Электронная библиотека » Павел Ковалевский » » онлайн чтение - страница 16


  • Текст добавлен: 4 ноября 2013, 22:05


Автор книги: Павел Ковалевский


Жанр: Классики психологии, Книги по психологии


Возрастные ограничения: +12

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 16 (всего у книги 27 страниц)

Шрифт:
- 100% +

Прибыв в Париж без всяких средств, Наполеону пришлось очень сильно бедствовать, тем не менее, и на этот раз он вышел победителем. Его вновь приняли на службу и послали в армию на юг Франции. Но здесь ему не сиделось. Он вновь получил отпуск и вновь явился на Корсику.

В это время Паоли был амнистирован, возвратился на Корсику и занял там соответствующее положение. Наполеон сошелся с Паоли. Вновь он захватил начальство над национальной гвардией Корсики и вновь делал, что хотел. Тем не менее, и на этот раз на Корсике Наполеону не повезло. Он рассорился с Паоли и так вооружил многих корсиканцев против себя, что не только сам должен был уйти из Корсики, но и вся семья Наполеона. Замечательно в этом случае было его отношение к Паоли. Сначала Наполеон был его самым горячим приверженцем, а когда одно время Паоли был несколько скомпрометирован перед конвентом, Наполеон написал такой горячий панегирик, какой другой трудно было и изобразить. Но скоро он разошелся с Паоли, и тогда не постеснялся написать тому же конвенту донос на Паоли.

Теперь Наполеон, перебираясь со всей семьей во Францию, становится ярым французом. «Самой выдающейся характерной чертой молодого Наполеона являлась способность его к быстрым переменам фронта, как в хорошем, так и в дурном значении», – говорил Слоон. Тот же Слоон говорит далее, что при переселении Наполеона с семьей во Францию некоторые из членов этой семьи, для получения мест и обеспеченного положения, не побрезгали прибегнуть к подлогам: так, Люсьен воспользовался метрическим свидетельством Наполеона для получения места в комиссариатском департаменте, а Иосиф – другими бумагами Наполеона, дабы выдать себя за полковника национальной гвардии, и получил хорошее место.

Теперь Наполеон попал в южнофранцузскую армию, действовавшую против инсургентов. Ему поручена была батарея. Хотя военные действия не имели серьезного характера, тем не менее, Наполеон успел доказать, что может управлять артиллерией.

Во Франции было сильное брожение. В тот момент можно было и сильно выдвинуться, и потерять голову. Обстоятельства повернули в пользу Наполеона. Он опять сел за литературу и написал повесть «Бокерский ужин», где он высказывает свой взгляд на положение государства, политические движения, промахи тех и других партий и средства все эти передряги упорядочить. В это время приехали в армию три члена конвента: Эскюдье, Рикор и Робеспьер-младший. При них состоял корсиканец Соличетти. Разумеется, он постарался представить Наполеона членам конвента, а равно и сообщить им «Бокерский ужин». Достоинства памфлета были оценены; особенно увлечен им был Робеспьер-младший. Через несколько дней «Бокерский ужин» был напечатан во множестве экземпляров и разослан по всей Франции. Положение Наполеона было улажено.

В это время инсургенты Тулона призвали на помощь испанско-английскую эскадру и сдали ей Тулон. Армия конвента обложила Тулон под предводительством генерала Карго. Наполеон был назначен капитаном в эту армию. Дела шли, однако, плохо. Карто был живописец столь же плохой, как и генерал. Наполеон описал положение дела, план, как его улучшить, и просил назначить генерала более деятельного и энергичного. Все это он послал в министерство. Министерство план действий Наполеона одобрило и назначило его начальником всей артиллерии в тулонской армии. С этих пор, собственно, начинается проявление гения Наполеона.

