Текст книги "Нелюбимая дочь"

Навязчивая мать

Макси (сейчас ей 69) было 14 лет, а ее брату 10, когда их мать, придя домой, поняла, что муж, отец ее детей, бросил их: «Квартиру словно ограбили: он забрал мебель, постельное белье, снял картины со стен, унес столовую и кухонную посуду. Осталась только наша одежда. Мать работала продавщицей в магазине, и прожить на ее зарплату мы не могли. Отец не хотел платить ей большие алименты или пособия на детей, вот и вывез все вещи, чтобы она сдалась и согласилась на любое его предложение. Вместо этого она украла деньги и товар и открыла бизнес, в котором начали работать и мы с братом. Он стал очень успешным. Мать нуждалась во мне – я жила дома до 29 лет, пока не переехала на съемную квартиру, которую она выбрала для меня в пяти минутах от ее дома. Она наняла дизайнера по интерьерам, у нее были ключи от моего жилья. Я много лет проходила психотерапию, и консультант настоятельно советовал мне жить собственной жизнью, но мать не могла меня отпустить. Думаю, первое совершенно самостоятельное решение я приняла в 54 года, когда готовила ее похороны. Она любила меня, но не настолько, чтобы отпустить и позволить стать самостоятельной. Но это ведь не настоящая материнская любовь?»

Дочь навязчивой матери исчезает в жгучем сиянии прожектора ее внимания. Ей не хватает чувства собственного «я», потому что мать видит в ней лишь продолжение себя и совершенно не соблюдает границы. Вырваться из этих чрезвычайно тесно сплетенных уз очень трудно и удается очень редко, поскольку, хотя дочери кажется, что связь с матерью душит ее, она в то же время чувствует себя любимой. Это сложный парадокс. Такие матери действительно любят своих дочерей, но настолько их поглощают, что все равно калечат. Собственные потребности для такой матери превыше всего.

Классический пример навязчивой матери – «мать знаменитости», как у Джипси Роуз Ли, Фрэнсис Фармер и некоторых современных звезд, надеющаяся всю жизнь просидеть на шее у дочери и обогатиться или прославиться за счет ее достижений и положения. Другие – как, например, мать Вивиан Горник, описанная ею в воспоминаниях «Сильные привязанности» (Fierce Attachments), – стремятся жить жизнью своих дочерей. Обычно они одиноки – вдовы или разведены – и лишены других социальных связей; они взаимодействуют с миром опосредованно, через дочерей, и используют вину и другие эмоциональные манипуляции, чтобы держать их на привязи.

Собственные неудовлетворенные потребности матери определяют характер ее уз с дочерью и управляют ими. Часто дочь является единственным ребенком, но может быть и последней в череде детей, родившейся после многолетнего перерыва. Дочь, не знающая, где начинается она и заканчивается мамочка, ищет в матери всего: и старшего советчика, и компаньона, неосознанно подменяя свои потребности и желания (если вообще может их распознать) материнскими. В детстве и отрочестве навязчивость матери может раздражать дочь, но во многих случаях она просто сдается и привыкает к порядкам, установленным особой, которая утверждает, что все знает лучше. В молодые годы дочь часто переживает кризис, поскольку пытается обрести самостоятельность, а мать ее не отпускает. Одни уезжают в колледж и добиваются возможности жить своим умом, но не всем это удается, и они возвращаются к безопасной, хотя и удушливой, атмосфере своей детской. Эту проблему очень сложно решить без профессиональной помощи, но и под руководством психотерапевта задача трудновыполнима.

Модель навязчивого поведения может наблюдаться и в отношениях с эгоцентричной или нарциссичной матерью, также видящей в дочери продолжение самой себя. Но здесь есть некоторые отличия, поскольку в этих случаях дочерью движет потребность ублажать мать и оставаться в сфере ее влияния. Мать, по сути, не привязана к дочери, она одиночная звезда, диктующая ее орбиту.

Отношения с навязчивой матерью иногда удается оздоровить, установив строгие границы. Матери этого типа не являются нелюбящими; они просто не способны позволить детям жить и дышать самостоятельно.

Типичные последствия материнской навязчивости

● Чередование злости, вины, путаница чувств.

● Не вполне сформированное самовосприятие.

● Трудности с обретением независимости, формулировкой собственных потребностей и соответствующими действиями.

● Нездоровые механизмы психологической адаптации.

● Неспособность четко увидеть основной конфликт.

