Текст книги "Лекарь, маг и прочее"

      Это было в те далёкие времена, когда все люди говорили на одном языке, и среди них запросто жили маги, когда добро было добром, зло – злом, а дружба не подразумевала предательства. Это было в те времена, когда рассказы о драконах вызывали страх, а не недоверие и отважные рыцари отправлялись сразиться с драконами, дабы показать свои доблесть и мужество, а прекрасные дамы терпеливо ожидали возлюбленных. Это было тогда, когда болезни уничтожали целые города, а лекари, рискуя своими жизнями, отважно боролись с этими напастями и выходили из той борьбы победителями, и для них неважно было, богач перед ними или бедняк, главное – спасти человека. Давно это было. Хм, давно? Хм, было? А может и недавно. А может, и не было. Кто же сейчас разберёт…

  Глава 1.

 «Алел восход, как маков цвет,

   Кружили в небе стаи птиц.

   Всю ночь не спал я, ждал рассвет,

   Твоих увидеть взмах ресниц…»

– Сам написал? – спросил Зивур.

– Да где уж мне, – вздохнул Двин, – не умею. Был на ярмарке в Стужине, там и услышал. Понравились складыши – вот и запомнил. А сам – нет, не умею, не дано мне.

 Двин печально посмотрел поверх крыши трактира, возле которого они сидели.

– Какие складыши? – не понял Зивур.

– Ну, как, какие? «Алел восход, как маков цвет…» слова складно сложены, вот и получается, что складыши…

– Эй, Двин, – окликнул рассказчика знакомый голос. Оглянувшись, Двин увидел Свира, своего давнего друга, с которым, ещё в детстве, таскал яблоки, из сада тётки Куримы.

– Здорово Свир! Давненько тебя в наших краях не было видно, – Двин с интересом разглядывал старого приятеля.

– Да дела всё, дела, – ответил тот, – ну что, обнимемся, друже?

– Старого друга не обнять, новых –  не видать, – улыбнулся Двин, хлопая старого приятеля по спине.

– Это надо обмыть, не часто такие люди встречаются на пути, – встрепенулся Зивур, – трактирщик! Трактирщик, твою не маму, уснул там, что ли!

   Из дверей высунулась всклокоченная голова Неляда: – чего изволите, господа хорошие?

   У трактирщиков, даже последний забулдыга будет господином, если в кармане у него есть хотя бы медный грош.

– Изволим мёда пенного, да крендельков на закуску, – глядя на Неляда, промолвил Зивур, – да побыстрее, а то мы ждать, не любим.

– Сей момент, – Неляд растёкся в улыбке, – всё исполним в лучшем виде.

   И, правда, в скором времени, на столе перед ними уже стояли кувшин с пенным мёдом, три глиняных кружки, да миска с аппетитными, румяными крендельками. Крендельки были свежеиспечёнными, и от них шёл такой умопомрачительный аромат, что рты  мгновенно наполнились обильной, густой слюной.

– Ну, за встречу, – сглотнув, произнёс Свир, поднимая кружку с мёдом, который, не мудрствуя лукаво, быстренько разлил Зивур. Они подняли свои чаши, и по старинному обычаю слегка ударили ими друг об друга, так, что бы часть мёда перелилась из одних  в другие.

– За встречу,  на здраве! – ответили друзья и опрокинули в себя содержимое кружек.

– Знатный мёд, хмельной, забористый, – похвалил Двин, – а ну-ка, Неляд, повтори.

   И кружках опять зашипела пенная влага.

– Между первой да второй, перерывчик не большой, – усмехнулся Двин, – вздрогнули братья.

   И снова хмельной напиток потёк во рты старых приятелей. В голове слегка зашумело, а на душе стало легко и весело. Захотелось сделать, что-нибудь необычайно хорошее: то ли цветов понюхать, то ли кому-то морду набить.

– Эхма, ребята. А помнишь, друг мой закадычный, как в юности гульбанили, – посмотрел Двин на приятеля. Тот в ответ кивнул головой, и на мгновение в глазах у него промелькнула какая-то тоскливая  печаль. – Помню, – ответил он, – были дела.

– Да ты не кручинься, домой ведь вернулся, – сказал Двин.

– А ты наблюдательный. Заприметил, что не с радости я здесь.

