Текст книги "Как Пётр Первый усмирил Европу и Украину, или Швед под Полтавой"

§ 2.2. Психология короля Карла XII

По счастью для русского царя, шведский король Карл XII Густав Виттельсбахский (Karl XII Gustaf Wittelsbach) был также крайне уязвим. Когда его называют «последним викингом» или «скандинавским бродягой», то это можно отнести в основном к особенностям поведения короля, хотя Карл был похож не только на норманнского конунга, но и на средневекового рыцаря (после Полтавской битвы Карла начали сравнивать в Западной Европе с Дон-Кихотом, тем более что король действительно увлекался чтением рыцарских романов[303]303
  Цветков С. Э. Указ. соч. С. 54.


[Закрыть]), и кондотьера, и вождя ландскнехтов, в общем, по выражению К. Валишевского: «…являлся последним представителем поколений рубак, живших для войны и войной… старясь и умирая в латах… с руками, запятнанными ужаснейшими злодеяниями, но душой чистой и гордой»[304]304
  Валишевский К. Указ. соч. С. 238.


[Закрыть]. По крови же он происходил от государей Баварской и Пфальцской династии Виттельсбахов (Wittelsbach, княжеский род получил это имя по названию замка на реке Заале в Верхней Баварии) – владетельных курфюрстов и князей Южной Германии, младшие сыновья которых за 500 лет до Полтавской битвы пополняли ряды Тевтонского ордена и в свое время вероятно, воевали против русских на озере Пейпус (Чудском) или под Грюнвальдом. Пфальцграф из рода Виттельсбахов, Иоганн Казимир Виттельсбахский (Johann Casimir von Wittelsbach) в начале XVII века женился на Катарине – сестре короля Густава II Адольфа из династии Ваза (Gustaf II Adolf Wasa) и дал начало германской линии шведских королей. В дополнение к этому бабушка Карла по отцовской линии Хедвиг-Элеонора (Hedvig-Eleonora) также была немкой из Ольденбургской фамилии владетелей княжества Голштейн-Готторп (Holstein-Gottorp).

Отображенная на портретах внешность Карла XII обнаруживает такой важный диагностический признак, установленный Э. Кречмером по ряду шизофренических лиц, как несоответствие между слишком длинным носом и сравнительно небольшим размером нижней челюсти (так называемый угловой профиль)[305]305
  Кречмер Э. Указ. соч. С. 73.


[Закрыть]. Это отличие принадлежит к наиболее частым специальным конституциональным признакам шизофренической группы: «Где встречаются длинные носы, там мы часто находим у близких родственников нечистые параноидные психозы, случаи шизофрении, а также шизотимические личности»[306]306
  Кречмер Э. Указ. соч. С. 79.


[Закрыть].

Соответственно, так же, как и царя Петра, шведского короля отличали:

1) резкая эмоциональная холодность и безразличие по отношению к судьбе других людей (еще в начале Северной войны подполковник шведской армии Карл Поссе (Carl Magnus Posse) заметил, что если кого-нибудь из знакомых короля убивают, то он это так же мало принимает к сердцу, как если бы это была вошь, и никогда не жалеет о такой утрате; примерно в это время от болезней скончались кузен короля и его личный слуга, что, по свидетельству очевидцев, не вызвало у Карла ни сожаления, ни удивления[307]307
  В кн.: Григорьев Б. Н. Указ. соч. С. 115; Цветков С. Э. Указ. соч. С. 189.


[Закрыть]);

2) подчинение всех действий некой системе установленных самим собой внутренних принципов и установок, обеспечивающих «строгую справедливость» – шведский король почти всю войну решительно отказывался от любых мирных предложений Петра I, потому что считал своей обязанностью восстановить справедливость, наказав царя за вероломное нарушение мирного договора России со Швецией[308]308
  Возгрин В. Е. Указ. соч. С. 204, 205; Цветков С. Э. Указ. соч. С. 217.