Мать, меняющаяся ролями

Судя по свидетельствам, это наименее распространенный паттерн, обычно наблюдающийся, если мать очень молода или перегружена (имеет слишком много обязанностей или детей и недостаточно ресурсов), физически или психически больна либо пережила иной кризис, перевернувший жизнь. Ответственность за семью перекладывается на дочь, обычно старшую, иногда самую способную. Независимо от возраста девочка фактически становится «матерью» семейства. Такая мать необязательно является нелюбящей – многие матери этого типа всей душой любят своих детей, однако она по той или иной причине не в состоянии исполнять материнские обязанности. Это, однако, не отменяет причиняемого вреда: она крадет у дочери детство и юность, взваливает на нее непосильный груз и вынуждает играть не подходящую для нее взрослую роль.

Вспоминает Эми (32 года): «Отец умер, когда мне было 13 лет, а младшему брату 10. Для матери это стало ударом, она впала в депрессию и почти не вставала с постели. Родители папы жили слишком далеко и не могли нам помогать. Мамины были очень загружены, и у них были собственные проблемы. Все говорили, что время лечит и мама придет в норму, но нет. Я была мамой пять лет: готовила, убирала, заботилась о брате. У меня не было времени встречаться с подругами или парнями. Я плохо училась в школе. Я вышла замуж в 18, просто чтобы удрать. Мой брак распался, а когда брату исполнилось 18 и я отказалась возвращаться домой и заботиться о ней, она наконец обратилась к врачам. Мы продолжаем общаться, но я озлобилась и всегда настороже».

Иногда дочери навязывается роль лучшей подруги или доверенного лица одинокой матери, что не позволяет ей оставаться ребенком, обременяет избытком взрослой информации и разрушает необходимые границы. Такие отношения имеют свои негативные последствия, как рассказала мне 39-летняя Грейс: «Отец развелся с матерью, уехал и женился снова, когда мне было шесть. Видели фильм “Где угодно, только не здесь”? Так я и жила. Мать хотела, чтобы я заботилась о ней, слушала ее, поддерживала. Она не позволяла мне быть ребенком, и сейчас, когда я взрослая, она не изменилась. Быть рядом с ней – все равно что в комнате без окон. Меня не существует».

Этот паттерн отличается от остальных, и часто отношения между матерью этого типа и дочерью налаживаются, когда исчезают или сглаживаются проблемы, мешающие матери справляться со своей ролью. Это не значит, что они не сказываются на развитии дочери, однако всегда ясно, что случившееся никак не связано с самой дочерью. Она не чувствует себя виноватой или ответственной и может сочувствовать невзгодам матери, даже если навязанная роль ее раздражает. В общем, ситуация кардинально отличается от предыдущих.

Типичные последствия перемены ролей

● Ощущение потерянного детства; вынужденное взросление, к которому дочь не готова.

● Часто неумение общаться и чувство изоляции.

● Внутренний конфликт: дочь любит мать, но и сердится на нее.

● Огромные трудности с созданием тесных доверительных отношений.

Восемь путей к пониманию

Очень немногие женщины говорят, что их детством и юностью управлял один тип материнского поведения; почти у каждой мать демонстрировала в разное время еще один или даже несколько типов. Я сознательно использовала ненаучные описания даже в отношении эгоцентричных матерей, которых предпочитаю не называть нарциссичными. Дело не только в том, что я не врач и не психолог: даже будучи врачом, я не могла бы ставить диагнозы на расстоянии. Есть и другая причина. Поняв, что твоя мать нарцисс или близка к этому, испытываешь нечто вроде озарения, но не сосредоточиваешься на том, что произошло с тобой. Моя книга о вас, а не о ней. Ее поведение важно лишь постольку, поскольку помогает понять, как оно на вас сказалось.

Эти категории должны послужить вам отправной точкой в понимании того, как именно с вами обращались. Мощные подсознательные процессы мешают осознать, какой урон вам нанесли, поэтому так трудно увидеть собственные раны. Чем больше пережитого вы вытащите на свет из мрака бессознательного, тем лучше подготовитесь к тому, чтобы покончить с влиянием прошлого и устремиться в будущее.

