Текст книги "Закованные в железо. Красный закат"

Кто бы то ни был, но у него есть лицо, руки, ноги, это человек, хотя внутри, под кожей, между суставов, кровяных сосудов и нейронов, к которым претензий нет, сидит маленькая, злобная черная ненасытная дыра. Она стягивает к себе с детства все больше и больше, вначале это были маленькие вещи, потом люди, потом страны, а вот теперь эта черная дыра посягнула на мир. Узнать бы имя этого человека, и встретиться бы с ним с глазу на глаз. Наверняка если выдернуть его из мира его же иллюзий, расколоть, растоптать его самоуверенность, там окажется маленький и робкий человечек, который просто делал то, что ему хотелось. Он будет плакать и жевать сопли, говоря, что не хотел ничего плохого, что он какой-то чуть ли не миссия, спасающий мир. Он будет говорить вам то, что говорил себе годами, оправдывая свою жадность и убивая совесть. Обмануть себя можно, но факт остается фактом, если ты рушишь что-то – ты злодей, если ты защищаешь и строишь – ты человек. Да, да, просто человек, а не святой.

Наконец свои права предъявила ночь. После того, как люди были размещены в хостеле, где их обследовали врачи, в нижних залах заседаний командного центра началось первое собрание. За большим столом сидело множество офицеров. Сред них были генералы, полковники и все остальные военные, находившиеся на данный момент в бункере. Многим не хватило мест, и они стояли вокруг стола или опираясь спиной на серые стены, валясь от усталости. Главное место и те, что были ближе к нему, пустовали. Очевидно, что этих людей и ждали. Все те, кто сохранил бодрость духа, поглядывали на двери комнаты совещаний, где предположительно и были все первые лица, ожидая, что она вот-вот откроется. Остальные либо спорили о чем-то, либо беседовали с глупыми лицами, очевидно гадая над каким-то непонятным обстоятельством. Другие, кто был поважней и повыше рангом, получившим место за столом, перешептывались с соседями, наводя справки то об одном, то о другом. За столом был и Зорога. Он был бодр и энергичен, несмотря на вторые сутки без сна. Усталость была лишь в его глазах, хотя они оживали мгновенно, когда кто-то тревожил его вопросами, от которых полковник тут же пытался избавиться, чтобы не впутаться в очередную интрижку или демагогию. В них он смыслил плохо потому, что был практиком до мозга костей, потому и стоил на поле боя не менее десятка теоретиков. Он был здоров физически и духовно, его лицо отдавало жизнью, тогда как его коллеги, полысевшие и убитые слабостью от сигарет и выпивки, с трудом волочили языком.

Вскоре распахнулись двери комнаты совещаний, и в зал въехала инвалидная коляска. За ней вошли шестеро мужчин, тут же рассевшееся на свои места, располагавшиеся в непосредственной близости от места главнокомандующего. Многие не заметили и не расслышали в общем шуме толпы, как в комнате появился главнокомандующий, и продолжали свои усталые и напряженные беседы. Мужчина в инвалидной коляске, оказался главнокомандующим. Он был с виду лет пятидесяти или даже младше. Голову его покрывали седые волосы, зачесанные вперед, они придавали его лицу жесткости и служили контрастным фоном для черной повязки, прикрывавшей левый глаз. Левая сторона его лица была изуродована еще и шрамом, слегка терявшегося из виду из-за налегавшей на него глазной повязки, которая первой бросалась в глаза. У него были ноги, поэтому травма позвоночника была на лицо. На плечах у него были погоны с тремя большими звездами и красной каймой. Это означало, что он прибывал в звании генерал-полковник. Военная форма была гладко выглажена и очень удачно сидела на его атлетической фигуре. Его вид внушал уважение и силу, уверенный и спокойный, даже немного мягкий взгляд, отдавал интеллектом и опытом. Этот человек внушал доверие и своеобразную покорность, которая, тем не менее, не имела ничего общего с жалостью или лицемерной любовью раба. Нет. Смотря на этого человека, вы видели своего наставника, старшего брата или отца, видели воина и защитника, многим заплатившим за тот долг, что взял на свои плечи.

– Друзья! – прогремел мягким басом главнокомандующий. Его голос не был хриплым или слишком громким, но он прозвучал в ушах у всех – прошу минутку внимания.

