Текст книги "Артиллерист. Назад в СССР"

Глава 6

То, что в моей голове появилась мало-мальски сформировавшаяся мысль, вдохновляло. По крайней мере, я хотя бы представляю направление, куда двигаться. Очень смутно, конечно, вижу сам путь, но паники больше нет.

Главное, что столь неожиданно на меня повлиял именно этот сержант со своим ремнем. Вернее, с моим ремнем. Отпустило почему-то в момент, когда он рассказывал о том, что нас ждёт в случае очередного тупняка. Неожиданно.

Но кроме того, родилась еще вот какая мысль. Помнится, в школе была у меня русичка. Женщина с крайне высоким уровнем интеллигентности и любви к литературе. А я, как раз, в состоянии пубертата, узнал, что женщин юмор возбуждает ничуть не меньше, чем шикарные физические данные кандидата на интим. Шикарных физических данных в то время не имелось, решил крыть другим козырем. Давит на юмор. Потому что интима, как бы, хотелось.

Так мне это показалось интересным, что я стал везде, всюду, в основном к месту, но чаще нет, блистать остроумием, которое, на самом деле, выглядело, как тупость малолетки. Русичке, я так думаю, стало меня жаль. Особенно на фоне того, что свои плоские шутки и идиотские розыгрыши смешными считал только я, у остальных они вызывали либо раздражение, либо недоумение. И она, учительница, посоветовала мне прочесть несколько стоящих книг, благодаря которым я, возможно, пойму, что такое настоящая юмор. Первыми были, естественно, «Двенадцать стульев», потом «Золотой телёнок». Ильф и Петров произвели на меня неизгладимое впечатление. Ну, а следом пришла очередь «Похождений бравого солдата Швейка». Если в двух словах, то книга было о некоем гражданине, в прошлом солдате 91-го пехотного полка, признанным медицинской комиссией идиотом. Звали его Швейк. Жил он тем, что торговал собаками, которым сочинял фальшивые родословные.

Начало уже заинтересовало. Особенно, если учесть, что, как гораздо позже показала жизнь, склонность к разного рода авантюрам сидела во мне от природы.

Особенность героя книги была в том, что он вел себя, как идиот. С абсолютно невинным видом говорил дурацкие вещи. Но при этом, в сумасшедшем доме его признавали здоровым, а в других местах – сумасшедшим.

И вот что я подумал, пока мы топали на физическую подготовку.

Швейк! Отличный пример для подражания в данном случае. Уже понятно, что в армии быть семи пядей во лбу не только ненужной, но и даже опасно. Чревато последствиями. Особенно, если учесть, что мне вообще все, что происходит вокруг – чуждо. Главный принцип здесь, в армии – круглое нести, квадратное катить. Это выражение я слышал давно и только сейчас, на своём примере, понял, что оно значит.

Но! Если вести себя, как не очень сообразительный человек, не пытаться кому-то что-то доказывать, то будешь выглядеть своим. Как говорится, не бойтесь идиотов, вокруг все наши.

Зачем мне это нужно?

Затем, что я не собираюсь два года жить в постоянном напряге. Становление личности интересует меня в последнюю очередь. Я уже установился, в моем жизненном восприятии ничего не изменится. Физические данные, которые хотелось бы улучшить… Так не хотелось бы. Вот в чем дело. Мне вообще глубоко начхать, что будет с Соколовым. Все равно не верю, будто здесь я на всю жизнь. Не может такого быть. Просто, наверное, моя душа… (не могу поверить, что я вообще об этом рассуждаю) попала каким-то чудом на несколько десятилетий с прошлое. Уж не понимаю, каким образом, но оно произошло. Может, это даже с научной точки зрения объясняется. Хрен его знает, должно быть объяснение. В конце концов, я не умник и никогда им не был.

В любом случае, ситуация должна измениться в обратную сторону. Не могу я остаться здесь до конца жизни и идти с Соколовым рука об руку. Как-то попал сюда, значит, как-то попаду и отсюда, в свою жизнь.

