Текст книги "Торфъ"

– Что же вы так орёте, как оглашённые!!! Совесть то поимейте! Человеку плохо – вы орёте! Человек пытается уснуть – вы  снова орёте! Не люди а Мракобесы сущие....

– Такс день рождение ведь! Вы нас простите глубокоуважаемая Нина Александровна… мы право не по злому умыслу, гуляем ведь, веселимся! Но коли потревожили чем вас, искренне извиняемся! – Жан Яковлевич приложил правую руку груди и смиренно опустил взгляд в потёртые временем половицы. Потом вдруг встрепенулся, и засияв словно рождественская игрушка, выпалил. – А может выпьете с нами Нина Александровна?

  Та глянула на него словно на прокажённого и Жан Яковлевич мгновенно потух, словно свеча небрежно задутая мимоходом.

– Ах да.... простите! Глупое предложение, право.... Как Машенька?

– Машенька? Машенька себя чувствует ровно на столько, на сколько чувствует себя ваша потерявшая всякий стыд Совесть! – Нина Александровна обвела пронзительным взлядом собравшихся. На секунду задержавшись на румяном лице Марфы Ильиничны, она резко развернулась, и пробурчав что-то не совсем разборчивое, но явно нецензурное, быстро вышла из избы, оглушительно громыхнув дверью.

– Не шумите, а сама хлопает… Дверь чай не казённая! – Именинник недовольно засунул пятерню в нечёсаную бороду. – Притолока треснет с такого обращения, вот потеха начнётся.... Хотя, ей то что…

– Да уж.... Необычайно неловко вышло.... вы не находите?

– Находим Жан Яковлевич, кто же вас про выпить то за язык дёрнул? Все таки какое-никакое а горе у человека! Как тут пить да веселиться, тем паче в гостях, когда близкому твоему плохо?

– А… Черт и дёрнул… знаете, такой мохнатый, с рогами бывает?! Ноги как у козла, с копытами остренькими, и рожа не особо симпотишная....

– Вечно у вас  Жан Яковлевич  во всем мистические силы виноваты! То  вас Муу-Шубуун в лесу увлекла, да так сильно, что вы про собирательство ягод совсем позабыли, то Боохолдой регулярно просыпать заставляет. Вечно  на вас какая-то напасть находит – Порфирий Александрович вытащил пятерню из бороды и быстро выстроив стаканы в ровную шеренгу, грациозно  наполнил их на весьма демократичные полтора пальца, после чего обернулся к Фёдору Иннокентьевичу и вопросил. – Кстати, а чем Машенька захворала? Каков диагноз? Вы случаем не заходили к ним,  Фёдор Иннокентьевич?

– Я? Нет, не заходил, не люблю я Нину Александровну, прости меня Господи.  Да и когда это я стал местным эскулапом? По что  вы решили, что я хоть сколько сведущ в медицине?

– Ну, поперёк меня. – Порфирий Александрович приглашающе провёл рукой над налитыми стаканами. – Вы прямо Профессор медицины!

– Ну какой ещё Профессор, что вы ерунду городите!?

– Тсс! – Владлен Аристархович приставил палец к губам и произнёс самый короткий тост вечера. – За Здоровье! И… Тишину!

– А и верно! – Жан Яковлевич влив  в себя душистую порцию прозрачного, тут же закусил огурчиком и довольно похрустывая, промычал. – Кстати, например у меня, со здоровьем не сложилось ещё смолоду!

– А что так? Хиленьким были? Простужались часто, али что похуже? – Марфа Ильинична в деланном испуге  всплеснула руками.

– Ну что вы Марфа Ильинична! Простужался я не чаще чем мои сверстники! Дело тут немного в другом! – Выдержав драматичную паузу Жан Яковлевич продолжил. – Только представьте – как-то на каникулах я от нечего делать прочёл  целую медицинскую энциклопедию! Целую! Воооот такой толщины!

   Пальцы Жана Яковлевича показали весьма внушительные пять сантиметров.

– Это ж в каком вы классе учились, что такими серьёзными книгами увлекались?

– Не в классе, в институте уже! Медицинском! К экзамену готовился… но увы… засыпался на первом же вопросе и будь здоров....

