Текст книги "Истории Дальнего Леса"

Джон больше не мог терпеть и энергично потер амулет рукой. Ничего не произошло. Тогда он потер его еще и еще. И все внезапно изменилось. Появился густой туман. А когда он рассеялся, то Джон увидел призрак, удивительно похожий на незнакомца, встреченного недавно в баре. Был этот призрак абсолютно весь серого цвета и каким-то образом висел в воздухе, не касаясь земли ногами.

– Ты все же решился. Так что же ты хочешь иметь? – устало спросил призрак.

– Деньги. Много денег. Пятьсот фунтов. Нет, тысячу, нет, пять. Пять тысяч фунтов.

– Пять тысяч фунтов – целое состояние, – с иронией заметил призрак. – Конечно, мечта о счастливой старости в домике на берегу моря. Ты уверен, что это тебе надо?

– Конечно. Да. И прямо сейчас.

– Ты стал нетерпелив. Но это твое право. Только запомни, что ты этого захотел сам. Много-много денег. И прямо сейчас.

– Да, я и так достаточно ждал.

– Твое желание будет исполнено, – изрек незнакомец. – Смотри не пожалей об этом!

– Глупец, кто же будет жалеть, получив просто так пять тысяч фунтов!

– Просто так, – повторил призрак. – Запомни, что ты это сказал сам. Просто так.

Неизвестно откуда появившееся эхо повторило его последние слова еще несколько раз, постепенно затихая, пока наконец совсем не умолкло.

Незнакомец больше ничего не сказал, лишь громко рассмеялся и растворился в воздухе. Его уже не было, а смех все звучал в доме. Казалось, что незнакомец просто обманул.

Джон встал и нервно прошелся по комнате из угла в угол, рассуждая: «Слишком много запросил. Обманул. Вот каналья! А на домик бы хватило и одной тысячи. Меня погубила жадность. Вот всегда так, не везет мне!»

За окном сверкали молнии, проливной дождь хлестал по оконным стеклам, как будто хотел что-то рассказать, а может, сердился на что-то. Вдруг где-то совсем рядом ударил гром, и молния осветила комнату зловещим отсветом. Джону показалось, что он видит гору из слитков чистого золота – это призрачное видение богатства показывалось то в одном, то в другом углу комнаты. Оно то появлялось, то снова исчезало. Сама судьба играла с ним прятки. Джон уже почти пожалел о своем желании. Наверное, было бы на самом деле лучше, если бы незнакомец просто обманул его, а торопливый дождь смыл бы его следы. Да только странный незнакомец, к сожалению, ничего никогда не забывал. Как и обещал, полностью выполнил условия их договора. Абсолютно точно, как он умел…

Джон так замечтался, что не заметил разительных изменений погоды. А за окном вдруг стало удивительно тихо. Даже неугомонный дождик перестал петь свою заунывную песню и пропал в сумерках.

Сумерки дня, сумерки судьбы, – это время, когда возможны неожиданные переходы и перемены в нашей участи. Днем мы слишком заняты кажущимися нам важными делами и суетными тревогами. А в сумерках все разительно меняется: добро и зло меняются обликами и становятся похожими. Да и есть ли на самом деле абсолютное добро и абсолютное зло? Не сами ли мы своими предрассудками и условностями создаем несуществующую в природе тонкую грань, которая в сумерках пропадает из вида? Грань между предопределенностью и случаем, судьбой и игрой обстоятельств всегда скрыта в тумане неизведанности и волшебства.

А волшебство не всегда бывает добрым. Исполнение мечты – далеко не всем приносит счастье. И так ли уж мы знаем, чего именно хотим?

И вот в этой тягостной тишине вдруг раздался стук в дверь. Джон вздрогнул от неожиданности, но, справившись с эмоциями, не спеша подошел к двери и широко распахнул ее.

На пороге стоял Джулиус, племянник соседа. Джулиус рассказал, что сын Джона выиграл много денег в карты и попросил его, Джулиуса, отнести выигрыш отцу, а сам задержался в трактире. И с этими словами он протянул Джону большой мешок с банкнотами.

Вот оно, счастье! Джон на радостях вытащил из мешка фунтовую банкноту и протянул ее удивленному Джулиусу.

Закрывая дверь, Джон благодарил судьбу и посмеивался над своими старыми страхами.

В то же мгновение прогремел гром. Как знамение. Заставив Джона еще раз испугаться и вздрогнуть.

И тут же Раздался телефонный звонок. Звонили из дирекции фабрики, где работали Джон и его сын.

– Джон Маквейн? Не кладите трубку! С вами будет говорить мистер Джонс, – произнес тоненький женский голосок.