Тулон был обложен армией конвента. Но прибрежная его часть была совершенно свободна, причем с моря его поддерживала англо-испанская эскадра. На берегу моря господствовал форт, прозванный «малым Гибралтаром». Обладание этим фортом отдавало в руки и Тулон и флот. Англичане это понимали и очень сильно укрепили форт. Понимал это и Бонапарт. Он говорил: малый Гибралтар – это Тулон. Поэтому он прежде всего предлагал овладеть этим фортом. Карте не соглашался, почему осада тянулась и являлась совершенно безуспешною. Наконец, Карто был заменен Дюгомье. Последний вполне одобрил план Наполеона. Тулон был взят, причем захвачен был и командующий английскими войсками генерал О'Тара. Успех взятия Тулона принадлежал всецело Наполеону. Начальник артиллерии пишет о Наполеоне военному министру: «Большие научные сведения, замечательный ум и чрезмерная храбрость – таков в общих чертах слабый очерк достоинств этого редкостного офицера. От вас, г. министр, зависит употребить эти достоинства с возможно большею пользою для славы республики». Дюгомье же писал Комитету общественного спасения: «Наградите и выдвиньте молодого человека, потому что, если вы будете неблагодарны по отношению к нему, он выдвинется и без вас».

Представители народа, Баррас, Фреран и Робеспьер, произвели Наполеона в бригадные генералы.

Вот отзывы о генерале Наполеоне Робеспьера: «Этот человек одарен сверхъестественными достоинствами». Мармон говорил: «В Наполеоне было так много предвидения… Он приобрел над народными представителями неописуемое влияние…» Бонапарт был вдохновителем Робеспьеров как в военном, так и в политическом отношениях.

Наполеону было поручено составление береговой охраны по Средиземному побережью. Наполеон исполнил поручение блестяще, насколько могли тому благоприятствовать условия событий и жизни. Зависть, однако, начала уже тогда точить жало. На него был сделан донос конвенту. Только заступничество Робеспьера спасло его от беды. Наполеон, между прочим, участвовал и в войне, ведшейся в это время на юге Франции, но на этот раз он ничем особенным не отличился. Он был действительно серьезно занят изучением стратегического положения юга Франции, Италии и соседних мест, на случай будущих военных действий.

В это время дела конвента шли очень туго. Пришлось прибегнуть к террору. Нужно было найти лицо, которое стало во главе национальной гвардии и не задумалось бы перед средствами и способами принятия мер к усмирению и упорядочению страны, особенно Парижа. Командование национальной гвардией было предложено Наполеону. Но это Наполеона не устраивало. «Молодой Робеспьер – честный человек, но его брат не любит шутить. И мне поддерживать подобного человека!.. Нет, никогда!.. Я вижу, понимаю, насколько я могу быть полезен, заменив дурака, командующего гвардией, но я не хочу, – теперь не время еще. Самое почетное место для меня – в армии… Я буду командовать парижской гвардией, но позднее…»

Наполеон оставался начальником артиллерии итальянской армии и составлял план кампании в данном месте.

В это время дела Генуи были неладны. Наполеону было поручено отправиться туда и заключить мирный трактат. Посольство Наполеона в Генуе имело чисто политический характер, во внешности, но на деле это была военная рекогносцировка. Наполеону конфиденциально было поручено осмотреть укрепления в Савойе, Генуе и окрестностях, ознакомиться с состоянием генуэзской артиллерии, проверить образ действия французского посланника по отношению к правительству Генуэзской республики, выведать как можно обстоятельнее намерения генуэзской олигархии, – короче сказать, собрать все справки, которые могли бы оказаться полезными на случай, если бы дело дошло до войны, последствия которой тогда нельзя было предвидеть. Все эти поручения Наполеон исполнил блестяще. Но вместо награды его ожидала страшная неожиданность.

«Гора» пала. Конвента не стало, Робеспьеры погибли. Добирались и до присных Робеспьера. Так дошли и до Наполеона. Поводом к преследованию послужили корсиканские события. Термидорцы увидели в движении на Корсике стремление отделиться от Франции. В первую голову виновным являлся Соличетти. Не желая нести свою голову на плаху, Соличетти подставил Наполеона.