– Вот как! В медицинском себя пробовали, значится почётное звание профессора медицины переходит к вам!

– Пф! Любите вы Порфирий Александрович незаслуженно звании раздавать! Вам бы министром культуры быть или политиком каким! Заслуженных артистов раздавать да депутатские мандаты!

– Им же!

– Естественно! Любой артист или спортсмен это ведь прирождённый политик, но, не будем отвлекаться, тем более на столь неприглядную вещь, как политика!

   Марфа Ильинична с уважением глянула на человека способного прочесть такую сложную, и что весьма впечатляло – толстую книгу.

– Так что же вы полезного узнали из этой самой энциклопедии? Вы же не только экзамена ради её читали?

– Сначала экзамена ради, а опосля того, как благополучно завалил его уже и интерес проснулся! А узнал я мои дорогие то, что у меня в организме представлены весьма широким спектром все те болезни, что были описаны в этой самой энциклопедии! И замечу, ни одна из них не была упущена! Ни одна! Все главы, от А до Я! Все в моем организме! Вынь, да положь, как говорится! И это в нежном возрасте, а что сейчас со мной творится? Подумать жуть!

– Что? Прямо таки все болячки в себе нашли? Неужели всё так плохо?

– Всё так плохо! А знаете почему? Потому, что в то время я ещё не знал про свою великую мнительность! А мнительный человек, как вы знаете все плохое неизменно примеряет на свою шкуру! Так что, если вы мнительный как я, то лучше не читать подобную литературу, а почаще гулять на свежем воздухе и лечится вот таким вот натуральным продуктом!

   Жан Яковлевич поднял со стола початую бутыль с прозрачным и словно олимпийский огонь гордо вознёс её к потолку.

– Ох и хитрец же вы Жан Яковлевич! – Марфа Ильинична хохотнула. – Вы только лекарство не уроните, а то достопочтенный Порфирий Александрович вам кесарево ненароком сделает!

– Все, все, все! – Жан Яковлевич аккуратно поставил лекарство на стол, и смиренно уселся на табурет.

 Принюхавшись, Марфа Ильинична обвела собравшихся пронзительным взглядом. Остановившись на имениннике, она строго произнёсла – Порфирий Александрович право, не курите в избе более и так не продохнуть уже! За вами вот и Владлен Аристархович потянется сейчас и Жан Яковлевич поддержит! А глядя на это безобразие и я выкурю папироску другую!

– Дык курите Марфа Ильинична, никто ведь не против! Тем паче по мнению Большой медицинской энциклопедии в нас уже присутствуют все возможные болячки, так что курение нам точно уже никак не навредит!

– Да я не об этом! Вредит– не вредит. Курите себе на здоровье! Я про то, что дышать тут уже не чем от дыма, хоть топор вешай – право дело! Не изба а газовая камера. Давайте, не ленитесь – валенки, тулупы одевайте и шагом марш  на улицу, а Фёдору Иннокентьевичу, как единственному некурящему задание –  пока все на перекуре, горячее из печи достать, да по тарелкам разложить! Справишься, Фёдор Иннокентьевич?

– От чего же не справиться? Справлюсь! Идите себе – курите, а то дышать и вправду уже не чем стало.

– Вот курил бы сам, и не выпендривался бы тогда! Нечем ему! – Порфирий Александрович недовольно скинул тапки и стал обувать валенки. – А вы Марфа Ильинична лиса ещё та! Сами ведь курили недавниче и ни чуточки не смущались сему, а теперь на мороз всех? Не похоже на вас, вы же лыжница, знаете не по-наслышке, что с лыжни сходить чревато.

   Марфа Ильинична громко фыркнула, и назидательно постучала Парфирию Александровичу указательным пальцем по лбу.

– О вас же забочусь дуралеях! Куревом своим надышитесь – с утра головой маяться будете, на самогонку грешить аль на Лешего своего любимого. А Марфа Ильинична вам этого сделать не даст! Марфа Ильинична заботливая, проветрить вас выводит. Все ать два, открывай дверь Жан Яковлевич! «Идём наружу – навстречу стуже»

– А недурственно у вас стихи выходят! – Жан Яковлевич задержавшись в дверях, хитро подмигнул Фёдору Иннокентьевичу. – Ох чувствую обойдёт тебя на повороте наша Марфа Ильинична! И глазом не успеешь моргнуть, как она тебе Амфибрахий ( Стихотворный размер)  в лоб выдаст, а потом ещё сумрачным логаэдом ( Стихотворный размер) прижмёт!