Все резко взглянули на командира, и их взгляд невольно замер на харизматичной и волевой внешности главнокомандующего, оседая то на шраме, то белоснежной голове, то на отдающей морскими легендами глазной повязке. Но основное внимание занимали погоны, приводившие всех в ту форму сознания, что была обусловлена воинской иерархией.

– Меня зовут Богдан Сергеевич Вирвис. Мне выпала честь быть главнокомандующим нашего нового дома, западного убежища. Мне также выпала честь быть вашим командиром. Этот долг я начинаю исполнять с настоящего момента. Вкратце опишу ситуацию. Во-первых, стоит упомянуть, что я был пятым в списке на эту должность, но произошли кое-какие события, с которыми нам пройдется смириться. Эти печальные события привели к гибели большинства высших воинских и политических чинов. Сегодня утром, по дороге в убежище, были сбиты самолеты президента и министров, которые должны были доставить их в харьковское убежище. Транспорт с высшими воинскими чинами, ехавший по иному направлению с гражданскими, был уничтожен сильно превосходящими силами противника. Можно сказать, что эти люди взяли на себя удар, тем самым выиграв время для остальных. Таким образом, мы с вами оказались в довольно таки шатком положении. С одной стороны оставшиеся военные силы, научные и человеческие ресурсы отлично защищены в трех подземных бункерах, а с другой мы остались без более-менее слаженного руководства и опыта в этом деле. Во всем этом есть как плюсы, так и минусы, но, как бы там ни было, реальность такова, что мы с вами загнаны в угол и путь у нас только один – вперед. Поэтому я и главнокомандующие остальных бункеров, сегодня сошлись на мнении, что новым кодексом нашей жизни будет некий план действий, предусмотренный ведущими учеными, историками, военными и политиками, для ситуаций, когда верхушка власти в стране истребляется врагом. Этот план называется «Феникс». В нем есть множество недоработок, и мы, наверняка, познаем их на практике, но структура власти, распределение обязанностей в бункерах, основы внутренней и внешней политики было решено использовать в реальных условиях. Я и мои коллеги приняли окончательное решение защищать те законы, которые предусмотрены этим планом. Если кто-то из вас против того, что там изложено, должны мне сообщить в ближайшую неделю, если конечно мы ее проживем, и тогда вы сможете покинуть бункер без права возврата. В конце недели, за нарушение новых правил и законов, будут применяться самые строгие наказания. Я уверяю вас, что пока на этой планете есть хоть капелька воздуха, которым можно дышать, я буду соблюдать дисциплину в рядах нашей новой армии, какой малочисленной она бы не была. Если у кого-то депрессия, несварение желудка из-за того, что нет телевидения, спиртного или любимого телешоу, советую как можно быстрей решить эту проблему – по лицам офицеров пробежалась улыбка, все было по-прежнему. Старая добрая дисциплина не давала времени падать духом.

– Я уверяю вас, это не конец мира! Пока хоть один человек жив, можете быть уверены, что будущее у нас есть!

Генерал выдержал паузу. Его лицо было совершенно серьезным и спокойным. Этой паузой он отделил вступительную часть своей первой речи от деловой. Он умел говорить речи.

– Теперь к делу. Согласно плану «Феникс», иерархия власти в стране будет возглавляться советом главнокомандующих. Все виды власти будут сосредоточены в руках этих людей. Будет задействован принцип большинства, то есть все вопросы будут решаться в кругу трех главнокомандующих путем голосования.

Иерархия в нашем бункере будет возглавляться мной. В моем подчинении будут пять военных корпусов, отдел науки и обслуживания. Также будут сформированы, причем буквально через несколько часов, следующие военные корпуса: Корпус разведки и шпионажа; Корпус внутренней безопасности бункера; информации и связи; отрядов специального назначения и особых операций; техники и снабжения; Отдел науки и обслуживания бункера. На данный момент я уже сформировал командирский штаб. Начальниками корпусов назначены военнослужащие ранга полковник или генерал.

