Текст книги "Коновницыны в России и в изгнании"

У белых

Когда мы приехали в деревню Скамью, военно-морскую базу Северо-Западного корпуса, было уже темно. Здесь находился полковник Родзянко, командир корпуса, со своим штабом.

Мы остановились у большого каменного дома, занимаемого офицерами. Я разыскал полковника Мельгунова, начальника хозяйственной части, и передал ему записку брата. Он нас накормил ужином и устроил ночевать в том же доме. Это была первая ночь, что мы спокойно спали после всего пережитого.

На другой день мы познакомились с офицерами. Большинство были офицерами балтийского флота. Начальником базы был морской капитан Мальцев, а его помощником – лейтенант барон Вреде. Мы обедали в офицерском собрании, а после обеда Мельгунов нас представил полковнику Родзянко. Он прогуливался по дорожке, помахивая стеком. Родзянко был большого роста, широкоплечий, с торчащими ушами, в шинели и фуражке офицерской кавалерийской школы. Он был известен как скакун, брал много призов.

Родзянко поинтересовался, как мы спаслись от большевиков и хорошо ли мы здесь устроены.

Скамья расположена у впадения реки Нарвы в Чудское озеро, и река Нарва была русско-эстонской границей. У берега стояло несколько плоскодонных пароходов. На них были поставлены тяжёлые пулемёты и скорострельные пушки. В качестве охраны находилась так называемая Батькина сотня. Это была команда из 30 молодых бойцов в кадетских, гимназических и солдатских шинелях из отряда Балаховича.

Через несколько дней после нашего приезда стало известно, что в Скамью привезли пленного генерала Красной армии Николаева. Он был начальником красной дивизии. Это был старый царский генерал. Его допрашивал сам Родзянко. На допросе Николаев сказал, что он перешёл к красным по убеждению, так как считает большевиков единственной законной русской властью. Военно-полевой суд приговорил его к расстрелу. По приказу Родзянко, генерала Николаева расстреляли офицеры.

Вскоре мы получили извещение, что наступление белых имеет успех, и фронт продвинулся далеко вперёд. Через неделю мы вернулись в Гдов, где решили пока жить, так как это безопаснее, чем в Кярово. Мы наняли квартиру недалеко от комендатуры, куда перевезли из бывшего здания ЧК кабинет прадеда и кое-что другое из нашей обстановки. Комендант города нам подарил из архива ЧК два смертных приговора. Два небольших бланка, на которых было написано: Революционная тройка ЧК рассмотрела дело бывшего графа Алексея Коновницына, помещика и контрреволюционера, в доказательство чего было найдено оружие, постановила расстрелять (большими буквами через весь бланк). Приговор приведён в исполнение 31 января 1919 года. Следует подпись председателя и двух членов ЧК. Второй бланк был такой же, только вместо Алексея стояло бывшего графа Николая Коновницына, царского офицера и контрреволюционера.

В один из первых дней после нашего возвращения в Гдов, прогуливаясь по городу, я услышал сзади голос: «Ваше сиятельство, Петр Алексеевич, пособите!» Оборачиваюсь и вижу крестьянина деревни Смуравьёво, Дмитрия Сысоева, длинная белая борода, густые брови, высокий, крепкий. «Сына забрали на мосту, он мобилизованный был, пугают расстрелять». Как раз в это время проходил комендант города полковник Энгельгардт. Я подошёл к нему и представился. Рассказал ему про Сысоева. Рекомендовал его как хорошего крестьянина и просил его освободить.

«Его дело плохо, – сказал комендант, – на оклик: бросай винтовку, он её не бросил».

«Г-н полковник, он просто перепугался».

«А Вы можете за него поручиться?»

«Могу, ручаюсь».

«Хорошо, я приму это к сведению и сделаю, что могу».

Через несколько дней Сысоев пришел благодарить меня, сына выпустили. Я был очень рад, что помог нашему крестьянину.