– Иди уж! Тебя то она точно давно обошла… прозаик – песенник!

– Ну тебя! – Досадливо махнув рукой, Жан Яковлевич напялил на лысину ушанку весьма облезлого вида и скрылся за дверью.

  Выйдя на улицу, все кроме закалённой Марфы Ильиничны мерзляво  запахнули одёжку и отошли за угол, где разыгравшийся ветер не мог дотянуться до их разгорячённых выпивкой тел. Возможно  Весна уже и была где-то рядом, но пока её власть была лишь условной, ничем не подкреплённой и часто попираемой суровым натиском настырной Зимушки-зимы. Стоило солнечной колеснице скрыться за горизонтом, как Зимушка тут же напоминала всем о своём присутствии и жестоко карала отступников, которые осмелились поверить в то, что суровая Ледяная королева без боя уступит свой заснеженный трон весёлой проказнице Весне.

– Может извинимся? – Раскурив вонючую самокрутку, обычно немногословный Владлен Аристархович кивнул в сторону стоящей неподалёку избы Нины Александровны. – Итак она с нами не очень приветлива, а тут ещё вон как неловко вышло… Скоро совсем здороваться перестанет.

– Неловко с  Глафирой Павловной вышло не при Фёдоре Иннокентьевичи будет сказано.... а с  Ниной Александровной как раз вполне себе ловко. Если человек сам стремится к конфликту, то это ему должно быть неловко за свою желчность и абсолютно несносный характер! А мы жалостливые больно, сразу в себе неловкость эту ищем.

– А что это вы Глафиру Павловну вспомнили? Неужто  и вы думаете что там Любовь была? А неловкость тогда в чем простите?

– Что значит – «и вы?». Не – «и вы», а именно я, уверенна, как никто другой, что Любовь там была, да и сейчас остаётся, в душе она у него! Дорогой вы мой Жан Яковлевич, я же как никак Женщина! Это вы – мужики все незнамо чем перемалываете внутри себя, по кишкам гоните, да выплёвываете одним местом за ненадобностью, а мы Женщины – Создания сложные и многогранные! Мы душой все чуем – осязаем, да в Сердце до самой смерти храним! А уж такое волшебство дивное, как Любовь за версту чуем.... – Марфа Ильинична приблизилась вплотную к Жану Яковлевичу, и выпустив в его сторону облако табачного дыма, томно произнёсла. – Понимаете меня Жан Яковлевич?  Любофьььь!

– Понимаю Марфа Ильинична.... понимаю....

– А раз понимаете, то тогда должны понимать и то, что Глафира Павловна той Любви дюже боялась, ибо в жизни у неё были ой какие плохие воспоминания от неё! Да, да! И такое бывает! Не всегда ведь выходит схема «Любовь, да свадьба – Совет, да любовь!» Порой обжигаются о любовь люди, сильно обжигаются и не один раз, вот тогда и случается это самое неловко – «Обжёгшись раз, всю жизнь бежать от Любви и Счастья!» И вот в этой ситуации мне действительно неловко осознавать, что я, видя все те светлые чувства что вспыхнули  между Глафирой Павловной и  Фёдором Иннокентьевичем, ничего не сделала что бы помочь сохранить им свою любовь! А ваша Нина Александровна, перед которой вам вдруг стало стыдно Владлен Аристархович настоящий вампир! Питается она нами, стыдит, укоряет, ругает, корит… Думаете вы действительно мешали ей своим старческим смехом? Отнюдь – вы мешали ей своей радостью! Чужую радость она чует за версту! Бесит она её, раздражает! Словно яд для неё чужая радость.

– О как вы завернули Марфа Ильинична! Оно может и так, может и впрямь,  Вампир она! Но перед Машенькой то, перед ней как быть? Она то в чем виновата? Отца её не видел никто никогда, а мать вон какая....