Просто надо переждать. Но переждать можно по-разному. Можно терпеть и мучаться, переступая через себя. А можно просто по уму повернуть ситуацию так, что в ней станет комфортно.

В армии ты себе не принадлежишь. Тобой командуют. Здесь нет мам и пап, которые помогут. Поэтому важный момент. Все зависит от того, как я себя поставлю.

Уже понятно, «дедовщина» есть. По сути, старослужащие могут все, что угодно, заставить делать.

И здесь проявляется принципиальный момент. Если человека начнут унижать, а он покажет при этом характер и даст отпор, то от него, скорее всего, отстанут. А другой, например, побоится выразить свое мнение и его будут шпынять. Он, как теленок, станет делать то, что ему говорят.

Соколов у меня, прямо скажем, далеко не боец, не спортсмен и явно не драчун. То есть, силой тут вопрос не решить. Даже при том, что у меня самого характер упертый. Чисто физически Стасик не оставил мне шансов на то, чтоб свои принципы отстоять. Жаловаться старшим, если что – вообще стрем. Я не приобрету авторитет, который мне нужен. Сделаю себе еще хуже. Мало того, доносчик и стукач всегда позорная тема, так еще после отбоя можно нарваться на воспитательный момент. Если знать, куда бить, синяки под формой не видно. То есть, по идее, выходит замкнутый круг. Натура у меня такая, что сам я не прогнусь. Но при этом тело досталось от глупого, пухлого пингвина. Пока я с этим телом хоть что-то сделаю, меня пришибут сто раз. Стукачом быть не хочу, да и не даст это ничего.

И вот Швейк вспомнился мне в этой ситуации неспроста. Я возьму его линию поведения за правильную. Это же, е-мое, военная часть. Неужто я не найду рычаги воздействия на вышестоящих. Или не придумаю, как стать для них необходимым человеком. Тем самым, значительно улучшив условия своей жизни. Даже те «деды». Человеку всегда что-то необходимо. Всегда. Иначе не бывает. А тут я. Этакий волшебник на вертолете. Который найдет пути решения.

В остальном же, для окружающих… Я просто сделаю вид, будто от рождения идиот. А с идиотов, как говорится, и спросу нет. Иначе, в любом другом случае, мне придется привыкать к здешнем обычаям. А я не хочу. Не хочу на полном серьёзе говорить, как эти сержанты, вести себя так же, а главное – думать, как они.

За своими размышлениям упустил момент, когда мы оказались на улице. В строю, это я уже понял, у каждого было свое место.

Оно оставалось неизменным. То есть, поставили тебя пятым в третьем ряду с краю, то там тебе и стоять. И не дай бог, ошибиться с расчетом. Исключение – если кто-то заболел или кого-то куда-то перевели.

Дураком в этом плане не был не только я. Все хорошо запомнили свои места и знали, куда нужно встать.

Построились в уже в привычную колонну по четыре человека.

Перед нами нарисовался сержант. Тот самый, который высказывал про мой ремень.

– Ровняйсь! – Заорал он во всю глотку. Так резко и неожиданно, что с деревьев, стоящих вдалеке, за пределами части, птиц, как хером сбрило. Они испуганно сорвались с места, подальше от всяких орущих психов.

– По этой команде голова солдата повернута налево, за исключением тех кто стоит в крайнем ряду! – Продолжил сержант. – Смирно! Голова с приподнятым подбородком направлена прямо перед собой. Грудь вперед. Руки по шву, пальцы согнуты в фалангу, пятки вместе, носки врозь, шевелиться нельзя.

После каждой команды, которую он произносил с пояснениями, мы выполняли его указания. До этого даже я допетрил. Явно нас не ради лекции собрали. Значит, все предельно просто. Он говорит, мы делаем.

– Вольно! После этой команды можно расслабиться. Но несильно. Чтоб не обоссались от радости. – Сержант усмехнулся своей шутке, а потом скомандовал. – На плац шагом марш!

