Текст книги "Хранительница Грез"

Глава 19

1898

Единственным отрадным явлением среди всеобщего финансового кризиса был рост национального самосознания у рабочих и предпринимателей. Своеобразный национальный подъем, не преследовавший однако свержение Британского владычества на континенте. Скорее, он способствовал укреплению позиций Австралии на Филиппинах, где шла война между Испанией и Соединенными Штатами.

Читая об этом в «Сидней Диспэтч», Шевонна была захвачена героикой театра военных действий. Хотя ей еще не исполнилось и шестнадцати, девушка уже проявляла унаследованные от матери силу воли, упорство и независимость натуры. Под влиянием разговоров старшего поколения патриотизм в ее душе вырос до великой и привлекательной идеи.

Поэтому, когда отца выбрали на собрание политических лидеров, самое представительное из всех когда-либо проводившихся в Австралии, Шевонна постаралась приложить все усилия, чтобы сопровождать родителей в поездке в Аделаиду. Из-за соперничества между собой Сиднея и Мельбурна самой подходящей для такого случая оказалась Аделаида, как нейтральная территория.

В Аделаиде вместе с Райаном Шериданом и представителями других колоний Дэниел должен был заняться разработкой проекта федеральной конституции.

– Мы хотим утвердить Австралию как отдельную независимую страну с объединенным правительством, – объяснял Дэн дочери. – Наши колонии станут штатами, которые сохранят за собой большую часть своих прав.

Шевонна вместе с родителями и верной Минни путешествовали по собранному участку Трансавстралийской магистрали. После первого утомительного дня путешествия девушка привыкла к размеренному стуку колес и к саже от паровозного дыма, залетающей в открытые окна и оседавшей на шелковых занавесках.

Март выдался на редкость жарким и влажным. Из своего обитого тиковыми панелями купе Шевонна с любопытством смотрела на проплывающий за окном пейзаж. Величественные горные цепи и пустынные равнины, стаи эму и стада кенгуру с детенышами в сумках привлекали внимание не только городской девочки, какой была Шевонна.

Время от времени темные силуэты аборигенов, пересекающих равнину пешком, оживляли картину за окном поезда. Шевонна вспомнила свои странные мечты многолетней давности, когда она убежала с «Элиссы». Мечты об аборигенах и аборигенском духе Радуге-Змее. В то время она так мало знала о верованиях туземцев, и еще меньше об Алмуди. Только значительно позже девочка прочитала о том, что такой дух и вправду существовал в эпосе аборигенов. Эти мечты постоянно были с ней, успокаивая и даруя ощущение неуязвимости от дурных вещей, которые могли бы произойти.

Когда поезд остановился, чтобы набрать воды, встревожив кукабурр, возмущенно перекликавшихся на разные голоса и всячески передразнивавших друг друга, девочка была в восхищении.

Шевонна обрадовалась еще больше, когда встретила в узком коридоре Брендона Трэмейна, идя вместе с матерью в вагон-ресторан. Она остановилась, приоткрыв рот от неожиданности, и уставилась на восемнадцатилетнего юношу. Рослый, сильный, он, должно быть, весил не меньше тринадцати стоунов (англ, мера веса: 1 стоун==6, 33 кг .).

Широким плечам юноши было явно тесно в летнем сюртуке из саржи, в который он был одет. Накрахмаленная рубашка со стоячим воротничком казалась очень жаркой. Волосы были зачесаны на одну сторону по последней моде, но чуть-чуть длиннее. Такой стиль в манере Теннисона с некоторым осуждением назывался «Поэт».

Ее мать была более собрана, чем она. – Брендон Трэмейн, не так ли?

Взгляд его зеленых глаз оторвался, наконец, от Шевонны и остановился на ее матери.

– Да, мэм, это я.

– Твоя мать вместе с тобой?

– Моя мать сервирует стол для обеда в своем вагоне, а вы направляетесь в вагон-ресторан?

– Да, мы идем туда, – встряла Шевонна, игнорируя удивленное выражение лица своей матери. – Не хочешь ли проводить нас? – Она жалела, что не надела более удобного дорожного костюма и из-за жары чувствовала себя весьма неуютно в светло-желтом платье с длинными рукавами и кружевной оторочкой. – Или ты просто хотел почитать в вагоне-ресторане? – спросила она, кивая на сложенные газеты, которые он держал подмышкой.