Джон сразу узнал секретаршу управляющего, и у него почему-то появился необъяснимый страх. Разговор мистера Джонса с работником обычно касался увольнений.

– Джон… – послышался в трубке густой знакомый бас управляющего, пугавший многих, да, это был сам мистер Джонс. – Я очень сожалею. Мне только что сообщили, что в трактире произошла большая драка. Кто-то открыл стрельбу. Погибли несколько человек, в том числе и ваш сын. Ужасная трагедия. Врачи не смогли его спасти…

Трубка выпала из рук Джона. Как бы он хотел вернуться назад и все изменить! Как бы ему хотелось, чтобы все это осталось лишь ночным кошмаром, а его мечта о домике на берегу моря и деньгах так бы и осталась мечтой, прекрасной и недостижимой! Он почувствовал резкую боль в груди, и ему захотелось, чтобы все скорее закончилось. Но боль отпустила, только смех незнакомца раздавался в комнате. Рядом лежал мешок с ассигнациями, напоминая о реальности трагедии.

А в окне неожиданно появилась далекая звезда, посылающая свой холодный блеск на эту богом забытую землю. Давно Джон не смотрел на звезды, а тут показалось, что это последний привет, который передавал ему сын…

С тех пор Джон не появлялся в баре, и никто не знал, как он поступил с неожиданно свалившимся на него богатством, за которое заплатил непомерно высокую цену.

А в небе над Ноттингемом, несмотря на густой фабричный дым, с тех пор стала появляться яркая одинокая звезда. Она поражала своим таинственным светом и на протяжении многих лет продолжала сводить с ума романтические натуры поэтов и влюбленных. Но никому из них эта далекая и таинственная звезда не сулила счастья на бренной и неласковой земле…

Норка вздохнула, отложила написанные убористым почерком совы Василисы листочки и повторила еще раз:

– Вот такая история. Может, и придумано все, но смысл-то понятен – надо точно знать, что именно мы хотим и какую цену за это готовы заплатить. Запомни, что я говорила, и загадай что-нибудь хорошее.

– Какую цену? Детей у меня нет, да и деньги в нашем мире не всё решают. Но за такую возможность исполнить желание тебе, конечно, спасибо. Но сказку твою я не понял – ведь получил же деньги старик тот, не обманули его.

– Ничего ты не понял, – вздохнула норка, – ну и ладно. Только подумай хорошо. Жаль, если у тебя ничего не получится.

– Все у меня получится. Не переживай.

Вылетел Гун от Анфисы. А она налила в корытце воды, добавила тирольского масла и экстракта сока никонии. Потом налила немного ахрихонского масла и долго-долго перемешивала все это, пока не увидела отражение в воде. «Так тому и быть, – подумала Анфиса. – Каждый волен сам выбирать свою судьбу. Посоветовать можно – нельзя ни за кого ничего решить». Вздохнула она тяжело и решила, что теперь самое время для стаканчика березового сока…

А попугай Гун меж тем вылетел на улицу и подумал, что надо бы что-то большое загадать, но торопиться он не будет. Вдруг и в нем тоже какой-нибудь талант невиданный спит. Но сколько ни ждал, ни один талант в нем не подавал признаков жизни. Не тюкнул в темечко, не проклюнулся, не прокукарекался. Да и бог с ним, с этим талантом. Такое это хлопотное дело, просто напасть. Ему же просто хотелось гулять по лесу.

И вообще, ему очень не нравилось, что даже в сказке приходится трудиться. В его представлении, на то она и сказка, чтобы не работать. Если норка не обманула с исполнением желания, на что он искренне надеялся, то надо что-то придумать значительное, только бы не промахнуться. А то загадаешь что-нибудь мелкое – и всё, живи с этим дальше. Еще и работать придется. А хочется радоваться солнцу и погожему деньку, освежающему ветру и веселому дождю. И еще он подумал, что так много в нем всего заложено, причем немало совершенно лишнего. Наверно, поэтому и не может он остановиться на чем-то определенном. Вот пусть останется только то, что нужно. Так думал он, сидя на вращающемся колесе. Никто из обитателей Дальнего Леса не знал, откуда эта скрипящая металлическая круглая штуковина взялась и зачем она нужна.

«Вот ведь удовольствие какое, – подумал Гунн. – Так бы и катался по ветру». Ведь люди научили его чувствовать, откуда дует ветер или, как они сами говорят, «нос по ветру держать». Понял он, что много у него ненужных чувств и переживаний. И невольно пожелал, чтобы ушло из него все лишнее. Подумал он об этом просто так, забыв на минуту о предостережении норки Анфисы.