Отец всегда говорил, чтобы его похоронили в Кяровской церкви. Коля приехал в отпуск, и мы решили похоронить отца. Коля привёз драгоценности матери. Их нашёл офицер Балтийского эскадрона и, узнав, что они принадлежат матери, вернул их брату.

Мы присутствуем при раскопке могилы отца. С отца сняли шубу и обручальное кольцо. Простреляна голова. Один глаз висит. Руками отец держался за прострелянную голову. Одна нога поджата. Обмываем тело и кладем в гроб. Медленно двигается гроб в открытом экипаже, окружённый нами и нашими друзьями. Военная музыка играет траурный марш. В деревне Смуравьёво все крестьяне вышли на улицу. У каждого ветка сирени в руках. Её кладут на гроб, и вскоре он весь утопает в сирени. Звонят колокола Кяровской церкви. Священник в траурном облачении с крестом вышел навстречу. Церковь быстро наполняется народом. После торжественного отпевания и последнего «Со Святыми упокой… где несть печали, ни болезни, но жизнь бесконечная», гроб опускаем в склеп, где покоятся прадед и дед. Отряд солдат даёт залп из винтовок.

На другой день я записываюсь добровольцем в белую армию и жду оказии, чтобы отправиться на фронт.

Отряды офицеров, кадет, гимназистов под песню:

 
Смело мы в бой пойдём
За Русь Святую
И, как один, прольём
Кровь молодую.
 

Совершают чудеса храбрости.

Неорганизованные полчища красных бегут в панике.

Весна. Цветёт сирень, поют соловьи. Белые ночи.

Возникновение Северо-Западной Армии

В конце сентября 1918 года было начато формирование «Северной Армии». Районом формирования были оккупированные немцами части Псковской и Витебской губерний, со штабом в Пскове. Задачи, поставленные этой армии, заключались в следующем: а) защита занятого армией расположения от большевицкого нашествия; б) наступление на Петроград и свержение большевицкого правительства; в) водворение в России порядка и восстановление Царского Правительства. Организация эта тоже находилась в руках представителей русских правых партий.

Командующим армией был избран генерал граф Келлер, который учитывал, что районы формирования Северной Армии настолько удалены от Добровольческой Армии генерала Деникина, что поэтому никакой «конкуренции» в комплектовании офицерства быть не может, согласился принять этот пост. Временно, командование армией было возложено на русского генерала Вандама (Едрихина). Германское командование обещалось отпустить на организацию Северной Армии 150 миллионов рублей-марок, вооружение, снабжение и обмундирование на 50 000 человек, 500 пулеметов, 36 легких и 24 тяжелых пушек, а также возможные технические средства необходимые корпусу.

В середине октября к формирующейся Северной Армии перешёл от большевиков партизанский отряд Булак-Балаховича. Последний, по своему моральному облику, более подходил к типу «крестьянского атамана» – или, как он сам себя называл, «батьки», нежели к типу офицера регулярной армии. Присоединилась также «Чудская флотилия» в составе трёх судов, плававших на Чудском озере. При помощи этой флотилии удалось поднять восстание среди крестьян, живущих на островах (на Чудском озере), которые составили свой собственный «Тамбовский» стрелковый полк, вошедший в состав Северной Армии.

Наступившее вскоре после формирования Северной Армии окончательное поражение Германии прекратило материальную поддержку немцев. Из всего ими обещанного, они передали Северной Армии всего 3 000 000 рублей-марок и ограниченное количество вооружения.

В результате, ко времени очищения германскими войсками оккупированной ими части Псковской и Витебской губерний, Северная Армия не была в состоянии защищать эту территорию от наступающих большевиков и отступила в Эстонию, где была переформирована в Северо-Западный Корпус под начальством полковника Родзянко.

Текст условий, положенных в основу формирования Северной Армии.

1). Русская Добровольческая «Северная Армия» по соглашению с Императорским Германским Правительством и при посредстве Главного Военного Германского Командования на востоке начинает своё формирование 10-го октября 1918 года.