Мы послушно потопали за ним. Плац находился в ста метрах от нашей казармы. Внешне, по крайней мере для меня, он напоминал большой прямоугольник с трибуной. Видимо, тут проходят какие-то серьезные мероприятия.

– На месте стой! Раз, два! Разомкнулись! Отошли друг от друга на расстояние вытянутой руки.

Мы начали расходится, не меняя последовательности строя. Просто отдалились от тех, кто стоял рядом.

– Так… сейчас мы проведем с вами разминку. Повторяем за мной. – Сержант был какой-то неугомонный и до тошноты бодрый.

Он начал демонстрировать нам различные упражнения, для разминки всех частей тела. Показывал два-три движения, а мы продолжали их повторять до момента пока не прозвучит команда: «закончили упражнение». Например, на протяжении пяти минут мы махали руками, потом делали растяжку для ног, разминал шею и так далее. В общем, ничего интересного. Мне это напомнило физкультуру в школе.

– Построится в колонну по четыре!

Мы сомкнулись обратно в строй.

– Бегом! Напоминаю, про команде «бегом» руки солдата сгибаются в локтях, туловище подается вперед. Все поняли? Марш!

И мы побежали за сержантом. Бежать нужно было строем, не разбредаться. Темп задавал сержант, а все должны были ему соответствовать. Как же тяжело мне это давалось. Сука… Соколов, скотина, не мог хоть как-то подготовиться к службе? Я выдохся буквально после пяти минут бега. Сзади нас резво трусил еще один сержант, который наблюдал, чтобы никто не отставал и все держали строй. Изредка покрикивал нам вслед.

– Держим строй! Не отстаем! Ускорились!

Честно говоря, я был недоволен не то, чтоб своими результатами в беге, а тем, что вообще куда-то бегу. Добровольно. И опять же, из головы не выходила мысль, Соколов ни хрена не спортсмен. Не все предрасположены к спорту и физической нагрузке. Можно же было как-то плавно к этому подойти. Ну, очевидно, сержанту на это похер.

Я и еще пара пацанов начали отставать. Не выдержали темп, задыхались.

В итоге, мы просто пристроились в хвост и, чувствуя себя распоследними лохами, начали переговариваться.

– Все…  Не могу…  Я сдох. – выплюнул пацан справа от меня чуть ли не со своими легкими.

– Да я тоже. Сил больше нет… – Даже не собрался строить из себя что-то. Куда там на хрен. Видно же, что сейчас упаду, как загнанная лошадь и умру.

Вот тут и выяснилось, для чего сзади бежал сержант, который замыкал строй. Чтобы подгонять таких, как мы. Подгонять в прямом смысле. Подталкивать руками, иногда ногами, и при этом говорить очевидные вещи.

– Что? Сдохли? Домой, наверное, уже хотите? К маме под сисю? Ускорились! Я сказал, бегом!

Эти слова и жесты не особо помогали, но деваться было некуда, приходилось бежать, что есть сил. Возникало четкое ощущение, если я упаду, он меня просто добьет. Не поднимет, не поможет, а добьет.

А мне каждый шаг был, как последний, казалось, я реально сейчас рухну на асфальт от изнеможения и бессилия.

С горем пополам мы добежали до спортивного городка, где находились турники, брусья, рукоходники. Короче, всякие мне непонятные железяки.

– Построились перед турниками! – Скомандовал сержант, который нас вел.

Я еще не успел отойти от пробежки. Какие мне, на хрен, турники? Подтягиваться, так подозреваю, Соколов не умеет.

– К снаряду! Уточняю. По команде к снаряду солдат подходит к турнику, сгибает колени, руки отводит назад, как бы готовится к прыжку. Всем ясно?

– Так точно, товарищ сержант! – ответили мы хором, а я подумал, твою мать, какая же лютая дичь это все.

– К снаряду!

Все подошли к турнику и выполнили движение, которое описал нам сержант. Мы запрыгнули на турник и начали подтягиваться. Я пытался, что-то изобразить в виде подтягивания, но у меня ничего не получалось. Стало интересно я один такой неприспособленный к физическим упражнениям. Но посмотрев по сторонам, понял, не один. Мои товарищи также кряхтели и пытались сделать что-то на перекладине, но ничего толкового у них не выходило.