[Закрыть] (в письменных обращениях к русским, отпечатанных на русском языке в Голландии, король объявил своей главной целью освобождение русского населения и низложение царя Петра, который вместе с иностранцами с яростью притесняет и мучает русский народ, поэтому шведы силой оружия обеспечат русским свободное избрание нового законного и праведного государя; обращения распространялись шведами через отпущенных из плена русских солдат, отправлявшихся в Белоруссию и в район Смоленска[309]309
  Konstam A. Poltava 1709. Russia comes of age. P. 30.


[Закрыть], что заранее обнаружило главное операционное направление, избранное шведским командованием; по поводу напрасной веры шведского военно-политического руководства в возмущение русского народа, В. Молтусов совершенно справедливо замечает, что шведам с их западноевропейской психологией был совершенно непонятен глубокий монархизм русского общества, по причине которого основная масса русских людей не связывала никаких надежд на избавление от гнета с началом иноземного вторжения, да еще иноверцев-протестантов[310]310
  Молтусов В. А. Указ. соч. С. 137.


[Закрыть] (русские всегда связывали свои надежды с приходом к власти «доброго царя», который ограничит всевластие «злых бояр», поэтому шведы должны были сразу же подобрать подходящую кандидатуру на роль «доброго царя» и затем всячески пропагандировать эту личность как нового национального лидера, в противовес царю-антихристу Петру I. – П. Б.));

3) агрессивность – Карл XII предпочел организацию взаимного убийства людей на войне любым другим сферам человеческой деятельности, хотя, по свидетельствам современников, имел самые разнообразные способности (например, в области архитектуры[311]311
  В кн.: Григорьев Б. Н. Указ. соч. С. 394–395.


[Закрыть]).

В сексуальном плане Карл отличался свойственным шизотимикам понижением полового инстинкта, но, в отличие от царя, не компенсировал это за счет чрезмерного раздражения и повышенной приоритетности сексуальной сферы, так что существует даже точка зрения, что до конца жизни король оставался девственником[312]312
  Цветков С. Э. Указ. соч. С. 54.


[Закрыть], а сам Карл говорил, что он «повенчан с армией» (тем не менее, тесная дружба с юным герцогом Максимилианом Вюртембергским, восхищение красотой сына хана Девлет-Гирея[313]313
  В кн.: Григорьев Б. Н. Указ. соч. С. 395.


[Закрыть], а также постоянное наличие фаворитов из числа офицеров косвенно свидетельствуют о латентной гомосексуальности).

Таким образом, если вообще позволительно судить о психологических особенностях личности по признакам внешности, то портретные изображения Карла XII явственно показывают шизоидные черты. Вероятно, именно эти особенности психики во взаимодействии с внешней средой определили формирование патологических черт личности короля – «физическую» любовь к войне[314]314
  Керсновский А. А. Указ. соч. С. 52.


[Закрыть], в жертву которой были принесены все другие человеческие интересы и склонности. Шизоидные стереотипы мышления также помешали Карлу адекватно реагировать на изменения в стратегическом положении сторон в ходе Северной войны и объективно оценить способности и возможности своего главного противника – царя Петра I.

В целом решения и поведение Карла позволяют предположить, что тип его реагирования на окружающую действительность сложился под влиянием таких индивидуально-личностных свойств шизотимического круга, как агрессивность и спонтанность. Не уравновешенные сколько-нибудь выраженными тревожностью и сензитивностью, представляющими собой показатели интериоризированного социального контроля, указанные свойства привели к тому, что активность данной личности стала сопровождаться все возрастающими проявлениями агрессии, повышенной импульсивности и антисоциальными действиями[315]315
  Собчик Л. Н. Диагностика индивидуально-типологических свойств и межличностных отношений. Практическое руководство. – СПб.: Речь, 2002. – 96 с. – С. 8–11.