2). Районом формирования указанной армии назначаются оккупированные части Псковской и Витебской губерний, с городами Псков, Остров, Изборск, Режица и Двинск.

3). Формирование армии будет происходить в названном районе под прикрытием германских оккупационных войск.

4). Армия будет комплектоваться:

а) местными русскими офицерами добровольцами,

б) таковыми же перебезчиками из Советской России,

в) таковыми же из других оккупированных германскими войсками русских областей, таковыми же военнопленными, находящимися в Германии, причем вербовка последних будет произведена специально командируемой для этой цели в Германию комиссией из русских офицеров.

5). Командующим армией, с диктаторскими полномочиями, назначается русский генерал с популярным боевым именем, желательно при согласии – генерала Юденича, генерала Гурко или генерала Графа Келлера.

6). Денежные средства на содержание армии отпускаются германским правительством заимообразно Русскому Государству и назначаются через Главное Военное Германское Командование в Русское полевое казначейство при армии, откуда расходуются на общих основаниях.

7). Вооружение, снаряжение, шанцевый инструмент, обмундирование, продовольствие и технические средства даются германским правительством через Главное Военное Германское Командование таковому же русскому, причём обмундирование и вооружение, по возможности, русского образца, в размере потребном для формирования не менее одного корпуса, силою в две пехотные дивизии, согласно германским штатам, с отдельною бригадой кавалерии, соответствующей артиллерией, вспомогательными частями (инженерными, саперными, авиационными, автомобильными, мотоциклетными, велосипедными, телефонными, телеграфными и железнодорожными техническими средствами).

8). Армия по окончании формирования приводится к присяге Законному Царю и Русскому Государству.

9). На формирование армии даётся срок не менее двух с половиной месяцев, после чего армия должна быть в боевой готовности.

10). По сформировании армии, германские войска отходят на новую демаркационную линию и сдают старую русским.

11). За месяц перед своим отходом германские военные и гражданские власти сдают всё управление армейским районом таковым же русским частям.

12). При армии остаются для связи три германских офицера, из которых один Генерального Штаба.

13). Германские войска при наступлении не участвуют в подавлении большевизма, но следуют за армией для поддержания внутреннего порядка и престижа власти.

14). После занятия Петербурга объявляется военная диктатура, причём диктатором будет командующий «Северной Армией».

15). Задачи армии:

а) защита указанного выше армейского района от большевистского нашествия;

б) движение вперёд для взятия Петербурга и свержения большевицкого правительства;

в) водворение порядка во всей России и поддержка Законного Русского Правительства.

В конце 1918 года, незадолго до приезда в Финляндию генерала Юденича, в Генсильфорсе образовался под председательством А.Ф. Трепова особый комитет по делам русских в Финляндии. Комитет был организован с разрешения Финского правительства, которое выдало ему ссуду в пятьсот тысяч марок. Однако Трепову пришлось недолго оставаться на посту председателя. Вначале 1919 года бежали в Финляндию из Петербурга П.В. Струве и А. Карташов. В это время в Выборге был созван съезд представителей русской промышленности и торговли, после которого на место Трепова был поставлен Карташов, явившийся также представителем т. н. национального центра, подпольной организации, образовавшейся в России для борьбы с большевиками.

Комитет состоял главным образом из русских промышленников и фабрикантов. В нём играл также видную роль князь В.М. Волконский, бывший товарищ председателя Государственной Думы и товарищ министра внутренних дел и граф Буксгевден, бывший чиновником особых поручений при московском генерал-губернаторе. Комитет поставил себе главной задачей оказание помощи генералу Юденичу, для чего в гельсинфорских банках был сделан под общим поручительством заем в два миллиона марок. Однако в самом комитете царило несогласие, и он делился на две группы, которые обвиняли друг друга в «немецкой» ориентации, что тогда считалось тяжким преступлением. Каждая из этих групп старалась приобрести влияние на Юденича, и генерал склонялся то на ту, то на другую сторону. Кроме того, на генерала имел большое влияние англичанин Лич, оказавший Юденичу помощь. В последствии, когда Юденич начал своё наступление на Петроград, и, казалось, вот-вот возьмет столицу, Лич, приехавший вместе с известным банкиром Рубинштейном в Финляндию, получил от генерала неосуществившуюся концессию на устройство эмиссионного банка в Петрограде с устранением всех русских банков.