– Кто не умеет подтягиваться, просто висит на турнике, на землю не спрыгиваем. Висим, что есть сил. – Разрешил нам сержант.

Тут я немного расслабился. Думаю, буду просто висеть. Но как оказалось, и висеть не так-то просто. Руки соскальзывали. Еще начался моросящий, противный дождь. Я спрыгнул на землю, а за мной и мои товарищи.

– Запрыгнули на турник. – Тут же рядом нарисовался сержант. Сука!

Вот умом я понимал, что он говорит, но все равно стоял и не прыгал. Сил не было вообще никаких. Ноги гудели и безумно болели.

– Я сказал, запрыгнули на турник, висим пока не разрешу спрыгнуть. – Сержант улыбнулся мне, как родному.

В этот момент я понял, что вот так, по-родственному, он меня и порешит, если не выполню команду. Думаю, ну, ладно. Ок. Повис обратно на турник. Это продлилось недолго. Где-то минуты три-четыре. И так несколько раз. Я спрыгивал от того, что руки уже не выдерживали, на меня орали, приходилось возвращаться на этот долбаный турник.

Когда закончился спортивный аттракцион, а я думал уже, конца ему никогда не будет, мы пошли в казарму.

Нам дали пятнадцать минут на утренний туалет. По дороге, со мной завязал разговор один из пацанов, с кем мы подыхали в конце пробежки.

– Интересно, они каждое утро так зарядку проводят?

– Думаю, да. – ответил я.

– Ты как вообще, после такого доброго утра?

– Да никак. – Я так устал, что не хотелось говорит ни с кем и ни о чем.

– Слушай, это еще ничего. У меня батя служил в автомобильной роте. На северах. Зимой в их части было два вида утренней зарядки. Первый вид упражнений – самый любимый. Они выстраивались на плацу, отправлялись на прогулку по территории части – вытаптывать снег. В темноте, среди огромных сугробов, с поднятыми воротниками шинелей и туго завязанными под подбородком «ушами» шапок. Второй вид зимней утренней зарядки был самым распространенным – уборка снега. За ночь снега выпадало по колено, не меньше. Грейдеры успевали к завтраку очистить только дорогу к столовой, поэтому вся остальная работа ложилась на их плечи…  Каждый получал в руки БСЛ – большую саперную лопату. По затрачиваемой энергии это была не просто утренняя, а еще и «дневная», и «вечерняя» зарядка. Правда, один раз у них проводились соревнования по настольному теннису. У бати сохранилась даже фотография в дембельском альбоме. Два года службы на Камчатке засчитывались офицерам за шесть, им – за два, но они зато вернулись на материк закаленными в службе «камчедалами». Тогда это звучало гордо. Ну, а у нас…  Не служба. Модно сказать, все даже неплохо. Так что нам не так уж сильно не повезло.

Я молча кивнул и улыбнулся пацану вымученной улыбкой. Не повезло? Ну, да, ну да…  В общем, надо что-то делать. Иначе просто сдохну в этом Чучково.

Глава 7

Настроение у меня поднялось. Даже не смотря на то, что физически я, мягко говоря, испытывал весьма хреновенькие ощущения. Эх, Соколов, Соколов…  Зачем же ты, гадина такая, пошел в военкомат? Тема, кстати, интересная. На самом деле. Почему пацан, у которого, по сути, была отсрочка, поперся служить? А спросить не у кого. Вот в чем засада. Надо как-нибудь, что ли, узнать про личные дела, типа того. Должны же они быть.

Взял мыльно-рыльные принадлежности и отправился в так называемую уборную. Так называемую, потому что я бы ее обозначил совсем иными словами.

Вид у этого помещения был убогий. Впрочем, как практически у всех помещений на территории части.