Брендон внимательно посмотрел на нее, и Шевонна вдруг почувствовала необъяснимую робость.

– Ну, они, скорее, для того, чтобы просто удобно посидеть. Я присоединюсь к вам попозже, если вы не будете против, миссис Варвик.

– Конечно, а почему бы тебе не пригласить и свою мать?

Он засунул палец под тесный воротничок:

– Она с другом.

Шевонна догадалась, о ком идет речь. Все в Сиднее знали, что издатель «Сидней Диспэтч» живет вместе с Энни Трэмейн. Как делегат, едущий на конференцию, Райан несомненно должен был находиться в поезде, что объясняло присутствие Энни Трэмейн и ее сына.

Невзирая на общественное мнение, Шевонна искренне симпатизировала матери Брендона. Та была настоящей. Без претензий. Говорила то, что думала, вместо того, что было правильно.

Это иногда очень смешило Шевонну, ее смех нарушал спокойствие, этикет и заставлял мать хмурить брови. Но несколько раз Шевонна заметила, что Луиза и сама пытается подавить смех, если только она правильно судила о выражении ее всегда деликатно сложенного рта.

В вагоне-ресторане как раз подавали ранний чай. Три пары и несколько одиноких мужчин попивали чаи, разговаривали или читали. Официант в черном сюртуке проводил Шевонну и Луизу к столику с медной лампой под розовым абажуром.

Шевонна сняла перчатки с дырочками и удивилась дрожанию рук. Неужели Брендон Трэмейн произвел на нее такое впечатление? Вспоминая их предыдущие встречи, она думала, что раньше испытывала только тихую радость при его присутствии, но такого волнения – никогда.

Когда Брендон подошел к столу, официант подавал чай к сдобные пышки. Брендон сел напротив Шевонны и ее матери.

– Вы остановитесь в самой Аделаиде или рядом, в Бэй?

– В Бэй. Сливки?

– Нет, спасибо, – ответил он. Луиза взяла чайник и разлила чай по чашкам, не пролив ни капли, несмотря на качку движущегося вагона. Она улыбнулась.

– Мистер Варвик хотел бы остаться в городе ради удобства, но я пригрозила устроить ему женский марш у здания Парламента, если он останется в старом душном отеле «Плаца».

Брендон усмехнулся. – Моя мать отреагировала точно так же.

Шевонна подняла свою чашку. Чай грозил расплескаться, и виной тому была отнюдь не вибрации вагона…

– Мы поселимся в отеле МакФарлана.

– А мы заказали комнаты в «Старой Гевее». Но, возможно, мы переедем в другой отель.

Луиза сменила тему беседы. Она заговорила о попытке колоний объединиться в федерацию, но Шевонна почти не слушала. Ее внимание теперь полностью переключилось на Брендона, ставшего вполне взрослым мужчиной. Вежливый, хорошо воспитанный молодой человек. На верхней губе легла тень от пробивающихся усов. Бреется ли он, как ее отец? Странно, но даже зная о том, что Дэн не настоящий ее отец, она никогда не думала о нем иначе, чем об отце.

– Так же, как и попытки рабочих защитить себя от конкуренции со стороны иностранцев .. – говорил Брендон.

Глаза Шевонны следили за его губами, длинными, хорошо очерченными, произносившими слова; как это, должно быть, приятно поцеловать их! Целоваться с Брендоном Трэмейном. До сегодняшнего дня Шевонна не испытывала интереса к сексу. Она была слишком занята учебой и захвачена растущим интересом к политике, которой так много внимания уделяли ее родители.

После чая Брендон проводил их с матерью до вагона. Поезд внезапно дернулся, Шевонна качнулась назад, и Брендон, быстро вытянув руку, поддержал ее, чтобы она не ткнулась головой в оконную раму. Газеты рассыпались по полу. Стоя над ним, пока он собирал газеты, Шевонна ощутила, как вдруг тесно стало ее груди, и заметила огонек в его глазах, правда, тут же погасший, как только она попыталась поймать его взгляд.

Когда же она увидела свое отраженное в оконном стекле разгоряченное лицо, то поняла: в его глазах пылало точно такое же жгучее томление, как и ее собственное.