Наполеона сначала отрешили от командования артиллерией, а затем заключили в форте Карре. Счастье Наполеона, что его не отправили прямо в Париж. Иначе ему бы несдобровать.

Пересмотр дела Наполеона попал в руки того же Соличетти, который его и предал. Так как обстоятельства несколько изменились, то, понятно, дело Наполеона оказалось правым, и он был отпущен из заключения.

Еще находясь в заключении, Наполеон писал правительству: «Я пожертвовал пребыванием в родном моем департаменте, покинул там все свое имущество и не пожалел ничего для республики. С тех пор я служил не без отличия под Тулоном и удостоился разделить с итальянской армией лавры, добытые взятием Соорджио, Онельи и Танаро. При обнаружении робеспьеровского заговора я вел себя как человек, привыкший руководствоваться только принципами… Часом позднее, если злодеям понадобится моя жизнь, я с радостью отдам ее им. Я так мало интересуюсь жизнью, что зачастую она меня даже тяготит. Одна лишь мысль о том, что жизнь эта может еще оказаться полезной отечеству, заставляет меня мужественно выносить столь тяжкое бремя».

Хотя Наполеон был выпущен из заключения, однако остался не у дела и должен был состоять под надзором при главном штабе армии. Благодаря стараниям Соличетти, он был назначен начальником артиллерии в экспедиции на Корсику, а также по итальянскому побережью; однако особенно заметного участия в этой экспедиции не проявил. Только после этого он был правоспособным и способным гражданином, но не у дел.

Страшные усилия напрягал Наполеон, чтобы вернуть себе влиятельное положение, но ему это очень плохо удавалось. Самым скверным было то, что в высшей администрации, долженствовавшей его судить, он встретил людей неспособных и завидовавших его личному успеху. Наполеона упрекали в том, что он достиг генеральского чина слишком молодым. Главная вина была его молодость. Не выдержав, он упрекнул своего судью, Обри, не видевшего войны, следующею фразою: «Под огнем стареешь быстро», но, разумеется, этим дела не исправил. После долгих стараний его, наконец, назначили командовать бригадой в западной армии. Вести войну против французов же во Франции – было не в видах Наполеона. Он искал карьеры, а тут карьера не устраивалась. Вместо Вандеи Наполеон отправился в Париж и стал хлопотать о переводе его в действующую армию на восток. В Париже он поместился в темном квартале, в бедном «Отеле Свободы» и жил очень скромно. «Так как он ничего не крал, – говорит Стендаль, – и ему платили ассигнациями, то скоро он впал в крайнюю бедность». Корсиканец родом, он сохранил свойственную его соотечественникам чуткость восприятий и громадную как физическую, так и умственную выносливость, которые соединялись у него с настойчивым упорством, отличавшим средневековых корсиканцев. Любовь к семье и соотечественникам имела у него характер античной доблести, но вместе с тем он был готов пожертвовать и чувством патриотизма своему честолюбию. Что касается до нравственных чувств, то они в действительности отсутствовали у Наполеона, Воспитание не содействовало развитию у него этого чувства. Напротив того, хватавшая через край чувствительность Руссо и хаотические времена, вызванные попытками воплощения теорий этого революционного предтечи, могли только еще более отуманить совесть молодого генерала. Враждебное чувство, которое питал отец Наполеона к католической религии (иезуиты безвозвратно захватывали его имущество), и неприятности, которые ему самому пришлось вынести от своих воспитателей монахов, были не в силах окончательно искоренить у него суеверие, которое он, впрочем, в глубине души считал религиозностью. Теоретическое образование Наполеона было узким и односторонним, но чтение и попытки литературного творчества, несмотря на свой поверхностный и беспорядочный характер, доставили ему кое-какие широкие и точно определенные понятия из области истории и политики. Зато Наполеон приобрел такое практическое воспитание, какими могли похвастать разве лишь очень немногие. Современный ему мир вращался с изумительной быстротой, не виданной ни раньше, ни позже. Эта необычайная быстрота вращения до тонкости отшлифовала и отточила корсиканца, которому предстояло играть такую крупную роль в мировой истории… Он был честолюбцем, политические принципы которого не отличались солидностью. Вообще он заметно превосходил окружающую его среду разнообразными способностями и талантами, в особенности же уменьем комбинировать, оригинальностью и предусмотрительностью. Сам он отлично умел лицемерить и скрывать свои замыслы, но читал в чужих сердцах, как в открытой книге. «Я теперь как раз в таком настроении духа, в каком обыкновенно чувствуешь себя накануне сражения», – определил сам себя в этот момент Наполеон (Слоон).

