Книга: Производственный роман - Петер Эстерхази

Это меня избаловало. А Эстерхази меня поломал.

«Производственный роман» чудное произведение. В первую очередь за образы и манеру автора излагать мысли.

За сцены кабинетной баталии с кучей трупов и бумажный потоп – отдельное спасибо. Офисному планктону эти картинки греют душу!

То, как написан текст произведения – вот это тот самый постмодернизм в худшем своем проявление: мозаичность, фрагментарность. И верно старая добрая Вики говорит, что у Петера основное ударение на текст, а не на историю, заложенную в него. Достаточно часто приходилось отодвигаться от страниц с вопросом: «Чего,блин?О_о»

Однозначно, я не ценитель. «Записки Э.» с зарисовками вызывали только скуку: футбол, семья, друг. Кусок этого, кусок оттуда…Скучно! При чтении мысли очень быстро куда-то уплывали. Есть люди, у них там что-то происходит, нет истории, есть какая-то система, по которой автором излагаются события, а у событий системы нет. Возможно где-то среди этого спрятался «социалистический строй» из аннотации и особенный взгляд на него, но я их, кажется, проглядела.

Я просто не понимаю такую литературу и такого подхода. Оценить текст и его строение с моей грамотностью я не могу. А истории тут нет. Я видела в книге одну большую фигу! Простите, Петер. Я вас не оценила!

Начинается все довольно таки хорошо и бодро. Есть некое научное заведение, которое работает себе/государству в убыток, так как экономика плановая и все такое. У основного текста есть сноски, которые отсылают ко второй части произведения – Запискам Э. (читай запискам на полях). Чтение записок должно разъяснять (наверное) то, что происходит в НИИ. А во второй части Э пишет о мастере Э. О его жизни, футболе, работе, семье, друзьях и прочих мыслях в голове.

Первая часть проста, как слеза ребенка, гипертрофированная, конечно, но такая же чистая, как и оригинал: символы читаются, междустрочья большими буквами, как в букваре и тд. Или это так на контрасте со второй «половиной книги», Ich weiß nicht (нем. не знаю я). Все беды и горести социалистической страны: плановая экономика, бюрократия, споры ни о чем до крови из ушей (ну это один из самых смешных эпизодов, когда уборщица вымывала реки крови после собрания). Был бы я начальником – это вообще шедевр, ИМХО.

Вторая часть более…более непонятная, если мягко. Мозаика из моментов жизни писателя. Но то, что в начале кажется совершенно какой-то кашей, разжижающей мозг оказывается вполне себе автобиографией. Текст как 3D картинки, вблизи «как это понять и осмыслить?», издалека сразу ясно и без википедии (хотя, я свои догадки потом проверила в ней), что автор из графьев, что по профессии он математик/программист, очень любит свою жену. Вначале кажется, что это ироничный персонаж с галстуком в соплях, но фигура обретает объем: переживания за свою работу, эротичная сцена с женой, читающей в ванной, страх за дочь, упавшую с велосипеда. Заодно автор рассказывает и историю своей страны, союз Венгрии с Германией в конце 1930х, бедность народа (расползающийся карман пиджака).

Зачем же автору понадобилась вторая часть, такая непонятная, выпустил бы свою автобиографию? У меня нашелся ответ, первая часть кружжево, вторая атласная подкладка. Мозаичность – ну так это ведь в дырках кружева что просвечивало, то и увидели. Надень кружево на голое тело – будут сплошные дыры и никакой красоты, а с подкладкой красивое и дорогое платье.