После Брокен-Хилл поезд взобрался на горный перевал. Величественные скалы отвесными стенами вставали по обеим сторонам пути. Разноцветные утесы изобиловали наскальной росписью аборигенов. Гранитные пики, беспорядочные каменные россыпи, причудливо выветренные каменные ущелья проплывали мимо вагонных окон.

Шевонна из всего этого великолепия увидела немногое. Только одна мысль занимала ее во все оставшееся время пути: Брендон Трэмейн. Он стал настоящим мужчиной за то лето, проведенное во Времени Грез, как рассказывала ей мать. Теперь он учился вести дела.

Шевонна спрашивала себя: почему именно Брендон оказывал на нее такое сильное влияние, когда она могла бы выбрать любого из сиднейских молодых людей – каждый из них с радостью составил бы компанию дочери популярного политика и богатого, с хорошей репутацией сиднейского бизнесмена Дэна Варвика.

Наконец поезд прошел через утопающую в зелени Бароссу-Валлей с ее изобильными виноградниками и приблизился к Аделаиде, городу, все здания которого были сложены из песчаника, что придавало ему довольно однообразную, но не утомительную окраску.

Шевонна надеялась увидеть Брендона снова, но среди суетящихся пассажиров, политиков и членов их семей, гурьбой высаживающихся из дышущего паром поезда, не смогла его разглядеть. Вполне возможно, что у матери Брендона и мистера Шеридана были какие-то неотложные дела в городе, и они поспешили выйти в числе первых.

От вокзала Аделаиды Шевонна, родители и Минни добрались до близлежащего прибрежного курорта Холдфэст-Бэй, который иногда еще называли Гленай, – конным трамваем. Именно здесь более шестидесяти лет назад высадились первые колонисты Южной Австралии.

Отель «МакФарлан» представлял собой причудливое здание с орнаментом из кружевного чугунного литья. Отец заказал лишь две комнаты, одну из них заняли Шевонна и Минни. Комната была оклеена обоями в красную и белую полоску, на стене висела аляповатая картина в тех же тонах. Минни была в восторге:

– О, мэм, какая чудесная комната!

Луиза содрогнулась от безвкусного интерьера, но, в свою очередь восхитилась балконом с витой чугунной решеткой и выходящим на Южный Океан.

Балкон восхитил и Шевонну. Она недавно прочла «Ромео и Джульетту», и ее романтическое воображение быстро нарисовало сцену с балконом. Она знала, что гораздо старше Джульетты, бездумно и страстно влюбившейся в Ромео.

Вечер еще только начинался, и мать захотела прогуляться по молу. Отец готовился к завтрашнему дню. – Завтра я буду занят, а вы с Шевонной на целый день будете предоставлены сами себе.

– Завтра, сэр, – сказала мать, держа отца за усы обеими руками и повернув его голову к себе, – я буду наблюдать за совещанием представителей. Это исторический момент, о котором я непременно хочу рассказать своим внукам.

Шевонна тоже собиралась присутствовать на конференции. Она считала себя серьезной девушкой в отличие от своих подружек-сверстниц, которых по большей части интересовали мальчики. И, справедливости ради, следует заметить, что Шевонна разбиралась в политике получше иных взрослых. Она знала, что на конференции будет идти борьба не только и не столько между парламентами отдельных колоний, выступающих против прерогативы общего бюджета, сколько между лейбористской партией и «чертовыми буржуями-толстосумами, как эта Трэмейн», как неоднократно замечал ее отец.

Но встретив Брендона в коридоре поезда, она поняла, что ее уже больше не волнует, что будет происходить на конференции или что говорил отец о Трэмейнах.

То, что могло бы вызвать ее любопытство двадцать четыре часа назад – неуклюжие движения старого морского льва, ковылявшего по песку Холдфэст-Бэй – теперь оставляло девушку совершенно равнодушной. Ее желтый зонтик с кружевной каймой по краю то стучал по ноге, то вертелся, то чертил на песке замысловатые узоры, показывая явное нетерпение хозяйки.

Родители, конечно же, заметили ее совершенное безразличие и были в некотором замешательстве.

Следующие двадцать четыре часа прошли для Шевонны в томительном ожидании, которое, все-таки, было вознаграждено. В состоянии оцепенения она одевалась, готовясь к поездке в Аделаиду на конференцию. Она надела юбку с кокеткой и довольно открытую блузку, которую мать осудила.

