Текст книги "Оглашенная"

Глава 21

Ничего не соображая, Лена металась по платформе, хватаясь за большие сумки и лепеча, – дети, дети. Сознание мутилось. Обессилев, опустилась на ящик и зарыдала громко, взахлеб.

– Чего плачем, гражданочка? – Над ней склонился молодой, строгий милиционер. Щеки розовые, как грудки снегирей. Рядом второй, постарше.

– Дети, дети, – сквозь слезы шептала она.

– Плакать не надо, глаза выплачете, а жалко, красивые. Успокойтесь, толком расскажите, сколько малышей, возраст, во что одеты, как зовут, особые приметы.

– Грудные, двое, мальчик и девочка, близнецы.

– Грудные? – Милиционеры уставились друг на друга, а потом подозрительно посмотрели на женщину.

Замасленная, рваная телогрейка, старый поношенный платок, на ногах залатанные валенки с галошами, но лицо молодое, даже юное, только сильно измученное, с обкусанными губами. Глаза большие, синие смотрели с такой мольбой, что комок подкатывал к горлу.

– Не понимаю, как грудные? Потеряли что ли?

– Украли, – Лена сбивчиво, быстро, боясь, что не поймут, не поверят, объяснила, как уложила в сумку детей, замотала в зеленый пуховик и поехала к маме, но в дороге уснула.

– Ясно! Билеты, деньги, документы, что еще было в сумке?

– Ничего, только иконка маленькая в кармане. Господи, Царица Небесная, помоги, – опять заплакала.

– Давай, быстро, беги по платформам, – отрывисто приказал сержант напарнику. – Тот исчез в толпе. – А вы, гражданочка, со мной пройдите. Все будет хорошо, – чеканил он.

В комнате милиции усадил потерпевшую на длинную скамейку возле дежурного. Принес чашку чая, достал из кармана шоколадку. – Выпейте и закусите, согреетесь. Не волнуйтесь, я пока займусь вашей пропажей.

Напротив, за решеткой, в маленькой камере находились задержанные. Все, кроме одной старухи, вели себя тихо, а та, сидя на полу, задрав подол юбки, лихо шлепала себя ладонями по нагому телу и пела что-то непотребное, время от времени громко и четко выговаривая, – туды ее на паровоз Манька накидала. – И смеялась, разинув беззубый рот.

Дежурный изредка посматривал на нее и отрывисто произносил, – Ну? – Та сразу замолкала.

Сержант снял трубку. – Привет, соседи. Семенов с Киевского. Не пройдетесь по рядам. Куртка женская, зеленая, пуховая, минут двадцать, с полчаса. Могут сумку большую спортивную предлагать синего цвета. Жду, спасибо.

– Ты пей, пей. Я на Дорогомиловский сообщил. Скорее всего, туда понесут. – Он взял нетронутый сникерс, развернул, вручил Лене. – Закусывай, а то голова закружится. – Неожиданно затрещал телефон.

– Семенов, с Дорогомиловки звонят. – Доложил дежурный. – Взяли.

– Туды ее на паровоз.

– Правильно на паровоз, – он погрозил задержанной кулаком.

Семенов выскочил за дверь и вскоре ввалился в комнату с худым, общипанным мужиком, заломив ему руки за спину. На лоб вора сползала грязная вязаная шапочка «петушок». Лицо – сизое.

– Замена пришла. Давай его сюда, а меня на волю, – радостно приветствовала их шумная старуха.

– Ваши вещи? – Семенов держал куртку.

– Да, а дети?

– Сумка где? – Сержант тряхнул мужичонку.

Тот пожал плечами, мотнул головой, закатил глаза. – Не видел, не знаю.

– В сумке, синей, они же в куртку были завернуты.

– Не знаю, – он опять пожал плечами. – Куртку нашел и все.

Семенов резко развернул задержанного и въехал ему коленом в пах. Тот скривился, согнулся. Второй удар угодил в подбородок.

– Там, на помойке, – корчась от боли, прохрипел арестованный.

