Текст книги "Будьте здоровы!"

Звонит телефон. Вошедшая в комнату Луиза снимает трубку.

Луиза (Людовику). Это вас, мсье Мерикур.

Людовик. Мсье Марешаль?

Луиза. Нет, не Марешаль. Это из церкви Сен-Жермен де Пре.

(Уходит.)

Людовик. Алло! Большое спасибо… Да, это хорошая новость… Точно… в четыре часа, конечно, мы все будем здесь… Еще раз благодарю. (Кладет трубку.) Это служитель… Он подтверждает время заупокойной службы в понедельник. Это было не так легко устроить.

Звонит телефон.

(Машинально снимает трубку и подскакивает от изумления.) Алло!.. Кто это?… Ах это ты, ты! (К Люси.) Это Марешаль! (В трубку.) Удивлен? Совсем нет, мы как раз говорили о тебе, куда ты исчез?… Дела?… А, Рим, Япония?… Понимаю… (Меняя тон.) Да, старина… сегодня ночью, скоропостижно… Мы все в таком состоянии!.. О чем говорить, такова жизнь… Да, конечно, надо повидаться… Что?… Да, я звонил тебе несколько раз… Я попал в гадкую историю, но теперь все наладилось… Мне нужны были двести миллионов… Я их уже нашел… Люди, которых ты знаешь… Проценты вполне нормальные… Сам знаешь, что такое нормальные проценты, когда дело спешное… А! Если бы я только знал! Жаль! Вот что значит редко звонить друг другу… Нет, я полагал, что тебе для этого необходимо собирать все твое правление, а так как мне нужны деньги к шести часам в понедельник… А, у тебя есть особый совет для некоторых случаев?! Я не знал об этом… Какой у вас процент?… (Свистит.) Как видишь, мне не о чем жалеть. Другие берут с меня на один процент меньше… Безусловно!.. Конечно, я предпочел бы иметь дело с тобой… на тех же условиях… Да. Это возможно, я не подписал еще… Значит, ты уступаешь мне два процента. Хорошо, я больше не сомневаюсь… Да заезжай когда сможешь… Договорились! Всего хорошего! (Кладет трубку и делает несколько танцевальных па.) Мы спасены, Люси. Все в порядке!

Луиза входит и смотрит на него с ужасом.

Простите меня, Луиза, но мы только что узнали замечательную новость…

Луиза молча проходит в спальню Стефана. Сменив свечи, выходит и, взглянув на коллекцию оружия, застывает в изумлении.

Луиза. Не хватает двух пистолетов!

Люси. Не может быть!

Луиза (указывая на стену). Вот здесь висели два морских пистолета, модель тысяча восемьсот пятьдесят первого года, тридцать шестого калибра, с перламутровыми рукоятками, инкрустированными серебром.

Люси. Вы уверены?

Луиза. Еще час тому назад они были здесь, когда я делала опись.

Люси. Опись?

Луиза. Когда умирают хозяева и исчезают вещи, прежде всего обвиняют прислугу. Вот почему я смотрю в оба. Я никого не подозреваю, я только констатирую!

Люси. Это, конечно, Вивиан.

Луиза. Вполне возможно…

Люси (Луизе). Пойдемте со мной.

Людовик. Куда ты идешь?

Люси. Пересчитать серебро, если оно еще осталось.

Звонок в дверь. Луиза идет открывать. Возвращается вместе с профессором Гарроном.

Профессор Гаррон. Здравствуйте, Вивиан попросила меня зайти. Мы столкнулись с ней в дверях антикварного магазина…

Люси (подскакивая). Антикварного?!

Профессор Гаррон. Да, того, что на углу. Она очень спешила! А знаете, я прочитал статью о Стефане. Прекрасная статья!

Люси. Они могли бы поместить его фотографию.

Профессор Гаррон. Но вы же знаете этих журналистов! В одной из телевизионных программ они написали – «профессор Карруа». Я позвонил, чтобы они исправили, но им было наплевать.

Людовик. Но в тех случаях, когда вам необходимо, чтобы исказили вашу фамилию, они не делают опечаток, они пишут отчетливо, жирным шрифтом, вот такими громадными буквами! И уж обязательно помещают четкую фотографию. Может быть, хотите что-нибудь выпить, профессор?

Профессор Гаррон. Нет, благодарю вас. По субботам я так перегружен с утра.

Людовик. Облегчать страдания! Какая у вас прекрасная профессия!