– Да какой заприметил. Так, показалось, – Двин неопределённо махнул рукой.

– Так, может быть, расскажешь, что за напасть тебя в родную весь пригнала? – спросил Двин.  – А то ходил слух о тебе, мол, жив, здоров, осел в Загжебе основательно. А тут вдруг – опа, ты здесь, с тоской в глазах.

– Долгая это история, друже, – нахмурился Свир.

– А мы никуда не торопимся, – ответил друг детства и посмотрел на Зивура. Тот согласно кивнул и продолжил мысль: – Рассказывай, Если всё у тебя хорошо – порадуемся, если затруднения, аль беда, какая приключилась – подумаем, как помочь. Одна голова – хорошо, а три – лучше.

– Ну, коли так, – Свир как-то неуверенно пожал плечами, – слушайте. Вот с чего бы начать?

– А ты начни сначала, – предложил Двин, – оно, когда начинаешь с середины, не всегда понятны тонкости дела.

– Ага. Ну, сначала так сначала, – Свир поёрзал на лавке и начал свой рассказ.

– Пять лет назад я отсюда перебрался в Загжеб. Да вы, небось, помните, отъезд уж больно шумный получился. Не хотели меня родители в город отпускать, упёрлись. Мать ещё ничего, а батя как кремень – ни в какую: – Нечего тебе там делать, молод ещё. В городе жить – только скверны набираться!

– Точно, – подал голос Зивур, – и я помню. Шум-гам, тарарам, потом бац – тишина. Гляжу, Свир из дома выскочил, прыг на коня, только и видели. Куда умчался, чего кричали? А это ты оказывается, в город так уезжал.

   Свир как-то виновато вздохнул, шмыгнул носом и продолжил: – Да, неловко вышло с отъездом. Ну да ладно, что было, то было. Потом-то всё равно помирились. Я когда в Загжебе обосновался, обжился, грамотку отцу отписал. Так, мол, и так, прощенья прошу за ослушание, винюсь и каюсь. Вы ж моего отца знаете, вспыльчив да отходчив, а мама – та вообще никогда ни на кого зла не держит, только жалеет всех. Короче говоря – простили. А я устроился учеником к лекарю одному.  Помните, небось, что мне с детства всех лечить нравилось?

– Как не помнить, – перебил его Двин, – конечно помню, ты и меня полечивал. Если где ногу раздиру или нос в драке разбивали ты тут как тут. То с лопухом или подорожником, то с тряпкой мокрой.

– А я помню, как ты нашему псу лапу вылечил, – отозвался Зивур, – и что характерно, пёс то злющий, а тебя сразу подпустил. Чуял, наверное, что с добром ты к нему.

– Ну, да, так и было, – кивнул Свир, продолжая,  – поначалу Учитель не шибко мне доверял, но потом, всё-таки углядев во мне лекарскую жилку, стал обучать всем тонкостям врачевания. В общем, через пару лет я мог уже самостоятельно оказывать квалифицированную помощь пациентам.

– Погодь-ка, чегой-то я не понял, – опять прервал рассказчика Двин, – кому и что ты оказывал?

– Пациентам квалифицированную помощь. Ну, это значит, что я самостоятельно могу лечить людей, – пояснил Свир, – городская гильдия лекарей, проверив мои знания и способности, назвала меня врачом и вручила вот эту цепь с медальоном.

 Он указал на свою шею. И правда, там была серебряная цепочка, на которой был подвешен медальон с изображением чаши, обвитой змеёй.

– А чегой-то у тебя там змеюка отчеканена, – спросил Зивур, – что тоже лечит?

– К вашему сведению, змеиный яд в очень малых дозах тоже лекарство… – приосанившись, нравоучительным тоном начал Свир.

– Да ладно тебе, чего завёлся-то, – оборвал его Зивур, – ну лекарство, так лекарство. Ты лекарь, тебе виднее.

– Ну, с этим понятно, – подытожил Двин, – дальше-то что было?

– А дальше было вот что, – Свир немного помолчав, продолжил, – от своего Учителя я не ушёл. Стал у него, как бы это правильно сказать, ну помощником что ли.

– Чего ж сам-то не лечил? – подал голос Зивур.

– Были причины, – Свир вздохнул, посмотрел на дверь трактира, – может ещё по кружечке?