– Веди, – Семенов быстро поволок его к выходу. По пути связался с напарником. – Отбой, нашли, давай к контейнерам с мусором.

В бункере, доверху набитом мусором, среди смятых картонных коробок, гнилых шкурок от бананов и пустых пластиковых бутылок, стояла синяя сумка. Рядом, с любопытством обнюхивая ее, возвышалась большая облезлая собака. Пес негромко тявкнул и дружелюбно завилял хвостом.

Семенов передал задержанного подбежавшему напарнику и, не обращая внимания на дворнягу, одним прыжком оказался возле сумки. Бережно передал ее Лене.

Открыв молнию, она увидела, что две малюсенькие куколки со смешными, сморщенными мордашками спокойно спали – сосредоточенно и важно. Счастливая, она взглянула на сержанта и… испугалась. Его лицо стало бледным, рот дергался.

– Как же ты, сгребая, как клешней, мужичка за грудки, почти шептал от волнения Семенов, – таких вот, а? – Проглотил комок в горле.

– А я что, нянька? Мамочка! Нашла место. Скоро будут в карман класть, – нагло проворчал арестованный.

– Отведи гражданку с отделение, сдерживаясь, кивнул сержант напарнику, оформи заявление. А мы сейчас придем.

– Не надо, отпустите его, пожалуйста.

– Семенов обомлел. Пальцы разжались. – Заявление о пропаже писать не будете?

– Так ведь нашли.

– Дело ваше, нам мороки меньше. – Желваки на скулах милиционера подрагивали. – Свободен. – Недовольно, сквозь зубы, процедил он, оттолкнув мужика.

– Спасибо вам, – Лена поцеловала Семенова, который сразу стал пунцовым.

– За что, гражданочка? Это все она, та, которую вы просили.

– Царица Небесная?

– Вот, вот. А мы что? Давайте в медпункт, детишек осмотреть не помешает.

В чистой и просторной комнате медпункта Лена распеленала и накормила малышей.

– Надо же, близнецы, – всплеснула руками медсестра.

– Мальчик и девочка, – гордо уточнила мама.

– Да как же так? Девочка-то – негритянка. – Немолодая, крупная женщина посмотрела на детей, как изумленный ребенок.

– А может у меня бабушка негритянка?

– Нет, надо же? – Повторила медсестра, прижигая зеленкой пуповинки у детей. Смазала каким-то душистым кремом, выдала марлю на подгузники, надавала массу наставлений о том, что необходимо сделать дома в первую очередь. Дала коробочки с чередой и чистотелом, еще какие-то тюбики и баночки.

– Хорошо, что ты на Семенова попала. Золото, не парень. Другие бы, – сестра не договорила, – ну, ступай и смотри, больше не зевай, а в гости заходи.

Глава 22

Крепко обнимая сумку, Лена вошла в вагон. Села с края. Осторожно устраивая сумку на коленях, локтем слегка задела женщину справа. Метнув недовольный взгляд, та подвинулась и прижала мужчину у окна вплотную к стене. Он съежился и уткнулся в газету.

Когда состав тронулся, Мохова облегченно вздохнула. Достала иконку. «Ты же сама мать и знаешь все лучше меня, – разговаривала она мысленно с Богородицей. – Помоги нам. Я – грешница, каюсь, прости меня».

Подумала о матери. – «Зачем я ее обманывала? Врала, грубила, орала? Ну зачем? – Вздохнула и сама себе ответила с укором: «Потому что дура дурой. Детей отдать хотела, стюардесса».

Сейчас эта мысль казалась несуразной, не верилось, как она вообще могла придти ей в голову. «Затмение какое-то».

Неожиданно заплакала девочка. «Уже проголодалась. Что делать? – Уловила настороженный взгляд толстой соседки. Достала, покачала ребенка, но тот не успокоился. – Надо кормить, а вокруг столько людей».