Профессор Гаррон. Не всегда. Когда у вас нет места для кабинета… Поверьте, проводить консультации в собственной квартире – просто ад!

Людовик. Я не мог бы вынести всех этих больных, которые приходят к вам.

Профессор Гаррон. Мне совершенно необходима более просторная квартира. Я знаю, сейчас не время говорить об этом, но если вы когда-нибудь будете продавать эту квартиру, я хотел бы первым узнать об этом.

Людовик. Вы хотите иметь двухэтажную квартиру?

Профессор Гаррон (возбуждаясь). Вот именно. Я бы сделал наверху кабинет и приемную, а здесь – жилые комнаты с прекрасной лестницей, вот в этом углу.

Людовик. Мне кажется, ее лучше сделать вон в том углу.

Профессор Гаррон. Я уже измерил эту комнату: если сохранить спальню Стефана и библиотеку, то не хватит места. (Снова измеряет кабинет.)

Людовик. Даже с винтовой лестницей?

Профессор Гаррон. Нет, это ерунда! Поверьте, лучше всего сделать ее здесь.

Людовик. А эта стенка?

Профессор Гаррон. Я ее снесу и заделаю вот эту дверь, ведущую в переднюю.

Людовик. А эту стенку?

Профессор Гаррон. Тоже снесу. Мне не нужны две спальни.

Входит Вивиан и с изумлением наблюдает за ними.

Вивиан. Что вы делаете?

Людовик. Мы обсуждаем, в каком месте профессор мог бы сделать лестницу.

Профессор Гаррон (смущенный). То есть… если когда-нибудь… я думал…

Вивиан. Я поняла. Если когда-нибудь эта квартира будет продаваться, вам первому станет об этом известно.

Люси. Вы считаете, что я не имею права высказать свое мнение?

Вивиан. Вы его выскажете, дорогая Люси, выскажете!

Входит Луиза с подносом, на котором лежат десятки телеграмм.

Луиза. Телеграммы! Со всего света!

Вивиан (вскрывает одну из телеграмм). «Потрясен известием, примите мое искреннее сочувствие. Вильям Бат». Кто это такой?

Луиза. Английский писатель, он сделал пьесу по роману мсье Стефана.

Вивиан (читает следующую телеграмму). «Примите мое глубокое соболезнование. Жан Плювье». Это его издатель.

Людовик. Ну, этот Плювье, конечно, весьма сожалеет о том, что Стефан больше не будет писать.

Вивиан (читает). «Все потрясены. Искренние соболезнования. Мадам Рене»… «Ошеломлены непоправимой утратой. Железнодорожная библиотека Франции»… «Французская литература в трауре. Примите наше сердечное соболезнование. Секретариат Министерства культуры»…

Они продолжают читать телеграммы, и это звучит как заупокойная литания. Внезапно раздается чиханье.

Луиза (находящаяся ближе всех к двери спальни, обернувшись, машинально говорит). Будьте здоровы, мсье!

Легкое движение среди присутствующих. И снова раздается чиханье из комнаты покойного, на этот раз очень громкое. Все потрясены и застывают в ужасе.

Конец первого акта

Акт второй

Та же декорация. На сцене – Людовик. У него ошеломленный вид. Взор его прикован к двери спальни Стефана. Луиза быстро проходит через кабинет. Она совершенно обезумела. В руках у нее кастрюля с горячей водой. Входит в спальню и плотно закрывает за собой дверь.

Людовик встает и начинает ходить по комнате, нервно затягиваясь сигаретой.

Вивиан выходит из спальни Стефана с какой-то бумагой в руках. В кабинет входит Люси с грелкой в руках и останавливает ее.

Люси. Что происходит?

Вивиан (показывая рецепт). Профессор послал меня в аптеку.

Люси. В аптеку? Значит, действительно есть надежда?

Вивиан. Безусловно!

Люси. Это же чудесно! (Уходит в спальню.)

Вивиан собирается уходить, но ее останавливает Людовик.

Людовик. Вивиан! Это невозможно! Это нам просто снится!

Вивиан. Профессор говорит, что лицо слегка порозовело и зрачок реагирует на свет.

Людовик. А что значит, когда зрачок реагирует на свет?

Вивиан. По-видимому, что-то значит.

Людовик. Я лично в это не верю. Когда человек умер, он мертв. Иначе – до чего мы дойдем! Мы же видели собственными глазами, что он лежал окоченевший, на лице восковая бледность, холодный…

Вивиан. Но он же чихнул!