Его желание исполнилось, как и обещала норка. Может, он и не думал об этом всерьез, но чувства и навыки, показавшиеся ему лишними, ушли от него. А он так и остался сидеть на странной железяке и показывать направление ветра. Так попугай Гун превратился во флюгер. А потом и говорить перестал, ведь это умение тоже оказалось лишним в его нынешней жизни. Зачем оно ему, одни ненужные усилия и волнения. Проходили дни и ночи, сменялись ветра, а попугай Гун все сидел на своем дребезжащем колесе. Так бы и закончилась эта история, если бы не Дионисий, помощник бога по исполнению желаний. Просматривал он ежемесячную сводку и наткнулся на историю попугая Гуна. Думал он думал да и вызвал попугая к себе.

Гун мгновенно слетел со своего издающего жуткий скрежет и мерно раскачивающегося безобразия и неожиданно оказался на мягком облаке напротив сердитого бородача, чей облик выбрал для себя на этот раз Дионисий.

Попугай Гун абсолютно не понимал, что с ним происходит. Он ничего не помнил с того момента, как решил, что у него много лишнего. Только осталось в памяти, что крутили его западные да восточные ветра, и всё.

– Слушай меня, глупый попугай, – сердито сказал Дионисий, – если желаешь быть флюгером, то так и будет.

– Ох нет, – взмолился попугай, – бес меня попутал. Что же я, как чиновник из мира людей, жить буду: только и способен, что нос по ветру держать да в нужную сторону поворачиваться. Не депутат же я, в конце концов, или сенатор!

– Смотри мне, – сказал Дионисий, – отправлю тебя обратно в Дальний Лес. Потому как погода шалит: несуразность на несуразности. Нет там никого, кто бы за погодой следил. И мне отчетность не порти, и слуг народных да государевых не копируй.

На том и порешили. Попугай Гун с тех пор за ум взялся, хотя и непонятно, где он его и нашел: погодную станцию оборудовал и стал прогнозы выдавать. Со временем все привыкли к прогнозам от Гуна и забыли, что он когда-то был простоватым необученным флюгером, подвластным любому залетному ветру.

Гун больше не страдал и всего за месяц работы в Дальнем Лесу излечился от скуки и меланхолии. Как бываю в Дальнем Лесу, обязательно навещаю Гуна, о погоде говорим. Он целыми днями на метеостанции пропадает: магия магией, а хочется во всем разобраться самому. Теперь он в этом деле большой специалист. За сводкой погоды все к нему идут. Он рядом, а боги – далеко, да и не резон беспокоить богов и отвлекать их от дел небесных по каждому пустяку.

Вот только, возвращаясь в наш мир и особенно посещая родину, я все поражаюсь, почему Бог оставил эту землю без всякого внимания. Ведь это же чистое наказание: на какое горделивое и пузатое существо, на государеву службу поставленное, ни посмотрю, так мгновенно флюгер вспоминаю. Разодетые в пух и прах, они с важным видом держат нос по ветру и с необычайным рвением поворачиваются в ту сторону, куда им скажут…

ИСТОРИЯ ТРИНАДЦАТАЯ
Песец и глухарь, или Гости с Командорских островов

Однажды я отдыхал в своем небольшом саду теплым весенним вечером в то удивительное время, когда летняя, почти африканская жара еще не взяла в плен все наши окрестности. Действительно, редкое время в наших североамериканских просторах, где весна столь редкая гостья.

И в этот вечер ко мне пришли два удивительных гостя.

Первый был бел и пушист до безобразия. Не поймите меня неправильно, он не был безобразен, просто чертовски бел. Имя пушистого гостя я узнал позже, и, что удивительно, стоило поменять только одну букву в его имени, как получалось слово, которым на моей далекой родине называли приятно или не очень приятно поразившее событие.

И был этот гость просто песец. И совсем не полный. Аккуратный такой, по утрам делал зарядку, чистил зубы (а иногда и по вечерам). В общем, вполне цивилизованный песец.

Второй гость был явный артист. Он все хотел меня удивить неземной песней. И это ему в конце концов удалось.

Гортанным уханьем разнеслась над нашим сонным поселком весенняя песня петуха-глухаря. Как он сам мне назвался, так я его и записал, уж не обессудьте, господа натуралисты, натуроведы, натуропаты и прочие природокопатели. Сам он не мог полностью насладиться своей неземной красоты песней, так как не слышал ничего, оглохнув от недавно посетившей его любви. Любовь, скажу я вам, и не на такое способна. Кто говорит, что она зла, кто говорит – добра. Каким боком она к вам повернется, неизвестно – дама капризная…

Ну так вот, второй мой гость, этот глухарь по имени Иннокентий, был особенно красив: разноцветные перья переливались и играли на солнце. Но, как многие истинные красавцы, он казался глупым в несколько большей степени, чем красивым. Свалились эти гости с холодных северных Командорских островов через какую-то природную аномалию прямо в мой сад. и всё удивлялись: как, и почему, и куда они попали.