И я решилась. Budapest V.; Vorosmarty ter 1.sz Peter Eszterházy Дорогой Мастер! К сожалению, Вы уже не сможете мне ответить, но я верю в вечную жизнь и, поскольку Вы, судя по этой книге, регулярно посещали Церковь, надеюсь получить ответ. Я могу пообещать быть искренним, но не беспристрастным. Хочу сказать, что мне непонятно о каком заводе/шахте шла в этой книге речь, поскольку только в последних строках Вашего творения выяснилось, что большинство игроков шестьесортной футбольной команды, чьи проигрыши (иногда и выигрыши) так подробно, но невнятно в нем описаны, оказывается, работали на каком-то заводе. Про отрасли народного хозяйства, я поняла, что это тоже такая шутка. Ибо нельзя же считать описанием винодельчества или пивоваренной промышленности описание распития спиртных напитков (Вот процесс поджаривания сала на прутиках вызвал даже слюноотделение – помню это прекрасное красное венгерское сало в советских гастрономах). Все остальные подробные меню завтраков, обедов, ужинов и перекусов – оставили равнодушной. К работе тоже ни к какой не потянуло, даже к написанию сей рецензии (токмо волею судей и, пинавшего меня, капитана я взялась за нее). А вот спать тянуло с третьей страницы, поэтому почитать эту книгу на сон грядущий рекомендую всем, кто страдает бессонницей. Героя-автора, на мой взгляд, тоже не тянуло ни к какой работе, даже гвоздь забивал он с трудом, но не так интересно, как герой Джерома. Вот мячик попинать – это герой любит, но тоже не особенно напрягаясь. Просто хобби такое у него. А в оставшееся время потихоньку пишет фрагментарные записки о себе любимом, в третьем лице и с пиитетом.

Сейчас я имею в виду… Но мог бы иметь в виду и другое, что у меня нет пейзажей, как у другого … у меня есть предметы. Для меня каждый предмет, который каким-то образом кичится своей материальностью. Церковь, например, или стрелка трамвайных рельсов я… Однако дело в том, что об этих вещах я думаю довольно беспорядочно.

Исчерпывающе. Сам «Производственный Роман» даже Вы сам скромно назвали «повес-с-сть», и повесть эта хороша, хотя ни производства, ни романа я так и не углядела. К каждой маленькой главе сделан прелестный заголовок в духе «Декамерона», описание зада уборщицы тоже в духе этого сборника анекдотов. Кроме триединого директора ИвановаПетроваСидорова (?), прелестной Мэрелин и Имре Томчани - замечательные золотистые хомячки. Мало того, что они няшечки (учитывая, что читательниц всегда больше, чем читателей, автор правильно вводит таких героев, девочкам это нравится), так еще им посвящена самая прелестная глава. Кабы я была писателем - целый день играла б с котиком - хомячков и мышек гладила б, к ним котов не подпускала бы. Кабы я была писателем - то писала бы я книжечки, не простые – постмодерновые, без сюжета, без истории, да плела бы я интрижечки , чтоб хвалили мои книжечки. (сами понимаете, что знаки препинания в таких книгах – дело десятое)

Кабы был бы я начальничком, ни за что не пощадил бы я - изъявляющих да восклицающих, пожелательных, да побудительных, и в придачу вопрошающих, - ни придаточных, ни главных, - да не личных бы, ни притяжательных, ни возвратных, ни взаимных бы, ни указательных, ни относительных, ни неопределенных и ни обобщающих, - и ни собственных, ни модифицированных, ни одночленных, и ни многочленных бы, ни на место, ни на время указующих, ни на состояние и ни образ и не действия, ни устойчивых и ни частичных-то, ой да ни составных ни исключения, да и ни тех кто – неполная конструкция, - да и ни особых-то ни случаев; ведь обиду нанести-то есть возможности и вопросом, да и в форме изъявления, да и прочих предложений-то посредствием.

Видимо, сильно достали Вас,Петер, чиновнички, когда Вы трудились в министерствах. Жаль только что сам «роман» занимает примерно четверть объема книги. Остальные три четверти так называемые «Записки» на тему как Писатель писал, играл в футбол и был прекрасный семьянин. Триединый директор с русскими фамилиями и некоторые другие моменты наводят на мысль, что «роман» был написан под влияниями известной книги братьев Стругацких для МНС и программистов. И уж не знаю, автор ли постарался или переводчик, но больше всего ссылок на русский-советский песенный репертуар. В описываемые Вами годы даже в СССР мы больше слушали Западной музыки и всяких «голосов», чем Ваши герои. А вот что было особенно интересно, так воспоминания о Второй Мировой с позиций наших противников и намеки то ли на становление ВНР, то ли на подавление венгерского восстания. Поскольку книга писалась в «эпоху развитого социализма», видимо и этого было много. Закончу цитатой из Ваших же «Записок»

Это обывательски-гуманистическое обращение мастера с текстом на волосок от скандала, понятно, раздражало.