[Закрыть]. Компенсация психологического дискомфорта, вызываемого отсутствием эмоциональной близости с окружающими в силу шизотимических особенностей личности, происходила у Карла XII за счет аддиктивных действий – стремления постоянно находиться в ситуации риска и стресса. Тем не менее, когда длительные стрессовые воздействия превысили адаптационные возможности психики короля, психосоматические компенсаторные механизмы почти полностью заблокировали его физическую активность – после поражения под Полтавой Карл XII пять лет прожил в лагере под городом Бендеры, находясь большую часть времени в апатичном бездействии, резко контрастировавшим с его прежним активным образом жизни.

С другой стороны, акцентуации психики по шизоидному типу зачастую коррелированы с развитием интуитивно-образного мышления и, как следствие, повышенными способностями в предпочтительной для данного индивида сфере деятельности. Соответственно, сила Карла XII как полководца определялась именно такими индивидуально-психологическими особенностями, которые заключались в интуитивно-точном определении слабого места в позиции противника и организации там быстрого, мощного удара пехоты и кавалерии, причем действующих холодным оружием. Сам король вдохновлял солдат, находясь в первых рядах, и шведы, в отличие от своих противников, не избегали рукопашной схватки, а даже стремились к ней. Примерами могут служить все сражения и битвы Северной войны, где шведской армией командовал король Карл XII.

Однако, как говорят на Востоке, мудрый воин достигает цели без любви и ненависти. Карл же, испытывая непреодолимую потребность к риску и «физическую» любовь к войне[316]316
  Керсновский А. А. Указ. соч. С. 52.


[Закрыть], постоянно лично участвуя в схватках и стычках, не избежал озлобления против врага. Недаром свои воспоминания генерал Адам Левенгаупт (Adam Ludwig Lewenhaupt, швед. Leijonhufvud), губернатор Лифляндии и Курляндии, шеф Уппландского пехотного полка, единолично командовавший войсками в битвах под Салатами, Гемауэртгофом и Лесной, возглавлявший шведскую пехоту в Полтавской битве, подписавший капитуляцию шведской армии под Переволочной, озаглавил так: «Вредные последствия самодержавия и горькие плоды злости»[317]317
  Выдержки из этого труда в переводе на русский язык, а также переведенные на русский отрывки из дневников Фредерика Вейе и Роберта Петре, которые были использованы при подготовке данной работы, размещены на интернет-сайте: http://www.slavgorod-museum.com/. – Прим. авт.


[Закрыть].

Злость короля была направлена, прежде всего, против русских, которых он считал главными врагами Швеции. Свои политические взгляды Карл основывал на военном опыте, исходя из которого нельзя было допустить военного усиления царской России за счет обучения ее армии по «немецкому образцу»[318]318
  Возгрин В. Е. Указ. соч. С. 203.


[Закрыть]. Единственным путем достичь этого королю представлялся военный разгром русских, а затем территориальное расчленение их страны и передача престола зависимому от Швеции кандидату, то есть повторение того, что он совершил в Польше, низложив польского короля – саксонского курфюрста Августа II. Как отмечал шведский министр Карл Пипер, для безопасности шведской короны недостаточно компенсаций или территориальных уступок с русской стороны, поскольку военная мощь московитов достигла опасных масштабов для всех христианских земель благодаря введению в русской армии заграничной военной дисциплины, что требует сломить эту мощь и задушить ее в самом зародыше[319]319
  В кн.: Григорьев Б. Н. Указ. соч. С. 227.


[Закрыть].

Такая позиция шведского короля по «русскому вопросу» была далеко не новой. Уже в начале XVI века военно-политическое руководство Ливонии стремилось не допускать в Московию ремесленников и мастеров, чтобы избежать военного усиления державы царя Ивана IV «Грозного». Так, в 1549 году магистр Ливонского ордена Иоганн Рекке (Реке, Johann Recke) добился запрета императора Священной римской империи Карла V на работу в Москве группы из 123 европейских мастеров – строителей, литейщиков, оружейников, архитекторов и живописцев во главе с саксонским купцом Иоганном (Гансом) Шлитте (Johann (Hans) Schlitte, был арестован в Ливонии, но ему удалось бежать в Германию)[320]320
  Цветков С. Э. Иван Грозный: Беллетризованная биография. – М.: ЗАО Изд-во Центрполиграф, 2001. – 587 с. – С. 225.