– Это мода Новых Женщин, – попыталась оправдаться Шевонна.

Для успокоения совести и более скромного вида Луиза велела надеть дочери перламутрово-серые замшевые перчатки и маленькую шапочку-таблетку с букетиком искусственных цветов поверх закрученных спиралью на затылке пышных волос.

– Может быть, мы и Новые Женщины, но всегда должны вести себя, как подобает леди.

Дэн Варвик уехал в Аделаиду ранним трамваем, чтобы присутствовать на открытии конференции. Луиза и Шевонна должны были приехать чуть позже. Когда они прибыли в Аделаиду, Шевонна увидела, что каменные здания этого города выстроены в стиле Ренессанса XVI века, и это ей очень понравилось. Настроение и вовсе улучшилось, когда они вошли в здание Парламента на Северной Террасе, и девушка среди зрителей увидела на галерее Брендона.

Внимательно наблюдая за происходящим, он наклонился вперед, подперев подбородок кулаком. За время, проведенное во Времени Грез, его кожа приобрела темно-коричневый цвет, только шрам, полученный им при известных обстоятельствах, когда он спасал Шевонну, выделялся на лице. Длинные волосы и гладко выбритое лицо, столь контрастирующее с пышными усами ее отца, поразили воображение девушки.

По опыту она знала, что Брендон далеко не робкого десятка. Да и привлекательная внешность юноши заставляла неотрывно смотреть на него. Кроме того, у него были интересы взрослого мужчины, как и Шевонна, он тоже увлекался политикой. Увлечение политикой досталось ему в наследство от матери, так же, как «НСУ Трэйдерс» и необъятные владения Трэмейн.

Их окликнула Энни и пригласила присоединиться. Когда Шевонна заняла свободное кресло рядом с Брендоном, тот посмотрел на нее. Его озабоченное лицо вдруг просветлело, и в следующее мгновение их глаза встретились. Его взгляд, полный сердечной теплоты и нежности, так потряс девушку, что она растерялась.

Однако годы обучения этикету не прошли для нее даром, и она сумела выдавить из себя улыбку.

– Ну, и как проходят дебаты? Брендон состроил гримасу.

– Вяло. Те, кто выступает за штаты, спорят с теми, кто стоит за единое федеральное правительство. Наконец-то делегаты сошлись во мнениях по поводу наименования новой федерации – Австралийский Союз.

Шевонна склонила голову набок и посмаковала название:

– Австралийский Союз. Мне это нравится. Ни одна из колоний не будет чувствовать себя оскорбленной.

– Теперь они будут называться штатами. К удовольствию Мельбурна столица будет временно размещаться там до тех пор, пока не построят новую где-нибудь между ним и Сиднеем.

Она кивнула и присмотрелась к делегатам на первом этаже. Среди них заметила отца. Но все мысли были по-прежнему заняты молодым человеком, который сидел рядом. Наконец объявили перерыв, и Брендон предложил своей матери выбраться наружу.

Взгляд Энни Трэмейн задержался на юной паре. Энни выглядела необычайно привлекательно в попугайно-зеленом льняном блэйзере, который подчеркивал и удачно оттенял ее темно-каштановые волосы. Она поправила накрахмаленный стоячий воротничок блузки. – Да, пожалуй, лучше отсюда выйти. Здесь жарко, как в турецких банях.

Вчетвером они вышли наружу и стали у портала. Словоохотливая дородная женщина остановилась рядом с Энни и Луизой, чтобы обсудить решения федерального парламента, касающиеся отчислений в общий бюджет. – И какая же часть доходов будет оставлена в распоряжение колониальных парламентов, я вас спрашиваю?

Шевонна прислонилась к одной из коринфских колонн и вяло обмахивалась шляпкой. Ненамного лучше. Испарина выступила у нее на лице, и пот заструился по спине и меж грудей. Флаг конференции судорожно трепыхался на мачте.

Брендон оперся рукой на мраморную колонну рядом с головой девушки. В другой руке он держал замшевые перчатки и соломенную шляпу, которую знатоки моды окрестили, как элемент одежды «Деклассированного типа». Еще год назад попытка надеть себе на голову что-либо иное, кроме высокого шелкового цилиндра, была бы воспринята чуть ли не как социальное преступление. «Ветер с моря принес бы облегчение».