С Уважением, Ваша читательница-почитальница.

Рецензенту – что ты все вокруг одного эпизода? Ведь было что-то до и после?

До: • Болезненная пустота в голове, лишь на периферии коры полушарий шумит ива. О, ты конечно же примешь аспирину, не объясняя, почему ива и аспирин это бином, как биномами являются голубь и почта, телефон и позвоночник, мастер и Гитта. • Птичку жалко. Бюрократы! Посылают голубиную почту из отдела в отдел, а тут ястреб – и нет птички. • Очередь. В столовую, наверно, а там Монро, не страшно и постоять (а потом к ней за столик и все заверте…, только не у тебя, но какая разница). • Чу, я слышу пушек гром – это совещание, смешались в кучу сотрудники отделов, как на картине Брюллова «Осада Пскова». • А еще параметрическое программирование. Вы знаете, что это такое? Я тоже нет. • Еще: много имен, которые я не знаю. Очень много имен. Для наглядности изображу схематически. Обозначим знакомые нам слова таким знаком «*», а незнакомые имена таким «-», тогда некоторые предложения будут выглядеть так (слегка преувеличиваю): **** *-- *- - ** - -- * -* *-*- -* *- ** *-- ** - -**- (имеющий глаза, да узрит). • Все чем-то заняты: делают вид, что работают, болтают с уборщицей, обсуждают комсомол и «кабы был бы я начальником» (остро и современно). То есть обычная жизнь, ничего особенного.

После: Погиб герой, невольно честно. Панихида, цветы, праздник. И эрекция под конец. Автор подсовывает читателям не фигу, а нечто иное. Обозначим эвфемизмом «ива». Все! Как нет?

Есть еще «Записки Э.» (большая часть книги), настолько скучная часть, что и писать о ней «рваным» стилем (см. выше) неинтересно. Напишу как есть. Автор сохраняет вроде бы тот же самый метод изложения, но чрезмерно все затягивает. Если сравнить первую часть со стремительной атакой – динамичной, быстрой и эффектной (даже если поражение), то вторая часть это длительная осада, взятие читателя измором. Автор много пишет о себе (читай, лирическом герое «мастере»), который пишет книги, играет в футбол (очень много подробностей о том, как они тренируются, ругаются в раздевалке, проигрывают матчи). Как его дочка падает челюстью в асфальт (до мурашек), как он с женой заигрывает. И все это около 500 страниц. Поток сознания сохраняется, но читать это уже скорее утомительно. Отсылок становится меньше, с одной стороны это позволяет их лучше замечать, с другой – начинаешь скучать по информационной насыщенности первой части (которая умна, но более непонятна, как говорилось в романе о другом мастере). А еще очень много самолюбования на фоне все понижающегося градуса сатиры. Первая и вторая часть практически никак не связаны друг с другом и могут вполне рассматриваться, как отдельные произведения. Первое интересное (для любителей постмодернизма), второе скучное для всех и каждого. Из-за этого читать книгу целиком не советую никому. Отдельно хочу отметить игру с примечаниями, они (в основном) авторские и блестяще дополняют текст. У кого-то я уже такое видел, но прием все равно интересный.

Восторг (с долей непонимания) + скука = смешанные впечатления. Перечитывать не буду, читать что-то еще у автора (если даже есть на русском) – тоже. Не дам себя больше наивить!

Простите, вы Петер Эстерхази? - "Да, я", - сказал он с простотой, свойственной великим.