[Закрыть]. Карл V объявил, что запретил кому бы то ни было нанимать и переправлять в Россию военных специалистов и оружие. Аналогичной позиции в то время придерживался и король Швеции Густав I Ваза (Gustáv I Vasa).

Однако история показала, что опасения Карла XII были напрасны, поскольку регулярная русская армия, даже обученная и вооруженная «по немецкому образцу», практически во всех войнах против боеспособных противников достигала «немецкого качества» после 2–3 лет боевых действий, сопряженных с большими материальными и людскими потерями (за исключением тех случаев, когда русскими войсками командовали выдвинувшиеся благодаря военной необходимости талантливые полководцы, такие как Петр Румянцев и Александр Суворов). Примерами могут служить русско-турецкая война 1735–1739 гг., Семилетняя война, войны с Францией в 1805–1807 и 1812–1814 гг., Крымская война, Русско-Японская война, Первая и Вторая мировые войны, военные действия в Чечне и Дагестане. По прошествии 2–3 лет русская армия действительно иногда становилась грозным противником, однако к этому времени страна уже терпела поражение; либо приходилось заключать мир, поскольку экономика не выдерживала бремени военных расходов; или изменялась внешнеполитическая обстановка – так, что союзники превращались в противников; или против России складывалась коалиция враждебных государств; или противник переходил к «непрямым» действиям – партизанской войне и терроризму. Поэтому основой ведения войны против России всегда оставался принцип краткосрочности периода активных боевых действий, который Карл XII грубо нарушил, хотя имел все возможности заключить выгодный мир с царем Петром сразу же после битвы под Нарвой.

В частности, последнее такое предложение было сделано царем в январе-феврале 1709 года через вице-канцлера Гавриила Головкина, который направил в шведский лагерь взятого в плен под Лесной шведского обер-аудитора Эрика Клинтена (Erik Johan Ehrenroos Klinthen, верховный военный прокурор курляндского корпуса генерала Левенгаупта, умер в плену в 1715 году в Москве) с письмом к первому министру Карлу Пиперу с предложением начать переговоры по поводу обмена военнопленными, а также рассмотреть возможность заключения мира[321]321
  В кн.: Письма и бумаги императора Петра Великого. Т. IX (январь-декабрь 1709 года). С. 856–857 (вып. 2).


[Закрыть]. Клинтен вернулся в русский лагерь под Полтавой 2 мая, доставив положительную резолюцию короля о размене пленных и письмо от Пипера, после чего во втором письме шведы получили конкретные русские предложения по поводу заключения мирного договора, где царь просил уступки небольшой территории в Ингрии и Карелии (Ижорская земля вместе с устьем реки Невы и Санкт-Петербургом), а также Нарвы за денежную компенсацию, гарантируя приоритетные условия торговли здесь шведским коммерсантам. Карл XII вновь принципиально отверг эти выгодные условия, что позволяет некоторым исследователям сомневаться в его психической вменяемости[322]322
  Широкорад А. Б. Указ. соч. С. 164.


[Закрыть].

В действительности, король Карл не использовал предоставленные ему возможности заключить мир с царем Петром опять-таки, исходя из принципиальных соображений, детерминированных собственной психологией. Поскольку, начиная войну, Петр нарушил гарантированный им мирный договор со Швецией, то Карл, во-первых, считал насильственное ослабление русской державы единственным реальным способом обезопасить в дальнейшем свою страну, а во-вторых, требовал по отношению к России никаких норм международного права не придерживаться (об этом свидетельствуют сообщения австрийского посла при Карле XII графа Франца-Людвига Цинцендорфа (Franz Ludwig von Zinzendorf und Pottendorf) и русского посла в Австрии барона Генриха Гюйссена (Гюйсен, Heinrich von Hüyssen)[323]323
  В кн.: Возгрин В. Е. Указ. соч. С. 204, 205.


[Закрыть]).