– А как перед ней быть? То что отца никто не видел, это уже дело Нины Александровны сугубо личное, а про Машеньку, Нинка ведь никого к ней не пускает, словно волчиха вокруг неё вьётся, зубами клацает. Я и отвары ей предлагала, и лекарства, и даже на станцию к лесорубам предлагала за доктором съездить. На все един ответ – нет, не нужно! Недавниче совсем Порфирий Александрович ей спирту на компрессы предлагал, да горчицу с хреном ноги попарить – тоже не в какую. Снова нет – ничего мне от вас не надобно! Так в чем тогда совестно нам должно быть Владлен Аристархович? Отдачи от доброты вашей никакой нет, а грудью на скалу холодную кидаться это я вам скажу удовольствие мало приятное.

– Да уж и не знаю! Вы все так расписали в красках, не иначе, как в вас та самая Женщина заговорила… – Поняв что сморозил какую-то глупость, Владлен Аристархович закашлялся и затушив самокрутку, попытался ретироваться в избу, но было поздно. Глаза Марфы Ильиничны разгорелись недобрым огнём и сделав два быстрых шага вперёд, она ухватила Владлена Аристарховича за отворот тулупа.

– Это вы намекаете, что моё плохое отношение к Нине Александровне основано на том, что у меня нет детей?

– Ни в коем случае! Причём тут дети? Вы что, Марфа Ильинична....

– Ладно, вы правы.... это я уже сердцем Женским с вами заговорила… с мужиком…

– Который перемалывает все и выплёвывает! – Порфирий Александрович примирительно опустил ладонь на плечо Марфы Ильиничны. – Пойдёмте в дом, чувствую я Сабдак где– то рядом ошивается, его это проказы!  Знаете ведь как любит он сталкивать людей на ровном месте! Обожает он раздоры да дрязги.

– Да уж.... простите! – Марфа Ильинична отпустила отворот тулупа и прошествовала мимо Владлена Аристарховича в избу.

   В избе витал тёплый дух хорошо прожаренного мяса, душистых специй и непередаваемый аромат потревоженных упавшими на них капелек жира углей.

  Порфирий Александрович слыл не только удачливым промысловиком-охотником, но и знатным кулинаром. Ему удавалось не только самым невероятным способом гнать необычайно вкусный и крепкий самогон, но и создавать настоящие шедевры кулинарного искусства из казалось бы заурядных блюд. Вот взять к примеру поданных к столу куропаток и тетерева.

    Куропаток Порфирий Александрович любовно сготовил в глубокой чугунной сковороде, хорошенько протомив их на слабых углях. Тушки были хорошенько смазаны топлёным жиром и любовно уложены в сковороду вместе с крупно нарезанным лучком и кусочками сушёных грибов. Для пущего аромата Порфирий Александрович добавил в блюдо свою фирменную смесь секрет которой не могла выведать у него даже любознательная Марфа Ильинична. Секретную смесь он готовил в старенькой жестяной баночке из под

Монпансье. В ней её легко было перемешивать, а так же хранить и прятать от чужих взглядов и вездесущих мышей. Если вы клятвенно пообещаете не говорить Порфирию Александровичу о том, что я раскрыл вам его секрет, то ниже я приведу примерный рецепт приготовления этой чудо смеси. Почему примерный? Ну, наверное потому, что и я наверняка не знаю всех её ингредиентов. Итак.

   « Фирменная смесь Порфирия Александровича из расчёта 100 частей»

1. Тимьян толчёный                      – 10 частей

 2. Чеснок толчёный                     – 10  частей

 3. Морковка толчёная сушёная  – 10 частей

 4. Горчица.                                     – 10 частей

 5. Соль охотничья                         – 15 частей

 6. Перец чёрный                           – 10 частей

 7. Кедровый орех молотый.        – 10 частей

 8. Базилик толчёный                    – 10 частей

   Но это всего лишь 85 частей воскликните вы. А остальные 15? Остальные как раз и являлись фирменным секретом Порфирия Александровича. Оставшиеся 15 частей распределялись на 10 частей толчёных жопок рыжих лесных муравьёв и 5 частей китайского перца Сычуань щепотку которого он выменял у китайских рабочих, дав им взамен пару охотничьих патронов и самокрутку доверху набитую ядреневшим самосадом. Муравьиные жопки благородно кислили, а перец придавал блюду изысканность и заставлял мясо буквально таять на языке. Может в этой смеси присутствовали и другие секретные ингредиенты, но это мне было уже не ведомо.