Средства нападения: Вербальное насилие во всех его формах

Вербальные агрессия и насилие – обычные элементы эмоционального ландшафта нелюбимой дочери, хотя она может этого не знать или не отдавать себе в этом отчет. Ребенок считает происходящее в родном доме нормальным, поскольку ему не с чем сравнивать. Мир малыша очень мал, а понимание этого мира контролируется родителями. Резкие слова мать оправдывает необходимостью приучения к дисциплине или коррекции поведения («Мне бы не пришлось сердиться, если бы ты не устраивала кавардак»). Кроме того, агрессивные матери недооценивают или отрицают болезненность вербального насилия, обрекающего ребенка на растерянность и стыд («Это всего лишь слова, не будь плаксой, покажи характер»). Одна нелюбимая дочь (ей уже 47 лет, и она сама мама) так описывает свой детский опыт: «Моя мать наполняла дом яростью и криком, но заявляла, что я не имею права огорчаться или сердиться и должна радоваться, что меня кормят и одевают. Она стыдила меня, если я реагировала на ругань. Она высмеивала меня и старалась выбить из колеи, когда я радовалась или гордилась чем-то, и я становилась словно бы все меньше и меньше. Я изо всех сил старалась исчезнуть, понимаете?»

Но не все оскорбления бывают громкими и не все высказываются вслух. Как ни странно, больнее всего можно обидеть не издав ни звука: молчание в ответ на вопрос или отпущенный комментарий порой хуже оглушительной ругани. Молчание – действенное средство высмеивания и пристыживания. Зачастую ребенок, подвергающийся молчаливой агрессии, испытывает большее смятение чувств, чем если бы на него орали и ругались, потому что отсутствие признаков ярости посылает неоднозначные сигналы, и мотивация преднамеренного молчания взрослого или отказа отвечать на вопросы непостижима для него. Особенно больно, когда с тобой обращаются так, будто ты невидим или настолько незначителен, что даже не заслуживаешь ответа. Что может быть страшнее и мучительнее того, что мама ведет себя так, будто не видит тебя, сохраняя при этом полное спокойствие?

Все, что известно науке о последствиях вербального насилия, относится и к его молчаливой разновидности. Познакомьтесь с описаниями разнообразных форм закамуфлированной вербальной агрессии, с которыми вам, возможно, пришлось столкнуться.

Игнорирование. Большую часть информации о мире и взаимоотношениях дети получают из чужих рук, поэтому дочь, которую игнорирует мать, усваивает, что ее положение в мире ненадежно, хотя и не понимает причин этого и, хуже того, делает вывод, что любые отношения заставят ее чувствовать себя еще хуже. Помните воздействие эксперимента Эдварда Троника с «каменным лицом» на младенцев и детей одного-двух лет? Что им приходилось делать, чтобы защититься? Девочка, которую игнорируют круглые сутки, фактически утрачивает чувство собственного «я» и запоминает, что избегание не ранит, а вот ожидание отклика и внимания причиняет боль. Это тоже насилие.

Противостояние. С точки зрения ребенка, это очень похоже на игнорирование, но имеет иные эмоциональные последствия, особенно в зрелом возрасте. Чаще всего эта форма насилия осознается в юношеском возрасте, что может еще больше дестабилизировать ситуацию в семье, будет ли дочь сопротивляться или сдастся. Особенно страдают маленькие дети. Именно на отсутствии у ребенка зрелых и эффективных механизмов защиты сосредоточили внимание израильские ученые, исследуя долгосрочные эффекты эмоционального насилия над детьми. Они пришли к выводу, что ущерб, наносимый самооценке детей, во многом объясняется их неспособностью оградить и защитить себя и усвоением мысли, что они недостаточно хороши, чтобы притязать на внимание родителей – равнодушных или склонных к жесткому контролю.

Презрение и высмеивание. Ребенка можно заставлять испытывать стыд, не повышая голоса или одними только жестами, например закатывая глаза и презрительно смеясь над ним либо превратив в предмет насмешек. Эта разновидность третирования в некоторых семьях становится командным спортом: братьям или сестрам жертвы предлагается присоединяться к нападениям, а нелюбимая дочь становится «козлом отпущения». Контролирующие или стремящиеся быть в центре внимания родители часто пользуются этим приемом, чтобы заправлять всем происходящим в доме. Еще раз подчеркну, что ранить чувства ребенка можно, не повышая голоса.