Людовик. У нас нет доказательств, что это именно он чихнул! Может быть, кошка!

Вивиан. В этом доме никогда не было кошек.

Людовик. Раз это не кошка, значит, в стенной шкаф спрятался грабитель, он и чихнул.

Вивиан. Что вы говорите, Людовик! Профессор сейчас делает ему укол для поддержания сердечной деятельности.

Людовик. Но ведь профессор сам выдал свидетельство о смерти! Похоронное бюро официально объявило о том, что Стефан Буасьер скончался четырнадцатого августа тысяча девятьсот семьдесят пятого года. Это мне не приснилось. Я держал в руках документ. Я его читал: скончался и прочее. Я читал его! Что вы на это скажете?

Вивиан. Каждый человек может ошибаться! (Выходит.)

Людовик (ошеломлен). Ну уж нет! Никто не имеет права! Бывают обстоятельства, когда никто не имеет права!

Взволнованная Люси выходит из спальни.

Люси. Его сердце снова бьется, слабо, но очень четко. Профессор дал мне послушать. Тик… Так… Тик… Так…

Людовик. Это тикают его часы!

Люси. У него появился пульс!

Людовик. Ну и что это доказывает? У мертвеца бьется сердце! Вот и все! Такое уже бывало! Нечего фантазировать!

Люси. Я была так несчастна, что мы поссорились перед его смертью. Теперь я смогу попросить у него прощения.

Людовик. Ты теряешь голову. Только послушайте! Сердце бьется, зрачок… В конце концов, твой отец не Иисус Христос, чтоб воскреснуть!

Люси. Это чудо природы!

Людовик. Нет, издевательство природы! А что об этом думает великий профессор Гаррон?

Люси. Он еще не высказался окончательно.

Людовик. Понятно! Хорошенькие дела, наверное, творятся в его клинике при такой диагностике.

Люси. Удивительно, Людовик! Можно подумать, что воскресение папы тебя раздражает.

Людовик. Меня? Раздражает? Я просто уничтожен.

Люси. Уничтожен? Но почему?

Людовик. Потому что если твой отец устроил нам… как бы это сказать… мнимый уход из жизни, мы снова на краю пропасти.

Люси. Но почему же?

Людовик (раздраженно). Почему? Просто черный юмор! Послушай, Люси! Если сведения, поступающие из той комнаты, верны, то в понедельник я буду ночевать в тюрьме.

Люси. Что ты выдумываешь?

Людовик. Это жестокая правда!

Люси. Но ведь Марешаль обещал дать тебе деньги?!

Людовик. Когда он узнает, что Стефан ожил, он не даст мне даже на билет в метро.

Люси. Но почему?

Людовик. Потому что раз твой отец жив, он сам располагает своим состоянием как ему заблагорассудится. Может спустить все в казино или пожертвовать монастырю, или просто отдать бедным. Марешаль никогда не был игроком. Он согласился одолжить мне эти деньги только потому, что уверен в своей выгоде. Раз твой отец жив, ты не получаешь наследства. Нет наследства, нет и гарантии, значит, не будет и денег в понедельник на столе судьи Бонне. У нас снова все опишут – и квартиру, и твои драгоценности, и все остальное.

Люси. Ты действительно думаешь, что Марешаль теперь откажется?

Людовик. Никогда он не станет рисковать.

Люси. Боже мой! Снова начинается этот кошмар.

Людовик. Да, если только…

Люси. «Если только»?

Людовик…если до понедельника твой отец перестанет оживать. Это наша единственная надежда.

Люси. Значит, надо выбирать между отцом и тюрьмой?

Людовик. Да! А я так великолепно действовал. Марешаль проглотил приманку вместе с крючком, все шло как по маслу, и вдруг – лопнуло. Все рушится! Я проклят… Я проклят… (Падает на диван.)

Некоторое время оба молчат.

Люси. Мой дорогой Людовик, наберись мужества!

Людовик. Я погиб… Я конченый человек… Оставь меня… Найди другого мужчину, который сможет сделать тебя счастливой… Оставь меня…

Люси. Послушай, Людовик, надо быть реалистом, это легкое улучшение не может долго продолжаться, и до понедельника еще достаточно времени, чтобы окончательно умереть.

Людовик. Зрачок! Теперь сердце бьется! Пойми, Люси, я не желаю смерти твоему отцу…

Люси. Я знаю, Людовик.