Теперь о враге. К сожалению, до нас доходят лишь обрывки информации. Есть информация о костюмах, подготовке врагов и их питомцах, но кто они такие достоверно не известно. Есть лишь предположения о том, что это некая террористическая организация, которой удалось сохранить колоссальную секретность при многомиллионном составе. Нам известно, что под натиском сил этой группировки пал весь мир, все страны и народы. От населения нашей страны осталась треть, и еще неизвестно, какая именно судьба ждет жителей деревень и маленьких городков, они не были целью химических и биологических атак. Нашей первой задачей является безопасное наполнение бункера людьми. Этим начнем заниматься со дня на день, как только сформируем руководство и укомплектуем корпуса. Еще хочу добавить, что жизнь на поверхности с сегодняшнего дня закрыта для всех, кроме членов специальных подразделений, разведки и снабжения. Советую как можно быстрей привыкнуть к этому и смириться. Для снятия психологических нагрузок будем проводить различные мероприятия, но пока что соберите свои силы в кулак и не падайте духом, ведь это бесполезно. Все мы кого-то потеряли, все должны от чего-то отказаться, забыть о своих мечтах и планах, ничего не поделаешь. Я еще раз настойчиво рекомендую быстрей смириться с этим фактом.

Также вам нужно знать, что для военного персонала обязательным являться овладение антистрессовой методикой «Оплот». Я повторяю – это обязательно! Неподчинение будет наказываться дисциплинарными наказаниями. Это делается для вашего же блага, не забывайте.

Совещание продлилось до утра. Говорил в основном главнокомандующий, но абсолютно новой информации, которая становилась новым фундаментом для мировоззрения людей, было так много, что люди слушали с интересом, и усталость не касалась их. Они видели новый путь, где-то впереди им зажигали свечу, как ориентир в темноте и они шли к ней. Вместе с этой свечей в них загоралась надежда и вера, воскресали силы. Лишь те, кто не мог смириться были обречены на муки, но и им нужно всего лишь сделать это, понять, что либо так, либо никак. Это было так легко и невероятно сложно одновременно. Как забыть о погибшем сыне, как забыть девушку или жену, которую не смогли найти при эвакуации? Но что поделать? Нужно, как говориться, просто поднять воротник и идти дальше, и пусть с неба льет как из ведра, пусть вам холодно и даже некуда идти, а вы просто идите и все. Это просто… Будущее полно сюрпризов, а наши души воскресают от самой маленькой искры, которую иногда даже не успеваешь распознать.

Ближе к утру Вирвис распустил всех кроме своих секретарей, советников и командиров корпусов, входивших так же в совет. Исполнители же разошлись по своим новеньким комнатам и копили силы в коротком сне, стараясь не думать о том, какая каторга ждет их в эту первую неделю. Среди них был и Михаил. Возбужденный переживаниями о Светлане он даже не мог думать о сне, а выпитая чашка кофе из автомата, стоявших повсюду в длинных коридорах, еще большее натянула нервы. Он мог бы воспользоваться сотнями приемов, чтоб сбросить стресс в кратчайшие строки, но не хотел. Он с ужасом представлял, что его жена, как в том ужасном сне, лежит на пороге его дома и некому даже закрыть ей глаза, он не мог отделаться от этих образов. Он понимал, что бесполезно терзаться, но и хотел наказать себя за то, что он жив и здоров, а ее все нет и нет.

Ноги невольно довели его до информационного окошка, одного из пяти. Очередь была огромная, и это было обусловлено еще и тем, что самое крайнее, пятое окошко, не работало. Люди подходили к девушкам и спрашивали о своих родственниках или друзьях, те вводили имена в базу данных дважды и смотрели, прибыли ли они в один из бункеров или нет. Тогда люди уходили радостные или грустные, а те, кто еще надеялся, становились заново в очередь. Другие следили за большим монитором, на котором появлялись имена зарегистрированных беженцев сразу же, когда те прибывали. Михаил стоял в одной из очередей и переполнялся той грустью и тревогой, витавшей в этой комнатке, больше похожей на вытянутый короткий вагончик. Комнатушка была настолько короткой, что многие стояли уже в коридоре. Кроме этого она была еще и узкой, и четыре очереди, упираясь в стену, сливались и выходили сквозь открытые нараспашку двери в коридор. И нельзя было понять, кто и к какой из них относится.