На полу лежала плитка, маленькими квадратиками, зеленого цвета, стертая на половину. Из-под зеленого оттенка почему-то выглядывал коричневый. Красили ее, что ли?

Кабинок, естественно, не было. Нам, солдатам, скрывать от товарищей нечего. Такой, наверное, смысл. Имелись только классические, неповторимые в своей «красоте», дыры в полу, любовно называемые в народе «очко».

Умывальники, слава богу, присутствовали. Это были железные старые раковины. На уровне глаз, во всю длину – зеркало, шириной сантиметров двадцать. Видимо, чтоб каждое утро и каждый вечер наблюдать, как армия делает из меня человека.

Я с тоской посмотрел на пухлое лицо Соколова. Ну, вот как? Что за подлость со стороны судьбы, которая явно меня ненавидит. Почему я не оказался в теле какого-нибудь нормального парня. Чтоб два метра росту, хорошие перспективы на будущее и солидный папа, желательно, партийный бонза.

За какие заслуги мне достались Соколов и Армия? Завис, по-прежнему, глядя в отражение. А действительно. За какие? Должен же быть какой-то смысл в происходящем. Ну, там цель, например. Если даже вселенная или непонятные разуму силы замутили подобный финт, в чем суть? Не может же быть такого, что я просто отслужу эти два года и все. Нелепая цель. Думаю, советская армия и без меня прекрасно обошлась бы. Впрочем, я без нее тоже. В общем, на повестке дня у меня нарисовалось два вопроса. Первый – почему Соколов вообще пошел служить. Второй – зачем я оказался в Соколове.

Открыл кран, планируя умыться, но в итоге получил очередное прозрение. Как оказалось, горячей воды не было. Умываться после утренней зарядки пришлось ледяной водой. Один из сержантов, который плескался в напольной большой раковине, похожей на поддон, моего удивления не оценил. Он обливал себя из куска черного шланга, примотанного к крану. Видимо, эта конструкция выполняла функцию душа. При этом не уставал повторять, что холодная вода – мощная сила. Закаляет тело, поднимает дух. Надо обязательно купаться только в холодной воде.

Звучали его слова так радостно и восторженно, что невольно закралось подозрение, не употребляет ли этот сержант чего-то бодрящего. Потому что я, например, вообще не вижу ни черта хорошего в холодной воде. Особенно осенью.

Ладно там, от нечего делать, заскок словил. Закаляться решил. Это – сознательный выбор. Некоторые вон, мясо не жрут, спасая планету. Но вот так, на постоянку…  Тем более, когда я этого точно не выбирал.

Однако, пришлось засунуть своё мнение в одно место и довольствоваться тем, что есть.

– А ты как думал? Баня каждый день тебе будет? Давай, забывай свои гражданские замашки. Порадовались вчера, достаточно. Это необходимость, а не просто так. – Крикнул он мне вдогонку, когда я уже собирался выйти.

Вообще не понял, о чем говорил сержант. Какая, к чертовой матери, баня? Второй день здесь нахожусь и ничего подобного не видел. Пока что, я «порадовался» только вонючей капусте. Бани точно не было, такое не пропустил бы и не забыл. Но уточнять и задавать вопросов не стал, дабы лишний раз не выглядеть идиотом.

Вышел из уборной, свято веря, что по идее, сейчас должен быть завтрак.

Хрена там. После утреннего туалета нас ждала заправка кроватей. Процедуры глупей я не встречал в своей жизни. А в моей жизни было всякое. Одеяло синего цвета имело те самые три черные полоски в ногах. Так вот, оказалось, что эти полоски должны быть на всех кроватях по одной линии. Я сначала подумал, мне либо послышалось, либо над нами глумятся. Вообще, все происходящее здесь, через слово, казалось мне приколом. Когда мы занимались физподготовкой, например, сержант, в какой-то момент, решив, что один новобранец не достаточно внимательно его слушает, смотрит куда-то в сторону, совершенно серьезно сказал: «Я не пойму. Что вас больше занимает: то, что я говорю, или дохлый голубь, который летает над столовой?!» Причем, он вообще не шутил.