Людовик…но в этом наше единственное спасение!

Из спальни тихо появляется профессор Гаррон. Он очень взволнован.

Профессор Гаррон. Невероятно! Впервые в моей жизни происходит такое.

Людовик. Короче, в двух словах, какова ситуация?

Профессор Гаррон. Он открыл один глаз.

Люси. О боже! (Бросается в спальню.)

Людовик. Может быть, это нервы!

Профессор Гаррон. Через пятнадцать часов после смерти – безусловно, нет.

Людовик. Если я правильно понял, он чихает, он порозовел, зрачок реагирует на свет, сердце бьется и, наконец, он открыл глаза…

Профессор Гаррон. Совершенно верно…

Людовик. Но вы же сами выдали свидетельство о смерти!

Профессор Гаррон (смутившись). Так точно… Но когда я констатировал смерть, все признаки были налицо, все!

Людовик. В таком случае как вы это объясняете?

Профессор Гаррон. Очень просто: свидетельство о смерти – это одно, а смерть – совсем другое.

Людовик. Я не предполагал, что этот документ распространяют, как рекламные объявления.

Профессор Гаррон. В данном случае только энцефалограмма могла бы нам все объяснить.

Людовик. Это не меняет того факта, что его чуть не похоронили заживо. Такого сорта ошибки часто случаются?

Профессор Гаррон. Я не имею права говорить, но, увы, да, случаются!

Людовик. Так, великолепно!

Профессор Гаррон. Специалисты даже предполагают, что только в одном Париже ежегодно преждевременно хоронят шестьдесят – восемьдесят человек. Один из этих специалистов высчитал, что на всю территорию Франции приходится один человек на пятьсот.

Людовик. Так мало!

Профессор Гаррон. Безусловно, к этим цифрам надо относиться с большой осторожностью. Кроме того, американский врач Карлтон менее пессимистичен и считает, что ошибка происходит один раз на тридцать тысяч.

Людовик. Отлично! Я предпочитаю этот вариант.

Профессор Гаррон. Тем не менее он высчитал, что за последние два тысячелетия в Европе было преждевременно захоронено четыре миллиона человек.

Людовик. Наконец-то я понял, зачем нужна внутренняя обивка гроба – для звукоизоляции!

Профессор Гаррон. Во всяком случае, необыкновенно интересно наблюдать подобное явление. Присутствуешь при медленном восстановлении всех функций организма.

Людовик. А в данном случае, со Стефаном, это может продолжаться долго? Этот кризис?

Профессор Гаррон. Несколько часов!.. Или несколько лет!..

Людовик. Несколько лет!!

Профессор Гаррон. Безусловно. Если его состояние будет удовлетворительным, ничто не помешает снабдить его маленьким сердечным стимулятором.

Людовик. Безумие этот прогресс науки! Вы не останавливаетесь ни на мгновение! Беспрестанные триумфы в лабораториях! Сплошной фейерверк! Скоро придется кидаться под автобус, чтобы умереть!

Профессор Гаррон. Автобус тоже не даст полной гарантии! Медицина скоро будет в состоянии склеивать все части человеческого тела.

Людовик. Если я вас правильно понял, у нас будут тысячи столетних стариков!

Профессор Гаррон. Миллионы! Каждый человек имеет право жить сто лет.

Людовик. Вот будет радость пенсионным кассам!

Профессор Гаррон. Безусловно, государство больше не сможет давать каждому пенсию в сорок лет.

Людовик. А как вы думаете разрешить эту экономическую проблему?

Профессор Гаррон. Включить их в активную жизнь.

Людовик. Заставить работать столетних стариков!

Профессор Гаррон. Это единственное правильное решение. Наш врачебный долг – бороться с болезнями, со смертью, иначе мы станем невольными пособниками эвтаназии.[2]2
  Эвтаназия – безболезненное убийство неизлечимо больных.


[Закрыть]

Людовик. Кстати, об эвтаназии. Вы, конечно, яростный противник?

Профессор Гаррон. Безусловно. Почему вы спрашиваете?

Людовик. Просто так.

Луиза (выглядывая из спальни). Доктор! Доктор! Он вытянул руки! А они же были у него скрещены на груди!

Профессор Гаррон. Непостижимо! Иду! (Исчезает в спальне Стефана.)

Оставшись в одиночестве, Людовик складывает руки и начинает молиться. Ясно, что он молится не «во здравие» умирающего. Входит Вивиан и с изумлением смотрит на него.