Спустя получасовое ожидание, Михаил, чтоб слегка отвлечься, уставился в монитор и читал все имена подряд. На нем было два окошка. Одно из них было намного больше другого, имена и фамилии там пролетали быстро, но они были большими и хорошо заметными издалека. Потом эти имена помещались в правое окошко, где список был больше, и продвигался медленней, но и имена там были написаны очень мелко. Михаил читал то один список, то другой. Различные замысловатые фамилии почти никогда не повторялись, и он диву давался воображению неведомых предков, которые когда-то решили давать друг другу прозвища и имена. Кофе отпускало, и глаза начинало резать. Эта усталость поселилась в них еще и от почти суточного пребывания в костюме. Он то и дело закрывал и тер их, чтобы сбросить спазмы, резавшие глаза, если всматриваться в мелкий список, но это слабо помогало. В очередной раз, взглянув на монитор, пролетело Светлана Соборова. Он посмотрел не вовремя, и имя скрылось с большого списка. Сперва ему не поверилось, что он увидел именно это имя, в нем проснулась радость, но вспомнив о боли, он успокоился и побоялся разочарования. Он вспомнил о втором списке и начал терпеливо и внимательно всматриваться в каждое имя, боясь ошибиться. И вот вновь: «Светлана Соборова – Зап. Уб.». Это была она и она была в западном убежище, она была здесь! Окрыленный невероятным облегчением, Михаил быстрым шагом отправился к лифту, нужно было добраться к хостелу. Он бы бросился бежать, но этот район бункера был слишком оживлен людьми сновавшими туда-сюда.

Спустя примерно десять минут он наконец-то добрался на верхний этаж, к хостелам. Там было человек пятьдесят, ждавших своих родных, которые проходили беглый медосмотр и анализы. Не смотря на то, что это был беглый анализ на заразные болезни, не более, все равно он требовал примерно сорок пять минут на человека. При ограниченном количестве врачей это должно было затянуться на пару дней, а ввиду того, что скоро прибудут новые люди, врачей можно было просто пожалеть.

Михаил нервно всматривался в стеклянную дверь, пытаясь распознать в очередях Свету, но это было практически не реально. Спустя какое-то время он отказался от этой идеи. Его мучила жажда и было немного не комфортно в желудке, к тому же сон нагло и беспардонно, как рэкетир забирающий дань, забрал себе какую-то часть сознания, оставив Михаила и вовсе без ресурсов. Он отошел от такой же усталой толпы счастливчиков, как и та, возле информационных окошек, но глаза этих людей горели, ведь у них все еще было ради кого жить, и стал в сторонке.

Михаил, валясь с ног от усталости, прислонился спиной к стене. Он всего на миг закрыл глаза и опустил голову на груди. Перед глазами вспыхнул образ Светланы. Теперь она уже улыбалась, обнимала его, а он, обхватив ее талию, просто всматривался в ее глаза. Мечты медленно обрастали деталями и становились все реальней, захватывая все большую часть сознания Михаила. Уснув на какую-то секунду, он отдернулся, резко приходя в сознание и улавливая потерянное на миг равновесие. За короткое время его усталые глаза уже расслабились, и нужно было привыкать к свету. Он инстинктивно осмотрелся по сторонам. Толпа все еще стояла у стеклянных дверей, но от нее уже начали отходить люди, которые сновали туда-сюда по коридору, пытаясь подольше сохранить бодрость. Кое-кто куда-то уходил, кто-то беседовал с кем-то в тенях слабо освещенного коридора. Порой казалось, что весь бункер – это бесконечный коридор, такой себе лабиринт, где чужак не мог определить разницы ни в этажах, ни в корпусах. Абсолютно стандартная расцветка стен, освещения и других элементов интерьера. Врагу было бы сложней находить важные части бункера, когда эти части ничем не отличались с другими. Это могло дать дополнительное время для эвакуации и спасти парочку жизней.

Михаил ощутимо взбодрился после минутного расслабления. Осматривая коридор, он случайно, абсолютно незаметно для самого себя, выхватил из толпы до боли знакомое лицо. Она стояла, прикрыв рот руками, и смотрела на него. Ее глаза были мокрыми от слез счастья. Светлана не знала жив ли Михаил и вот теперь сбылись те мечты, в которые она боялась верить. Михаил тоже не мог поверить, что все его страхи теперь лишь глупые воспоминания, они все еще держали его, и он не верил своим глазам. Они смотрели друг на друга какой-то миг, совершенно не готовые к такой встрече, а потом бросились в объятья друг к другу. Как описать то, что было в их душе? Как бы они описали это? С чем сравнить оправданную надежду? Они были просто счастливы, они были лучиком света друг для друга даже в этом царстве тьмы, страданий, бед и разрушений. У Михаила катились слезы, а Светлана и вовсе рыдала как маленькая, и скоро, заметив это, Михаилу стало по доброму смешно, и он принялся успокаивать ее.