 С тетеревом была диаметрально противоположная ситуация. Тетерев был массивным и его стоило хорошенько прокалить на огне да проварить в собственном соку и приправах. Для этого Порфирий Александрович нежно натирал гладкую тушку топлёным салом, посыпал солью и перцем и для пущей пикантности фаршировал лучком да картошечкой. Затем с кряхтением лез за печь, где в дубовом бочонке хранилась припасённая с лета глина. Доставал немного, затем размачивал  глину в воде. Когда она размокала до состояния пластилина, Порфирий Александрович старательно разминал глину в руках, выжимал из неё лишнюю влагу и тщательно обмазывал ею тушку тетерева. Давал глине подсохнуть и обмазывал вторым слоем получившийся шар. «Для огнеупорности, да что бы ни один сок не убёг» любил приговаривать в этот момент Порфирий Александрович. Тетереву полагалось томится в раскалённых углях и пламени, поэтому очень важно было что бы огонь не пробрался внутрь глиняного панциря, защищавшего нежную тушку от пригорания.

   После того, как тетерев по мнению кулинара сготавливался, глиняный шар осторожно разламывался. Аромат что из него вырывался был таков, что  голова шла кругом, рот заполнялся слюнями, а аппетит..... Лучше промолчу про аппетит, ибо у самого уже полон рот слюней, а тетерева то, в отличие от собравшихся на День рождение, у нас нет.

– Ох чую удались сегодня на славу куропаточки! – Облизнувшись словно изголодавшаяся за голодную зиму лиса, Жан Яковлевич споро забросил на гвоздик свой тулуп и молнией промчался к своёму месту у стола.

– Так, так, господа, спокойнее! – Фёдор Иннокентьевич укоризненно глянул на Жана Яковлевича, уже успевшего запустившего пальцы в истекающее соком розовое мясо лежащее перед ним на тарелке. – Жан Яковлевич вы право, словно солонгой в курятнике! Неужели вы так изголодались, что совершенно позабыли о манерах?

– Простите! – Жан Яковлевич виновато обтёр жирные пальцы о штанины и потянулся к разложенным в центре стола приборам. – Аперитив сегодня, был таким недурственным, что и впрямь изголодался!

– Тогда прошу вас всё-таки остановиться! Господа! Прошу вас к столу. – Фёдор Иннокентьевич словно заправский гарсон, сделал элегантный поворот туловища аж на три четверти влево, и пригнув одно колено, изобразил довольно корявый книксен. Все изумлённо замерли, буквально сражённые такой галантностью, но  Фёдор Иннокентьевич не остановился на достигнутом и одновременно с книксеном, выдал совершенно не поддающийся никакому описанию жест рукой, очевидно означавший приглашение к столу.

– Ну вы даёте Фёдор Иннокентьевич! Прямо монархом себя почувствовал! – Владлен Аристархович медленно стянул с себя косоухую ушанку и совершил ответный поклон. – Пригласил так пригласил! А вы Жан Яковлевич! Ай, яй, яй! Как школяр на перемене, право! На лавку шмыг, да давай пальцами в еде ковыряется!

– Сами вы школяр… изголодался я! Вы же знаете что сила воли моя слаба, но при этом все время пытаетесь её испытывать! Сначала самогоночка с огурчиками хрустящими! Потом патиссоны маринованные! И в финале что? Добиваете меня знатным перекуром на свежем воздухе и на контрасте этими волшебными яствами! Люди вы после этого? Нет! Вы Искусители! И я знаете ли всегда проигрываю.... не имею я стойкости до искушений!

– А раз не стоек ты, тогда с тебя должок! – Фёдор Иннокентьевич строго посмотрел в заляпанные пальцами стекла очков Жана Яковлевича, за которыми тот стыдливо прятал глаза.

– Какой должок?

– Не пужайся! Материального с тебя не стребую. Сегодня нам нужна духовная пища! Католики, что читают перед едой?

– Бога благословят? Что едой их одарил?

– Бога! Но, мы ни католики, да и яства нам Тайга матушка послала, так что давай-ка ты Жан Яковлевич прочитай нам что-нибудь коротенечко перед едой! Роман или оду не нужно, а вот притчу – было бы крайне интересно и назидательно!