Денежные дела Наполеона шли крайне плохо. Ему приходилось голодать в буквальном смысле слова. Одежда его была слишком непрезентабельна: стара и безобразно сшита. Он был худ и истощен до крайности. Он страшно отощал от недостатка порядочного питания. Неуверенность в будущем проявлялась в выражении исхудавшего его лица и беспокойно бегавших глаз. В таком виде он даже стыдился появляться между людьми, появляясь же, был скрытен, замкнут и загадочен. «По временам на него находят припадки какой-то озлобленной веселости, при которых чувствуешь себя крайне неловко и утрачиваешь дружеское к нему расположение».

Наполеон, однако, «понимал одно хорошо, что во все времена женщина была великая сила. И вот он крепко держался этой силы и всеми способами поддерживал с ними более или менее тесную связь, и его расчет оказался верным. „Единственно только лишь женщины здесь и заслуживают держать в руках своих кормило правления, – пишет Наполеон своему брату, – мужчины сходят по ним с ума, думают только о них и живут единственно лишь благодаря их влиянию“. На острове Св. Елены, вспоминая это время, Наполеон говорит: „Я проживал тогда без определенных занятий на парижских улицах и, в сущности, редко бывал в обществе, так как посещал дом Барраса, где встречал радушный прием… Я ходил туда потому, что у меня не было никаких шансов чего-нибудь добиться в другом месте, и уцепился за Барраса за отсутствием других влиятельных знакомых. Робеспьера казнили, Баррас же играл видную роль, а мне в моем положении непременно надо было уцепиться за кого-нибудь и за что-нибудь“. Дело в том, что квартира Барраса в Люксембургском дворце служила центром блеска и веселья тогдашней столичной жизни; царицей же в этом центре была m-me Талиен, за которою Наполеон очень настойчиво ухаживал.

Между тем враги Наполеона не дремали. По пересмотре списков армии Наполеону не только ничего не дали достойного, а даже перевели в пехоту. Это его окончательно озлило, и он начал проситься в отпуск.

Между тем Наполеона причислили к топографическому бюро. Занимаясь здесь, Наполеон составил гениальный план военных действий в Италии. План этот удостоился жестокого порицания со стороны бездарностей и полного одобрения со стороны лиц, понимавших дело. Был один недостаток этого плана: нужно было, чтобы этот гениальный план выполнен был самим Наполеоном, и он его самым блестящим образом через три года выполнил на деле.

Находясь прикомандированным к топографическому бюро, Наполеон не унимался и стучался к судьбе во все двери. Опыт жизни говорит нам, однако, что не всегда стучащимся открывают двери, бывает, что и по шее дают. Наполеон просится, чтоб его вновь зачислили в артиллерию и командировали на поле военных действий. Наполеон просит, чтобы его откомандировали в Константинополь для сформирования артиллерии. Наполеон просит, чтобы его вознаградили за его убытки в виде проданных лошадей и проч.