– Это можно, – предложение было принято сразу и без споров. –   Эй, Неляд! Принеси ещё мёда.

   Вскоре, на столе появился запотевший жбан, который принёс сын Неляда, помогавший отцу в трактире. Пенистый мёд потёк в кружки. Выпили. Крякнули от удовольствия. Четыре глаза опять уставились на Свира в ожидании продолжения: – Так что за причины?

– Да, вот думал ещё у лекаря поучиться. Но это было не главное. Дочка у него красавица. Понравилась, как только увидел, да и она ко мне тоже не ровно задышала. Короче, полюбили мы друг друга. Отец её, глядя на такое дело, сказал мне: «Ты вроде парень не плохой, но я тебя сразу предупреждаю: дочь свою абы кому в жёны не отдам. Вот станешь настоящим лекарем, сможешь содержать семью, тогда о свадьбе и поговорим, а сейчас пока рано».

   Пришёл я к Любавушке, дочке лекарской и говорю, так, мол, и так, твой отец вот как рассудил, а она мне: «Не печалься, главное, что мы вместе, а остальное – мелочи жизни». На том тогда и порешили.

– Слышь, Свир, – прервал рассказчика Зивур, разливая по кружкам остатки мёда, – у этого лекаря имя-то есть? А то ты всё: или лекарь, или Учитель.

– Есть, конечно, – Свир блеснул глазами, – Марцинкусом его зовут.

– Ого, это ж знатный врачеватель, – Зивур погрозил пальцем Свиру, – эка, ты дружище, куда нацелился.

– А не тот ли это Марцинкус, который аккурат за месяц до твоего ухода в Загжеб, приезжал сюда лечить Сивого Бадю, которого тогда в лесу медведь помял? – поинтересовался Двин, – помнится мне, что была с ним и дивчина  какая-то, всё ему помогала.

   Свир согласно кивнул, – он это был. А Любавушка мне ещё тогда приглянулась, да так, что я аж покой потерял.

– Да, ты паря, в город-то, не за ней ли рванул? – усмехнулся Двин.

– И за ней тоже, – согласно кивнул Свир. – Совпало, и Любава покоя не давала, и учиться у Марцинкуса хотел.

   Отхлебнув из кружки, Свир продолжил: – Всё было хорошо, и с Любавой ладили, и работали с Марцинкусом споро. Не было случая, что бы больной, которого мы лечили, не поправился. Да, как говориться пришла беда, когда не ждали. Случилось это два года тому назад. Мор пошёл по городу. Мрут люди и всё тут, никакие лекарства не помогают. Гильдия лекарей с ног сбилась, да всё без толку. Каждый день по паре дюжин покойников на погост относили. И не понятно от чего человек умирает. Вроде всё в порядке, здоров человек, а через пять-шесть часов уже еле дышит, ещё через пару часов глядь, а его уже и нет, душа в небо отлетела.

– Да уж, – откликнулся Зивур, – помним мы этот страх. До нас, хвала Богам, мор не добрался, но из города слухи жуткие приходили.

   Двин, как бы подтверждая слова приятеля, покивал головой.

   Свир продолжил: – А в Загжебе жила тогда бабка Проня. Знахаркой была, травами лечила, настойками да заговорами разными. Лекари из гильдии…

– А что за гильдия такая, – прервал его Двин, – что это означает?

– Гильдия, это объединение врачей, – стал пояснять Свир, – гильдия помогает своим членам, когда возникают какие-то трудности, защищает их, если это необходимо ну и так далее… Ну, так вот, лекари к Проне с пренебрежением относились, мол « Не чета нам». Да вот только Марцинкус к ней был благосклонен, говорил, что и её способ помогать людям достоин уважения и не менее важен, чем наш. И есть чему, и нам – лекарям у неё поучиться. Хаживал к ней Марцинкус, как он сам выражался «на стажировку». Ну и мы с Любавой, тоже. И вот что хочу отметить – когда б к ней не пришли, всегда у Прони в доме, и рядом с ним, были чистота и порядок…

   -Знаю я эту бабку, – произнёс незаметно подошедший к ним Ждан-Смолокур, – всем по здорову быть, друзья. О, а я думаю кто таков, а это ты, Свир. Не узнал, богатым будешь! А был я у неё эдак года четыре назад. У меня чиряк вскочил, ну там, на чём сидят. Мучился жутко. Так она меня мигом излечила травами какими-то, да заговором. А почему говоришь, что была?