– И правда Жан Яковлевич! Вы, такой сильный автор, а притчи нам никогда не читали! Давайте, по стопам Фёдор Иннокентьевич  – экспромтом бейте! – Марфа Ильинична мягко уселась на свой табурет и сверкнув глазами, выжидательно уставилась на враз оробевшего Жана Яковлевича.

– Экспромт в стихах хорош, а в писательском деле негоже экспромтом! Да ещё и притчу....

– Нет уж давайте…

– О чем хоть?

– А давайте о Природе например?!

– О природе.... – Жан Яковлевич ненадолго задумался и вдруг засияв словно лампочка Ильича, победоносно глянул на Марфу Ильиничну. – Про природу хотели? Вот вам про природу!

                  «Притча о природе»

– Жила была серая мышь – полёвка. Как-то по осени, когда стало совсем холодно и голодно, лазила она по колхозному двору в поисках пищи. Была она голодна и ослаблена, поэтому вскоре замёрзла и обессиленно завалилась на бок прямо посреди двора. Сознание уже практически покинуло бедную мышь, но в это время мужик проводил мимо корову. Та, не заметив мышь,  навалила на неё лепёшку. Та была тёплая и мышь быстро пришла в себя лёжа в тепле. Так же в лепёшке были непереваренные коровьим желудком семена овса. Мышь согрелась и вдоволь наелась, она была счастлива! Ей вдруг стало так хорошо, что она громко запищала выражая всему миру свою радость. На её горе в этот момент мимо пробегал Солонгой. Тот быстро раскопал лепёшку и сожрал незадачливую мышь! Вот вам и притча!

– А в чем мораль?

– А вы подумайте Порфирий Александрович! Все же на поверхности.

   Порфирий Александрович наморщил лоб, пытаясь ухватить за хвост истину, но его опередила прозорливая  Марфа Ильинична.

– Если я правильно все поняла, то первая мораль – не всяк, кто нагадил на тебя твой враг? Правильно?

– Браво Марфа Ильинична! Вы как всегда все верно углядели!

– Тогда, если следовать выводам Марфы Ильиничны, следующая мораль –  не всяк друг, кто достаёт тебя из выгребной ямы? Так?

– Абсолютно верно мой дорогой Фёдор Иннокентьевич! Но имеется и ещё одна мораль!

– Я думал мы все отгадали?! Неужели притча настолько глубокая, что в ней есть ещё одна мораль?

– Есть.... – если тебе хорошо, сытно и тепло – сиди молча и наслаждайся!

– Тю, но это двойственно! Почему это мне сидёть молча когда хорошо? Это вы вдогонку Нине Александровне придумали? – Порфирий Александрович снова запустил пятерню в бороду.  – Мне вот когда хорошо я петь хочу! Был бы баян или гитара.... эх закатил бы концерт! Помните, как раньше бывало?

– Ой вы кони вороные по степи вы понеслись

– Ой вы други боевые, блеск в глазах, да шашки ввысь....

– Завязывайте вы эти свои Совнаркомовские штучки, а то этак и до политики дорвёмся, а это уже батенька считай война!

– Отчего же!?

– От того же! Вы у нас коммунист со стажем! Фёдор Иннокентьевич  – демократ! А я вообще беспартийный – атеист-либертарианец! Похлеще коктейля Молотова смесь получается!

– Так! Ну-ка цыц! Никакой политики! – Марфа Ильинична строго постучала кулачком по столу и громко щёлкнув пальцами потянулась к столовым приборам. – Предлагаю уже выпить и вкусить столь искусно приготовленные именинником угощения!

– Аминь!

                       « Аля Захарова »

– Захарова, как закончишь с монтажом, загляни к Артуру Юрьевичу, пожалуйста. – Помощник главного редактора на миг заглянул в монтажную и поняв, что его слова услышаны, мгновенно растворился, словно предрассветный туман исчезающий с  первыми лучами солнца.

   Мог бы и без пожалуйста, козлам вежливость ни к лицу.