В соответствии с такой ясно выраженной позицией короля, русских военнопленных иногда убивали (например, после сражений при Фрауштадте и под Черной Натопой), либо они подвергались калечащим наказаниям. С одобрения или прямо по приказу короля в отношении русских военнопленных практиковались и другие акции устрашения, такие как отрубание пальцев или битье палками до смерти[324]324
  Тарле Е. В. Указ. соч. С. 399.


[Закрыть]. Сложившееся положение объяснялось еще и общим пренебрежительным отношением западноевропейцев к русским, которых не считали за людей, а русские солдаты воспринимались чем-то средним между грабителями-убийцами и паразитами, с которыми лучше расправиться на месте, чтобы не связывать себе руки[325]325
  В кн.: Григорьев Б. Н. Указ. соч. С. 123.


[Закрыть].

Тем не менее, важной психологической особенностью личности короля является то, что в отличие от царя, испытывавшего удовлетворение просто от созерцания физических страданий действительных или мнимых врагов, Карл получал удовольствие непосредственно от убийства своими руками противника, располагающего возможностью защищаться. Ситуации стресса и риска, которые создавал для себя король, позволяли ему получить дополнительную энергетическую стимуляцию за счет резкого повышения концентрации адреналина в крови.

С одной стороны, стремление короля постоянно вести войну можно тривиально объяснить леностью Карла и его нежеланием заниматься сложными вопросами государственного устройства и экономики Швеции (в отличие от царя Петра, который с удовольствием осуществлял государственное управление и посвящал этому большое количество времени). Так, за период с декабря 1697 по октябрь 1700 гг. под председательством короля было проведено 157 заседаний Государственного совета Швеции по решению политических, экономических и социальных вопросов и рассмотрению судебных дел, что вызвало у короля переутомление, ухудшение состояния здоровья и депрессию[326]326
  Григорьев Б. Н. Указ. соч. С. 49–50.


[Закрыть]. Поэтому начало войны явилось для Карла желанным отдыхом от повседневных государственных трудов и рутинных обязанностей, а ее продолжение естественным образом обеспечивало королю «беззаботную» жизнь, наполненную «рыцарскими» приключениями и славой.

С другой стороны, хотя страсть к риску, убийству и рукопашному бою владела Карлом всегда (уже в битве под Нарвой король старался находиться в местах, где сильнее всего стреляли и бились врукопашную, чтобы подвергать себя всем опасностям, которым подвергались рядовые солдаты[327]327
  В кн.: Григорьев Б. Н. Указ. соч. С. 105.


[Закрыть]), но в России она приобрела по-настоящему маниакальный характер. Так, при овладении мостом через Неман, в ночь с 27 на 28 января 1708 года, Карл лично убил двух офицеров русской армии; в августе 1708 года у Черикова, на реке Сож, король брал мушкеты и стрелял в русских солдат на другом берегу реки, убив нескольких; 9 сентября 1708 года под Раевкой (Рашевкой) король во главе Эстгетского (Ост-Готского, Ост-Готландского) кавалерийского полка (швед. Östgötar kavalleriregemente) атаковал русский кавалерийский отряд из корпуса генерала Рудольфа Бауэра и убил 12 русских драгун (потери каждой из сторон доходили до 1000 убитых и раненых); 11 февраля 1709 года король лично участвовал в атаке на 7 русских драгунских полков под командой генерала Отто Шаумбурга в Краснокутске (район Богодухова), на помощь которым после их отступления к Городне подошли 2 батальона гвардии и 6 эскадронов драгун генерала Ренне – при отступлении к Городне русские потеряли 659 человек убитыми, а ворвавшись на улицы Городни, король и его свита конных гвардейцев-драбантов зарубили здесь еще 159 солдат и офицеров[328]328
  Беспалов А. В. Указ. соч. С. 66, 123; Цветков С. Э. Карл XII: Беллетризованная биография. С. 176, 232, 272, 273; Шефов Н. А. Указ. соч. С. 183; Энглунд П. Указ. соч. С. 43.


[Закрыть]. Эти примеры можно продолжить.