Решив не испытывать терпение и не вызывать излишний интерес соседей, находящихся в сложных отношениях со всем сказочным, я решил взять своих новых гостей в Дальний Лес, куда мы и направились после того как малость перекусили. Как-никак, дорога предстояла дальняя.

Описывать дорогу не буду – это совсем не интересно да и вряд ли поможет кому-либо. В далекие сказочные места попасть легко тем, кто верит в сказки. Мы все рождаемся с этой верой, но со временем она уходит от нас, а ее место занимает холодный цинизм под маской иронии. И тем, кто потерял веру в сказки на жестоких перекрестках судьбы, не помогут никакие путеводители все равно.

На самом краю Дального Леса встретили мы художника Василия в неизменном малиновом берете. Случилось это в первую половину дня, так что он был в процессе накопления впечатлений для новой серии инсталляций.

Рядом с ним куда-то торопливо семенил неугомонный выдренок Константин. Он дополнял Василия, скорее всего, как исконный житель Дальнего Леса, далекий от высокого искусства. Пока художники витают в облаках и гоняются за своими музами, кому-то надо собирать хворост да орехи. Поэтому Константин чувствовал себя очень уверенно, не сбивали его с ног ветра перемен да природные катаклизмы.

Вот и в этот раз, посмотрел выдренок опытным оценивающим взглядом на новых персонажей и сразу понял, что глухарь ему не товарищ, потому что с искусством и всевозможными творцами ему всегда было сложно общаться. По крайней мере, с Василием он находил общий язык только после полбутылки березового сока. Второй же гость понравился ему сразу – этакая пушистая и белая бестия, но по-своему красив.

А звали песца Гена. Понравился он норке Анфисе и поселился у нее. При этом песец был настолько далек от магии, наполнявшей жизнь норки, что жители Дальнего Леса не переставали удивляться этой странной паре. Хотя, с другой стороны, она тоже пушистая, и говорят, песец и норка даже дальние родственники. А может быть, просто тянуло их друг к другу, как противоположные полюса магнита. Впрочем, после того как песец поселился у Анфисы, не такими уж и дальними они стали. Норке нравилось, что пушистый Гена был красив не только внешне. К тому же он принимал ее такой, как она есть, со всеми ее магическими отступлениями и капризами. В общем, им хорошо было вместе.

А глухарь по имени Иннокентий почувствовал, что в лесу не хватает музыки, и начал собирать звуки и составлять из них простые мелодии. А потом мелодии стали приходить к нему сами. Как будто звуки взялись за руки и направились к Иннокентию для того, чтобы он рассказал о их дружбе всему остальному сказочному миру.

Бывает, что что-то главное спит внутри до поры до времени, а потом, то ли с накопленным опытом пройденных в одиночестве дорог, то ли с осознанием конечности своего земного пути, вдруг приходит и заявляет о себе во весь голос. Вот только немногие решаются услышать этот голос и принять его как вестника перемен образа и стиля жизни. Хлопотно это да и до крайности сложно. Легче просто жить спокойно и буднично, без всяких там закидонов и проснувшихся талантов.

Вот Иннокентий и решил вдруг, что он должен рассказать о мире звуков жителям леса. Одиноко было Иннокентию в Дальнем Лесу, вот и стал он искать звуки. Звуки окружали его. Они не были добрыми или злыми – в мире звуков не существует таких категорий, как добро и зло, а просто есть всем понятное печальное или веселое настроение. За приличным звуком надо еще погоняться по лесу. Вот за этим странным занятием и застал его выдренок Константин. Он очень хотел сделать вид, что не заметил Иннокентия, потому что даже и не знал как с ним разговаривать. Но ничего из этого не получилось: они столкнулись на узкой лесной дорожке.