– Мы вчера прогуливались по молу, и я с большим удовольствием оказалась бы там сейчас.

Глаза Брендона блеснули.

– Ты каталась когда-нибудь на велосипеде? Там, на пляже, его можно взять напрокат.

– Мне всегда хотелось попробовать. Мама клянется, что она уговорит отца купить нам велосипед для двоих, тандем.

Брендон посмотрел на матерей, стоявших в стороне. – Как ты думаешь, позволит ли твоя мать, чтобы я научил тебя кататься на велосипеде?

Мать, наверное, нет, а уж отец в любом случае никогда бы не разрешил. Но вместо того, чтобы ответить честно, она сказала:

– Я, наверное, смогу встретиться с тобой завтра на пляже у лодочной станции.

Остаток дня ее грызло ощущение вины.

– Я не солгала, – говорила она себе. Она чувствовала себя ужасно, когда на следующее утро мать готовилась поехать в парламентский дворец и упрашивала ее поехать вместе. – Там очень жарко и душно внутри, а я так устала после поездки. Что, если я не поеду, мама?

Мать наклонилась и озабоченно поцеловала Шевонну в лоб. – Температуры у тебя, по-моему, нет, но путешествие и вправду было тяжелым. – И начала снимать перчатки.

Шевонна запаниковала:

– Ты собираешься остаться со мной?

Луиза изумленно посмотрела на нее.

– Конечно, ведь ты – моя маленькая девочка.

– Мне уже шестнадцать, мама. Я уже не маленькая девочка.

– Но все такая же своевольная, – пожурила ее мать, улыбаясь. – Это тебе передалось от отца, а не от меня.

– Ты всегда давала мне больше свободы, нежели другие матери своим дочерям, и потом, ведь здесь Минни. Со мной все будет в порядке, мама, просто я не хочу сегодня ехать в Аделаиду.

Мать заколебалась.

– Ну, ладно, я буду недолго. Трамвай ходит через каждый час, и я думаю вернуться к пяти часам. Ты не будешь скучать?

Шевонна тряхнула головой:

– Ни капельки. Я всегда могу выйти на пристань понаблюдать за кораблями. – Что было правдой, но далеко не всей.

Мать собралась и ушла с явной неохотой. Она с большой надеждой в течение нескольких месяцев ожидала конференции, сочувствовала Дэну и хотела присутствовать на этом, как была уверена, историческом событии, которому суждено сыграть важную роль в дальнейшей судьбе Австралии.

Шевонна выждала добрых полчаса, прежде чем начала одеваться.

– Минни, как ты думаешь, эта блузка с кружевным жабо подойдет мне?

– Вы собираетесь уходить, мэм? – спросила ее Минни, озабоченно нахмурив свое круглое лицо. Она доставала и раскладывала одежду из чемодана Луизы.

– Совсем ненадолго. Свежий воздух поможет мне почувствовать себя лучше.

– Может быть, мне следует пойти вместе с вами?

Шевонна нервно теребила свои локоны. – Нет, нет. Я просто выйду посидеть во дворе.

Минни озабоченно поджала губы, но ничего не сказала и вернулась к чемодану.

Некоторые женщины, осмеливавшиеся ездить на велосипедах, даже придумали специальный дамский костюм для таких случаев: короткий жакет и бриджи. Не имея такого костюма, Шевонна выбрала юбку с довольно большим разрезом, который открывал сатиновые нижние панталоны и являл миру ее лодыжки.

Фиксируя при помощи шпилек на голове плоский шотландский берет, она презрительно пожала плечами. Ох уж эти правила приличия! Разве она не Новая Женщина?

Девушка торопливо чмокнула Минни в пухлую круглую щеку:

– Пока, Минни, я скоро вернусь.

Бриджи просто созданы для мужчин. На Брендоне были бриджи и жакет из Норфолкской шерсти. Он улыбнулся, увидев ее, быстро шагающей мимо рыбачившего на пирсе мужчины.

– Я теперь вижу, что моя работа не прошла бесследно.

Глядя в эти изумительные зеленые глаза, Шевонна почувствовала нахлынувшее возбуждение. Почему? Разве это было запрещено? Табу?