Находящиеся в Финляндии т. н. общественные представители во главе с Е.М. Кедриным стремились, чтобы при Юдениче было образовано какое-нибудь совещание из политических и общественных деятелей, которое бы определило направление его деятельности. Генерал шел на это неохотно и медленно, но все же уступал. Наконец генерал назначил пять лиц (Лионозова, Кузьмина-Караваева, Суворова, Карташова и Кондырёва) членами «Политического Совещания». Совещание продолжало начатые уже Юденичем переговоры с финским правительством об оказании военной помощи в борьбе с большевиками. Когда, после острой борьбы, президентом Финляндии был выбран Стельберг, а не Маннергейм, переговоры с финским правительством сошли на нет, и внимание Совещания перенеслось в сторону Эстонии, куда его члены стали ездить для переговоров с Эстонским правительством и для выяснения на месте обстановки, в которой организовались русские отряды.

К этому времени в Финляндию и Эстонию прибыла английская военная миссия под начальством генералов Гофа и Марша, назначение которой было состоять при Юдениче, но фактически они себя считали распорядителями.

Гражданская война

В Северо-Западном корпусе приблизительно тысяч 12 штыков и сабель. Корпус состоял из отрядов Балаховича, Конного полка (командует брат Булак-Балаховича), Георгиевского полка (кадров Георгиевского батальона, командует полковник Микоша), Талашского полка (сформирован из рыбаков Чудского озера, командует полковник Талаш-Келпша), Балтийского батальона (сформирован из прибалтийских дворян, командует полковник Вайс, бывший стрелок Императорской Фамилии), Балтийского эскадрона (сформирован из офицеров прибалтийцев, все на прекрасных лошадях из своих имений) и различных других небольших отрядов.

Двенадцатого июня наши войска взяли крепость «Красная Горка». Это был первый большой успех. Однако туда вскоре подошел Балтийский флот, высадил десант – пришлось отступить из крепости.

Как-то мне нужно было зайти в бывшую Земскую Управу. Вхожу… длинная комната. С двух сторон выставлены красные военнопленные. Вскоре туда вошел Балахович со своим ординарцем… Подходит к первому: «Крест на шее носишь?» Пленный ничего не отвечает, переминается с ноги на ногу. «Расстегни ворот рубахи!» Он ее расстегивает, креста нет. Балахович бьет стеком по лицу. «Расстрелять». У второго тоже не оказалось креста, он поступает с ним также. У кого оказался крест, тот был сейчас же зачислен в его сотню.

В один из ближайших дней Булак-Балахович посетил мою мать. Его появление было очень живописно: в черкеске, на прекрасном коне, за ним всадник со значком начальника и ординарцы. Все скачут галопом. Балаховичу лет 30. В немецкую войну он был в Курляндском уланском полку, а в конце войны в партизанском отряде Пунина. Он носил на черкеске 16 золотых нашивок за ранения, Георгиевский крест и золотое оружие. Дальнейшая история его следующая: после Брест-Литовского мира большевики стали формировать в Гдове пограничную стражу. Балахович предложил свои услуги для формирования пограничного полка, выдав себя за студента революционера, активного большевика и кавалерийского офицера военного времени. Когда он получил согласие, то немедленно приступил к делу: набирал старых кадровых офицеров и унтер-офицеров, а служебное помещение задрапировал красной материей, повесив на стены огромные портреты вождя коммунизма. Встречаясь с комиссарами и чекистами, он их упрекал в бездействии и в недостаточной бдительности. Местные большевики, боясь доноса, всячески старались ему угодить.