   Вздохнув, Захарова снова принялась за монтаж. Кофе давно остыл, глаза начали болеть от яркого света монитора, ролик никак не клеился, а теперь ещё и это – Захарова зайди! Захарова – зайди обычно заканчивалось предложением работы, за которую никто из корреспондентов не хотел браться. У кого ребёнок приболел, у кого муж, у кого юбилей у очередного родственника, а у Алии что? Правильно....  ничего, лишь трудолюбие да влюблённость в работу.

     Пора было линять из этой редакции. Денег платили не много, но хотели что бы она без остатка была предана им и каждую минуту своего драгоценного времени отдавала на благо процветания этой архи нужной и социально значимой передаче. Естественно Захарова двумя руками была за столь полезную и благородную цель – как бескорыстная помощь людям в поиске друг друга, но, лишние двадцать-тридцать тысяч к зарплате сделали бы её если бы не счастливой, то хотя бы наполнили каким-никаким энтузиазмом. А тут – и так загрузили по самое не хочу, ещё и зайди! Тут либо поругают за медлительность, что в данном контексте было не самым плохим вариантом, либо отгрузят по полной программе, например отправят в командировку в очередной Жопосранск, куда следовало добираться на поезде, затем  на вертолёте, после него пересаживаться на вездеход, далее трястись на собачьей упряжке, а в довершении всего этого великолепия, ещё и перебраться вплавь по болоту по уши набитому пиявками и гадюками! И самое обидное в этой ситуации то, что весь этот путь будет проделан ради коротенького сюжета про отшельника, который знать не знает ни про тех, кто его разыскивает, ни вообще, кто он, который сейчас год и в какой стране он сейчас находится. А в стране ли? Может так сдаться, что уже и в раю, милочка!

   Слетай, будет уговаривать её начальство, ты же у нас лучшая, такая неприхотливая, незамужняя и обладающая кучей свободного времени, с которым ты – Алия Тимуровна совершенно не знаешь что делать.

– Черт! Ну почемушеньки этот долбанный сюжет не клеится?! Вроде и идея огонь, и горы отснятого материала и герои фактурные, а не клеится, хоть так, хоть сяк, все мимо, встала на ровном месте, словно зелёная первокурсница журфака. Плоско и однобоко выходит.... черт! Где же ты долбаная муза? Почему когда ты так нужна, тебе вечно не бывает на месте?

  Захарова ещё раз приложилась к остывшему кофе и в сердцах шмякнув кружкой о стол, резко поднялась из-за рабочего стола. Видимо пора идти туда куда её просили зайти. А как хотелось бы не туда, а в отпуск, к морям, океанам. Вырубить телефон, стряхнуть пыль со своего любимого оранжевого чемодана, прыгнуть в первый попавшийся самолёт и улететь в дальние дали.... Да! И что бы перелёт обязательно был долгим, что бы чувствовать расстояние, ощущать каждый километр на который она удаляется от этого бардака! По приземлению отправить родным короткое смс «долетела» и исчезнуть! Снять бунгало подальше от шумных гостиниц и вечеринок, подальше от людей, с их извечными проблемами и суетой. Бунгало на самом краю мира, с видом на океанский простор, где по ночам тебя убаюкивает ласковый шёпот прибоя, а в небе разгорается мириадами ярчайших бриллиантов извилистая дорожка Млечного пути.

     Да уж… вот и докатилась в свои тридцать три до старческого желания тишины и покоя. Вот так, незаметно для нас самих, работа превращает людей в самых настоящих социофобов и закоренелых интровертов. Хотя, может это просто накопившаяся усталость диктует свои условия и чуточку отдохнув, ей снова захочется веселья и общества? Может быть, но что бы это узнать наверняка, вначале нужно все таки отдохнуть.

    Стремительным метеором пронёсшись по коридору, Захарова забежала в лифт и стукнула по  кнопке ненавистного двенадцатого этажа....  Эх… мечты, мечты! Может через месяц – полтора она так и сделает, но не раньше, чем передача уйдёт на летние каникулы. А ведь ещё целый блок сьёмок вперёди.... И сюжет ещё этот чёртов никак не монтируется.

   Выскочив из лифта, Аля стремительно проскочила мимо знавшей её охраны и завернув в небольшой вестибюль, замерла перед дверью с табличкой «А.Ю. Рост главный редактор». Коротко и ясно. Одёрнув блузку, Захарова коротко постучала и приоткрыв дверь, заглянула в кабинет.