– Нет её больше, уж с год как нет, – угрюмо пробурчал Свир, – померла она. Ничего не поделаешь, от старости не уйти.

– А я и не знал, – опечалился Ждан, – ну мир праху её, светлая бабуся была.

– Свир,  рассказывай дальше, – Зивур моргнул Ждану, мол: «Помолчи, дай послушать». Ждан присел на свободную лавку и тоже уставился на рассказчика.

– Пошли мы к Проне. Приходим, а у неё в доме прямо лазарет какой-то. Больные и на постели и на полу, человек с двадцать будет. А она между ними мечется, бедняжка, всем помочь хочет и как не странно, у неё это получалось. Больные, хворые – да, но никто не помирал. Марцинкус ей: « Мы к тебе», а она в ответ: «Да некогда мне, занята я сейчас немного». Мы говорим: « Так мы ж не мешать, а помочь». А кто ж от помощи откажется. Ну и приступили к лечению. Проня, конечно же, и сама врачевала, и нами руководила. Её началие мы сразу признали и отдались полностью в подчинение знахарки. Не буду долго описывать нашу лекарскую работу, скажу только, что болезнь стала отступать. При чём, в большей степени из-за познаний бабки Прони. Её настойки, отвары, травы, да и заговоры тоже сиграли немаловажную роль. В общем, мор пошёл на убыль.

   Свир замолчал ненадолго. Промочил горло глотком из кружки и продолжил: – Надо отдать должное гильдии лекарей. Поубавив гонор, и они пришли к Проне, дабы поучиться у неё мастерству, да умению. А та что, добрая старушка. « Учитесь», – говорит. « Знаний не жалко. Мне их с собой в могилу не уносить». Так, что получилась не просто больница, а  целая клиника.

– Что получилось, какая клиника? – не поняли остальные.

– Ну, это когда лекари не только лечат больных, но и учатся и ведут разные  исследования, – пояснил Свир. – Общими усилиями дело пошло ещё быстрей. Больные выздоравливали, смертей от моровой заразы больше не было.

– А откуда этот мор взялся? – Ждана видно тоже увлекла история.

– Так вот в этом-то и дело, – обвёл компанию взглядом Свир. – Гальгам, председатель нашей гильдии, собрав всех городских лекарей и бабку Проню не забыв, хотя та в гильдии никогда не состояла, поставил вопрос ребром: « Надо не только болезни лечить, но и не допускать их возникновения. То есть сама болезнь это уже последствие. Причина, зародыш – вот что главное и это должно стать целью нашего поиска»!

   Ну, кто ж с этим поспорит. Правильно это. Устранив причину, устраняем и последствия. С речью Гальгама согласились все, но тут возник самый простой вопрос: « С чего начать»? Пока мы судили да рядили, бабка Проня поднялась со своего места и потихоньку стала пробираться к выходу. Председатель ей: « Бабушка, вы куда»?

   А она в ответ: « Так причину устранять, уважаемый».

   Мы ей чуть ли не хором: « А вы знаете, в чём причина»? Она посмотрела на нас как на детей малых, да неразумных и говорит: « Знаю. Их несколько, причин этих. Надо начать хотя бы с одной. Вот вы посмотрите, что в нашем городе твориться. Грязь кругом, помои прямо на улицу выливают, добро ещё гадят в отхожих местах, да и то не всегда в дырки попадают. Вот вам и первый рассадник заразы. Кстати, за городом люди ой, насколько меньше хворают, а всё почему? Да потому что чище у них, и моются гораздо чаще. У каждого мало-мальски нормального хозяина, во дворе банька своя. А здесь где баня? В лучшем случае – корыто, а в худшем – на руки поплевал вот и помылся. Так что, я думаю, надо серьёзно начинать бороться с грязью и объяснить, в конце концов, жителям Загжеба, что первый залог здоровья – это чистота».

   Я никогда не слышал, что бы бабка Проня так много говорила, но тут видно наболело у неё. Мы слушали молча, многие одобрительно кивали головами. Когда она замолчала, весь зал поднялся и захлопал в ладоши.

– Зачем это? – удивился Двин.

– У нас так принято, в знак благодарности, уважения или согласия подобным образом выражать отношение к выступающему, – пояснил Свир.