В итоге, после того, как демоны войны девять долгих лет владели душой короля, он уже не мог обходиться без деструктивной энергии, получаемой при уничтожении других людей, фактически превратившись в серийного убийцу. Именно эта энергия одухотворяла Карла во время битвы, когда, сидя в седле с обнаженной саблей, он, по свидетельству очевидцев, преображался, буквально овладевая душами видевших его шведских солдат и заставляя их атаковать и убивать, так как был способен: «… сверхъестественной силой внушать кураж и желание сражаться даже тем, кого можно было считать наиболее павшими духом»[329]329
  В кн.: Энглунд П. Указ. соч. С. 100.


[Закрыть].

Таким образом, высокий уровень сознательной и подсознательной агрессии был свойственен обоим монархам. Однако по отношению к войне царь, как старший по возрасту и потому более опытный политик – в начале Северной войны Петру было 27 лет, а Карлу – только 17, проявлял большую умеренность и миролюбие и неоднократно предлагал противнику заключить мир.

Как отмечает Константен д’Турвиль (Konstanten de Tourville), служивший в корпусе Лейб-драбантов Карла XII, стоило только приобрести более воздержанности и прозорливости, которыми Карлу захотелось бы смягчить свою злобу, и он смог бы легко увидеть, что, конечно, не сумеет сражаться против суровости климата; а если царь, пока что отступая, встанет перед ним наконец как настоящий противник, толпа солдат, в которую королевская армия с каждым днем все более превращается, изнуренная к тому же холодом и болезнями, трудностями переходов, недостатком продовольствия и протяженностью почти непроходимого пути, будет выглядеть не соответствующей положению вещей перед лицом более чем 100-тысячной армии, обильно снабженной всем необходимым[330]330
  Константен де Турвиль. Беспримерное свидетельство или воспоминания / Воспоминания Константена де Турвиля о походе Карла XII в Россию // Вопросы истории, 1989. – № 3. – С. 127–134. – С. 128.


[Закрыть]. Но Карлу хотелось отомстить за себя, и слишком уж упрямое рвение мешало ему увидеть, что он сам лишает себя средств.

Соответственно, отказываясь от мирных предложений, король демонстрировал злобное стремление к дальнейшим убийствам, что и стало его «ахиллесовой пятой» (по этому поводу в «Дао дэ цзин» сказано: «Небо не любит воинственных»). В ночь с 16 на 17 июня 1709 года, после своего дня рождения, Карл XII был ранен русской пулей в стопу левой ноги в области пятки подобно другому неистовому герою – мифическому царю греческой Мирмидонии Ахиллу под стенами Трои. Рана была получена тогда, когда Карл в очередной раз выехал к Полтаве убить кого-нибудь из русских военных (характерно, что первая пуля, попавшая в короля, досталась ему также в бою против русских под Нарвой, но тогда она не причинила Карлу вреда, застряв в одежде[331]331
  Григорьев Б. Н. Указ. соч. С. 105.


[Закрыть]). В результате тактическая интуиция и ореол личности короля-героя, окрылявшие шведов, уже не могли быть использованы в предстоящей Полтавской битве. Надежда оставалась только на храбрость шведских солдат, а также опыт и мудрость высшего командования.

Мужество солдат действительно было ими показано, когда на втором этапе Полтавской битвы около 4,5 тыс. шведских пехотинцев, без подготовки и прикрытия со стороны артиллерии, атаковали холодным оружием и сбили часть первой линии царской пехоты из 13 тыс. солдат, которых поддерживало 65 полковых орудий. Как заметил Карл Клаузевиц: «С этим широким и облагороженным корпоративным духом закаленной боевой дружины, покрытой шрамами, не следует сравнивать самомнение и тщеславие, присущие постоянным армиям, склеенным воедино лишь воинскими уставами»[332]332
  Клаузевиц К. О войне: Пер. с нем. – М.: Издательская корпорация «Логос»; Международная академическая издательская компания «Наука». – 448 с. – С. 206.


[Закрыть].