Вивиан. О! Простите! Вы молитесь!

Людовик. Да. Я верующий.

Вивиан. Что происходит?

Людовик (устало). Он открыл один глаз, вытянул руки – короче, он полон сил.

Вивиан. Вы говорите это таким тоном!

Людовик. О! Прошу вас, не будем лицемерить, я строил планы, а вы разве нет?

Вивиан. Я тоже… Конечно… Мы все их строили, но нельзя желать смерти своему ближнему только потому, что это нас устраивает, – это было бы чудовищно!

Людовик. Я начинаю понимать чудовищ!

Вивиан. Но нельзя считать чудовищной мысль о том, что теперешнее состояние Стефана не может продолжаться долго.

Людовик. А если ему вставят в сердце стимулятор…

Вивиан. Стимулятор?!

Людовик…тогда он будет жить еще несколько лет! Ах, до чего они дошли со своим прогрессом… Когда я думаю, на что они тратят наши деньги…

Луиза (выходит из спальни, что-то говоря профессору Гаррону, которого не видно). Я могу еще сделать легкий бульон с большим куском масла. (Закрывает дверь.)

Людовик. Он хочет есть!!!

Луиза. Так он сказал.

Людовик. Он уже говорит!

Луиза. Нет еще. (Протягивает Вивиан листок бумаги.) Смотрите, он написал: «еда».

Вивиан берет записку.

Людовик. Может быть, он хотел написать: «беда»?

Вивиан. Нет, это не ошибка.

Луиза. С каждой минутой ему все лучше и лучше…

Людовик. Он приходит в себя скорее, чем мы все.

Луиза (уходя на кухню). Я еще нарежу ему в суп ветчину маленькими кусочками.

Людовик (возбужденно). Не перекармливайте его! Не перекармливайте его!

Луиза. Но если мы хотим спасти его, он должен хорошо питаться. (Уходит.)

Людовик (в задумчивости кусая ногти). Вивиан, когда вы ходили в аптеку, вы кому-нибудь рассказали о том, что с ним произошло?

Вивиан. Нет, зачем вам это знать?

Людовик. Простое любопытство.

Люси (выходит из спальни с двумя зажженными канделябрами). Надо было унести их раньше. Папа спросил, для чего в его комнате зажгли канделябры. А что мы ему скажем, когда он заметит, что на нем фрак?!

Людовик. Мы скажем правду: что он собрался на похороны.

Профессор Гаррон (выглядывая из спальни). Вивиан, если у вас есть ещё ампулы, несите скорее, я сделаю ему еще одно внутривенное вливание.

Вивиан уходит в спальню. Людовик ходит по комнате. Он сильно нервничает.

Люси. Что с тобой?

Людовик. Мне кажется, что я наконец нашел!

Люси. Выход?

Людовик. Обещай сначала, что ты не будешь на меня кричать!

Люси. Людовик, я надеюсь, что у тебя нет намерения уничтожить папу.

Людовик. Нет! До этого я еще не дошел. Сейчас ты поймешь… (Его прерывает звонок во входную дверь.)

Слышно, как Луиза, открыв дверь, громко спорит с кем-то. Она входит в кабинет и закрывает за собой дверь.

Луиза. Это из похоронного бюро. Конечно, он не хочет мне верить. Смотрит на меня как на сумасшедшую.

Людовик (садится, озабоченно). Вы сказали ему, что господин Буасьер ожил?

Луиза. Конечно. А разве нельзя было?

Людовик. Можно, но надо было его осторожно подготовить.

Луиза. Что же теперь делать? Он же нам больше не нужен?

Людовик. Не нужен. Но попросите его подождать. Мы его все-таки примем, по крайней мере хоть это мы должны сделать.

Луиза. Он не очень-то любезен. Сразу видно, что они не привыкли терять клиентов. (Выходит.)

Людовик (хватая Люси за руку). Умоляю тебя, Люси, надо сделать все возможное, слушайся меня во всем. Ты обещаешь?

Люси. Конечно, Людовик, все, что ты захочешь.

Людовик. Отлично. Не говори ему, что твой отец ожил.

Люси. Что?!

Людовик. Молчи. Если никто до понедельника не узнает о том, что Стефан еще жив, Марешаль принесет деньги.

Люси. Такую тайну невозможно сохранить долго.