Газлайтинг. Цель этой манипуляции – заставить усомниться в собственных ощущениях. (Понятие восходит к фильму «Газовый свет», снятому по одноименной пьесе, герой которой пытался убедить героиню, что она сходит с ума.) При этом не нужно кричать и ругаться, достаточно отрицать нечто, имевшее место. С учетом неравенства сил родителя и дочери и того факта, что маленький ребенок считает взрослых истиной в последней инстанции и авторитетом в большинстве вопросов, пока не подрастет настолько, чтобы ставить под сомнение их суждения, этот прием дается матери легко. Газлайтинг не только заставляет дочь опасаться, что она «ненормальная», но и подрывает ее уверенность в собственных мыслях и чувствах – всерьез и надолго. Следует учитывать, что у детей отсутствуют сознательные защитные механизмы.

Сверхкритичность. Во многих семьях вербальная агрессия (как шумная, так и молчаливая) обосновывается исправлением кажущихся дефектов характера или поведения дочери. Сверхкритичность – высматривание и преувеличение любого неверного шага, любой ошибки – может «оправдываться» или «объясняться» необходимостью удостовериться, что дочь не начнет «слишком много о себе мнить», что «успех не вскружит ей голову», что она «научится смирению», «поймет, кто в доме хозяин» и другими эгоистичными соображениями, прикрывающими жестокость. Постоянная критика, сообщаемая спокойным тоном, внушает ребенку мысль, что он не заслуживает внимания и поддержки из-за своей никчемности.

Отсутствие признания, поддержки и любви. Силу недосказанности невозможно переоценить, поскольку она наносит колоссальный урон душе и сердцу ребенка и является эмоциональным насилием. Дети так устроены: для нормального развития им необходимо все то, что нелюбящая мать не говорит им и не демонстрирует. Поверьте: слова, объясняющие, почему дочь заслуживает любви и внимания, жизненно необходимы, как и пища, вода, одежда и кров.

Утверждение нормальности или оправдание насилия. Как я уже говорила, это печальная истина: мир ребенка настолько мал, что он считает происходящее в его семье нормой жизни. Большинство детей объясняют вербальное насилие своими пороками и тем, что они «плохие». Как отмечают Рейчел Голдсмит и Дженнифер Фрейд, это, возможно, менее страшно, чем «еще более пугающая мысль, что опекающему взрослому нельзя доверять, и создает иллюзию контроля ситуации». Даже став взрослыми, жертвы молчаливого вербального насилия детских лет могут объяснять рациональными причинами или считать нормальным поведение своих родителей.

Материнская власть – способность диктовать, как надо интерпретировать все события в семье, – и принятие дочерью происходящего в доме как «нормы» мешают ей понять, что она подвергается эмоциональному насилию. Постоянная потребность в любви матери заставляет ее думать о том, как изменить положение вещей, а не анализировать реальное положение дел. Она предпочитает искать объяснения отношению к ней матери и оправдывать ее поведение, лишь бы не встретиться лицом к лицу с жестокой и болезненной правдой. Я называю это танцем отрицания. Неудивительно, что множество нелюбимых дочерей ведут внутреннюю борьбу десятилетиями после того, как детство останется позади.

От открытия к осмыслению

Возможно, сейчас вы испытываете облегчение, поскольку прочли описание поведения вашей матери и узнали, что другие женщины имели в детстве такой же опыт. Одна посетительница моей страницы в «Фейсбуке» написала: «Удивительно, насколько мне стало легче, как все прояснилось, когда я узнала, что не одинока в своей ужасной ситуации, что другие прошли через то же самое и испытывали такое же чувство изоляции и боль». Используйте список разрушительных паттернов поведения матери как инструмент, чтобы разобраться в том, как ее действия и бездействие, сказанные и не сказанные ею слова повлияли на ваши реакции и поступки в прошлом и продолжают влиять в настоящем. Осознание ваших собственных ментальных моделей отношений – преобладающей у вас формы привязанности – необходимый этап этого процесса. Первые две главы описывают обстановку, в которой находится нелюбимая дочь; в следующих двух начинается процесс распутывания нитей, сплетающихся в ткань вашего личного опыта. Я называю это осмыслением, первый шаг которого – подробное рассмотрение вашей родной семьи и того, что в ней происходило.