– Ой, какие мы хорошенькие, – взвизгнула тетка и сделала пальцем буку. Малышка заплакала сильнее. – Она же есть хочет. Давай я ее подержу. А ты доставай бутылочку и корми. Где бутылочка?

– Дома забыла. Сейчас к бабушке приедем, потерпи, уговаривала Лена девочку.

– Зачем же ей терпеть? У тебя что, своего молока нет? – Удивилась женщина напротив.

– Почему, есть.

– Ну так давай, корми, – буквально приказали обе.

А мужчина у окна неожиданно подбодрил. – Не стесняйся, дочка, дело житейское, – и закрылся газетой выше макушки.

Парни, стоявшие рядом, хихикнув, отвернулись. Девушка шепнула им. – Пошли, покурим.

– Двигайся на мое место, сподручней будет. – Толстуха, облокотившись о скамейку, встала.

Мужчины напротив, как по команде, поднялись и отправились в тамбур. Пенсионер с газетой присоединился к ним. Лена поставила сумку, устроила девочку на коленях и, чувствуя, как горят щеки, достала грудь. Ребенок жадно ухватил сосок. Стало щекотно, и сладкое блаженство, казалось, передалось от малыша матери.

Не успела накормить девочку, запищал мальчик.

– Батюшки, еще есть? – Соседка, радостно всплеснула руками и наклонилась над сумкой.

– Мальчик, – Крик становился требовательнее. Лена занервничала.

– Так что ж ты, глупая, растерялась? Дай, помогу. Не бойся, я уж знаю, что к чему. Своих троих подняла, а теперь внуков семь. – Ух ты, – глаза ее округлились. – Это как же? Оба твои? Близнецы? Черный и белый?

– Да.

– Слушай, мамаша, может у тебя еще китаец найдется? – Хихикнул какой-то парень.

– Сам ты китаец, шел бы отсюда – рявкнула на него тетка. Ее дружно поддержали остальные.

– Ты девчушку-то солдатиком поставь, – ласково посоветовала молодая дамочка в дубленке и шапочке с ушками. – Пусть срыгнет.

Лена подняла малышку, та срыгнула. Все заулыбались, а толстуха воскликнула. – Ах, Господи, умница-то какая!

Мальчика Лена кормила уже, не стесняясь. В вагоне стало тепло, уютно, почти как дома.

Вышла на платформе Переделкино.

«Теперь скоро, только бы автобусы ходили. – Мерзнуть на пустынной остановке не хотелось. Пасмурно, мрачно. – Может через лес, пешком? По насыпи до высоковольтки, а там все тропочки знакомы. Нет, с детьми тяжело».

Потопталась возле столба с расписанием и пошла к Боровскому шоссе. – «Там что-нибудь подвернется», – решила она. Недалеко от дома почувствовала себя увереннее. Даже усталость слегка отступила. Шагала бодро и просила.

– Царица Небесная, помоги. Видишь, тяжело мне. – И повезло.

Проезжал джип. Проголосовала.

– Мне в аэропорт. – Водитель недоверчиво окинул ее взглядом. – Если по пути, садись.

– По пути.

Голос женщины был таким счастливым, что шофер рассмеялся. – Надо же, в десятку попал! – От денег отказался. – На чупа-чупс оставь, – бросил покровительственно. – Жаль при исполнении, а то бы поцелуями взял. Может, телефончик чиркнешь?

– Номер забыла.

– Понятно, память-то девичья, – мужчина без сожаления махнул рукой и исчез в темноте.

Не думая об опасности, Лена почти бежала к дому. Обогнала девушек в синих пальто с меховыми воротниками и в пушистых шапочках, на которых искорками поблескивали, нежно плавающие в воздухе, снежинки.

– Тети – стюардессы, красивые, – говорила она детям. – А нас бабушка ждет.

Возле подъезда остановилась, перевела дыхание, подняла голову. Света в окне не было.

«Наверно мама телевизор смотрит в большой комнате. Где ж ей еще быть?». Открыла дверь темного парадного и, выставив руку вперед, пошла…

На лицо легла ладонь в перчатке. Лена почувствовала знакомый запах кожи, бензина и дорогого одеколона. Рванулась, хотела закричать, но над ухом прозвучало.