Эта часть мне показалась менее осмысленной и более разрозненной. Занимая большую часть, она не имеет структуры. Поток спонтанно сменяющихся мыслей о жизни автора, его футбольной команде, матчах, тренировках, взаимоотношениях в семье, обрывки военных рассказов "членов его семьи", опять о социализме, немцах. Всё это можно было терпеть ради красивого языка и легкого слога, но сказать, что слог топорный, ничего не сказать. Нескладный, угловатый, прямоугольный. В общем, оценка не выше 2 из 5. Читать можно только в качестве знакомства с постмодернистским направлением. Но не нужно. Есть более яркие и приятные примеры.

С первых страниц бросается в глаза сердечная любовь автора к Венгрии, ее жителям, языку, ее красотам и самобытности . Что сказать: забавные, забавные венгры.

Автор рисует характеры всех героев, не описывая их скучно и подробно, а лишь делая короткие и ёмкие выстрелы в область самых ярких, значительных черт.

Художественная выразительность первой части доставляет истинное эстетическое удовольствие, давая возможность почерпнуть из печатного слова всю палитру перипетий реальной жизни трудового коллектива.

Заседание, описанное как сражение на ниве параметрического программирования, самый первый великолепный элемент. Автор не считает важным заставлять читателя вникать в сложные термины или аргументы выдвигаемые сторонами, но он совершенно четко передает настроение, накал, контекст, который не может оставить равнодушным. Вместо скучных подробностей – план боя, вместо пустой радости – короткое «Разрешаю».

Стилистика производственного романа требует не только описать совещание, а показать быт коллектива, который читатель видит во всей красе: здесь и смерть почтового голубя, и роман с секретаршей, и типичный разношерстный коллектив, и, безусловно, сплетни. Они нарисованы оригинальным широким мазком: это не просто диалог, это – поток. В нем нет строго вытроенного повествования, только нашептывание всех важных мыслей, обильно пересыпанное личными оценками говорящего.

Моим любимым эпизодом первой части стал свод «кабы был бы я начальником». Наполненный юмором список планов удивил и порадовал своей тонкостью, искрой верно подмеченных деталей работы на производстве.

"Мы - жители Центральной Европы: с измотанной нервной системой и жесткой туалетной бумагой."

Кто бы мог подумать, что описание рабочего дня может быть таким захватывающим, веселым, ярким, особенно если показать его как охоту, на которой каждому отведено свое место. Автор позволяет своим героям выражать себя самостоятельно, рисовать свой образ своими же словами и действиями, например, в ответах на вопрос «Который час?». В них читатель видит всю палитру политических, идеологических и прочих взглядов.

На фоне обычного жизненного повествование много деталей, которые оживляют роман, кроме уже перечисленных выделяются хулиганские размышления героев по поводу всяких глупостей, когда они задумываются о том, что могло бы произойти, если вещи и события пустить по руслу подростковых шуток или экспериментов.

«Производственный роман» не рассказывает какой-то литературной истории, скорее это акварельные зарисовки ежедневных пейзажей, натюрмортов и портретов. Мысли лихорадочно сменяющие друг друга, текст без цензуры, непричесанный, живой яркий, искристый текст – все это делает произведение настоящим, свежим и актуальным.

К чему я это всё? Да к тому, что книга написана просто чудовищным языком, первые пару страниц разрывают мозг в мелкие кусочки, которые затем медленно отлипают от стен комнаты и падают на пол с мерзким звуком. Кажется, что в компьютере автора был вирус, который поменял местами все предложения. Поменял настолько, чтобы смысл полностью не терялся, но при этом разобрать саму мысль было бы очень и очень затруднительно (на самом деле, в то время были печатные машинки, но не суть). С каждой новой страницей ты всё больше и больше изумляешься этому потоку сознания, сметшего тебя и несущего в пучину безумия. Но что это? В какой-то момент ты понимаешь, что, читая с определенным темпом и не позволяя себе зацикливаться на отдельных предложениях, ты уже вникаешь в суть происходящего и видишь общую нить повествования (кажется, применять слово «повествование» к сему тексту - кощунство). И тут становится и вправду страшно.