Ближе к полудню следующего дня, Михаил проснулся первым от короткого сна. Они со Светланой получили комнату около восьми утра и тут же рухнули спать. Отбросив все тревоги, Михаил буквально упал в глубокий сон, а сейчас проснулся бодрым и полным сил. Все его страхи остались позади и начал свою привычную работу разум. Светлана все еще спала у него на груди и Михаил не смел ее тревожить. Он лежал, обнимая ее, и думал о том, что их ждет. Их комнатка была маленькой, но достаточно уютной. Не было ни сырости, ни холода, температура держалась комфортная, даже воздух из вентиляции подавался уже обогретый, не то, что в коридорах, где постоянно донимали сквозняки. Михаил смотрел мысленно в будущее, и ему в голове никак не укладывалось семейное счастье, он предчувствовал расставание, на душе было тяжеловато, но эта тяжесть была привычной и даже уже родной, она была данью тому опыту, который был за плечами Михаила, интуицией в чистом виде. Когда так на душе, то можно смело ждать посыльного от начальства, который скажет старое доброе: «Нужно идти, времени нет, вас ждут наверху». Михаил уже приготовился к этому, он знал, что так будет, понимал это, и был готов. Но сейчас он тонул в теплоте Светланы, ее нежности и уюте их маленького гнездышка.

Бункер медленно оживал и приходил в себя. Те, кто еще не ложился, вяло расходились по убежищу, выжатые как лимон, но радостные от выполненного долга. Те, кому удалось немного поспать, говорили громче, выглядели бодрей и ходили быстрей, они были готовыми к работе, а ее было немало.

Бункер работал как надо. Все системы отлично функционировали, мелких неожиданных неполадок было единицы, и ремонтные службы благодарили Бога за то, что им попался так называемый «удачный механизм». Всегда существуют удачные и неудачные конструкции механизмов, даже тогда, когда в них нет брака. Среди разного рода мастеров существует понятие живой и мертвый механизм, когда в нем есть душа, есть некое настроение, или, другими словами, энергетика. Западный бункер в этом плане имел неплохую энергетику, хотя все это всего лишь суеверия. Ведь если вкладываешь в дело душу, если делаешь его с отдачей и совестью, то и получается неплохое творение, а Западный бункер был построен с душой. И людям жилось тут неплохо.

Ближе к обеду в сером кабинете главнокомандующего, все еще продолжалось ночное совещание, которое носило то исполнительную, то планирующую, то организационную функцию. Главнокомандующий все также восседал в своем кресле, с безупречной осанкой, ровным и спокойным тембром голоса и нерушимым спокойствием. Вокруг стола сидели командиры корпусов, кто-то стоял у вытяжки, куря очередную сигарету и попивая из большого картонного стакана кофе. Это кофе бесконечно варили в соседнем кабинете секретарши, с расчетом еще и на себя. Они болтали о войне, о своих бедах, курили и также пили кофе. Молодые солдаты бегали с разного рода бумагами, их они носили из кабинета в кабинет, это были распоряжения, приказы, инструкции и другие важные поручения.

Михаил сидел в конце стола, рядом с Зорогой, ставшим руководителем Корпуса Отрядов Специального Назначения и Специальных Операций, в придачу получив звание генерала. Зорога почти не учувствовал в разговорах, они его не интересовали, он говорил лишь тогда, когда речь шла о его подчиненных и операциях, возлагавшихся на его подчиненных. Ему было проще, чем другим командирам, Главнокомандующий Вирвис был его старым боевым товарищем, хотя и не близким другом, но говорили они на равных и Вирвис не боялся этой близости, он всегда был сильней всех людей, которых встречал и Зорога знал это даже тогда, когда вел себя по – панибратски. Если бы нужно было – Вирвис бы поставил его на место и именно на то место, куда он бы захотел, но он почти никогда так не поступал и всегда выбирал толерантный подход, за что Зорога и уважал его.

Михаил со скукой осматривал лица генералов и полковников, с безразличием слушал беседы. Он знал, что его место среди всех этих высокопоставленных лиц не случайно. Звание ему давать незачем, информации у него особой нет. В комнате даже не было военнослужащих его ранга. Михаил с иронией и грустью понимал, что для него что-то приготовили, что-то ждет его, что-то особенное. Когда он был моложе, он мечтал о таком, выдумывал в мыслях вот такие ситуации, где ему всегда говорили: «Страна нуждается в вас!» и Михаил гордо с готовностью рвался удовлетворять нацию. Но сейчас все было иначе. Нет, ему не было страшно, просто он знает, что для него важней всего на свете, что он боится потерять, и страна была чуть ниже в иерархии приоритетов.