– Не рыпайся. Иди тихо. Будешь орать, птенцов размажу и тебя заодно. – Виктор убрал руку с лица, развернул ее и повел вниз.

Дышать стало легче. Глотнула воздух ртом, как утопающий. Казалось, сердце выскочит из груди. Пальцы крепко сжимали сумку.

На крыльце стоял сосед Алеша. Мальчик поздоровался и звонко позвал. – Дик, Дик, домой.

Из темноты вихрем вылетел черный, косматый терьер внушительных размеров. С лету прыгнул на Лену и лизнул увесистым, мокрым, шершавым языком.

– Дик, чужой, взять, – в отчаянии шепнула она.

Собака, раскрыв огромную пасть, дурашливо ткнулась влажным носом в щеку Веселова, сбив с головы фуражку.

Лоб Виктора мгновенно покрылся испариной. Он пошатнулся и на миг отключился.

А Лена уже бежала. К реке, через плотину, по косогору вверх. Шоссе, за ним кладбище. Шагнула в пролом стены. Прошла по аллее.

– Вперед, вперед, – задыхаясь, приговаривала она, но ноги не слушались. В изнеможении упала на спину. Поставила сумку на грудь. Рука нырнула внутрь. «Личики теплые. Слава Богу, слава Богу! Не поймаешь, не поймаешь. Моховы не горят, не тонут и мягко приземляются. Куда теперь? К отцу? Адреса не знаю, телефон не помню, дуреха».

С трудом поднялась, облокотилась на железный заборчик, осмотрелась. Вокруг памятники. «Возвращаться домой бесполезно. Теперь вряд ли повезет. Как с мамой связаться? Передал ли ей Гена записку. Что с ней?».

В конце концов, решила найти Веру и Нину. «Нужно поесть, перепеленать детей».

Вернулась к платформе Переделкино. Электричка пришла быстро. Вагоны почти пустые. Это настораживало. В каждом человеке мерещился «он». Рука ныла, но сумку Лена не выпускала ни на секунду.

Войдя в метро, от тепла чуть расслабилась. Много света, суета, люди.

«Если он появится, буду кричать, а подойдет – толкну под поезд.

Глава 23

Хотя Денис ехал с прежней скоростью, обратный путь показался короче. Никто не проронил ни слова. Все обдумывали рассказ старушек и, не сговариваясь, решили – бабушки здорово напутали. Родила двойню – возможно, но негр и «наш» – нелепо. А главное – откуда муж?

Клавдия Петровна подумала. «Старушки, наверно, приняли за мужа того шофера, который привез ее в деревню, а потом звонил мне».

Михаил с Денисом сомневались, размышляя. «А почему нет? Ведь каждый из нас наверняка думал, что он у Лены один. Так может быть есть и третий – законный муж».

«Так, хорошо, но дети – оба черные и только мои», – мысленно убеждал себя Денис.

«Старушки явно закрутились. Ведь все новорожденные на одно лицо, и только белые, как я», – твердил про себя Михаил.

Мать неожиданно поняла, что Денис, возможно, отец детей. Сначала открытие потрясло, вызвало бурный протест, но потом страсти улеглись. – «Разве это преступление? Я дочери не судья. Найдется, расскажет. Главное, что все благополучно обошлось. Спасибо тем добрым старушкам».

Она попыталась лучше разглядеть Дениса. Даже пересела на краешек сидения, но увидела только спину, затылок, часть лица и руки.

«Какие они у него длинные, с ухоженными розовыми ногтями. А на запястье – изысканный золотой браслет с агатом. Что-то вроде амулета. Все в нем необычно, красиво, тонко». Представила крошечную девочку с такими же изящными, малюсенькими пальчиками и улыбнулась, довольная своим мыслям.

Когда машина остановилась возле подъезда, Клавдия Петровна с надеждой взглянула на окна.