– Можно? Артур Юрьевич?

– А.... Захарова, заходи! Мы тут как раз твою командировку обсуждаем.

   Помимо главного редактора в кабинете находилось ещё несколько человек. Не став концентрировать своё внимание на присутствующих, Захарова сухо поздоровалась и тут же попыталась перейти в контратаку, в робкой надежде, что начальство одумается.

– Здрасте всем.... Командировку? Когда? У меня монтаж ещё не закончен по Чуприным! Там работы непочатый край!

– Ну ты же у нас молодец, возьмёшь ноутбук с собой, перелёт долгий, справишься!

– Это уже неурочные часы…

– Захарова! Будь человеком, право! Кто тебе не давал заниматься этим сюжетом все эти дни? Растянула удовольствие, а сьёмки уже, вот, в следующий понедельник в павильон заезжаем. Материал там трудный, кроме тебя не кому его доделывать уж извини.

   Аля уселась за переговорный стол, за которым, как уже говорилось выше, сидели несколько человек. Помощник Артура Юрьевича  -Лёша, пару операторов с кем она неоднократно летала в командировки и технический директор Миша Романов. На крайней сьёмке Миша попал в опалу к директору программы Оле Яковлевой встав на сторону звукорежиссёра в разгоревшемся на ровном месте конфликте. В итоге звукорежиссёр уже покинул проект, а судьба самого Миши висела на волоске. Яковлева была тяжёлым и крайне сложным в общении человеком и Захарова старалась не только как можно меньше контактировать с ней, но и вообще попадаться этой деспотичной женщине на глаза.

– Ты крайнюю программу смотрела?

– Ну вообще-то я её даже частично монтировала!

– Похвально! Тогда ты должна помнить историю про Рубинштейна. Маленькая девочка ищет своего деда.

– Но это Суворовой история!

– Суворова заболела! Когда выйдет неизвестно, а история эта горит!

– Артюхова? Она позавчера уже монтаж закончила!

– Аль.... прошу тебя, не заставляй меня орать! За этой историей стоят очень серьёзные люди и подвести их очень не хотелось бы.

– Серьёзные люди которые не могут сами найти какого-то деда? Пф....

  Рост пристально оглядел Алю с ног до головы, видимо размышляя над тем, стоит ли уже начинать орать и истерично размахивать в воздухе руками, либо ещё немного поуговаривать обнаглевшую Захарову. Та замерла в ожидании прилюдной порки, сурового приговора и казни в виде «Пошла вон отсюда, нахалка! И не забудь сдать свой сюжет до самолёта», но, на Артура Юрьевича внезапно нашло благодушие и он, неожиданно мягко произнёс.

– Какого-то могут, а того что ребёнок хочет найти придётся искать нам.... Вылет завтра вечером.... Полетишь с Максом! Вот папка, тут все данные, что соизволили сообщить нам клиенты, плюс то, что мы сумели нарыть сами! Там же все контакты, билеты, суточные и трансфер! И не смотри тв на меня волком Аль! Ты лучшая, кто может справится с этим делом!

– Почему интересно я по зарплате тогда всегда в отстающих?

– Аль! Слетаешь! Потом поговорим о зарплате! Хорошо?

– Хорошо.... – Схватив папку, Захарова гордо вздёрнув нос выпорхнула из кабинета и тут же уткнулась  в массивную грудь идущей по коридору Яковлевой.

– Здравствуйте....

– Здравствуй Захарова. Артур уже обрадовал тебя с Рубинштейном? – Захарова кивнула и молча показала ей папку. – Хорошо. И смотри не обосри этот сюжет как ты любишь!

– Так пошлите кого-то другого тогда Ольга Николаевна!

– Дерзишь, Захарова?! Ну-ну… – Потеряв интерес к разговору, Яковлева неспешно словно речной дебаркадер двинулась дальше по коридору, туда, где располагались кабинеты руководства канала.

– Жирная Жаба! – Заскрежетав зубами  от нахлынувшей на неё злости, Захарова представила, как догоняет эту мерзкую тётку и со всего маха, наотмашь, лупит её по наглой морде этой самой папкой....