– Господа, прошу вас в комнату для совещаний – главнокомандующий кивнул Зороге и Михаилу – остальные свободны, отдыхайте.

Зорога посмотрел на Михаила и кивнул ему, показывая на дверь, куда поехал на своей тележке Вирвис. Михаил послушно поднялся и пошел. Зорога шел впереди и не видел, как Михаил бросил взгляд на тех, кто уходил прочь из кабинета, ему хотелось быть среди них, и он не мог это отрицать.

Это был небольшой, но очень уютно и богато обустроенный кабинет. На стенах были красивые дорогие обои и замысловатые светильники, их было достаточно много. На белоснежном потолке были различные узоры и рельефы, придававшие ему благородства. Весь кабинет походил на комнаты дворцов эпохи возрождения, только мебель была более современной и очень удобной. У картины с окном, собственно заменявшая окно как таковое и даже подсвечивалась, стоял небольшой стол, очевидно, предназначенный для главнокомандующего. В центре комнаты были глубокие, низко посаженные кресла, они откидывались, превращаясь в удобные, поглощающие усталость кушетки. Эти кресла стояли вокруг большого черного стеклянного стола, возносящегося всего в тридцати сантиметрах над полом, украшенным прекрасным ковром, который защищал дубовый паркет от всевозможных царапин и создавал драгоценный уют. Правда все это не оказывало особого впечатления на Михаила, он уже давно взял себя в руки и думал о деле.

– Валерий Николаевич, налей нам чего-то, я видел, как ты дремал за столом, теперь будешь на побегушках. – Подколол старого товарища Вирвис.

– Служу народу Украины – парировал Зорога и отправился к бару, с ним, очевидно, он был уже знаком. – Капитан, что вы будете?

– Спасибо, я не пью.

– Похвально – без намека на лесть заметил Вирвис – Михаил, вам наверняка очень интересно, зачем вы здесь и что вас ждет, но я хотел бы, чтобы мы дождались всех участников этой беседы. Их всего двое и они придут с минуты на минуту.

– Если опоздают, то я их выпорю – сострил Зорога, хотя это совсем не походило на шутку. Скорее создавалось впечатление, что этих двоих парней и вправду выпорют.

Вирвис медленно и ловко перенесся из своего самоходного кресла в то, что было у столика. Он впервые за сутки расстегнул верхнюю пуговицу на кителе, и с неоспоримо-очевидным удовольствием откинулся в кресле. В этот момент Зорога управился с выпивкой, ею оказалась обыкновенная кока-кола. Михаил подметил это про себя и Вирвис прочел его взгляд.

– Лекарства – он многозначительно приподнял кока-колу, оправдывая свой выбор – когда пена уляжется, все решат, что это какой-то коктейль.

– Он знает твой секрет – вмешался Зорога – теперь придется его убить.

– Так и сделайте, этот секрет я не смогу носить в себе всю жизнь – парировал Михаил, шутливо вставая с кресла и демонстрируя готовность умереть.

Все трое засмеялись. Учитывая, что Михаилу приходилось быть в тылу различных террористических организаций и банд, играя роли бандитов, террористов, торговцев оружия и жадных предателей, пустяк с кока-колой казался действительно абсурдным и смешным. Смех довольно резко изменил общую атмосферу в комнате. В этот момент все трое уже были в креслах, достойные, сильные и умные люди. Если бы не война, то эта встреча могла бы быть очень интересной.

– Я забираю свои слова обратно – пробубнил Зорога, потягивая свою выпивку, которую он делал минуты три не меньше – если эти двое опоздают, я дам им отгул. Очень уж удобное у тебя кресло, Бодя.

– Шутки шутками, парни, но провернуть то, что мы хотим, будет крайне тяжело. И тяжелей всего будет вам, Михаил.

– Может мы бы перешли ближе к делу? – не удержался Михаил. В душе ему хотелось закончить с этим, и скорее уже узнать в какой ад его хотят отправить. Более того вся эта обстановка начинала казаться ему уже не такой милой и расслабляющей. Он понимал, что эти ребята ничем не рискуют, а ему как всегда, придется рискнуть всем, что у него есть, а есть не так уж много. Понятно, что им хотелось расслабиться после долгой ночи, но по отношению к нему это было не честно. Хотя терпения, воли и знаний Михаилу еще хватило бы, чтоб сейчас отправится тамадой на свадьбу, все же хотелось уже влиться в работу, чтобы разум не рисовал всевозможные картины ужасного будущего.