Когда формирование было закончено, и между офицерами и унтер-офицерами появилась спайка и доверие, он выстроил полк, арестовал и тут же расстрелял коммунистов и комиссаров, сказав, что полк сейчас идет на соединение с Белыми в Псков. «Кто не желает, два шага вперёд». Никто не вышел и полк, сняв красные звезды, без затруднения пришел в Псков, откуда, вместе с местными отрядами, вскоре отступил в Эстонию.

В Гдове я встретил фельдшера, который предлагал нам в свое время передать письмо брату. Он был в офицерской форме. «Наконец я могу опять надеть форму» – сказал он, здороваясь, при встрече. Я ему ответил, что тоже записался в армию и пожелал ему успеха, внутренне упрекая себя за бывшее к нему недоверие. Мы расстались, через два дня я проходил по городу и увидел его повешенным на трибуне, с которой комиссары ещё недавно говорили свои громовые речи. Я узнал в комендантском управлении следующее: он был назначен дежурным по гарнизону, и тогда выяснилось, что он не имел никакого представления не только в военных уставах, но вообще о военной службе. Следствие установило, что он был агентом ЧК.

В Гдове появились беженцы: баронесса Розен с двумя дочерьми. Она, псковская помещица, сама с дочерьми пригнала из имения 80 коров. В Кярове поселились старый барон и баронесса Тизенгаузен, помещики Ямбургского уезда. Из Луги бежала генеральша Добровольская с сыном. Сын моих лет и тоже записался в белую армию. В Гдов назначен новый комендант, полковник лейб-гвардии Семеновского полка Штейн. Он поселился в нашей квартире.

Брожу по городу… Жаркий солнечный день… По голубому небу медленно плывут причудливые облака. Около старого крепостного вала расправа: расстрелы. На траве бесформенная масса человеческих тел, облитых кровью с перемешанными серыми комочками мозгов. Время от времени в этой массе судорожно двигаются рука или нога. Голов не видно…

В стороне стоят или сидят люди, ожидающие своей очереди. Они, не торопясь, раздеваются и, оставшись в одних рубахах, подходят… Залп из шести винтовок в головы… Снопы вылетающих мозгов, ноги подкашиваются, они падают… Остальные медленно раздеваются… Расшнуровывают башмаки… Опять залп… Среди расстреливающих узнаю мальчишку с карабином из передней ЧК. Сейчас он в солдатской форме с желтыми погонами… Становится жутко от этой картины, ухожу… А по голубому небу все также медленно плывут причудливые облака.

Пришло сообщение: большие силы красных ворвались в деревню ночью. Там находилась рота на отдыхе. К командиру роты приехала его жена. Отстреливаясь в темноте, рота выбежала из деревни. Когда отошли, то обнаружили, что жена командира осталась в деревне. Ротный командир с фельдфебелем пошли ее спасать. Они назад не вернулись. Через несколько дней белые снова взяли эту деревню. Они нашли на улице остатки костра и три обгоревших и изуродованных трупа.

Вскоре представился случай и я еду с обозом на фронт. Едем целый день, ночуем в избе староверов. Курить в помещении не позволяют. Смотрят недружелюбно. Утром приезжаем в штаб конного полка. Он расположен в местечке «Струги Белые». Адъютант полка ротмистр Елизаветградского гусарского полка Бетхер зачисляет меня в первый эскадрон, туда, где Коля. Являюсь командиру эскадрона ротмистру Муравьёву, блондину в черной черкеске. Коля не доволен моим появлением: гражданская война полна всяких неожиданностей… Я получил карабин, шашку, патроны и лошадь. Затем я отправился в помещение, занимаемое солдатами. Это школа. На полу солома. Одни едят, другие курят или спят. У окна несколько солдат перешептываются и смеются с двумя женщинами. Я являюсь вахмистру. Мой взводный унтер-офицер тот самый солдат, с которым я скакал на лошади, спасаясь от красных.

В эскадроне 35 человек и один пулемёт. Пулемётчик – старший унтер-офицер Румель, еврей, сын часовых дел мастера из Пскова. Он получил Георгиевский крест, и говорят, что он очень храбрый.