Все эти ходатайства рассматриваются. Усматриваются неблаговидные действия и заявления Наполеона в виде вымышленных заслуг, расходов и проч.; припоминаются ослушания и в конце концов Наполеона вычеркивают из списков армии. Но если в одной двери здания фортуны Наполеону не посчастливилось, то для него открылась другая дверь: в тот самый день, когда он был вычеркнут из списков генералов армии, подкомиссия иностранных дел внесла предложение отправить генерала Бонапарта с подобающей торжественностью и в сопровождении многочисленной свиты в Константинополь, где он будет уполномочен состоять на службе турецкого султана, причем Дебри заявил, что полезнее было бы повышение Бонапарта, чем удаление из страны способного офицера, который может оказать серьезные услуги отечеству.

Наполеон стоял на перепутье. Едва-едва он не отправился на свой излюбленный Восток. Но судьба произвела новую версию.

В Париже началось движение. Якобинцы сошли со сцены, но не были уничтожены. Были сильны и роялисты. Спокойный и умеренный образ правления часто принимается за бессилие. Так было и теперь. Сдержанность и стремление термидорцев были приняты за слабость их. Якобинцы и роялисты слились вместе, чтобы свалить термидорцев, каждый, разумеется, для себя. Появилось брожение. Толпы народа бушевали по улицам Парижа. Национальная гвардия была за них. Явились баррикады. Конвенту грозила серьезная опасность. Нужно было для успокоения принять решительные и скорые меры. Войско, охраняющее, было под командою неспособного Мену, да и войска было мало. Нужно было организовать защиту. Нужно было найти надлежащего человека. Конвент поручил защиту дела Баррасу. Баррас указал на человека, способного все привести в порядок. Человек этот был Наполеон. «Корсиканский офицерик, – говорил он, – не расположен особенно церемониться». Наполеон принял предложение, но на условиях: главным распорядителем был Баррас, Наполеон – помощником. На деле же Наполеон был все, а Баррас – ничто.

Говорят, что в этот вечер Наполеон был в театре. Возвращаясь домой и видя, с одной стороны, неудачные распоряжения командующего армией, а с другой – не менее непригодные приготовления инсургентов, он воскликнул: «О, если бы меня поставили во главе заговорщиков, я ручаюсь, что через два часа провел бы их в Тюильри и выгнал бы несчастных членов конвента». Несколько часов спустя Баррас предложил Наполеону командование войсками против инсургентов, причем Наполеон заявил: «Я принимаю предложение, но предупреждаю, что, вынув шпагу из ножен, я вложу ее только тогда, когда водворю порядок». «Я сам так понимаю», – ответил Баррас. «Ну, хорошо, – прибавил Наполеон, – не будем терять времени, минуты теперь часы; только деятельность может нам возвратить проигранную партию».

Начались обычные состязания, толки и пересуды. Это было не в духе Наполеона. Передают о следующей встрече Наполеона с лицом, которому в дальнейшем еще придется играть роль, именно с аббатом Сиэсом. Видя нелепые толки, которые ни к чему не вели и только затягивали время, Сиэс подошел к Наполеону и сказал: «Вы слышите, генерал, они болтают, когда надо действовать. Они не годны управлять армией, потому что не знают цены времени и случаю. Вам нечего здесь делать. Идите, генерал, слушайтесь вашего гения и вашей любви к отечеству. Вся надежда республики возлагается на вас одного…»

И Наполеон действовал. В течение ночи весьма удачно расставлены были войска и установлены пути. К утру было все готово. 13 вандемьера национальная гвардия и инсургенты громадными толпами двинулись к Тюильри. Париж принял воинственный вид. Строились баррикады. Делались приготовления к приступу и бою. Одни войска, защищавшие конвент, были покойны и неподвижны, как и их холодные пушки. Зловещее спокойствие озадачило инсургентов. Долго они не решались проложить себе силою путь к конвенту, но, наконец, по данному сигналу ринулись на Тюильри. Раздались выстрелы. Масса инсургентов с национальной гвардией заняла главную улицу и направилась к помещению конвента. Шум, стрельба и приступ были очень свирепыми.