Теперь – история с полосками.

Нам пришлось выслушать замечания по заправке кроватей. По заправке кроватей! Я, не выдержал. Хотя, для себя точно решил, что в свете всего случившегося, начиная от пробуждения не в своем времени и не в своём теле, заканчивая этим прекрасным местом, буду стараться быть, как все. Не выделяться из общей массы. Либо косить под идиота. Но тут меня прям поднакрыло.

Я, с таким же серьёзным лицом, спросил, как нужно кровати заправлять правильно. Лучше бы молчал, честное слово.

– Сейчас покажу. – Как ни в чем не бывало, ответил сержант. – Доставай нитку.

– Какую нитку? – Уточнил на всякий случай. Бог его знает. Может тут требуется особая нитка. Или это – кодовое название какой-то штуки, которую используют в процессе выравнивания полосок на одеяле.

– Любую. Из тумбочки доставай.

Я молча достал катушку и отдал сержанту.

– Смотри. Берешь за начальную точку одну кровать, привязываешь к основанию нитку и тянешь в конец, где стоит крайняя кровать. Там также привязываешь. Понял?

Я ответил, что понял, хотя на самом деле, хотелось сказать совсем другое. А на хрена? Зачем эти полоски должны быть в линейку. Как они влияют на службу в частности, и на состоянии армии, вообщем?

– Иди, привязывай. Я посмотрю. – Кивнул сержант в сторону первой постели.

Пришлось топать, выполнять его приказ. Иду к дальней кровати, отматываю нитку с катушки, а сам про себя думаю, какой же ерундой мы страдаем. Вообще-то, чисто теоретически, в армии учат Родину защищать, а оказывается, тут нужно, чтобы полоски были ровные на кроватях. Привязал нитку и подошел обратно к сержанту.

– Теперь натягиваешь первую и последнюю кровать, так чтобы полосы совпадали по нитке. Приступаем.

Снова хотел объяснить сержанту, что кровати я натянуть никуда не могу, при всем желании. Но посмотрел на его лицо и заткнулся, даже не начав говорить. Скорее всего, он не поймёт, что я имею в виду.

Мы с парнями принялись» натягивать кровати», изредка поглядывая друг на друга. Судя по тому, что лица у некоторых были недоумевающие, они смысла этого важного задания не понимали, как и я.

Наконец, было велено отправляться на завтрак. Кстати, после вчерашнего ужина мы с Соколовым сильно к жратве уже не тяготели. Выходит, какие-то вещи действительно могут тут быть полезными. Глядишь, похудеем, возмужаем.

Я очень надеюсь, что вся эта странная история рано или поздно закончится. И очень надеюсь, что всё-таки рано. Но хрен его знает, сколько еще предстоит здесь находиться. Если Соколов немного придёт в форму, значительно облегчив мне службу, то это будет очень даже неплохо.

На этот раз я уже был умней. Покидал еду за две минуты, проглотил, почти не пережёвывая. Вилка, ложка, по хрену. Соответственно, избежал принудительной добавки. Хотя, все время чувствовал на себе взгляды некоторых товарищей, которым явно не хотелось повторять вчерашнее «упор лёжа».

После завтрака ждало общее построение. Делался развод.

Первым делом, нас с учили правильно маршировать. Для этого было специальное упражнение. Выглядело оно так. Правая рука на уровне живота, на расстоянии кулака, выше ременной бляхи, пальцы согнуты в фалангах, левая рука отводится назад. Стоишь ровно, голова чуть приподнята, грудь колесом левая нога поднята на 20–30 сантиметров от асфальта носок тянешь вперед. В таком положении находишься несколько секунд, затем сержант дает команду поменять ногу. Следом – то же самое, только руки тоже менялись. Левая рука к животу, а правая отводилась назад, правая нога впереди и тянулись носок.