– А если не согласен? – спросил Ждан.

– Если не согласен с выступлением, то тогда освистать можно или ногами потопать.

– Ну, вы прямо как дети, – рассмеялся Ждан, – то в ладоши хлопаете, то ногами топаете. Да ладно тебе, не гневись, это я так, к слову, – он похлопал по плечу Свира, который готов был уже обидеться.

   Остальные подхватили: « Успокойся ты. Никто тебя обидеть не хочет. Просто на наш взгляд порядки какие-то чудные, вот и всё. А ты сразу обижаться».

   Свир, поняв, что слова были сказаны не со зла, успокоился и продолжил: – А председатель, вот ума палата, встал и когда шум улёгся, произнёс: «Сейчас разделим город на участки, и каждый лекарь будет отвечать за свой, который закрепится за ним» и достал холст, свёрнутый в трубку. Развернул его, а там наш Загжеб, только как будто сверху на него смотришь.

   Короче, ещё с час делили город на участки. А чего делили? Дели не дели, а всё равно получилось так, что, кто, где живёт, там участок его и оказался. После собрания мы отправились по своим домам, а Гальгам направился в городскую управу, для того, чтобы, как он сказал: « Открыть глаза и наставить на путь истинный наших градоправителей». И, что вы думаете? Открыл и наставил.

   Так что, хоть, правда, по началу и с трудом, но дело всё таки пошло. Городская управа из своей казны даже средства выделила для наведения чистоты и порядка на улицах. Издали указ, гласивший, что за загрязнение улиц городские власти будут наказывать: на первый раз денежным штрафом, а если это повторится, то и публичным нанесением пяти ударов кнутом по мягкому месту. А если и это не подействует, то нарушители будут изгнаны из города, с отходом их имущества в счёт городской казны.

– Круто загнули, – покачал головой Ждан.

– Нормально загнули, – жёстко бросил в ответ Свир. – Уж лучше так, чем с моровой заразой бороться.

– А-а-а, ну тогда конечно, – протянул Ждан.

– От чего мор-то приключился, дознались али как? – Зивур вопросительно посмотрел на Свира.

– Не сразу, но дознались – ответил тот. – И дознались-то, благодаря одному инородцу, по прозвищу Араш. Так вот, этот самый Араш придумал такую штуку, через которую можно рассматривать очень маленькие предметы. И назвал его «мелкозор». Через этот мелкозор, тот Араш и разглядел малюсеньких, малюсеньких букашек, хотя это, на самом деле,  и не букашки вовсе. Они, букашки эти, как он говорил, живут везде. Одни из них полезны, другие безвредны, а третьи – очень вредные. Вот они-то, те, которые, очень вредные, и вызывают болезни. Мы их прозвали «микробами», что в переводе с языка данейцев означает «малая жизнь». Эти микробы любят те места, где грязь, смрад, помои. Для них там просто рай. Но они очень не любят чистоту. Чистота для них – враг номер один.

   Так вот, друзья, сдружился я с этим Арашем. И так мы увлеклись изучением микробов, что забыли обо всём. Не ели, не спали, пытались как можно лучше изучить эти существа, для того, чтобы более эффективно с ними бороться. А время шло. Любава с Марцинкусом на меня стали как-то странно поглядывать. И в один прекрасный день, Марцинкус напрямую меня спросил, собираюсь ли я на его дочери жениться. Тут меня словно из какого-то омута вынули. Ведь и правда: вокруг жизнь идёт, бурлит, а я уткнулся в этих микробов, как будто бы на них свет клином сошёлся.

– Конечно, собираюсь, – отвечаю я Марцинкусу, – готов на Любаве жениться хоть завтра. Но вы же сами говорили, что рано ещё. А он мне в ответ, -Так, это ж когда было. Теперь ты  и лекарем стал знатным, да и не мальчик уже, а мужчина».

    Вобщем, свадьбу сыграли через месяц после того разговора. Так, что, на сей день у меня в Загжебе остались жена-красавица и двое детишек. Мальчик и девочка – двойняшки. А сюда меня из города пригнало вот что…

– Извини, дорогой – прервал Зивур рассказ лекаря, – с грязью, да помоями всё понятно. А скажи мне, откуда эта дрянь, ещё может взяться?

   Свир с недоумением взглянул на Зивура: – в смысле?