Но вот явился на коне молодой генерал. Это был Наполеон. По его знаку заговорили пушки. В один миг картечь пушек очистила улицы от инсургентов и национальной гвардии. Напрасно вожди инсургентов собирали толпу, напрасно с яростью многократно бросались на чугунные чудовища Наполеона, – всюду картечь опрокидывала их и возвращала вспять. С разных концов и в разных местах производили эти приступы; но пушки были поставлены так умело, что всюду встречали нападающих. А сам молодой генерал, исчезавший по отбитии приступа, по мановению руки моментально вырастал там на коне, где готовился приступ. К вечеру инсургенты были уничтожены. Париж успокоился. Конвент был спасен.

Наполеон был назначен помощником командующего внутренней армией, на деле же командующим армией, так как Баррас только по имени нес должность командующего армией, да и от этого скоро отказался.

13 вандемьера совершился факт многозначительной важности. Наполеон доказал миру, что пушка и картечь великие факторы. Он показал миру и то, что власть без силы – ничто. Кто держит в руках силу, тот держит и власть. Вскоре Наполеон это и доказал.

С этого момента Наполеона стали называть генералом вандемьера. Эпитет двусмысленный.

Получив власть над внутренней армией, Наполеон стал создавать из нее силу. Прежде всего он перевел внутреннюю армию на военное положение и сконцентрировал ее под руками. Затем он обратил внимание на голодную массу Парижа, частью накормив, а частью пристращав ее; реорганизовал национальную гвардию и создал особый отряд, служивший исключительно для охраны конвента. Занимаясь неустанно общественными делами, Наполеон не забывал и семью. Он пристраивал братьев, устраивал сестер, посылал им громадные деньги (сотни тысяч франков) и вообще делал все, что можно было сделать.

Вместе с этим Наполеон очень изменился и сам в себе. Он перестал быть застенчивым, сделался общительным и даже превратился в великосветского человека. Он ухаживал за всеми, льстил всем и старался привлечь всех на свою сторону. При этом он не разбирал ни роялистов, ни якобинцев, ни жирондистов, ни людей других оттенков. Было видно, что ему нужны были все и все они представляли для него пригодный материал. Такое поведение Наполеона не могло не броситься в глаза правительству. Конвент прозрел. Он увидел, что времена переменились, а вместе с ними изменились и обстоятельства. Прежде конвент был все и армия была его послушным орудием. Теперь стало ясно, что все командующий армией, а конвент его марионетка. Но опасения конвента были напрасны. Плод не созрел. Наполеон это видел ясно. Видимо, уже в это время у него в голове назревала великая идея, для осуществления которой требовались и время, и боевые заслуги.

А кроме того, Наполеон задумал жениться. Его избранницей стала Жозефина Богарне. Маркиза Богарне была другом Талиен. Талиен была другом Барраса, Баррас был другом Наполеона. Наполеон впервые увидел Жозефину Богарне в доме Барраса, полюбил ее и решил жениться на ней.

Маркиза Богарне была вдова, 33 лет, креолка, имела детей-подростков. Она была красива, но уже во второй красоте, грациозна, жива, умна, бойка, изящна и остроумна. Наполеону было 27 лет. Друзья Жозефины Богарне считали ее добродетельной женщиной. Другие считали ее ветреной, легкомысленной, беспринципной и вообще истинной дочерью современного ей безнравственного и жадного до наслаждений общества. Она занимала видное место в женской котерии, устроившей у Барраса нечто вроде старинных вечеров и собраний. Мало того, в салоне Барраса Жозефина пользовалась таким влиянием, которое под конец стало не совсем приятным безнравственному провансальскому дворянину, расплачивавшемуся за сумасбродную роскошь и кутежи, которые устраивал этот кружок. Из дальнейшего мы увидим, что и жена Наполеона, Жозефина, предавалась сумасбродным выходкам, кои были далеко не по сердцу Наполеону.