В принципе, уже понятно. В этом и есть смысл «учебки». Новобранцам доходчиво давали понять, что в армии надо делать все быстро, сразу, и правильно. Подшивать воротнички, пришивать погоны, пуговицы, петлицы. Если кто-то один не успевает, косячит, страдает все подразделение. Это, наверное, логично. Придет вдруг необходимость принять участие в настоящих боевых действиях, я должен понимать, что не один. Что рядом – товарищи, которые зависят от моих действия, ровно, как и я от их.

Полезная, на самом деле, истина. Но здесь все делалось с налётом какой-то крайней степени тупизма. Вот так я это видел. Вроде, изучаем нужное дело, а чувствуешь себя при этом идиотом.

После строевой подготовки оказалось, что мы отправимся на занятия. Учеба, это хорошо. Это, значит, мы с Соколовым будем сидеть. А не бежать, прыгать или подтягиваться. Да и вообще, было интересно, что нам там будут рассказывать и чему учить.

Первыми по «расписанию» значились занятия по общеполитической обстановке.

Я ожидал, что проводить их будет кто-то, типа замполита. Должность эту знал все по тем же фильмам. Причем, обычно, замполит по сюжету был какой-то удивительной гнидой. Однако, занятия вел один из сержантов. Это первое. А второе, оказалось, что там даже весело.

После небольшого рассказа о внешнеполитической обстановке, о том, что враги не дремлют, после того, как мы законспектировали лекцию о международном положении и «склеротическом пальце мирового империализма, лежащем на спусковом крючке войны», к доске, на которой висела географическая карта, сержант вызвал одного из солдат. «Счастливчиком» оказался худой и долговязый парень с удивительно подходящей ситуации фамилией. Звали его Василий Кирзачев. Он был очень высокого роста, практически выше нас всех. Судя по говору, парень прибыл из деревни. Внешне Вася производил впечатление хорошего, сообразительного по жизни малого. Но оказался при этом, совершено неграмотным. Совсем. Настолько, что не мог полностью написать даже собственную фамилию.

Мне это было ужасно дико. Я даже сначала подумал, Кирзачев, в свою очередь, прикалывается над сержантом. Правда, потом, выяснилось, в школе он не учился совсем. Родился пацан в глухой деревне, в неполной семье. Мать его была доярка или что-то такое, и он с самого детства работал. Эту информацию мы услышали от Васи позже, когда в разговоре стали смеяться над тем, что он из всех букв алфавита знает первые три и еще неизменное «ять».

Вот его выступление стало коронным номером политзанятия.

– Берем указку и подходим к карте. – Велел Керзачеву сержант. – А теперь покажи своим товарищам Австралию.

Австралию Керзачев нашел сначала одну, потом, после замечания сержанта – вторую. Затем, после дальнейших уточнений – обнаружилась и третья. Постепенно, их становилось все больше. Наконец, когда Австралий стало уже неприлично много, сержант решил усложнить задачу и захотел увидеть столицу Африки.

Он уже сам еле сдерживал смех. Но при этом старательно держал серьезное лицо, сопровождая географические мучения Керзачева разными комментариями.

– Что вы галдите, как в муравейнике?! Человек, может, впервые решает сложную задачу. – Гаркнул он, наконец нам. – Сейчас любого другого вызову, вообще мимо карты будете тыкать.

А мы просто уже откровенно умирали со смеху.

Просто Керзачев выглядел неимоверно смешно, даже, когда молчал. Он сначала пристально вглядывался в названия географических объектов. Поднимал и снова опускал указку. Все это сопровождалось глубокими, тяжелыми вздохами. Почти стонами. Но читать-то все равно не умел. Поэтому, в конце концов, просто выбирал наугад, пятно покрупнее. Уже потом, после занятий, Василий объяснил нам, что ему не нужно быть умным. После армии его все равно ждет колхозный труд, и забивать себе голову бесполезной чепухой он считает лишним.

В общем, занятия по общеподитической обстановке оказались весьма увлекательным процессом.