Людовик. Как только я получу деньги, это больше не будет иметь никакого значения, все будет оформлено по закону, и Марешаль может кусать себе локти.

Люси. Но, Людовик! Этот тип из похоронного бюро захочет увидеть тело.

Людовик. Не волнуйся, он его увидит! (Берет два канделябра и направляется в спальню Вивиан. Зажигает свечи, открывает дверь). Смотри за тем, чтобы он не подходил слишком близко к постели. (Уходит в спальню Вивиан.)

Люси, глубоко вздохнув, открывает дверь в прихожую. Выходит и через мгновение возвращается с господином Атропосом, представителем похоронного бюро.

Атропос. Мне кажется, что ваша прислуга чрезвычайно утомлена. Она говорит о господине Буасьере как о живом. В этом нет ничего удивительного: некоторые люди отказываются верить в смерть своих близких и ищут забвения в бегстве от действительности.

Люси. Я этого не заметила.

Атропос. Вы должны последить за ней.

Люси. Я займусь этим. Какие новости?

Атропос. Администрация кладбища Пер-Лашез, по своему обыкновению, долго водила нас за нос, но в конце концов согласилась принять господина Буасьера, отдавая дань его популярности.

Люси. А приглашения на похороны?

Атропос. Разосланы. Мне осталось выяснить некоторые детали: вес, объем и так далее.

Люси. Ах!.. Ах!..

Атропос. Да-да… Могу ли я его видеть?

Люси. Да, безусловно. (От страха у нее подкашиваются ноги. Открывает дверь и останавливается на пороге.) Атропосу удается только заглянуть в комнату. Профессор Гаррон и Вивиан выходят из спальни Стефана. Замечают Атропоса, выходящего с Люси из комнаты Вивиан. Профессор Гаррон и Вивиан обмениваются удивленными взглядами.

Атропос. Высокий и крупный человек. Я предполагал, что он гораздо старше. Оказывается, он был цветущим мужчиной.

Люси. Да.

Атропос. Теперь я знаю, что нужны совершенно другие размеры. Насколько я помню, вы выбрали красное дерево с серебряными ручками и голубой шелковой обивкой… Очень удачный выбор. Это лучшее, что у нас есть. Как было условлено, возложение тела в гроб состоится в понедельник, около двенадцати часов. Если вам что-либо понадобится, звоните нам не стесняясь.

Атропос, направляясь к выходу, раскланивается с профессором Гарроном и Вивиан, которые отвечают ему с растерянным видом.

Люси. Я провожу вас.

В ту самую минуту, когда он приближается к двери, Луиза проходит через кабинет с подносом, на котором дымится тарелка супа. Атропос смотрит на нее с сочувствием и выходит в сопровождении Люси. Луиза входит в спальню Стефана Буасъера. Вивиан и профессор Гаррон в недоумении смотрят друг на друга. Звонит телефон. Вивиан снимает трубку.

Вивиан. Да. Алло!.. Я не знаю, дома ли он. Не кладите трубку. Вызывают господина Мерикура.

Людовик выходит из комнаты Вивиан с распятием в руках.

Людовик (берет трубку). Алло!.. Адвокат Берж? Здравствуйте, дорогой мэтр… Да, это правда, группа финансистов… Да, не беспокойтесь, чеки будут оплачены. В шесть часов вечера во Дворце Правосудия… Нет, раньше невозможно, я хороню своего тестя в двенадцать часов дня… Да, он скончался этой ночью. Вынос тела в три часа… Как хотите! Только перестаньте волноваться, все в порядке. (Кладет трубку.)

Профессор Гаррон и Вивиан смотрят на него с изумлением.

Профессор Гаррон. Мсье Мерикур… Мы не понимаем, что здесь происходит. Этот странный разговор с гробовщиком, и этот телефонный звонок… Что означает вся эта комедия? Стефан Буасьер жив, он жив, вы, кажется, забыли об этом.

Людовик. Но для внешнего мира он скончался, не так ли?

Профессор Гаррон. Что вы хотите этим сказать?

Людовик. А вот что: гораздо труднее вернуться назад, чем вы думаете. Даже если мы сию минуту позвоним в мэрию, нам будет чрезвычайно трудно аннулировать регистрацию смерти. Для официальных лиц Стефан скончался.

Вивиан. Но можно же доказать!

Людовик. Может быть, но когда люди поймут, что оплакивали человека напрасно, они обвинят его. Люди ненавидят, когда нарушается естественный порядок вещей, это их приводит в отчаяние.