Однако, к сожалению для шведов, в отсутствие Карла XII высшее командование шведской армии оказалось не на высоте. Никакой храбростью и самопожертвованием нельзя было исправить ошибки, допущенные ведущими шведскими военачальниками.

Интересно отметить, что через 11 или 12 лет после смерти Карла XII (в источниках сведения о датах противоречивы), в русском роду, основоположником которого был выходец из Швеции, родился будущий знаменитый военачальник Александр Васильевич Суворов, во многом скопировавший полководческий «почерк» шведского короля. Его предок Сувор (происхождение имени «Сувор» связывают со шведским словом «svar», немецкий эквивалент «schwer», что в переводе на русский язык означает «сильный, мощный, суровый, строгий», «сварливый, неуживчивый») прибыл в Россию из Швеции вместе с неким Наумом, причем занимались они, по всей видимости, торговлей либо исполняли какие-то административно-хозяйственные функции. В XVII–XVIII вв. на улице Сретенке в Москве, где стоял дом деда А. В. Суворова – Ивана Суворова, преобладали дворы купцов и торговцев, поэтому при царях Михаиле Федоровиче и Алексее Михайловиче Романовых здесь селились не представители древних боярских родов, а новая служилая знать, в том числе и выходцы из-за рубежа, например, фон Визины (von Wiesen)[333]333
  Сытин П. В. Из истории Московских улиц (очерки). – М.: Моск. Рабочий, 1952. – 562 с. – С. 311–314.


[Закрыть]. Как следует из прошения А. В. Суворова, поданного в 1786 году в Московское депутатское собрание о включении его с семьей в дворянскую родословную книгу Московской губернии: «В 1622 году, при жизни Михаила Федоровича, выехали из Швеции Наум и Сувор и по их челобитной приняты в Российское подданство. Именуемые честные мужи разделились на разные поколения и по Сувору стали называться Суворовы…»[334]334
  В кн.: Цветков С. Э. Александр Суворов: Беллетризованная биография. С. 498.


[Закрыть].

Согласно описаниям внешности Суворова, даваемым современниками (болезненность в детском возрасте, худощавость, подвижность), а также портретным изображениям, его оправданно отнести к тому из трех выделенных Э. Кречмером главных типов строения тела, который этот ученый называет астеническим. Людей данного типа отличают слабость, особенно в детстве; пониженные, по сравнению со средними, размеры в объеме, ширине и весе тела; отсутствие склонности к накоплению жира с возрастом; резкие черты худощавого лица[335]335
  Кречмер Э. Указ. соч. С. 38–44.


[Закрыть]. В соответствии с исследованиями Э. Кречмера, существует ясная биологическая связь между астеническим строением тела и психической предрасположенностью к шизофрении[336]336
  Кречмер Э. Указ. соч. С. 65.


[Закрыть]. Относительно Суворова этот вывод подтверждается особенностями его поведения и жизнедеятельности, характерными для шизотимиков[337]337
  Кречмер Э. Указ. соч. С. 229–278, 369, 370, 391.


[Закрыть]:

– аутизм (еще в детстве Суворов мог целые дни проводить один в своей комнате, занятый игрой в солдатики, а придя на военную службу, сутками оставался в палатке в лагере в полном одиночестве, совершенно не общаясь с окружающими);

– агрессивность (выбор военной профессии, несмотря на желание отца сделать его гражданским чиновником, а затем перевод в драгунский полк действующей армии со спокойной службы военным интендантом);

– деспотизм (невнимание к мнению окружающих людей и упорное стремление навязать им свою волю);

– пониженный половой инстинкт (поздняя женитьба по настоянию отца на «засидевшейся в девках» и малознакомой женщине, невнимание к жене и крайне непродолжительные периоды совместной семейной жизни, частые измены со стороны жены, фактическое прекращение супружеских отношений);

– резкие аффективные реакции (прыгал через стулья, узнав о повышении в чине, катался по земле перед солдатами в сражении при Нови после неудачной атаки);

– сужение круга интересов до узкой сферы военной службы;

– спартанская непритязательность к условиям жизни;

– язвительный сарказм (хорошо известны публичные высказывания Суворова, оскорбительные для российской политической власти и военных союзников России: «русские прусских всегда бивали» – о прусской армии, «неисправимая привычка битыми быть» – об австрийской армии, «пудра не порох, букли не пушка, коса не тесак, а сам я не немец, а природный русак» – о военной реформе императора Павла I);

– эксцентричность (пение петухом по утрам, публичное испражнение в общественном месте, вызывающая одежда).