После полудня наш эскадрон выступает на позицию. Мы занимаем участок в расположении Владимирского лагеря. Это вёрст 8 от нашего штаба полка. Перед нами сосновый лес, который тянется вёрст 10. На другой стороне его красные. Я с несколькими солдатами располагаюсь на даче железнодорожника. Это хорошие люди. Они о нас заботятся и варят нам вкусный борщ.

Дел у нас много: нужно самому носить траву для коня, чистить конюшню, ходить ночью в дозор или быть дневальным и часто ездить с разъездом в расположение красных.

Как-то вместе с другим солдатом я был вызван к командиру эскадрона. Он нам показал на карте, куда мы должны проехать, чтобы выяснить находятся ли в деревне и в ближайших к ней хуторах красные.

Выйдя от командира эскадрона, мы сели на коней и отправились исполнять приказание.

Проехав лес, мы остановились на опушке и, спрятавшись за деревьями, стали вглядываться. Вскоре мы обнаружили впереди на хуторе, у амбара, часового около пушки. Затем мы отправились в деревню. Подъезжая к ней, мы сняли карабины и пустили лошадей в галоп, держа карабины наготове в одной руке, чтобы можно было отстреливаться. Мы быстро проскакали деревню, но нас никто не обстрелял. Остановив лошадей, мы расспросили крестьян, где находятся красные. Мой спутник убеждал меня вернуться назад другой дорогой, предполагая, что нам из хутора устроят засаду. Расспрашивая его про другую дорогу, я убедился, что он её не знает и мы вернулись без приключений по старой дороге.

Наши сведения оказались ценными и на другой день нам из штаба полка прислали офицера и несколько солдат-артиллеристов, а также 20 человек пехоты на телегах с заданием, внезапно напасть на красных и отобрать у них пушки, в которых мы очень нуждались.

Наш отряд медленно двигается через лес. Жаркий день, и воздух наполнен бодрящим запахом сосны, а над головой голубое безоблачное небо.

До опушки леса осталось не больше версты. Вдруг затрещали выстрелы. Наша пехота залегла в цепь, а мы, кавалерия, отошли в овраг. Сразу же выяснилось, что мы натолкнулись на красную заставу, которая обстреляв нас, бежала. В избе лесника мы нашли ещё горячую пшенную кашу, которую не успели съесть красные.

После этого мы двинулись вперёд ускоренным аллюром, чтобы напасть на красных раньше, чем их успеет предупредить бежавшая застава.

Выезжаем из леса. Перед нами поле, по нему бегут красные к деревне. «Шашки вон». Передается негромко команда: готовимся к конной атаке. Командир долго смотрит в бинокль. Ему кажется, что впереди болото, и он атаковать не решается.

«Чего он медлит?» Слышу неодобрительные голоса солдат. «Если у них есть пулемёт в деревне, то никто из нас не уйдёт, мы у них как на ладони». Наконец подается команда спешиться. Коноводы уводят лошадей в лес. Брат со взводом обходит деревню. Они ползут между кустарниками. Подползли к самой деревне и залегли. Наш пулемёт должен начать стрельбу с фланга. Шагах в 20-ти, в кожаной куртке с красной звездой, разгуливает командир. Брат в него целится, но рядом лежащий вахмистр советует обождать, пока не подойдёт наш пулемёт.

Комиссар, очевидно, слышит какой-то подозрительный шум и вытягивает из кобуры револьвер. Брат в него стреляет и он падает. Начинается беспорядочная ружейная и пулемётная стрельба. Брат отходит. Красные открывают по нам орудийную стрельбу. В воздухе рвутся шрапнели. Мы отходим… Отступая, мы ещё долго слышим ружейную стрельбу, которая нам никакого вреда не причинила. Мы возвращаемся ни с чем на старые позиции.