– Поднимемся в квартиру? – Обратилась она к мужчинам.

Те с готовностью согласились. Но в доме никого не оказалось.

– Не уходите, не уходите, пожалуйста. Поверьте, Леночка скоро позвонит.

Михаил с Денисом решив, что это маловероятно, неуверенно топтались в прихожей. Но оставить пожилую женщину одну все-таки не рискнули.

Клавдия Петровна обрадовалась, засуетилась, стала готовить ужин. Денис попросил разрешения поработать и уединился в комнате Лены.

Михаил резал хлеб, колбасу, разговаривал с «тещей», но, поглядывая на соседнюю дверь, ревниво думал. «Денис там, среди ее вещей, за ее столом». Он представил, как Гулдинг рассматривает фотографии, книги на полке. Наконец, Котов не выдержал, энергично дернул ручку и вошел в комнату.

– Чай готов прошу к столу, – хмурясь, пригласил он.

– Моумент, – бросил Гулдинг, оторвавшись от клавиатуры.

Михаил огляделся. «Ничего не тронуто». От сердца отлегло.

– Пошли, дела подождут, – более дружелюбно обратился он к Денису и, случайно взглянув на дисплей, прочитал: «Скорпион. 23 октября – 22 ноября. Женщины-скорпионы – уже в раннем возрасте проявляют признаки девиза, характерного для всех представителей этого знака. Я – вожделею, я – алчу. Лучшие имена…».

Денис круто развернулся и, встретившись взглядом с Михаилом, выключил компьютер. – Так, хорошо, кушать надо вовремя.

Штурман впервые увидел, как «краснеют» негры.

– А ты по знаку скорпион?

– Ноу, я дева, а ты?

– Овен, – Котов раздумывал, почему господин бизнесмен заинтересовался знаком скорпиона, ведь Лена – лев. «Какой же я олух. Сегодня же 6 ноября. Он женское имя искал. Девочка – чистая «негра». Вспомнил восклицания бабушек.

Ужин прошел напряженно. Каждый боялся произнести неосторожное слово, прислушивался, ожидая звонка. И когда затарахтел телефон, все трое бросились к нему. Трубку подняла Клавдия Петровна.

– Мама, мамочка, – услыхала она.

Глава 24

Лена вышла на остановке «Мебельный магазин». На скамеечке сидели парень и молодая, полная женщина с непокрытой головой и в полушубке из чернобурки. Казалось, она нарочно выставляет напоказ свои пышные, черные волосы. Они курили и о чем-то негромко беседовали.

Лена растерялась. «Где же искать девочек?».

Подъехал автобус. Из дверей высыпали люди и растворились в темноте.

«Господи, как же мне не везет! Может, я что-то не так поняла?». Подошла к женщине.

– Извините, это остановка «Мебельный магазин»?

– Да, – доброжелательно ответила та.

Парень смерил ее брезгливым взглядом.

Лена решила подождать. Устроилась на краешке скамейки, поставила сумку на колени. Но от табачного дыма закашлялась. Пришлось отойти в сторону. «Курилки! Чего сидят, уже три автобуса пропустили. Нашли место для прогулки».

Лихо завизжали тормоза. Под фонарем остановилась иномарка. Парень пулей подлетел к машине и что-то спросил. Побежал во двор и скоро вернулся. За ним спешила девушка. Через пять минут все повторилось.

Лена вспомнила слова Веры: «Если нас нема, спроси «мамочку»-армянку или сутенера Петруччо.

«Так это ж они и есть!». Немного робея, подошла и поинтересовалась.

– Вы не видели здесь девушек? Они по вечерам собираются.

Те в недоумении переглянулись. С любопытством уставились на старый платок и замасленную телогрейку, но не проронили ни слова.

Подъехала еще одна машина. Парень снова исчез.

– Понимаете, – обратилась она к армянке, – я ищу Веру и Нину. Мы вместе в роддоме лежали. Они говорили, как приедешь, увидишь на остановке «мамочку» или Петруччо.

