Текст книги "Две сказочные истории для детей"

Глава двадцать вторая. Плакучая ива

Через несколько дней они увидели Итаку.

– Прошу покорно, господа, ваш остров, – сказал Ветродуй.

– Благодарю вас, – сказал Телемах, – тем более, что вы совсем недавно намеревались потопить наш корабль.

– Не стоит благодарности, – сказал Ветродуй. – Мы, ветры, всегда делаем только то, чего желают боги.

Он растворился в воздухе и исчез.

Перед ними открылась маленькая бухта, и Одиссей сказал:

– Сойдем на берег.

И тут же послал вперед, в родную гавань своих двадцать гребцов.

– Передайте моему отцу Лаэрту, – напутствовал он их, – пусть ждёт нас в гости, меня и моего сына.

– Вы молодцы, ребята, – сказала Минерва гребцам. – Вы зря не суетились и нисколько не помешали движению корабля.

Над бухтой раскинула ветви большая плакучая ива.

– Ах, – жаловалась ива, – я плачу и плачу горючими слезами.

– О чём ты плачешь? – спросил Одиссей. – Что случилось?

– Я оплакиваю судьбу Итаки, – сказала ива и скорбно опустила ветви. – Царя нет, царица беспомощна и беззащитна, женихи бесчинствуют. Всё так ужасно и так печально.

– Не печалься, – утешил её Одиссей.

Я вернулся домой.

– Ты царь? – не поверила ива. – И ты вернулся?

– Как видишь, – нетерпеливо подтвердил Одиссей.

– Тогда мне придётся найти другой повод для печали, – сказала ива.

– Неужто ты снова хочешь скорбеть? – спросил Одиссей.

– Я не могу иначе. Я умею только плакать, – ответила ива. – Так уж растут мои ветви и листья.

– Слыхали? – сказал Одиссей. – Это растение так или иначе соблюдает траур, в любых обстоятельствах.

Тут к ним присоединился Евмей Гнойный Глаз.

– Как я рад видеть вас, ваше величество, – сказал он.

– Ну что, старина? У тебя камень с души свалился? – спросил Одиссей.

– Да, сказал Евмей. – Наконец-то у нас опять один царь.

– Ты хочешь сказать, – допытывался Одиссей, – что царь – благословение для народа?

– Нет, – сказал Евмей. – Но до сих пор у нас их было сто двадцать.

– Пора с этим покончить, – сказал Одиссей.

– Если ты собрался во дворец, – вмешалась Минерва, – то я бы охотно поглядела, как ты с ними покончишь. Но мне не подобает расхаживать среди людей в моём божественном обличье.

– Вы же богиня, – сказал Телемах. – Вы бы могли разогнать всю банду одним мановением руки.

– Ясное дело, – сказала Минерва.

– Вам бы это ничего не стоило, – настаивал Телемах. – Было бы меньше крови и намного меньше сырости.

– Телемах, мой мальчик, – торжественно произнесла богиня. – Людей нужно воспитывать.

Она превратилась в ласточку и стрелой полетела ко дворцу.

Женихи как раз сидели за столом и пировали.

– Что нужно этой назойливой птице? – сказал малый царь Антиной. – Что она крутится у меня перед носом?

– Ласточки приносят счастье, – сказа государственный советник Штофф. – В каждой конюшне есть ласточкино гнездо.

– Вы обзываете меня лошадью? – поинтересовался Антиной.

Между тем Одиссей и Телемах пешком пришли ко дворцу. Дверь царского дома оказалась закрытой. Одиссей достал из кармана ключ. Ключ заржавел от двадцатилетних скитаний, но всё-таки он открыл дверь.

Одиссей поднялся в парадный зал, занялся женихами и вышвырнул всех в окно. Один за другим они шмякались о мраморные плиты двора.

– Что здесь происходит? – закричал малый царь Антиной.

Богиня разума подняла конский хвост на шлеме и посадила белую кляксу на глаз своего троюродного братца. В глазу у него защипало, и не успел он оглянуться, как сто девятнадцатым по счёту вылетел из окна.

В зале оставался только Певец.

– Не трогай его, папа, – попросил Телемах. – Он так прекрасно поёт.

Вам ещё многому предстоит научиться, принц, – сказала Минерва и покинула его. И с этого дня ему пришлось ходить в обычную школу.

Потом Одиссей выбросил из окна Певца, потом сел за богато накрытый стол и сказал Телемаху:

– Сходи к маме и спроси, найдётся ли у неё время позавтракать с царём.