– Михаил, сразу хочу вас предупредить, что у нас есть альтернативные варианты, мы можем выбрать других людей для этого задания. Но вы первый в списке и мы бы хотели, чтоб именно вы занялись этим заданием. Должен заметить, что оно не носит форму приказа по той причине, что без личного согласия и готовности с ним не справится. – Вирвис сделал паузу, изучая реакцию Михаила и ожидая, что бы он включился всецело в разговор.

– Я это учту.

– Отлично. Второй момент, который вы должны учесть, состоит в том, что это задание крайне секретно. О нем будет знать всего пятеро людей, включая вас. Такая секретность обусловлена чрезвычайной важностью и сложностью вашей миссии.

– Мне не привыкать.

– Хорошо. Итак, миссия крайне амбициозная, и рискованная, мы понимаем это и я еще раз напомню, что вы имеете право принять любое решение по этому поводу. Если в общих чертах, то это троянский конь. Мы хотим внедрить вас в тыл врага и сделать это нужно как можно быстрей. Сейчас они наверняка сильно заняты, у них идет большой расход персонала, огромные потери других ресурсов и, пока они, кем бы они ни были, не станут на ноги, они будут искать побольше союзников. Вы уже пересекались с их организацией. Мы считаем, что террористическая группировка «Хаос», на которую вы почти вышли до этой войны, является одним из многочисленных ответвлений нашего теперешнего врага. Теперь ответьте на вопрос: У вас там есть связи?

– Да, я был на последнем этапе внедрения. У меня уже был человек, который хотел привести меня к ним. У них там идеология, что-то типа «построим новый мир на руинах старого». Человек, который занимался мной, промывал мне мозги этой идеологией почти три месяца, и мне удалось убедить его, что я полностью охвачен ею. Меня должны были представить их руководству с дня на день.

– А какая у вас была легенда?

– Я помогал им в мелких разборках с криминалитетом и других разбойных операциях как наемник. Основная идея моей маски – это простой солдат, который хочет подзаработать. Я сливал им мелкую информацию для затравки, помогал находить поставщиков оружия и наркотиков. В основном они не работали с криминалитетом, а просто отбирали все, что хотели. Я работал с другими парнями, которые были настоящими профессионалами. Мы просто сносили все, что нам попадалось. Не знаю как они, может их тоже внедряли, этого я сказать не могу, но меня такая деятельность устраивала. Короче говоря, внедряясь к ним, я параллельно делал работу полиции, поэтому мне было довольно легко доказать свою преданность.

– Тот человек, который имел с вами дело, кто он? Что вы можете о нем рассказать?

– Евгений Святославович Быков, бывший полковник милиции. Ушел в увольнение после травмы. Они поймали одного блатного, а за ним пришли битком набитые оружием братки. Наш полковник выбежал помогать в перестрелке и получил пулю в плечо, прямиком в сустав. В итоге инвалидность и увольнение. Там у них полно таких. Ну а если забыть о прошлом, то он был одним из главных в «Хаосе». Я даже предполагал, что он и есть главный, только прикрывался историей типа он шестерка. Это позволяло ему быть везде и сразу, не боясь за себя. Он выдал себя однажды, сказал, что уходит к начальству, а наши ребята довели его до казино. Так что он важная персона, не сомневайтесь.

– Каковы были ваши отношения с ним?

– Не знаю, я никогда не мог бы довериться этому человеку. Он ко всем относился как к сыновьям, а когда кто-то погибал на задании, то казалось, что он даже рад. Да и вообще деньги он любил страшно, больше чем людей. В общем, скверный тип, хотя и умный мужик. Что же касается конкретно меня, то ко мне он относился более жестко, зато я делал для него самые важные задания. Думаю, что он чувствовал, что я его насквозь вижу и за это уважал. Остальные для него были наивными детишками. Пару раз он послал ребят просто насмерть, чтоб прикрыть основные группы. Скользкий тип, с ним невероятно сложно было играть и убеждать его. Он часто задавал провокационные вопросы в самый неудобный момент.

– Как думаете, вы смогли бы заставить его верить вам еще раз?

– Не уверен. Пожалуй, шансы равные на любой исход.