– Что ты имеешь в виду?

Он кивнул на ее юбку с разрезом.

– Это. Ну, пошли со мной. Мы попытаемся сейчас заняться спортом. Твои родители ведь разрешили тебе, не правда ли, Шевонна?

Находясь близко от него, она смогла хорошо разглядеть маленький шрам чуть ниже глаза. Этот шрам связывал их между собой. Понимал ли он это? Интересно, а почему он не позаботился о малакской трости, с которыми так любят щеголять его сверстники? Умеет ли он ездить верхом и играет ли в гольф?

– Не совсем.

В киоске Брендон взял напрокат тандем, а клерк с любопытством взглянул на девушку.

– Ты быстро научишь меня кататься на велосипеде, да?

Но когда она попыталась выполнять инструкции Брендона, то уже не была в этом так уверена. Дважды ее нога соскакивала с педали, и Шевонна едва не перелетала через руль. Только мгновенная реакция Брендона спасала ее от падения носом в песок.

Он положил свои руки ей на талию, у девушки закружилась голова.

– Поехали, – сказал он.

Она завизжала:

– Не выпускай меня!

Брендон усмехнулся:

– Не выпущу. Я же здесь, позади тебя. – Тандем вихлялся, как пьяный матрос. – Нажимай на педали.

Она нажала, и тогда, будто поддерживаемый какой-то магической силой, велосипед рванулся вперед, ветер зашумел у нее в ушах и стал трепать челку. Свобода! Она была свободна! Шевонна рассмеялась. Она смеялась и смеялась; – Мне это нравится! Как мне это нравится!

За спиной ей вторил смех Брендона:

– Гораздо прохладнее, правда?

Было бы гораздо удобнее и лучше, если бы на ней не было этих стесняющих движение одежд. Она изумительно себя чувствовала. Все чувства обострились: запах рыбы и соленого морского ветра, гул прибоя, ее собственный запах и огромная энергия, исходящая от Брендона и заполнявшая все ее естество.

Тандем жил своей жизнью, он был жив, подобно духам Времени Грез. Он привлекал внимание людей, сидящих за столиками и поедающих ланч, они улыбались и, возможно, рассматривали ее лодыжки. Тандем чуть подпрыгивал на кирпичной дорожке.

Шевонна и Брендон крутили педали до самого конца мощеной кирпичом дороги и, когда гулкая лента кончилась, поехали по плотно слежавшемуся песку. С одной стороны – на них подозрительно смотрел усатый морж, а с другой – мимо проносились столики с зонтами, приморские пабы и рыбные магазины.

Но вот полоска песка стала сужаться и пошли прибрежные дюны. Брендон сказал:

– Нам лучше повернуть назад.

Она была разочарована, но кивнула в знак согласия. Но когда попыталась развернуть велосипед, то слишком сильно наклонилась вперед и запаниковала. Тандем закачался, Брендон попытался восстановить равновесие, но тут переднее колесо попало в черепашью ямку и завязло в песке.

Шевонна закричала. Все завертелось у нее перед глазами. Мир перевернулся вверх тормашками, вместо неба теперь был песок. Шумело море, затем к нему примешался ее крик, хохот и два глухих шлепка. Юбка обернулась вокруг ног и не давала встать.

– Шевонна, Шевонна! С тобой все в порядке?

С трудом она подняла глаза и посмотрела в озабоченное лицо Брендона. – Да. Я думаю, что в порядке.

Он отер песок с ее щеки. – Я должен был быть готовым к чему-либо подобному. Мне очень жаль, что так получилось.

Она рассмеялась:

– Разве это не здорово? Это самый захватывающий случай, который произошел со мной с тех пор, как ты вытолкнул меня из-под той лошади.

Брендон улыбнулся:

– Ты просто невероятна, Шевонна.

Он наклонился и поцеловал ее в щеку. Это был легкий, почти невинный поцелуй. Но тут случилось нечто неожиданное. Она повернула к нему свое лицо. Их губы встретились и разжались. Он взял ее лицо в ладони:

– Я не ожидал этого от тебя, Шевонна.

Ее губы скривились:

– Ты был другом.

– А ты была маленькой девочкой.

– Я хочу быть твоей девушкой.