пушки и палубный груз – напрасно капитанские помощники суетились, орали и даже раздавали оплеухи. Зато нашлись расторопные ребята, которые подняли из трюма длинную доску и вызвались приволочь отца Алонсо – его видели в капитанской каюте.

Только смельчаков, готовых подойти к диковиной птахе, не было.

Наконец в отдалении грянул гром, молния осветила руку в белоснежной перчатке: рука подняла роковое знамение высоко вверх за трепещущее от ветра крыло.

– Кто это сделал? – пророкотал над палубой властный голос. Да так внезапно и грозно, что матросы замерли, кто где стоял, и временно лишились дара речи.

– Господь не создает таких тварей… – пробормотал кто-то.

– Именно так! – Мистер Уилл, а это был он, стоял посреди палубы и бесстрашно держал за крыло черную птицу. У Джерри мороз побежал по коже – такая она была огромная и жуткая. – Се дело человеческих рук. Дайте мне носовой платок, джентльмены! – потребовал мистер Уилл, пока опешившая команда шарила по карманам, Джерри успел потянуть свой белоснежный платок.

Мистер Уилл провел по крылу птицы и продемонстрировал эффектное черное пятно, а затем ловко, как фокусник, вспорол брюхо твари острым ножом. На палубу посыпалась солома вперемешку с опилками и черными перьями.

– Это чучело, чучело альбатроса, которое измазали сажей, только и всего. С вами сыграли дурную шутку, и кто-то за нее ответит! Возвращайтесь к работе, джентльмены! – Команда медленно, с оглядкой стала расползаться с палубы, только судовой кок, неприятный, замусоленный жизнью субъект, продолжал стоять, облокотившись о мачту:

– Кто вы такой, мастер Умник, чтобы командовать над джентльменами?

Мистер Уилл смерил наглеца взглядом.

– Это кто тут джентльмен? С каких пор повара-недоноски задают вопросы представителю судовладельца? Я с полным правом пристрелю здесь любого и каждого и самолично встану к рулю – если потребуют интересы моего нанимателя. Это понятно? – Мистер Уилл с размаху вышвырнул остатки птицы в море и повысил голос: – Повторяю – кто не приступит к работе в течение минуты, вылетит за борт следующим!

Желающих проверить угрозу в действии не нашлось, даже кок скрылся в трюме.

Но морская стихия не захотела считать дурной знак подделкой – в ту ночь Джерри довелось пережить первую морскую бурю. Тучи сбивались вместе все плотнее, как стада овец на пастбище, на секунду все стихло. Ветер замер, чтобы накинуться на судно с глухим утробным ревом, волны поднимались совсем рядом – то пологими холмами, то вздыбливались, слово горы, перекатывались через палубу, сметая все на пути. Матросы передвигались по мокрой палубе, цепляясь за канаты и борта.

Жалкие потуги людей дать отпор стихии лишь раззадорили ураган. Мрак распарывали сверкающие клинки молний, за ними следовали оглушительные колокола грозовых раскатов. Комок обжигающего света ударил в грот-мачту – ее верхушка раскололась надвое и обуглилась, жаркие угольки посыпались вниз – паруса еще не успели промокнуть и занялись пламенем, огонь разгорался все живее. Вниз на деки полетели горящие куски парусины и рей, матросы, вооружившись баграми, спихивали полыхающие обломки за борт, бормотали, что, если пожар перекинется на пороховой погреб – не миновать настоящей беды.

Первым каплям дождя почти обрадовались, гроза прекратилась, но дождь хлестал немилосердно, палубу засыпало крупным градом. Куски льда сперва были размером с грецкий орех. Они больно лупили по спине и плечам, приходилось спотыкаться на каждом шагу. Канаты, которыми был закреплен груз, не выдержали новой нагрузки и стали лопаться, первыми с места сорвались бочки с водой, ромом и уксусом. Они с визгом пронеслись через палубу и расшиблись в щепки о противоположный борт! За ними последовали запасные снасти, шлюпку какого-то несчастного, унесенного волной, безуспешно пытались выловить из воды и поднять на борт, а его крики терялись в рокоте моря и ветра. Внизу глухо ухнуло – прокатывались с борта на борт сорвавшиеся с места пушечные ядра, а затем сами пушки.

Волны поднимались еще выше – взлетали в самое небо и смешивались с пеленой ливня, вода стремилась смыть границу между небом и морем, и казалось, что скользящее в пучине утлое суденышко – последняя метка, которая еще позволяет отличить верх от низа. Грохот и треск возвестил, что где-то сорвавшаяся с места пушка уже пробила борт. Установленные в специальной шахте у грот-мачты помпы, сверкающими медными цилиндрами которых Джерри любовался еще вчера, пришли в движение, и теперь без перерыва качали воду. Менялись только матросы у деревянного рычага-коромысла, повешенного на стропе.

Джерри тоже пришлось качать воду, тащить мокрые лохматые тросы, вместе с другими закреплять отяжелевшие от воды паруса и молиться, чтобы вселенское светопреставление наконец-то закончилось. Он промок до нитки, занозил руку, цепляясь за борт, и был весь в синяках от ударов града. Как только ветер утих, он свалился в гамак замертво и проспал бы целую вечность, если бы не стук в дверь каюты.