Через несколько дней получаем приказ выступать, готовится прорыв красного фронта. Мы делаем переход 50 верст в сутки. С непривычки ноги затекают. Перед рассветом мы остановились около деревни. Здесь уже собралось много войск. Пехота должна выбить красных, а мы их должны преследовать. Я здесь встретил знакомого прапорщика из пехоты. Он спит и ест вместе со своими солдатами. Во время отдыха он им читает Евангелие.

Начинает светать. Наша пехота залегла перед красными окопами и ждёт условного сигнала для наступления, выстрела из пушки. Мы стоим в боевой готовности. Раздался первый орудийный выстрел, и пехота повела наступление. Сейчас же затрещал пулемет, и началась сильная ружейная стрельба. Недалеко от нас рвутся неприятельские снаряды. Наша пехота шла три раза в атаку, но каждый раз сильный огонь заставлял ее возвращаться с большими потерями. Вскоре принесли на шинели мертвого прапорщика, пуля попала ему в лоб.

Выбить красных так и не удалось. Мы опять вернулись на прежние позиции в Владимирский лагерь.

Через несколько дней наша разведка донесла, что красные концентрируют свои силы против нас, похоже, что готовят наступление.

Ночью мы получили сообщение, что красные выступили. Мы приготовились. Поставили за деревьями на дороге обоз, около него коноводы. Впереди пулемёт.

С рассветом прибежали наши дозорные: «Красные идут по ржи». Действительно, видно, как рожь колышется. Красные выбегают, стреляя. Затрещал наш пулемёт. Солдаты стреляют, не подпуская красных, но их много и они нас обходят.

– По коням, – командует Муравьёв. Кони нервничают, пули свистят. Есть раненные. Красные совсем близко… Эскадрон скачет по дороге… Уходим. Внезапно лошадь брата споткнулась и упала на передние ноги. Брат упал через голову лошади и ударился лбом о землю. Красные со всех сторон… Тогда вахмистр соскочил со своей лошади и помог брату на нее сесть. Отстреливаясь из нагана, вахмистр успел вскочить на нашу телегу…

На этот раз нам пришлось оставить не только Владимирский лагерь, но и Струги Белые, которые большевики переименовали в «Струги Красные».

Дней через 10 мы всё же выбили красных из Струг.

Еще не успели снять надпись на станции «Струги Красные», чтобы заменить на «Струги Белые», как в город быстро въехала таратайка. В ней сидел пожилой человек с портфелем. Увидев наших солдат, он начал кричать вознице: «Поворачивай», но солдаты успели схватить его лошадь под уздцы и окружили таратайку. Его отвели в штаб полка. Он оказался следователем революционного трибунала и в его портфеле нашли смертные приговоры и газету «Правда».

При допросе он отказался сообщить расположение красных: «Это военная тайна, – сказал он, – на моём месте вы, наверное, поступили бы также». Военно-полевой суд приговорил его к повешению. До утра его оставили под охраной солдат. Солдаты очень устали и хотели спать. Чтобы он не убежал, его привязали к железной печке, дав ему предварительно несколько хороших пинков. Утром он был повешен, и на груди у него висела газета «Правда».

Северо-Западный корпус переименован в Северо-Западную армию и командиром армии назначен генерал Юденич, бывший командир Кавказкой армии и герой Эрзерума.

В армию влились новые части: из Митавы пришла Ливенская дивизия, прекрасно вооружённая и обмундированная в немецкую форму. Из Польши пришел Тульский отряд. Был сформирован новый Конно-Егерский полк. Из военнопленных был сформирован Вятский полк. Стал формироваться запасной батальон 4-й стрелковой дивизии. Численность армии к тому времени достигла 4–5 тысяч. Вскоре были выпущены деньги Северо-Западной армии, и к нам стало поступать старое английское вооружение и небольшое количество обмундирования.

В Эстонии сформировалась к этому времени регулярная Эстонская армия. Она получила большую помощь от Англии и была прекрасно вооружена и обмундирована.

Юденич старался ввести порядок в армии и переформировать ее на регулярных началах. Он приказал арестовать Балаховича за грабёж, но Балахович успел бежать со своей сотней в Эстонию.