Парень возвратился, тяжело дыша.

Женщина улыбнулась.

– Эй, ты не знаешь, кто такой Петруччо? – С акцентом, смеясь, спросила она. – Его дама ищет. – Кивнула на Лену.

– Да он мне совсем не нужен. Девочки у меня триста рублей заняли, а мне деньги нужны.

– Деньги всем нужны. Ты что, может, поработать хочешь? – Парень заинтересованно смерил ее глазами.

– Спасибо, но мне сейчас некогда. Я недавно уволилась. А позже опять в отряд стюардесс буду поступать.

– Перо тебе в задницу, скривился сутенер и поспешил к очередным клиентам.

– Козел, – психонула Лена и, бережно подняв сумку, направилась к домам. Но расплакался мальчик. Пришлось достать ребенка. – Тише, тише.

– Ты что, дитя в кошелке носишь? – Удивилась армянка. – Такой маленький, сколько ему?

– Четыре дня.

– Совсем кроха, – раскудахталась она.

Захныкала девочка. Пришлось сына положить обратно и достать дочь.

– Еще один?

– Да, это – девочка, а то был мальчик. – Тихо, тихо, – покачала она дочурку.

– Ай, какие. – «Мамочка» неожиданно вскочила и засуетилась. – Как же ты их в кошелке носишь? Ай, нельзя, холодно, воздуха нет. Петя! – позвала она, – где Верка и Нино? Сколько взяли? – горячилась женщина, вытащив кошелек.

– Триста рублей. Понимаете, мне только на одну ночь надо где-то остановиться, а завтра я к маме поеду.

– Вот, возьми, – протянула пятьсот. – Бери, я у них вычту. Они сегодня работают?

– Да нет, все, суки, от родилки очухаться не могут, завтра погоню, – деловито доложил Петруччо.

– А, не спеши, пусть отдохнут. Отведи женщину. Скажи, пусть помогут. – Снова захлопотала. – Ай, хорошо, один мальчик, один девочка. Осторожно неси.

– Пошли, здесь рядом.

Во дворе, на детской площадке, на спинках скамеек сидели девушки. Лица молодые, но вульгарные, раскрашенные. Они курили, пили из горлышка, передавая бутылку друг другу. Две – крутились на карусели. Все явно под хмельком.

– Иди к «мамочке», – приказал Петруччо одной из них. Я сейчас вернусь. А вы не базарьте, а то снова ментов вызовут. – Ты что ж, родила и не отказалась, – обратился он к Лене.

– Да.

– Правильно, молодец, – неожиданно похвалил он. – Нормальная женщина должна быть матерью и женой, а не позорной подстилкой. – Сама-то откуда?

– Из деревни Алешино, домой еду, на поезд опоздала.

– А мужик-то у тебя есть?

– А тебе какое дело?

– Ну вообще-то конечно, – миролюбиво согласился сутенер.

Вошли в подъезд, поднялись на второй этаж.

Дверь открыла Нина. Увидев «подругу», смутилась, не понимая, откуда та взялась и почему пришла с шефом.

– Что, уже очухались? – Грозно набросился на них Петруччо.

Девушки что-то залепетали.

– Живо, морды намазали и на лыжи, – оборвал он их. – Но потом смилостивился, видимо, хотел покрасоваться перед гостьей. – Ладно, сегодня отгул. Подружку вам привел. «Мамка» приказала устроить. Она с ней расплатилась. А бабки с вас получит.

– Пидар отмороженный, – крикнула Вера, как только за ним захлопнулась дверь.

– Ты куда ж пропала? Там такой переполох поднялся. Значит, не отказалась, умница. Но на глаза им теперь не попадайся. Гробок не простит.

– Девочки, мне надо малышей перепеленать, покормить. А завтра я уйду. А деньги, простите, я не знала, как «мамке» сказать, для чего ищу вас.

– Не переживай, – махнула рукой Вера. Плевать мы на них хотели. Давай я лучше в магазин слетаю. Детишек ведь «замочить» надо. – Она рассмеялась своей шутке.