– Проня же сказала, что причин несколько и одна из них это грязь. А ещё  какие есть причины для возникновения этой заразы?

– Ну, какие ещё причины? От заражённых животных, например, а может сам человек где-то заразился и вместе с собой привёз эту напасть…

– Или кто-то специально привёз заразу в город, – подумал Зивур, а вслух произнёс, – понял, понял. Извини ещё раз, что прервал, так зачем ты здесь?

– Мой старый учитель, он же теперь и тесть, в последнее время очень сильно болеет, – продолжил Свир, –  никто не может понять, что с ним. Я не хвалясь, и сам лекарь не из последних, но признаю, что тоже оказался здесь бессилен. Ни на одну из известных нам болезней хворь Марцинкуса не похожа. Микробов пытались с помощью «мелкозора» искать. Но, бесполезно. Ничего такого мы не обнаружили. А Марцинкус чахнет и хиреет с каждым днём всё больше и больше. Любава извелась вся.

   Тут Двин подал голос: – А здесь, у нас, что тебе может помочь?

– Не что, а кто, – поправил Свир. – Дошёл до Загжеба слушок, что с некоторых пор поселилась в нашей веси некая Иванна. И, что дар у неё есть: видит она то, что другим не дано, и слышит то, что остальные не слышат. Вот гильдия и послала меня как уроженца этих мест найти её и попросить о помощи. Было бы здорово, если б она согласилась.

– А, так это ты об Иванке? – небрежно бросил Зивур. – Живёт такая на окраине, живёт. С весны ещё. Шалаш себе поставила, травы собирает, рыбу ловит. Наши бабы с ней не шибко-то общаются. Побаиваются они её. Говорят, что ведунья она, да и колдовать может.

– Она-то мне и нужна, – воспрянул и даже как-то повеселел Свир. – Так это, что, я её шалаш видел, когда к нашей веси подходил?

– Конечно её, – Двин усмехнулся, – у нас, здесь, кроме Иванны в шалашах больше никто не живёт.

– Вот что, други мои,– Свир встал с лавки, – покину я вас на некоторое время. Трактирщик! Я думаю, этого хватит за выпитый мёд, – он протянул Неляду полновесный золотой дублан и быстрым шагом покинул компанию, направившись в сторону шалаша Иванны.

– Д-а-а-а, дела, – протянул Зивур, – вот тоже ж лекарь, а к Иванне пришёл. Бессилен, говорит. Это что же значит? Лекари умные, умные, а вылечить могут не всех? Вот заразы! А ещё книжки заумные читают, слова разные говорят. «Квалифицированные», «пациенты». Тьфу!

– Ну и чего ты разошёлся, – Двин прервал гневную тираду приятеля. – Конечно, не всех вылечить могут. Они ведь люди, а не боги. И есть наверно такие хвори, которые и вовсе не лечатся. Ох, не прийти им сюда. Святая сила спаси и сохрани.

   Руки слушавших непроизвольно потянулись к оберегам.

– Точно! Не надо нам таких « радостей», да и другим их не пожелаю, – отозвался Ждан. – Ладно, пойду. Пора мне, дела. Но вы шепните, как там, у Свира с Иванной. Сладится, али нет. Посмотрим, может, и я пригожусь.

   Сказав это, Ждан многозначительно подмигнув, скрылся за зданием трактира. На лавке остались Двин и Зивур.

  Глава 2.

   Возле шалаша на охапке сена сидела женщина. Она смотрела вдаль и тихонько напевала что-то печальное.

– Здравия тебе, добрая женщина, – подойдя, произнёс Свир. Но та в ответ даже

не шелохнулась и пение не прекратила.

– Странно, – подумал наш лекарь, – глухая что ли?

   Он подошёл почти вплотную и заглянул ей в лицо. Расслабленные мышцы, чуть прикрытые длинными, рыжими ресницами глаза. Взгляд в никуда. Из приоткрытого рта – приятные, но печальные звуки.

– Да она в прострации, – мелькнуло в голове Свира, – или как говорит Араш – медитирует. Арамеец как-то рассказывал, что, путешествуя по далёкой восточной стране, встречался он с местными монахами. От них он и узнал о медитации. Только по рассказу Араша, те во время медитации молчали. А здесь, ты смотри, медитирует и поёт. – Чудеса, да и только, – пробурчал под нос Свир и тихонько отошёл в сторону, что бы ни мешать.