Глава 3
В кругу семьи: Волновой эффект

Мы росли вчетвером, два мальчика и две девочки. Все внимание доставалось братьям, что возмущало меня в юности, но теперь я вижу, что внимание – это не всегда хорошо. Наша мать контролировала братьев, постоянно вмешиваясь в их жизнь, и пренебрегала сестрой и мной. Сестра – младший ребенок, всегда была самостоятельной. Я была эмоционально зависима, отчаянно старалась понравиться матери и заслужить внимание отца. Все впустую. Я вышла замуж за первого же ухажера в 18 лет, встав таким образом на путь нереализованных возможностей. Развелась, вышла замуж вторично. Сейчас мне 45 лет, я пытаюсь перенаправить свою жизнь. Ни с кем из семьи, кроме сестры, я не общаюсь.

КЛЭРИС, 45 ЛЕТ

Отношения матери и дочери развиваются, разумеется, не в вакууме. Драма разыгрывается в семье, и каждая семья имеет свою специфику. Эта глава знаменует собой первый шаг на пути к осмыслению случившегося – к тому, чтобы вы смогли увидеть и полностью осознать, что в вашем детском опыте было общим для нелюбимых дочерей, а что уникальным. Путь к исцелению всегда является единственным и неповторимым, поскольку все мы личности со своими особенностями и мировосприятием. Мы начнем с общей картины, чтобы сначала вы сумели найти общее с другими, а затем начали замечать различия.

Все, что мы знаем в ранние детские годы, – это мир нашей семьи. Мы можем чувствовать подспудные проблемы – раздоры родителей, изменения привычного распорядка, возможно, свидетельствующие о крупных, неведомых нам, переменах, – но не имеем возможности узнать, является ли наша семья такой же, как другие семьи, которые мы видим в большом мире. Все, что происходит в нашем маленьком мирке, так или иначе влияет на нас, хотя, будучи детьми, мы не осознаем этого. Одно из главных препятствий на пути к исцелению взрослого – это его детское «я», сохраняющееся в надежде почувствовать единение с семьей, принадлежность к ней, продолжающее верить, что происходившее в детстве было «нормой». Пусть не вполне нормой, но ведь все еще можно исправить…

Отношения в семье зависят от наличия или отсутствия других детей, отца, прочих родственников; от зависимостей и стабильности во всех ее проявлениях. И, разумеется, от наличия или отсутствия любви и сопереживания, наличия или отсутствия агрессии, злости, манипуляции и хаоса. Наличия или отсутствия взаимопомощи, уважения и заботы.

Все семьи разные, но существуют общие паттерны, которые помогают понять, что там происходит. Эта книга посвящена отсутствию материнской поддержки и любви, но обычно нелюбимая дочь страдает и от ущербных отношений с другими членами семьи. Добиться любви отца может быть столь же безнадежной задачей, как и завоевать любовь матери. Важны и отношения с братьями и сестрами, которые могут быть самыми длительными в жизни. Зачастую они становятся источником дополнительной боли и потерь.

Все эти взаимодействия – определяющиеся отношениями с матерью – оставляют свой след в душе нелюбимой дочери.

Забудьте о весах

Обдумывая отношения с людьми, их плюсы и минусы, мы привычно используем образ весов, рассуждая о «равновесии», если ищем доводы в пользу того, чтобы сохранить, например, брак или дружбу, либо, напротив, о недостатках, «склоняющих чашу весов» к разрыву. С этим образом и сравнениями связана одна проблема, особенно если мы хотим разобраться, как повлияли на нас отношения в родной семье: они неточны. Если вы помните, в первой главе я писала, что «зло сильнее добра»: дурные события и отрицательные эмоции влияют на нас гораздо быстрее и сильнее, чем хорошие и положительные. И они очень легко всплывают в памяти. Словесное выражение заботы одним родителем не нейтрализует и не смягчает воздействия вербальной агрессии другого. Исследование с участием примерно 2000 взрослых в возрасте 60−69 лет показало, что, рассказывая истории своей жизни, они по-разному вспоминали важные события своей жизни, даже очень давнишние, за исключением детских травм. Исследователи пришли к выводу, что пожилые люди воспринимают позитивные события как значимые в значительной степени из-за культурных норм, а негативные – из-за приобретенных навыков преодоления или повторных эмоциональных травм.

Вывод из этого такой: хорошие и плохие события и опыт обрабатываются разными системами, функционирующими параллельно. Итак, никакого равновесия и баланса, никаких чаш весов.

Подступаясь к задаче осознания схем взаимодействия в вашей родной семье, постарайтесь увидеть ее членов объективно и по отдельности, а не сплоченной группой. Если отец хорошо к вам относился, это помогло вашему самовосприятию, но не защитило от губительного пренебрежения матери.