Наполеон, встретив Жозефину Богарне у Барраса, с первого же раза полюбил ее, и полюбил сильно и страстно; полюбил так, как могут любить люди, подобные Наполеону. Человек необыкновенной мозговой и душевной жизни и энергии, отдавшийся всецело общественной деятельности, мог любить только в свободные промежутки времени. Такому человеку некогда было заниматься сентиментальностями: распевать серенады, ухаживать, писать стихи и проч. Если он полюбил, то полюбил сразу, всею страстью своей души и всем своим существом. Насколько велика была его душевная жизнь, настолько же велика была и его любовь. Это общее положение всецело относится и к Наполеону. «То начало, которое обеспечило продолжение рода человеческого, в нем страдало отсутствием эстетического чувства, а так как в этом заключается почти вся сущность любви, то в этом смысле она была чужда его сердцу». Любовь Наполеона была сильная, любовь страстная, но любовь чисто чувственная. Лучшим тому доказательством служат его письма и его отношения к Жозефине после женитьбы. Вот выдержка из одного его письма: «Я проснулся полный тобою. Твой портрет и опьяняющее очарование прошлого вечера не давали моим чувствам покоя. Милая, несравненная Жозефина, каким странным и могучим влиянием обладаете вы над моим сердцем! Если вы сердитесь, если я вижу вас печальной, если вам от чего-либо не по себе… моя душа томится горем и верный ваш друг не находит себе ни минуты покоя! Но разве я могу чувствовать себя покойнее, когда, уступая непреодолимому желанию, вызываю из ваших уст, из вашего сердца пожирающее меня пламя?… Вот хотя бы сегодня ночью: как горько я сознавал, что ваш портрет все-таки не вы сами! Ты встаешь в полдень – значит, через три часа я тебя опять увижу. Тем временем, mio dolce amor, шлю тебе тысячу поцелуев, ты же не целуй меня, так как твои поцелуи вызывают во мне жгучее пламя».

Наполеон любил Жозефину всеми силами своей могучей души. Он любил в ней ее оригинальную красоту, ее живость, бойкость и юркость, ее изящество, лоск и образование, ее ум, находчивость и внешний шик, ее аристократизм, положение и даже средства. Вся она во всем своем целом представляла и составляла тот идеал, который легко мог возникнуть у Наполеона-демократа. Говорят, Наполеон, сверх того, получал за Жозефиной и главнокомандующего итальянской армией. Может быть. Сам Наполеон этого не отрицает, да и факты это подтверждают. Тем не менее, Наполеон уже знал себе цену и вот как отзывался об этом: «Неужели они думают, что я нуждаюсь в протекции, чтобы пробить себе дорогу? Настанет день, когда они сочтут большим для себя счастьем возможность пользоваться моей протекцией! Я рассчитываю больше всего на свою саблю и знаю, что она меня выведет в люди!» И Наполеон был прав. Тогда судили о людях не по выслуге лет, а по их достоинствам и заслугам… Как бы то ни было, а Наполеон любил, любил страстно, любил всем существом… А Жозефина? Она свое уже отлюбила и теперь ей оставалось делать выбор лучшего. Выбор предстоял из троих: Гоша, Коленкура и Бонапарта.

Ей указали на Бонапарта, и она выбрала Бонапарта. Многие ей, впрочем, не советовали останавливаться на этом выборе. Особенно много порицал Жозефину ее нотариус, Ригадо, за брак с Бонапартом, «у которого нет ничего, кроме фуражки да шпаги, который гол как сокол, генерал без имени, без будущего, ниже всех великих генералов республики». Этот отзыв Наполеону пришлось выслушать, не будучи замеченным говорившим, и он его страшно озлил. Накануне своего коронования Наполеон приказал позвать Ригадо, показал ему императорскую мантию, корону с бриллиантами и золотой скипетр. «Вот моя фуражка и шпага», – сказал он перепуганному нотариусу.