– Пока она в прострации, пойду отца с мамой проведаю, – только подумал лекарь, как вдруг мелодия оборвалась, и он услышал приятный женский голос: – Конечно, сходи, я тебя подожду.

   От неожиданности Свир даже икнул: – Ик. Ой!

   Женщина повернула к нему своё лицо, и он увидел миндалевидные, цвета светлой стали глаза, в которых застыл немой укор.

– С родителей и надо было начинать, а не с трактира и меня. Ты иди, не бойся, я никуда не денусь.

   Он закивал головой и стал пятиться спиной от ведуньи.

– Да ты, милок, нормально иди, что ж  как рак пятишься, – рассмеялась Иванна.

   Свир, как зачарованный повернулся к веси и пошёл к дому своих родителей, спиной ощущая её укоряющий взгляд.

– Эх, город, город, – донесся голос ведуньи, – что ж ты с людьми делаешь, за делами даже родителей забывают. Куда только Боги смотрят. Лекарю показалось, что слово « Боги» Иванна произнесла не с тем подобающим трепетом, когда обращаются ко всевышним, а как будто бы она говорила о братьях, при чём, о младших.

           А теперь, уважаемый читатель, давай на время оставим Свира и вернёмся к нашим друзьям, коих оставили в конце прошлой главы у трактира без всякого присмотра.

– Ну и что ты про всё это думаешь? – спросил Двин.

– А что тут думать, надо идти и помогать, – бодро ответил Зивур.

– И как ты собираешься это делать?

– Ну, это, как его, ну вот так вот…

– Вот и я про то, – оборвал Двин невнятное бормотание приятеля, – знать бы как помочь, или чем. Вот если бы надо было, кому рыло начистить или там ещё чего-нибудь такое, тогда да. Мы сразу бы отличились, а  вот лечить кого – это уж извините, не к нам. А, Зивур? У нас ведь как-то всё больше наоборот, а?

– Это точно, – хмыкнув, подтвердил тот, – совсем наоборот. Мы же, дружище, не лекари, а наёмники. Мечём помахать, в зубы кому дать. Нет, – рассуждал Зивур, – я конечно, если надо и рану перевяжу, и кость вправлю, но так это любой вояка умеет. Но не больше…

– Эй, парни, – услышали они за спинами голос со странным акцентом. Оглянувшись, увидели человека, одетого в не менее странную одежду и имевшего необычную для здешних мест внешность. Одет он был в

разноцветный халат, подпоясанный зелёным кушаком, на голове его была, не  смотря на лето, высокая, чёрная каракулевая шапка. Из-под халата виднелись широкие шаровары, синего цвета, на ногах – сильно запылённые сапоги с необычно загнутыми к верху носками. Облик завершал перемётный мешок, свешивающийся с правого плеча на спину и грудь. В левой руке он держал суковатую палку, которая по-видимому служила ему посохом.

– Это он нам? – спросил Двин.

    Зивур пожал плечами, – наверно. Тут же кроме тебя и меня никого нет.  И обернувшись к незнакомцу: –  Тебе чего, прохожий?

   Путник, в знак приветствия, прижал правую руку к груди, и слегка наклонив голову, произнёс: – Извините, уважаемые, что отвлекаю вас, но хотелось бы узнать, как называется это место, где мы с вами сейчас находимся?

   Как место называется? – переспросил Двин, – известно как, Дальний Лог это. А что?

– Друга разыскиваю, – ответил путник, – не встречался ли вам лекарь Свир из Загжеба? Но родом он из этих мест. Разыскивает он знахарку одну.

– А ты, мил друг, часом не из Арамеи будешь? – пристально разглядывая человека в халате, поинтересовался Зивур.

– Да, оттуда, – удивлённо ответил тот, – как ты догадался?

– Зовут-то тебя как? – вопросом на вопрос ответил Зивур.

– О, прошу прощения, уважаемые. Я забыл назвать себя, – незнакомец подошёл ближе, – моё имя – Араш, или как меня ещё иногда называют – Араш Арамейский.

– Так ты тот Араш и есть, который «мелкозор» придумал? – и, получив утвердительный кивок, Двин встал и, поклонившись, продолжил, – присядь с дороги, отдохни, горло промочи кружкой доброго мёда.