Вивиан. Я не понимаю, о чем вы говорите, но считаю, что надо было воспользоваться приходом представителя похоронного бюро и отменить церемонию.

Людовик. Отменить… Легко сказать. А вы уверены, что в понедельник Стефан будет еще жив?

Профессор Гаррон. Я не знаю, но восстановление функций идет с такой быстротой…

Людовик. Вы можете поручиться?

Профессор Гаррон. Нет…

Людовик. Так я и думал. В настоящий момент похороны организованы. Телеграммы разосланы по всему миру. Священник церкви Сен-Жермен де Пре даже отменил концерт народной песни. Очень мило с его стороны, так как похороны Стефана дадут ему меньше прибыли, чем блюзы о Христе. Администрация кладбища Пер-Лашез дала свое согласие. Когда даже на кладбище Банье нет мест!

Профессор Гаррон. Пер-Лашез! При чем здесь это, мы же не можем организовать похоронную церемонию, когда покойник в данный момент ест бульон с вермишелью.

Людовик. Предположим, мы все приостановим. Не успеют разослать телеграммы о воскрешении Стефана, как он снова умрет, уже по-настоящему. Как мы будем выглядеть, рассылая новые телеграммы с опровержением? Люди совершенно запутаются, и на похоронах не будет ни одного человека.

Вивиан. Я тоже не люблю попадать в ложное положение, но не понимаю, чего вы добиваетесь?

Профессор Гаррон. Я тоже.

Людовик. Ни один человек, кроме Луизы, не заинтересован в том, чтобы стало известно о воскрешении Стефана из мертвых.

Профессор Гаррон. Я вас не понимаю.

Вивиан. Я тоже.

Людовик. Ладно, признаюсь, я затеял финансовую операцию, которая провалится, если станет известно до понедельника, что Стефан не умер. Это для меня вопрос жизни и смерти.

Профессор Гаррон. Браво! Странным способом вы ведете свои дела. Но я не понимаю, с какой стороны это касается меня и почему вы думаете, что мы тоже заинтересованы в молчании.

Людовик. Если вы считаете, что выдавать свидетельство о смерти покойника, который сейчас ест бульон с вермишелью, – хорошая реклама для профессора Гаррона… Что ж, это ваше дело!

Профессор Гаррон. Но… я же вам говорил, что без энцефалограммы…

Людовик. Я-то вам верю, но объявите об этом в печати. В медицинских кругах будет хорошенькая сенсация!

Профессор Гаррон. О! Я прекрасно знаю, что некоторые из моих завистливых коллег смогут использовать этот факт против меня, но это еще недостаточное основание, чтобы я утверждал, что Стефан умер. Я весьма огорчен за вас, но со мной этот номер не пройдет! Уже поздно. Меня ждут больные. Вивиан! Если Стефану станет хуже, вызовите меня. (Собирается выйти.)

Людовик. После такого ляпсуса вы можете распроститься с вашими телевизионными передачами.

Профессор Гаррон на мгновение задерживается, но все же уходит, хлопнув дверью.

Профессор не прав, он совершает громадную ошибку.

Вивиан. Я считаю, что он прав, и не понимаю, почему мы должны участвовать в ваших комбинациях.

Людовик. Вы меня тоже не так поняли.

Вивиан. Да… вы имеете в виду наследство! Во всяком случае, через полгода, год… У меня есть время.

Людовик. У вас – возможно, но Франческо, по-видимому, торопится…

Вивиан (широко открывает глаза и шепчет). Вы все слышали! Молчите… молчите… Умоляю вас.

Людовик. Он относится к тому типу мужчин, которые способны сразу на все наплевать.

Вивиан. Да, я знаю… Вот уже два года, как он хочет меня бросить. Два года, как я борюсь, умоляя его запастись терпением. Вы правы, на этот раз он уйдет от меня, он подумает, что я ему солгала. Ужасно так любить мужчину… Что мне делать?

Людовик. Не спешить с распространением этой новости до понедельника. Стефану может стать хуже.

Вивиан. Вы правы, никому нельзя говорить!

Людовик. Мы продолжим игру в похороны, надо на этом стоять насмерть. А если он умрет, все будет в порядке.

Вивиан. Я согласна, согласна, но профессор! Луиза! Никогда она не согласится.