– Привет, Константин, – весело и беззаботно проговорил Иннокентий, – лес у нас сказочно богат на звуки. Ты и не представляешь даже. Одни звуки приходят ко мне сами, а другие приходится добывать в различных местах. Звуки живут везде, но естьи такие, за которыми надо побегать, редкие они, не всем даются. Мы их и не слышали никогда. Невероятно сложно с горными звуками. Удивительной чистоты и красоты звуки встречаются в низине у ручья на западной оконечности Дальнего Леса. Сказочной красоты звуки встречаются в горной пещере на самом побережье Океана Страстей. Даже в затопленном городе на дне Серебряного озера есть удивительные звуки. И любят звуки прятаться от всех нас, как будто боятся чего-то. Не очень-то хотят кому-нибудь принадлежать. Им нравится быть вместе. Вот только дружба, а порой и искренняя любовь звуков друг к другу, может стать красивой мелодией или настоящей какофонией. Ведь можно сложить из них объяснение в любви, а можно – боевой клич, зовущий на злодейское убийство. Звуки могут дарить радость встречи с друзьями и смерть. Вот ведь чудо какое!

– Звуки? А что в них? Мне все эти звуки и не нужны совсем. Надоедают за целый день хуже откровенной беды или напасти. Ты бы к хорьку Василию подошел: вот у кого звуков хоть отбавляй. Как начнет кожу кромсать, так они и появляются. Звуки скребущие да рвущие. Прямо симфонии лепит да стругает из звуков своих. А вот мне кажется, что не нужны звуки совсем. Я бы обошелся без них всех. Особенно ночью: какая морока засыпать с этими ночными криками сов да скрипом дверей и воем волков!

Забыл Константин, что живет он в волшебном лесу. Ведь в нем желания часто исполняются, причем буквально. И стали звуки избегать Константина. А он, меж тем, размышляя о странностях этого охотника за звуками, направился домой. И его дорога домой была удивительно тихой и спокойной. Зайдя в свою норку, он порадовался, что дверь перестала скрипеть безо всяких усилий и ремонта. «Вот ведь удача какая!» – подумал Константин. И показалось ему, что это редкая удача, а может быть, и счастье тишины и умиротворения. С этой мыслью он и уснул, улыбаясь своим мыслям.

А проснуться вовремя ему не удалось. Ничто его не разбудило, и будильник не звонил. И весь многоликий и полный необычайных звуков, шумов, раздражающего скрипа и прекрасной музыки мир неожиданно замолк для него. Он проснулся примерно в середине дня и почувствовал: что-то явно не так, просто не сразу до него дошло, что именно. Он вышел на лесную дорожку и, увидев Василия, хотел что-то ему сказать, но не смог издать ни одного звука. Просто звуки покинули Константина. Его охватило беспокойство: вдруг это произошло раз и навсегда?

Хорек Василий с удивлением посмотрел на выдренка и пошел дальше.

Константин увидел объявление о концерте Иннокентия на соседней поляне, пришел туда и встретил множество старых знакомых, жителей Дальнего Леса. Они что-то говорили, вот только звуки обходили Константина стороной.

На сцене стоял глухарь Иннокентий, в бабочке и смокинге, и что-то говорил, крыльями хлопал. И благодарные зрители тоже хлопали и улыбались. Вот только Константин ничего и никого не слышал. Звуки продолжали избегать его.

Константину уже не казалось счастьем отсутствие звуков. Без звуков жизнь его словно остановилась. Совсем замерла.

Мы тоже часто, подобно Константину, желаем, чтобы нас оставили в покое и чтобы царственная тишина сменила надоевший шум окружающего мира. Мы обращаемся с просьбами к богам, только буквальное исполнение наших желаний зачастую приводит к беде. Аккуратнее надо быть с желаниями, они порою имеют такое противное свойство исполняться с пугающей точностью!

Меж тем Константин печально лежал в своей постели и думал, что зря он так. Нельзя в этом мире жить без звуков. Рядом беззвучно шли часы. За окном беззвучно шел дождь. Деревья беззвучно гнулись от ветра. Но ни один звук не долетал до Константина.

Не слышал он, как к нему пришла норка Анфиса, под ручку с песцом Геной. Она молча, с печальным видом подошла к Константину и дала ему кусок березовой коры. На нем было написано: «Здравствуй, Константин. Ну и дурак же ты! Но жалко нам всем тебя, и попросила я Пафнутия, если помнишь, был у нас такой знакомый помощник бога дождя и прочих осадков. Ну и по своим магическим каналам тоже кое-что сделала. В общем, проси прощения у всех звуков, и они могут вернуться. А уж если не вернутся к тебе, то ругай только себя».

Вздохнул Константин тяжело и опустил глаза. Понял он уже давно, что не прав был.

А звуки совсем не злопамятные. Такая уж у них природа. Они бывают веселыми в минуты радости или печальными в дни непогоды и смятения, но вот только сердиться они не умеют. Конечно, вернулись все звуки к выдренку Константину. А он с тех пор к звукам внимательней прислушиваться стал…