9 марта 17 96 г. Наполеон заключил с Жозефиной Богарне гражданский брак. Наполеону было помечено 28 лет вместо 27, а Жозефине 29 вместо 33. На деле она была старше Наполеона на шесть лет. 2 марта Наполеон был назначен главнокомандующим итальянской армией, а 11 марта, через два дня после свадьбы, он уехал в армию.

К чести Наполеона должно сказать, что представление в главнокомандующие было сделано директории не Баррасом, а знаменитым генералом Карно, умевшим различать и отличать людей и вполне по заслугам ценившим Наполеона.

Мать Наполеона была очень недовольна этим неравным браком и не ожидала от него ничего хорошего, особенно ввиду такой разницы в летах.

«Великие события, – писал Наполеон из армии, – висят всегда, если можно так выразиться, на волоске. Ловкий человек пользуется решительно всем, не пренебрегая ничем, что могло бы увеличить его шансы успеха; менее ловкий не обращает иной раз внимания на который-нибудь из этих шансов и вследствие этого губит все…»

Это философия всей жизни Наполеона.

«Корсиканский дворянин де Буонапарте успел уже совершенно превратиться во французского генерала Бонапарта. Превращение это шло долгими и трудными путями. Из честного корсиканского патриота выработался продажный космополит, готовый служить в качестве искусного артиллерийского офицера где угодно и под каким угодно знаменем. Этот космополит превратился в последнее время во французского либерала и революционера». Отзыв меткий, но несправедливый. Едва ли когда-нибудь Наполеон был искренним корсиканцем. Он всегда был рабом своего ума, своего влечения, своей энергии и своей мощи.

Генерал вандемьера проявил гений укротителя толпы, распорядителя и усмирителя мятежного восстания. Главнокомандующий итальянскою армией, генерал Бонапарт обнаружил во всей своей силе, мощи и величии военный гений. Я не берусь описывать войн Наполеона. Это не по силам мне и не составляет главной моей задачи. Для меня важен Наполеон как человек.

Итальянская армия находилась в очень плачевном состоянии. Кавалерия была без лошадей. Артиллерия с плохими орудиями и еще худшими лошадьми. Пехота оборванная, голодная и без жалованья. Всюду бедность и беспорядки. Солдаты жили грабежами. Офицеры недалеко стояли от них. Мародерство составляло едва ли не часть войны. «Хорошо в этой армии только мужество солдат и офицеров и непреодолимое терпенье тех и других». Сепор пишет: «Французские солдаты без жалованья, без достаточного количества пищи, без обуви, не имели почти оружия, у большинства солдат не было даже штыков… Офицеры столь же бедны, как и солдаты». Генералы итальянской армии Серюрье, Стенгель, Кильман, Лагарп, Ожеро, Массена и др. уже успели составить себя имя боевых генералов. Каждый из них рассчитывал быть главнокомандующим, а уж во всяком случае считал себя поважнее Наполеона. Назначение Наполеона главнокомандующим было весьма неприятно, особенно генералам. Это назначение приписывали интригам и протекции. От Наполеона не ожидали ничего путного и собирались встретить его очень недружелюбно. Особенно был недоволен Ожеро, который похвалялся оборвать этого выскочку. Наполеон приехал в армию. Настал момент представления главнокомандующему. Явились все генералы с очень недобрым сердцем и намерениями. Вышло иначе. Прежде всего Наполеон заставил их немного подождать. Потом вышел, подтягивая на ходу шпагу, надел фуражку и начал говорить с ними таким сухим и повелительным тоном и вместе с тем так авторитетно и умно, что у генералов исчезла всякая охота осаживать главнокомандующего. Напротив, они ясно увидали, что в главнокомандующем они нашли дельного и строгого начальника. Особенно Ожеро, самомнение которого не допускало возможности существования в других каких-либо достоинств, долго не мог опомниться от впечатления, произведенного на него Бонапартом.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.


Популярные книги за неделю


Рекомендации