Только что ты читал абсолютно дикую белиберду, как вдруг щщщщёлк! и всё (или почти всё) происходящее становится тебе понятным. Как только отвлекся на приготовление кружки чая - пиши пропало! Перед тобой снова рукопись Войнича. Если бы оптическую иллюзию хотели представить в виде текста, то получилась бы эта книга.

Так и представляю ваши недоумённые лица, на которых написано «да что этот балбес несёт?». Ха-ха, настало время цитат! Бегите, глупцы!

А по грудам падших с воем наступают новые и новые отряды. Вопят трубы, грохочут барабаны, боевой клич смешивается наверху с окриками приказов, пушечным ревом, ружейной пальбой, с разрывами снарядов, ржаньем лошадей, хрипом умирающих, скрипом осадных лестниц. Люстру застилает дым. Джакомо беспорядочно вопит, потом к нему присоединяется и друг Беверли. Возле дворца пробили брешь! Безопасность производства! Менеджер-систем! Давай по голове бей, ребята! Я керим! Страхование объемов производства! Я рахим! Развитие! Максимальные прибыли! Дух торгашества! Левантийская торговля! Да славится твой пророк! Регуляторы! Сдавайте крепость! Всех перебью! Волюнтаристы! Капиталисты! Пушкари, стреляйте, только в самую гущу!

Начали за здравие, кончили… ну и хорошо. Пока ты, дорогой читатель, растираешь вискИ, пытаясь понять, что происходило на этих строчках, я поясняю: тут автор описывает обычное заседание планового и производственного отделов, где решались принципиальные вопросы c максимальным накалом страстей, отчего же оно и показано в виде средневековой бойни при осаде крепости. Оригинально ли это? Определенно, да! Читабельно? Категорически нет!

Это лишь один пример. Чтобы привести другие достаточно просто открыть книгу на любой странице и вуаля! – годный кусок. Читать это или нет - дело ваше. Извращенцам-библиоманам и практикующим психиатрам подобное придется по вкусу.

Давайте перейдём к содержанию:

В какой-то момент мне подумалось, что Эстерхази специально решил написать подобным слогом своё произведение, дабы у рецензентов в комитете цензуры полопались глаза и они пропустили бы сие творение в печать, что в итоге и произошло. Это, на минуточку, Венгрия 1979 года. Поводов «похоронить» книгу за её сюжет было предостаточно. Все пороки социалистического строя, особенно в сфере управления и, как теперь модно говорить, в среде офисного планктона высмеяны порой очень и очень тонко, хлёстко. Наиболее острой мне показалась глава-Ода, начинающаяся со слов "кабы был бы я начальничком". Просто приведу пару примеров:

Кабы был бы я начальничком — в интересах назначения племянника на должность я бы написал письмо, в котором угрожал, что в случае невыполнения моей просьбы поставлю премьер-министра в известность о том, что все заполонили самодовольные бездельники и их дебильные отпрыски, Кабы был бы я начальничком — раздавал бы и награды я, а и плел бы я свои интрижечки, да и тень бы я еще отбрасывал, — воровал, обдуривал и врал еще, — и сгонял бы я с людей да семь потов Кабы был бы я начальничком — болтаться пуговицы не могли бы, женские пуговицы тоже не могли бы болтаться, но расстегиваемы были бы легко, — однако свободу я бы не попирал, ни ногой, ни словом: те, у кого грудь как доска — вот уж заданьице их описать — могут застегиваться аж до подбородка,

ну и так далее. Даже обидно становится когда осознаёшь, что ты пропускаешь просто тонны шуток сарказма и прочего, просто потому, что находишься не на одной волне с писателем. Вот именно за это я поставил такую низкую оценку.

Мне книга не понравилась совершенно. Искать эти намёки, шутки, скрытый смысл в настолько скачущем тексте - удовольствие не для всех и уж точно не для меня. Но всех кто любит подобный стиль книга явно порадует, дерзайте, я даже немного завидую (нет)

Пикаджу прочел и Не рекомендует! 1 из 5