Людовик. Вы сейчас пойдете во все лавки и магазины, где Луиза покупает продукты, и расскажете там, что этот удар был для нее слишком страшным, что ее рассудок поколебался и что со вчерашнего дня она считает Стефана живым.

Вивиан. Вы дьявольски хитры!

Людовик. Не говорите, что она совсем сумасшедшая, а только немного не в себе.

Вивиан. Сейчас иду.

Людовик. Да, пока она не вышла.

Вивиан. А профессор?

Людовик (указывая на потолок). Слышите, как он ходит взад и вперед по комнате? Он размышляет.

Вивиан. Я могу попытаться убедить всех этих лавочников, но я не привыкла лгать.

Людовик. Когда вы уезжали к Франческо, вы сказали об этом Стефану?

Вивиан (выходя из комнаты). Если еще и это называть ложью… (Уходит.)

Людовик падает на диван, вынимает коробочку и, достав из нее пилюлю, глотает ее.

Людовик. Держаться, только держаться!

Профессор Гаррон входит в кабинет. У него подавленный вид.

Профессор Гаррон (откашливаясь). Гм! Гм! Это я. Я все обдумал и задал себе вопрос – имею ли я право лишать миллионы телезрителей передачи, которая их так увлекает и приносит им такую пользу.

Людовик. Значит, вы согласны?

Профессор Гаррон. Знайте, только из-за всех этих людей, которые с таким доверием смотрят мои передачи… только из-за них я становлюсь вашим сообщником.

Людовик. Мы же не совершаем никакого преступления. Просто человек, официально скончавшийся, оказался живым.

Профессор Гаррон. Мы очень рискуем.

Людовик. Если все откроется, можно всегда сказать, что он только что вышел из коматозного состояния, и никто не сможет доказать обратное.

Профессор Гаррон. Подождите! Я соглашаюсь быть заодно с вами только при одном условии – я продолжаю его лечить!

Людовик. Дотяните его до ста лет, если вам так нравится, а когда он снова будет на ногах, он сможет продать или подарить эту квартиру кому захочет…

Профессор Гаррон. Вы считаете, что он на это способен? Конечно, он такой сумасброд, что, узнав о моем желании получить эту квартиру, обязательно продаст ее кому-нибудь другому. Боже мой, как это глупо! Что мне делать? Нельзя же все-таки его убить!

Людовик. Профессор! Я никогда не думал об этой возможности, хотя… Поскольку смерть зарегистрирована в мэрии, не вижу никакого риска… Но, не заходя так далеко, я все же нахожу, что все ваши уколы и укрепляющие средства не соответствуют нашей задаче.

Профессор Гаррон. Я выполняю свой врачебный долг!

Людовик. Ваш долг – излечивать больных, но когда они умирают, никто не требует от вас, чтобы вы их оживляли. В данном случае вы слишком усердствуете.

Профессор Гаррон. Вы находите?

Людовик. Вы пытаетесь стимулировать его сердечную деятельность, чтобы он дожил до ста лет, но вы же не знаете, согласен ли на это Стефан! А может быть, ему надоели ваши старания. Может, он получил большой аванс от своего издателя и надеялся исчезнуть потихоньку, не сдав рукопись.

Профессор Гаррон. Вам не кажется, что вы заходите слишком далеко?

Людовик. Докажите, что я не прав.

Профессор Гаррон. Вы считаете, что Стефан не хотел больше жить?

Людовик. Я только сказал, что нам это неизвестно.

Профессор Гаррон (в замешательстве). Значит, что же?…

Людовик. Предоставим решать этот вопрос ему самому. Отныне никаких уколов, никаких укрепляющих, и мы увидим, сможет ли Стефан Буасьер выкарабкаться без посторонней помощи. Если это ему удастся, что будет безусловным достижением, я склонюсь перед ним: не высоко поднялся, может быть, но абсолютно самостоятельно!

Занавес опускается

…и тотчас же снова поднимается. Людовик у телефона отвечает на соболезнования. С грохотом хлопает входная дверь, и в кабинет врывается Луиза. Она в негодовании, бросает сумку с продуктами и смотрит на Людовика, закончившего разговор и положившего трубку.

Луиза. Мсье Мерикур, посмотрите на меня, посмотрите на меня внимательно. Разве я похожа на сумасшедшую?

Людовик. Что?

Луиза. Разве вам кажется, что с вами разговаривает сумасшедшая?

Людовик. Конечно, нет.

Луиза. Ну так вы первый человек, который за последний час считает меня нормальной.