Лена отдала деньги, поставила сумку, огляделась.

В квартире висел табачный дым. Показалось, что здесь обитало не менее десяти человек. Валялись окурки, огрызки, объедки. На грязных полах набросаны матрацы. Тараканов – видимо-невидимо. Запах нестиранного белья, мешался с «ароматами» дешевых духов, косметики, табака и перегара. По комнате, радостно виляя хвостом, бегал щенок.

На кухне стояли тарелки и кастрюли с прокисшей пищей. Среди них, на краешке стола, свернувшись калачиком, спала кошка.

Лена пошла в туалет. Там, не переставая, хлестал кран с горячей водой. Стены запотели. Ванна отливала нефтяной чернотой.

Лена содрогнулась, – отчего она такая, Нина?

– Верка моется. Она ж с Донбасса, шахтерка, уголь никак не отмоет, – пошутила «подруга».

Увидев несметное количество тюбиков, бутылочек, коробочек, разноцветных патронов с помадой, Лена догадалась, что девушки, вернувшись с «работы», смывали здесь макияж.

«Да здесь и минута часом покажется. А я думала детей искупать. Надо хотя бы позвонить домой». Набрала номер.

– Аллё? – Раздался родной, тревожный голос.

– Мама, мамочка, – Лена не могла сдержать слез. – Мамочка, родная, у меня все хорошо.

– Леночка, где ты?

– Мамочка, никому не говори, что я звонила. Дай мне телефон отца и поезжай к нему. Там встретимся.

Клавдия Петровна пыталась что-то ответить, но слова застряли в горле. Стала искать записную книжку, руки дрожали. Назвала несколько цифр, ошиблась. Дочь тоже нервничала, не могла ничего запомнить.

– Нина, дай ручку.

Та принесла карандаш для глаз и указала на обои. – Пиши.

Кое-как набросав номер телефона, Лена попрощалась с матерью и позвонила отцу. Ответила Нюфара. Она долго не могла сообразить, с кем разговаривает. А когда поняла, залилась восторженными криками.

– Деточка наша, голубка сизокрылая, золотце бриллиантовое.

Наконец, трубку взял отец.

– Папа, скажи свой адрес и как добраться. – Записала на тех же обоях и, оторвав клочок, спрятала. – Я сейчас выезжаю, и мама приедет.

Дождалась Веру. Хотела забрать оставшиеся деньги и поехать на такси, но та вернулась с пакетами полными бутылок, банок, коробок конфет.

– Еще должна осталась. Продавщица в ночном своя тетка, в долг дала.

– Ни копейки не осталось? – Внутри у Лены все похолодело.

– Да ты что, подруга? Говорю же, должна осталась, даже на курево не хватило. Ну, ничего, прорвемся не первый раз замужем. Сидай, будем детишек обмывать.

«Ладно, доберусь как-нибудь». Родные голоса отца, матери и даже Нюфары вернули силы. Она была счастлива. Спасена! Быстро подхватила сумку.

– Спасибо, девочки, а тебе, Нина, особо.

– За что?

– Иконка твоя столько раз меня выручала, – чмокнула Нину в щеку.

– Иконка? Не помню. Но, если помогла, слава Богу. Может, все-таки останешься? Посидим немного, отдохнем.

– Нет, я побегу. Проводи меня.

Нина открыла замок и встала в проеме двери.

Лена осторожно вышла. Спустилась на несколько ступенек. Услышала, как бухнули входные двери, и голос Петруччо забормотал.

– Я не знаю, она или нет. В родилке с ними валялась. Армянка ей бабки дала.

Лена оттолкнула Нину и влетела в квартиру.

Сумку за плечи. Перелезла через балкон. Уцепившись руками за край, повисла. Спрыгнула мягко, по-кошачьи. Качнулась. Повалилась вперед, но, упершись пальцами, выпрямилась, как струя воды.

«Царица Небесная, спаси, сохрани и помилуй».