Следом должно было начаться занятие, где нам предстояло изучать оружие. Но вдруг, и это стало полной неожиданностью, меня вызвали в кабинет замполита. Того самого, о котором я думал изначально. Похоже, сам накаркал. Потому что, по всем прикидкам, я зампалиту нужен, как собаке пятая нога. То есть, вообще не всрался. Толку от меня никакого. Да и откуда он узнал мою фамилию? Даже не так. Откуда он узнал о моем существовании. Вроде я выделиться еще не успел ни в чем.

Причем, приказ отправится к заместителю командира по политико-просветительской работе, вызвал на лицах моих товарищей весьма заметное выражение недовольства.

В замполитах я разбирался очень слабо, но причину столь внезапного негатива понял сразу. Опять же, спасибо кинематографу и популярности сериалов про войну.

То, что стоявший напротив мужик, весом килограмм в сто двадцать, круглым лицом и очень стремными усами, которые уныло спускались вниз, являлся именно замполитом, я сообразил в первые же секунды, как только вошел в помещение, куда мне надлежало явиться. Он выглядел именно так, как я его себе и представлял.

Причем, если не ошибаюсь, отталкиваясь от той минимальной информации, которая у меня имеется, плохо разбираться в замполитах, это не минус, а несомненный плюс, поскольку хорошо в замполитах мог разбираться только стукач. А стукачом быть опасно – за такое можно поплатиться не только здоровьем, но и жизнью. Это я и без всякой армии знаю. Уверен, тут вряд ли подобная категория товарищей служит с почетом и уважением.

– Как дается служба? Ничего не тяготит? – С заботой на лице поинтересовался замполит сходу.

Я немного прибалел от таких вопросов. А с другой стороны, сразу понял, дело ясное, что дело тёмное. Неспроста вдруг обо мне проявляют столь удивительную заботу. Явно что-то хочет этот товарищ.

– Никак нет. Служится отлично.

Я стоял по стойке «смирно», смотрел четко ему в лицо, всем своим видом демонстрируя готовность и желание к беседе.

– Хорошо…  Знаешь, я обязан спросить, нет ли каких-нибудь жалоб? Или, может, предложений? Например, вчера у тебя вышла некрасивая ситуация во время ужина. Ты рассказывай. Все, как есть. Без утайки.

Думаю, ага. Обязательно! Теперь понятно, к чему идет разговор. Сейчас мне будет разъяснено, что в случае появления жалоб или проблем, я должен и обязан в любое время обращаться к товарищу замполиту за помощью, которая будет мне незамедлительно оказана. Но главное, бояться или стесняться этого не надо. Потому что он мне, практически родной отец. Кроме него, никто не поддержит и не поможет.

Вот ровно такой текст и последовал. В этот момент мне выпала возможность порепетировать роль идиота.

Я таращил глаза, как заведённый повторяя по кругу одно и то же: «Никак, нет!» или «Всем доволен, спасибо армии, партии и родной стране!»

На пятый или шестой раз, мне кажется, замполит и правда поверил, будто я идиот. Он тяжело вздохнул, помолчал, а потом велел идти.

Мое появление товарищи встретили молча и настороженно. Первым подошёл Димон, как только выпала возможность. Я рассказал все без утайки. Мол, да, вербовали, но безуспешно.

Тут то и выяснилось, что практика эта достаточно распространённая. В конце концов, весь личный состав пройдёт через кабинет замполита. Просто меня дернули первым из-за вчерашней ситуации на ужине. Пока горяченький, так сказать, не остыл.

Сержант, стоявший неподалёку, наш разговор услышал и сильно им заинтересовался. Он весьма в красочных выражениях пояснил, что если кто-нибудь из молодых солдат будет замечен в пределах непосредственной видимости или на расстоянии броска ручной гранаты от кабинета замполита, то лучше ему сразу же на месте писать рапорт о переводе в другую часть. Если конечно успеет. Что вряд ли. Но даже если успеет, это его не спасет. Ни в одной части Советской армии такому человеку не будут рады.

Я сержанта выслушал внимательно. И вроде, все он говорил верно. Что все пройдут, тоже понятно. Но один черт, у меня внутри возникло нехорошее предчувствие.