Таким образом, Карла XII и Суворова объединяет общее германо-скандинавское происхождение, а также шизотимический тип личности. Соответственно, биологическое и психологическое родство обусловило идентичность полководческого «почерка» шведского короля и русского генералиссимуса. Причем то, что Суворов, знакомый с различными способами и методами военных действий, предпочел такой стиль ведения боя, еще раз подтверждает его внутреннее психологическое тождество с Карлом XII.

Свой первый боевой опыт Суворов получил во время Семилетней войны, где, участвуя в битве под Кунерсдорфом, он мог видеть, как доведенный по быстроте до предела современных ему технических и человеческих возможностей залповый огонь прусской пехоты («мельница старого Фрица») не смог нанести русско-австрийским войскам такие потери, чтобы обеспечить Фридриху II победу. В конце битвы измотанная прусская пехота была опрокинута штыковым ударом русских и австрийских солдат. Заметив низкую эффективность огневого боя с использованием существующего несовершенного стрелкового оружия, Суворов обратился к краеугольному камню тактики Карла XII – атаке холодным оружием – и увековечил этот взгляд в своей «Науке побеждать», заметив, что «пуля – дура, штык – молодец». Поскольку он посчитал, что каждый обученный штыковому бою солдат обязательно убьет или ранит одного-двух противников, в то время как при стрельбе того же можно достигнуть только целым подразделением из нескольких десятков человек, то не уделял огневому бою значительного внимания в тактике пехоты.

Однако, как и в случае с армией Карла XII, тактика ближнего боя приносила свои плоды в ходе действий против хуже подготовленного противника с низким боевым духом – турецких и польских войск. При столкновении с обладающими высоким боевым духом и хорошо обученными армиями республиканской Франции этот метод обернулся только высокими потерями. Все ключевые сражения в ходе Итальянской кампании фельдмаршала Суворова в 1799 году были выиграны не благодаря штыковым атакам, а за счет оперативно-тактического маневра, возможность которого обеспечивало значительное численное и материальное превосходство русско-австрийской армии (в битве на реке Адде 28 тыс. французов против 49 тыс. союзников; на реке Треббии – 33,5 против 37 тыс.; при Нови – 35 против 51 тыс., причем, артиллерия французских армий обычно насчитывала от 30 до 40 орудий, в то время как у союзников во всех случаях имелось свыше 60 стволов[338]338
  Прочко И. С. Указ. соч. С. 170–174.


[Закрыть]).

Эффективно использовать метод атаки холодным оружием русские смогли только при отступлении из Италии, в Альпах, где горная и пересеченная местность затрудняла массирование огня и благоприятствовала скрытому сближению с противником на короткую дистанцию. Здесь русские войска успешно применили свою выучку для штыкового боя при овладении горными высотами и проходами, а также в ходе арьергардных контратак.

Соответственно иностранные военные наблюдатели, оценивая действия Суворова, а затем и основанную на этих же принципах тактику русской армии в войне против наполеоновской Франции, пришли к выводу, что победить русских возможно благодаря тактическому маневру – уходом от штыковых атак, а также за счет сильного и сосредоточенного артиллерийского и ружейного огня[339]339
  Цветков С. Э. Александр Суворов: Беллетризованная биография. С. 365.


[Закрыть]. Этой тактической доктрины и старались придерживаться военачальники англо-французской армии через 55 лет, уже в ходе Крымской войны, что вновь позволило западноевропейскому солдату утвердить свое превосходство над русским и поддерживать его вплоть до Второй мировой войны.