На пороге стоял отец Алонсо. Высокий и худой, как иссохшее дерево, со впалыми щеками и тонкими, поджатыми губами, выглядел он очень встревоженным.

– Простите, мистер, что лишил вас отдыха. Хотя именно мне следовало бы особо поблагодарить вас. – Священник вздохнул. – Но боюсь, для сантиментов слишком мало времени. Хочу успеть поделиться одним нелицеприятным научным открытием…

Падре жестом предложил последовать за ним в капитанскую каюту, и Джерри волей-неволей пришлось тащиться следом за мистером Уиллом.

Капитан лежал на кровати, отгороженный от мира густой москитной сеткой, и больше походил на оплывшую восковую свечу, чем на живого человека. Все здесь пропахло лекарствами, тленом и страхом. На столике, прикрученном в изголовье кровати, теснились баночки с лекарствами, крошечные весы, пестики и маленькая ступка.

Священник выбрал из всего этого плоский флакон и показал им:

– Как вы полагаете, что здесь находится?

– Иезуитская кора… – прочитал надпись Джерри и недоуменно посмотрел на своих спутников. Мистер Уилл осторожно снял крышку, встряхнул флакон:

– Так называют порошок из коры хинного дерева, если не ошибаюсь? Им лечат малярию и прочие тропические лихорадки. Горечь от этой мерзости во рту такая, что нескоро забудешь. – Мистер Уилл лизнул кончик указательного пальца, поддел на него несколько крупинок вещества и поднес к губам, но падре Алонсо перехватил его руку:

– Не стоит этого делать! Сейчас на вашем пальце находится мышьяк.

– Мышьяк? – неуместно фыркнул мистер Уилл. – Знавал я одного джентльмена с научным складом ума, доктора Ливси, который лечил мышьяком запоры в тюремном лазарете![8]8
    В описываемое время мышьяк широко использовался медиками как слабительное и рвотное средство.


[Закрыть] И скажу вам, добился в этом деле большого успеха!

– Советую вам, мистер… э… быть крайне осторожным с таким сильнодействующим средством! Если принять больше всего на один гран, мышьяк вызывает смертельное отравление… – Священник нервозно барабанил пальцами по краю столешнице. – Я лечил сеньора Салазара хинным порошком, его состояние стабилизировалось. Но вчера утром капитану сделалось совсем худо, я заподозрил неладное и провел естественно-научный опыт, чтобы убедиться… Взгляните сюда…

Святой отец стащил льняную салфетку с серебряного подноса, тут Джерри едва не стошнило! Его глазам предстала корабельная крыса, дохлая и выпотрошенная с большой аккуратностью, внутренности крысы и окровавленный ланцет лежали рядом.

– Я дал немного порошка крысе. Смерть наступила мгновенно, вскрытие бесспорно указало на поражение внутренних органов животного мышьяком! Капитана пытались отравить и подменили лекарство, его печень сильно пострадала. Я делаю все возможное, но жизнь человеческая в господних руках. Я боюсь, мне придется идти по доске… как отравителю… – Священник бессильно опустился на стул.

– Ну уж, святой отец, как добрый христианин, я этого не допущу!

– Не знаю, кто вы, мистер, зато видел, как вы лихо управляетесь с корабельным сбродом. Так вот – вы сильно продешевили, когда нанимались на такую работу!

– Откуда вам знать?

– Любая оплата за подобное путешествие слишком мала…

– Полагаете, старинные изумрудные побрякушки – приданое малышки Флоры – стоят достаточно дорого, чтобы за них убить несколько случайных попутчиков? Люди на многое пойдут за хороший куш!

– Сударь, у меня нет ответа, но если я узнаю, то сообщу вам первому. – Измученный священник опустился на табурет. – Жизнь – господень подарок, а болезнь есть бич Божий. Штурман, матрос или сопливый юнга – заразе все равно. Зато люди алчны, безжалостны и коварны. Поэтому прошу вас, последуйте моему совету, после вчерашнего инцидента вам не стоит потреблять пищу в кубрике из общих бачков. Лучше готовьте еду сами.

– Если я правильно понял ваш намек, святой отец, опытных людей из судовой команды начали травить еще до стоянки в Плимуте?

– Не могу утверждать наверняка. Мне не довелось лично провести вскрытие или наблюдать течение болезни – от трупов избавлялись сразу, опасаясь, что корабль поставят на карантин. Капитан любой ценой избегал задержки и очень торопился…

– Чертова работа! За каким псом он так сильно торопился? Выжимал из корабля по дюжине узлов, корчился от малярии, швырял за борт трупы, распихивал взятки чиновникам, на ходу вербовал в команду случайный сброд? Он спешил на тот свет?

– Не знаю, точно я ничего не знаю…

– Нам надо просмотреть судовой журнал, где он может быть?

Мистер Уилл принялся выдвигать ящики стола, выпотрошил секретер, надо заметить, прекрасной работы с отделкой из китайского лака, даже пошарил под подушку капитана. Все без толку!

– Кажется, вам лучше поискать документ в рубке, капитану нужен покой, и у меня накопились дела. – Священник отвернулся, давая понять, что разговор окончен, и принялся смешивать порошки.