– Трактирщик! – крикнул Зивур, – кружку мёда, да перекусить чего нашему гостю!

   Друг нашего друга и нам друг, – улыбнувшись, подмигнул Арашу Двин. – А за Свира не беспокойся. Здесь ему ничего не угрожает, тут он дома. И Иванна в нашей веси обитает, он как раз к ней и пошёл. Так что, посиди, отдохни с дороги, никуда твой дружок не денется.

– Я правильно вас понял, уважаемые, – Араш внимательно посмотрел на своих собеседников, – Лекарь Свир здесь, в Дальнем Логе?

– Да здесь он, здесь, – Двин улыбнулся, – ну и нам позволь назвать себя, меня Двином кличут, а его – Зивуром.

– Мне очень приятно с вами познакомиться, – произнёс Араш и сел за стол, на котором уже стояла глиняная кружка с мёдом и миска с какой-то, очень вкусно пахнущей похлёбкой. Когда Неляд это принёс никто и не заметил. Рядом с миской трактирщик не забыл оставить деревянную ложку. И как заметили друзья, новую, без обгрызенных краёв.

   Араш принялся за еду, а Зивур с Двином, что бы не смущать того своими взглядами, стали рассматривать побитую дождями и ветром вывеску трактира, будто никогда её не видели.

   Утолив голод, арамеец, похвалив еду, расплатился, как и Свир золотым дубланом. Неляд просто сочился радостью. На его лице было написано, что такого удачного дня у него никогда не было. За один день и сразу два золотых.

   У местных-то всё больше медь, ну в лучшем случае – серебро, а тут…

– А скажи, пожалуйста, уважаемый Неляд, –  Араш бросил взгляд на трактирщика, – нет ли у тебя комнаты, где я смог бы провести ночь? Я так полагаю, что посещение вашего досточтимого Дальнего Лога может затянуться.

– Конечно, есть! Для такого гостя всё есть! – Неляд был просто само радушие, – как у нас говориться «Любой каприз за ваши деньги».

   Араш засмеялся, а, отсмеявшись, ответил: – Ну, положим, жизнь меня давно отучила капризничать. А запросы у меня скромные, но я привык, чтобы выполняли их точно и быстро.

   Он незаметно подмигнул Двину, как бы говоря: « Понял я вашего трактирщика, за деньги сделает всё».

   Неляд не видя этого, заливался соловьём, расхваливая свой трактир.

– Извини, уважаемый, – Араш прервал поток слов Неляда, – так я могу расположиться в тех шикарных апартаментах, о которых ты сейчас рассказывал?

   Неляд после этого как-то сник, сообразив, что сейчас надо будет показывать товар лицом, а действительность, если мягко говорить, не совсем соответствовала…

   Араш повернулся к своим новым знакомым: – Извините друзья, я действительно устал в дороге и хочу немного отдохнуть. Но надеюсь, что вечером мы снова встретимся.

   После этого, он направился за показывающим дорогу Нелядом. В дверях трактира он оглянулся: – И ещё. Большая просьба. Если увидите Свира, то передайте ему, что я остановился здесь.

– Да не вопрос! – отозвался Зивур, – как увидим, так сразу и направим его сюда, в «Сломанный дуб».

   Араш в очередной раз поклонился и исчез в дверях трактира.

– Уважаемый Неляд, – услышали друзья удаляющийся голос арамейца, – почему твоё заведение носит название «Сломанный дуб»?

– Ну и что ты думаешь, он ему ответит? – Зивур посмотрел на друга.

– Да наплетёт с три короба как обычно, – хмыкнул Двин.

– Слышь, дружище, а чего мы тут с тобой делаем с самого утра?

– Ну, ты, блин, даёшь! – возмутился тот. – Кто мне вчера всю плешь проел: – Пошли завтра к «Дубу», будет обоз какой, так охранять наймёмся.

– И как?

– Что « И как»? – не понял Двин.

– Нанялись? – с усмешкой спросил Зивур.

– Да, ты никак поиздеваться решил? – нахмурился Двин.

– Ладно, не злись, – примирительно похлопал Зивур друга по плечу, – я это к тому, что обоз, когда ещё будет, а Араш уже здесь. Так давай узнаем, не нужна ли ему охрана?